Нагибатор боярки. Том ХХХ

Глава 6 Леса Клише и первые монстры

Макс «Бульдог» Стальнов, тяжело дыша, пробирался через узкий боковой проход, уводящий прочь от Черных Чернильниц. Его обрез «Критик» всё ещё дымился после схватки со стражами, а кастеты «Редактор» и «Корректор», обмотанные вокруг кулаков, были готовы к новому бою. Лира, бледная как мел, сжимала своё хрупкое перо, которое едва светилось в темноте туннеля, освещая влажные каменные стены, покрытые обрывками текстов. Остальные начписы, измождённые и напуганные, плелись позади, их шаги эхом отдавались в спёртом воздухе, пропитанном запахом чернил и плесени. Голоса стражей, холодные и безжизненные, всё ещё звучали в ушах: «Вы не уйдёте. Ваша судьба — стирание.» Но Макс не собирался сдаваться, даже если этот чёртов мир пытался стереть его из реальности.

— Ну и дыра, [непечатное выражение], — буркнул он, сплёвывая на пол. Его слова, как всегда, частично заглушились раздражающим писком цензуры. — Куда дальше, коротышка?

Лира, не оборачиваясь, указала на узкий проход, уходящий влево. Её голос дрожал, но в нём чувствовалась решимость, будто она уже приняла решение, несмотря на страх, который всё ещё читался в её глазах.

— Мы должны выйти к Лесам Клише. Это единственный путь, чтобы уйти от стражей. Леса опасны, там полно штампов, но Критики и палачи Топов туда не сунутся. Они боятся потерять контроль над своими сюжетами, — прошептала она, стараясь держать перо ровно, чтобы не погас свет. — Мы сможем переждать там, пока они не отстанут.

Макс хмыкнул, перезаряжая обрез. Его лицо оставалось суровым, а взгляд скользил по стенам туннеля, выискивая любую угрозу. Он не доверял этому месту, не доверял Лире и уж точно не доверял её планам. Но выбора не было. После того, что он увидел в Черных Чернильницах — Скрибов Тени, скованных цепями, чьи слова крали для магии Хрустальной Башни, — он понимал, что стражи не просто враги. Их магия была другой, более тяжёлой, почти смертельной. Даже его обрез, который разрывал тексты, не мог долго противостоять их заклинаниям стирания. Нужно было затаиться, хотя бы на время.

— Леса Клише, значит? Ещё одна шаблонная хрень, поди, [непечатное выражение], — буркнул он, доставая из кармана сигару и прикуривая её от зажигалки. Горький дым немного успокоил нервы, но тело всё ещё ныло от напряжения. — Веди, коротышка. Но если там будет засада, я тебя предупреждал.

Они двигались дальше, пробираясь через всё более узкие туннели. Стены здесь были покрыты мхом и глубокими царапинами, будто кто-то пытался вырваться, оставляя за собой обрывки фраз: «Он бежал, но тьма настигла его…», «Из ниоткуда появился…». Надписи дрожали в воздухе, создавая ощущение, что сам туннель живой и следит за каждым их шагом. Воздух становился свежее, но в нём появился новый запах — не чернил, а чего-то старого, почти затхлого, как от забытых библиотечных полок. Наконец, после долгого пути, туннель начал расширяться, и впереди показался слабый свет, пробивающийся через заросли корней и лиан.

— Мы почти у выхода, — прошептала Лира, её голос был полон тревоги. Она замедлила шаг, будто боялась того, что ждало их снаружи. Макс, не теряя времени, отодвинул её в сторону и шагнул вперёд, раздвигая лианы тяжёлой рукой. Его обрез был наготове, а глаза прищурились, выискивая опасность.

Перед ними раскинулись Леса Клише.

Это место было как из какого-то чёртова сна, который мог присниться только после перечитывания дешёвых книжек. Деревья, высокие и кривые, тянулись к небу, их кора была покрыта вырезанными фразами, которые светились тусклым, призрачным светом: «Он был избранным!», «Судьба ждала его за поворотом!», «Тьма сгущалась вокруг!». Листва шелестела, но не от ветра, а будто сама по себе, шепча банальные строки, которые сливались в монотонный гул, от которого хотелось заткнуть уши. Воздух был пропитан запахом старых книг — затхлым, пыльным, с нотками чернил и пергамента, будто кто-то забыл целую библиотеку под открытым небом. Тропинки, если их можно было так назвать, вились между деревьями, но каждая из них выглядела подозрительно прямой, будто нарисованной по линейке, а на обочине то и дело мелькали кусты, из которых доносилось подозрительное шуршание.

— Ну и гадюшник, [непечатное выражение], — пробормотал Макс, сплёвывая на землю. Его взгляд скользил по лесу, выискивая угрозу. Он чувствовал, как кожа на затылке напрягается, будто кто-то следит за ним из-за каждого дерева. — Это что, ваш безопасный уголок? Похоже на декорацию для дешёвого фэнтези, с его шепчущим-шёпотом.

Лира, стоя позади, сжала своё перо, её лицо было напряжённым. Она обвела лес взглядом, будто ожидая, что в любой момент из кустов выскочит что-то ужасное. Её голос был тихим, но полным тревоги:

— Леса Клише — это место, где рождаются шаблоны. Здесь всё подчинено формату. Каждое дерево, каждый куст — это часть какого-то сюжета, который Топы используют для своих историй. Здесь обитают штампы, которые слишком дикие, чтобы их контролировать. Они нападают предсказуемо, но всё равно опасны. Мы должны двигаться тихо, чтобы не привлечь их внимание.

Макс хмыкнул, затянувшись сигарой. Дым вился в воздухе, смешиваясь с запахом старых книг, и на миг заглушил раздражающий шепчущий-шепот деревьев. Он не понимал, как можно бояться каких-то «диких штампов», если их атаки предсказуемы, но после схватки со стражами в Черных Чернильницах он был готов к чему угодно. Его обрез «Критик» был заряжен, а кастеты — наготове. Если этот лес решит навязать ему свои дурацкие сюжеты, он разнесёт их к чертям, как и всё остальное в этом мире.

Они двинулись по одной из тропинок, стараясь держаться ближе к деревьям, чтобы не выделяться на открытом пространстве. Шепчущий-шепот листвы становился громче с каждым шагом, фразы звучали всё более пафосно и банально: «Его сердце билось, как гром!», «Он знал, что это его судьба!». Макс закатывал глаза на каждый новый шёпот, чувствуя, как раздражение закипает внутри. Этот лес был не просто странным — он был невыносимым. Каждый звук, каждый запах напоминал ему о тех дешёвых книжках, которые он видел в руках у школьников, затоптавших его в его мире. И от этого хотелось разнести всё вокруг ещё сильнее.

— Да заткнитесь вы, [непечатное выражение] деревья! — рявкнул он, не выдержав, и его голос эхом разнёсся по лесу. Лира побледнела, её глаза расширились от ужаса, а остальные начписы замерли, будто ожидая, что сейчас на них обрушится небо.

— Макс, тише! Ты привлечёшь их! — прошипела она, сжимая перо так, что костяшки побелели. Но было поздно. Шепчущий-шепот деревьев внезапно затих, а воздух сгустился, будто кто-то нажал на паузу в этом безумном мире. И затем, из ближайших кустов, раздался звук, который нельзя было спутать ни с чем другим — громкий, неестественный аккорд, будто кто-то с размаху ударил по клавишам рояля.

БАМ! Кусты разлетелись в стороны, и из них, с оглушительным рёвом, вырвался огромный дракон. Его чешуя сияла зелёным светом, глаза горели, как факелы, а из пасти вырывались клубы дыма, пахнущие не серой, а чем-то сладковатым, почти как чернила. Над его головой, словно мираж, висел текст, который гласил: «Дракон из ниоткуда появился, чтобы испытать героя!». Рёв чудовища смешался с новым аккордом рояля, который, к изумлению Макса, действительно стоял в кустах, будто кто-то специально притащил его сюда для драматического эффекта. Воздух вокруг дракона дрожал, формируя невидимую силу, которая пыталась навязать сюжет: Макс должен был либо пасть на колени от страха, либо выдать пафосную речь про свою «судьбу».

— Это что ещё за [непечатное выражение] цирк⁈ — проревел Макс, отступая на шаг назад и вскидывая обрез «Критик». Его ярость перекрыла любое давление, которое пытался создать текст дракона. Он не собирался играть по правилам этого мира, даже если перед ним был дракон размером с грузовик. — Рояль в кустах? Серьёзно? Да я тебе сейчас такой рояль устрою, что ты в оркестр не попадёшь!

Лира, стоя позади, побледнела ещё сильнее. Её руки дрожали, но она быстро достала клочок пергамента и начала что-то писать, её перо светилось слабым светом. Её голос был полон паники, но она пыталась сохранять самообладание:

— Это «Дракон из ниоткуда»! Один из самых старых штампов! Его атака предсказуема — он будет пытаться навязать сюжет, где ты либо герой, либо жертва. Но если мы поддадимся, он перепишет нас! Мы должны сопротивляться!

Макс только хмыкнул, перезаряжая обрез. Он не понимал, как можно «переписать» человека, но чувствовал давление текста, который висел над драконом. Воздух вокруг него сжимался, будто кто-то пытался заставить его упасть на колени или выдать пафосную тираду. Но он стиснул зубы и оскалился, глядя прямо в горящие глаза чудовища.

— Перепишет? Да я тебя сейчас сам спишу в утиль, [непечатное выражение]! — рявкнул он, делая выстрел прямо в текст над головой дракона. БАХ! Пуля, окружённая странной волной энергии, разорвала слова в клочья, и дракон издал пронзительный рёв, будто его ударили не по телу, а по самой сути. Текст исчез, а давление в воздухе ослабло, но чудовище не отступило. Оно рвануло вперёд, размахивая когтями, каждый из которых был размером с человека, а над его головой начал формироваться новый текст: «Герой сразился с драконом, но силы были неравны…»

— Неравны? Да я тебя сейчас на куски разнесу, ящерица! — проревел Макс, уклоняясь от удара когтя, который снёс ближайшее дерево, как спичку. Обломки разлетелись в стороны, а шепчущий-шепот леса стал громче, будто деревья подбадривали дракона: «Он не сдастся!», «Его сила безгранична!». Макс почувствовал, как раздражение закипает ещё сильнее. Он выстрелил снова, целясь в новый текст. БАХ! Слова разлетелись, и дракон снова взревел, но на этот раз его рёв был полон ярости, а не боли. Он раскрыл пасть, выпуская струю огня, которая пахла чернилами, а не серой, и устремилась прямо к Максу.

— Разве это огонь? Видел бы ты как полыхают пуканы, после суток в пути! — рявкнул он, ныряя в сторону. Пламя прошло над его головой, опалив кончики волос, и ударило в дерево позади, которое тут же начало гореть, шепча: «Огонь судьбы поглотил лес!». Макс только закатил глаза, поднимаясь на ноги. Этот лес, с его пафосными фразами, шёпотом и дурацкими штампами, был невыносим. Но он не собирался сдаваться. Он рванул к дракону, замахиваясь кастетом «Корректор», и врезал прямо в чешуйчатую лапу, которая снова пыталась его достать. Удар был такой силы, что дракон на миг замер, а текст над его головой задрожал, но не исчез.

Лира, тем временем, пыталась что-то сделать. Она сидела за поваленным деревом, её перо дрожало, пока она писала на клочке пергамента. Её лицо было напряжённым, а взгляд — полным страха, но в нём мелькала искра решимости. Она шептала себе под нос, будто подбадривая себя:

— Я могу… я должна написать неформат. Что-то, что не подчиняется их правилам. Не герой, не жертва… просто… просто человек, который борется… — Её перо засветилось чуть ярче, и на пергаменте начали формироваться слова: «Дракон не был непобедимым. Он был просто зверем, уставшим от жизни и в глубине себя он начал философское рассуждение…». Но как только текст начал формироваться, воздух вокруг неё сгустился, и невидимая сила, будто сам лес, попыталась стереть её слова. Надписи на деревьях зашептали громче: «Это не формат!», «Ты нарушаешь канон!», «Никакой философии, только экшен!». Лира побледнела, её руки задрожали сильнее, а перо начало тускнеть.

— Я… я не могу! Они давят! Формат слишком сильный! — крикнула она, её голос был полон отчаяния. Она сжала пергамент, но текст на нём начал исчезать, будто кто-то стирал его невидимой рукой. Страх сковал её, и она замерла, не в силах продолжать. Остальные начписы, видя это, тоже попытались писать, но их перья ломались под давлением, а свитки сгорали прямо в руках, оставляя лишь запах горелой бумаги.

Макс, заметив это, только сплюнул на землю, уклоняясь от очередного удара дракона. Его плечо ныло, а дыхание становилось тяжелее, но он не собирался отступать. Он видел, как Лира пытается бороться, но её страх был сильнее её воли. Это раздражало его, но в то же время он понимал, что она, в отличие от него, не привыкла к таким мясорубкам.

— Не можешь? Тогда сиди и не мешай, коротышка! Я сам с этим уродом разберусь, [непечатное выражение]! — рявкнул он, перезаряжая обрез на ходу. Дракон, чувствуя его ярость, издал новый рёв, и над его головой сформировался ещё один текст: «Дракон раскрыл свою истинную силу, и герой пал…». Воздух сжался вокруг Макса, пытаясь заставить его подчиниться, но он только оскалился, чувствуя, как ярость перекрывает любое давление.

— Герой пал? Мне придется тебя расстроить, ящерица, я не герой! — проревел он, стреляя прямо в текст. БАХ! Слова разлетелись в клочья, и дракон снова взревел, но на этот раз его рёв был слабее. Макс понял, что каждый раз, когда он разрывает текст, чудовище теряет часть своей мощи. Это был его шанс. Он рванул вперёд, уклоняясь от когтей и огня, и врезал кастетом «Редактор» прямо в морду дракона. Чешуя треснула, а текст над головой чудовища снова задрожал.

Но дракон не сдавался. Он взмахнул хвостом, который снёс ещё одно дерево, и из кустов, как по команде, раздался новый аккорд рояля. Воздух вокруг снова сгустился, формируя текст: «В последний момент дракон получил подкрепление из древнего проклятия…». Макс почувствовал, как земля под ногами задрожала, а из ближайших кустов начали формироваться новые фигуры — полупрозрачные штампы, каждый со своим текстом: «Ты не можешь победить нас всех!», «Твоя судьба предрешена!».

— Подкрепление? Да вы, [непечатное выражение], совсем с катушек съехали! — рявкнул Макс, стреляя в новый текст дракона. БАХ! Слова разлетелись, и давление ослабло, но штампы продолжали наступать. Их было пятеро, и каждый пытался навязать свой сюжет: один создавал иллюзию «трагической потери», другой — «неожиданного предательства». Макс чувствовал, как его разум начинает мутиться под их давлением, но ярость держала его на плаву. Он выстрелил снова, целясь в ближайший текст, и штамп с визгом растворился, оставив после себя лишь клочок бумаги.

Лира, видя это, попыталась снова собраться с духом. Она сжала перо, её лицо было мокрым от пота, а руки дрожали, но она снова начала писать. На этот раз её текст был проще, почти отчаянным: «Дракон задумался, почему он должен злодействовать, неужели все потому что он выглядит как дракон? Его сила ослабла, от глубокий размышлений о своей сущности…». Но как только слова начали формироваться, лес снова среагировал. Шепчущий-шепот деревьев стал оглушительным: «Неформат!», «Ересь!». Воздух сжался вокруг неё, и перо в её руке треснуло, а текст исчез, не успев закрепиться. Она упала на колени, её дыхание стало прерывистым, а глаза наполнились слезами.

— Я… я не могу! Они не дают! Формат слишком сильный! — крикнула она, её голос был полон боли. Макс, заметив это, только сплюнул на землю, уклоняясь от очередного удара дракона.

— Не можешь? Тогда не лезь, [непечатное выражение]! Я сам с этим разберусь! — рявкнул он, бросаясь к дракону. Он выстрелил снова, целясь в текст, который формировался над его головой: «Дракон нанёс смертельный удар…». БАХ! Слова разлетелись, и дракон споткнулся, его лапа подогнулась, будто он действительно потерял часть силы. Макс воспользовался моментом, рванув вперёд и врезав кастетом «Корректор». Дракон отшатнулся, а текст над его головой окончательно исчез.

Штампы, видя это, начали слабеть. Их тексты становились менее чёткими, а фигуры — более прозрачными. Макс, чувствуя это, удвоил натиск. Он стрелял и бил, разрывая их сценарии один за другим. Последний штамп, с текстом «Ты победил, но тьма вернётся…», попытался создать иллюзию страха, но Макс, не обращая внимания на давление, врезал ему кастетом «Редактор».

— Тьма вернётся? Да я её сам верну, если мне захочется размять кулаки! — рявкнул он, и штамп с визгом растворился. Дракон, лишившись поддержки, издал последний рёв, но в нём уже не было прежней силы. Макс вскинул обрез, целясь прямо в его пасть, и выстрелил в упор. БАХ! Пуля, усиленная его яростью, пробила чешую, и дракон с грохотом рухнул на землю, раздавливая кусты и рояль, который всё ещё стоял на месте. Его тело начало растворяться, оставляя после себя лишь запах горелой бумаги и клочки текста, которые медленно оседали на землю.

Лес затих. Шепчущий-шепот деревьев стал тише, будто они не знали, что шептать после такого поражения их «героя». Макс, тяжело дыша, опёрся о ближайшее дерево, вытирая пот со лба. Его руки дрожали от напряжения, а обрез был почти пуст, но он был жив. Он оглядел начписов, которые всё ещё прятались за поваленными деревьями, и бросил взгляд на Лиру, которая сидела на коленях, сжимая сломанное перо.

— Ну, коротышка, твои неформатные фокусы не сработали. Может, в следующий раз просто бей, а не пиши, — буркнул он, доставая новую сигару. Лира подняла взгляд, её глаза были полны слёз, но в них мелькнула искра упрямства.

— Я… я пыталась. Но формат… он слишком сильный. Лес не даёт писать ничего, что не соответствует шаблонам. Но я не сдамся. Я должна найти способ, — прошептала она, её голос был слабым, но твёрдым. Макс только хмыкнул, отворачиваясь. Он не понимал её одержимости неформатом, но видел, что она не отступит, даже если страх сковывает её.

— Делай, что хочешь. Но если в следующий раз опять будешь ныть, я тебя сам в кусты зашвырну, как тот рояль,, — бросил он, оглядываясь по сторонам. Лес всё ещё был полон угроз.Шепчущий-шепот деревьев не исчез, а из глубины доносилось новое шуршание, будто другие штампы уже собирались для атаки. Макс понимал, что долго здесь не задержаться. Нужно было двигаться дальше, пока Критики или стражи не нашли их след.

— Куда дальше, коротышка? Не стой, как вкопанная. Эти уроды могут вернуться, — рявкнул он, перезаряжая обрез. Лира медленно поднялась, всё ещё сжимая сломанное перо, и указала на тропинку, уходящую в глубь леса.

— Там, дальше, есть поляна, где штампы реже появляются. Мы сможем переждать и… и я попробую снова написать. Я должна, — сказала она, её голос был полон решимости, несмотря на страх. Макс только закатил глаза, но не стал спорить. Он не знал, что ждёт впереди, но точно знал одно: этот мир, с его шаблонами и штампами, не сломает его. И если Лира хочет бороться за свой неформат, пусть борется. Но он не собирается быть её нянькой.

Они двинулись дальше, пробираясь через Леса Клише, где каждый шаг сопровождался шепчущим-шепотом банальных фраз и запахом старых книг. Шуршание в кустах становилось громче, а деревья, казалось, следили за ними, шепча: «Его путь только начинался…», «Тьма ждала впереди…». Макс сжимал обрез, готовый к новому бою, и чувствовал, как внутри закипает знакомая ярость. Он разнесёт любые шаблоны, которые этот лес попытается ему навязать. А Лира, несмотря на страх, держалась рядом, сжимая свой сломанный инструмент, будто он был её последней надеждой.