Немо восставший

36

ВВЕРЖЕНИЕ В УЖАС

Хорэс разложил вокруг себя телеграммы и переведенные послания, и все это перед тем, как отправить сообщение по Фонографу в офис Дункана. Он был доволен собой, поправил пиджак и провел пальцами по нескольким прядям своих липких желтых волос, когда ему удалось, наконец, получить изображение Дункана на свой зеркальный экран и услышать его голос, звучавший достаточно четко и ясно. Это можно было считать достижением.

«Поздравляю с правильным прочтением моих инструкций», сказал Дункан. «Какие у вас телеграммы, чего нам следует ожидать?»

Хорэс покопался в стопке бумаг: «Немного. Большинство телеграмм – новые возражения против крупномасштабной войны, но есть намеки на вторжение Германии через Мексику».

Изображение Дункана ответило: «Это далеко не намеки».

«Мистер Гладстон пригласил президента на свой корабль, чтобы решить вопросы под защитой Британского флага. Он предупреждает, что это прямо не санкционировано Ее Величеством, но…» – он поднес телеграмму к вытянутому торшеру и, прищурившись, прочел: «“Вы, безусловно, заслужили этот шанс, победив маркиза Куинсберри”».

Дункан сидел на месте пилота, за его спиной на полу валялся труп Прудента. Он вел дирижабль и продолжал говорить: «Это, конечно же, новость. Что касается другого вопроса, проследите за тем, чтобы не было никаких лишних исходящих сообщений. Вы понимаете, о чем я».

Хорэс вновь оказался в зеркале: «Да, разумеется. Займусь этим сегодня же. И сэр, если можно, мне хотелось бы сказать, что это такая честь для меня принимать участие в столь дерзком––»

Дункан выключил прибор, потянув цепи у себя над головой, управлявшие поворотом руля, и почувствовал движение этой огромной машины, покорявшей воздух и использовавшей его в собственных целях и нуждах. Он гордился ею.

Дункан протянул руку и выдернул из лацкана Прудента один из значков воздухоплавателя на булавке, который не был уничтожен пулей. Грант сидел за своим столом, согнувшись, и смотрел на него, руки его были скованы наручниками за стулом.

Дункан вытер с награды кровь, прежде чем прикрепить ее к своему пиджаку: «Этот разговор: ты все услышал, Сэм? Этот человек уродец, конечно, но он оказался кое-чем полезен, управляя и манипулируя информацией твоего Белого дома».

Грант ответил: «Будь ты проклят, предатель».

«Предатель? Пожалуй. Но я бы предпочел слово “провидец”».

* * *

Волосы вокруг пулевой раны Цинциннати наконец-то потемнели и стали расти гуще. Эфрем нанес на заживавшую кожу мазь, которую он затем размазал пальцами, одновременно массируя мышцы лошади, чтобы снадобье впиталось. Конь неподвижно стоял на месте все время процедуры, лишь помахивая хвостом и покачивая головой, как бы в знак согласия.

«Ты самое прекрасное животное из всех, которых я видел».

Эфрем всегда это говорил, каждый раз с небольшой паузой, как будто ожидая, что конь действительно ему ответит. И он продолжал повторять эти слова, снова и снова, заканчивая чистку и проверяя воду и овес в стойле.

«Все трудишься, не покладая рук, как всегда».

Эфрем зачерпнул овес в мешок с кормом, подняв глаза на Хорэса, вошедшего в конюшню с фонарем в руке. Он шел, постоянно осматриваясь вокруг, так, будто пол в конюшне не чистили каждый час, и постоянно что-то отряхивал с подошв своих ботинок – то, чего на самом деле на них не было.

Эфрем закончил с сумкой: «Да, сэр. Много работы с лошадьми».

«Но они того стоят».

«У меня с ними…» – Эфрем подобрал слово – «родственная близость».

Хорэс поднял фонарь повыше. «Это прекрасно, Эфрем, очень хорошо. Занимаешься дополнительно английским?»

Эфрем сказал: «Нет, сэр. Так сказал мистер Лайм, а я просто запомнил эти слова и вот сейчас их и вспомнил».

Хорэс посмотрел поверх стойла на одну из кобыл, принадлежащих миссис Грант. «Если я и раньше ею восхищался, то теперь мое восхищение только удвоилось. Теперь их будет вдвое больше».

Эфрем налил чистую воду в корыто: «Да, сэр. Я вижу».

«Так как пока мне нечего тебе сообщить нового, может, ты мне еще раз расскажешь о письме Президента твоей бабушке».

Эфрем отошел от стойла: «Сэр?»

«Письмо. Которое тебе дал Грант. Ты солгал мне о нем».

«Нет, сэр. Я не врал. Это была записка, моей бабушке».

«И что именно в ней говорилось?»

«Что мистер Грант считает, что я отлично справляюсь с работой».

Хорэс приблизился к нему на шаг. «Что еще?»

«Больше ничего».

«Там был конверт. Больше ничего, только эта записка для бабушки? »

Эфрем последний раз погладил Цинциннати по носу: «Там были еще деньги».

«Ну конечно. Сколько? Не обязательно точно».

Эфрем сказал: «Немного. Для такого человека, как вы, это ничто».

Он направился в дальний угол конюшни, к амуничнику – подсобной каптёрке. Хорэс двинулся за ним, держась на некотором расстоянии, чтобы, если Эфрем попытается сбежать, в любом направлении, то он, как ему казалось, сможет своими длинными, как у блохи, ногами прыгнуть и оказаться прямо перед ним, преградив ему путь к бегству.

Хорэс сказал: «Как это место подходит для всего этого твоего грязного вранья. Все твои слова – это конское дерьмо».

Эфрем в этот момент оказался в конце конюшни, он стоял у открытой двери в амуничник и уже почти входил туда, отбрасывая ногами солому. Он сказал: «Нет, сэр. Это все чистая правда. Мистер Грант сам вам скажет».

«Грант никогда больше здесь не появится».

«Что?»

«Так что лучше тебе рассказать мне все о том, что он тебе сказал, и отдать мне все письма и бумаги, которые он тебе передал», сказал Хорэс. «Лживый маленький негритёнок, у тебя не получится отравить мне будущее, утаивая от меня информацию».

Вспышка была внезапной и яркой.

Она вырвалась из темного амуничника, а вслед за ней быстро последовала и вторая. Хорэс закрыл глаза, словно пытаясь прогнать расплывшееся перед ними движущееся фиолетовое пятно. Он споткнулся об ограду стойла.

Из-за фотоаппарата и вспышки вышел Лайм. «Я должен был тебя предупредить, но ты тоже должен был мне заранее сказать о том, какой же ты подлец и негодяй. Тогда все было намного проще и удобнее».

Хорэс схватил свой фонарь и широко размахнулся им, как палашом, разбив при этом стекло о столб, и на него брызнул керосин. И загорелся. Огонь быстро стал распространяться по его сюртуку.

Эфрем схватил из стойла одеяло и бросил его на Хорэса, стремясь загасить пламя. Пока оно его не поглотило. Хорэс вскочил на ноги и, крича, побежал к дверям конюшни.

«Боже! Спасите! Я горю!»

У загона Хорэс развернулся на месте и стал стягивать с себя подпалившийся сюртук, продолжая кричать. Истеричным благим матом. Еще одна вспышка, и сделан еще один снимок.

Из конюшни вышел Лайм, вместе Эфремом, шедшим рядом с ним, и сказал: «Вы разоблачены, теперь мы знаем, кто вы такой, мистер Хорэс. Насекомое. Вредитель. И не кричите, потому что вы не горите».

«О Боже, вы не понимаете!»

Хорэс упал на колени, а затем бросился спиной на землю. Его окружили охранники с винтовками, выскочившие из темноты и перелезшие через ограду загона. Наведя на него винтовки, они стали окружать Хорэса со всех сторон, их было четверо, каждый на расстоянии около шести футов от него. Хорэс катался по земле и корчился. И кричал.

Лайм завопил: «Грант подозревал и принял меры, но ты ни хрена не горишь!»

Хорэс заорал: «Вы не понимаете… – я должен был принести… – конюшню нужно было взорвать, вместе с этим пацаном в ней, если он ничего не скажет! Боже, помогите!»

Наконец, он разорвал свой длинный сюртук, и оказалось, что из внутреннего кармана жилета у него торчит динамитная шашка, застрявшая в порванной дыре в подкладке, она запуталась в ткани, шипела, и по бикфордову шнуру вниз бежал огонь.

Хорэс орал: «Горит! Она загорелась! И запуталась!»

Охранники сделали полшага вперед, а затем подняли оружие и развернулись к нему спиной, и тут динамит взорвался. Лайм схватил Эфрема за голову и отвернул ее в сторону, обхватив ему уши руками.

Лайм тихо сказал Эфрему: «Я должен, обязан, сделать несколько снимков, но тебе на это смотреть нельзя, парень. Не оборачивайся и беги к бабушке. Беги туда».

* * *

С неба упали бомбы. Гибнущими морскими птицами они стали падать на палубы десятков кораблей, под десятками флагов. Отскакивая от поручней, падая в воду, запутываясь или скатываясь по парусам.

Лишь некоторые из них стали мишенями снайперов и, сбитые их выстрелами, упали в океан или были сброшены с палуб в сети. Экипажи этих кораблей приготовились к взрывам, но их так и не произошло. Совсем другие бомбы легли на доски палуб. Верхушки их раскрылись, и внутри оказалась только бумага.

Гладстон поднял глаза над носом башенного броненосца Флота Ее Величества «Кэптен» и увидел дирижабль с развевающимся флагом, плывший высоко в облаках. Из его открытого люка падала последняя агитационная бомба.

Гладстон прочел текст листовки, а затем вновь посмотрел в небо. Пытаясь расшифровать то, что в ней написано, и что еще более важно, зачем и почему это было написано: загадка, которую он не мог разгадать.

Вокруг, на палубах других кораблей, некоторые из них находились на расстоянии нескольких миль от него или даже больше, еще раздавались выстрелы с некоторым интервалом, и у каждого орудия был собственный отличительный звук и эхо, по которым можно было определить страну.

* * *

«Это ответ на твое послание, Сэм. Каждая страна высказалась».

Грант, сидевший за своим столом, по-прежнему скованный наручниками, ответил: «Теперь эти мои заверения почти ничего не будут значить…»

Дункан подошел к Гранту, сев напротив него, как он это много раз делал в Конторке, и сказал: «Это не было заверениями в непричастности, Сэм. Это было объявление войны».

«Боже мой, что ты наделал».

Слова эти были такими же тяжелыми, как и трупы, валявшиеся на полях сражений, где командовал Грант. И где он ходил среди мертвых, чувствуя, как кровь просачивается ему в сапоги, отдавая приказы сражаться живым и заверения раненым. И это были не просто воспоминания. Они были настоящим, происходящим непосредственно в сию минуту, потому что эхо выстрелов с поверхности океана было абсолютно реальным. Как и боль; у него вдруг открылись все боевые раны, словно они и не заживали никогда вовсе.

«Ты слишком много носишь в себе, Сэм».

Грант спросил: «Как ты думаешь, что бы я сделал, если бы не был прикован, вот так, как сейчас?»

Дункан ответил: «Столкновение все меняет, не правда ли? В пылу битвы ты превращаешься в какое-то совсем иное существо. Я видел это своими глазами, видел, как ты убивал».

«Это война, а не убийство».

«Немо оспорил бы это различие».

Грант зарычал: «Это он тебя на это подбил?»

«Я сам себе хозяин. А вот ты, сидящий здесь, полностью в моей власти, ты теперь лишь слабая тень того, кем ты вообще-то должен быть. Сломленный, побитый солдат».

«Ты так думаешь?»

Молчание. Эта полная тишина, которая наступает после того, как отнята жизнь, стала ответом на вопрос Гранта. Он посмотрел на кровь, оставленную охранниками, на разбитое стекло окна, куда выпал Мастон. И тут он понял.

«Зигель, это был ты».

Дункан ответил: «Нет».

Грант сказал: «Потому что тебя там не было. А Норфолк? Я видел, как ты жался там в углу от страха на улице, видел всех этих погибших людей и корабли. И это был ты, ты, сукин сын».

Дункан ответил: «Эти твои эмоции, Сэм, всегда приводят тебя к краху».

Он схватил кресло Гранта за спинку и подтащил его к разбитому пулями стеклу широких, раскрытых в небо окон дирижабля.

«Знаю, ты подвержен вере, как обычно все военные, все солдаты. Мы летим, уже очень близко к небесам», сказал Дункан. «Но все это лишь слащавый миф, твой, а не мой. Взгляните вверх, господин Президент».

Подбородок Гранта был опущен, пока его не заставил подняться ствол его собственного пистолета.

«Подними глаза и увидишь, на что способен настоящий создатель».

Грант поднял глаза, и они расширились от ужаса, когда он это увидел. Из губ его вырвалось: «О Боже, Силы Небесные…»

* * *

Склон подводных дюн был снесен ураганом, который одновременно очистил и воду. И теперь это была огромная стеклянная чаша, кристально чистая, голубого и зеленого цвета, абсолютно спокойная. Наутилус двигался сквозь ее центр. Красный луч пронзал океан с мостика, огнем дракона.

Фулмер прильнул к треноге, держа на прицеле морского паука. Он немного наклонил винтовку, налив на усталую свою руку густой, как смола, виски из бутылки без всяких этикеток, и стал втирать его, как опиум.

Он напрягся и снова схватил винтовку, когда на мостик вошла Сара, сказав: «В следующий раз позови меня».

Фулмер выпалил: «А ты бы согласилась? Я бы не стал. Что там с твоими подсчетами?»

«Это когда мы прибудем на место».

«И это будет уже очень скоро», ответил Фулмер. «Взгляни на то, что выдал Кракен. Это как раз твоих карт касается».

Сара развернула тонкий бумажный язычок. «Я уже этим занималась, но Немо это отверг. И вот мы теперь Голиаф, преследующий Давида».

«Я бы посмотрел на этот ваш разговор». Фулмер повернулся к ней. «Взгляни на последние координаты. Я довольно долго ходил в море, чтобы понимать, что мы сейчас уже почти над самым этим местом».

«Это та самая Разбойничья впадина?»

«Это то место, куда мы и должны были в конечном итоге прибыть», ответил Фулмер, оторвавшись от винтовки и показав на паука, который теперь нырнул вниз и стал погружаться на дно океана. «Эта тварь привела нас сюда; и коробка Кракена тоже. Так что это у тебя нужно спрашивать».

* * *

Гашиш был с янтарным оттенком, хорошего качества, и дядя с пучком на макушке уложил его в свою бамбуковую трубку с изысканной бережливостью для человека с восемью пальцами. Во время всего этого процесса он, не переставая, продолжал говорить, даже когда закуривал.

«Мы все тут сдохнем, под командованием этого Немо. Вы что, забыли, что мы уже пережили? Мне будут сниться кошмары всю оставшуюся жизнь. Так что не исключено, что те, кто уже погиб, они просто счастливчики».

Ронго сидел на своем обычном месте в углу, скрываясь в тени. «Мы с братом нанялись в эту команду, думая, что это миссия милосердия, помочь спасти жизни. И отомстить. И теперь они оба мертвы, он и этот Джесс. И теперь я хочу вернуться домой. Kwenda nyumbani [вернуться домой]».

Остальные матросы сгрудились у карточного стола, а Пучок на Макушке растянулся на бывшей койке Джесса, дым из его трубки валил, как зимний туман.

«И ты думаешь, эта лодка тебя туда доставит?»

Один из матросов из-за карточного стола сказал: «Я лично хочу одного – чтобы мне заплатили. И всё».

Низким и твердым голосом Ронго спросил: «Ты хочешь сказать, что Немо не заплатит?»

Пучок ответил: «Мы будем последними идиотами, если будем ждать чего-то от этого плавания. Мы ничего толком не знаем, кроме количества мертвецов. И нескольких тайн. Они что, хотят, чтобы мы рассказали об этих змеях? Нет. Только перерезать нам глотки и оставить нас связанными на дне. Так меньше проблем».

Ронго сказал: «Немо не отдаст такого приказа».

Пучок на Макушке раскурил остаток гашиша, дав ему отстояться, перед тем как затянуться. «Ты знаешь, что он натворил раньше? Скольких он оставил мертвыми на тысячах миль океана? С какой стати он будет с нами нянчиться? Или Фулмер? Лучше было бы вернуться обратно, к горбатым китам, которых ты гарпунил, и потребовать от него деньги».

Ронго встал: «Я здесь по одной причине. И этой цели больше нет. И теперь я хочу одного – получить деньги и вернуться домой ».

Пучок снова затянулся: «Возьми песочный доллар*».

- - - - - - - - - - - - - - - -

* Плоский щитообразный морской ёж, в большом количестве выбрасываемый на берег в песок уже в мертвом состоянии. Погибший, он напоминает раковину песочного цвета. Именуется также «песчаным долларом» или «морским долларом». Если его сломать напополам, то из него иногда выпадают небольшие фрагменты, похожие на маленьких голубей. Якобы они приносят счастье, мир и Христову любовь. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - - -

«Я в это не верю».

«Тогда это ничем тебе и не навредит. Такому настоящему мужику, как ты. Давай».

Ронго полез в соломенную корзину, висевшую на койке, за песочным долларом. Он перевернул раковину на ладони: она была больше его ладони, с серыми цветами. Он бросил ее на стол, словно банк в покере.

Пучок сказал: «Если внутри окажутся ангелы, тогда ты под защитой».

Один из матросов разломал раковину пополам, постучав краешками обеих половинок по столу, чтобы изнутри доллара вывалились маленькие ракушки, «Ангелы». Но внутри ничего не оказалось. Только одна пыль.

Пучок сказал: «Живым ты эту железную лодку не покинешь».

Прозвучал приказ по корабельному селектору, вызывавший всех на мостик.

* * *

Немо отдал команду «Полный стоп», прозвучавшую по всему кораблю, пока Ронго и остальные матросы бежали к мостику. Гул двигателей утих, и Наутилус перешел в дрейф.

Фулмер потер руку и сказал: «Как ты и предсказывал, звереныш нашел дорогу домой. Может, и ты тоже».

Немо не ответил, вместо этого он занял свое место в центре купола рубки, чтобы посмотреть на то, что находилось перед ним. Паук нырнул в сторону, уплыв по другую сторону корабля, но он выполнил свою задачу, приведя Немо к этому месту. К этому объекту, выстроенному на дне океана.

Огромная двойная дверь – вход в подводную гору с большой буквой N в центре. Клёпанные, из темно-голубого металла и камня, эти двери были настолько широкими и высокими, что в них мог вполне пройти и Наутилус, но такое было ощущение, что вход этот был очень древним, словно специально выстроенная часть пирамиды – какая-то защищенная крепость фараонов, для отражения любых атак любого противника из любого времени.

Фулмер сказал: «Мисс Дункан, вы хотели найти подходящее место для ремонтного дока. Похоже, этот объект подходит идеально, не правда ли?»

Голос Сары казался пораженным: «Даже не знаю, на что это похоже».

Вынырнувший из-под носа и по-прежнему светящийся морской паук стрелой помчался к входу. Буква N, вращаясь по спирали, вонзилась в люк, он открылся, и механическая тварь исчезла в нем с другой стороны. Люк закрылся, как будто его там никогда и не было.

«Вот так», сказал Фулмер. «Чем бы ни была эта хрень, похоже, она нас ждет».

«Не нас», сказал Немо. «Мистер Ронго, приготовьте мое водолазное снаряжение».

Сара повернулась к Немо: «Прошу прощения, капитан, но вам нужно все тщательно взвесить».

«У вас нет права голоса, мисс Дункан. Мистер Фулмер, мостик ваш».

Немо и Ронго повернулись, направившись к лестнице, ведущей в трюм, но тут Сара сказала: «Вы подвергаете всех нас риску! Вы должны сообщать обо всем, что обнаружите, пока не погибло еще больше людей. Самое безопасное место это делать – из Наутилуса».

Немо остановился, посмотрев на Сару и ее неповиновение.

Она сказала: «Я просто прошу вас вспомнить о том, что уже произошло. Это не бунт против вас».

Фулмер кашлянул: «Можно запустить пару торпед и узнать, кто там, с другой стороны».

Немо по-прежнему смотрел на Сару: «Я принял не это решение, а совсем другое, мистер Фулмер. И если я готов рискнуть, тогда и все остальные тоже. Вы все в моей команде, вот что я имел в виду».

Сара сказала: «Вы согласились с определенными условиями в обмен на свободу! Вы сказали, что найдете того, кто несет ответственность за потопление этих кораблей и уничтожите их, если поступит такой приказ. Если вы этого не сделаете, тогда это измена. Грант поклялся, что повесит вас».

«Я уже был осужден, это общеизвестный факт, но вот это второе, что я только что услышал…» Немо подошел к Саре, угрожающе близко: «Это ваш отец дал вам всю эту информацию? Вы подтверждаете мои худшие опасения насчет вас, Мисс Дункан».

Он схватил ее за руку с кольцом Зигеля и сорвал его с пальца, золото больно скользнуло над суставом. «Однако мне не придется идти на виселицу, если у Гранта есть вы – ожидающий момента убийца. Он лично отдал вам соответствующие приказы?»

Сара ответила: «Нет, я пытаюсь остановить это безумие. Капитан, если вы примете это решение, оно лишь укрепит мнение Вашингтона и всего мира о том, кто вы такой. Разве вы не понимаете, что не только вы столкнулись с угрозой, но и мы тоже, вместе с вами, но вы поступаете так, будто наша жизнь абсолютно не важна?»

«Такое донесение вы отправите своему отцу?»

«Здесь все рисковали жизнями, чтобы сюда добраться».

Немо ответил: «Я в курсе, что каждый приложил свои усилия».

«Мисс Дункан?»

Сара повернулась на слова Фулмера, и в этот момент он дважды выстрелил в Фонограф, разнеся его на куски. Искры и осколки зеркал. Их фрагменты еще вращались, когда он сказал: «Прошу прощения, приказ капитана».

«Я возвращаю корабль себе, мисс Дункан. Полностью», сказал Немо. «И все узнают, что стоит за этим, когда я это сделаю. А то, что я сделаю, будет только по моей воле и соответствовать моим ощущениям».

Сара сказала: «Что бы это ни было, это может уничтожить Наутилус. И целые народы».

Немо сказал: «Мои чувства относительно мира там, наверху, тоже известны по моему “личному делу”, но вы что, серьезно полагаете, что я каким-то образом участвую в этом заговоре, что на мне лежит ответственность за эти механизмы и все остальные эти разрушения?»

«Но на этом сооружении стоит ваша подпись», ответила Сара. «Вы должны доказать, что не имеете к этому никакого отношения, выполнив те прямые указания, которые вам были даны. Я знаю, что у вас есть иные, личные задачи, которые вы поклялись решить, но на первом месте должны находиться другие, сэр».

Немо сказал: «Вы только что приговорили сами себя».

Он повернулся к Ронго, едва сдерживая ярость из-за намека на свою жену. «Господин матрос! Мисс Дункан арестована за шпионаж и бунт. Морской закон, мисс Дункан. Теперь вы уже с ним знакомы».

Ронго схватил Сару за руки, полностью ограничив ее движения: «Прошу прощения, мисс».

Немо сказал: «На нижнюю палубу ее. Мистер Фулмер, вы хотите что-то сказать?»

«Наше дело – это завершить плавание, капитан».

* * *

На нижней палубе Ронго отпустил Сару: «Прекрати с ним воевать».

«Куда ты собираешься меня посадить?»

Ронго спросил: «Ты что, хочешь в море? Вслед за Немо?»

Сара ответила: «Я хочу остановить его, спасти корабль и всех нас».

«Этого не получится. Мы захватим эту железную лодку. И только так спасемся. Но если ты хочешь уйти, то я не стану тебя заставлять насильно оставаться здесь с нами».

Сара посмотрела на китобоя: «Каким образом?»

«Есть водолазный костюм. Если мы захватим корабль, то не станем ждать вашего возвращения, но, возможно, выпустим серебряный шар. Так что смотри сама. Все же ты пока еще под арестом. И тебя удерживают многие мили воды над головой».

«Но как ты меня выпустишь? Сейчас невозможно выйти отсюда через водолазную камеру».

Ронго сказал: «Сможешь пробиться сквозь плоть?»

* * *

Водолазная камера была еще вся раскурочена, из-за битвы с механическим монстром, пытавшимся прорваться сквозь железо, сталь и стекло. Фулмер проверил состояние одного из водолазных скафандров из кожи ската-манты, а Немо тем временем готовил шлем из кости и латуни. Пика с литерой N стояла у стены вместе с прочим снаряжением, большая часть которого была уничтожена.

Немо сказал: «Здесь есть цель и причина, над которыми стоит поработать и разобраться во всем».

«Дайте мне только сигнал, и я разнесу эту цель торпедой, к черту, на куски».

«Это пока еще исследовательская экспедиция, мистер Фулмер. Посмотрим, что я там обнаружу, тогда и будем действовать соответственно. Или вы будете».

Фулмер сказал: «Капитан, я бы не стоял здесь, если бы не вы. Я это понимаю. Соберите команду».

Немо сказал, надевая скафандр: «Армия подводников, марширующая на войну? Думаю, скоро так и будет, мистер Фулмер. Лучше сначала я исследую объект, а потом мы подумаем, как действовать. Согласны?»

«Это приказ, сэр?»

«Да».

Фулмер вручил Немо шлем: «Тогда согласен».

«Внимательно следите за целью из рубки и не спускайте с нее глаз. Очень возможно, что я не смогу применить оружие».

«Считайте, что это уже сделано».

«Ты был вместе со мной дольше всех». Немо вручил Фулмеру основной ключ, от штурвала. «В данный момент Наутилус теперь твой. Если я погибну, отомсти за меня, но не забывай о том, зачем ты пришел ко мне, на этот корабль, еще тогда, в самом начале. Пусть именно эти соображения диктуют твои последующие действия».

«Есть, сэр».

Немо вошел в водолазную камеру, и Фулмер повернул все клапаны, наполняя ее водой. Он встал рядом, ожидая. На всякий случай, или если возникнет необходимость оказать помощь.

* * *

В камеру ворвался океан, и поднялась вода, накрыв его с головой. Это был единственный момент, когда подлинный Немо оставался один, наедине с самим собой, всякий раз, когда он только что был окружен водой. И в такие моменты он всегда становился чем-то иным, он становился частью моря. Даже внутри камеры, прежде чем покинуть свою подводную лодку, или стоя у штурвала и наблюдая в иллюминатор за волнами, накрывающими его творение, когда он наклонял нос для погружения. Эта накрывавшая его с головой вода являлась его защитой. Его настоящим домом. И его бессмертием, коль скоро газеты объявили его единственным человеком, способным жить под водой.

Все это была лишь минутная вспышка воспоминаний, мыслей, чувств и ощущений Немо, когда он выскользнул из Наутилуса, зная, что это погружение может стать для него последним. Он думал об этом всего лишь несколько мгновений. Болтая ногами, он опустился на дно прямо, не упав на спину. Он осмотрелся, а затем направился к огромным металлическим дверям, опираясь на пику как на посох. Мимо проплыла морская черепаха, проделав вместе с ним часть пути.

Внезапно из дверей вспыхнул свет, и морская тьма вокруг сменилась ослепительным сиянием. Этот странный пульсирующий свет стал излучать в толще воды яркие блистающие кольца, как будто кто-то поймал в сети кусочек Солнца, а затем выпустил его.

Наутилус стоял на том же самом месте, он висел в воде, не двигаясь, повернувшись носом в сторону гигантских дверей и лучащегося света. Словно бросая им вызов.

Немо попытался пошевелиться, двинуть ногами, но не смог. Это не позволял ему сделать свет, словно сжавший ему нервные окончания. Глаза его тоже были парализованы. Словно удерживаемые в открытом состоянии невидимыми тисками, он не в силах был их закрыть, интенсивный яркий свет приковывал их к себе, как кулон гипнотизера.

Ему было знакомо это ощущение, он знал, что это такое. И мысленно переместился в какое-то другое место. Словно удалившись из этого мира, на секунду, на какое-то время, вернувшись в ту пору, когда гипноз был неотъемлемой частью его жизни.

* * *

На мостике Фулмер схватился за штурвал. Свет был настолько мощным, что даже его отражение било ему в глаза, рычаги управления и датчики у него в глазах стали расплываться: они таяли, не расплавляясь. Белое сияние затмевало все вокруг.

Фулмер повернулся к Пучку на Макушке: «Иди в машинное отделение и готовь двигатель к полному заднему ходу».

Пучок спросил: «Бросаем бешеного пса тут, умирать?»

* * *

Сара прижалась к стене камеры воздуховода, сжавшись в углу, потому что не знала, кто сейчас войдет в люк.

Вошел Ронго, со шлемом и костюмом. «Это первая железная лодка, которую я видел в своей жизни. Она похожа на какую-то невероятную, гигантскую рыбу, но из какого-то другого времени».

Сара извлекла нёбо из жабр Наутилуса и стала раздвигать плескавшуюся ткань, пробиваясь к входу в находившийся за ними водозаборник. «Одно из достижений Немо, которыми он гордился больше всего, – сделать так, чтобы этот корабль дышал».

Ронго сказал: «Значит, это и в правду какое-то живое существо».

Сара сказала: «Да, но с таким же количеством механизмов, которые это опровергают. Удачного возвращения домой».

«Bahati nzuri na wewe, dear msichana» [«И вам удачи, дорогая мисс (девушка)»]

Она привязала шлем к поясу, чтобы пролезть головой в небольшое отверстие, вытащила из-за пояса водолазный нож и начала прорубаться сквозь стену из розовой искусственной плоти, служившей Наутилусу жабрами. Она пробивалась сквозь холодную разодранную кожу. Она вся покрылась слизью, пока прорывалась сквозь нее, слой за слоем. Каждый последующий слой был толще предыдущего, с большим количеством кислорода, собравшегося на их поверхности.

Жаберные доли реагировали на удары ножа, трепеща, когда она срезала новую ткань, пробираясь к следующим дугам, словно она была какой-то болезнью, проникающей внутрь тела, пока, наконец, она не добралась до водоприемной камеры.

Там в нее хлынула мощная волна. Сара едва успела надеть шлем и поползла к днищу Наутилуса, вода с силой заполняла отсек и выходила наружу, и вскоре этой силой воды ее вытолкнуло в океан.

Рассекая воду, сильное тело Сары поплыло прочь от подводной лодки, она развернулась, а затем опустилась на океанское дно, внутрь белого круга. Взбаламутив и подняв вокруг себя ил и растения, она почувствовала, что ее обволакивает каким-то гипнотическим светом.

Закрыв глаза, она подплыла к Немо, протянула к нему со спины руки и взяла его за плечи. Она повисла над ним в воде, но он так и не повернулся. И никак не отреагировал вообще. Сара подплыла к нему ближе, пихая и тормоша его, ожидая реакции, но Немо неподвижно стоял перед огромными дверями. Непрерывно излучавшими свет.

И тут вдруг двери открылись.

Из огромного сооружения хлынула сильнейшая волна воды, так, будто прорвалась какая-то плотина. Двери открылись вовнутрь, и из-за них им в глаза хлынул яркий красный свет, вернее два луча. Меньшие размерами и параллельные главному сиянию, эти огни ударили по глазам Немо и Саре, как фары какой-то машины, и ринулись прямо на них с невероятной скоростью.

Машина по форме напоминала акулу, она вся была из белого металла, с фарами вместо глаз и спинным плавником на крыше для ориентации и маневрирования. С обеих сторон у машины имелись лыжи, а из гладкой, без единого видимого шва металлической кожи через сопло выбрасывались выхлопные газы – по-видимому, гипер-паровых двигателей.

Машина взревела, двигаясь по глубоководью, словно это был воздух, направившись прямиком к Немо и Саре. Она приблизилась к ним, прямо как настоящая совершеннейшая амфибия, то есть она одновременно и плыла, и бежала.

Немо обернулся, полностью очнувшись, и оттолкнул от себя Сару. Они оба упали на песок, в тот момент, когда машина подлетела прямо к ним, сделав затем широкий и быстрый разворот в воде, а потом помчалась обратно. Ее передняя часть раскрылась, словно огромная, зияющая пасть.

Немо и Сара могли только смотреть вверх на нее, на эту зависшую над ними машину. Она стала спускаться. Прижав их ко дну океана.

На мостике эта волна ударила по куполу рубки, смазав интенсивность ослепительно белого излучения. Фулмер бросился к штурвалу, выглянул в большой иллюминатор и увидел, что Немо и Сара исчезли. Их пика падала, как будто ее только что выпустили из рук, и затем вонзилась в ил.

Фулмер выкрикнул приказ: «Машинное отделение! Все рули – право на борт, всем двигателям – полный вперед!»

* * *

Оказавшиеся внутри машины Немо и Сара повисли перед панелью управления, которая представляла собой не что иное, как разноцветную светящуюся полосу, а за иллюминатором из толстого стекла проносились мимо вода и морская живность. Машина самостоятельно сделала широкий разворот, накренившись в воде, а затем выпрямилась, замедляя ход при подъеме, чтобы кабина разгерметизировалась, а Немо и Сара пришли в себя.

Наутилус, зависший у них за спиной над самым дном океана, сдвинулся с места и стал набирать скорость.

* * *

Фулмер, пытавшийся развернуть огромную субмарину, оторвался от штурвала, когда серая машина почти мгновенно исчезла из виду. Фулмеру был виден ее кильватерный след, но она направилась к поверхности воды, расправляя боковые плавники-крылья.

Фулмер отдал приказ: «Внимание всей команде! Тревога! Немедленное всплытие!»

Вскрылись балластные цистерны, и Наутилус, отреагировав как корабль в два раза меньшего размера, ринулся вверх, подняв вверх нос, с двигателями на полной скорости.

Фулмера бросило на штурвал, одна рука его была всунута в перчатку, а другая лежала на рулевых рычагах. Этот штурвал сильно отличался от прежнего, который был ему знаком, но он буквально чувствовал им корабль. Ощущал его движение и реакции. Его живой пульс. Фулмер, вцепившись в штурвал, с силой развернул субмарину, изо всех сил пытаясь не упустить из виду машину.

Они вырвались на поверхность. Наутилус, с купола которого, стекая, ринулась в море вода, закачался на волнах, а серая, похожая на акулу машина уже скользила по поверхности океана в полумиле впереди них.

Она отскакивала от поверхности воды, подняв нос вверх.

Она повернула, извергая за собой волны и, продолжила двигаться по кругу, все быстрее и быстрее, пока не выпустила из себя боковые плавники. Они полностью развернулись, превратившись в широкие крылья дугой, и подняли машину из воды.

Фулмер, не в силах ничего сделать, лишь беспомощно смотрел на то, как она устремилась к горизонту, а затем исчезла в облаках.

_______________________________________________

_______________________________________

________________________________

_________________________

__________________

_____________