Научи меня летать

Глава VII

Тридцать человек стояли во дворе, два неровных ряда: старики, едва способные удержать в руках копьё, бравые детины, не отличавшие права от лева, мрачные бородачи — отверженные или преступники и три растрёпанных женщины.

Стражники на стенах переглядывались и хмурились. Карета-призрак проехала ворота, остановилась. Люди с любопытством и опаской повернулись к ней.

— Бедняга, — сказал сторожевому один из стражников. — Вот ведь всем ополчениям ополчение. Как думаешь, что он будет делать?

Сторожевой почесал пузо и важно хмыкнул.

— А это зависит от того дурак он или нет.

— И как по-твоему? — заинтересовался ещё один стражник.

— Как по-моему, — повторил сторожевой, — так дурак.

— Проверим, — обрадовался первый стражник, подзывая других. — Вот как он должен сейчас поступить, если не дурак?

— Хм, — сторожевой внимательно посмотрел во двор, выдерживая паузу, — приветствовать этот сброд как ни в чём не бывало да избавиться от него побыстрее.

— Это что? — Хахманух уставился наружу, и не думая выходить из кареты.

Сил'ан отвлёкся от размышлений, занимавших его всю дорогу, и проследил взгляд червя.

— А! Ты говорил, — тем временем сообразил переводчик. — Что ж, похоже, они прислали тех, кого не жаль.

Келеф закрыл глаза. Хахманух обернулся, сложил гребень и подобрал лапы.

— По крайней мере, они пришли, — ободряющим тоном сказал он. — И встречают тебя. Не всё так плохо.

Сил'ан молча поднялся и поплыл прочь.

— Нужно с ними поговорить, — бросил червь, выбираясь из кареты следом. — Келеф?

Уан стремительно миновал стоявших во дворе людей и скрылся за углом.

— Келеф, — тихо пробормотал Хахманух.

Ополчение с суеверным ужасом уставилось на него. Переводчик вздохнул:

— Расходитесь. Свободны, — распорядился он и медленным шагом направился вслед за Сил'ан.

Незадолго до рассвета Гебье спустился вниз к огромной глыбе. Он чувствовал досаду вместо привычного умиротворения: его беспокоили сны десятков людей, лежавших вповалку на камнях перед воротами, кроме того, в темноте у глыбы его кто-то поджидал. «Тадонг, — мрачно решил ведун, — или госпожа Одезри. Что за ужасы на этот раз? Впрочем, любой из них может явиться и просто так — подумаешь, какой-то ритуал встречи Солнца. Прервётся!»

Он остановился в трёх шагах от глыбы, всмотрелся в синюю тьму, холодную и недвижную, что древняя кладка крепости. Неожиданно у самой земли затеплились два оранжевых огонька и тут же пропали. С их подсказки Гебье различил чёрный силуэт: уан, точно змея, свернулся в клубок и прижался к гладкому боку камня.

Ведун неуверенно попятился.

— Я ничего тебе не сделаю, — тихо сказал Келеф. — Я слышал твои шаги, и мог уйти — если бы хотел.

Гебье вернулся и спросил, неловко выговаривая слова на морите.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Нет, не думаю, — ответил Сил'ан.

— Тогда почему ты не ушёл?

— Кровь остыла.

Ведун не понял ответа, но голос собеседника звучал приятно, и весен не стал злить того, переспрашивая.

— Давно ты здесь? — Гебье продолжил разговор.

— Всю ночь.

— Лятхи наверняка волнуются.

— Не хочу срываться на них.

— Вот как, — ведун помолчал. — А разве тебе стало легче?

— Нет.

— Завтра тоже пролежишь здесь?

— Нет.

— Я могу уйти или замолкнуть, — уныло предложил человек.

— Если хочешь, — равнодушно отозвалось чудовище.

Гебье опустился на холодный песок.

— Келеф, — устало сказал он после долгого молчания, — я приношу извинения за то, что не сохранил тайну.

— Зачем их приносить? — прозвучало от подножия глыбы. — Они не отменят содеянного.

Ведун не нашёлся с ответом.

— Не беспокойся, — неожиданно добавил Сил'ан, — люди бы всё равно меня возненавидели. Можешь представить, что ты сохранил тайну — я не сообщил в Весну о твоём проступке.

Человек тихо вздохнул и вновь предложил:

— Может быть, я всё-таки смогу помочь?

— Я не ранен, не болен и эмоционально повлияю на тебя, а не наоборот, — терпеливо разъяснило существо.

— Тогда почему ты здесь?

Келеф не ответил.

— Никто не ждал большего от ополчения, — снова попытался ведун. — А война ещё не проиграна.

— Теперь ты меня раздражаешь, — признался выразительный голос.

— Ты предубеждён против людей, — заметил Гебье.

Существо сдалось.

— Всё, что я делаю, или усугубляет ситуацию, или оказывается бесполезным, — мерно заговорило оно. — Я хороший воин и на редкость плохой уан. Дети Океана и Лун живут дольше, чем люди; в то же время темп вашей жизни куда быстрее. Когда речь о секундах, я легко могу обогнать вас. Если требуется выдержать неделю — могу идти с вами наравне. Но неделя давно позади, а мыслить и действовать нужно всё быстрей и быстрей — я проигрываю эту гонку. У меня нет больше сил.

Гебье медленно опустил голову.

— Ты прав — я не знаю, как помочь.

— Это не твоё дело, — спокойно сказал Келеф.

— Но как быть?

— И у высоких гор есть проходы, и у земли — дороги, и у зелёных вод — броды, а у тёмного леса — тропинки, — напевно поделилось существо. — Нужно только услышать заветную мелодию.

Ведун поднял голову. Вокруг, в глухом предрассветном сумраке, шелестели обрывки ткани на слабом ветру, шуршал песок, храпели люди, и порою что-то тихо постукивало или щёлкало — так всегда бывало в крепости: едва он закрывал глаза, как тишина распадалась на сотни бесплотных духов, прежде гнездившихся в щелях между камнями. Они гладили стены, удивлённо ощупывали незнакомые им предметы, приподнимали занавеси, изображая ветер. И за миг до того, как человек проваливался в сон, начинали шептать голосами водяных струй, а Луны милостиво внимали их откровениям.

На рассвете Тадонга разбудил громкий стук в дверь. Выругавшись, мужчина сел на лежанке, пошарил вокруг в поисках одежды. Стучали настойчиво и всё чаще, человек болезненно поморщился, сорвал с окна занавесь, обернул её вокруг себя и поплёлся отворять.

— Какого… — начал было он, и подавился заготовленной фразой.

На пороге стояла Надани, полностью одетая как для торжественного выхода.

«Я что-то проспал? Мы куда-то собирались?» — закрутилось в голове у мужчины.

— Собирайся немедленно! — велела госпожа Одезри, врываясь в комнату.

— Д-да. С-сейчас, — выпалил Тадонг, бросаясь к шкафу.

Захлопнув дверцу, он прищемил занавесь, и некоторое время Надани пришлось наблюдать за борьбой мужчины с непокорной мебелью. Женщина с удовольствием обошлась бы без этого впечатления в своей жизни: пухлое тело летня, розовое как у младенца, вызвало на её лице гримасу отвращения. В сердцах, Тадонг пнул дверцу и та, наконец, поддалась. Мужчина спешно натянул на себя занавесь и робко предложил Надани:

— Может быть… эмм…

— Да, я выйду, — сказала та и раздражённым шагом покинула комнату.

Летень с облегчением выдохнул, сбросил занавесь на пол и принялся, кряхтя, влезать в одежду. Запоздало вспомнив, что не успел умыться, он подбежал к кувшину, выплеснул из него на ладонь остатки воды и протёр лицо, а потом наспех пригладил волосы и выскочил в коридор.

— Что случилось? — обратился он к женщине со всем вниманием, которое только способен был изобразить.

— Что случилось?! — неожиданно истерично переспросила Надани. — Ты! Спрашиваешь у меня: что случилось?

Тадонг часто заморгал, не понимая, чем не угодил на этот раз. На всякий случай, быстро оправил одежду.

— Кто все эти люди во дворе?! — на весь коридор завопила женщина. — Кого ты притащил?! Это же ты их привёл! Отвечай!

Летень мог бы ответить и раньше, если бы она дала ему вставить слово.

— Ополчение, — он даже улыбнулся.

Надани уставилась на него безумными глазами, и Тадонг на всякий случай попятился.

— Ополчение? — нехорошим голосом тихо повторила женщина. — Ополчение, значит.

— Д-да, — пробормотал летень и оглянулся, ища предлог для побега.

— Ополчение! — возопила Надани, усвоив слово. — А ну-ка иди за мной.

Мужчина, обычно послушный, сделал шаг в сторону, и тогда госпожа Одезри со злым выдохом вцепилась в его руку и потащила за собой. Очень скоро Тадонг перестал упираться.

К его удивлению, они остановились перед ближайшей бойницей, в которую можно было видеть двор. Женщина заглянула в неё, а потом грубо пихнула его вперёд.

— Смотри! Смотри! — велела она.

Тадонг сглотнул и повиновался. Во дворе не меньше десятка людей избивали друг друга, кто кулаками, кто подобранным с земли хламом. Стража мудро не вмешивалась и была готова, в случае чего оборонять стены.

— О Боги! — потрясённо выдохнул мужчина.

— Боги?! — заорала Надани ему в ухо. — Это всё что ты можешь сказать?! Боги тебе не помогут! Прогони этот сброд немедленно!

Тадонг отпрянул от разъярённой женщины и торопливо пробормотал:

— Я… Я не могу.

— Мог привести — и увести сможешь! — рассудила Надани и принялась наступать на него, тесня к лестнице.

— Я не сам. Мне приказал уан, — оправдывался мужчина.

— А, — протянула женщина, останавливаясь.

— В-война будет, вот и… и…

— И? — помогла ему Надани.

— Оборона, — пролепетал тот, втягивая голову в плечи.

— Оборона? — подняла брови женщина. — Война?

Тадонг приготовился к худшему, но госпожа Одезри только прищурилась, вздёрнула подбородок и скомандовала:

— Уана в мой кабинет. Немедленно!

Мужчина стремглав бросился исполнять поручение.

Он много раз выглядывал во двор через щель приоткрытой двери и, наконец, улучив момент, проскочил мимо бесновавшихся людей и помчался в обход крепости, не разбирая дороги. В каменную дверь он колотил так, что даже Надани могла бы ему позавидовать.

В этот день удача улыбалась Тадонгу: кара его миновала, а дверь отворил сам уан. Только его лицо показалось мужчине отнюдь не бесстрастным на этот раз — во взгляде Келефа, когда тот узнал человека, явилось изумление.

— Нарэньсама, — выговорил Сил'ан озадаченно. — Зар-ы дэа.

— Ничего не понимаю, — быстро сказал ему Тадонг. — Только госпожа Одезри хочет вас видеть в кабинете. И прямо сейчас. Лучше бы вам пойти, потому что она какая-то злая и, признаться, очень недовольна этим ополчением. Всё, я передал и мне пора. Дела!

Он уже повернулся, чтобы уйти прочь, как безвестная сила вернула его обратно. Мужчина даже не успел испугаться. Уан сделал ему знак подождать и неторопливо уплыл в темноту крепости. Тадонг быстро оглянулся, но убегать не рискнул и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Некоторое время спустя наружу вышел червь, окинул человека недовольным взглядом и велел:

— Повтори, что ты там говорил?

Тадонг преуменьшил, сказав, что Надани зла — женщина была вне себя от ярости и металась по кабинету, словно взбесившийся зверь, то и дело задевая широкой юбкой кресла и стол, роняя и топча безделушки.

— Будьте вы прокляты! — рычала она. — Шесть лет мы жили в мире. Явились вы — и война! Даже будь вы последним болваном, и то вам не удалось бы всё, что вы уже наворотили! Помощник? Защитник? Как же! Вы хуже палача! Чтоб вы сгинули! Чтоб вам пусто было!

Келеф молчал, червь спрятался за подолом его платья и даже не высовывал лысую голову.

— Кто мы теперь?! — воскликнула Надани. — Узники в собственной крепости? Вы видели что там снаружи? Видели?! По-вашему, это нормально? Это о-бо-ро-на?! Если уж вызвали сброд, так нужно им управлять! А вы что замыслили: чтобы они перерезали меня и моего сына и дело с концом?! Утихомирьте их или поубивайте всех! Избавьтесь от них как хотите! Этого не будет в моём доме, и не будет войны! Прекратите её немедленно!

Она остановилась у стола, часто и тяжело дыша. Снаружи по-прежнему доносились крики, стоны и шум драки. Червь быстро забормотал, переводя всё, что успел запомнить. Келеф закрыл глаза и ответил ему. Хахманух выслушал, прижался брюхом к полу и заговорил на общем:

— Госпожа Одезри, я постараюсь унять…

— Постараетесь? — тут же вскинулась женщина. — Никаких «постараюсь»! Если бы не вы, их бы здесь не было! Так потрудитесь сделать так, чтобы мне не мешало их присутствие, раз уж вам захотелось поиграть в героя и великого полководца отборной мрази!

Хахманух весь подобрался и с виноватым видом что-то пробасил на морите. Келеф заговорил снова, червь перевёл:

— Я успокою людей, но не в моих силах отменить войну. Это не игра…

— А то я не знаю! — с кривой усмешкой прервала его Надани. — Уж поверьте, я знаю о войне поболее вас обоих. И не нужно мне тут рассказывать, что это такое.

— Тогда вы понимаете, что не я принял решение её начать, и закончить её я смогу лишь победив или проиграв.

— О каком проигрыше может идти речь?! — женщина вновь сорвалась на крик.

— Силы неравны. Вы же…

— Не хочу ничего слушать! — Надани ударила руками по столу. — Я вам не жалуюсь, не мешаю! Я просто живу, воспитываю сына — да, живу ради него. И ваши жалобы я слушать не буду: вы не хотите даже постараться, даже пальцем пошевелить, чтобы защищать нас, чтобы исполнять свою обязанность! Вы только втравили нас в войну, при том что и воевать не умеете, да притащили сюда сброд! Зачем? Чтобы спрятаться за их спинами? Или напугать меня своей великой мощью?! Я вам не верю, Келеф! С самого первого взгляда я поняла, что вам верить нельзя! Но я не позволю вам играть с жизнью моего сына, и не нужно путать меня речами. Ах, вам сложно! Ах, силы неравны! Вы — уан. Да если бы мне дали в руки такую власть, я давно бы устроила всё как надо, и, уж поверьте, ноги бы вашей не было в моей крепости и на моей земле. Так что отправляйтесь прочь и жалейте себя в другом месте. И если хотя бы волос упадёт с головы Хина, клянусь, вы об этом пожалеете!

Последние слова она выдохнула уану в лицо с такой лютой ненавистью, что червь невольно шарахнулся прочь. Сил'ан поджал губы и молча выплыл из кабинета. Хахманух со всей скоростью, на которую были способны его лапы, бросился за ним.

— Ты же обещал унять людей, — рискнул напомнить он, когда они вдвоём вернулись на свою половину крепости.

Сил'ан, не отвечая, уплыл в комнату с инструментами и заперся там. Червь поскрёб лапой дверь, но, услышав весёлую музыку, хмуро прижал гребень и поплёлся прочь.

— И сказал слепой — посмотрим, — пробормотал он себе под нос, — и сказал глухой — услышим.

К середине дня побитое междоусобицей ополчение разбрелось по двору в поисках новых забав. Стражники проявляли редкое рвение: все поднялись на стены, правда смотрели отнюдь не наружу. Хин с трудом упросил Меми о небольшой прогулке и усердно пинал сор на каменной дорожке, когда его окликнули два тонких голоска. Ещё не веря своему счастью, мальчишка обернулся. Вельрика и Вирра стояли под аркой ворот и улыбались. Хин не позволил себе ответить им тем же, напротив, напустил на лицо суровый вид и пошёл им навстречу.

— Чего вы вдруг явились? — грозно, как ему казалось, спросил он. — Долго не приходили, а теперь прибежали и думаете, я вам рад буду.

Младшая девочка сразу засопела, а старшая упёрла руки в боки.

— А ты чего? — недовольно сказала она. — Тоже ведь к нам не приходил.

— Меня не пускали, — буркнул Хин, стараясь скрыть смущение.

— Вот и нас! — упрекнула его Вирра и обняла сестру.

— Ну ладно, — мальчишка виновато уставился себе под ноги.

Услышав быстрые шаги позади, он испуганно обернулся, но никого из драчливых людей всё ещё не было видно, а к нему спешила няня.

— Я волнуюсь, господин Одезри, — проговорила она. — За троими сразу мне не углядеть, кабы чего не вышло. Поиграйте в доме, хорошо?

Хин оглянулся на девочек, снова посмотрел на Меми. В доме было пыльно, скучно и жарко, к тому же он и так весь день дышал спёртым воздухом и, само собой, не надеялся, что его выпустят погулять ночью. Но девушка смотрела просительно, и рыжий упрямец не смог её отказать.

— Конечно, — покладисто и обречённо вымолвил он. — Мы поиграем в доме.

В комнате все трое уселись на полу, не зная, чем заняться. Няня вскоре ушла, и едва за ней закрылась дверь, как Вирра возмутилась:

— Почему ты всегда соглашаешься? Здесь же нечего делать!

— Выдумай игру, — потребовала Вельрика, теребя Хина за волосы.

Мальчишка тоскливо посмотрел в окно и, тяжело вздохнув, предложил:

— Давайте в прятки.

— Скучно! — тотчас откликнулись обе девочки.

— Тогда в загадки.

— Нет! — капризный вопль.

— Тогда… — Хин уже готов был сказать им что-нибудь обидное, но вдруг улыбнулся.

— Что? Что? — наперебой заголосили летни, счастливые. — Что ты придумал?

— Давайте так, — заговорщицким шёпотом начал Хин, и обе девочки наклонились к нему, чтобы лучше слышать, — мы будем спасать сейрину от ужасной опасности.

— Какой? — живо поинтересовалась Вирра. — Может, её похитил страшный монстр?

— И, конечно, он живёт в крепости, — скептически хмыкнул Хин. — Нет, о могущественная жрица, рассуждай логически: если уж след привёл нас сюда, то это явно дело рук человека. Но я, как герой — однако всего лишь воин — не могу сказать какого именно…

И он умолк на вопросительной ноте, а руками стал делать знаки продолжать. Вельрика, знакомая с такими играми, уже тихо и довольно хихикала, не вмешиваясь в рассказы старших — ей нравились их таинственные интонации, вдохновенные лица, сияющие азартом глаза.

— Это… — неуверенно протянула Вирра, и вдруг тоже улыбнулась. Закрыла глаза, сделала несколько сложных пассов руками, растопырив пальцы и прошептала великое заклятие: — Шварба муларба!

Хин с любопытством взглянул на неё. Младшая сестра попыталась повторить за старшей.

— Это великий… злой колдун! — торжественным голосом с жуткими завываниями провозгласила Вирра.

— Не может быть! — воскликнул Хин, обернулся к Вельрике и быстро шепнул: — Эй, а ты — похищенная сейрина. Так что прячься, а мы будем искать тебя и спасём от злого колдуна. Поняла?

— Поняла! — обрадовалась малышка, вскочила на ноги, добежала до двери, обеими руками бережно отворила её и протиснулась в коридор.

Оба спасителя внимательно прислушались к её громкому топоту, потом Хин поднялся и притворил дверь.

— Подслушивать нечестно, — объяснил он.

— А почему я никогда не могу быть сейриной? — насупилась Вирра.

Мальчишка удивлённо взглянул на неё.

— Потому что ты — могущественная жрица, — произнёс он. — Что может быть лучше?

— А что если могущественных жриц тоже иногда похищают, — предположила девочка.

— Никогда! — уверенно сказал ей Хин. — Кто её похитит, если она прочла обращение — и всё, похитителя как будто изжевал десяток драконов.

— Ну а если бы похитили, ты бы отправился меня спасать? — настаивала Вирра.

— Да ты что! — возмутился юный Одезри. — С кем? С сейриной что ли в качестве спутника? Нет, так не бывает.

Девочка вздохнула.

— Всё, пора, — решил Хин. — Я думаю, она уже томится в плену. С выбором пути положимся на жреческую интуицию.

Вирра поднялась с пола, вышла в коридор, закрыла глаза, развела руки, небрежно повторила пассы и указала в ту сторону, куда удалились шаги:

— Туда!

А спустя полчаса оба спасителя паниковали не на шутку.

— Где она может быть? — в отчаянье причитала Вирра. — Ты посмотрел на третьем этаже?

— Да, а ты на первом?

— Да. Может, скажем Меми?

— Она ругаться будет. На кухне смотрела?

— Всюду!

— А в столовой?

— Заперта. На третьем её точно нет?

Хин исподлобья взглянул на девочку, и та выставила перед собой ладони.

— Где мы ещё не искали? — спросила она. — Ты был в тупике?

— Был, конечно. Я сразу туда пошёл, но её там нет.

— А не могла она одна пройти?

— Конечно, нет! Она же никогда этого не делала.

Оба помолчали, переглянулись и бросились на третий этаж.

— Говорю тебе, — бормотал Хин, обводя по контуру нужный камень, — её там нет. Да и если б была, чудовища давно бы отвели её назад к нам. Как мы обыщем все комнаты?

— А если они её съели, — дрожащим голосом выговорила Вирра.

— Успокойся! — изумлённо воскликнул мальчишка. — Что за глупости? Они не едят детей.

— Поч-чему ты так уверен?

— Ну, — он ненадолго растерялся, — меня же до сих пор не съели.

Оба пролезли в отверстие и выпрямились, удивлённо озираясь. Пыль исчезла, вместо неё появилась диковинная паутина из толстых нитей. В подвесных чашах плясали языки пламени, наполняя багровым сиянием резкие линии каменных надписей. Колонны, уходившие во тьму, напоминали странных существ, в которых было что-то человеческое, но искажённое: длинные, массивные ноги, короткие торсы. Хин силился рассмотреть их лица и едва не закричал, когда кто-то коснулся его.

— Ты что?! — воскликнула Вирра.

— Ничего, — пробормотал он. — Пойдём.

Держась за руки, они шли по давно знакомому коридору, ожившему, и оттого вдруг ставшему чужим и ещё более древним, чем казалось прежде. Он тянулся бесконечно и не отзывался ни шорохом, ни скрипом, ни звуком голоса на их шаги. Наконец, череда колонн и ниш закончилась, впереди показалась первая дверь. Девочка тотчас бросилась к ней, толкнула плечом, но та не сдвинулась с места.

— Заперто, — шёпотом объяснила Вирра.

В полумраке впереди белела ещё одна.

— Попробуй её, — шепнул Хин и, хмурясь, пошёл вперёд.

Он старался ступать как можно тише, но возня девочки заглушала что-то знакомое, что чудилось ему в тишине крепости.

— Тихо, — велел он ей.

Она замерла, испуганная. Он жестом успокоил её и направился дальше. Приглушённая массивными стенами, в коридор проникала лунная музыка: лёгкая, счастливая, звенящая. Вирра тоже прислушалась, изумлённо подняла брови.

— Откуда это? — удивилась она, и страха в её голосе больше не было.

— Не знаю, — Хин подкрепил слова жестом отрицания. — Я уже слышал похожую, но я думал, что это поёт Лирия.

— Лирия? — удивилась девочка. — Она же ещё не взошла.

— В том-то и дело, — пробормотал мальчишка.

Осторожно, он двинулся дальше.

— Постой, — окликнула его Вирра. — Ты куда? А если поймают?

Хин не обратил на неё внимания, и девочка заспешила следом. Стало светлее, потом стена по левую руку кончилась, обратившись в перила. У второй двери от лестницы сидела Вельрика и с улыбкой слушала музыку. Оба спасителя переглянулись, счастливые и встревоженные, и бросились к малышке.

— Пойдём, пойдём! — зашептала Вирра сестре. — Быстрее!

Та надулась и не подумала подняться с места, тогда старшая девочка попыталась поднять младшую на руки. Вельрика начала брыкаться, Хин испугался, что она заплачет или закричит, и вдруг понял, что музыка уже не играет.

— Боги! — пробормотал он, шарахнувшись от двери.

Та отворилась, и за ней стоял уан. Вирра остолбенела и выпустила сестру, та плюхнулась на пол и заревела. В тот же миг чужая половина крепости ожила. С потолка раздался голос, на перила спланировали два крылатых клубка меха, на лестнице показались два чешуйчатых создания лилового цвета. А три червя, неожиданно возникшие в коридоре позади, поднялись на задние лапы и, надёжно сдавив плечи детей передними, стали двигать их вперёд, вынудили спуститься по ступеням, довели до двери и вытолкали наружу раньше, чем те успели понять, что происходит. Несколько ополченцев, которым посчастливилось это увидеть, разбежались с криками.

Один из червей грозно перевёл тихое указание уана:

— Все вы наказаны. Стойте здесь и осмысливайте свои действия!

После чего все трое птицелапых удалились в крепость, и дверь за ними закрылась. Дети, едва дыша, медленно переглянулись. Ничего ужасного не произошло, тогда, осмелев, они осмотрелись.

— Нас никто не сторожит, — быстро сказал Вирра. — Мы можем сбежать!

Хин нервно рассмеялся, огляделся снова и решил:

— Бежим!

Они бросились прочь, держа малышку за руки на весу. Сердце у каждого колотилось в горле, голова кружилась. Не слыша окриков стражи, они пересекли мост и помчались дальше по дороге в деревню, остановились же только тогда, когда совершенно выбились из сил, и повалились на раскалённый песок, хватая ртами воздух.

Долго лежать под лучами полуденного Солнца мальчишка не смог, кожу жгло и щипало от пота. Хин с трудом поднялся, расшнуровал и сбросил уродливый вамс.

— Мы пойдём домой, — сказала ему Вирра.

— Извини, — пробормотал он. — Плохая игра получилась.

— Ничего, — ободряюще улыбнулась девочка. — Было даже здорово.

Хин осторожно взглянул на неё.

— Правда-правда, — заверила та, смеясь.

Она тоже поднялась, отряхнула волосы сестры. Повязка Вельрики где-то потерялась, пока они бежали. Мальчишка проводил девочек взглядом, поднял вамс, небрежно встряхнул его и пошёл к крепости. «Почему он дал нам сбежать? — думал Хин. — Может, добрый. Даже матери не сказал. А, может, ещё скажет».

Сторожевой без удовольствия обругал его со стены.

— Вдруг бы там какой монстр пробегал? — бросил он, наконец, возмущённый безответностью мальчишки.

— Я уже не маленький, — сказал ему Хин. — Знаю, что у нас монстры так просто не бегают — им за Кольцом рек приятнее.

— Не маленький он, — буркнул сторожевой и даже повернулся к мальчишке спиной в гамаке. — Умные все стали…

Рыжий упрямец подошёл к двери, взялся за ручку, но затем отпустил её, прислушался и пошёл по двору, возвращаясь к входу на вторую половину. Там прижался к удивительно прохладному камню и забился в угол, пытаясь отыскать тень. «Какой я дурак, — пристыдил он себя. — Наверняка, уан так и знал, что мы убежим, а если и не знал, то давно уже вышел и увидел, что нас нет. Чего я тут стою?»

Ждать долго не пришлось. Хин как раз подумывал не снять ли рубашку, чтобы хоть накрыть голову, как дверь дрогнула, и он едва успел отскочить в сторону, чтобы его не зажало. Уан выплыл наружу, за ним следом вышел червь.

— А где остальные? — перевёл он.

— Убежали, — озадаченно произнёс мальчишка.

Сил'ан не менее озадаченно что-то ответил, потом плавно взмахнул ладонью и поплыл в крепость.

— Иди домой, — сказал Хахманух.

— Постойте! — возмущённо воскликнул Хин. — И это всё?

— А ты чего хотел? — с негодованием спросил червь. — Если хоть волос с головы…

— Это ты о чём? — нахмурился рыжий упрямец.

— Ни о чём, — отрезал Хахманух. — Иди отсюда. Ещё заметит кто.

В сумраке коридора мальчишка видел силуэт уана. Тот стоял, обернувшись к выходу, — не иначе как ожидал червя.

— Почему ты так? — с обидой спросил переводчика Хин. — Мы же недавно говорили.

— Вырастешь — поймёшь, — мрачно ответил Хахманух и указал одной лапой вбок. — Больше не приходи. Никогда.

Контуры предметов во дворе смазались, а потом заблестели ярко. Мальчишка поспешно сморгнул, отвернулся и вытер глаза грязным рукавом. Потом качнул головой и медленно зашагал вдоль стены. Он слышал, как уан что-то сказал своим уже привычным негромким и приятным голосом.

— Что вы делали здесь? — неожиданно пробасил червь.

Хин замер, медленно обернулся.

— Это мне? — спросил он.

— Нет, я с собою разговариваю, — съязвил Хахманух. — Так что?

Мальчишка вернулся на два шага.

— Играли, — произнёс он.

— А кто вас впустил?

Хин вздохнул — выдавать тайну ему не хотелось, и всё же он признался:

— Между двумя половинами есть проход. Но маленький — взрослый там не пролезет.

Уан гибко наклонился к червю и что-то ещё сказал. Мальчишка невольно улыбнулся, увидев снова это знакомое движение. Хахманух изогнул шею и воззрился на Сил'ан, а тот лишь поднял руку и погладил кожистую плёнку между иглами на гребне червя, лаская.

— Во что играли? — через силу выдавил переводчик.

Хин смутился.

— Э, — протянул он. — Мы спасали сейрину от злого колдуна.

— Я даже догадываюсь, кто был колдун. Крайне изобретательно, — хмыкнул Хахманух, но перевёл. — А кем ты был? — спросил он после ответа Сил'ан.

Мальчишка заставил себя не опускать глаза и осторожно сказал:

— Героем.

Червь издал странный звук. Келеф же присмотрелся к Хину внимательно, а потом склонил голову набок, положив её на левое плечо, что-то насмешливо произнёс и неторопливо поплыл в крепость.

— Ты не герой, — перевёл Хахмнух. — Я тебе не верю. Герои так не говорят.

Мальчишка в изумлении воззрился на шлейф уана, уползавший в дверной проём.

— Не герой? — тихо повторил он. — Я — не герой?! — воскликнул он громче. — Нет, я герой! А ты, злой колдун, вернись и отвечай за эту клевету.

Шлейф исчез, зато уан выглянул наружу и что-то выразительно продекламировал. Червь переступил с лапы на лапу.

— Это сложно перевести, — сознался он, кашлянул и попытался подражать интонациям Сил'ан:

«Ха! Твоя сейрина уже давно бежала

И бросила тебя со мной сражаться.

Что скажешь ты теперь?»

Хин расправил плечи и, чувствуя, как холодеют, несмотря на жару, кончики пальцев, пробормотал, запинаясь:

«Девичье сердце нежно и пугливо,

Но до последней самой капли крови

Я буду защищать… э-э-э…»

— Да, — добил его Хахманух. — Твои вирши никаким переводом не испортишь.

Уан заговорил снова, лениво, тоном утомлённого злодея.

«Ты не дорос ещё со мной сражаться -

То много чести для простого воина.

Иди же прочь, тебя я отпускаю».

Червь повернулся к Хину хвостом и потопал в крепость. Сил'ан не отводил взгляд, мальчишка смотрел на него столь же пристально. Келеф вдруг хищно щёлкнул зубами, и рыжий упрямец широко раскрыл глаза. Он услышал наяву рёв жутких монстров, бродивших вокруг неприступного замка. Небеса вмиг затянули тяжёлые тучи, крепость устремилась ввысь, и башни её теперь пронзали серую пелену. Ветер засвистел, развевая плащ за спиной. Усталость от долгого пути, полного подвигов и великих свершений, навалилась и схлынула — оставался последний шаг. Враг стоял перед ним, беспечный, слишком уверенный в собственном превосходстве. Хин прищурился, упрямо встряхнул волосами и бесстрашно шагнул вперёд:

«Ты воина отпустил бы,

Я ж — герой,

И коль за мной победа

Будет в схватке,

Я положу конец

Твоим злодействам,

А в этом мрачном

И огромном замке,

Что колдовством твоим

Храним от времени,

Но без тебя рассыпался бы в прах,

Не станет лить печальных слёз

Уж ни одна похищенная дева!»

Хахманух замер, обернулся.

— Нарэньсама! — выдохнул он. — Вот это яростный напор!

Уан опустил ресницы, размышляя, затем произнёс на общем:

— Победа твоя, юный герой.

— Что? — опешил Хин.

Келеф ответил ему на морите и нырнул в сумрак крепости.

— Да, — объяснил червь. — Ты вошёл в образ, а я вышел из него — так ты меня поразил.

— Крылатые, ищите копьё, — распорядился Сил'ан.

Хахманух подбежал к нему.

— Не понимаю, — возмутился он. — Конечно, ты никогда не был лучшим, но уступить человеку! Тем более молодняку!

— Это игра.

— Нужно взять реванш! — всё не мог успокоиться червь.

Уан тихо рассмеялся.

— Как? — удивился он. — Смотри: я уже убит, мой замок обратился в большую горку праха, усыпанную стенающими от боли девами — я держал их не на первом этаже. Знать бы ещё, зачем они были мне нужны.

— А ожить ты никак не можешь? — недоверчиво вопросил Хахманух.

— Нет, — уверил его Келеф. — Потому что это будет совсем другая история.

Женщины спрятались в домах. Двенадцать мужчин, и шестеро из них — старики, увидев двух диковинных существ, собрались на площади с оружием в руках. Уан спокойно миновал их, остановился перед старейшиной. Орур внимательно оглядел его, а затем и копьё в его руках.

— То самое с турнира? — спросил он.

Люди зашептались, когда червь ответил утвердительно.

— Уан Келеф хочет, чтобы ты научил его обращаться с ним, — уверенно пробасил Хахманух, но внутри у него всё сжималось от страха.

— Зачем, — удивился старейшина, — если он и без того одолел сына Каогре? Мне с ним не сравниться.

Червь провёл лапой по земле.

— Я точно должен перевести именно такой ответ? — спросил он.

Орур усмехнулся.

— Скажи, что прежде я хотел бы с ним поговорить. Примет ли он приглашение в мою хижину или я сам должен буду явиться в крепость?

Хахманух перевёл вопрос, выслушал ответ и, собрав воедино остатки храбрости и браваду, заявил:

— Хижина подойдёт.

Дом старосты, как и прочие в деревне, был аккуратно побелен и украшен геометрическим орнаментом, сочетавшим чёрный, серый, зелёный, оранжевый и синий цвета. Внутри вдоль одной из стен висели красные маски, с нарисованными на них головами небывалых зверей, которых людская фантазия наделила клювом, клыками, рогами, мехом и перьями, и при этом человечьим, осмысленным взглядом. Посуда, покрытая чёрным лаком, стояла неподалёку от очага, обложенного камнями. Пахло дымом и мясным супом, блики огня плясали на лицах и окрашивали червя в тусклый багровый цвет. Орур вытащил пару циновок, сваленных в углу, и бросил их на пол.

— Видел я ваше ополчение, — сказал он. — Что ещё хуже: знаю, кого вы посылали его собирать. А ведь простая истина: о любом правителе судят по его приближённым. Тадонг — ненадёжный человек. Он возгордился поначалу, получив поручение, и поспешил сбежать от госпожи Одезри на свободу, да только не больно тепло его в деревнях встречали, вот он и вернулся, посетив три или четыре на севере — дескать, самое важное сделал. Потом притащился ко мне и велел отрядить любого воина или загонщика, чтобы тот объехал остальные селения. Эдак я мог бы собрать против вас небольшое войско, не находите?

Келеф промолчал. Орур жестом пригласил его садиться и сел сам.

— Но не будем торопиться, — рассудительно произнёс он. — Я повторю вам снова: не доверяйтесь Тадонгу. Он родом из Умэй, тогда что делает у нас? Впрочем, я догадываюсь — мы бы тоже его гнали взашей, и давно бы он был где-то ещё, если бы не приехала тогда госпожа Одезри. У неё смелые и сильные не в чести, зато подпевал она привечает: что Тадонга, что Танату — та ещё утверждает, что мужа её ушедшего родственница, а госпожа и рада верить. Неужто и вы такой же?

Конечно, будь госпожа Одезри умна и при этом столь же амбициозна, мы бы давно разделались с ней, ибо такая женщина могла бы положить начало новой традиции, которая к слабым и порочным властителям добавила бы ещё более беспутных, нечестивых и глупых владычиц. Однако, вы называетесь уаном, и потому ваше сходство с нашей госпожой не зачтётся вам как добродетель.

— Я понимаю, — ответил Хахманух.

— Вы так осторожны, — улыбнулся старейшина, — будто ожидали, что я стану травить вас как врага, и никак не можете поверить в радушную встречу. Что ж, ваш поступок тем более смел, раз вы ничего не знали.

— Я пришёл сюда потому, что без поддержки людей уан бессилен, — перевёл червь.

— Здравая мысль, — согласился Орур. — И весьма вовремя — я бы сам пришёл к вам, если бы вы не оказались расторопнее меня. Сейчас не время для разногласий меж нами. Я ведь послал воинов, хотя не сказать, чтобы счастлив был подчиниться Тадонгу. Сегодня от них прилетела птица: толпы людей идут в крепость — у нас нет других укреплённых поселений. Они говорят, что деревни у границы на востоке сожжены дотла.

Келеф поднял голову и уставился на человека.

— На востоке? — с сильным акцентом переспросил он, встревоженный.

— Да, — ровно подтвердил Орур. — Похоже, уан Каогре опередил уана Марбе.