Глава 7. Маленькая неприятность в клубе Londinium

Только представители высшей власти, авторитета или происхождения могут рассчитывать попасть в старейший частный клуб в мире. Просто известность, богатство, или знакомство с нужными людьми этого не сделают. Клуб Londinium был и остается чрезвычайно эксклюзивным, а личные героизм или заслуги в расчет не принимаются. Считается, что на этих принципах основывался Камелот. Все, что я знаю наверняка, это то, что никакое уважающее себя заведение не впустит меня без боя.

Мы нашли Клуб Londinium достаточно легко. Это было большое, величественное здание в намного более приличном районе Темной Стороны. Движение было тише, пешеходы одеты значительно лучше, и в пределах видимости не было борделей. И все равно, на улицах была чертова уйма дерьма. Я остановился перед парадной дверью и осмотрел Клуб. Снаружи он выглядел лучше, чем бы в мое последнее посещение тогда, в моем Настоящем. Старый, очень старый камень, украшенный очень подробными римскими барельефами сексуального характера, окружал большую и очень крепкую дубовую дверь. И когда я говорю «сексуальный», то имею в виду изображения, которые заставили бы Калигулу не только покраснеть, но и, возможно, помчаться в vomitorium (помещение для рвоты). Сьюзи спокойно отнеслась к дизайну, тогда как Томми начал разыскивать по карманам бумагу и карандаш, для записей.

Прямо перед главным входом находился Швейцар, солидный и неподвижный, задачей и развлечением которого было не впускать недостойных. Он был защищен от любого вида нападения всеми известными и неизвестными Силами, был достаточно силен, чтобы порвать пополам быка, и, предположительно, бессмертен. Конечно, он все так же был и в мое время, огромный как жизнь и в два раза более — неприятный. Швейцар был сноб из снобов, и он этим наслаждался. В этом времени он был приземистым, коренастым человеком в фиолетовой римской тоге, с обнаженными мускулистыми руками, твердо сложенными поперек внушительную грудь. Я наполовину ожидал, что на нем будет лента с надписью «Прохода нет». Он стоял, гордо выпрямившись, с задранным носом, но его глаза ничего не пропускали. Он уже заметил нас.

— Я могу его застрелить, — предложила Сьюзи.

— Даже не думай, — сказал я быстро. — Швейцар серьезно защищен. И, кроме того, мы уже знаем, что ты его не убила, потому что я уже встречал его там, в Настоящем, во время последнего дела.

— Ненавижу окольные пути, — сказала Сьюзи. — Давай все равно его застрелим и посмотрим, что из этого выйдет.

— Давай не будем, — очень твердо возразил я. — Это — то место, где тебя посадят на кол лишь за то, что ты опоздала в нарушение своих членских обязанностей. На этот раз наша обычная тактика грубой силы и наглости не поможет. Нам необходимо уговорить его дать нам дорогу.

— Вперед, Томми, — сказала Сьюзи. — Твоя очередь.

— Так и знал, что ты это скажешь, — ответил Томми.

Мы подошли к двери, и Швейцар немедленно шагнул навстречу, преграждая нам путь, одна мясистая рука предупреждающе вытянута.

— Отлично, это конец вашего похода. Вам троим здесь не рады. Никогда. Я все еще помню проблемы, которые вы создали во время своего последнего прихода, каких-то двести лет назад.

— Значит, вот куда мы отправимся после, — пробормотал Томми.

— Заткнись, — тонко намекнул я ему.

— Наверное, мы произвели на человека слишком сильное впечатление, — сказала Сьюзи.

— Как всегда, Сьюзи, — заметил я великодушно. И улыбнулся Швейцару. — Послушай, я знаю, что мы не члены Клуба, но нам нужно заскочить на секунду и, может быть, задать несколько вопросов. И тогда мы уйдем из твоей жизни. Правда, здорово?

— Только члены Клуба — значит только члены Клуба, — проворчал Швейцар. — Уходите. Или я буду вынужден применить силу.

Сьюзи потянулась к дробовику.

— Нет! — быстро сказал я. — Когда я сказал, что Швейцар защищен, я имел в виду всеми членами Клуба. И это означает, что он может привлечь могущество волшебников, эльфов и, отчасти, божественные силы, чтобы остановить нас.

— А-а, — сказала Сьюзи. — Поэтому стрельба в него не сработает?

— Нет.

— Я прихватила вот эти специальные гранаты…

— Нет! — я обернулся к Томми. — Давай. Промой ему мозги.

С доверительной улыбкой Томми Забвение шагнул вперед. Швейцар настороженно разглядывал его.

— Мы не отсюда, старичок, — легко сказал Томми. — Ты, наверное, это уже заметил. Мы, на самом деле, не из этого места и не из этого времени. Мы из будущего. Приблизительно за тысячу шестьсот лет до этого времени, чтобы быть точным. И будущем мы с друзьями — члены этого Клуба.

— Что? — спросил Швейцар. Он явно ожидал услышать что угодно, но не это.

— Мы — члены Клуба, откуда и из какого времени мы бы ни пришли. Что означает, говоря технически, мы — члены здесь и сейчас. Член однажды — всегда член, не так ли?

Швейцар нахмурился, размышляя об этом. Размышления, точно, не были его сильной стороной. Лицо его прояснилось, когда в голову пришла мысль.

— Если вы — Член, — медленно произнес он, — вам известно секретное рукопожатие.

Томми поднял бровь. — Нет никакого секретного рукопожатия, дорогой друг. Но есть секретный пароль, который я записал на этом листке бумаги.

Он показал Швейцару свою пустую руку. Швейцар внимательно посмотрел на нее, двигая губами, как если бы читал, затем неохотно кивнул и посторонился, чтобы нас пропустить. Он нахмурился еще сильнее, как будто от головной боли. Дубовая дверь дуба распахнулась перед нами, и я прошел в вестибюль. Как только дверь благополучно закрылась за нами, я посмотрел на Томми.

— Ты заставил его видеть то, чего не было.

— Конечно, — сказал Томми. — Это — мой талант, быть убедительным. Кроме того, в какой-нибудь альтернативной реальности мы, наверняка, — члены Клуба. Или, по крайней мере, я.

Я фыркнул. — Я по-прежнему ничего не сделал.

— Сделаешь, сделаешь, — успокоила меня Сьюзи. — Это место просто обязано кишеть типами, которых ты терпеть не можешь больше всего. Уверена, ты найдешь достойную кандидатуру, чтобы опустить каким-нибудь совершенно ужасным и мстительным способом.

Я фыркнул снова, не убежденный, и оглядел фойе. Здесь все так же сохранилась часть старого римского великолепия, которое я помнил со своего последнего посещения, — с мерцающими плиточными стенами и мраморными колоннами, но вместо толстого коврового покрытия на полу были затоптанные стебли тростника, разбросанные кучами там и сям, а высокий потолок был покрыт жирными друидскими рисунками, похоже, намазанными вайдой (краситель синего цвета). Освещение состояло лишь из гигантских масляных ламп, и ароматный воздух был горячим, неподвижным и слегка затхлым. Было ощущение, что Клуб пришел в упадок по сравнению с днями его истинной славы в римские времена и сейчас вынужден развивать собственный стиль. Римляне, безусловно, никогда бы не допустили такой эклектики.

Грязь на полу, похоже, не убиралась несколько дней, а на стенах были следы копоти и сажи над масляными лампами. Пятна вокруг были от самых разных субстанций.

Слуга, или, вероятнее — раб, с учетом железного ошейника, нерешительно вышел вперед, чтобы нас приветствовать. Что-то в нас его явно обеспокоило, потому что он замер, не доходя, и на пределе возможности завопил — «Охрана!». В одной из стен распахнулась панель, открывая потайную нишу, из темных глубин которой появилась отвратительная старая карга появилась, плюясь и кудахча. Она точно была какой-то ведьмой, беспрестанно бормотавшей заклинания, которые облачками выстреливали из ее когтистых рук. У нее была кривая фигурой в тряпках и лохмотьях, с тяжелой железной цепью, уходившей в нишу от рабского воротника вокруг ее худого горла. Она качнулась к нам, распахнутые глаза полны безумия и разрушительного гнева. Я почувствовал собирающуюся вокруг нее силу, пока она бормотала древние слова глубоким гортанным голосом, и знал, что, как только она обратит ее на нас, мы будем в глубоком дерьме.

Тогда я вызвал свой дар настолько, чтобы найти заклятие, мешавшее ей сломать свою цепь и рабский ошейник, и убрал его. Ошейник распахнулся, а цепь слетела с нее. Ведьма прервала заклинание на середине, и покачнулась, хромая. Для пробы она пнула лежащую цепь, но та лишь беспомощно загремела. Ведьма медленно усмехнулась, показывая остатки пожелтевших зубов, и повернулась, чтобы смотреть на раба, который ее вызвал. Тот развернулся и побежал, но стал жирным пятном на полу прежде, чем смог сделать полдюжины шагов.

Ведьма, подняв когтистые руки, издала воющий вопль триумфа и долгожданной мести. Смертоносные заклятия взорвали воздух вокруг нее, пробивая дыры в стенах и полу. Вооруженные люди набежали со всех сторон, и ведьма обернулась к ним с мстительным ликованием на ее иссохшем лице. Появилось пламя, задел штормовой ветер, и воины начали взрываться, разлетаясь кровавыми брызгами.

— Ты счастлив, что наконец хоть что-то сделал? — спросила Сьюзи.

— Очень, — ответил я.

Незамеченные в общем хаосе, мы прошли через фойе и попали в обеденный зал. Мы захлопнули за собой дверь, и шума от столпотворения немедленно стих. Никто не заметил нашего прихода. Вне зависимости от причин шума, это было дело рабов, а не членов Клуба. Большинство из них возлежали на обеденных кушетках, в старом римском стиле, уделив все внимание превосходной еде и питью, и приятной компании. И, наверняка, потратив одну эту еду больше, чем большинство людей в шестом веке за всю их жизнь.

Некоторые из обедающих по-прежнему одевались в старомодные римские тоги, но большинство носило простые туники с кожаной броней и атрибутами или без таковых. Большинство присутствующих были людьми, но было также несколько эльфов, нарочито высокомерно выделявшимися из окружающих, даже когда они обожрались человеческими деликатесами, и стайка горгулий, поедающих живых мышей и играющих со своей пищей в весьма беспокойной манере. Их обслуживали рабы обоего пола, некоторые — лишь немного взрослее детей, с пустыми, невыразительными лицами. Они были обнажены, не считая железных ошейников вокруг горла, и на каждом были шрамы и следы кнута.

— Рабство, — голос Томми был полон отвращения. — Я знал об этом, знал, что рабы были даже во времена Короля Артура, но я никогда в действительности… некоторые из них — просто дети!

— Это — нормальное положение вещей, — сказал я. — И так будет продолжаться веками. И соберись, Томми. Я освободил ту ведьму, только чтобы отвлечь внимание. Мы начинаем крупномасштабное освобождение рабов, и можешь держать пари, что все здешнее силы будут обращены против нас. Мы не в силах изменить целую культуру. Это не то, зачем мы здесь. А, кроме того, мы не имеем права производить сколько-нибудь значимые перемены, если мы хотим вернуться в наше собственное Настоящее, помнишь об этом?

— Помню, — сказал Томми. — Но мне не должно это нравиться.

В его голосе появилась сталь, холодный гнев, которого в нем раньше не было. Таким он мне мне нравился больше.

— Вступай в клуб, — сказал я.

— Не вижу следов Мерлина, — сказал Сьюзи, как будто все было как всегда. — А я уверена, что он бы выделялся даже в этой толпе. Хочешь, я возьму одного кого — нибудь и вытряхну из него ответы?

— По-моему, будет лучше, если я задам несколько вежливых вопросов, — ответил я. — Просто потому, что я хотя бы слышал о дипломатии.

Высокий, изящный и невероятно надменный тип уже направлялся к нам, изящно пробираясь между ложами, раздавая улыбки и сладости всем, мимо кого проходил. На нем была ослепительно белая туника без рабского ошейника. Он остановился передо мной, отметая Сьюзи и Томми одним движением глаз, и приподнял нарисованную бровь на тщательно рассчитанную долю дюйма.

— Я — Стюард, — произнес он. — А вы — совершенно точно не члены Клуба. И вряд ли будете. Не знаю, как вы сюда вошли, но должны немедленно уйти.

Я улыбнулся ему. — Вам известно о хаосе и разрушениях, происходящих сейчас в вашем вестибюле? О пламени, взрывах и кусках погибших охранников, летающих в воздухе? Это сделал я.

— Присаживайтесь, — покорился Стюард. — Полагаю, вы пожелаете перекусить, пока охрана не соберет достаточно сил, чтобы восстановить порядок и выкинуть вас троих отсюда? Особое предложение на сегодня — заливные языки жаворонков и мышата, фаршированные языками колибри.

Томми вздрогнул: — А у вас есть хоть что-то, где нет языков?

— Не садись Сьюзи, — сказал я. — Мы не остаемся на обед.

— Вы, может, и нет, — ответила Сьюзи. Она уже выхватила панированную куриную ножку у обедающего рядом и жевала ее с задумчивым выражением лица. Ее сосед явно решил не поднимать шума.

— Мы ищем колдуна Мерлина, — сказал я Стюарду. — Мерлина Сатанинское Отродье. Он — член Клуба, правда?

— Исключительно потому, что никто не посмел голосовать против, — ответил Стюард, скривив губы. — Но даже при этом, он не смеет здесь больше показываться. С тех пор, как Король и большинство его рыцарей погибли в битве, в последнем большом сражении против сил ублюдка Мордреда, и все потому, что Мерлина там не было, чтобы поддержать своего Короля. Претендент тоже погиб, его силы рассеяны, но, тем не менее, эпоха Логров окончена. Камелот теперь просто замок, с пустым Троном и сломанным Столом, и идеалы Суда уже разваливаются. Конец эпохи; и все потому, что один человек не был там, где он должен был быть. Вам нужен Мерлин Сатанинское Отродье? Идите в таверну. Любую.

В его голосе было достаточно горечи, чтобы сделать его убедительным. Я взглядом собрал Сьюзи и Томми, и мы вышли из обеденной залы. И, выйдя, вызвал дар, нашел заклятие, державшее железные ошейники на шеях рабов, и уничтожил его. Раскрытые ошейники соскочили, а чары, державшие рабов в повиновении, спали спустя мгновение. Часть рабов напала на посетителей, пока другие спасали свою жизнь и свободу. Обеденная зала быстро погружалась в хаос. — Ты слишком мягок, — сказала Сьюзи.

— Есть такое дерьмо, которое я не могу выносить, — признал я.

Мы двинулись назад через фойе, большая часть которого пылала. Не было даже следов ведьмы, но в середине пола появилась огромная расщелина, изрыгавшая сажу, пепел и дым с сильным запахом серы. Здесь моя работа выполнена, думал я с легким самодовольством. Мы бодро кивнули Швейцару, проходя мимо, и вышли на улицу, размышляя, что же делать дальше. Одному богу известно, сколько таверн, гостиниц и забитых пойлом пивнушек было на Темной Стороне в шестом веке, и, говоря по правде, я не испытывал желания отыскать их все. С другой стороны, не было никакого желания снова использовать дар. Я и так пользовался им слишком часто, по поводу и без, а это было опасно. Почаще вспыхивать в темноте, и Враги просто обязаны меня заметить, и неважно, как далеко в Прошлом я находился. Для их Будущего я всегда в Прошлом.

— «Странные Парни», — ко мне внезапно пришло озарение. — Это — место, где Мерлин будет. Или как там сейчас называют самый старый бар в мире. Я помню Мерлина нашего времени, он говорил мне, что часто пил там, чтобы убежать от всепроникающей правильности Камелота. Вероятно, поэтому он захотел быть похороненным в подвалах бара, после того, как был убит. Точно. Там мы его и найдем. Я взглянул на Сьюзи. — Ты хмуришься. Почему, Сьюзи?

— Лилит привела нас сюда, так? — сказала Сьюзи. — Причина обязательно должна быть. Может быть, она хотела, чтобы мы встретились с Мерлином. Он — ведущий среди основных игроков этой Темной Стороны. И если это так, следует ли нам делать то, чего она хочет?

— Я подумаю об этом позже, — ответил я. — Это лишь предположения и дважды предположения. Я хочу покончить со всем этим и убраться отсюда. Я хочу своими глазами увидеть создание Темной Стороны, получить ответы на свои вопросы и, наконец, избавиться от вмешательства Лилит в мою жизнь. Я хочу, чтобы все кончилось!

— Легче, Джон, легче, — сказал Томми, и и лишь тогда я понял, что сорвался на крик.

— Это никогда не закончится, Джон, — сказал Сьюзи как можно мягче. — И ты это знаешь.

— Я не могу в это поверить, — ответил я. — Не могу позволить себе верить в это.

После долгой паузы Томми произнес: — Если мы не можем найти Мерлина здесь, на Темной Стороне… может быть, если вы не против, попробуем Камелот? Я всегда мечтал посетить этот легендарный Замок, увидеть знаменитый Круглый стол, и …

— Ты же слышал Стюарда, — наверное, слегка грубовато перебил его я. — Сейчас там бедлам. Все герои мертвы, а мечта закончилась. Мы найдем Мерлина в «Странных Парнях». Куда еще может пойти человек после такого позора, чтобы утопить свои печали в тишине?

— Ладно, — покорно сказал Томми. — Включай свой дар и укажи нам верное направление.

— Есть путь по-проще, — сказал я и повернулся к Швейцару. — Самый старый бар в мире. Как он называется, и где его найти?

Тот бросил на меня испепеляющий взгляд. — Назови мне хоть одну причину помогать вам.

— Потому что, если ты этого не сделаешь, мы с друзьями часами будем болтаться вокруг, действовать на нервы и портить настроение.

— Нужный вам бар называется «Авалон», — сказал Швейцар. И снабдил нас предельно ясными и точными указаниями, только чтобы быть уверенным, что мы не вернемся, чтобы спросить его еще раз.

Загрузка...