Начни с начала

12

«…Я принял сегодня решение. Знал, что мне не отвертеться, что должен пройти через это, но все откладывал. Что это для меня? Научный эксперимент, искупление вины, или попытка решить все проблемы сразу? Не знаю. Впрочем, нужно рассказать все по порядку.

Все началось с попавшейся мне на глаза, короткой заметке в одной из газетенок, которых расплодилось сейчас, как собак нерезаных. Заметка называлась: „Сыворотка правдивости в СССР“ с бойким подзаголовком: „Тайны века“. В ней говорилось о проводившихся в начале пятидесятых годов в одном из НИИ секретных работах по созданию новой „сыворотки правдивости“ — препарата, подавляющего волю человека и заставляющего выбалтывать все секреты допрашивающим его людям. Работы якобы проводились под руководством известного биохимика А.Ф. Доленко. При испытании очередной серии препарата, говорилось дальше в заметке, неожиданно обнаружился странный и необъяснимый эффект — люди под его воздействием проваливались в прошлое, то есть видели себя в обстановке двадцати — сорокалетней давности, причем, с потрясающей реальностью. Заметка заканчивалась сообщением, что работы были почему-то прекращены и „тайна ухода в прошлое осталась неразгаданной“.

Я никогда бы не обратил внимания на эту статейку, — мало ли, какой вздор сейчас только не печатают в газетах, — если б не упоминание об А.Ф.Доленко. Это был мой родной дед! В газете, несомненно, говорилось именно о нем — правильно перечислялись его регалии: доктор наук, член-корреспондент АН СССР, лауреат Сталинской премии, а так же его должность: заведующий лабораторией НИИ… Деда я совсем не помнил — он умер в пятьдесят четвертом году, когда мне было три года, но в нашей семье гордились им всегда, и моя мама, его дочь, говорила мне о покойном дедушке, как о крупном ученом и незаурядном человеке. Разумеется, мне ничего не было известно об этих секретных работах, якобы проводившихся дедом. Я не мог представить себе, чтобы дед, являющийся для меня идеалом, таким „рыцарем науки“, проводил опыты по созданию препарата, подавляющего волю человека, словно какой-нибудь нацистский врач-изувер! У меня вначале даже появилась мысль послать в газету опровержение или, может быть, подать на них в суд, но затем я передумал. С этими бумагомарателями связываться бесполезно — скандал им только на руку. Потом меня стали одолевать сомнения, — а нет ли в газетной писанине доли правды? Я решил попытаться что-нибудь выяснить сам и поехал на квартиру матери, так как знал, что у нее сохранились все документы, оставшиеся от деда. С первого раза ничего найти мне не удалось — архив деда оказался больше, чем я ожидал. Да и что, собственно говоря, я надеялся найти? Ведь если им действительно велись какие-то секретные работы, то все материалы должны храниться в соответствующих органах. Но, вопреки логике, я решил продолжить поиски и наведался к маме вторично. Мне повезло. Я наткнулся на тетрадь, всю исписанную группами цифр — это без сомнения был шифр. Тетрадь я забрал с собой и три вечера просидел над нею. Шифр оказался несложным и я прочел все, что написал дед.

Содержимое тетради потрясло меня — все, о чем говорилось в газетной статье, оказалось правдой! Лаборатория, которой заведовал А.Ф.Доленко, член-корреспондент, лауреат и прочая… а главное — мой родной дедушка, в начале пятидесятых, по заданию спецслужб, вела секретные разработки новых видов препаратов, известных на западе, как „сыворотки правдивости“. Дед не сообщал, каких результатов они добились с этими „сыворотками“ и удалось ли им получить то, что заказали „органы“. В шифрованном тексте говорилось только о побочном эффекте препарата серии „ST -17“ (от английского serum truthfulness — сыворотка правдивости). Первый же испытуемый (кто это был — сотрудник лаборатории или… боже мой, неужели какой-нибудь несчастный зек?) при введении препарата погрузился в состояние, близкое к коме, а, выйдя из него, рассказал про странные видения — он видел себя помолодевшим на двадцать лет, причем в обстановке, полностью соответствующей тому времени и при этом воспринимал все совершенно реально, как наяву. Последующие опыты дали такие же результаты. Все испытуемые „погружались в прошлое“, различалась лишь „степень погружения“ — от двадцати до сорока лет. Объяснить этот феномен они не смогли, хотя поначалу приписывали его галлюциногенным свойствам препарата. Однако, в дальнейшем от „гипотезы галлюцинаций“ сотрудники лаборатории отказались, (почему, дед не объяснил). Планировалось провести новые комплексные исследования, но тут в руководстве „органов“ произошли перемены, (очевидно в связи с отстранением Берии), их тему закрыли, все материалы изъяли, а с сотрудников лаборатории взяли подписки о неразглашении. Далее дед делится некоторыми своими соображениями относительно возникновения этих странных явлений.

„Остались невыясненными, — пишет он, — ни „механизм“ действия препарата ST-17, ни природа „снов“ (так он называет видения испытуемых)“.

Странные свойства ST-17, вероятно связаны с одним из его ингредиентов, предположил дед, не уточняя, какой компонент он имел ввиду. Что же касается природы „снов“, то тут он вообще не может сказать ничего определенного.

„Я склонен думать, что мы имеем дело не с каким-либо неизвестным видом галлюцинаций, а с необъяснимым пока феноменом действительного проникновения человека в прошлую жизнь. Если это так, то мы стоим на пороге одного из самых значительных открытий. Прежде всего, нам предстоит пересмотреть все современные представления о пространстве и времени. Можно предположить, хотя такая мысль сейчас покажется безумной, что прошлое не исчезает совсем, оно где-то рядом с нами, и мы с ним связаны не только умозрительно, через воспоминания, но и физически…“. Заканчивает дед тем, что решил сам провести еще один опыт с препаратом ST-17.

Прочитав все, я решил, сначала, что стал жертвой какой-то мистификации или просто шутки покойного деда. Ну, а что если это не так? Я попытался расспросить маму, но ей уже стукнуло восемьдесят три года и она стала, как бы сказать помягче, несколько забывчивой. В общем, толку от нее я не добился. Единственное в чем она мне помогла — отыскала свидетельство о смерти деда. В графе „причина смерти“ там стояло: „Острая сердечная недостаточность“. Странно. Такой же диагноз был и у одного из испытуемых, (я забыл сказать, что при испытании ST-17 умер один человек). Случайное совпадение? А вдруг нет? Что если мой дед действительно владел этим чертовым препаратом и умер, введя его себе? Я спросил у мамы, не осталось ли каких-нибудь вещей деда. После недолгих уговоров она принесла мне большую шкатулку, набитую, преимущественно, разным хламом: какими-то дипломами, членскими книжечками научных и спортивных обществ, значками; была там и дедова лауреатская медаль, а также еще медали и ордена. Наконец мне попалась маленькая пластмассовая коробочка, перемотанная цветными нитками. Открыв ее, я ахнул — там находились две стандартного вида ампулы, содержащие прозрачную жидкость, на каждой из которых был наклеен кусочек пластыря с надписью: „ST-17“. Итак, этот препарат существовал на самом деле, и я держал его в руках!

Трудно описать испытанные мною чувства, после этого открытия. Несколько дней я вообще ходил как потерянный, не в силах думать ни о чем, кроме двух совершенно обычных с виду ампул, лежащих теперь в ящике стола у меня в кабинете. Ведь я, быть может, владел величайшим открытием века. Да, что там века — тысячелетий! Вероятно, существуют еще дозы этого препарата, а так же, наверняка, имеется подробное его описание, пылящееся сейчас где-нибудь в спецхране. Когда-нибудь до них, наверное, доберутся, но когда? Впрочем, это не мое дело. Пусть со своими тайнами разбираются сами спецслужбы. Я решил, что обнаруженный мною препарат принадлежит только мне. Почему решил — никого не касается. У меня имеются на то основания. В общем, владея столь потрясающей вещью, я сразу же почувствовал непреодолимое желание испытать его самому. Что же меня остановило? Страх. Да, просто опасение за свою жизнь. Во-первых, от этого препарата погибли, вероятно, уже два человека, следовательно, существует некая индивидуальная непереносимость его для отдельных людей. Во-вторых, от длительного хранения препарат мог испортиться и сделаться опасным для любого…

Мне, скорее всего никто не поверит, что у меня даже мысли не возникало испытать ST-17 на другом. Тогда, как же это случилось? Не знаю. Я до сих пор не могу поверить в то, что совершил преступление. Именно преступление, по всем законам: врачебным, юридическим, просто человеческим, ибо все-таки испытал препарат на своем пациенте. То, что он безнадежно болен и дни его сочтены, не может, разумеется, служить для меня оправданием. Хотя, в какой-то мере, мне зачтется на том свете, (если он существует), то, что я подарил этому человеку единственный, в своем роде, шанс начать жизнь с начала.

Произошло это так. Однажды я дежурил ночью в больнице, и, сидя у себя в кабинете, как всегда думал о препарате, не в силах даже сосредоточиться на выполнении своих обязанностей. Я доставал ампулы из стола, вертел их в руках, разглядывал на свет, даже нюхал зачем-то. Вошла медсестра и попросила посмотреть Петрова, того самого, обреченного болезнью на смерть человека. Пройдя к нему, я чисто механически проделал все, что требовалось, и приказал сестре сделать больному инъекцию обычного, в подобных случаях, лекарства. Пока она готовила шприц, я стоял возле кровати пациента, пребывая в каком-то трансе. Взгляд мой остановился на приготовленной сестрой ампуле, почти точно такой же, как те, что лежали у меня в кармане. Сестра отлучилась за чем-то на минуту, а я, совершенно не сознавая, что делаю, подменил ампулу с лекарством на ST-17, предварительно содрав пластырь с надписью. Она не заметила подмены и ввела препарат Петрову. В общем, так или иначе, но я сделал это и теперь поздно раскаиваться.

Действие препарата оказалось таким, как его описывал мой дед. Больной „ушел в прошлое“, став на какое-то время снова учеником десятого класса школы. Но действие ST-17 на этом не закончилось. Петров снова и снова возвращается туда, через короткие промежутки времени. Я не стану здесь передавать его рассказы о том, что наблюдал и чувствовал он, находясь там. Не стану говорить, что движет мною сейчас, когда я твердо решил повторить опыт, но уже на себе. Я сам в этом не до конца разобрался. Заканчиваю писать. Возможно, это будет последнее, что сделаю в жизни, но сегодня я испытаю препарат. Кто знает, может быть и у меня появиться шанс начать все заново».