Некромантка 2

Глава 16

Глаза не открывались. Она не могла понять причину. Веки просто отказывались подниматься. Она попыталась руками их поднять, но поняла, что руки тоже слушаются с трудом. Кое-как вытащив одну руку из плена чего-то вязкого и тяжелого, девушка соскребла с лица иловую корку и все же сумела приоткрыть глаза. Она лежала по пояс зарытая в грязи, которая уже подсохла сверху. Совсем рядом торчало грязное бревно. Как оно не прижало ее, стоило только гадать.

Имельда закашлялась, пытаясь дышать забитым грязью носом. Ее стошнило все тем же илом. Утопая ладонями в иле, девушка кое-как дотянулась до бревна и вытащила свои ноги из илового плена. Обувь осталась в нем. На большее ее не хватило, поэтому она рухнула на бревно, да так и осталась лежать.

Почему она выжила? За что ей это? До слуха донесся какой-то шум. Не то лай, не то вой. Вопреки своим самоуничижительным мыслям, осознав себя живой, девушка поняла, что умирать еще не готова. Она собрала волю в кулак и… замерла, прислушиваясь к себе. От удивления она даже села, хрустя засохшей грязью на одежде.

Она взглянула на свои руки и с удивлением поняла, что не чувствует ничего кроме физической боли. Она не ощущала смерть, она не ощущала жизнь. Она не чувствовала потоки энергии вокруг себя. Ничего! Только ветер, боль, голод… обычные человеческие ощущения.

«Я больше не маг?» — отстраненно как-то подумала, не веря. Шок был настолько сильным, что даже адекватной реакции не последовало. Лай приближался.

— Вижу! Вижу выжившего!

Имельда развернулась. Из леса к ней шли люди. И теперь она не могла понять, маги это или нет. Она хлопнула глазами. Она не слышит мыслей! Не чувствует чужих эмоций!

Она так и застыла, глядя, как к ней приближаются неизвестные. Из леса они вышли на берег с переломанным кустарником, заляпанным илом и разбитыми бревнами. Кое-как они добрались до девушки и помогли выбраться на твердую землю. Ее все пытались расспросить, как она себя чувствует, где ей больно, что помнит, но она молчала.

Она пыталась осознать, что она не обладает теперь ничем. Она обычная. Ее трогали по меньшей мере десяток людей, а она не почувствовала ни единой эманации, ни одной чужой мысли не отразилось в голове, ни одного лишнего ощущения и звука. Только ее личная всепоглощающая пустота в груди… Один на один со своей скорбью.

На ее лице застыла маска спокойного безразличия к собственной судьбе. Она не ответила ни на один вопрос, не среагировала ни на одно слово. Люди плюнули на это и решили, что девушка в шоке. Ей помогли на скорую руку умыть лицо и руки, чтобы перебинтовать раны и отправили на повозке в город.

О том, что ее в столице могут искать как преступницу, девушка даже не подумала. Возможно, она действительно впала в шок. И только мысль о Митрише не давала ускользнуть в забытье. Поэтому она смогла понять, что ее везут не в какие-то казематы, а в обычную больницу.

Ее отмыли, обработали все раны, промыли нос и желудок, глаза и уши. У нее было столько грязи на теле, что юные помощницы лекарей только успевали менять воду в ванне и тряпки. Когда все раны были обработаны, ее облачили в легкую пижаму и оставили в палате на четверых, но соседние койки были пустые.

Потянулось время… Она не могла уснуть, но и находиться в сознании тоже. Когда она отошла от шока, вполне осознав, что она теперь обычный человек, мысли стали в тягость. Воспоминания так и лезли в голову, спеша напомнить, что Мару мертв, а Митриш и Турцел неизвестно где. Все их надежды жить долго и счастливо вдали от этой страны и этого города разбились в прах, потонув в том бушующем потоке.

Радовало только то, что Эстрич наконец-то умер. Она сама лично убила его, отправив за грань. Она с радостью вспоминала хруст его грудной клетки и расширенные от удивления глаза. Он был красив даже в тот момент, но это не помешало ей остановить его сердце. Вот только должного облегчения его смерть все равно не принесла. Равно как и осознание того, что она осталась живая.

Она провела в больнице сутки и поняла, что ее охраняют. Она этому удивилась. С чего бы такая радость? А когда она попыталась выйти, ее мягко попросили вернуться обратно и даже не думать покинуть палату. Вот так спасение…

Хотя все встало на свои места буквально к вечеру следующего дня, когда к ней в палату заявился ни больше, ни меньше, а сам господин главный дознаватель инквизиции. Вот уж кто всегда останется на плаву. Он вошел без стука, как и всегда.

— Поговорим?

— И вам мир имени вашему. Очень рада видеть, — равнодушно пробормотала, оставшись лежать на боку, лицом к двери, и даже не шевельнулась. Ее нисколько не тронуло то, что сам инквизитор был похож на мертвеца. Залегшие круги под глазами, впалые щеки, серая кожа. Он словно бы неделю не ел и не спал. Но, удивительно, Имельде было абсолютно безразлично, почему Васлид Милтон выглядел столь ужасно.

Он прошел к ее кровати и сел на соседнюю, ссутулившись. От его былой холености не осталось и следа.

— Ты знаешь, где мальчик? Он жив? — Имельда промолчала, глядя куда-то перед собой, в подушку соседней кровати. — Что случилось в каньоне?

— Я убила его.

— Кого? Эстрича? Он мертв, да? — Имельда утвердительно угукнула. Милтон сжал переносицу, закрыв глаза. Девушка даже не поинтересовалась, откуда господин главный дознаватель знает о художнике. — Прости, скрыть то, что ты валар я не смог. Завернуть всю эту кашу обратно уже не вышло, новости дошли до столицы. И про мальчика тоже. И про Эстрича. Но это я уже здесь выяснил. Просто ужас… Как мы это все просмотрели… Он оказался магом, да еще и универсалом. Ваалаярви рвет и мечет…

Имельда молчала. Она подозревала, что Ваалаярви рвал и метал вовсе не потому, что у него под боком был убийца. Скорее потому, что его больше не было, как и возможности дотянуться до Митриша. Милтон, увидев, что реакции от девушки не дождешься, поджал губы, но не ушел и продолжил.

— Мы нашли много тел, но не все, к сожалению. Среди них не нашлось ни мальчика, ни Эстрича. Ты единственная выжившая пока что.

Имельда сглотнула ком в горле и все-таки посмотрела на мужчину.

— Я больше не маг, — прошептала она, — и… и не валар. — Милтон выгнул брови в молчаливом удивлении. — Это так. Я чувствую, — прошептала она и вытянула руку. Сквозь боль обожженной руки она попробовала скрестить пальцы в нужную позицию, чтобы собрать хоть немного энергии вокруг себя, но добилась лишь того, что лопнула корка на ладони и потекла сукровица. Милтон вытащил из тумбочки, что стояла рядом с кроватью, ватный тампон и аккуратно вытер выступившую жидкость. Он не знал, что сказать в утешение и поэтому остался профессионально сух.

— Если это так, я попробую выбить для тебя освобождение. Тебя проверят официальные службы и подтвердят, что обвинение было ошибочным. Тебе это на руку. Имельда безразлично дернула плечом.

— Делайте, что хотите.

Милтон склонился к девушке и взял за руку, где ожога не было.

— Я сожалею.

Так и не дождавшись реакции, он выпрямился и ушел, тихо прикрыв дверь. Девушка села, хмуро взирая на дверь. Если Митриша и Турцела не нашли, значит они точно живы. Она выглянула: стража все еще стояла у ее дверей. Она вернулась и снова легла.

Как и обещал Милтон, к ней уже спустя несколько часов, несмотря на позднюю ночь, заявилось несколько служителей закона, среди которых были и полицейские, и маги, и инквизиторы. Ее пристально осмотрели, проверили на ложь, на магический потенциал и разве что не порезали на лоскутки для опытов. Как же. Был маг и не стало.

Но, посокрушавшись, они-таки пришли к выводу, что обвинения в государственной измене были ложными, принесли извинения и сказали, что бумагу о признании ее полностью невиновной в измене ей принесут позже, а пока она свободна, но под подписку о невыезде, так как дело еще не закрыто.

Девушка сухо поблагодарила и столь же сухо попрощалась со служителями закона, а на следующее утро покинула лекарей. Она не знала, с чего начать и что делать, а потому пошла в единственное место, которое она знала и где знали ее.

«Черная мама» была все там же, и ничего не поменялось за несколько дней. Все так же спокойно днем и разгульно ночью. Она прошла в зал, где за столиками сидели люди. Они ели, пили, разговаривали и общались. Здесь были как путешественники, так и завсегдатаи этого места, как богатые, так и бедные, как старые, так и молодые, а вечный хозяин сего заведения неизменно стоял за стойкой и что-то записывал.

Увидев среди столиков девушку, приближающуюся к барной стойке, Аргус замер. Его глаза округлились от неподдельного удивления. Она села на высокий стульчик и просто стала смотреть, как вампир таращится на нее дико изумленный.

— Нальешь или так и будешь смотреть, как баран на новые ворота? — но вместо ответа он пулей вышел из-за стойки и подскочил к девушке, ощупал, осмотрел ее лицо, шею. — Ну, чего делаешь? Как будто первый раз видишь, — она отмахнулась и осмотрела стойку на наличие каких-нибудь полных стаканов… Теперь, когда ей не было нужды себя ограничивать и стремиться к трезвости рассудка, ей жутко хотелось познать, что же такое алкогольное забытье, к которому все так стремятся.

— Имельда, я думал, ты погибла! — рявкнул вдруг Аргус, что девушка аж вздрогнула.

— Да, у меня тоже такие мыслишки были. В принципе, ты не так уж сильно ошибся, — она все же нашарила за стойкой какую-то бутыль и вытащила ее к себе. Осмотрела. Какое-то бренди. — Сойдет, — хмуро пробормотала. Аргус все это время шокировано на нее смотрел, пытаясь понять, что с ней стало не так.

— Имельда, ты понимаешь, как мы пере… — он замолчал, когда девушка, не обращая на него внимания, откупорила зубами бутылку и прямо так из горла стала заливать в себя содержимое. — Что ты делаешь!? — он вырвал у нее бутылку, облив при этом ей шею и грудь.

— Пытаюсь забыться в данный момент. А вообще, пришла спросить, Митриша с Турцелом не видел? Может, заходили? Или заплывали… — в ее беспечном и каком-то равнодушном тоне не было и толики интереса, будто спрашивала она от балды, а не потому, что ей действительно интересно. Она, почему-то была уверена в том, что они живы, но вот то, что они будут преспокойно ждать ее именно здесь — сомневалась.

— Ты сбрендила что ли? — Аргус попытался заглянуть ей в глаза, рассмотреть в них хоть что-то осмысленное.

— Хм, — она глянула на бутылку. — Да, действительно, сбрендила. Буквально на треть бутылки…

Она хихикнула. Раздалась пощечина, а следом Аргус схватил ее за лицо и поднял к себе, чтобы она тоже взглянула ему в глаза.

— Они живые и здоровые, Пешет, — с расстановкой проговорил он. Она сложила брови домиком и коротко вздохнула.

— Хорошо. Это хорошо, — пробормотала она. — Ладно, я поняла. Скажи, где, пойду туда.

— Пешет, — она встряхнул ее. — Они все живы!

— Да, поняла я! — раздраженно дернула плечом, а потом чуть более осмысленно взглянула на него, поняв, что физический контакт он держит не просто так. Он так смотрел в ее глаза и так вжимал ладони в ее щеки, что казалось, у нее сейчас череп лопнет. — Если ты пытаешься донести до меня свои мысли, то перестань, — пробормотала она сжатыми губами меж ладоней мужчины. Он нахмурился и ослабил напор, не понимая. Девушка потерла раскрасневшиеся щеки. — Я больше ничего не вижу, Аргус. И больше не некромант. Так что скажи словами, где они. Я поняла, что они живые, и я рада, поверь. Очень рада, — правда, в ровном голосе радости было не очень густо.

— Твою мать, Пешет, Мару тоже жив! — резанул Аргус. — Хватит страдать, — он схватил ее за руку и кинулся с неимоверной скоростью и напором вон из своего заведения.

Имельда только и успела, что клацнуть зубами, как уже перебирала ногами, едва поспевая за мужчиной. В голове медленно разворачивалась его фраза, словно цветок сухого чая под действием кипятка. До нее постепенно доходил смысл.

— Он жив?

— Жив! Дуреха, — Аргус несся по улицам, лавируя между пешеходами.

Внутри у девушки словно растрескалась сухая иловая корка, в которой все это время сидела душа. Будто тело ее было отмыто, а душа так и осталось засохшей. А эти слова, будто молоток, стукнули и по оболочке пошли трещины…

Аргус остановился напротив приличной гостиницы и взлетел по ступеням, все также на буксире таща за собой девушку за плечо, предусмотрительно не трогая обожженные руки. Они влетели в здание, которое было похоже на тысячу других таких же. Первый этаж столовая — столики, барная стойка, кухня, еда, люди… Все смешалось. Этих двоих было трудно не заметить. На ворвавшихся в двери мужчину и девушку уставилось пол таверны. Разбился стакан, который Турцел так и не донес до рта.

— Митриш, — девушка улыбнулась, увидев живого и невредимого брата. Турцел с гипсом на руке и открытым ртом забыл, как дышать. Аргус подтолкнул девушку в спину в нужную сторону. Митриш, молча, сорвался со своего места и просто влетел в объятия девушки. Они оба рухнули на колени, не в состоянии стоять.

— Живая, живая, — повторял мальчишка, рыдая ей в плечо. Имельда и сама плакала, только тихо глотая слезы. Вот сейчас ей стало намного лучше. Только вот еще бы одного человека увидеть. Ей дали надежду, но где же он?

— Митриш, где Мару? Аргус сказал, что он живой? — девушка заглянула в заплаканные глаза мальчишке.

— Он там, там, наверху, — он ткнул на лестницу, что вела наверх. Турцел по-прежнему сидел с открытым ртом, облитый пивом. Прежде, чем кинуться на лестницу, девушка подошла к бандиту и хлопнула того по плечу, коротко улыбнувшись.

— Не зря я была некромантом, а? — Турцел лишь моргнул. — Какая у него комната?

— Шестая, — одновременно сказали все трое. Имельда кинулась наверх, не разбирая боли в руках, которыми хватала перила, не обращая внимания на вечно ноющее колено, забыв обо всем. Она схватилась за ручку, пытаясь открыть дверь по шире, ворваться, увидеть, но дверь оказалась закрыта.

— Мар, — запыхавшись, она заколотила в дверь, задергала ручку. — Мару!

Раздались шаги по ту сторону. Щелкнул замок. Она сама распахнула дверь и замерла. Он стоял перед ней живой и целый, но немного помятый со сна. Удивлению на лице не было предела.

— Имельда? — шепот.

— Живой! — она кинулась к нему, чуть не сбив с ног, обвила руками, чтобы точно убедиться, что вот он материальный, настоящий.

— Mlahi, Imel’da, mlahi… — зашептал мужчина, трогая лицо, губы, пытаясь осознать, что она стоит перед ним тоже живая. Хотелось рассказать, как ему свет стал не мил, когда он так и не сумел найти ее тело своими силами в том аду, в котором он очнулся у скал каньона. И в последующие дни тоже. Им нельзя было высовываться, а поэтому, когда там оцепили территорию службы поисковой полиции и маги-ищейки стали обшаривать район, им тем более стало ясно, что никаких выживших быть не может. Он уцелел лишь чудом.

И поэтому, не имея смысла больше оставаться в столице, они решили уехать, пока их не начал искать еще кто-нибудь похуже Эстрича. Только поддержка новых друзей помогла не утонуть в горе, а каждый день подниматься с постели, чтобы идти дальше.

Он целовал ее так жадно, словно ему ее не хватало, как воздуха. А она все пыталась сказать, что ей удалось, у нее получилось вернуть его к жизни. Смерть забрала в уплату ее способности, но Морок внутри остался и поэтому она выжила. У нее получилось, и теперь она была уверена в том, что никто не сможет забрать его у нее. Они все уедут отсюда, чтобы начать новую жизнь. Вместе.

Больше книг на сайте — Knigoed.net