Не та профессия, 1

Глава 12

Алтынай мерно трусит на своём жеребце по направлению к стойбищу, между делом прижимая висящую на каких-то ремнях рыбину коленом к боку коня.

Конь в этом конкретном случае оказывается гораздо смышлёнее хозяйки и периодически косится назад, откуда эта самая рыба ему, видимо, ощутимо благоухает. Помимо того, что стучит ему же по боку.

— Сестра, тебе, конечно, виднее, — смеюсь. — Но после того, как отдашь рыбу поварам, тебе придётся снова ехать к реке. Впрочем, если захочешь, провожу. И съездим вместе.

— Это ещё зачем? — удивляется Алтынай.

— Рыба пахнет очень своеобразно, — продолжаю смеяться. — И очень хорошо передаёт свой запах всему, чего касается. Тебе надо будет как минимум штаны и эти ремни отмыть. Если ты не хочешь пахнуть рыбой сама в дальнейшем. Впрочем, и то, и другое из кожи…

— Не знала, — удивляется Алтынай. — Раньше такую большую рыбу только издалека видела.

— Я, кстати, как раз об этом и хотел спросить. А почему вы с рыбой так не дружите? Она же даже в этой реке есть? Река рядом, вы тут уже далеко не первый год. Ладно, если год сытый. Но в голодный-то год сам Всевышний велел? — задаю давно вертевшийся на языке вопрос. — Работа вроде не сложная.

— И как ты собираешься каждую рыбину в воде ловить? — в ответ удивляется Алтынай. — Да и сколько её, этой рыбы, в этой реке?

Мда. Кажется, диагноз сложнее, чем думалось.

— Вообще-то, есть способы поймать… Достаточно несложные. Особенно для людей, собирающихся помирать с голоду. Ну и как-то же её ловят те, кто вам продаёт на ярмарках? Поверь, они не за каждой рыбой гоняются, — бросаю пробный шар.

Кое-что я уже прикинуть успел. По опыту зная, что именно в этой реке рыбы как раз хватит, если ловить в определённое время года и сетью, конечно. Хотя бы и с трёх лодок, в течение пары месяцев.

Только потом её ещё и заготавливать надо уметь, а с этим, видимо, в степи проблемы. Хотя, скорее, вопросы всё же не с заготовкой. А с добычей.

— Давай вначале съедим эту, — беззаботно отмахивается Алтынай. — Потом подумаем. Всё равно, лично я за рыбой гоняться не буду. Ладно ещё скот выпасти, это можно. Или твою морковь закопать и выкопать. Но за каждой рыбой в реке гоняться… Даже если ты меня научишь плавать так, как плаваешь сам.

Следующие два с половиной часа проходят в мыле и в поту, в лучших армейских традициях: кто инициативу придумает, тот её и реализовывает.

Потрошить и чистить рыбу пришлось лично мне, поскольку Алтынай не умеет. Вначале она вообще, взяв малый разделочный нож и соорудив, по моей подсказке, небольшой разделочный столик из подручных материалов, с четверть часа просто ходила вокруг. Занося и опуская нож, не решаясь прикоснуться к рыбе.

Я, грешным делом, подумал, что это какой-то обряд. Но когда она принялась выколупывать у рыбы глаза, понял, что проблема в ином.

Посмеявшись, отобрал нож, почистил, выпотрошил, отрезал голову и хвост собакам за ненадобностью (есть, конечно, любители рыбного супа именно из этих частей, но лично я их всегда выбрасывал. А теперь, когда рядом река при полном отсутствии конкурентов-рыболовов, и подавно сам бог велел не скаредничать).

— Поняла, — задумчиво бросает Алтынай. — Не знала, что так надо.

— Век живи, век учись, сестра, — назидательно поднимаю нож в воздух, насвистывая под нос всё ту же BARI GAL. — Теперь есть три варианта. Первый: варим. В итоге, получится что-то типа сорпы, но из рыбы. Второй вариант: солим, вялим. Ну, как шужык, видимо. Не знаю, никогда не вялил рыбу сам… И третий вариант: мне нужна металлическая решётка. У нас есть такая?

— А как же, — всё так же задумчиво кивает Алтынай, исчезает в юрте, возвращается с металлической решёткой (которую засовывает в руки мне) и начинает споро разводит огонь.

После чего, самостоятельно догадавшись, на четырёх каменных пирамидках размещает решётку над огнём так, чтоб само пламя её не касалось.

Далее мы вместе водружаем на решётку рыбу, уже нафаршированную всеми попавшимися под руку травами и овощами.

— Вообще, конечно, полагалось бы иметь такой вот металлический ящик, — бормочу сам себе под нос, показывая Алтынай руками, что имею ввиду. — Либо подобное соорудить из глины и земли. Но откровенно лень возиться.

— А что бы было? — живо интересуется она, втягивая носом букет запахов, идущий с жаровни.

— Было бы так называемое горячее копчение. Но к нему, для рыбы, нужны щепки яблони и молодые побеги ивы, — вспоминаю по памяти технологию.

— До ближайшей ивы два часа рысью вдоль реки, — сообщает Алтынай. — В принципе, можно было бы и съездить, мне не лень. Но вот где взять щепки яблонь? — она демонстративно обводит взглядом пустую степь и смеётся.

— Согласен, — присоединяюсь к смеху и я. — Потому будем есть запечённую. Впрочем, судя по запаху, и так должно получиться неплохо…

__________

Примечание.

Есть такое блюдо Көктал. ГГ имеет ввиду именно его, когда сетует на отсутствие металлического ящика.

Очень традиционное блюдо. По популярности, в некоторых районах соперничающее с пловом на праздниках. По-хорошему, скорее праздничное, чем повседневное, потому что достаточно трудоёмкое: коптить как бы не пару часов. Хотя-я-я-я, есть друг, по фамилии Землянов, он делал рекордно и за 40 минут; но он мастер спорта по кокталу, потому на него равняться нельзя…

https://ru.wikipedia.org/wiki/Коктал_(блюдо)

__________

— Слушай, такой деликатный вопрос, — спрашиваю Алтынай, когда рыба уже почти готова. — По правилам, полагается же всех соседей позвать?

Алтынай молча кивает, вопросительно поднимая бровь.

— Но одной рыбы на всех точно не хватит, — смеюсь и задумываюсь одновременно. — Вот теперь скажи, что делать? Мой опыт в том месте пасует.

— Сейчас, к Раушан-апай сгоняю, она всё организует, — как от чего-то несущественного отмахивается Алтынай. — Ты пока рыбу готовить заканчивай.

Ну, было бы сказано…

Вожусь с рыбой ещё около получаса, поскольку открытый огонь и угли — совсем не то же самое, что духовой шкаф в плите двадцать первого века. А мне ещё нужно (для того, что я задумал) пропитать рыбу с обеих сторон соусом, тут же приготовленным на скорую руку: новое блюдо должно вызывать исключительно сильные положительные эмоции. Без вариантов.

Буквально через три минуты после ухода, Алтынай возвращается вместе с Раушан и ещё полудесятком женщин, а также с парой парней, которые уже тянут нескольких баранов.

— Сейчас всё сделаем, — уверенно кивает Раушан, расставляя на кошме пустые пиалы.

В которые следующая женщина уверенно насыпает орехи, кишмиш, курагу, чернослив, инжир, и ещё какие-то сухофрукты, в здешней кухне выполняющие роль салатов и холодных закусок.

Парни со скоростью звука прикалывают и разделывают баранов, ещё через несколько минут в казаны женщинам из мужских рук начинают лететь куски мяса. Которое женщины бодро натирают какими-то травами и бросают на мою же жаровню.

Я только присвистываю от удивления.

— Приятно удивлён, сестра. Не в каждой армии увидишь, — тихо говорю на ухо Алтынай, чтоб не привлекать внимания. — Такую скорость и слаженность коллектива…

Мало ли, вдруг этот общественный выход «в наряд по кухне» тоже регламентирован каким-то обычаем, который я знать обязан. Так-то мне Алтынай вообще ничего не предъявляет, кроме неумения держаться в седле. Но зачем лишнее внимание со стороны чужих людей? Среди которых, наверняка, есть и недоброжелатели вкупе с родственниками Еркена.

— Ты о чём? — не сразу понимает меня Алтынай, со скоростью хорошего автомата пластая крупные куски мяса на более мелкие, натирая их по очереди двумя наборами специй из двух пиал и бросая на жаровню. Где их принимает, переворачивает и готовыми складывает в казан уже другая женщина (кажется, по имени Сауле).

— Столько людей пришло помочь. Всё делают сами. Быстро. Ещё баранов притащили. — Поясняю. — Теперь целый той получается.

— Той и будет, — спокойно говорит появляющаяся из-за моего плеча Раушан, которая всё слышала. — Дочь хана позвала людей. Конечно, будем помогать. Всё как обычно. Бараны, кстати тоже её. — Раушан зачем-то многозначительно смотрит на меня. — Алтынай вообще очень богатая и обеспеченная невеста, да.

В этом месте, находящиеся вокруг женщины начинают смеяться, а я понимаю, что глубокого знания местных «лингво-страноведческих реалий» (как говорили на моём факультете там) мне явно не хватает.

Впрочем, на этот случай у меня есть старое проверенное средство, тоже оттуда: лицо ромбом и делать свою часть работы. Не обращая ни на что внимания. Делая вид, что полностью поглощён работой.

Так, кажется, этот бок рыбы соусом уже пропитался… Можно переворачивать…

__________

— Рыба вкусная, спасибо, хозяева! — говорит Раушан, поднимая над головой пиалу с кумысом.

— Всегда рады гостям, — отвечает Алтынай, отзеркаливая жест пиалой и перебрасывая мне ещё один кусок мяса второй рукой.

По негласному обычаю, рыбу едят только те, кто постарше. Оказывается, застолья в этом обществе очень чётко регламентированы: кому, что, в какой последовательности подавать. Кто разделывает тушу на столе. Какие части туши символизируют уважение. И так далее.

Я в этом всём ни ухом, ни рылом; потому слава богу, что сижу на почётном (гостевом) месте рядом с Алтынай и к деликатному делу разделки и сервировки не допущен.

Рыба оказалась праздничным блюдом, поскольку является редкостью.

По местным правилам, праздничное блюдо должно быть редким, вкусным и трудоёмким.

С пропиткой соусом, лично я возился почти два часа: очень неудобная «кухня»… И оборудование на ней, три «ха-ха». Но в итоге справился.

Раушан, с самого начала попробовав мою рыбу, повернулась от жаровни к Алтынай и вынесла вердикт:

— Годится. Аксакалам. Молодым — мясо.

А Алтынай мне уже потом объяснила:

— Мясо у нас не редкость. И, даже очень вкусно приготовленное, особенным блюдом не является (у меня на языке вертится слово «не экзотика», но тут этим понятием никто не оперирует). А вот твоя рыба — это здорово. Как раз что-то праздничное. По правилам, полагается начать раздавать со стариков, но на них рыба и закончится. Хоть и большая, но одна же. А у молодых зубы крепкие. Они вполне съедят и мясо.

__________

Лично мне Алтынай с постоянством, заслуживающим лучшего применения, продолжает передавать мясо. Вкусно зажаренное, хорошо подготовленное, аппетитно пахнущее мясо.

На которое я пока ещё, по ряду субъективных моментов, смотреть не могу и не хочу. Чёрт побери все мясные продукты в мире.

Но приходится давиться: обычаи. Не взять кусок из рук Хозяина (или хозяйки), либо не съесть его — это категорически недопустимо здесь.

Первое время за столом звучали здравицы от гостей в адрес Алтынай, как «хозяйки банкета»; потом Алтынай начала отвечать «встречными тостами»; потом подобие обеда перешло в беседу, сдобренную накрытым столом.

Выбрав момент, спрашиваю, ни к кому не обращаясь:

— А что если таких рыб мы б ловили половину сотни в неделю? Или сотню?

— Мы не понимаем в этом, Атарбай, — отвечает какой-то аксакал с противоположной стороны дастархана. — На сколько хватит рыбы в реке, если ловить так много?

— В этой реке хватит и вашим правнукам, — отвечаю. — Да, со временем уловы могут снизиться и так будет не каждый месяц. Но за два или три месяца в году, можно наловить рыбы на несколько месяцев вперед.

Разговор за столом чуть стихает, большинство с интересом начинает прислушиваться к беседе гостя и одного из аксакалов.

— А она разве не испортится? — с сомнением спрашивает другой аксакал, с удовольствием впиваясь в кусочек рыбьей мякоти.

— Смотря как заготовить, — пожимаю плечами. — Я, честно говоря, не рыбак, но точно знаю из прошлой жизни: если солить и заготавливать копчением, то будет совсем не много отличий с мясом. Особенно если это начинать делать после лета, в более холодные осенние месяцы. Хотя, конечно, лично вам ловить лучше весной или летом, когда она идёт на нерест… Так легче…

— Стельную живность убивать нельзя, харам, — смеётся первый аксакал (демонстрируя принципы, сделавшие бы честь даже многим моим современникам оттуда). — Лучше потрудиться больше, но не убить приплода…

Я только зубами лязгаю от такой сознательности и экологической ответственности:

— Полностью согласен, уважаемый, но сейчас лично я думал не о хараме. А о том, как гарантированно обеспечить наших людей едой…

— Ты неплохой парень, Атарбай, но ещё очень молодой. Ничто не спасёт того, кто нарушает харам. — снисходительно говорит дед и начинает смеяться, как будто сказал что-то смешное.

Вслед за ним смеются и остальные окружающие, а я удивляюсь до глубины души, стараясь держать покер-фейс.

— Снова согласен, — вежливо киваю ещё раз.

Чувствуя себя ковбоем из фильма «Человек с бульвара Капуцинов», которому индеец напомнил о Чарльзе Дарвине.

— Дело в том, что никто из нас не умеет плавать. — Задумчиво говорит одна из подруг Раушан. — Запасти рыбу было бы интересно, но мы в лучшем случае смогли бы её только заготовить. Добыть её, как ты, мы не умеем.

— Добыть так, как я делал сегодня, получится в лучшем случае несколько штук в день, — отвечаю. — И то при толике везения. Для заготовки большим числом, рыбу надо ловить иначе. Так, как ловят на море. Благо, местная река это позволяет.

— Ты в этом что-то понимаешь? — вежливо спрашивает Алтынай, пытливо глядя на меня.

Под гробовое молчание окружающих.

Киваю в ответ:

— Я знаю, что делать и как. Но работы довольно много, и один не справлюсь.

Присутствующие возбуждаются и начинают между собой обсуждать варианты и перспективы.

Дав им привыкнуть к ситуации, достаточно громко обращаюсь к Алтынай:

— Если бы завтра от вас получить в помощь рабочие руки…

— Только рабочие руки? — уточняет всё та же старуха, переглянувшись с Алтынай.

Молча киваю в ответ.

__________

На следующее утро группа из пяти женщин и пяти парней, сопровождая высокого азара, направляется к берегу реки.

Остальных, до понимания ситуации, решили не отвлекать.

На тое, организованном дочерью хана, о предстоящей зиме речь зашла как-то сама собой. Выращенные лысым азара морковь и свеклу все уже оценили, и первые вопросы гостю задали именно об овощах. Всё же, копать землю, на первый взгляд, дело более привычное. Чем неизвестным способом в воде гоняться за рыбой.

Однако, после расспросов о способах выращивания овощей, от азара выяснили, что нужны специальные инструменты. Которые ещё только предстоит заготовить.

Помимо инструментов, овощи требуют определённых временных рамок: если рыбу можно ловить круглый год (пусть и с разным успехом), то овощи нужно начинать выращивать только ранней весной. В лучшем случае, это можно будет сделать на следующей год.

Возле реки, азара показал, как резать камыш и вязать его в снопы. Для чего, никто поначалу не понял, но уверенность дочери хана, старательно повторяющей всё за азара, сделала своё дело: через некоторое время, первая горка уже сплетённых, как нужно, снопов перестала казаться маленькой и незначительной.

А ещё через некоторое время азара, под удивлёнными взглядами других, начинает из готовых снопов собственноручно сплетать какую-то странную конструкцию, сопровождая всё не менее странными словами:

— Пожалуй, сейчас и правда так будет быстрее, чем с овощами…

__________

Примечание.

https://www.alamy.es/foto-una-canoa-de-canas-en-el-lago-titicaca-puno-peru-26772542.html

Спасибо другу Донбау https://author.today/u/donbaubaronpampa за инфу по этим лодкам.

Я и не предполагал, что там возможна чуть ли не целая индустрия. Ну, с поправкой на соответствующие аборигенные средства производства, конечно…

__________

Естественно, ловить рыбу надо только сетями. Никакими иными способами, в сколь-нибудь промышленных количествах, запас на несколько тысяч человек не создашь. Ну, либо мне такой способ не известен.

С инженерной точки зрения, в данных условиях возможно только одно решение: широко известные в узких кругах лодки из камыша. Использовавшиеся, если верить Туру Хейердалу, и в древнем Египте, и в доколумбовской Америке, и в Полинезии. Видимо, действительно удачное с инженерной точки зрения решение.

Что не менее важно, более чем посильное технологически конкретно в этом месте, в это время, с имеющимися людьми и инструментарием.

Окончив заготовку камыша, показываю добровольцам из местных плетение в снопы. После этого, плетение снопов в каркас и обвязку на самой первой плав-единице делаю собственноручно, приноравливаясь к знакомым только теоретически процессам.

Затем, убедившись, что все всё усвоили, рысью бегу обратно в стойбище: открыт вопрос с сетью. Вязать её пару дней, да и нить только шерстяная. Зато её много, для «пробы пера» вполне сгодится. С одной стороны, конечно, капрон и синтетика были бы лучше.

С другой стороны, я всё же целитель, и у меня получается укреплять органику в процессе вязки сети.

__________

Вечером того же дня, по окончании части судостроительных работ, когда пьём кумыс с Алтынай в юрте, она смеётся:

— Когда ты рыбой всех угощал, заметил? Внучатый племянник Еркена нас с тобой только что глазами не ел.

— Да я как-то даже не знаю, кто именно его племянник. А нам с тобой это чем-то чревато? — считаю необходимым обеспокоиться. — Ну или лично тебе?

— Да чем? — отмахивается Алтынай. — Видимо, опять будут свататься пытаться… Что они ещё могут хотеть…

Вот в этом месте я ощутимо напрягаюсь:

— А тебя насильно могут замуж выдать?

— Ну, у нас есть некоторые традиции сватовства, — задумчиво отвечает Алтынай. — Но мимо обрядов и обычаев всё равно не проскочить. Да и моё согласие является обязательным. По всем обычаям.

Видя, что я слегка занервничал, Алтынай смеётся.

— Слушай, а есть такой обычай? — спрашиваю, напрягая память. — Девушка пускается вскачь на своём коне. Жених — за ней. Должен догнать и как-то по-особому схватить. Это у вас есть?

— Есть подобное, откуда знаешь? — Алтынай с интересом смотрит на меня. — Ты же даже на коне не сидишь?

— Ну, от жены же знал, — пожимаю плечами.

— Ты должен был очень сильно любить свою жену, чтоб принять обычаи её рода ближе, чем свои, — задумчиво говорит Алтынай. — Хотя не представляю, как сватался лично ты… С твоим-то знанием коней…

Она деликатно не упоминает о моём «умении» держаться в седле, а я оставляю её слова без ответа и задумываюсь. Пытаясь понять, где проходит граница между самим Атени и мной. И есть ли она вообще.

По некоторому размышлению, прихожу к выводу, что границы-то уже и нет.

— Обычай, что ты упоминаешь, есть, да. Но там надо не схватить, — смеётся после паузы Алтынай. — Там всё же поцеловать надо.

— Прямо на скаку? — поражаюсь я. — Как это возможно?

— Тебе и сегодня никак, — ещё больше веселится Алтынай. — А я тебе каждый день говорю, учись ездить… Ладно, слушай дальше. Если девушка не против, жених её догоняет и целует.

— А если она не против, но он её догнать не может? — задаю дурацкий вопрос я.

На который Алтынай снова смеётся, склонив голову к плечу и глядя на меня:

— Если девушка не против, жених её в любом случае догонит. Подумай.

— Да, это я глупость сказал, — доходит до меня с запозданием.

— Если же девушка против, то жених её просто не догоняет, — продолжает Алтынай. — И соответственно, не женится.

— А если всё-таки догонит? — не унимаюсь я. — А она будет против?

— Кони все примерно одинаковые. Ну, у нас одинаковые, — поправляется Алтынай. — Женщина всегда легче мужчины. Плюс фора на старте. Не догонит. НО, если всё-таки нелюбимый жених её догоняет, а она против, тогда она его просто бьёт камчой. Его либо его коня, не важно. И то, и то означает отказ.

— Лихо у вас, — присвистываю.

— И это ещё не всё, — продолжает веселиться Алтынай. — Неудачному жениху камчой может прилететь, куда попадёшь. То есть, куда угодно… У Еркена старший брат был, ему по глазу досталось. Так и ходил кривой до конца дней, и замуж за него потом никто не вышел.

Понимаю, что веду себя крайне дико и не гуманно, но против своей воли не удерживаюсь от смеха и смеюсь в унисон с Алтынай.

Инфантильно успокаивая себя тем, что, видимо, у Еркена всё семейство неприятное. Раз судьба его брата ни у кого не нашла сочувствия. Включая меня…

__________

Примечание.

Автор в курсе, что древний степной обычай догнать конным девушку и поцеловать — всего лишь праздничная игра. Не имеющая ничего общего с обычаями сватовства в Степи. Но в книге пришлось к слову…

__________

— Кстати, сватается обычно старший брат отца жениха. Либо кто-то из старших мужчин его семьи. — Продолжает просвещать меня Алтынай. — А девушка жениха вообще, бывает, и не видит до свадьбы. Но это не в нашем роде. Это в семьях попроще. Дочь хана, без своего согласия, конечно, ни за кого не выйдет.

— В твоём случае, старших мужчин твоего рода вообще уже нет, чтоб принять сватовство. — размышляю вслух над услышанным. — Это не может стать причиной того, что ты не сможешь сама себе выбирать мужа? И за тебя это решит кто-то другой?

— Нет, — с улыбкой роняет Алтынай. — Я дочь хана. Не «чёрной кости» мне указывать. А из «белой кости» никого не осталось. А даже если бы и… Я всё равно сама бы решала.

— Но ты вроде никогда особо и не кичишься сословной разницей? — задумчиво говорю, что думаю, только чтобы что-то сказать. — Это не может стать причиной давления на тебя?

— Давить на дочь хана — это же вариант на крайний случай. Сейчас же ничего такого особенного не происходит, — пожимает плечами Алтынай. — Обычные неурядицы… Кстати, а с чего ты так заинтересовался нашими обычаями? Ты же даже не обрезанный? — со смешинкой во взгляде наклоняет голову к плечу Алтынай.

Только и могу что широко открыть глаза в ответ и спросить:

— Откуда ТЫ знаешь???

Видимо, вид у меня действительно смешной, потому что она закатывается в беззвучном хохоте, потом, правда, сквозь смех выдавливает:

— Живём в одной юрте. На реку вместе ездим…

— Но я тебя всегда прогоняю подальше от себя на реке! КАК?… — возмущённо шепчу в ответ.

Чтоб снаружи юрты никому любопытному ничего не было слышно. Из более чем деликатных деталей нашего совместного проживания.

— Ага, так я тебя и послушалась, — веселится в кулак Алтынай. — Интересно же… И глаза у меня зоркие.

— Тогда логичен второй вопрос: а откуда ты знаешь, чем обрезанный от необрезанного отличается? — справляюсь с замешательством и говорю само собой напрашивающееся.

— У меня что, младших братьев не было? Двоюродных тоже…