Неожиданный наследник

Глава 12

Дом! У меня теперь есть собственный дворец, и я просто счастлив! Понятно, что это подачка со стороны императрицы и его могут отобрать в любой момент. Тем не менее, Аничков дворец, некогда принадлежащий фавориту Елизаветы — Алексею Разумовскому, теперь мой. Плохо, что за последние годы часть здания пришла в негодность. На что я совершенно не обратил внимание. Только целый штат слуг во главе с дворецким, присланным из Зимнего, придерживались совершенно иного мнения. В их задачу входило быстро привести в приемлемое состояние хотя бы одно крыло огромного сооружения.

В итоге целый день по анфиладам и лестницам носились толпы работников и слуг. Было шумно и весело. Что-то постоянно клеили, прибивали, переносили и чистили. Сам дом напоминал улей, наполненный рассерженными пчёлами. Я такого чуда природы никогда не видел, но решил поверить Щербатову, любящему проводить летнее время в поместье. У него там огромная пасека и князь пообещал прислать мне мёда с первой же оказией. Неустроенность и шум совершенно меня не волновали. Сразу после получения высочайшего изволения, наша дружная компания перебралась во дворец. Вернее, полноценно со мной переехал испанец и несколько слуг, по персонам которых у меня есть сомнения. Панин, Щербатов и остальные наставники располагали своим жильём в столице и приезжали в определённые дни. Вернее, граф с князем делали это каждый день, кроме воскресенья. Подобный распорядок сложился как-то сразу и особо не нарушался.

Непонятное происшествие, о котором я узнал немного позже, произошло на четвёртый день переселения. Надо заметить, что оно сильно отразилось на моей дальнейшей жизни. Вернее, проявили себя или, лучше сказать, определились соратники.

День начинался как обычно, и не предвещал никаких ярких событий. Разве что после завтрака прибежал Крузе, не дав мне отдохнуть и подготовиться к занятиям по математике. А ведь после обеда по расписанию ещё танцы с историей и этикетом. Но увлечённого новыми игрушками доктора уже не остановить.

— Я не могу взять на себя подобную ответственность. И это будет нечестно, что совершенно неприемлемо.

Карл Фёдорович уже минут пятнадцать ходил вокруг да около, проводя один аргумент, играя словами. Оказывается, вскоре должен состояться доклад в Академии Наук, где наш неугомонный медик познакомит коллег и благородную публику с новинками. Доктор серьёзно отнёсся к моей рекомендации, и решил провести открытую лекцию. Добавив к ней результаты наблюдений за больными, которые он тщательно записывал, вернувшись в столицу. Заодно через три дня в «Санкт-Петербургском вестнике» выйдет статья, посвящённая простейшим способам лечения простуды и основам гигиены. В том числе речь пойдёт о необходимости врачам соблюдать определённые принципы, связанные с чистотой. Мы решили не усложнять, а просто указали, что нужно мыть руки, кипятить инструменты для операций, протирать раны спиртом и отказаться от кровопускания, если заболевание не связано с избытком давления крови.

Подобные сведения приходили мне в голову постепенно. Поэтому до доктора они доходили частями, давая ему возможность осознать новости и провести эксперименты. Не сказать, что Крузе сразу согласился со всеми предложениями. Но спустя две недели скепсиса у медика заметно поубавилось, зато вернулся прежний фанатичный огонь в глазах. А ещё Карл Фёдорович наотрез отказался приписать себе авторство предложенных новинок. Хорошо, что он согласился не вываливать сразу все новации на публику. Врачам и увлечённым медициной людям необходимо осознать полученные сведения. Поэтому заметки в газете будут выходить два раз в месяц.

— Вы предлагаете убедить общественность, что всё придумал бывший узник? — привожу последний довод, решив заканчивать утомивший меня спор, — Над нами будет смеяться вся столица, а затем Россия с Европой. Поэтому решайтесь, либо все новации будут связаны с вашим именем, либо мы отменим публикацию. И вообще, у меня через несколько минут новые занятия.

Доктор тут же переменился в лице. Он иногда забывает, что разговаривает с наследником престола. Поэтому Крузе вскочил со стула и начал извиняться. Отняв у меня ещё некоторое время и попытавшись отказаться от предложенной чести, Карл Фёдорович убыл по своим делам. А я попал в цепкие объятия француза, решившего сегодня изучить новый пируэт.

Сплю я чутко, поэтому сразу услышал шум, раздающийся с улицы. Сначала прогромыхало несколько карет, затем послышались какие-то крики. Вдруг раздался выстрел, и на время во дворе повисла тишина. Впрочем, шум тут же возобновился.

Тут уже не до сна. Поэтому я быстро натянул халат с тапочками и схватил лежащий на тумбе кинжал. Света в комнате недостаточно, но ночь выдалась лунной. Света вполне хватало, чтобы не стукнуться о шкаф и подойти к двери. Тем временем с улицы донеслись новые крики, уже несколько выстрелов и жалобное ржание лошади.

Выскакиваю из комнаты и сразу натыкаюсь на фигуру с массивным подсвечником. Сжимаю крепче рукоять кинжала, но сразу успокаиваюсь, опознав Пафнутия. За ним стоял ещё один человек, но это явно свои.

— Ваше Высочество, нападение! — удивительно спокойным голосом произнёс камердинер, — Нам лучше спуститься в подвал, от греха.

Вышедший из-за спины слуги человек вдруг навёл дуло пистолета вправо от меня. Не скрою, что немного испугался. Одновременно отмечаю, что это Демьян — обозник, сопровождавший нас в Холмогоры. Сейчас он является моим кучером, а скорее главой выезда. Ведь, кроме кареты и коней, есть конюхи и прочие грумы. И всем этим хозяйством управляет бывший обозник. Хотя по его персоне у меня хватает сомнений.

— Опусти оружие и делай, что должен, — сбоку раздался знакомый голос с акцентом.

Испанец перемещался бесшумно, но лунный свет из окна не мог скрыть тень. Уже двигаясь вслед за слугами, осознаю, что присутствующие успели одеться и выглядят достаточно бодро. Будто и не ложились. Это навевает весьма неприятные мысли. Может, я и ошибаюсь. Но лучше готовиться к худшему, чем ждать от людей добродушия.

Следующий час мы просидели в комнате, о существовании которой я и не знал. Весьма тёплый подвал, с несколькими дверьми, освещаемыми заранее зажжёнными фонарями В душе сразу появился неприятный холодок. Уж больно коридор был похож на каземат, где располагалась моя темница. На мгновение начали отказывать ноги. Но волевым усилием, мне удалось привести чувства в спокойное состояние. Чего бы далее ни произошло, более никто не увидит слабость Иоанна Антоновича!

Хорошо, что меня не стали запирать. Пафнутий с Алонсо находились рядом, пока не прибежал довольный Демьян. Это я определил по голосу, так как тусклое освещение не позволяло изучить лицо обозника. Вызвав моего камердинера, парочка слуг о чём-то пошепталась в коридоре.

— Ваше Высочество, всё успокоилось. Какая-то разгульная компания решила повеселиться. Бузотёры задержаны, кто не сбежал, конечно, — торжественно произнёс камердинер, — Можете возвращаться в опочивальню и продолжить сон.

Угу. После такой побудки попробуй, засни. К моему удивлению, по дворцу не бегали толпы солдат и иных людей. С улицы раздавались звуки переговоров нескольких человек, которые вскоре затихли. Плохо, что окна моей спальни выходят на другую сторону. Но мне удалось рассмотреть несколько факелов и снующих фигур недалеко от главных ворот дворца. А далее я просто уснул. Никогда бы не подумал, что способен на подобное. Только тело, изнуряемое многочисленными занятиями, придерживалось другого мнения. Не удивлюсь, что утром дон Алонсо поднимет меня на урок фехтования. При этом все будут делать вид, что ничего не произошло.

Так оно и вышло. Утром у меня состоялись обычные занятия с де Кесада. Часам к десяти прибыл непривычно хмурый Панин, а чуть позже невозмутимый Щербатов. Оба наставника отказались отвечать на мои вопросы, сославшись на незнание. Граф только пробурчал о каком-то казусе. В остальном ничего не изменилось, только мне запретили гулять во дворе и посещать семью. Хорошо, что к родным отправили гонца с сообщением, чтобы те не волновались. Домашний арест продлился неделю, а далее я получил разрешение съездить в Шушары, чем сразу воспользовался. Но и это ещё не всё. Оказывается, мне теперь разрешено самостоятельно ездить по городу и даже посещать некоторые дома. И приглашение от одной волнующей меня персоны последовало незамедлительно. Впрочем, писем пришло несколько, но пока я решился ответить только на одно из них.

Только что произошло во дворе особняка мне так, и не объяснили.

— Значит, преображенцы? — прошипела Екатерина, просматривая список, переданный Шешковским.

Невозмутимо стоящий напротив императрицы опричник, тут же ответил.

— Не совсем так. Во главе бесчинства стояли полковник Салтыков и вышедший в отставку секунд-майор Ласунский, — после упоминания своего бывшего соратника, правительница дёрнулась, но быстро взяла себя в руки, — Все остальные персоны незначительные и недостойны серьёзного внимания.

— А отчего ты назвал мятеж бесчинством? — Екатерина с трудом выговорила сложное слово, — Ведь есть раненные, и кто-то стрелял.

— Сама заварушка больше походит на пьяную выходку. Мы уже провели расследование по горячим следам. Все участники утверждают, что просто напились и уже мало помнят, для чего полезли во дворец, где проживает Иоанн Антонович, — ответил Шешковский, — Перед этим офицеры и прибывший из провинции Ласунский долго гуляли, где обсуждали ситуацию, сложившуюся с наследником. Кто первым предложил ехать к нему, установить не удалось. Часть подозреваемых ссылается на помутнение разума от вина, другая называет совершенно разные причины столь буйного поведения. Благо повезло, что обошлось без жертв и ранения незначительные. Офицеры и их люди палили куда угодно, но не в охрану дворца. Те же проявили умеренность и не стреляли по людям. В итоге убили только одну лошадь, и сторожу намяли бока. Выстрелил же один из гвардейцев, находящийся в состоянии совершенной невменяемости.

Императрица откинулась на спинку кресла и задумалась. Она верила, что группа пьяных глупцов могла просто потребовать встречи с Иоанном. Но все прекрасно понимают, что в России уже были подобные якобы гулянки, закончившиеся самым настоящим переворотом. Вернее, всё начиналось с посиделок гвардейцев, которые она и оплачивала. Сейчас рубить сплеча нельзя. Против неё бузотёры не восставали и действительно просто хотели пробиться к наследнику. Только пугает осознание того, что лелеемые ею гвардейцы, многие из которых обласканы после свержения Петра, снова недовольны. Не замечать подобного мог её высокомерный и глуповатый муженёк. Она же предпочитает отнестись к ситуации внимательно.

— Что ты сам думаешь, Степан Иванович?

Екатерина решила сначала выслушать главу экспедиции, а затем будет докладывать Суворов, проведший собственное расследование.

— Продолжаю считать, что ловля на живца весьма успешна. Список гвардейцев, любящих потрепать языком и недовольных сложившейся ситуацией, я составил. То же самое касается части масонов. Только кроме кутилы Салтыкова и его дружка Ласунского, пока клюёт только мелкая рыбёшка.

— Думаешь, фельдмаршал в случившемся не виновен? Да, и ещё один род, вызывает у меня беспокойство, — произнесла императрица.

— Пётр Семёнович верен присяге, ни в каких подозрительных встречах не замечен и осуждает племянника. Мы недавно ознакомились с его письмом, где он настоятельно просит Сергея Владимировича прекратить прожигать жизнь и отправлять в армию. Мол, именно там он будет наиболее полезен для державы. А вот Шуваловы, будто не знают о существовании Иоанна Антоновича, — Шешковский верно уловил, про кого спросила правительница, — Все серьёзные представители данного семейства ни разу не обсуждали наследника. Это гораздо опаснее, нежели открытое проявление своих мыслей. Поэтому за всеми влиятельными персонами и их друзьями установлен строжайший надзор.

Так как Екатерина молчала, а идея с ловлей исходила от опричника, он продолжил доклад.

— Мне кажется, что надо последовать пожеланию старого фельдмаршала, — увидев вопросительно вскинувшиеся брови самодержицы, Шешковский пояснил, — Если молодым людям скучно в столице, а они желают верой и правдой послужить отечеству, то мы им поможем. Гвардейцы пусть отправляются в действующую армию. Касаемо масонов, то среди них много людей образованных и толковых. Некоторые являются чиновниками высокого ранга. Так, пусть тоже послужат России. Есть множество должностей в провинции, требующих грамотных людей. Кого-то можно отправить посланниками в Европу, если в Сибирь не захотят.

Императрица улыбнулась и оценила кивком неказистую шутку опричника. А ведь он дело говорит. Если сейчас разрушить складывающиеся коалиции, то она получит передышку на два или три года. Часть сомневающихся, ещё не прибившихся к какому-либо лагерю, несколько раз подумает, прежде чем делать подобный шаг. Противиться её прямому приказу никто не будет, даже, несмотря на закон о вольностях. Только делать это надо осторожно и тонко. Здесь она будет думать, и советоваться с Суворовым. Заодно империя получит несколько десятков полезных и талантливых людей, ныне прозябающих в праздности. Ведь многие из них обсуждают, как помочь России. Вот пусть и делают это на службе. Но как быть с Шуваловыми?

А ещё Екатерину мучило непонятное подозрение. Императрица даже сам не могла верно описать, что тревожит её душу. Просто есть какое-то ощущение неправильности, не дающее покоя. Вроде большая часть недовольных выявлена. Да и сам наследник, будь он не ладен, невольно показал уязвимые места, буквально прикипев к обретённой семье. Но почему ей так тревожно? Переведя взгляд на список, она сделала несколько приписок и произнесла.

— Продолжай далее служить также верно, Степан Иванович. Хочу признать, что изначально сомневалась в твоей задумке. А сейчас вижу, что можно убрать некоторых людей и заодно заставить их приносить пользу России.

Немного помолчав, она добавила.

— Ласунского в ссылку и пусть сидит в деревне. Раз уж Михаил Ефимович такой неблагодарный, то пусть радуется, что едет в Московскую губернию, а не Иркутск, — Шешковский кивнул, явно одобряя решение Екатерины, — Салтыкова и остальных офицеров в армию. Сам реши куда. Но пусть едут туда, где они вскоре смогут проявить себя в сражениях и подальше от столицы. Нижние чины и слуг, участвовавших в каверзе, выпороть. Ступай. Об остальных я объявлю позже.

Смотрю на лежащую рядом женщину и понимаю, что готов любоваться этой картиной бесконечно. Идеальный овал лица, изящная шея, манящие полушария, выглядывающие из-под одеяла. Мы немного утомились и решили отдохнуть. Благо в воскресенье у меня нет занятий, к семье я съездил с утра пораньше, где и отстоял службу. А затем во дворце появилась гостья, стремительно ворвавшаяся в мою обитель, не замечая никаких преград.

Не сдерживаюсь и провожу рукой по упругой груди. В ответ соски сразу набухли и стали твёрдыми. Двигаю руку ниже и глажу животик. Далее, моя ладонь, будто ведомая чужой силой, опускается ниже. В ответ Анна судорожно вздыхает и открывает свои глазищи. Я же просто тону в двух изумрудных омутах. Одновременно чувствую возбуждение и стыд. Будто сейчас происходит, что-то недозволенное, хотя осознаю глупость подобных мыслей. Из-за подобной стыдливости решаю убрать руку, но меня тут же останавливает лёгкая ладошка.

— Не надо. Мне так хорошо! — томно произносит графиня, меня же охватывает нешуточная дрожь.

Догадавшись о моих чувствах, Анна ловко переворачивается, напомнив кошку, с которой ей сравнил Панин. Лёжа на боку уже, она начала водить пальчиком по моей груди. При этом, не позволяя убрать ладонь, сжав её бёдрами.

— А вы делаете невероятные успехи, Ваше Высочество, — шёпот прямо в ухо буквально пробирает до мурашек, которыми прикрылось моё тело.

Что же она со мной делает? Осознаю, что попал в её сети, но ничего не могу с собой поделать. Вернее, не хочу.

— Ну что же ты застыл? Действуй, я ведь сама с трудом сдерживаюсь.

Под хохот довольной Анны я жадно начинаю целовать её тело и затем вхожу в горячее от предвкушения лоно. Боже, какое это наслаждение!

Отдышавшись и немного успокоившись, я просто лежу, разглядывая искусную резьбу, украшающую огромную кровать. Да, теперь вместо лавки и неудобной койки, я сплю просто на роскошном ложе. Но сейчас речь не о нём. Наша первая встреча с Анной наедине, оставила совершенно иные ощущения, и я, грешным делом, подумал, что более их не будет.

Выезд у меня непростой и по настоянию испанца состоит из двух саней. В первых едет охрана, а во втором я с Пафнутием. Камердинер должен постоянно сопровождать меня в поездках, к чему надо относиться с пониманием.

— Вас ждут!

Произнёс разряженный дворецкий, наблюдая, как у меня принимают шубу, а мальчик-слуга стягивает галоши с моих сапог. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и иду по красиво расписанной анфиладе. Около одной из дверей стояла немолодая служанка, сделавшая книксен и открывшая створку.

Захожу в комнату, и меня сразу бросает в жар. И дело не в тёплом воздухе, а понимании, что я оказался в женской спальне. Кровать под балдахином, два резных шкафа и туалетный стол со стоящим перед ним стулом, не оставляли иных версий. А раздавшийся из-за балдахина звонкий голос с толикой насмешки, убедил бы даже дубину. Именно её я сейчас и напоминал, застыв аки столб.

— Ваше Высочество, проходите. Поверьте, я не кусаюсь.

Делаю первый неуверенный шажок, затем второй и подхожу к кровати.

— Ну что же вы? Смелее?

Какой же у неё красивый смех!

Отодвигаю тонкую ткань и наблюдаю божественную картину. Графиня лежала на белоснежной простыне, прикрывшись тонким одеялом. Далее я весьма смутно помню происходящее.

Вот изящная рука приближается к моему камзолу и тянет на себя. Я падаю рядом с дамой и совершенно не знаю, что делать далее. Нет, иногда Майор рассказывал мне про своих женщин и даже с некоторыми подробностями. Иногда излишне откровенными, что я осознал немного позже. Но в тот момент тело будто одеревенело.

Далее помню, как тонкие руки ласково гладили моё лицо и затем стянули камзол с рубахой. Чуть позже я догадался стянуть неудобные кюлоты, подштанники и запутался в чулках. Новое журчание, коим являлся смех графини.

— Ваше Высочество, чулки можно не снимать.

Далее меня тянут на постель и за последующие действа мне просто стыдно. Сначала я умело направляемый Анной проник в её лоно, а потом, после нескольких толчков, умудрился измазать простынь. Затем, успокоившись после слов женщины, спокойно наблюдал, как вызванная служанка сменила бельё и обтёрла меня влажной тканью. А далее, всё. Моё тело одеревенело по-настоящему и никак не реагировало на ласки красивой женщины.

— Не переживайте, — попытались меня успокоить, но безуспешно.

Всеми мыслями я уже был дома и хотел зарыться под одеяло, дабы никто не видел моих пылающих щёк. Какой позор! Так оконфузиться!

Через какое-то время графиня поняла моё состояние или просто проявила должный такт. В общем, меня отпустили. Одевался я с невиданной скоростью, также быстро и выскочил из дворца. Далее была дорога, когда меня одолели тяжёлые думы. Не могу себе простить подобного происшествия.

Повезло, что дома не оказалось Панина, который мог заметить моё смущение и переживания. А вот появившийся ближе к вечеру Румовский, едва поздоровавшись, бросился обсуждать моё предложение. Суть его проста — в России нет обыкновенного учебника по арифметике. Есть немецкие книги, но их обычно используют профессора. Студентам и учителям попроще банально негде знакомиться со знаниями. Для меня подобная ситуация оказалась непонятной. Ведь Майор точно давал мне задачки, прочитанные в особой книге.

Потому Степан Яковлевич воспылал желанием как можно скорее заняться новым делом. При этом он не забывал об уроках, которые становились всё более насыщенными. Касаемо учебника, то здесь я действительно мог помочь, так как помнил о заданиях, расположенных по возрастающей. Заодно мне удалось отвлечься и хоть немного не думать о графине.

Далее последовала вечерняя тренировка. Алонсо, будто узнав о произошедшем, решил вытрясти из меня душу. Давненько меня так не гоняли. Ужин я проглотил, не ощущая еды, и сразу лёг спать. Сон пришёл мгновенно.

Утром тело ломило после вчерашних упражнений. Но коварный испанец, явно получавший удовольствие от моих мучений, продолжал издевательства. Приехавшие часам к одиннадцати Панин со Щербатовым были заняты спором. Поэтому они не обратили на меня внимания, сразу засыпав множеством сведений и начав сразу спрашивать моё мнение. До обеда мне просто не дали возможности выдохнуть. Здесь уже не до переживаний и графини. После еды наступил черёд Сигоньяка. Такое ощущение, что его подговорил испанец. Месье зверствовал не меньше. Всё это происходило под одобрительные возгласы вельмож, любивших наблюдать за моими потугами, освоить новый пирует.

До кровати меня буквально донесли, а на следующее утро случилась новая тренировка и поездка к семье. В Шушарах я почти забыл о произошедшем конфузе. Только по возвращении домой меня ждал сюрприз.

Войдя в дом, сразу натыкаюсь на смущённого дворецкого. Сначала я не обратил на него внимание.

— Простите, Ваше Высочество. Но я ничего не смог поделать. Вас ждут, — наконец пробормотал слуга.

Не ожидая подвоха, захожу в гостиную, но там никого не оказалась. А вот в моих собственных комнатах оказался самый настоящий подарок. Вернее, сначала я был готов бежать сломя голову куда подальше. Но увидев два изумруда, наполненных слезами снова превратился в столб.

— Неужели я чем-то вас обидела? Прошу меня простить, если это так. Я два дня не нахожу себе места. Наверное, мне лучше уйти коли вам неприятно?

Анна, одетая в халат, буквально струящийся по её телу, подошла ко мне. Притягиваю к себе всхлипывающую женщину и понимаю, что никуда её не отпущу.

А затем было какое-то безумие, наполненное нежностью и страстью. Мы оторвались друг от друга только на приём пищи, ибо оба жутко проголодались.

— Мне пора, — тихо произнесла Анна, — Надо звать служанку и одеваться.

Поворачиваюсь набок и снова тону в изумрудных омутах.

— А ты разве приехала со служанкой? — я вдруг вспомнил, что платья у женщин весьма громоздки и сложны.

— Какой ты милый и наивный, — последовавший за словами поцелуй снова лишил меня способности думать и сопротивляться, — Я же не крестьянка, которой просто надо задрать подол. Благородной женщине надо готовиться даже к любви.

Снова она надо мной шутит. Но за подаренную улыбку и произошедшее сегодня я готов стерпеть любые подтрунивания.

— Мы увидимся завтра? — севшая на краешек кровати Анна обернулась и посмотрела на меня сквозь полуприкрытые веки.

Увидев моё возмущение от подобного вопроса, чаровница рассмеялась и вскочила на пол. Явив мне свою красоту, она снова улыбнулась и пошла к туалетному столику, где лежали её гребни. Я же начал быстро обдумывать, от каких занятий можно отказаться, лишь бы выкроить лишнее время на встречи с прекрасной графиней.