Не вернёмся, не свернём

Глава 13

Итоги войны с Японией, как и в прошлой реальности, были неоднозначными. В газетах напечатали примерное число попавших в плен российских солдат и офицеров. Но хуже всего, что по неподтверждённым данным были захвачены два радиста и техника.

То, что передача сигналов на расстоянии в скором времени перестанет быть секретом, мы знали с самого начала. Вопрос с сообщениями секретных сведений решался шифровкой, о чем я делал доклад пару лет назад. Даже без захвата раций изготовить нечто похожее можно в любой развитой стране. Остановить прогресс у военных чиновников не получилось бы в любом случае. Лично я был сильно удивлён, что до сих пор никто не прочухался и не повторил нашу идею.

Возможно, из-за того, что Англия привычно считала Россию отсталой страной и что ни в Европе, ни в Америке упорно не признавался растущий год от года авторитет русской науки. Впрочем, это не мешало им нарушать наши патентные права. Только Швейцария и Австрия выкупили лицензии на производство киноплёнок. Остальные страны бессовестным образом производили плёнку, игнорируя международные соглашения.

Вообще-то уровень и качество фильмов Европы сильно отставали. Посмотрел я парочку зарубежных кинолент и обплевался. Не будем говорить о самой плёнке и способах её проявления, когда остаются проплешины и затемнённые места на ленте. Я имею в виду сюжеты тех фильмов. Операторы почему-то считали, что если установить камеру на улице и начать крутить ручку, то получится нечто занимательное.

Публика в Петербурге у нас избалована, и теми автомобилями, что демонстрировались на улицах Парижа, их не удивить. Тем более у нас свои имеются, и получше. Правда, совместное с великим князем Михаилом производство потребности внутреннего рынка не покрывало. По этой причине иностранным покупателям почти ничего не перепадало. Кроме того, как правильно в своё время заметил Артём, автомобиль – это только верхушка айсберга. К нему нужны ремонтные мастерские, заправки и современные поставки бензина.

Не могу сказать, что у нас в этом плане было всё отлично. Случались перебои в подвозе бензина на заправки за пределами Петербурга. Я эту область бизнеса почти полностью перевёл на знакомых купцов. Те быстро смекнули, что иметь заправочную станцию даже в самом захудалом городишке становится очень даже выгодно. В Европе подобным сервисом никто не озаботился. Автомобили могли позволить себе только аристократы со штатом прислуги и техников. У нас же на юге уже крестьяне рассекают на тракторах. Правда, таких удальцов можно по пальцам одной руки пересчитать. Но есть же прецеденты!

Кстати, пришло очередное письмо от барона с Кубани. Фон Тюрн сообщил, что набирает работников из числа своих соотечественников, бежавших из Германии. Насколько легальные эти работники, я не стал интересоваться. Не думаю, что к барону просились простые работяги. Наверняка кто-то из инженерного состава. Главное, чтобы среди них не оказалось революционно настроенных элементов, о чем и написал в ответном послании. К концу сентября вернулись из поездок все наши агитбригады. Впечатлений привезли море. Между прочим, они немного заработали на продаже книг и журналов. «Наука и жизнь» в основном расходится в столице. Немного распространяем в Екатеринодаре и Москве. Пять тысяч экземпляров – это почти ничего для огромной страны. Как раз перед поездкой агитбригад я успел получить разрешение на увеличение тиража журнала в пять раз.

Цензура «Науку и жизнь» ни разу не урезала. Статьи в журнале только научные и познавательные, никакой политики и прочих отступлений. В последнем номере я затронул тему путешествий в космосе и освоения околоземной орбиты. По словам лекторов агитбригад, в провинции эта идея имела необычайный успех. Всем очень понравился коротенький фильм с участием Туполева и запуском модели самолёта. Честно говоря, я не ожидал такой бури, что поднялась после демонстрации этого фильма, а кое-кто быстро сообразил, что игрушка может стать прототипом большой машины.

Не так-то просто отыскать меня в Петербурге человеку со стороны. Это у Серёги имелся офис на Невском проспекте, мы же с Артёмом могли в течение дня оказаться в различных местах. И тем не менее секретарь Сергея сумел дозвониться до меня на Путиловском и сообщить, что какой-то профессор упорно требует встречи.

– Что за профессор? – раздражённо поинтересовался я.

Приходилось, и не раз, выслушивать отповеди от российской профессуры. По этой причине я учёную братию обходил по большой дуге.

– Чаплыгин Сергей Алексеевич, – терпеливо ответил секретарь.

– О! – только и смог произнести я, но почти сразу спохватился, велев уточнить, где нам с Чаплыгиным будет удобно встретиться. В результате я попросил профессора дождаться меня в офисе, пообещав подъехать в течение получаса.

Чаплыгин произвёл на меня неизгладимое впечатление. Может, он и профессор, только я бы еще добавил, что «сумасшедший». Глаза горят, волосы торчком, и сам весь такой нервный, суетливый.

– Экстраординарный профессор теоретической механики Московского университета и Императорского Московского технического училища Сергей Алексеевич Чаплыгин, – представился он полным именем и званием.

Я тоже назвал себя, переваривая в уме услышанное. С трудом вспомнил, что приставка «экстраординарный» сейчас обозначает не то, что я в первый момент подумал. Профессорская должность по германскому образцу может быть ординарной, когда преподаватель занимает кафедру или экстраординарной, без должности. И только я разобрался для себя с этим вопросом, как Чаплыгин без долгих расшаркиваний приступил к делу. Он посмотрел фильм и был потрясён простой конструкцией самолёта и самой его идеей.

– Кто сей изобретатель? – вопрошал профессор.

– Автор и был запечатлён в фильме, – быстро перевёл я стрелки на Туполева.

И кто скажет, что я не прав? Парень сам рисовал и чертил модель с моей подачи. О том, что я ему подсунул уже готовые лекала, промолчим. Андрей уверен, что это его конструкция, и я всеми руками за.

– Где можно найти это молодое дарование? – продолжал наседать профессор.

– Так он у вас в Московском техническом училище учится, – выдал я правду. – Вероятно, вы не успели ознакомиться со всеми студентами, учебный год только начался.

Профессор схватил себя за чуб и пробежался по комнате, что-то бормоча себе под нос. Я же решил воспользоваться ситуацией по полной и сменил тему, сообщив, что концерн «Русь» готов оказать любую помощь в исследованиях.

– На эти аппараты моторы понадобятся, – быстро сообразил Сергей Алексеевич.

– Присылайте конструктора, мы вам сделаем бесплатно любой опытный образец, – пообещал я такую спонсорскую помощь. И тут же предложил посетить одно из предприятий концерна.

Серёга на заводах навёл идеальный порядок. И это касалось не только чистоты территории, а вообще. Пришлось нам с Чаплыгиным просидеть на проходной с полчаса, прежде чем получили разрешение на проход. Да и потом сопровождающий следовал по пятам, и это при том, что все охранники знали меня лично!

Такие меры предосторожности ввели с начала лета, когда поймали парочку самых настоящих шпионов. Исполнители, проникшие на завод, назвать настоящие имена заказчиков так и не смогли. Мы даже примерно не представляли, какая страна заинтересовалась нашими секретами. С другой стороны, здесь практически всё запатентовано и защищено законом. Сергей предположил, что шпионам нужны были не схемы, а наглядное представление, сам процесс создания диодов и триодов.

Профессора я в те цеха вести не собирался. Хватит с него мастерских, где собирают моторы для автомобилей. Кстати, принцип ленточного конвейера мы тоже запатентовали. Цех произвёл на Сергея Алексеевича именно то впечатление, на какое я и рассчитывал. Чёткий процесс, рабочие в джинсовых комбинезонах, порядок, электрическое освещение и необычное оборудование. В токарный цех мы только заглянули. Перекрикивая шум, я сообщил, что здесь все станки нашего производства.

– Давайте ваш заказ, в лаборатории его проверят и выдадут нужный вам мотор, – завершил я экскурсию с Чаплыгиным.

Потом мы отправились на обед в ресторан, где я продолжил рекламировать концерн, сообщив, что и топливо для моторов у нас будет своё, посредники в этом деле не понадобятся. Ошарашенный профессор совсем примолк, хотя и пробормотал, что он немного не по той механике и предоставить чертежи авиамотора в ближайшие месяцы не готов.

От темы механики мы постепенно отошли. За десертом Сергей Алексеевич начал рассказывать о своей преподавательской деятельности.

– Не поверите, любезный Николай Иванович, но сейчас в Москве собран весь цвет российской науки! Вам определённо нужно познакомиться с ординарным профессором господином Цераскиным, директором Московской обсерватории. А Пётр Николаевич Лебедев! Светлейшая голова! – нахваливал Чаплыгин незнакомых мне профессоров.

Встрепенулся я, только когда услышал знакомую фамилию Тимирязев и пообещал, что обязательно познакомлюсь с этими выдающимися людьми. Также напомнил, что мой журнал готов печатать статьи ученых мужей, если будет таково их желание. В результате Чаплыгин взял с меня обещание обязательно приехать до зимы в Москву. Отказываться не стал, поскольку собирался навестить Деевых. Письма с «угрозами» я писал всё лето и теперь планировал сам лично удостовериться, что братья поедут в Стокгольм. Понимаю, что это займёт много времени, но речь идёт о престиже страны, остальные дела могут и подождать.

До октября выбраться в Москву у меня никак не получалось. То одно дело находилось, то другое. Тяжёлые локомотивы для грузовых поездов всё же заинтересовали руководство страны. Как показала практика, на новых участках железной дороги рельсы вполне выдерживают вес семиосного паровоза. Мы уже продали два десятка локомотивов и теперь ожидали госзаказ.

Выпускаемые Путиловским заводом цистерны тоже оказались интересной и востребованной продукцией. Война закончилась и ждать заказов от военных не стоило. Нужно самим как-то крутиться и опережать конкурентов. Не понимаю, как можно было довести до банкротства такое уникальное предприятие?! Пусть паровозы перестали покупать, но есть же другие виды продукции. Терять квалифицированных рабочих я не хотел, и тем не менее законы рынка диктовали свои условия. Ничего, начнем и вагоны собирать, если не будет других заказов. Главное, что наши рабочие вполне всем довольны и не бузят.

К середине осени практически прекратились все выступления рабочих. Слишком жёстко государь закрутил гайки промышленникам. Он вообще предпочитал действовать не с позиции силы, а бил по кошельку. Допустил градоначальник еврейские погромы в Ростове – штраф ему и наказание рублём подручных. Не справились с ситуацией без помощи армии, будьте любезны оплатить расходы на эту самую армию.

Кстати, об армии. К власти в Германии неожиданно пришли военные. Они так увлеклись наведением порядка, что образовали коалиционное правительство совместно с революционной верхушкой. Я примерно предполагал, чем это может закончиться. Вряд ли правители соседних государств понимали всю опасность того, что в настоящий момент зарождалось в Германии. Лозунги о мировой революции стали неактуальными, там всё чаще говорили об избранности нации. Англия по-прежнему занимала выжидательную позицию, как бы намекая, что не будет возражать, если Россия введёт свои войска на территорию чужого государства.

Хочется надеяться, что наш император не такой дурак, чтобы лезть в этот котёл. Итальянцы дёрнулись со своей помощью и теперь получили головняк у себя в стране. Большинство стран предпочитало не вмешиваться. В Финляндии и Швеции начали набирать полицейских, стараясь таким образом приостановить любые беспорядки. А ещё из Германии и Франции банкиры переводили деньги. Всё не успели, конечно. Но радовал сам факт, что немцы переправляли свои накопления в том числе и в Россию.

Несколько лет своеобразной рекламы, проводимой фон Тюрном, тоже сыграли свою роль. Поток беженцев двигался через Чёрное море в Новороссийск и оттуда дальше, на земли Кубани. Не могу предсказать, хорошо это или плохо для данного региона. С одной стороны, шло колоссальное вложение денежных средств в этот регион. А с другой… это всё же немцы… У нас там рядом Северный Кавказ с его национальными проблемами.

Баку всё же «рванул». Артём осенью вывез всех наших людей, заменив их местными, включая охранников. Поставки с заводов сразу упали, а позже вовсе прекратились. Управляющие не смогли наладить процесс. Мне из Петербурга ситуация выглядела совершенно непонятной. По какой причине закрылся консервный завод? Чего им не хватало? И тем не менее управляющий телеграфировал, что оборудование разбито, а склады разграблены. Пока на нас не свалились государственные санкции, я успел подать прошение на использование армии для наведении порядка и защиты населения.

Инертность развития истории мы наблюдали неоднократно. К примеру, Витте занял ту же должность, что и в прошлой реальности. И это с учётом того, что в Петербурге наша группа активно влияла и меняла ход этой истории. Закрытие портала стало первым подтверждением того, что развилки реальности не случилось, хотя Николай Александрович был убит, а Георгий I излечился от туберкулёза. События повторялись, пусть и с небольшими исключениями.

Одним из таких исключений был Искандер. В Средней Азии набирали обороты его предприятия. Опальный князь развернулся в Ташкенте с размахом. Я подозревал, что его привлекали не столько деньги, как сам процесс. Скучал опальный князь и с нашей помощью своеобразно развлекался, развивая азиатский регион.

И только на Кавказе наши действия никак не сказались. Хотя было сделано немало. С началом кризиса Артём решил выкупить акции бакинской нефти, позже мы построили консервный завод, но этого оказалось недостаточно, чтобы изменить исторические процессы. Все революционные кружки, национальные и религиозные движения возникали практически без изменений. С середины лета Баку начало потряхивать от армяно-азербайджанских конфликтов.

Газеты писали сдержанно, без подробностей:

«Участившиеся за последнее время случаи убийств из мести между армянами и мусульманами приняли большие размеры. Мирное население объято страхом. Всякая деятельность приостановлена. Банки закрыты. Повод к этому, по-видимому, месть».

Артём надеялся и верил, что резни не случится, и всё пройдёт на уровне ссор и скандалов. Время показало, что наше вмешательство смогло отодвинуть конфликт только на несколько месяцев. Узнали мы о начале той резни буквально «из первых рук». На нашем заводе каким-то армянином был убит рабочий-мусульманин. Начальник производства успел отправить две телеграммы, прежде чем связь с Баку оборвалась.

Потом ходили самые невероятные слухи о сотнях и тысячах погибших. Якобы казаки, прибывшие наводить порядок в городе, сдавали армян на расправу мусульманам, а в полицейских участках тюркским рабочим под залог паспортов выдавали оружие. В Баку начались пожары, а население резало друг друга. Армяне нападали на татарские деревни, те в отместку убивали армян. Правых и неправых в этой национальной вражде не было. Каждая сторона объясняла суть конфликта со своей позиции. Пройдут десятилетия, но истина так и не будет найдена.

Да, я согласен, что царское правительство с его принципом «разделяй и властвуй» подогрело народное негодование. Возможно, как считали историки, Турция не осталась в стороне, внеся свою идеологическую лепту. В любом случае там гибли ни в чём не повинные женщины и дети. Государь обещал навести порядок. Только нам на ближайший год о своём производстве и вспоминать не стоит.

Зашевелились националисты в Тифлисе, снова грабили и убивали евреев в Одессе и Ростове-на-Дону. Мне хотелось выть от бессилия и невозможности что-то изменить в стране!

Единственным светлым окошком в этой пучине внутренних и внешних конфликтов были мои ученики. Медленно, но верно они внедрялись в различные структуры государства, влияя на людей и ситуации. Деевы, умнички, уже оформили заявку на изобретение новокаина. Небольшая фабрика лекарств на Девичьем поле в Москве превратилась в огромный завод, к которому совсем недавно пристроили цех по выпуску шприцов. Давно требовалось это сделать, а тут как раз повод достойный – стоматологам нужен был не только обезболивающий препарат, но и инструмент для его введения.

Те шприцы, что мне довелось здесь видеть, поражали своей убогостью. В их основе был непрозрачный каучуковый цилиндр, а также металлический поршень и игла. Понятное дело, что о стерильности такого шприца и речи не шло. Но даже они пользовались невероятной популярностью среди врачей. У французов несколько лет назад появилось что-то со стеклянным цилиндром и поршнем, только широкого распространения в России шприцы пока не получили.

Безусловно, патентов на шприцы было много. Считается, что один из изобретателей шприца с полой иглой шотландец Александр Вуд начал вводить своей жене морфин аж в 1853 году. У женщины был рак, и таким образом Вуд облегчал ей состояние, попутно и сам подсел на иглу. Каждый изобретатель патентовал что-то своё. Мы в этой теме не остались в стороне, поскольку знали наперёд историю развития медицинской техники. Про одноразовые шприцы речи ещё не шло. Нам бы наладить массовый выпуск стеклянных, таких, что могли обеспечить стерильность и надёжность.

Меня больше всего порадовало, что технологию и станки от начала до конца разработали наши выпускники. Они вели переписку с Верой Степановной, заказывали оборудование, проводили испытания. Как ни странно, но сложнее всего было обеспечить массовый выпуск иголок. Притом что расход стали был мизерный, технология оказалась сложной для этого времени. Это в двадцать первом веке шов заваривался лазером. Имеющаяся в нашей лаборатории сварная машинка выдавала очень грубый шов. Деевы мне устроили экскурсию в лабораторию. Цех ещё не работал, станки даже не начали монтировать. Испытания малых партий проводились в лаборатории.

Я никогда не задавался вопросом, как в иглах для шприцов дырочки «выковыривают». Оказалось, что сгибают в виде трубки тонкую стальную полоску, пропуская её через систему валиков, чем-то напоминающих машинку для закатки консервов. После первой пары валиков пластинка только изгибается, после второй изгиб становится больше. А на выходе третьей пары получается уже трубочка. Правда, с незаваренным швом. Его запаивают на следующем этапе. Это мало напоминало даже заготовку для иглы. Диаметром трубка была миллиметров пять. Такую иглу да хм… в зад… не хотелось бы получить. Оказывается, дальше стальную трубку вытягивают через систему валов. Попутно шов сварки ровняется и получается игла с внешним диаметром в пару миллиметров. Всё равно толстовата. Я привык к более «деликатным» иглам.

Технологи продолжали работать над этой проблемой, заверяя, что доведут изделие до ума. В любом случае у них в лаборатории только несколько станков, а в цеху будет система конвейера с заточкой, обработкой щёлочью, мытьём и так далее, пока игла для шприца не примет узнаваемый вид. Не думаю, что у нас получатся идеальные иглы и шприцы, но это лучшее, что имеется в настоящее время.

Деевы, похваставшись и показав всё, что успели наработать, уже особо не возражали против поездки в Стокгольм, к тому же компанию им составит Василий Уваров с супругой. Естественно, что съёмочная группа отправлялась вместе с номинантами.

У меня же в Москве были ещё дела. Первым делом посетил Андрюшку Туполева. Вернее, зашёл к Румянцевым, у которых парнишка проживал.

– Не обижают? – шутливо поинтересовался у Андрея.

– Что вы, Николай Иванович! Никто не обижает, все помогают, – заверил он. – Отец приезжал, хотел высказать недовольство, что я в университет не поступил, мы его в кинотеатр сводили.

– А там кино с твоим участием… – продолжил я предложение.

– Угу, – немного засмущался Туполев. – Мне в училище проходу не дают, модель аэроплана хотят посмотреть, – на этой фразе он укоризненно на меня посмотрел.

– И что, ты её до сих пор не собрал? – удивился я.

– Почти собрал, времени совсем нет и условия не те. Зато Сергей Алексеевич, ну, наш профессор по механике, со мной отдельно занимается.

– Будет приглашать куда в гости, обязательно соглашайся, – порекомендовал я, надеясь, что мой подопечный познакомится в ближайшее время с Жуковским.

Братья Румянцевы моему приезду обрадовались. Пожаловались немного на младшенького брата Сашку. Мол, жениться не думает, развернулся на Кубани, совсем франтом стал, только с баронами и якшается. Пришлось мне встать на защиту Саньки. На нём практически все наши южные предприятия. Василий тащит школы, малые цеха, радиопередачи, магазин и аптеку. Всё остальное в ведении Саньки, и замены ему у меня нет.

Румянцевым похвала в адрес младшего брата и моя оценка его работы понравились. И они переключились на свои вопросы. Совместно с Леонидом Соболевым наконец выделено вещество инсулин. О массовом производстве ещё речи не идёт. Пока проводятся испытания препарата, вычисляются дозировки и схемы. И все это делается на добровольцах из числа безнадёжно больных. Румянцевы, кстати, очень ждут шприцы.

В целом, бывшие ученики меня порадовали. Ещё в планах посещения Москвы оставалось моё знакомство с профессурой Московского университета.