Нечеловеческие хроники

7 глава Карнавал

Следующие четыре дня прошли в том же режиме. Съемки в сумасшедшем темпе, огромное количество новых незнакомых лиц, рядом постоянно или Саша, или Юра, иногда оба сразу. Как проблески нормальной жизни в этом бардаке — обеды, беседы с Сашей, ужины с Моникой и препирательства с ней. Ночи беспробудного сна и утром, неизменные орхидеи. Кажется, я начинала втягиваться, потому что к вечеру уже не напоминала себе ходячего мертвеца, а была способна даже поспорить достойно с Никой. Предметом спора, как всегда было мое просвещение в интересующих меня вопросах, но она пока удачно отбивалась, забалтывая меня, делая ставку на мою усталость, которая конечно одерживала верх над моим любопытством.

Пятый день съемок подошел к концу и Моника, как обычно ожидавшая рядом, когда я переоденусь, вдруг заявила:

— Сегодня мы ужинаем в городе.

— По какому поводу?

— Хочу поднять тебе настроение, да и повод есть. Съемки почти закончены.

— Серьезно?!

— Да, остался только двухдневный карнавал.

— Расскажи подробнее.

— Давай за ужином.

Наш чудо-водитель, быстро и сноровисто доставил нас по извилистым улочкам-каналам к ресторану, названному Моникой. Мы оказались в красочном зале, с приглушенным светом и симпатичными маленькими фонариками с горящими внутри них свечками на каждом столике. За огромными окнами плескалась вода, в которой отражались многочисленные огни. Вид был действительно сказочный, и мы устроились за столиком у одного из окон. Моя подруга быстро сделала заказ подошедшему официанту и тоже стала рассматривать вид из окна. На столе появилось шампанское, и наши бокалы наполнились до краев.

— За что пьем? — если честно, мне было не до тостов.

— За наш успех.

Я поддержала тост и сделала хороший глоток шипящего напитка. «Интересно, как скоро я опьянею» пронеслось в моей голове.

— А мы сегодня что, без охраны?

— Ну, почему же? — Ника кивнула вправо, там, через несколько столиков от нас, сидели Юра с Сашей, тоже с шампанским в руках.

— Ясно.

— Катя, мне что-то не очень нравиться твое настроение в последнее время, такое впечатление, что эта работа на тебя дурно влияет.

— Ты права, но это от усталости, и, кроме того, гостиница — студия, студия — гостиница, я даже не видела города!

— Вот в чем дело? Не огорчайся, мы задержимся на несколько дней, после окончания работы, так что у тебя все еще впереди.

Я заметно оживилась и Моника довольная собой закурила.

— Что за карнавал?

— Это местная давняя традиция. Очень красивое зрелище, возможно, мы попадем еще и на зимний карнавал в следующем году.

— А костюмы?

— Фирма предоставляет, — она смеялась, по детски весело и задорно. — в них же нас еще и фотографировать будут, так что повеселимся от души.

— Ты тоже участвуешь в съемках? — искренне удивилась я.

— Иногда, по старой памяти. Фотосессия днем, а вечером бал.

Мои мысли крутились вокруг бала- маскарада в доме Виктора.

— Здесь праздник тоже Виктор организует?

— Только отчасти, но это зрелище тебе понравится, оно просто великолепно, каждый год по-разному. Это сплошной фонтан эмоций и блеск великолепия.

— До которого часа я завтра сплю?

— До часу точно.

Я действительно обрадовалась этой новости. Появился официант, и мы принялись поглощать блюда, название которых, я не уверена, что смогла бы повторить, но их отменный вкус от этого нисколько не портился.

Эту ночь я спала безмятежно, как младенец и проснулась даже раньше, чем Ника пришла меня будить. Она зашла как раз в тот момент, когда я с удивлением рассматривала лежащий на моей подушке золотой веер из перьев украшенный разноцветными камнями. Он, прекрасный и сверкающий лежал там, где обычно красовались орхидеи.

— Да-а, тебя явно хотят узнать на карнавале. — смеялась моя подруга и примостила поднос на кровати.

— Думаешь, он там будет?

— Конечно, а как еще можно истолковать такой прозрачный намек?

Мои глаза загорелись, а Моника засмеялась еще громче.

— Только я вот думаю, что ты этот веер с собой не возьмешь.

— Почему это?

— С ним пойду я, и заодно посмотрим, сможет ли он найти тебя в этой красочной толпе, без специального опознавательного знака.

В ее глазах дразнились черти, а мне эта идея не сильно нравилась. «А что, если он меня не узнает?» пронеслось в голове, а в груди защемила резкая боль. Мне отчаянно хотелось видеть Дария, не во сне, а наяву. Вдруг Ника рассеяла мои опасения:

— Я думаю, что отсутствие в твоих руках этого веера, осложнит для него твои поиски на лишних пятнадцать минут. — она продолжала веселиться. — Однако шутка хороша, и я не вижу причин, почему бы нам не подшутить над ним.

— Ты уверена, что он меня найдет и без веера? — спросила я подозрительно.

— Абсолютно. — Моника взяла веер и покрутила его в руках. — Красивая вещица, я возьму ее, с возвратом, можно?

Я колебалась и, очевидно на моем лице мое смятение читалось четко, потому, что Ника, внезапно стала серьезна.

— Я не шучу, он найдет тебя даже среди самой огромной толпы людей в масках и костюмах, что с веером, что без. Просто мне хочется доставить ему хотя бы тысячную долю от того беспокойства, которое он заставляет испытывать меня, Виктора и Юру.

— Почему вы так беспокоитесь? — недоумевала я.

— Твоя безопасность, штука очень относительная и зыбкая, а Дарий не добавляет нам спокойствия своими выходками.

— Ты о цветах? — спросила я, заливаясь краской.

— Я о том, что он находится рядом с тобой тогда, когда хочет и столько, сколько считает нужным, при этом даже не таясь.

— Это плохо?

— Смотря, с какой стороны посмотреть! Вообще-то, это форменная наглость с его стороны.

Я нехотя согласилась с тем, что веер возьмет Ника, скорее, смирилась, уступив настоятельным просьбам моей подруги.

Переодевались мы в студии. Моника, все еще смеясь, выбрала себе платье небесной бирюзы, искусно отделанное золотом. Мне понравилось изумрудное платье с тонкими волнами золотых кружев. На сам карнавал все одевали не полумаски, а полноценные маски, с нарисованными лицами. Наши головы украшали, вплетенные в волосы огромные перья и яркие ленты. Подошедшую к нам с приветствиями Сашу, я узнала только по рыжим волосам. Они очень выигрышно подчеркивались серебряным с черной отделкой, оригинальным платьем. Наши нарисованные лица были задорны и веселы, но здесь были и арлекины и пьеро, на масках которых были прорисованы и грусть, и печаль и удивление.

Съемки проводились на фоне белоснежного полотна, я высказала свое непонимание, и Моника объяснила, что так удобнее менять фон на более подходящий к каждому отснятому кадру. Это более рационально, чем носиться со всей этой толпой по городу, в котором сейчас не протолкнуться из-за начинающегося карнавала. Съемки вскоре были закончены.

— Что дальше? — шепотом спросила я.

— Дальше мы будем разъезжать по городу в великолепной гондоле в карнавальной процессии, под музыку, посыпаемые серпантинами и конфетти.

Как только я, Моника, Саша и Юра, переодетый в костюм пьеро заняли свои места, наш гондольер, направил нашу лодку, сквозь двигающуюся красочную толпу в таких же лодках и лодочках. Я себе это представляла совсем не так, как вышло на самом деле. Это действо превзошло все мои самые смелые ожидания. Мы действительно смешались с огромным количеством ярких разукрашенных суденышек. Однако толпа глазеющих тоже была в карнавальных костюмах, может немного проще, чем у нас, но все же очень ярких. В глазах рябило, а веселая музыка не давала усидеть на месте. Поэтому, танцуя и приветственно махая руками толпе, мы двигались в этом красочном море, откуда нам в ответ кричали, махали руками и засыпали серпантинами и конфетти ряженые и веселящиеся люди. Всеобщее веселье продолжалось до первых сумерек, а дальше наш гондольер доставил нас к огромному дому, скорее замку по водным каналам, освещенным светом факелов.

Перед самым входом, Моника извлекла веер из складок платья и, раскрыв его, прошептала:

— Разделимся сейчас, с тобой побудет Саша, и Юра будет недалеко. Наслаждайся праздником.

— Большое тебе спасибо! Ты никогда не пробовала чем-либо наслаждаться, находясь под неусыпной охраной?

Она захохотала, потом внезапно остановилась.

— Попробуй относиться к ним как к друзьям, которые за тебя искренне переживают.

— А за тебя ТАК переживали?

— Под этим солнцем все случиться может…

С этими словами она вошла в зал, и мы все последовали ее примеру. Громкая музыка вальса, буквально обрушилась на нас шквалом звука, совершенно оглушив на какой-то момент. Этот праздник был похож на сцену бала из фильма «Ван Хельсинг». Вместо второго этажа, по всему периметру огромного зала были балконы, на одном из них устроился оркестр, который и создавал само праздничное настроение. Пестрая толпа непрерывно двигалась, обтекая огромные колонны ярким морем, только в центре, кружащие пары создавали впечатление водоворота, закручивающегося к центру. Ближе к стенам движение успокаивалось и замирало. Это море, неуклонно бороздили, словно белые кораблики, официанты в белоснежной униформе, держа над головами подносы, размером с хороший журнальный столик, на которых были затейливо выстроены всевозможные яства. Я осмотрелась, Моники и Юры, конечно рядом уже не оказалось. Саша взяла меня за руку и, наклонившись к моему уху, буквально прокричала:

— Иди за мной по правой стороне, там будет не так громко. — она указала на основание одной из колонн, в виде широких ступеней, которые многие уже облюбовали под скамеечки для себя и столики для напитков и еды. Я только кивнула в ответ, и она, не выпуская мою руку, двинулась в указанном направлении. Мы добрались до импровизированного кафе. Здесь музыка, действительно не оглушала, и можно было довольно сносно общаться. Саша тут же остановила одного из официантов — корабликов, и в следующий момент уже развернулась с двумя бокалами шампанского, один из которых сразу протянула мне.

— Спасибо. — сказала я, настроение было паршивое и я боялась даже самой себе признаться в истинной причине.

— Что-то у тебя не праздничный голос.

Я пожала плечами и стала рассматривать толпу. В небольшом отдалении, возле ступенек такой же колонны, я увидела Монику. Она стояла в обществе нескольких арабов, если верить костюмам и разношерстных придворных из разных эпох. Судя по ее поведению, я поняла, что она с ними флиртовала, шутила, и смеясь периодически обмахивалась веером. К Нике, подходили новые люди, сменяя друг друга довольно быстро, перекинувшись несколькими фразами. Саша заметила, за кем я наблюдаю, и шутливо сказала:

— Давно не видела Монику в таком хорошем настроении.

— Я рада, что ей весело. — мой голос был глухой, и я почувствовала укол ревности. «Интересно, а среди ее кавалеров есть Дарий? Он уже перепутал меня с Никой?» думала я раздраженно.

— Та-ак, что я слышу? Обиду?

— Я вообще не знаю, что со мной твориться в последнее время. — неловко соврала я.

Саша придвинулась ко мне ближе, и жестом предложив выпить, заявила:

— Дария там нет.

Шампанское мне не пошло! Неудачно сделав глоток, я чувствовала, что еще чуть-чуть и его бульки у меня через нос полезут, отчаянно хотелось содрать полумаску с лица, чтобы привести его в порядок, а еще накинуться на мою приятельницу толи с кулаками, толи с расспросами! Я так и застыла с открытым ртом, жалея, что его не скрывает сейчас глухая смеющаяся маска дня. Затем, справившись немного с собой, я решила все же ограничиться расспросами, по возможности придав своему голосу нотки безразличия.

— Для вас что, и маскарадные костюмы, и маски не мешают узнавать друг друга? — скрыть заинтересованность не получилось, я ругнулась про себя.

— Мне не мешают, а для остальных это наверное проблема. — смеясь сказала Саша.

— Это как?

— У каждого свои странности, помнишь? — я была уверена, что она мне подмигнула.

— А подробнее? — начала я допрос с пристрастием.

— Для меня каждый человек имеет свой индивидуальный цвет и запах, оттенков великое множество, но хорошо знакомые, я отличаю сразу. Если не чувствую запах, определю по цвету.

— Вот это да! — я искренне восхитилась, вдруг внезапная догадка озарила меня, и я решилась на рискованное любопытство, — А ты знала Дезирэ?

— Нет, — вздохнула Саша, — она исчезла задолго, до моей инициации.

— Исчезла? Мне сказали, что она утонула!

— Можно сказать и так. — моя приятельница наклонилась ко мне совсем близко. — Она ушла в воду и не вышла, но могла ли она на самом деле утонуть? Вот это вопрос, так вопрос.

Я пыталась быстро сообразить, что бы еще такого спросить, чтобы как можно больше прояснить ситуацию, но Саша вдруг взяла меня под локоть и развернула нас лицом к стене.

— Елизар. — процедила она.

Однако нам все же пришлось повернуться на голос, так как обращался подошедший именно к нам.

— Вот где укрылись от посторонних глаз самые известные красавицы нашего времени?!

Мы развернулись, а подошедший паяц, склонился в поклоне.

— Узнаете ли вы, дорогая Дезирэ, короля в шутовском наряде?

— Если верить историкам, различия довольно часто были символическими. — быстро нашлась я, а Саша, дернувшись от скрываемого смеха, крепко сжала мой локоть.

— По этой причине я был столь сурово лишен возможности потанцевать с вами обещанный мне танец на прошлом балу?

— Так сложились обстоятельства. — уклонилась я.

— Возможно, вы сейчас исполните обещанное? — настаивал он.

— Конечно, не обрекать же мне вас на трехлетнее ожидание. — съязвила я, передавая свой бокал смеющейся уже в голос Саше.

Танец получался довольно напряженный. Елизар, судя по всему, обиделся.

«И что теперь делать», почти в отчаянии думала я, «как ему объяснить, что я зла не на него, а скорее на себя. Да я вообще в последнее время с катушек слетаю из-за всего, что происходит». Танец закончился, и мой кавалер вернул меня к ступеням колонны, все еще молча. Там, возле Саши стоял белоснежный официант, держа на кончиках пальцев небольшое блюдо, с красиво оформленным десертным ассорти. Как только мы подошли, он оживился и быстро сказал, протягивая мне поднос:

— Мадам, это угощение передано лично для вас.

Я удивленно взяла блюдо, а официант, поклонившись, исчез.

— Оу, у кого-то отменный вкус, я и сам подумывал о том, чтобы заказать такое для вас, памятуя вашу любовь к сладостям. — Елизар заметно оживился и обстановка немного разрядилась.

— Благодарю, вы очень внимательны.

— Сожалею, но мне необходимо сейчас вас покинуть, что бы кое-что уладить лично. — его тон опять стал елейным. — Могу ли я рассчитывать на ваше общество, чуть позже?

— Под этим солнцем все случиться может. — ответила я словами Моники, смягчая голос улыбкой.

Елизар откланялся и затерялся в толпе. Я взяла вишенку с пирожного и повернулась к Саше. Возле нее склонился Юра и что-то быстро говорил ей, указывая на меня. Она порывисто подошла ко мне.

— Можно я принесу тебе другой десерт? — спросила она, быстро выхватывая из моих рук блюдо и вишенку одновременно.

— Что такое? — возмутилась я.

— Может у нас массовая паранойя, а может и нет. Сейчас проверим.

С этими словами, она умчалась куда-то с моим десертом в руках. Я подошла к Юре.

— Что происходит?

— Идем, танцевать.

— Зачем?

— Так к тебе тяжелее подойти. — буркнул он, держа меня за руку и протискиваясь сквозь толпу ближе к танцующим.

Танцевал он прекрасно, но это больше походило на хорошо отработанную механику без души. Заканчивался уже третий танец, а Юра все не собирался меня отпускать, я уже хотела взбунтоваться, как вдруг он остановился.

— Вот и Саша.

Теперь уже, он тянул меня к ступеням колонны, где беспокойно крутилась моя приятельница, явно высматривая нас.

— Вот, этот десерт не менее вкусный, но безопасный. — сказала она и протянула мне блюдо со сладостями по виду ни чем не отличающееся от предыдущего.

— Что значит безопасный?! — опешила я.

— Я был прав? — судя по голосу, Юра готов был взорваться.

— Да, но мы успели вовремя, так что успокойся.

— Возвращаемся в гостиницу!

— Нет. — Саша принялась с ним спорить, а я чуть не плача от своей беспомощности, стояла рядом, даже не вникая в смысл их дальнейшего препирательства.

«Ну вот, а Моника говорила, что повеселимся! Кому же я так мешаю? Неужели десерт был отравлен? Что теперь будет?» слезы уже душили меня, и я с трудом сдерживала рвущееся наружу рыдание. Я подошла к колонне и с досадой положила, почти бросила блюдо с десертом на одну из ступеней.

— Дезирэ, вам совсем не понравился мой подарок?

Я попыталась повернуться, чтобы убедиться, что это Дарий, но была остановлена.

— Не оборачивайтесь, по моей команде двигайтесь за мной, иначе нам не улизнуть от ваших церберов. — в голосе чувствовалась улыбка, а мою руку слегка сжала ледяная ладонь.

«Это Дарий!» сердце бешено забилось, и я посмотрела на моих все еще спорящих телохранителей, в глазах поплыл розовый туман, а голова начала кружиться.

— Сейчас!

Я развернулась и влекомая моим похитителем, быстро проскальзывая через толпу, оказалась в противоположном от входа конце зала.

— Что теперь? — нетерпеливо спросила я.

— Вы хотите оставаться на балу?

— Есть другие предложения?

— Масса! — он смеялся, как и его черная посеребренная маска. — Это можно считать согласием?

— Да.

— Тогда нам сюда.

Он увлек меня к высокой портьере, за которой обнаружилась дверь. Мы оказались в слабо освещенном коридоре с множеством дверей, он был похож на лабиринт, в котором Дарий отлично ориентировался. Все еще не выпуская мою ладонь, он быстро шел, сворачивая в одном ему известном направлении, увлекая меня следом, пока мы не вышли из здания на какую-то тихую улочку. Здесь неспешно покачиваясь, нас ожидала лодочка. Дарий быстро помог мне в нее забраться, а сам взялся за весло. В полной тишине мы плыли по золотисто-лунному городу. Это напомнило мне мой сон-виденье, на память о котором остался плащ.

Причалив наше суденышко в совершенно темном закутке, Дарий повернулся ко мне. Его берет, слегка съехал на бок, добавляя комизма маске.

— Шампанское, десерт, в гондоле под луной?

При слове десерт, я поморщилась.

— А десерт не отравлен?

— Отравлен?!

— Один такой мне сегодня уже презентовали!

Дарий сорвал с лица маску, но лучше бы он этого не делал! Его лицо было искажено таким гневом, что я невольно вздрогнула и отодвинулась от него, инстинктивно увеличивая расстояние между нами. Его верхняя губа слегка подрагивала, обнажая ряд белоснежных хищных зубов, мне даже показалось, что я услышала тихое рычание. Вдруг Дарий резко отвернулся и закрыл лицо руками. Я совсем растерялась.

— Это была неудачная шутка. — робко сказала я.

— Кто шутит такими вещами?! — он резко повернулся ко мне, его черные уголья глаз и приглушенный голос обожгли меня своей страстью, почему-то страх мгновенно исчез.

— Хорошо же тебя охраняют. — едко сказал он. — Все надо делать самому.

— Юра успел вовремя! — я почему-то отчаянно хотела защитить своих «церберов». Во мне все кричало: «Они не виноваты!»

— Они делают что могут. — со вздохом сказал он уже спокойно. — Хорошо, десерт отменяется, а как предложение в целом?

— Согласна даже с пресловутым десертом, будь он не ладен. — я нервно смеялась, радуясь, что буря миновала.

Дарий с улыбкой нацепил маску, выбрался сам и протянул мне руку. Я выбралась из лодочки и расправила платье. Посмотрела на моего кавалера и, неожиданно для самой себя, встав на носочки, дотянулась и поправила, сбившийся набок берет. Его плечи затряслись в беззвучном смехе.

— Идем. — голос все еще смеялся, меня снова взяли за руку и я почувствовала электричество, разливающееся по всему телу волной тепла, ледяная ладонь заметно дрожала.

Мы шли через мостики, сворачивали куда-то, пока не оказались на набережной моего сна, но Дарий направился не к маленьким лодочкам, а к большой гондоле с паланкином в центре, помог мне в нее забраться, запрыгнул сам и оттолкнул послушное судно веслом от причала.

Под паланкином оказался низкий восточный стол, уставленный всевозможной снедью, а так же два удобных диванчика, по-восточному закиданные подушками всевозможных размеров. Рядом в ведерке со льдом охлаждалось несколько бутылок шампанского. Я подняла одну из штор, чтобы иметь возможность видеть своего гондольера, и закрепила ее в таком положении. Он легко, словно играючись, уводил гондолу подальше от оживленного движения, словно знал всю сеть венецианских каналов как свои пять пальцев. Расположившись на диванчике, я обложилась подушками и стала наблюдать за мерными взмахами весла. Хотя я не знала где мы и куда плывем, но мне было так же уютно и спокойно, как в моем сне.

— Дарий, — он заметно вздрогнул при звуке своего имени, — вам надо было переодеться восточным халифом или султаном, замечательная сказка бы получилась.

— Я сейчас. — отозвался он, причалив гондолу сразу за мостом и закрепил ее, закинув канат с петлей на колышек вверху. Течением нас прибило к берегу, канат натянулся, и движение прекратилось. Дарий забрался в паланкин, сел на второй диванчик и, скинув маску, взялся за бутылку шампанского.

— Моя госпожа желает восточных сказок? — спросил он, выстреливая пробку и наполняя бокалы.

— А это возможно? — в тон ему ответила я и тоже сорвала маску.

— Под этим солнцем все случиться может. — смеялся он — Хотя если быть точным, то под этой луной.

Я посмотрела на луну, она уже не была полностью круглой, но яркой все еще была. Ее свет заливал весь паланкин, делая нас и все вокруг почти нереальным, Дарий снова был похож при этом свете на мифическое божество, развлекающееся маскарадом. Я взяла протянутый бокал.

— Какой будет тост в этот раз, мой господин?

— За вас, прекрасное создание!

Вкус шампанского больше походил на божественный нектар. Я закрыла глаза, и какое-то время просто наслаждалась великолепным мгновением. Тишина затянулась, и я открыла глаза. Дарий полулежал на подушках, опираясь на локоть, и смотрел на меня не отрываясь. Мне казалось, что он заглядывает прямо в мою душу, где сейчас поднималась буря, захлестывая каждую клеточку моего тела. Он приподнялся, немного отпил из бокала и поставил его на стол.

— Кажется, в этой сказке не хватает музыки.

— Пожалуй. — с сожалением согласилась я.

Дарий обернулся назад, что-то поискал рукой и извлек гитару.

— Сейчас мы это исправим. — сказал он с улыбкой, касаясь струн.

Гитара тут же отозвалась на его прикосновение стройным, мягким рядом звуков. Поиграв какое-то время, переходя с мелодии на мелодию, словно прислушиваясь к звукам инструмента, он остановился, а потом запел. Его бархатный тенор завораживал и увлекал в страну неизвестного мне певучего языка, в сопровождении звуков потрясающей мелодии. Эта серенада, а может баллада, перенесла меня в один миг во власть грезы.

Я видела виноградники, расположившиеся по бокам широкой дороги, согреваемые ярким солнцем. Я чувствовала, что несусь верхом на лошади к виднеющемуся впереди замку, а за спиной, слышался стук копыт. Я обернулась, меня догонял Дарий, верхом на кауром скакуне. Я, смеясь, пришпорила свою лошадь и, легко увеличивая дистанцию, понеслась к замку, словно у моей лошади вырастали крылья. Однако Дарий не сдавался, вскоре мы поравнялись и продолжали нестись во весь опор, попеременно обгоняя друг друга на полкорпуса, не больше. Он тоже смеялся, и меня пронзило чувство щемящего счастья. Примчавшись к парадному подъезду, я пустила лошадь шагом, давая ей остыть. Жеребец Дария шел рядом.

— Кто победил на этот раз? — весело спросил он.

— Я. - гордо вскинув голову, со смехом заявила я.

— Сдаюсь на милость победителя.

Дарий выхватил поводья из моих рук и остановил лошадей. Ловко спрыгнул, и сгреб меня в охапку, стаскивая с лошади. Я смеялась не переставая, он кружил меня, не выпуская из своих объятий.

— Отпусти, у меня голова кружится. — отбивалась я.

Меня поставили на землю, но руки снова обвились вокруг моего тела, и я почувствовала ледяные губы на своей шее. Я вздрогнула как от удара электрошока, ощутила резкую боль и вырвалась. Дарий смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых затаилось сожаление, смешанное с болью.

— Прости. — тихо сказал он.

— Ничего, это я виновата, не уследила. — тихо сказала я.

Лошади уже забрели Бог весть куда. Я тряхнула непокорной челкой и заявила.

— Стар с Метой, совсем от рук отбились, поймаешь сам или помочь?

— Я буду быстр, как ветер. — задорно сказал он.

— А я еще быстрее. — бросила я и сорвалась с места.

Хохот за моей спиной приближался, и я побежала еще быстрее, так, что все краски мира смазались, а ноги почти не касались земли.

— Не убежишь. — голос звучал рядом.

— А если убегу?

— Я разыщу тебя, и буду целовать до тех пор, пока не добьюсь раскаянья.

Я резко остановилась, мимо меня промчалось торнадо, лошади встали на дыбы, мы их напугали. Торнадо вернулось и схватило меня в объятья.

— Ты серьезно?! — я задыхалась.

— Ты теперь моя жизнь. — прозвучало в моих волосах, в которые он спрятал свое лицо.

Звуки голоса смолкли, осталась только мелодия. Я вздрогнула, пытаясь определить, что же на самом деле реально. Дарий тихо перебирал струны и смотрел на меня горящим взором.

— На каком это языке?

— Это провансальский, язык трубадуров, воспевающих любовь.

Я обдумывала свое видение. Что это? Слепая фантазия, навеянная странной песней, или реальное воспоминание? Если воспоминание, то чье?

— Что ты видела? — прервал мои раздумья Дарий, продолжая наигрывать одному ему известные мотивы.

— Я видела вас с Дезирэ, несущихся наперегонки на лошадях, сквозь виноградники к какому-то замку.

Гитара вскрикнула и замолкла.

— Франция…как давно это было.

Он смотрел на меня так, что мне стало жарко, словно в моих жилах текла не кровь, а пылающий огонь.

— Что еще ты помнишь?

— Это мои воспоминания?

— А ты как думаешь?

— У меня и раньше были странные виденья, но я никогда не могла сказать мои ли они. Между мной и девушкой с медальона какая-то странная связь, очень прочная. Я не знаю, почему меня постоянно преследуют ее воспоминания… Дезирэ тебя очень любила… — неожиданно добавила я.

— Она для меня дороже жизни! — Дарий превратился в каменное изваяние, в котором живыми были только глаза, они, казалось, жили своей жизнью, в них отражались тени его воспоминаний. Статуя все не двигалась, и я терялась в догадках, как долго еще это продлится.

— Дарий. — тихо позвала я, сомневаясь, что меня услышат, но он вздрогнул и посмотрел на меня. — Пожалуйста, сыграй еще что-нибудь. — попросила я умоляющим тоном.

Мне вдруг стало страшно одиноко и даже обидно. Я поняла всю глубину его чувств, более правильно сказать ощутила и расстроилась. А ведь я сама начала испытывать что-то подобное к Дарию. «Что ж это получается?! Я влюбилась в человека, который до сих пор страстно любит исчезнувшую девушку, которую я просто сильно напоминаю?» В моей душе поселилась боль. Дарий взял гитару и продолжил играть, но теперь музыка была не призывной, а грустно-тоскующей. Я заслушалась и постепенно оттаяла, лед души исчез. Мне было очень грустно и хорошо одновременно, сердце защемило в непонятной тоске, словно я только что посмотрела красивую мелодраму с не очень счастливым концом. Музыка опять замерла, и Дарий со вздохом поднялся.

— К сожалению, нам пора. — он взялся за весло и отцепил канат, удерживавший гондолу.

Его песня все еще звучала в моей голове, а лунный город на воде добавлял к моей грусти горечь. Я откинулась на подушки и стала рассматривать звездное небо.

Проснулась я от ощущения, что меня несут на руках. Я открыла глаза и увидела улыбающегося Дария, который уже укладывал меня в мою постель и закутывал в одеяло.

— Мне опять это снится? — спросила я сонно.

— Почти… — он присел рядом, и я тут же взяла его за руку, почти проснувшись от ее холода. — Почему ты отдала веер Монике?

— Она хотела, чтобы ты немножко побеспокоился. — сказала я уже засыпая, с улыбкой рассматривая лицо Ники возникшее в моем сновидении.

Моника стояла, окруженная толпой кавалеров, и с удовольствием наблюдала за балом. Шуточки ухажеров веселили, и она периодически подливала масла в огонь довольно меткими репликами. За беседой особо следить не получалось. Перед ее глазами, периодически вспыхивали огнем слова короткой записки, которую Катя нашла в футляре: «Увидимся на карнавале. Маркус.» Эти слова бились пульсом, подогревая нетерпение. Рассматривая веселящихся, она тщетно пыталась разглядеть любимый силуэт. Девочки пили шампанское, стоя возле соседней колонны, и она очень надеялась, что Саше удастся справиться с плохим Катиным настроением. Дария тоже нигде не было видно. Неужели шутка не удалась? Моника не одобряла поведение Дария, так не честно, сначала Дезирэ, теперь Катя! Такое впечатление, что он стремился отобрать у нее всех подруг. Находиться рядом с Катей для нее было радостью и мукой одновременно. Наверно нечто подобное испытывал и Дарий, поэтому осуждать его в том, что он стремился находиться ближе к человеку, являющемуся живой копией его предмета боли и счастья для Ники было сложно, и злиться на него почти не получалось. Она его понимала, но не одобряла. Тем более что Катя им не на шутку увлеклась, если не сказать больше — уже влюбилась! Как оградить подругу от ТАКОЙ опасности непонятно, в голову ничего путного не приходило, несмотря на то, что над этой головоломкой Моника билась почти все время, но разгадка незримо ускользала от нее. Картины будущего были расплывчатыми и неясными. «Дезирэ все время настаивала на том, чтобы я развивала свое мастерство и научилась работать без ретранслятора! Тогда я могла бы заглядывать во все вероятности будущего любого из нас…» мысли неслись в голове нескончаемым потоком, принося все большую горечь и сожаление. «И почему я ее не послушала и перестала заниматься развитием своего дара, как только она исчезла?!. Ах да, Маркус… сколько времени я провела, пытаясь увидеть хоть что-нибудь связанное с ним, после его исчезновения?» Шампанское на губах снова горчило. Моника с трудом заставляла себя вспоминать то время, когда удары судьбы посыпались на нее один за другим! Сначала бесследно, без единой весточки пропал Маркус, а следом исчезла Дезирэ, и она осталась одна! Один на один со своей болью, отчаянием и страхом.

— Разрешите вас пригласить на танец?

Моника вздрогнула и вернулась в реальность мгновенно! Перед ней стоял великолепный янычар, но этот голос, она не смогла бы перепутать ни с чьим другим, никогда! Она уже схватила протянутую руку, боясь ее выпустить, словно во сне. Через свою тонкую перчатку и более грубую кожаную перчатку на руке янычара она четко ощутила жар ладони, которую она судорожно сжимала. Бешеный ритм сердца в ее ушах едва не заглушил голос, родной, любимый голос, обжигающий ее изнутри и ласкающий истосковавшийся слух!

— Я сразу тебя нашел… Ника… ты самая прекрасная и обворожительная!

— Как ты мог?!

— Истинная ЖЕНЩИНА!

Маркус хохотал, а потом, развернув ее, резко схватил в свои объятья и, двигаясь в ритме вальса, прижимал к себе все крепче и крепче, пока ее ярость не затихла, так же внезапно, как и возникла, схлынув волной оставляя ровный берег покоя. Ощутив, что напряжение покинуло ее тело, и она податливым воском тает в его руках, он тихо спросил:

— Танцуем отсюда?

— Да и быстрее!

— Сильно быстро нельзя, иначе твои кавалеры решат, что мы спасаемся бегством!

Ника ущипнула его сквозь ткань одежды за бок, и он засмеялся еще громче. Двигаясь в танце, они приближались к выходу и остановились возле него в тот самый миг, когда музыка смолкла. Ника взяла своего янычара под руку, и они медленно, словно прогуливаясь, смешались с толпой. Свернув в проулок и взявшись за руки, они уже почти бежали, все больше удаляясь от всеобщего праздника жизни, стремясь быстрее остаться наедине, насколько это возможно, конечно, в самый разгар праздника. Маркус вел ее странными незнакомыми улочками, миновав которые они очутились рядом с ресторанчиком, в котором вчера ужинали с Катериной. Пройдя основной зал, они оказались в небольшом помещении, разделенном на кабинки с удобными диванами и приглушенным светом, что давало возможность, располагать тем же прекрасным видом из окна и обществом друг друга, без посторонних глаз. Сев напротив друг друга, и скинув маски, они довольно долго молча рассматривали друг друга и, только молчаливые лица отражали всю гамму эмоций и мыслей, будоражащих их обладателей. Это красноречивое молчание прервал официант.

— Что вам можно предложить в эту прекрасную ночь?

— Конечно шампанского! — быстро нашелся Маркус, Ника только кивнула, и официант ушел.

— Как давно ты вернулся?

— Всего несколько недель как… — и глядя на напряженное молчание Моники, готовой наброситься на него с упреками или кулаками, со вздохом продолжил умоляющим тоном. — Я не мог, не имел права дать о себе знать раньше! Прости меня, пожалуйста…

Его ярко зеленые глаза влажно сверкали, контрастируя с загорелой кожей, а мужественные черты лица были искажены невыразимой мукой, опущенные уголки полных губ подрагивали. Он быстро и порывисто схватил руку Моники и прильнул губами к тонкой перчатке, закрыв глаза, а потом, прижав ее к своей щеке, снова посмотрел своими удивительными и необычными глазами, из которых буквально рекой текли боль, радость и нежность одновременно.

— Совет знает, что ты вернулся?

— Нет.

— А Елизар?

— Нет, ты второй человек, который знает о том, что я все еще жив.

— Второй? — ей стало больно, от этой мысли.

— А как еще я мог передать подарок для тебя? — он грустно улыбался.

Моника посмотрела на браслет, украшавший сегодня ее запястье, и снова вопросительно посмотрела на него.

— Дарий?

— Да.

— Ты ему доверяешь?!

— Не удивляйся, он больше не только не враг, теперь он, скорее наш друг. Мы на пороге удивительных событий и сейчас все только начинается. Я и так сильно рискую… но я не мог отказаться от мысли увидеть тебя сегодня… — его голос обжег сдерживаемой страстью, он снова поцеловал ее ладонь и отпустил.

Вернулся официант. Они взяли наполненные бокалы.

— Маркус… ты за более чем триста лет ни разу обо мне не то, что не подумал, даже не вспомнил.

— Я не мог позволить себе эту роскошь, ты бы сразу поняла, что я не только жив, но вероятно определила бы место моего укрытия… Ника, ты не представляешь, каких титанических усилий мне это стоило?! — быстро добавил он, и его лицо снова перекосила маска боли.

— Я готова была умереть от отчаяния! — по ее щекам катились слезы. — Ты мне совсем не доверяешь! Сначала ты, потом Дезирэ!

Постепенно ее упреки, сопровождаемые слезами, разразились бурными рыданиями. Маркус молниеносно оказался рядом и, прижав ее голову к своему плечу, обнял так, словно хотел защитить маленького ребенка.

— Вы… оба бросили меня…я чуть… не сошла с ума… от отчаянья…

Она продолжала рыдать, судорожно всхлипывая, а он молча укачивал ее в своих объятьях, целуя ее волосы, всем сердцем желая, чтобы был способ забрать ее боль себе. Боль вынужденного одиночества, предательства самых близких, на эти хрупкие плечи легло столько всего, что непонятно было, как она это вынесла. Он столько хотел ее всего рассказать, объяснить, но сначала необходимо было позволить ей выплакаться, выпустить из себя все, что накопилось в этой исстрадавшейся душе и теперь бурным потоком, рвущееся наружу.

Рыдания постепенно стихали, Моника уже дышала ровнее, а он, продолжая ее качать на своей груди, шептал, казалось для нее одной, что все будет хорошо, что все уже хорошо, он рядом и больше ничто их не разлучит, он ждал долго, пока она не успокоилась и не затихла в его сильных руках.

— Ника? — она подняла заплаканное лицо — У нас не было выхода, и я и Дезирэ, спасали самое дорогое, что есть для нас на всей земле!

— Что ты хочешь сказать?

— Елизар убедил совет азариев, используя всю полноту своего дара в том, что тебя и Дария необходимо немедленно уничтожить, чтобы не произошел перекос в равновесии.

— Почему меня и Дария?

— Тебя, потому что я тебя люблю больше жизни, и мог смоделировать наше будущее, устранив препятствия, не дающие нам быть вместе. А Дария, потому, что Дезирэ могла воплотить их мечту быть вместе в реальность.

— Дария невозможно убить!

— Ему приготовили ловушку, в которую он чуть не попался, я едва успел его вытащить!

— Ты его спас?!

— А ты позволила бы сделать Дезирэ несчастной?!

— Никогда! — воскликнула она с жаром. — Но, она сделала несчастным Дария, она исчезла!

— Я дал ему надежду, но ничего не мог сделать для тебя, если бы Елизар заподозрил хоть тень фальши, твой приговор немедленно был бы приведен в исполнение, и все жертвы стали бы напрасны!

— Вы оба эгоисты! — он только грустно улыбнулся на это обвинение.

— Представь, — пробовал он оправдаться. — если бы ты потеряла одновременно меня и ее?

— Я и так потеряла вас обоих!

— Нет, мы исчезли, но не умерли.

— Она ушла, чтобы такой ценой спасти нас?

— Всех нас.

— А ты?

— Я тоже должен был исчезнуть, спасая тебя. Плюс я получил возможность смоделировать ее и свое возвращение, относительно без помех, это то малое, что я мог сделать в сложившейся ситуации. — он поморщился.

— Возвращение?!

— Да, а ты что, еще ничего не поняла?

— Катя… — на большее ей не хватило воздуха.

— Да, но она ничего не помнит, такова ее цена, которую ей пришлось заплатить.

— Она же человек!

— Сейчас да, и она очень нуждается в нашей помощи.

— Дарий знал с самого начала?

— Скорее надеялся. — с улыбкой сказал Маркус.

— Но она же пришла ребенком, она же росла и сейчас она тоже меняется и взрослеет!

— Да, но это единственная возможность пока не подвергать опасности всех нас.

— Как вам это удалось? И что значит относительно без помех? — Моника насторожилась.

— Елизар, попытается проверить, человек ли Катя.

— Так вот кто стоит за всеми этими покушениями?

— Их было несколько?

— Да, но мы не смогли понять, кто за этим стоял и зачем.

— Где она сейчас? Пока она человек ее можно убить! — Маркус выглядел так, словно был готов сорваться с места немедленно.

— На карнавале под охраной хранителей. — Моника подумала о Кате, но ничего не увидела, и тогда она сосредоточилась на Саше и Юре. Ее лицо стало белее мела, в видении они оба поднимали всех на ноги, т. к. Катя бесследно исчезла.

— Что ты увидела?!

— Катя исчезла, и они не могут ее найти!

— Боже, только не это! — он вскочил, и застыл в нерешительности, не зная куда бежать.

— Тебя не должны увидеть!

— Если Дезирэ убили, то все это было напрасно! — Маркус рухнул на диван и застыл, словно каменное изваяние.

Моника быстро извлекла телефон из складок платья и обнаружила там более пятидесяти неотвеченных вызовов. Ее тоже не могли найти! Быстро набрав Юрин телефон, она замерла в ожидании.

Крик из трубки услышал даже Маркус, который превратился в одно сплошное ожидание. Юра, перестав возмущаться, стал быстро и четко отвечать на вопросы. Моника поняла, что было еще одно покушение, после чего Катя исчезла. Ее увезли на гондоле взятой на прокат, которую бросили на набережной. Это все что пока удалось выяснить. В этот момент Ника увидела мимолетным видением, оборвавшим реальность, что Катя спит в своей кровати в гостинице, держа Дария за руку.

— Юра, я нашла ее, езжай в гостиницу, я тоже направляюсь туда.

Маркус все понял и медленно встал.

— Слава Богу! Она жива. — он взял ее руки, положил себе на грудь и накрыл своими руками, затянутыми в перчатки, глядя ей прямо в глаза.

— Все обошлось.

— На сегодня да, но надо быть очень осторожными, если азарии поймут, что происходит, весь мир полетит к чертям.

— Не поймут! — Моника хищно улыбалась и казалась полной сил. — Теперь все будет хорошо, помнишь?

Маркус с улыбкой схватил ее на руки.

— Я не могу тебя отпустить ни на секунду, от одной этой мысли во мне все переворачивается.

— Думаю что теперь это не надолго. — пылко сказала она.

Моника тихо, стараясь не шуметь, зашла в номер. В приглушенном свете просторной комнаты, Катино лицо казалось почти нереальным, она мирно спала, улыбаясь, словно ангел. Моника села на краешек кровати. Как же я тебя не узнала? Она рассматривала это безмятежное лицо, все еще не решаясь поверить, что это ее горячо любимая подруга и наставница, которой она обязана столь многим, можно сказать вообще самим своим существованием. «Я смогу тебя защитить, так же, как ты когда-то спасла меня!» обещала она скорее самой себе, чем спящему виденью, рядом с которым на подушке лежала одинокая орхидея. Моника улыбнулась и села в большое кресло возле окна.