Наследнички 5

Глава 23

— Поверить не могу, что поддался на Федькины уговоры, — процедил я, останавливаясь на границе маленькой площади на пирсе, в дальнем углу которой стоял огромный якорь.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Ромка, присев на корточки и призывая дар. — В любом случае эту проклятую штуковину нужно убрать.

— Я не спорю, — бросив взгляд на стоящую неподалёку Ольгу, сосредоточенно рисующую в воздухе руну, я снова повернулся к якорю. — Но говорить всем, что он всё-таки проклят, по-моему, это уж чересчур.

— Федька просто никак не может признаться, что ночёвки с Алинкой в последнее время начали вызывать определённый дискомфорт в его теле, а в последний раз в клубе он чуть башку не разбил парню, пытавшемуся к ней приставать, — Ромка хмыкнул, и в сторону якоря полетела тёмная нить его зловещего дара., видимая взгляду даже неодарённого.

— Это на самом деле очень странно, — ответил я, наблюдая за просыпающимся якорем. — Юра ещё после нашей поездки к месту силы говорил, что именно этот союз устроит его на все сто. Илья тогда даже немного охренел.

— Ну, это же Вольф, — неопределённо протянул Рома. — А что у них в башке творится, даже их кошки, скорее всего, не знают.

— Это, конечно, да. Но затащить понравившуюся девчонку в постель, говоря при этом, что во всём виновато проклятье — это как-то не слишком здорово, не находишь? Тем более что это не тайком в клубе, и даже не в месте силы, а практически на глазах у родителей. Ром, его всё равно заставят в этом случае жениться, даже если это будет последнее, что он сделает, прежде чем предполагаемое проклятье его убьёт, — я покачал головой, глядя, как руна в воздухе приобрела объём.

Ольга подняла на меня кроваво-красные глаза, и я в который раз почувствовал лёгкое возбуждение. Нет, я точно извращенец. Хорошо ещё, что мне не нужно ничего с этим делать.

Ольга легонько хлопнула в ладони, и руна взорвалась сотней искр, а якорь вместе с постаментом, на котором стоял, окутался золотистым сиянием. Площадь ощутимо вздрогнула, и от якоря пошла такая вибрация, что плитки, которыми была вымощена площадь, пошли волной. Волна настигла девчонок, и Ольга, взмахнув руками, упала. Следом за ней повалилась Лариса. Она попросилась присутствовать, потому что слабо представляла, как сыновья кланов применяют свои дары на практике. И ей очень хотелось на это посмотреть.

— Я же говорил, что этот чёртов якорь будет сопротивляться! — заорал Ромка, выпуская в сторону проклятого предмета вихрь вечности. Вихрь налетел на якорь и опал, осыпавшись вокруг постамента тёмной пылью.

— Твою мать, — я прикинул расстояние до цели. Придётся пробиваться, и если здесь такая же защита, как и на саркофаге, то где-то на середине пути врубится аналог дара Кернов с замедлением времени, потому что я никак не могу по-другому описать то сопротивление самого воздуха. Словно через плотное желе пробираешься.

— Андрей, Роман, в сторону, — сзади меня послышался голос отца, и из-за спины дыхнуло жаром. Понятно, отец призвал дар огня. Он действительно здесь лучше подойдёт, а бесполезность дара смерти отец по Ромкиному вихрю сумел оценить. — Идите к девочкам!

Земля уже ходила ходуном непрерывно, и нам пришлось часть дороги проползти. Добравшись до Ольги, я прижал её к себе, не давая скатиться ближе к проклятой вещи. Якорь бесновался, не давая приблизиться к себе. Где-то в стороне раздался вскрик, а потом отборная ругань.

— Степан, не лезь, — осадил сына Егор Ушаков. — Костя, выдвигаемся с двух сторон.

Они вышли на площадь, и нам оставалось только напряжённо наблюдать. Земля снова качнулась и взорвалась рядом с якорем, осыпая нас кусками плитки и землёй. Я почти навалился на Ольгу, закрывая её собой. Когда на голову перестало сыпаться, встряхнулся и посмотрел на Ромку, придавившего Лару.

Девчонки, кстати, не обращали внимания на тяжесть наших тел, они, сильно вывернув головы, смотрели на площадь. Убедившись, что с ними всё в порядке, я перевёл взгляд на отца и крёстного. Они подходили к постаменту с двух сторон и уже перешли ту черту, о которой я только что вспоминал. Несмотря на тяжесть и резкое падение скорости, и отец, и Егор двигались очень плавно, словно медленно скользили в этом желе, а не пытались сквозь него пробиться, как делали это мы с Ромкой.

С другой стороны, нас тоже можно понять. Ромка со своей кувалдой тогда, похоже, даже не понял, что его сдерживает. Тем более что воздействие на него шло непрерывное, больше психологического плана, и он пёр с целеустремлённостью носорога. Мне же тоже было не до манёвров. У меня тогда была одна задача — остановить брата или как-то ему помочь, если остановить не получится.

Землю снова подбросило, и Егор подпрыгнул в такт движения, пропуская волну под собой. Отец же опустился на одно колено, и с его рук потекло пламя, берущее якорь вместе с постаментом в кольцо. И в тот же момент постамент поплыл. Это Егор призвал дар, меняя форму материи. При этом сам якорь они не трогали.

Кольцо из огня не давало постаменту разваливаться, превращаясь в нечто совсем уж непотребное. Поднялся ветер, резкий порыв сбил Егора с ног, но Ушаков перевернулся на живот, продолжая контролировать своё заклинание. А отец сделал жест рукой, сжимая огненное кольцо.

Ветер всё усиливался и внезапно стих, а до меня донёсся голос отца, пробивающийся как сквозь вату.

— Андрей! Сейчас рванёт! Комплексный щит, быстро! И растяни на всех!

Я призвал дар и закрыл глаза. Щит у меня был подвешен на мгновенном ответе, но нужно было понять, кто где находится. В конце концов, плюнув, я просто накрыл всю эту маленькую площадь почти целиком. Хорошо хоть отец с Егором не приблизились к проклятому предмету вплотную, и можно было растянуть щит ещё и на них. Не повредит, тем более что они находились в самом эпицентре воздействия.

Взрыв прозвучал неестественно тихо. Чуть громче хлопка, зато когда во все стороны полетели раскалённые осколки, Ольга вскрикнула и зажмурилась. Я же поднял голову, глядя, как камни падают на щит и словно скатываются с него на землю. Быстро проверил резерв, было больше половины, но долго я не смогу держать щит такой интенсивности.

Внезапно всё стихло. Я ещё пару минут продержал щит, после чего снял его, отозвал дар и осторожно поднялся на ноги, помогая встать Ольге. Оказавшись на ногах, осмотрелся по сторонам — вроде все целы. Вон Стёпка встаёт, поднимая Юльку, а вон и придурок Федька встаёт, держа за руку Алину.

Боец Ушакова Николай подбежал к своему командиру. Егор продолжал лежать на земле, только на этот раз повернувшись на спину. К нему с другой стороны подходил мой отец.

— Никого не задело? — спросил я вполголоса.

— Нет, — Степан не отрывал взгляда от своего отца. — Почему он не поднимается? Папа, с тобой всё в порядке?

Егор молчал, и мы всей толпой бросились к нему. В это время отец уже склонился над Ушаковым, и до меня долетел его тихий голос.

— Ты как? — спросил он у Егора, протягивая ему руку, помогая подняться.

— Никогда не думал, что снова выложусь в ноль, — очень медленно, срывающимся голосом проговорил Ушаков. Когда он заговорил, я остановился. У меня словно гора с плеч свалилась. Жив и, кажется, не ранен. А магическое истощение — это ничего, это пройдёт. — Костя, я сам, похоже, не дойду до машины, — пожаловался в это время Егор, наваливаясь на отца. С другой стороны его поддерживал Николай.

— Да брось ты уже Ушакова в море, что ты с ним как с ребёнком возишься, — со стороны парковки к нам шёл раздражённый Вольф. — Нашли проблему для водника, когда от него в двух шагах материнская первостихия находится.

— Егор, прости, но Юрка прав, — пробормотал отец, разворачиваясь к пирсу.

— Эй, вы чего, совсем рехнулись? — Егор сделал слабую попытку вырваться, но он сейчас явно был не в форме. Николай посмотрел на своего императора, вздохнул и отпустил Ушакова, делая шаг назад. — Костя, не на…

Но отец слушать его не стал, а просто столкнул с пирса в море. Я поёжился. Всё-таки осень, и море должно быть холодным. Отец же недолго посмотрел, как барахтается в воде вынырнувший Ушаков, и повернулся к Николаю.

— Поможешь вылезти, — бросил он бойцу, а сам направился к Вольфу, спрашивая на ходу. — Проблемы были?

— Не сказал бы, — Вольф подошёл к тому, что осталось от постамента. — Полицейские долго не могли поверить, что это место принадлежит мне, и я могу реконструировать его, как захочу. Илья сейчас им пытается объяснить, в чём именно они неправы. Плохо, что у нас здесь ни одного юриста клана нет, — добавил он задумчиво, глядя на якорь.

Как бы это ни звучало странным, но якорь практически не пострадал. Его подбросило во время взрыва, и он упал, чётко приземлившись в непонятное месиво, в которое превратились остатки постамента и частично земля под воздействием дара отца и Егора. Месиво застыло, и якорь казался вмурованным в него. Застыло месиво очень неоднородно, и со стороны казалось, что якорь погружается в волнующееся море.

— Да, иногда мне кажется, что надо было Борьку сюда посылать, вместо Фёдора, — отец с явным интересом смотрел на младшего Вольфа. Федя остановился, как и все мы, не добежав до якоря десяток метров. Он переводил встревоженный взгляд с якоря на своего отца, и явно не понимал, почему якорь всё ещё цел.

— А вообще, интересное решение, мне нравится, — наконец резюмировал Юра, в очередной раз обходя получившуюся композицию. — Не замечал в Ушакове художественного вкуса. Я так понимаю, проклятой вещью был постамент.

— Да, — отец потёр шею. — Мы слишком поздно заметили. Якорь использовался как проводник. На его месте могла стоять другая железяка, вообще без разницы что именно, хоть ведро для мусора. Егор почти поймал момент, когда на эту дрянь можно было влиять. И то, немного запоздал и потому выложился почти в ноль. Хорошо ещё, что Ольга само проклятье изолировала, а то пошли бы мы сегодня вечером с Ушаковым к очаровательной соседке Франсуазе с весьма пикантным визитом.

— Вы сволочи, — раздался голос пресловутого Ушакова, которому Николай и Стёпка помогли выбраться на пирс. С Егора стекала ручьями вода, но выглядел он довольно бодрым и в меру злым. — Наконец-то я сказал вслух, что иногда о вас думаю.

— Егорушка, ты никогда не скупишься на выражения, не кокетничай, — отмахнулся от него Юрий и повернулся к сыну. — Ну, что скажешь, проклятье ещё действует, или уже пошло на убыль?

— Эм, Юра, — привлёк его внимание Ромка. — Это так не работает. Проклятье не спадает сразу, всегда есть возможность длительно сохраняющегося эффекта.

— Что? — я повернулся к нему, но брат поднял руку, прося меня заткнуться.

— Ну, то есть, смертельный исход Феде теперь не грозит, и он сможет лучше себя контролировать, но…

— Насколько долго может продлиться это влечение? — перебил Юрий крестника.

— Я не знаю, — Ромка развёл руками. — Это всегда очень индивидуально.

— Хм, — Вольф задумался, а потом повернулся к отцу. — Костя, ты же не можешь оставить своего крестника в столь чудовищном положении?

— О чём ты говоришь? — спросил отец подозрительно, и даже Ушаков перестал ругаться, пытаясь хоть немного обсохнуть.

— Я всего лишь проявляю заботу о своём сыне. Так обычно поступают все добропорядочные отцы, — ответил ему Вольф. — И сейчас я обращаюсь к тебе, как к главе клана Орловых. Ты не будешь возражать, если мы оформим с Ильёй предварительную договорённость насчёт брака дочери клана Орловых и моего сына Фёдора?

— Чего? — к ним быстрым шагом подошёл Илья, за которым почти бежали двое полицейских.

— Всего лишь предварительная договорённость, Илюша, — деловито ответил ему Вольф. — Мы, разумеется, подождём, думаю, месяца будет достаточно. Если по истечении этого времени, проявления проклятья всё ещё останутся, то я буду настаивать на помолвке.

— Делайте что хотите, — махнул рукой отец и повернулся к полицейским, которые в этот момент скептически рассматривали получившуюся скульптуру.

— Это называется карма, — я не удержался и хохотнул, глядя на растерянное лицо Федьки. — Дошутился, называется.

Ромка поспешил к Феде, чтобы поговорить. При этом он не отпускал руки Лары, и она вынуждена была идти за ним. Лариса же тем временем постоянно оглядывалась на императора и Ушакова, а в её глазах светилось восхищение.

— Вот так и начинаешь испытывать чувство неполноценности, — пробормотал я, вздохнув, повернувшись к Ольге. — Ты заметила, что нужно было разрушить не якорь, а постамент?

— Нет, — Оля покачала головой. — И я не понимаю, как они вообще это поняли.

— Пойдём, спросим. Не думаю, что они откажутся нам всё пояснить, — но идти никуда не пришлось, потому что отец уже шёл в нашу сторону. Полицейские вместе рассматривали получившийся памятник и только головами качали. Один даже пальцем изменённую материю потыкал.

— Я сказал, что это был заказ господина Вольфа. Что Юрию Владимировичу не понравилось то убожество, на котором стоял якорь, и он велел всё переделать, — усмехнувшись, ответил отец на мой невысказанный вопрос. — Только что звонила Клара. Она просто чудовищно чувствует момент. Вы возвращаетесь сегодня. Клара выбила вам коридор чуть ли не с боем. Мне искренне жаль её противников, это была бойня.

— А вы? — я невольно нахмурился.

— А мы останемся здесь и всё закончим, — отец улыбнулся. — За Федькой послеживайте, чтобы он дел не наделал. Я не смогу его прикрыть от Юрки, особенно когда тот задался целью пристроить своего последнего ребёнка, и вздохнуть спокойно.

— Есть ещё одна проклятая вещь, — хмуро заявил я, глядя на отца и понимая, что тот знает. Он знает, что на Федьке нет проклятья, но по какой-то причине решил дать возможность своему крестнику и Алине порезвиться.

— Да, есть, но мы её не будем искать. Я проконсультировался с вашей прабабкой Настей. Триангуляция разрушена, внутри нашей территории сейчас эта пакость действовать не будет. Проклятья будут действовать точечно, выкашивая сыновей кланов и множа о них дурную славу. Но это уже Витькина проблема и местных. Они столько веков сидели и ничего не предпринимали. Мне этот уровень фатализма не слишком понятен, если честно, — и отец перевёл взгляд на Ольгу. — Это была прекрасная работа. Никогда не устану любоваться, — в ответ она слабо улыбнулась, а её щёки слегка порозовели.

— Пап, как вы поняли, что это постамент? — задал я интересующий нас вопрос.

— Мы с Егором находились ближе и смогли заметить, что якорь начинает резонировать почти на две секунды позже после начавшейся атаки. Ответ был очевиден, и мы сосредоточили внимание на том, что и являлось нашей непосредственной целью. Так, пойду я спасать полицейских от Ушакова. Егор не в духе, а мы всё-таки не дома, — и он направился к другу, на которого наседали полицейские. Я только пожал плечами. Егор, конечно, не привык разговаривать с полицией, но не псих же он, чтобы глупости делать. По-моему, отцу просто нужно было отойти, чтобы оставить нас одних.

— Ну что, пойдём обрадуем остальных, — я приобнял Ольгу за плечи. — Да поедем собираться. Боюсь, Клара нас прямо в аэропорту перехватит, и больше мы не будем знать покоя до самого дня свадьбы. И я, если честно, боюсь представить, что она может придумать, чтобы впечатлить высокопоставленных гостей.