Не та профессия, 1

Глава 34

– Какого чёрта надо? – грубо спрашивает Сотник Орды, носящий отличительный бунчук и подошедший к окраине лагеря по просьбе одного из постов.

С недавнего времени, помимо обычных караулов, в Орде постоянно дежурит кто-то из старших чинов, говорящий на дари (который стал языком общения между разными народами в городе и на базаре).

Его собеседник, сопровождаемый десятком человек, тоже носит знаки различия сотника, но уже Городской Стражи (которая, признаться, последнее время появляется на улицах всё меньше, а какие-то обязанности выполняет и того меньше).

– По поручению Наместника… – начинает сотник Стражи.

Но Сотник Орды его грубо перебивает:

– Не интересно. Мы вне власти Наместника, и свои послания он может…

Ордынец наклоняется к «коллеге» и что-то шепчет тому на ухо.

– Так что, мой тебе совет. – Продолжает ордынец уже вслух. – Не надо тревожить родню Султана из-за поручений этого шакала: целее будешь.

– У меня приказ. – Хмуро сверлит собеседника взглядом стражник. – Пригласить твоё начальство к Наместнику. В моей сотне все приказы всегда исполняются.

– Отчаянный ты человек, – неожиданно смеётся ордынец. – Ничейному коню прийти туда, где готовят шужык; чтобы попросить у повара морковки… – Дальше ордынец повторяет фразу на туркане, явно веселя всех присутствующих.

– Я не знаю, что такое шужык. – Неожиданно спокойно отвечает стражник. – Но у меня приказы всегда исполняются. Сам бы к вам не шёл.

– Уважаю, – серьёзно отвечает ордынец. – Тогда твоё сопровождение остаётся тут, сам иди за мной. Но это надолго, имей ввиду…

– Как надолго? – зачем-то уточняет стражник.

– Час или два.

– Всем в казармы. Вернусь сам. – Бросает стражник сопровождающим и, не оглядываясь, следует за ордынцем.

Который приводит его в пустой шатёр и кивает на кошму:

– Располагайся.

Сам ордынец куда-то исчезает, чтоб через четверть часа вернуться с дымящимся чайником, парой пиал, большим куском вареного бараньего мяса на блюде и парой дымящихся лепёшек.

– Угощайся, – кивает ордынец стражнику. – У вас, говорят, недели две как жалование задержали. Через полчаса ещё кое-что будет, но это только когда бабушки закончат…

– Да, – односложно кивает тот и, явно стараясь сдерживаться, набрасывается на еду. – Жалования нет. Это правда.

– Говорят, и стражи больше нет? – явно из вежливости интересуется ордынец.

– Стража состояла из четырёх сотен. Три – охрана города. Их и нет, они разбежались. Мы – охрана дворца. Сейчас, помимо своих обязанностей, как можем, выходим в город. Пытаемся хоть как-то заменить городскую стражу.

– Достойное упорство. Но это же зря, – пожимает плечами ордынец. – Мы вместе с пашто, по поручению аксакалов… как это по-вашему…

– Я понимаю.

– В общем, работу городской стражи выполняем полностью.

– Как так? – удивляется стражник. – Мы вас не видим. Согласен, весь город мы может и не закрываем... Но всё равно, будь вы на улицах, мы должны были бы встречаться?

– Ты просто не в курсе. Моё начальство, вместе с городскими аксакалами и вашими старшинами, изучили задания Городской Стражи. – Откидывается на подушки ордынец, явно оставляя стражнику побольше еды. – Все убийства, грабежи домов, кражи и подобное именно в этом городе почему-то происходят в основном по ночам. Мы от Орды выделяем на каждую ночь конную сотню, приказы которой всем жителям обязательны, если на улице. Пуштуны выделили кое-кого из лекарей, которые чуют правду и неправду. Ну, могут отличить, врёт ли человек... которого мы задерживаем... Вот по ночам мы вместе с пуштунами есть везде. По крайней мере, жалоб последние пару недель от жителей не было.

Стражник заинтересованно кивает, продолжая отрезать от большого куска и отправлять себе в рот ломтики мяса.

– Днём обычно происходит другой вид преступлений. – Ордынец отпивает из пиалы чай, чтоб его отказ от еды не выглядел слишком явным. – Днём обычно или пытаются расплатиться фальшивой монетой, или как-то иначе обмануть, в основном на базаре. Но Совет Торговцев эти хитрости знает наперечёт, и на территории базара есть кому этим заниматься круглые сутки.

– А кто организовал безопасность базара? – удивляется стражник. – В отсутствие нас? Надо же, чтоб этому человеку поверили сразу и дари, и пашто, и все прочие?

– Организовали Орда и каум Каррани, если знаешь такой, – коротко хохочет ордынец под сосредоточенный кивок стражника. – А поручителем выступил всё тот же Совет Торговцев: базар ведь не на территории города.

– Если Орда – это всё объясняет. – Уныло кивает стражник. – Говорят, вы золотом за обычных баранов платите...

– Мы платим тем, что интересно продавцу, – педантично уточняет ордынец. – В вашем случае, это золото. Хотя, последние несколько дней ваши отпускают нам баранов в обмен на рыбу. Которую ловим мы.

– Вам баранов продают не наши, – качает головой стражник. – Белуджи. Мясо – это их дело здесь.

– Я имел ввиду вообще вас, городских, – примирительно машет рукой ордынец.

В этот момент в шатре появляется кто-то из молодых и, коротко поклонившись, ставит между двумя сотниками большое блюдо с пловом (на котором, помимо самого плова, лежат мелко нарезанные овощи, зелень, перец и курага).

– Слава Аллаху, уже приготовили, – вскидывает руки в ритуальном жесте ордынец.

Стражник машинально повторяет жест.

Какое-то время мужчины едят молча, только подливая себе чай из высокого фарфорового чайника с длинным носиком.

– Так, пока ты ешь… теперь можно и о делах. – Ополаскивая пальцы в специальной пиале, говорит сотник Орды. – У меня два начальника. Дочь нашего хана раз. Её брат два. Кому из них приглашение? Кого из них позвать? Они уже должны были освободиться.

– Думаю, что без разницы, – неожиданно откровенно отвечает стражник. – Всё равно никто из них к Наместнику не пойдёт… Я бы, на месте вашей дочери хана, ещё и выдрал бы гонца… Вы же родня Султану. Наместник должен был прийти сам…

– Ну сам же всё понимаешь, – чуть двигает бровями ордынец. – И чего вообще сюда тащился?

– В моей сотне приказы выполняются, – упрямо повторяет стражник.

– Ну тогда жди… – Ордынец неожиданно легко, после плотной пищи, поднимается на ноги и выходит из шатра.

Через ещё четверть часа, сотник Орды возвращается с высоким лысым спутником, в котором все городские уже без труда узнают брата дочери Степного хана.

– Мне передали предложение вашего Наместника, – с порога кивает гостю лысый. – Чтоб у тебя не было проблем, и чтоб слова не оставались словами, передай это своему начальнику. – Брат дочери хана протягивает свёрнутый в трубочку пергамент.

– У меня сейчас нет начальника, – стражник хмуро поднимается и принимает из рук лысого здоровяка письмо двумя руками. – Начальник стражи уехал. Остался только Наместник.

– Прочти, не запечатано, – кивает лысый сотнику стражи. – И написано на дари и пашто.

«1. В городе … отсутствует городская стража.

2. В городе … отсутствует городская лечебница.

3. В городе … отсутствует справедливый, работающий, честный суд, уважаемый жителями города и несущий всем без исключения Волю Султана.

Властью, данной мне Тамгой, объявляю:

Собрание жителей города, именуемое городским Советом Старейшин, считать Городской Властью вместо Наместника, пока не будет объявлено иного. По вопросам справедливого суда, разных видов вспомоществования, защиты от притеснений и в случае надобности в Городской Страже, жителям надлежит обращаться через Старшину своего квартала или базарного ряда в Совет Старейшин Города. Налоги оплачиваются, как и раньше: либо сразу в ведомство Городского Казначея, либо своему Старшине.

Дворец Наместника больше не имеет власти в данном городе, пока не будет объявлено иного.

Никаких обид либо разорений Наместнику либо его Дворцу не чинить: каждый дом города неприкосновенен.

Подписано:

От имени Орды …

От имени Джирги …

Муфтий …

Казначей … »

– Если боишься передавать сам, можем помочь доставить, – пожимает плечами лысый после того, как стражник оканчивает читать. – Это уже три дня как висит на базарной площади.

– Нет, бояться нечего, – задумчиво говорит его собеседник. – Просто у нас во дворце и не знают, что власть поменялась…

– Э-э-э-э-э, не говори так! – поднимает палец лысый. – Ты же умный человек, хотя и… служишь Наместнику.

Далее лысый почему-то хмыкает, давя смешок, затем продолжает:

– Власть принадлежит только Султану. С этим не спорит никто. Просто родня Султана, увидев творящиеся непотребства, по просьбе жителей города, временно исправляет ситуацию.

– Ага, и с пашто договорились, – задумчиво смотрит на лысого стражник.

– Не только, – обижается лысый. – С пашто это само собой. Но ещё – с муфтием. Со Старшинами базара. Со Старшинами городских кварталов. С Казначеем. А если говорить о пашто, то знаешь сколько там аксакалов в джирге? Думаешь, легко было убедить каждого?

– С Ордой за спиной, которую поддерживает хотя бы половина Джирги пашто – легко убедить любого. – Уверенно отвечает стражник.

– Ты просто не понимаешь. Потому что смотришь на вещи из Дворца, – досадливо бросает брат дочери хана. – Уже сейчас четыре пятых всех вопросов решает Совет Старейшин города. Нам власть не нужна, если я правильно понял твои мысли. Которые ты так и не высказал вслух.

– А зачем тогда это всё?! – стражник удивлённо ведёт рукой вокруг себя, неопределённо двигая пальцами в воздухе.

– Ты всё равно не поверишь, – коротко бросает лысый, собираясь покидать шатёр. – А мне будет лень с тобой спорить. А если мы поспорим, то настроение испортится у обоих. А ты не поверишь всё равно.

– Погоди, – удерживает за руку лысого стражник. – Ты действительно хочешь сказать, что власть в Городе сейчас принадлежит людям?

– Так. Не говори так больше. – Резко оборачивается здоровяк. – Власть принадлежит Султану. Это не обсуждается. По крайней мере, говорить вслух нужно только так... Ваш Наместник думал иначе, и где он теперь… Другое дело что пути, которыми эта власть управляет в городе, Султану не интересны. Ему важен результат: налоги.

– А пути определяет народ? – продолжает настаивать стражник.

– А так всегда было. И горе стране, в которой иначе, – вступает в беседу сотник Орды. – Кстати, знаешь, как мы называем нашу Родину на нашем языке?

– Я не говорю на туркане, – хмурится в ответ стражник.

– Земля Свободных Людей. А свободы рядом с рабами не бывает. И сюда мы согласились откочевать только с условием сохранения своей свободы. – Непонятно отвечает ордынец. –Ладно, иди неси ответ Наместнику…

На выходе из лагеря, сотника городской стражи догоняет молодой парень со словами:

– Сарқыт! – протягивая завёрнутые для удобной носки лепёшки, мясо, и отдельно – изрядную меру ещё горячего плова в странной большой керамической посуде, стоящей в чересседельной кожаной сумке.

– Не донесу, – чуть удивляется стражник.

– Коня бери. – Говорит на ломаном дари парень-ордынец. – Коня отдашь любому нашему в городе.

_________

– Ну и что дальше? – спрашивает Алтынай, с интересом наблюдая, как я начиняю большую рыбину (надеясь сегодня в конце-концов приготовить коктал).

Квартал кузнецов, наконец, сладил нужный мне железный ящик. А быстрые местные пацаны не поленились смотаться километров за тридцать, за ивовыми щепками.

– Всё как ты планировала, – пожимаю плечами. – Здесь теперь хозяйка ты. Налоги Султану я бы, на твоём месте, ещё какое-то время посылал. Просто чтоб полностью сплотить жителей провинции общей идеей. А потом, возврат этой именно отдельной Провинции будет стоить дороже, чем махнуть на неё рукой.

– Не планировала так рано, вместо отца… – Алтынай не договаривает, продолжая наблюдать за мной.

– А ты и не вместо, – качаю головой. – Всё то, что сделано, стало возможным исключительно потому, что совпало с чаяниями простого народа. Разных народов. Мы просто не путаем цель и инструмент.

– А что есть цель? – всё также задумчиво спрашивает Алтынай.

– Не навязываю. Но лично мне кажется, что целью должно быть благополучие народа. Населяющего местность. А всё остальное – инструменты. Как то: власть, своя Орда под рукой, договор с Джиргой. Налоги, на которые строится лечебница; справедливый суд, не глядящий на сословия, и так далее…

– Почему это всё никогда не получается у старших? – Неожиданно серьёзно спрашивает Алтынай.

– А старшие успевают насмотреться плохого. И перестают Верить. Потому их путь ведёт не туда, куда надо, – пожимаю плечами. – И потом, ты не путай свои желания с планами и задачами. Крепка лишь та власть, которая есть продолжение Воли Народа. Но далеко не все это понимают.

– А если народов много, и у каждого народа свои желания?

– Это развалило не одну хорошую страну, – киваю. – Но здесь, с помощью Всевышнего, у тебя получилось почти невыполнимое. С моей взрослой точки зрения.

– Ты не оставишь меня? – Алтынай серьёзно смотрит мне в глаза.

– У меня очень немного близких людей в этой жизни, – говорю после паузы, тщательно подбирая слова. – И все они, по стечению обстоятельств, могут считать себя врагами твоего родственника. Я о Султане.

– Да я знаю, что ты из Империи, – отмахивается Алтынай. – Но мы же сейчас не о власти, а о нас.

– Как давно поняла? – широко открываю глаза.

– Ты совсем дурак? – не меньше меня удивляется в ответ Алтынай. – С первого дня! А где ещё ты мог быть женат на конырат, причём так чтоб жена зимой не кочевала, а потом ещё и погибла?!

– И ты всё время молчала? – пытаюсь уложить в голове мозаику из фрагментов, которые норовят рассыпаться в разные стороны.

– А кому я должна была идти вещать внутренние дела семьи, рода и родни?! Вот сейчас опять тот момент, когда ты как дурачок… – Алтынай хлопает меня по груди открытой ладонью. – Но вокруг никого нет, потому говорю вслух, что думаю. Это вы там в городах позабыли, что есть правильно; и себе что-то попридумывали. А Свободные Люди знают, что ближе родни нет никого… И никакая Власть не стоит того, чтоб быть важнее Родни. Кстати, даже недоумки-пашто это понимают… Удивлена, что это новость для тебя.

– Новость – не то слово, – бормочу, зависая над рыбой. – Ко мне скоро должны прибыть друзья, по крайней мере, некоторые из них. Планировал с ними договариваться, как жить дальше лично мне...

_________

«Дорогой мой самый большой, но худой брат,

Твоё письмо получил. Спасибо за новости. У меня мало времени, потому буду краток.

Мой начальник, которого ты упоминал, передаёт тебе привет и свои извинения. Поскольку очень сожалеет о том, что не смог встретиться с тобой, как полагается, тогда, когда тебе эта встреча была нужна. Ты понимаешь.

Со своей стороны, мой начальник не имеет к тебе ни вопросов, ни претензий. Он просил тебе напомнить: ты свободный человек, поскольку все твои обязательства взяты на себя тобой добровольно. И твоя помощь уже многократно поставила Его в неловкое положение: три раза одну овцу не стригут.

Сообщи мне о своих планах. Я уже понял, что твои семейные дела с новыми старыми родственниками требуют твоего присутствия у твоей родни. Не переживай: ты свободный человек. Это слова моего начальника.

(если точно: «лучше иметь такого свободного Другом, чем…»; дальше не продолжаю, ты и сам понял).

Из приятного: дядюшка Вальтер решил тряхнуть стариной и приедет к тебе в гости, как ты и просил. Всё, что ты просил, он доставит. Но просит тебя встретить его прямо в Хинде, прямо в порту: ему одному будет тяжело довезти до тебя все подарки. Кстати, твои новые родственники могли бы очень помочь, начиная уже с порта. Пиши.

П.»

«Дядюшку Вальтера встречу. Прямо в порту, начиная со следующего месяца, буду дежурить лично: сколько потребуется по времени, и вместе с частью своих новых родственников. Количеством примерно столько, сколько было на нашей с тобой первой работе, если умножить на десять. Такого количества помощников должно хватить на все неожиданные случаи, буде таковые воспоследуют.

А.»

_________

– Вы уверены, что так будет лучше? – Декан внимательно смотрит на Пуна, кроме которого больше никого в кабинете нет.

– Это тот редкий случай, когда мы с Ней полностью совпали во мнениях, – уверенно кивает Пун. – Каждый человек развивается на своём Пути. По крайней мере, должен развиваться. ОН в своём развитии подошёл к какой-то точке, после которой давить на него будет неправильно. Да и, давайте откровенно: он не дворянин. Короне ничего не должен, поскольку никому не вассал. Корона ему даже Крест не вручила, как полагается, вы же помните. Он и так дважды сделал больше, чем мог. А из армии его формально уволили ещё в госпитале. В связи с расформированием части.

– Да, он рассказывал… – задумчиво кивает Декан.

– А у вас, насколько понимаю, присяги вообще в Колледже нет, как части процедур? – Пун с интересом смотрит на Декана.

– Тут иное, – с досадой отмахивается тот. – У нас до него всегда были только дворяне. Которые уже вассально кому-то что-то должны. ДО прихода к нам. Он – первое исключение, и не факт, что не последнее.

– Ну тогда права ОНА: одну овцу трижды стричь не стоит, – легко итожит Пун. – А нам с ним близкими друг другу быть ничто не помешает. Да и Вальтер же к нему едет… Со связью будет полегче.

– Но это уже будет только наша с ним связь, – Декан несколько раз опускает раскрытые ладони на стол, что-то прикидывая.

– Именно. – Кивает Пун, – ОНА вообще собирается затеять реформу. Делегировав большинство полномочий…

– Я в курсе, давайте не сейчас! – неожиданно резко обрывает Пуна Декан, указывая глазами на открывающуюся дверь.

_________

Примечание:

Сарқыт – обязательная часть любого тоя. Суть обычая: на нормальный той, угощения всегда готовится как бы не втрое. Обычай. Много сотен лет.

Сегодня есть масса примеров, полуанекдотических, когда молодые женятся; их родители берут кредит скажем $ 50 000, чтоб достойно отпраздновать свадьбу.

Поженились. Родители платят кредит.

Молодые чем-то не сошлись, расходятся.

А кредит родителям платить ещё год или полтора…

ОТВЛЁКСЯ.

Сарқыт – это когда оставшиеся блюда заворачиваются гостям с собой.

Что давали раньше (лет 500 тому) и как это паковали – не знаю. Но сегодня, в эру пластиковых контейнеров, уйти с любого праздника своей казахской родни БЕЗ килограмма мясных нарезок, ведёрка плова (завёрнутого с собой), контейнера осетрины либо лосося и т.д. (вплоть до горок икры всё в том же пластиковом контейнере) – просто невозможно.

Лично моё наблюдение: во многих семьях, Сарқыт стараются подготовить так, чтоб он по обильности превосходил саму подачу еды на тое (!)