Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа

Глава V КОЕ-ЧТО О ДРЕВНЕМ ЗЛЕ

Как и следовало ожидать, Канцлер все это время оставался невозмутим. Пока Сварог рассказывал (то сидя за столом, то вставая и неспешно расхаживая по комнате), занимал свое обычное место, изредка меняя позу, попыхивал гнутой трубочкой из корня гланского вереска и слушал очень внимательно, без тени равнодушия или нетерпения. Иногда он, проговорив: «Простите великодушно, отвлекусь на минутку», недолго играл пальцами по клавишам одного из своих четырех компьютеров. Сварог обратил внимание, что он задействовал все четыре – то, что выводил на экран, там и оставлял, два раза проглядывал бегло, два раза явно внимательно читал какой-то длинный текст.

– Ну вот, собственно, и все, – сказал Сварог, откинувшись в удобном кресле и с удовольствием доставая портсигар. – Что еще добавить? Сегодня ночью мне снилась та же пакость – Яна на охоте в Каталауне попадает в руки полудюжины «волчьих голов». Подробности позвольте опустить…

– Ну, разумеется. Итак… – Канцлер задумчиво повертел погасшую трубку. – Интересно, и весьма. Но, прежде всего, давайте для ясности уточним, зачем вы ко мне с этим пришли. У вас должна быть какая-то цель. Пожаловаться, поискать сочувствия? Исключено, не тот вы человек. Тогда?

– Проконсультироваться, узнать ваше мнение, – сказал Сварог. – Пожалуй, это лучшее определение – проконсультироваться. Я давным-давно глубоко вник в таларские дела, освоился в креслах руководителей обеих спецслужб, но все равно, я нездешний. Пришелец. Живу здесь не так уж много лет, а вы – всю жизнь. Ваш пост к тому же подразумевает владение огромным массивом информации – из которого мне не все доступно. Вот и решил прилететь к вам. Услышать ваше мнение, оно может оказаться полезным, и вообще… – Сварог неопределенно покрутил пальцами с сигаретой.

– И правильно сделали, – сказал Канцлер. – Поверьте, я это очень ценю – что вы пришли ко мне не по службе, частным образом посоветоваться в трудной жизненной ситуации. Что же… – он ненадолго задержал взгляд на одном из экранов, первом слева. – Я вас давно знаю, так что уверен: вы ведь не станете обижаться или сердиться, если услышите что-то для вас неприятное?

– Ну разумеется, не стану, – сказал Сварог. – Меня как раз интересует любое ваше мнение.

– Вот и прекрасно. Начнем со снов. Вас, может быть, удивит, но в медицине давно уже существует так называемый «психологический феномен ярких снов». Правда, лично я дал бы другое определение – четких, но специалисты не станут меня, непрофессионала, слушать…

– Ага, – криво усмехнулся Сварог. – Первым делом в ход пошла психиатрия…

– Психология, – твердо поправил Канцлер. – Психиатрия тоже присутствует, но играет чисто вспомогательную роль. Все обстоит в точности так, как вы рассказали: нереально четкие сны, превосходящие обычные обилием деталей, порой даже присутствуют осязательные ощущения и запахи. Встречается довольно редко, но встречается. К магии не имеет никакого отношения – не более чем продукт деятельности конкретного человеческого мозга. Я в этом так хорошо ориентируюсь оттого, что последний случай произошел не просто два месяца назад – касался одного молодого сотрудника Марлока, работавшего над проектом, в равной мере нужным и Техниону, и моему Кабинету. Так что пришлось взять его под контроль. История такая. Работа была долгая, сложная, несколько раз казалось, что проект провалится – при том, что он обязан был закончиться успехом. Человека ударило нешуточное нервное переутомление, чуть ли не нервное истощение.

Выразилось это в том, что его замкнуло на собственной жене, точнее, на снах с ее участием. Совершенно того же плана, которые описали вы. Ему каждую ночь снилось, что она тайком летает на землю, болтается там по дешевым кабакам-полуборделям, путается с первым встречным, а то и несколькими сразу. А он оказывается в роли зрителя, неспособного ни вмешаться, ни изменить что-то. В точности как вы. Причем никаким психическим расстройством или хотя бы отклонением это не сопровождалось. Просто сны. Он прекрасно понимал, что в реальности это невозможно по чисто техническим причинам – молодая жена, как многие, никогда не летала на землю. Она весь день проводит в маноре у него на глазах – а ночью ему снится, что она в этот день танцевала тоголаду на столе в фиарнолльском портовом кабаке, а потом трое пьяных морячков увлекли ее в заднюю комнату. Одно существенное отличие от ваших снов: в его снах всегда присутствовали только люди, никаких волков, оборотней и тому подобной публики. Короче говоря, он продержался неполных две недели. Потом сам отправился к медикам. Три недели провел на Сильване в «Лесной дубраве» – и там его исцелили полностью. И докопались до побудительных мотивов: он, случалось, безвылазно работал над проектом неделями, и понемногу возникло нечто вроде навязчивого состояния: ему стало казаться, что за время его отсутствия жена принимает любовника. Вот и вылилось это в сны.

– Полагаете, мне тоже следует отправиться в «Лесную дубраву»? – усмехнулся Сварог. – Или, скажем, опять в «Лазурную бухту»?

– Я не врач, – серьезно сказал Канцлер. – Не считаю себя вправе давать какие бы то ни было советы по медицинской части. Хотя, подозреваю, доктора именно это и посоветовали бы – мягко и настойчиво, как они это умеют. Не знаю. Хотя немного пофантазировать на эту тему стоит. – Он улыбнулся своей неподражаемой улыбочкой. – Знаете, у нас каждый второй – психиатр, а каждый первый совершенно точно знает, как управлять Империей лучше, чем недотепа-Канцлер и чурбаны-министры… Вы обещали не обижаться и не сердиться?

– Обещал, – сказал Сварог. – Валяйте.

– Побудительный мотив… – задумчиво произнес Канцлер. – Вот, скажем, такой… Вы ведь до сих пор не всегда храните верность Яне, хотя она-то верность хранит всегда. Подсознательные угрызения совести и послужили побудительным мотивом для таких вот снов. – Он поднял ладонь. – Не относитесь к моим словам слишком серьезно. Повторяю, я не врач, я просто попытался представить, какой побудительный мотив усмотрели бы врачи… А советовать вам отправиться в один из сильванских санаториев я не берусь по весьма веской причине: вы ведь говорили, что Латрок, когда вы к нему обратились, вам этого и не советовал вовсе?

– Не советовал, – сказал Сварог. – Договорились, что через недельку я опять к ним наведаюсь, посмотрят, что произошло со снами за это время. Потом, может, и предложат, но пока что… – он усмехнулся. – Отпустили погулять на свободе, чтобы набрать побольше материала.

– Интересно, как они отнеслись к вашей версии, что это – наведенные сны?

– С хорошо скрытым отторжением, как мне кажется, – сказал Сварог.

– Ну, не удивительно… Вы ведь наверняка не сидели сложа руки все эти три дня, после возвращения из Пушты?

– Конечно, нет, – сказал Сварог. – Сначала несколько часов занимался здешними архивами, потом полетел на землю и поднял на ноги всех: Багряную Палату, все три монашеских Братства, мэтра Анраха, а для пущей надежности – и тайную полицию, она ведь, как давным-давно сказано, ближе всех стоит к населению…

– И всех озадачили исключительно наведенными снами?

– Конечно, – сказал Сварог. – По-моему, это главное сейчас…

– И ничего не добились? Иначе непременно упомянули бы…

– Ничего, – вздохнул Сварог. – Все в один голос твердили: последние колдуны и колдуньи, умевшие наводить сны, исчезли лет дести назад – и трудами той же Багряной Палаты с Братствами, и в силу того самого закона… Который никто пока не сформулировал четко и не дал ему научного названия, но он, безусловно, действует: по каким-то неизвестным нам причинам число владеющих магией уменьшается и уменьшается. Конечно, нельзя ручаться, что исчезли абсолютно все. Где-нибудь в глухомани мог затаиться один, а то и несколько. И теперь выполз на свет, если строить версии – скажем, его подкупила Лавиния Лоранская, чтобы качественно помотать мне нервы. В точности так, как в свое время нам с Яной пытался помотать нервы Радиант – о чем Лавиния, конечно, не знает. Однако тот же отец Алкес такую версию решительно опроверг. Он сказал: никто никогда не слышал о колдуне, способном навести сны на человека, находящегося на другой планете. А у меня ведь все началось на Сильване… А последовать за мной туда колдун с Талара не смог бы – вот этого отец Алкес не знает, а я знаю в силу должностей…

Канцлер понятливо кивнул. Чтобы колдуны и черные маги, которых припекло на Таларе, не смогли бежать на Сильвану (а сильванские, соответственно, на Талар), давно уже, с момента первых рейсов на межпланетные корабли для земного народа установили аппаратуру, надежно таких субъектов выявляющую.

– В общем, все говорили одно: те, кто умел наводить колдовские сны, исчезли лет двести назад, – он вымученно усмехнулся. – Правда, тайная полиция кое-что добавила: в последующее время, когда на земле не знали точно, что таких колдунов больше не осталось, этот прием порой использовали против соперников в грызне придворных клик: обвиняли кого-нибудь в том, что он скрытый маг, навел на короля или королеву злые чары или злые сны. Ну, а у тайной полиции, как легко догадаться, всегда находились убедительные доказательства. Такая уж публика. Специфическая. Не сердитесь, Канцлер, но поставь я перед ними такую задачу, они бы в два счета доказали, что вы – затаившийся черный маг, сколотили на земле колдовскую банду, которая намеревается превратить меня в суслика, сжечь Латерану, воду в реках отравить. И свидетелей было бы предостаточно, и материальных улик…

– Ну, на что же тут обижаться? – спокойно сказал Канцлер. – Тайная полиция – контора и в самом деле весьма специфическая…

Сварог продолжал:

– А потом Интагар сказал, что эта практика исчезла лет сто назад. Отнюдь не по душевному благородству придворных интриганов или распространению прогресса и материализма. Попросту, когда об этом от восьмого департамента узнал принц Диамер-Сонирил, страшно рассердился и заявил нечто вроде: в то время как изо всех сил стараются, чтобы черной магии на земле стало меньше, эти интриганы поддерживают в умах убеждение, что некоторые вымершие практики по-прежнему процветают. И распорядился немедленно пресечь, тогдашний глава Багряной Палаты приказ с удовольствием выполнил. Пресекли эту практику остро и жестко. С тех пор прошло примерно полторы сотни лет, но никто больше о насылателях снов не слышал.

– Ну, в таком случае… – сказал Канцлер мягко. – Может быть, просто-напросто обратиться к врачам в тот срок, какой они назначили?

– Не думаю, – сказал Сварог. – У меня появились некоторые соображения. Хотите послушать?

– Еще бы!

– Я решил поставить нечто вроде эксперимента, – сказал Сварог. – Позавчера остался ночевать в Хелльстаде. И там этих клятых снов не было! Только самые обыкновенные. На Сильване сны были, в Империи и на земле приходят постоянно, а вот в Хелльстаде их не было!

Канцлер немного подумал, вертя в руке давно погасшую трубку.

– Марлок на это, пожалуй, ответил бы, что один-единственный факт ничего еще не доказывает, что нужна серия опытов.

– А что мне мешает эти опыты поставить? – сказал Сварог. – Скажем, ночую по такой системе: Империя-Латерана-Хелльстад, и повторяю это раза три. Если окончится с тем же результатом, Марлок не сможет ни к чему придраться – получит серию…

– Что-то в этом есть… – сказал Канцлер. – По крайней мере, эксперимент этот не отнимет ни малейших трудов и на ваши служебные дела не повлияет: ночью вы все равно спите, и не случилось пока что ничего, заставившего бы кого-то из нас бодрствовать и ночью. Что же, попробуйте. Это, безусловно, интересно. У вас есть еще какие-нибудь идеи?

– Не знаю, идея ли это, или что-то другое… – сказал Сварог. – Я о Белой Волчице, которая меня в эти сны, можно сказать, впускает регулярно и исправно, как вышколенный швейцар. Почему бы не предположить, что она существует в реальности и за всем этим стоит Королева Волков…

Канцлер рассмеялся – искренне, но нисколько не обидно.

– Вот это как раз и прекрасно показывает, что человек вы все же нездешний, – сказал он. – Я как-то никогда не интересовался раньше, не видел нужды… В мире, откуда вы пришли, были книги, которые читал едва ли не каждый ребенок, а потом, подросши, отбрасывал навсегда и переключался на другие книги, более подходившие подростку, юноше, взрослому?

– Конечно, – сказал Сварог. – Превеликое множество. Почему – были? Они наверняка и сейчас есть… – он чуточку помрачнел. – Если только тот мир (он поймал себя на том, что уже не говорил «мой», его мир был здесь) не доигрался до ядерной войны…

– Вот видите. Вы читаете наши книги?

– Иногда, – сказал Сварог. – Очень редко. Времени нет на чтение – не то, так это, не там, так сям…

– И уж в детские, конечно, не заглядывали. А детей, читающих сказки, у вас нет – мне хочется думать, пока. Значит, все здешние сказки прошли мимо вас. А я детстве увлекался, знаете ли. И, едва зашла речь о Королеве Волков, сразу вспомнил… Есть не такая уж тоненькая книжка, одна из любимых детских: «Медведь в золотой короне». Самое занятное, что сначала это был ученый труд, лет пятьсот назад написанный одним из книжников Ремиденума. Изложенный, конечно, замысловатым и напыщенным устным слогом, который не то что дети малые, но и мы с вами стали бы читать только по большой обязанности. Вам попадались на земле подобные трактаты?

– Много раз, – сказал Сварог. – Иногда по служебным делам приходилось в них копаться, а не просто слушать изложение от книжников. Ученый слог – это, действительно, такая засада… Но у них до сих пор полагается писать именно так – ради соблюдения «высокого духа истинной учености», понимаете ли…

– У наших ученых порой тоже, – фыркнул Канцлер. – Так вот в свое время эта книга попала в руки одному из наших видных педагогов – и по-настоящему увлекла, он увидел в этом фолианте великолепное детское чтение. Изрядно его сократил, за счет длиннейших витиеватых фраз, которые порой можно заменить одним-единственным словом, переписал все живым, увлекательным языком, как раз доступным детям, – и с тех пор она остается одной из любимых детских книг, и не только для самых маленьких. – Он улыбнулся чуть смущенно. – Я в три года просил матушку вырвать одну картинку, которой просто-напросто боялся – а годика через три уже попросил восстановить, тогда уже не пугался картинок с мифологическими чудищами. И дети у меня в свое время ее обожали… – Он словно расслабился на миг, взгляд приобрел некоторую мечтательность, затуманился, но быстро стал прежним Канцлером. – Мы отвлеклись… В общем, эта книга – полная энциклопедия всевозможных царей, королей и прочих верховных правителей животного мира. Медвежий Король, Тюлений, Король-Олень, Царь Каталаунских Тигров, Правитель Степных Антилоп, Жабья Царица, Лебединая, Царевна Жемчужниц, Принц Журавлей… Всего тридцать с чем-то мифологических персонажей. И о каждом – немало сказок. Некоторые сказки пришлось убрать из книги для самых маленьких – эротика, понимаете ли. Добрая половина этих властителей обоего пола умела принимать человеческий облик и заводила романы с людьми. Старинные сказочники из тех времен, когда сказки предназначались не для детей, а для взрослых, эти романы описывали очень откровенно. В вариант для подростков эти сказки вернули – но все равно чуточку урезав. Есть и полный текст, взрослый, опять-таки адаптированный нашими литераторами – знаете, есть люди, которые и в старости будут перечитывать любимые сказки детства, и не обязательно в старости…

– А подростки, особенно девочки, порой ухитрялись раздобыть насквозь взрослый вариант… – кивнул Сварог.

– Они и сейчас ухитряются, – с некоторой грустью сказал Канцлер. – Эти девчонки нынешние… Так вот, к чему я вас подвожу, попутно выкладывая побольше информации, которой вы не знали. Все без исключения помянутые в книге «короли», «королевы», «цари» и «царицы», на четырех лапах или крылатые, или плавучие – исключительно мифологические создания. Сказочные персонажи. Все. Это давным-давно установлено совершенно точно. И не только благодаря усилиям любознательных книжников. Иные персоны, чертовски любознательные, обладали к тому же достаточно большими возможностями: парочка земных королей, титулованные дворяне и ученые лары, даже один император в старину. За последние тысячелетия было установлено совершенно точно: все персонажи, помянутые в книге, – мифологические, сказочные. Вот, кстати. Один пример касается непосредственно вас. На Таларе с незапамятных времен кружили рассказы, что в Хелльстаде обитает Змеиный Царь. Такой же исполинский змей, как прочие, но в золотой короне, и он гораздо умнее всех остальных. Внесете полную ясность, как король Хелльстада?

– Легко, – сказал Сварог. – Нет никакого Змеиного Царя. Уж я бы знал… Только обычные глорхи, а они, если забыть о размерах, самые обычные змеи, лишь самую капельку умнее гадюк и ужей. Возможно, кто-то когда-то однажды прослышал, что в Хелльстаде обитает Лотан, отсюда и пошли сказки…

– Вот видите. Никаких «царей» и «королев» нет. Только обычные вожаки звериных стай – а у змей, некоторых видов птиц, у рыб и таких вожаков нет. Как нет их, кстати, у каталаунских тигров, сильванских львов и медведей на обеих планетах…

– А Королева Волков здесь при чем? – спросил Сварог.

– А при том, что она тоже значится в книге. И рассказ о ней сопровождается типовым для многих ее «коллег» набором сказок, когда страшных, когда лирических. Тех, в которых она оборачивается красивой девушкой и крутит любовь с молодыми пастухами или охотниками. Финал опять-таки стандартный, в зависимости, должно быть, от вкуса былых сочинителей: либо кладом одарит, либо загрызет в конце концов или, по крайней мере, на всю оставшуюся жизнь в лютую тоску вгонит. Ну да, конечно, крестьяне в местах поглуше, каталаунские лесовики, охотники, не обязательно сельские, до сих пор в иных из этих персонажей всерьез верят. Как часть городских простолюдинов – в Крысиного Короля. Но мало ли во что люди верят… Верили до самых недавних пор, что в Ямурлаке обитают огненные птицы. В самом прямом смысле огненные – целиком сотканные из огня. Столько россказней о них ходило… А потом ваши отряды прочесали Ямурлак, уничтожили всю нечисть, кроме пары-тройки окопавшихся в самых глухих уголках, – но вот огненных птиц, как мне известно, не встретили. Хотя среди верящих всерьез был король Урдино Смелый, три экспедиции в Ямурлак отправлял, денег потратил кучу и людей погубил немало. Правда, не любознательность им двигала – он, прагматик чистой воды, рассчитывал огненных птиц на войне использовать, услышал от кого-то, что они легко поддаются дрессировке – и загорелся. Но какая разница, что им двигало, если огненных птиц все равно нет? Если выдастся свободное время, прочитайте интереса ради «Медведя в золотой короне» – конечно, полный взрослый вариант. Сами убедитесь, что ваша Королева Волков ничем не отличается от других сказочных персонажей…

– А Белая Волчица? – спросил Сварог.

Канцлер поморщился прямо-таки страдальчески, словно ненароком откусил от целого лимона:

– Лорд Сварог… Простите за вульгарность, но какого рожна она вам сдалась? Да, есть и такая… точнее, ходят сказки и о такой. Но исключительно в Ратагайской Пуште, да и там не везде. Еще один из сугубо местных, второстепенных мифологических персонажей, то есть, в отличие от других, прочно привязанных к какой-то конкретной местности. Она даже не попала в энциклопедию, как и несколько других. Хотя иные местные там есть. Например, о Медвежьем Короле говорят исключительно в Глане и больше нигде – хотя медведи на Харуме водятся не только в Глане. Царица-Щука – персонаж сказок и легенд главным образом полуночного побережья Харума – хотя щуки водятся практически во всех реках и прибрежных водах. Тюлений Король – мифологический герой главным образом островов, на континенте о нем если и знают, то исключительно благодаря рассказам моряков. Но они в энциклопедии есть – а вот Белой Волчицы нет. Очень уж незначительный персонаж. Сам не знаю, почему, но так уж повелось, что сложилась некая иерархия, словно у чиновников. Одни известны, а у самых темных и почитаемы – по всему Талару, другие, точнее, их известность не выходят за пределы какой-то области, иногда очень маленькой. Есть такая вовсе уж экзотическая фигура – Король Кузнечиков, с ним тоже связана своя горсточка легенд и сказок. Вот только известен он лишь в трех провинциях Полуденного Ронеро… Право же, почитайте книгу, не в свободное время, а при первом же удобном случае.

– Но Барзай мне говорил…

– Ну да, разумеется, Барзай… Единственный ваш источник информации о том, что Белая Волчица – реальное существо, умеющее в том числе и насылать сны. Так ведь?

– Ну, я и от других в Ратагайской Пуште кое-что слышал… точнее от ратагайцев моей охраны. Есть у них привычка вечерами собираться и рассказывать сказки, истории, всякую всячину. Я к ним иногда захожу на посиделки, когда есть свободное время, и Яна тоже. Интересно…

– Не спорю, – сказал Канцлер. – А вы никогда не задумывались, откуда ваши бравые степные витязи почерпнули большую часть этих… историй? Да как раз от таких, как Барзай. Согласитесь, вы все же мало и редко общались с колдовской публикой всех разновидностей. А я – не один год, вдумчиво и обстоятельно. В молодости, когда служил в восьмом департаменте, в «четверке»… ну, не вам же растолковывать, что это такое?

Сварог кивнул – он и сам прекрасно знал. Четвертый отдел одного из управлений как раз и занимался земными магами, колдунами, ведьмами, шаманами и тому подобными персонажами всех мастей, цветов и оттенков. Правда, учитывая, насколько в последнее время сократилось число магических проявлений… (которому какой-то умник успел дать ученое название «Отлив». Есть такая категория умников: моментально подберут чему угодно ученое название и устранятся, полагая, что этого достаточно). За время своего руководства Сварог сократил отдел наполовину (он, разумеется, никого не уволил, перевел в другие управления – Диамер-Сонирил категорически восстал бы против увольнения, да еще такого массового). Да и те, что остались, иногда скучали от безделья…

– Одним словом; я прекрасно знаком с этой публикой, – продолжал Канцлер. – И провинциальные колдунцы, и шаманы всегда обожали примешивать к реальному знанию массу завлекательных выдумок. Не сказать, чтобы ради особенной выгоды, – просто традиция такая, идущая с незапамятных времен. Приличный шаман должен быть окружен прямо-таки облаком загадочного и таинственного…

– Он не врал, – сказал Сварог.

– А это еще ничего не означает, – сказал Канцлер. – Наша магия, следовало бы вам помнить, безошибочно определяет ложь, но бессильна, когда человек сам верит в то, что говорит. Кто-то мог историю о Белой Волчице рассказать Барзаю в годы ученичества, и он поверил наставнику – наставнику положено верить…

– А что вы думаете о веральфах?

– Ничего, – сказал Канцлер. – И не намерен забивать голову еще и этим. Потому что и здесь единственный источник – ваш Барзай. Называя вещи своими именами, третьеразрядный колдунец из захолустья, причем неграмотный. Городские, а частенько и деревенские колдуны хоть книги читают…

– И все же этот неграмотный колдунец показал мне дорогу на Тропы.

– И что это доказывает? Из того, что он умеет находить пути на Тропы, еще не означает автоматически, что он говорит правду, когда живописно повествует о Белой Волчице или веральфах. В жизни не слышал ни о каких веральфах, о них ничегошеньки нет ни в секретных архивах, ни в общедоступной Библиотеке. Вообще, знаете… Объективности ради я готов поверить, что когда-то что-то такое было. Нельзя исключать, что в старинные времена и впрямь существовало некое племя, которое можно назвать людьми-волками – но не оборотнями-волкодлаками, учтите разницу! Его и в самом деле могли начисто вырезать соседи, когда те их достали. В старинные времена встречалось многое, напрочь исчезнувшее впоследствии, на эту тему есть обширнейшие материалы, сейчас представляющие лишь исторический интерес. Но и в относительно близкие к нам времена, и в нашей современности нет никаких упоминаний о чем-то, отдаленно хотя бы похожем на ваших веральфов… – он поднял ладонь. – Знаю, что вы скажете. Они никак себя не проявляют, потому их и не удается найти… Вот только где доказательства? Может, они себя никак не проявляют как раз оттого, что их не существует? Конечно, и на это у вас найдется контрдовод. Вы можете сказать, что до определенного момента никак себя не проявляли ни заговор Брашеро, ни Радиант, ни Черные Алхимики герцога Латери. Но это опять-таки не доказательство, это просто красивая фигура речи в дискуссии. Как бы вам поточнее обрисовать мою позицию… Я вовсе не намерен как-то на вас нападать и уж тем более насмехаться над всем, что вы сказали. Еще и оттого, что прекрасно понимаю, почему вы ко мне пришли. Вы – быть может, сами это не вполне сознавая – хотели обкатать на мне все, что услышали. Прекрасно зная, что я в чем-то информированнее вас и, как вы сами сказали, в отличие от вас здешний, проживший в этом мире не несколько лет, а четыреста с половиной. Согласны?

– Пожалуй, – медленно сказал Сварог.

– И это хорошо, что вы так поступили, – сказал Канцлер. – Просто прекрасно, что наше общение не ограничивается официальными рамками. Ну что же. Вы хотели услышать мое мнение – вы его услышали. И убедились, что я вам не могу дать никакой дополнительной информации просто потому, что таковой не существует. Надеюсь, вы не обижаетесь и не сердитесь за такой оборот разговора?

– Конечно нет, Канцлер, – искренне сказал Сварог. – Пожалуй, я и в самом деле хотел что-то на вас обкатать. Меня только одно всерьез беспокоит: а что, если мы упустим какую-то серьезную угрозу, прежде себя не проявлявшую?

– Ага, – сказал Канцлер с ноткой веселости. – «Синдром Кристана» конечно. Не смущайтесь, им в легкой форме все когда-то переболели – и я в молодости, и даже, скажу по секрету, наш Марлок – воплощение рационализма и практицизма. Что вам на это ответить? Я всегда допускаю, что где-то рядом может таиться необнаруженная до сей поры серьезная опасность или угроза. Тем более что примеров хватало, и не только тех трех, что случились уже во времена вашего пребывания здесь. Бывали и прежде, до вас и даже до меня… В общем, я не жду угрозы. Я просто-напросто приучил себя спокойно ожидать, что рекомая угроза может возникнуть в любой момент. И если такой момент настанет, ударить всеми десятью пальцами по клавишам серьезнейших пультов. Но мне нужна зацепка. Хотя бы зыбкий след. Дайте мне хоть каплю конкретики. Но ведь у вас ее нет, и ваше молчание это подтверждает. Главная ошибка Кристана – та, что он чересчур уж поддался мысли «И все же что-го тут не так». Эта мысль полезна лить в крайне умеренных дозах. Без конкретики она остается вредной абстракцией.

– И все же я проведу кое-какие расследования, – угрюмо сказал Сварог. – Нынче же.

– Да Бога ради! – воскликнул Канцлер. – Кто вам будет запрещать или мешать? Лишь бы только это шло не в ущерб реальным делам.

– Можете быть уверены, – сказал Сварог. – Тем более что я и не обременен делами, которые нельзя было бы переложить на подчиненных. В поиски Дали я не способен внести ничего нового. В моих королевствах пока что не наблюдается ничего, способного доставить серьезные хлопоты. Так что вполне могу выделить время на частное, так сказать, расследование… в котором, честно предупреждаю, при нужде использую и подчиненные мне учреждения. Если вы будете против…

– То вы все равно украдкой будете привлекать свои служебные возможности, – усмехнулся Канцлер. – Успокойтесь, я не намерен вставлять вам палки в колеса. В конце концов, не раз случалось, что наши конторы тратили время и силы на проверку чего-то, оказавшегося очередной пустышкой. Как сказали бы купцы, неизбежные накладные расходы… Дерзайте, только в разумных пределах. Да, вот о чем я как-то забыл упомянуть, когда речь ила о капле конкретики… Вы говорили, что Барзай передал вам умение узнавать веральфов?

– Он действительно передал, – сказал Сварог. – Я почувствовал, что ко мне перешло нечто – уж вы-то должны это ощущение знать.

– И как это выглядит на практике? Мы как-то обошли этот вопрос.

– В отличие от некоторых других умений, это не требуется включать при необходимости, – сказал Сварог, вспомнив без труда наставления Барзая. – Оно всегда со мной. То есть, если можно так сказать, всегда включено. В любой момент я могу увидеть и опознать веральфа, если он мне попадется.

– Если… – протянул Канцлер вроде бы задумчиво, но в глубине его глаз определенно таились лукавые искорки. – Судя по всему, ни один не попался, иначе вы не умолчали бы?

– Не попался, – сказал Сварог, стараясь говорить нейтральным тоном. – Но я эти два дня, собственно, безвылазно просидел в Латеранском дворце – накопились текущие дела по всем королевствам, пришлось разгребать. Во всяком случае, среди всех, кого я видел во дворце – придворных, лакеев, чиновников, стражи, – веральфов не было…

Он на этом и оборвал, не стал говорить Канцлеру о своей задумке устроить, если можно так выразиться, облаву на веральфов в Латеране. Вполне возможно, вновь столкнулся бы с глубоко затаенной насмешкой во взгляде, а это было бы неприятно. Хотя другого способа выследить веральфов просто нет…

Вместо этого он сказал как мог беспечнее:

– В таком случае, разрешите откланяться? Мы, кажется, обо всем поговорили?

Судя по взгляду Канцлера, он держался того же мнения. Сварог уже встал было, потянулся за фуражкой (он собирался отсюда лететь в девятый стол), но в последний момент спохватился:

– Да, вот что еще… Канцлер, существуют ли какие-нибудь засекреченные материалы о Диори, с которыми я не могу ознакомиться даже при всех своих нынешних допусках?

– Никаких, – практически сразу ответил Канцлер, кажется, чуть удивленно (хотя с Канцлером никогда нельзя ни в чем быть уверенным). Только в тех архивах, для которых ваших допусков достаточно. Диори, собственно, никто никогда не занимался серьезно… А за чем они вам вдруг понадобились?

Чуть подумав, Сварог решил сказать чистую правду:

– Знаете, как это бывает, Канцлер… У меня есть гипотеза… шальная, я бы сказал. И до того, как я во всем разберусь, не хотелось бы о ней распространяться.

Иначе потом, если все же ошибся, буду чувствовать себя неловко. Так что я уж пока помолчу, хорошо?

– Как вам будет угодно, – непринужденно сказал Канцлер.

Но в его взгляде, показалось Сварогу, светилось нешуточное любопытство…

…Настроение Сварога никак нельзя было назвать скверным (не было к тому же особых причин), но – смурным. А потому он на пару минут задержал брагант над манором девятого стола, наблюдая за происходящим внизу.

А происходящее внизу тешило душу любого профессионального военного: на плацу браво маршировала колонна человек из ста, в шеренге по четверо, держа равнение на застывшего, как монумент, в уставной стойке «смирно» коменданта, дирижировавшего приготовлениями к торжеству. Причем, как с чувством глубокого удовлетворения отметил Сварог, колонна никак не годилась для парада на московской Красной площади, но и на скопище неотесанных новобранцев уже не походила. Собственно, такую задачу он перед комендантом и поставил: научить маршировать хотя бы на твердую тройку.

В свое время он по какому-то капризу души сделал девятый стол, в отличие от восьмого департамента, сугубо цивильного, конторой довольно-таки милитаризованной. Не стал воспроизводить абсолютно все реалии жизни и быта военного учреждения, но кое-что ввел: мундиры, звания, кое-какие приближенные к военным регламенты, стиль общения начальства с подчиненными, подчиненных с начальством и меж собой. И чуточку строевой подготовки – для завершения картины. По его глубокому убеждению, это делало людей дисциплинированнее и ответственней, рождало здоровую конкуренцию, не имевшую ничего похожего на погоню за чинами и отличиями штатских канцеляристов. И до сих пор в этом убеждении не разуверился. Самое занятное, что все это большинству сотрудников, поголовно пришедших к нему с «гражданки», откровенно нравилось – начиная с Бравой Компании, законно числившейся, несмотря на молодость, «отцами основателями», которым новички, как часто и повсеместно случается, стремились подражать во всем. Свою роль сыграло и то, что служащие девятого стола с самого начала были приравнены к гвардейцам – а посему чувствовали легонькое превосходство над коллегами из восьмого департамента и Кабинетов императрицы и Канцлера. Что опять-таки шло на пользу делу: «Господа гвардейцы, неужели мы в чем-то уступим этим штатским?» В некоторых случаях прекрасно действует, стимулируя ударную работу.

Ну, а маршировка на плацу имела существенный повод: через десять дней девятому столу исполнялось три года. Планировалось что-то вроде небольшого парада, который обещала принять Яна, – а поскольку такого никогда не случалось ни в одной из «братских контор», топавшие на плацу старались на совесть…

Сварог аккуратненько посадил брагант у одного из запасных выходов главного здания – как часто делал, обставляя прибытие поскромнее. Там и специальная посадочная площадка имелась – для тех, кто наведывался опять-таки без особой огласки.

Прошел в здание, кивая вскочившему дежурному в вестибюле, потом секретарю в приемной. Коридоры против обычного были пусты – в здании осталась только дежурная смена и те, кто был занят неотложными делами, а все остальные старательно надраивали плац.

Усевшись у себя в кабинете под парадным портретом Яны (сама она наедине с ним или близкими друзьями-подругами над этим портретом фыркала и называла его дурацким, но положение обязывает, законы наглядной агитации требуют. Парадных портретов и бюстов Сварога в его королевствах тоже немерено, и никуда от этого не денешься).

Первым делом просмотрел сводку. Не было ничего, требовавшего его немедленного личного вмешательства – разве что пару документов пришлось подмахнуть. И открылся простор для того самого частного расследования.

Он не стал копаться в Библиотеке и секретных архивах в надежде отыскать что-то новое о веральфах, наверняка ничего и не было, Канцлер не стал бы ему лгать. Сосредоточиться следовало в первую очередь на лорде Нольтере – с которым в ближайшее же время следует связаться, но сначала выяснить точно, что это за человек и что свершил, если свершил.

Для чего требовалось всего-навсего, нажав пару клавишей и введя пару-тройку команд, войти в общедоступную Гербовую книгу Геральдической коллегии, в тот раздел, где числятся все ныне живущие. Итак… Лорд Нольтер, герцог Баурен. Двадцати семи лет, холост, сведений о побочных земных детях нет. Лицей, точнее, Коллегиум Пера – то есть гуманитарий чистой воды. Потом… А потом интересно. Полный курс Ремиденума, факультет изящной словесности, судя по датам, в те же годы, что и Леверлин (да, Леверлин…), разве что двумя курсами Леверлина старше. Наверняка были знакомы. После Ремиденума, вернувшись в Империю, нигде не служил, но отнюдь не бездельничал – пять с половиной лет назад выпустил в Ремиденуме книгу «Тени в прибое» (для ученого труда название чересчур вольное, по старой традиции приличный ученый труд должен непременно носить название длиннющее, в пару-тройку строк, изломленное высокопробным ученым канцеляритом). И уж никак не диссертация – все они, что бакалавров, что магистров, что профессоров, должны называться по тому же принципу. Так, книга в Библиотеке имеется. Ради экономии времени не стоит извлекать ее саму, достаточно просмотреть рецензии, аннотации и отзывы, благо имеются в большом количестве, пера как земных, так и имперских книжников – и те, и другие обожают писать друг на друга отзывы и рецензии.

Что у нас есть? Как водится, хватает и одобрительных, и ругательных. Но все сходятся в одном: это не научный труд, а документальная беллетристика, не лишенная завлекательности – наподобие книг Гонтора Корча или, скажем, Стювена Амборада. Приверженцы горних высей чистой науки на подобную литературу смотрят свысока и считают этаким дешевым чтивом (что в Империи, что на земле), а вот не принадлежащий к ученому миру читатель штудирует с большим удовольствием (что в Империи, что на земле). Так, так… Нольтер три месяца провел на Стагаре, собирал материалы о тамошнем морском колдовстве, глубоко не копал, но вынес на свет Божий немало то забавных, то жутковатых историй, на которые никто до него не натыкался. В точности как Гонтор Корч или Стювен Амборад. Потом надо будет почитать, когда выпадет свободная минутка – то, что ученые мужи сурово порицают как «поверхностность» и «потакание вкусам неразвитого читателя», обычно являет собой очень увлекательное чтение. Ничего удивительного, что автор такой книги потом отправился в Ратагайскую Пушту к тамошним книжникам и шаманам. Другое странно: что после этого новой книги так и не появилось, да и никакой другой тоже – а ведь, если шаманы его хорошо приняли (Барзай уверял, что хорошо), можно было собрать немало интересного, точно так же в поле зрения книжников прежде не попадавшего – не оттого, что кто-то секретил, а потому, что кому-то лень было копать глубоко, самому отправиться на Стагар или в Пушту, посидеть за стаканом вина в портовой таверне с рыбаками или матросами, за чайком у костра с шаманами.

Странно все же – почему за пять с небольшим лет – ни одной новой книги? «Тени в прибое», судя по датам, Нольтер закончил довольно быстро, за каких-то месяцев пять после возвращения со Стагара.

Ах да, последний снимок… Чем-то неуловимо напоминает Брагерта. Как и у того, на лице написано: парень умный, способный, дельный, но при всем при том изрядный шалопай и ветрогон. Тоже рыжий кстати.

У Сварога осталось стойкое убеждение, что однажды он с этим парнем уже пересекался где-то в реальности. Ломать голову не стоило, все решалось очень просто: Сварог просто-напросто в какой-то квадранс минуты пролистнул свою память, Как листают книгу или ведут компьютерный поиск. Теоретически рассуждая, это умение может получить при желании каждый лар – а на практике им пользуются лишь ученые, спецслужбисты и государственные чиновники. Большинству, то есть светским бездельникам, это совершенно ни к чему, разве что некоторые его используют, чтобы составить обширный список анекдотов, светских сплетен или любовных побед во всех деталях – встречаются и такие экземпляры.

Ага! Ну конечно, Ремиденум. Тот день, когда они с Марой впервые там появились в поисках Леверлина. И Сварог, не зная точного адреса, обратился к первому попавшемуся студенту, который никуда не спешил, ни на факультет, ни в кабак – с рассеянным видом подпирал плечом старинный уличный фонарь.

Да, этот рыжий и был Нольтер…

– Граф Леверлин! – воздел он тогда глаза к небу. – Ваша милость, вы, конечно же, не похожи на сердитого кредитора из винной лавки, полицейского насчет вчерашней мочальной бороды, неведомо как выросшей у памятника королеве Боне, но не есть ли вы разгневанный отец благонравной девицы вкупе с оною?

А Мара деловито осведомилась, не дать ли ему в глаз, заявив: ее, случалось, оскорбляли, но чтобы обзывать благонравной девицей…

Тогда Нольтер понял, что люди это свои, и дал точный адрес Леверлина – а Сварог отблагодарил его золотым ауреем на опохмелку. Тесен мир все же, тесен, так и было. Мара…

Эти воспоминания наводили нешуточную тоску, и Сварог, опять-таки при помощи должного умения, отправив их поглубже в пучины сознания, вывел на экран номера видеофонов манора Нольтера.

Собственно говоря, таковой был один – судя по сопровождавшему его значку, принадлежавший дворецкому. Ничего удивительного: многие с достижением определенного возраста убирают свои личные номера из общего доступа, давая их только хорошим знакомым и близким друзьям. Тем более что в последнее время среди юнцов и девиц распространилась очередная глупая мода: блуждать по незнакомым личным номерам наугад в расчете на какое-нибудь интересное приключение или знакомство. Буквально две недели назад Яне пришлось одно такое интересное приключение разруливать: ветреная графинечка четырнадцати годков от роду таким вот образом наткнулась на сорокалетнего маркиза, известного дворцового потаскуна, тот моментально ухватил шанс, врубил все нешуточное обаяние – и парочка стала крутить вполне взрослую любовь. Кончилось все дуэлью маркиза со старшим братом девчонки, после которой медики маркиза штопали долго и старательно, да вдобавок жалобой отца-графа на высочайшее имя с требованием привлечь маркиза к ответу за совращение несовершеннолетних. И быть бы маркизу ушибленным именным указом Яны с требованием покинуть двор «на все время нашего правления» (обычная практика для таких случаев), но, к его счастью, ветреная девчонка впервые оказалась в его постели, когда ей стукнуло четырнадцать годочков и две недели – а совершеннолетием здесь (как и на земле) считались четырнадцать. Что, заметим в скобках, маркиза от дальнейших житейских сложностей вряд ли избавит: тот самый старший брат графинечки и двое двоюродных публично пообещали маркизу устроить веселую жизнь, заверив, что из дуэлей он теперь не вылезет – если только сам благоразумно не уберется на Сильвану и носу оттуда казать не будет…

На экране появился типичнейший дворецкий – импозантен и вальяжен, как дипломат или королевский церемониймейстер, благообразно непроницаемое лицо обрамлено роскошными бакенбардами, непременной принадлежностью дворецкого, что в небесах, что на земле.

Видимо, он с первого взгляда опознал в Свароге лара – трудненько было бы не опознать, Сварог, как всегда на службе, пребывал в повседневном генеральском мундире, антланцам генеральские чины не положены, да и для гражданских есть не такой уж высокий потолок. Особым, свойственным, пожалуй, только дворецким, неподражаемым жестом склонил голову:

– Ваше небесное великолепие, господин генерал. Каттанет Тридцать первый, к вашим услугам…

– Лорд Сварог, граф Гэйр, – представился Сварог согласно этикету. – Любезный Каттанет, я хотел бы поговорить с лордом Нольтером.

На непроницаемо-благообразном лице на миг мелькнуло что-то непонятное:

– Боюсь, это невозможно, милорд…

– Герцога нет в маноре? – спросил Сварог.

Не мог же он умереть за те пару минут, что Сварог перестал просматривать страничку в Гербовой книге? Даже если и так, сведения об этом попали бы туда только через несколько часов…

– Милорд, герцога вообще нет в Империи. Его сиятельство пропал без вести на земле пять с лишним лет назад. О его судьбе до сих пор ничего не известно. Завершись поиски каким бы то ни было результатом, меня непременно поставили бы в известность, но этого до сегодняшнего дня так и не произошло…

Ну вот что можно было сказать в такой ситуации? Только то, что Сварог и сказал:

– Благодарю вас, любезный Каттанет. Я прощаюсь.

И отключился. Откинулся на спинку кресла, закурил, потом, не особенно и раздумывая, достал бутылку «Старого дуба» (комендант всегда ретиво заботился о бутылках в его шкафчике) и налил себе добрую стопку. В самом деле, испытанное средство в таких вот ситуациях. Когда есть над чем подумать.

Лары пропадали на земле без вести, конечно, не каждый месяц, но и чем-то уникальным такие исчезновения никак нельзя назвать. Бывает. За те годы, что восьмым департаментом руководил Сварог, таковых насчитывалось одиннадцать – десять мужчин и одна женщина. Поисками в таких случаях как раз и занимался один из отделов «единички» восьмого департамента, и по неписаному закону об отчетности любая информация по этим делам, пусть даже пустяковейшая, стояла на первом месте и докладывалась непосредственно Сварогу – речь как-никак шла о Высоких Господах Небес, чьи интересы превыше всего. Поиски непременно идут безостановочно – из тех же соображения. Пусть не удается отыскать ни малейших следов – но группа, работающая по делу, продолжает заниматься исключительно этим.

Речь всегда шла об азартных авантюристах вроде Орка – как и Орк, по прибытии на землю никогда не регистрировавшихся в канцелярии наместника. А потому и искать было гораздо труднее – сплошь и рядом поиски начинались слишком поздно. Четырех – точнее, их останки – найти все же удалось, удалось даже разыскать убийц – в двух случаях это были завсегдатаи низкопробных притонов, по которым на свою голову любили шляться покойные в поисках сомнительных удовольствий. Причем оба раза «ночные портняжки» и не подозревали, кому всадили нож в спину, полагая, что наткнулись на очередного «фаршированного гуся», сиречь денежного лоха (какими оба покойника, собственно, и были). Третий оказался искателем кладов. Та компания отпетых мореходов, к которой он прибился, богатый клад на одном из островов в глубине Инбер Колбта таки нашла – иные карты кладов оказываются верными, подлинными, надежными. Вот только очень часто после находки ожесточенная дележка начинается тут же, с помощью холодняка и огнестрела – что и в данном случае произошло, число пайщиков-концессионеров враз сократилось на две трети, причем под сокращение попал и прилетевший из-за облаков искатель приключений. Четвертый в компании отпетых молодчиков отправился в Иллюзор искать один из черных кладов короля Шелориса. Что там с ними произошло, так и останется неизвестным – но резни между ними на сей раз явно не случилось, они погибли как-то иначе, все семеро, по заверению исследовавших скелеты экспертов. Темная история, предельно загадочная, до сих пор висящая гирей на шее всех имперских спецслужб…

Что до остальных семерых – в их случае только касательно трех удалось найти не более чем следы – четкие, но открывавшиеся в никуда. Двое, с огромной долей вероятности, тоже подвернулись под руку «ночным портняжкам» – но не обнаружили ни виновников, ни останков. Третья, молодая баронесса, по уши влюбилась в ронерского дворянина старинного рода, но без гроша в кармане или клочка земли, изрядного авантюриста (впрочем, чуравшегося тяжелой уголовщины) – и парочка словно в воздухе растаяла.

О четырех – ни слуху, ни духу, ни версий, ни тени версии, ни следа, ни намека на след… Стоп!

Сварог никогда не держал в близкой памяти имена этих одиннадцати – у него были более важные дела, считал он всегда со здоровым житейским цинизмом (точнее, по менталитету опытного полицейского, каким он, пожалуй, уже мог считаться). Никто никогда об этом не говорил вслух, но стоявшее на пару ступенек пониже него начальство восьмого департамента, по некоторым вполне достоверным данным, придерживалось той же точки зрения. Согласно тому же менталитету.

Стоп! Когда исчез Нольтер, Сварог уже руководил восьмым департаментом – хотя определенно недолго. Значит… А ни черта это не значит! Просмотрел в свое время документы – и отложил в долгий ящик, к остальным. Как со всеми одиннадцатью поступил. Никакой промашки или упущения по службе – вводивший его в свое время в курс дела генерал Гаури откровенно намекнул, что и Гаудин поступал в точности так же. Потому что, употребляя термин того мира, из которого Сварог пришел, речь шла о зауряднейшей бытовухе: никто из одиннадцати не интересовал ни одну спецслужбу при любой погоде, исчезновение всех не было связано с чем-то на земле, требовавшим особого интереса означенных спецслужб.

Всех?

Сварог ощутил себя гончаком, унюхавшим в спокойном лесном воздухе след волка или кабана. Или другого какого зверя. В общем, гончаком на тропе. Нольтер интересовался в первую очередь Белой Волчицей, если верить Барзаю – повелительницей веральфов. А почему бы Барзаю и не верить? И Нольтер пропал без вести. Совпадение или нет? А если нет? Если вспомнить реверена Гонзака и Гонтора Корча, о судьбе которых ничего конкретного не известно, но уже нельзя сомневаться, что оба наткнулись на тайны, которые сплошь и рядом убивают?

Паранойя, скажете вы? Говорите, кто ж вам мешает. Но для Сварога эта версия станет паранойей не раньше, чем твердо будет доказано обратное. Твердо, неопровержимо, железно. А пока – пляшет сердце по-за ребрами гопака… Любой опытный полицейский вам скажет, что интуиция и чутье в его нелегком и грязном ремесле играют огромную роль. Чтобы далеко не уходить, Интагара спросите…

Дальше было в чем-то совсем просто. Давно научившийся обращаться с архивами и текущими делами восьмого департамента, он очень быстро, даже не используя свои тяжелые коды, вывел на компьютер «дело Нольтера». Невеликое и небогатое, как еще три из одиннадцати. Процентов девяносто информации относилось к первым после исчезновения месяцам (с остальными тремя обстояло, кстати, точно так же).

Точная дата, когда случилась пропажа, неизвестна. Разброс от нескольких дней до месяца. Он никогда не пропускал день рождения матери – но впервые не появился на очередном празднестве. Матушка, впрочем, забеспокоилась только через неделю – день в день с некоей молодой маркизой, с которой Нольтер, деликатно скажем, дружил в Империи и к назначенному числу не явился на свидание – чего, по словам маркизы, с ним никогда прежде не случалось. Обе женщины обратились в восьмой департамент – они знали, что Нольтер на земле. Тогда только и закрутилось…

Почему он не зарегистрировался в канцелярии Наместника в Снольдере, хотя всегда это делал по прибытии на землю (и при поездке на Стагар тоже)? Решительно непонятно. Единственный из одиннадцати, он занимался, можно сказать, респектабельным делом – не клады искал, собирал материал для очередной книги. Причем книги, не касавшейся никаких тем, числившихся в спецслужбах запретными для изучения как обитателями земли, так и ларами. Нажимаем пару клавишей, проводим короткий поиск… Нет Белой Волчицы в «Индексе запретных тем» – зато вот она, в одной из многочисленных энциклопедий доступной всем и каждому Библиотеки – короткая, как многие похожие, статеечка, в переводе на печатную страницу – не более четверти, столько обычно и отводится всему малозначительному, третьестепенному, интересному лишь узким, как пролив Фойтер, специалистам…

Так, теперь розыскное дело…

Нольтер был персоной не значимой – всего-навсего обычный молодой гуманитарий, известный лишь одной-единственной книжкой, с научной точки зрения весьма легковесной. К тому же нигде не служил. Так что поиски проходили стандартно, рутинно – группу полевых агентов отправили в Гайлат, последний ратагайский город, откуда Нольтер связывался с матерью и своей девушкой.

Городов у ратагайцев дюжины три. Еще в те самые пресловутые «незапамятные времена», фигурирующие этакой абстракцией в сказках и легендах, два рода, Золотые Подковы и Лазоревые Перья, по неизвестным до сих пор историкам причинам полностью перешли на городской образ жизни. Занялись ремеслами и торговлей, некоторые даже садоводством и огородничеством (но пахать и сеять не стал никто из них – у ратагайцев до сих пор считается неприличным для мужчины занятием хлеборобство).

Кстати, в те же времена (якобы) два обитавших неподалеку от морского побережья рода, Белые Плащи и Желтые Уздечки, по тем же непонятным причинам целиком подались в моряки и рыбаки, основав на берегу полдюжины городов и десятка три поселков.

Где город, там и полиция. Каковая имелась и в ратагайских городах. Правда, криминальная обстановка была гораздо здоровее, чем по всему остальному Талару – из-за той самой специфики, по которой – все уроженцы Пушты друг другу родня, пусть даже в степени «нашему слесарю двоюродный забор». Так что, обворовывая чей-то дом или грабя запоздавшего прохожего, всегда можно нарваться если не на дальнего родственника, то на старинную кровную месть семьи. Хотя выродки, ни в грош не ставящие традиции и уклады, имеются везде.

Довольно быстро с помощью местной полиции агенты установили, что Нольтер в городе прожил три недели, снимал комнату в таверне «Конь и вольный ветер», как постоялец нареканий не вызывал, пил тихо и культурно (в кабачке при таверне, правда, сиживал вечерами, но свою меру знал и в буйствах не замечен). Пару раз на день-другой ездил в Пушту, для чего нанимал коня у хозяина таверны (куда конкретно и к кому, хозяин согласно этикету не расспрашивал). Много времени прожил в городской библиотеке при ратуше.

Гайлат среди прочих ратагайских городов считался самым «ученым» – там, кроме обычных школ и ремесленных училищ, имелся еще выездной коллегиум одного из снольдерских университетов. Таких «филиальчиков» хватало в провинции всех таларских королевств, главная задача в том, чтобы выискивать среди юных грамотеев перспективные и многообещающие кадры. Что удавалось не так уж редко. Ну, а постоянное присутствие некоторого числа ученых столичных людей давным-давно привело к тому, что какой-то хваткий трактирщик, вовремя ухватив конъюнктуру, создал существующую и ныне таверну «Сова учености», своеобразный клуб, где собирались ученые, книжники и люди со схожими интересами. Нольтер и там бывал пару раз, но, по отзывам постоянных посетителей, ничем особенным не интересовался – так предпочитал поболтать о мелочах и пропустить стаканчик-другой в кругу своего рода собратьев по ремеслу, чем среди обычных посетителей «Коня и вольного ветра».

Помянутая библиотека была самой большой в Пуште – сотни три книг и рукописей, по тамошним меркам нешуточный очаг культуры. Вот там Нольтер по нескольку часов сидел практически ежедневно – но ничем конкретным вроде бы не интересовался, просто методично изучал полки, на которых имелось немало раритетов.

Барзай ясно говорил, что Нольтер не один раз встречался с его давним родственником, молодым гайлатским книжником, – но агенты восьмого департамента, судя по всему, на этот контакт Нольтера не вышли – в отчете не просто не было имени книжника, он вообще не упоминался.

Последняя конкретная информация, извлеченная из бумаг одной из пароходных компаний, гласила: в такой-то день такого-то года Нольтер в конторе означенного пароходства приобрел билет «дворянского» класса на пароход «Дева озера», идущий в Равену с шестью остановками в крупных городах, в том числе и Латеране. Билет приобрел до Равены.

Вот и все. Далее, как выражаются таларские сыщики, «клок тумана» (здешний аналог понятиям «глухарь» и «висяк»). «Дева Озера» очередной рейс привычным маршрутом завершила благополучно, без малейших происшествий. Вот только после выхода из конторы пароходства Нольтер словно бы растворяется в воздухе. Нельзя даже быть уверенным, что он вообще поднялся на пароход. В конторе пароходства заносят в особую книгу имя пассажира, все данные его билета – и, с особенным прилежанием, полученную плату. На этом всякая отчетность кончается – что Сварог и сам прекрасно помнил по временам его путешествия с Марой в Равену на «Морском короле». Билеты придирчиво проверяют при посадке (их давным-давно научились подделывать, как любые другие бумаги, дабы пропутешествовать на халяву в роскошных условиях «дворянского» класса). И это – все. Никто на корабле не записывает имен сошедших на берег или поднявшихся на борт в очередном порту – всю эту канцелярщину оставляют береговым конторам. При желании любой пассажир может сойти в любом месте стоянки, гораздо раньше указанного в билете пункта назначения. Капитану просто-напросто доложат, что из такой-то каюты улетучился пассажир. Капитан пожмет плечами, скажет: «Его дело» – и пароход поплывет дальше. Тревогу поднимут только в том случае, если вдруг обнаружатся явные признаки преступления или самоубийства – скажем, пассажир пропал, а его багаж остался в неприкосновенности. Или пассажир исчез, но в его вещах явно рылся кто-то посторонний. Или обнаружатся следы крови. На каждом большом пароходе есть «корабельный полицейский», нечто вроде классического «детектива отеля» из американских детективов. Представитель этой достойной профессии с «Девы озера» был допрошен, но толку от него не оказалось никакого: если Нольтер и был на борту, он сыщику ничем не запомнился. К тому же оказалось, что за время рейса ни один пассажир ни в одном из промежуточных портов не покидал судно без предупреждения, оставив пустую каюту.

Поиски в шести портах стоянки и в Равене ничего не принесли, что было ясно с самого начала, – нет ни следов, ни зацепок. Был человек – и не стало человека…

Этот активный период следствия занял месяца три. А на протяжении пяти без малого лет царило сонное спокойствие. Нольтера внесли в соответствующие ориентировки, дававшиеся агентам на местах, – чем и ограничились. И никого не следовало за это упрекать – а что еще можно было сделать? Не заговорщик, не беглый каторжник, не преступник в розыске, обычный, ничем не примечательный, не нарушавший законов человек – таких, Сварог знал по опыту, искать труднее всего, практически нереально…

Познакомившись с тощеньким розыскным делом, состоявшим в основном из всевозможных проникнутых пессимизмом коротких справок (он немало таких успел изучить), Сварог, поразмыслив совсем недолго, все же отыскал, вполне возможно, полезную зацепку. В отличие от работавших тогда в Гайлате агентов он-то прекрасно знал имя гайлатского книжника, много общавшегося с Нольтером. Он и сейчас должен обитать в Гайлате – молод, Барзай говорил о нем, как о живом. Так что стоит нацелить на него руководителя поисковой группы – он сейчас наверняка по уши в других делах, но подобные случаи – исчезновение на земле благородного лара – срока давности не имеют, в архив не списываются, так и остаются «на балансе», пусть и в дальнем уголке компьютерной памяти, заменяющей дальнюю полку канцелярского шкафа былых времен. Нужно послать кого-нибудь в Гайлат. Вряд ли это наведет на след – но на страничку-другую досье увеличит. Вообще-то и Барзай в списке контактов Нольтера не числился – но Сварог собирался заниматься им сам и впредь, не передоверяя это департаментской мелюзге…

Вот уж как найти конкретного чиновника в своем департаменте, его не нужно было учить. За полминуты справился. Чиновник, разумеется, был на месте, как и подобает исправному служаке в середине рабочего дня (к тому же за эти пять лет он приподнялся по служебной лестнице настолько, чтобы самому без особой необходимости не отправляться в поле).

– Лорд Сварог, канцелярии инспектор граф Теруэйн…

Это было как удар «под душу». Не просто безмерно удивило – ошарашило. Но продолжалось пару мгновений – Сварог ничуть не растерялся и моментально врубил королевско-спецслужбистское умение быть непроницаемым, бесстрастным. Которое дается не магией, а жизненным опытом…

Его голос звучал совершенно спокойно:

– Здравствуйте, граф. У меня к вам небольшое дело…

– К вашим услугам, лорд Сварог.

Прозвучало это правильно – без тени подобострастия, но с готовностью исполнить любое поручение. Ничем особенно не примечательный человек лет сорока на вид, если брать земные мерки, не красавец, но и не урод, лицо достаточно заурядное и неприметное, каким и надлежит обладать хорошему полевому агенту (с чего граф и начинал). Очень похоже, охватившей Сварога секундной оторопи он не заметил. Канцелярии инспектор – невелик чин, примерно соответствует армейскому капитану, а во время поисков Нольтера был цивильным лейтенантом, но в этом нет ничего странного: розыск людей калибра Нольтера как раз ведут не генералы и не полковники. Словом, можно бы считать, что все в порядке, но…

Перед Сварогом был веральф.

Все в точности так, как описал Барзай: выглядит самым обыкновенным человеком, вот только слабо светящаяся, бледно-голубая линия, начинаясь от середины плеч, очерчивает над головой нечто вроде высокого капюшона с закругленным, но не острым верхом и высокими ушами, крайне смахивающим на волчьи…

– Лорд Сварог? – уже чуточку вопросительно произнес человек по ту сторону экрана.

Приходилось перестраивать разговор полностью, на ходу выдумать что-то новое… Ага!

– У нас тут легонькие хлопоты, – сказал Сварог, чуточку поморщившись, как и подобает большому начальнику, вынужденному отвлекаться на ненужные ему мелочи. – Пустяковые, но тем не менее… Это по поводу лорда Нольтера. Вы ведь в свое время руководили поисковой группой?

– Да, конечно. Но все поиски…

– Я знаю, – перебил Сварог. – Только что просмотрел розыскное дело. Видите ли, его почтенная матушка развила бурную деятельность. Бывает в подобных случаях, вы не хуже меня знаете… Никак не может поверить, что наши спецслужбы не в состоянии до сих пор отыскать ее сына. И не предпринимают к тому никаких усилий. Ну, та самая классическая логика непрофессионала, с которой вы тоже знакомы не хуже меня. Им вечно кажется: если бы на поиски бросили человек сто и послали бы целые эскадры орбиталов, поиски быстро увенчались бы успехом. И никак им не объяснить, что порой один-единственный агент добивается успеха там, где бессильны сто человек и куча техники. Я ей чисто по-человечески сочувствую, но что же делать… Она уже была у Канцлера, у его высочества Диамер-Сонирила, в завершение, как и следовало ожидать, явилась ко мне. Пустяковые, но хлопоты… Не хотелось бы мне, чтобы она обращалась и к императрице, а этого вполне можно ожидать…

– Лорд Колланд? – скорее утвердительно произнес собеседник.

– Молодчина, – сказал Сварог, найдя в себе силы для доброжелательной улыбки. – Ну конечно же, Колланд…

Насчет герцогини он выдумал только что, никуда и ни к кому она не обращалась (что проверить этой твари не по рангу), но похожие случаи и в самом деле раньше бывали, родители и родственники пропавших без вести никак не могли смириться с бессилием восьмого департамента, заявлялись в высокие кабинеты, пару раз Яне прошения подавали – точнее, плохо замаскированные жалобы. Для таких случаев в качестве палочки-выручалочки давно уже использовали лорда Колланда – виртуоз пера, мастер человеческой души. Если называть вещи своими именами, он всякий раз составлял не более чем отписки – но обширные, изложенные отнюдь не сухим канцелярским языком, этакие мини-трактаты, исполненные сочувствия и сожаления оттого, что сделать ничего невозможно. В изящных оборотах объяснял, почему поиски оказались бесполезны, почему «сотня агентов и туча орбиталов» точно так же окажутся бессильны. С душой писал человек. Еще случая не было, чтобы получившие его послание появлялись вторично.

– Конечно же, Колланд, – повторил Сварог. – Я с ним немедленно свяжусь, и он, как водится, запросит у вас розыскное дело, имейте в виду.

– Я все понял, лорд Сварог. Будет исполнение.

– Удачи, – сказал Сварог и отключился.

Откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза, старательно изгонял нешуточное возбуждение и особенно – бурную жажду деятельности. Душа просила жестких и немедленных действий: ударить по клавишам, объявить боевую тревогу, поднять в ружье кого-то, а еще лучше всех, кого только возможно, связаться с Канцлером, а то и с Яной…

В конце концов он эту яростную жажду действий поборол. Обдумав все трезво, понял, что ничего предпринимать не следует, потому что сделать он не способен ничего. А то, что он сделать может, ровным счетом ничему не поможет. Сейчас. Пока он знает одно: веральфы и в самом деле существуют и даже, никем не узнанные и не выявленные, пребывают в Империи. Глупо думать, что эта тварь – уникум.

Окончательно приведя себя в состояние спокойной, жесткой деловитости, он нажал клавишу:

– Где сейчас Брагерт?

– На территории, господин директор, – ответил секретарь (слава Богу, не веральф!). – Примерно через квадранс собирается вылететь на землю согласно вашему приказу.

– Приказ чуточку меняется, – сказал Сварог. – Брагерта – немедленно ко мне на дополнительный инструктаж. Сколько у нас на дежурстве полевых агентов?

– Полная дежурная смена, пять человек.

– Троих ко мне вместе с Брагертом, – распорядился Сварог.

И отключился, не дожидаясь бравого «Будет исполнено» – и так знал, что секретарь все в точности исполнит.

Словами не передать, как он был благодарен Барзаю. Чуть-чуть не отправил с Брагертом Теруэйна, а чем это кончилось бы, остается только гадать. Быть может, кончиться могло совсем скверно. Бесследно исчезает человек‚ отправившийся на землю исключительно затем, чтобы разузнать все, что только удастся, о Белой Волчице, царице веральфов – и его поиски (безуспешные!) ведет как раз веральф. В совпадения что-то не верится. И если уж так обернулись дела, нужно немедленно подумать и о Барзае…

Он не чувствовал ни острой тревоги, ни растерянности. И уж никак не считал себя побежденным – схватка (а она неизбежна) просто-напросто еще и не началась. Главное, он убедился, что след реален, и вышел на этот след. А это сейчас многое значило…