Начало Игры

Глава 10

Решительно распахнув дверь, Гембра вошла в харчевню. Шестеро разбойников во главе с Кривым расположились за самым большим столом в центре комнаты. Несколько случайных посетителей испуганно жались по углам.

В середине стола среди кружек, деревянных тарелок и живописно разбросанных объедков возвышался винный бочонок. Увлечённая пьяным галдежом разбойничья компания даже не заметила, как девушке подошла вплотную к столу.

— Эй, Кривой! Ты кое-что забыл! — Брошенный шлем отскочил от головы атамана и шумно покатился по столу, опрокидывая глиняные кружки. Разбойник удивлённо уставился на Гембру осоловелыми глазами.

— А вот и охрана пожаловала! — воскликнул один из бандитов.

— Немного же тебе платят за верную службу! Даже на сапоги не заработала!

— Ты где ж так поистаскалась, рвань ты этакая?

— Сколько раз тебя поимели?

— А дружок-то твой где? Это не он тебя так?

— Да не! Он ведь чистоплюй из благородных. Он с босячками не якшается!

— Мы будем драться, Кривой. По честному. Ты и я! — переждав волну пьяного хохота продолжала Гембра.

Кривой продолжал смотреть на девушку с немым удивлением.

— Драться? С тобой? — наконец выговорил он. Остальные разбойники едва сдерживали смех.

— Да я тебя повешу, кошка ты драная, — в голосе Кривого появились даже благодушно-снисходительные нотки.

— Таких голодранок гроздьями развешивать надо на всех перекрёстках, — злобно процедил кто-то из разбойников.

— Хозяин! Налей этой оборванке кружку вина за мой счёт! Слушай, девка, — обратился Кривой к Гембре. — Эти скоты, — он кивнул на притихших в углу крестьян, — прибили одного моего парня, а двух других выдали солдатам. Их вздёрнули, как собак. Так вот, за каждого из них я решил повесить по десятку этих свиней. Одиннадцать уже украшают въезд в соседнюю деревню. А сколько наших вы положили тогда на дороге? А?

— Жаль, не всех!

— Так вот и посчитай, сколько раз тебя следует вздёрнуть. Значит так…Вместе с этими… — он обвёл глазами крестьян, — да ещё хозяин с дочкой…

— И ещё пацан на дворе, — не замедлила последовать подсказка.

— Да,…точно… так это будет… девятнадцать… А с тобой — двадцать. Вот с тебя и начнём. Хозяин тащи верёвку! Если будешь красиво висеть я, может быть, кого-нибудь из них даже и отпущу. Пусть после этого скажут, что Кривой — несправедливый человек! Твёрдо решив не даваться живой, Гембра выхватила было меч. Но на узком пятачке у стола негде было даже отступить для замаха. Разбойники мигом кинулись на неё все вместе, прижали к соседнему столу и вырвали из рук оружие. Единственное, что она изловчилась сделать, это на секунду высвободив руку, влепить Кривому полноценную оплеуху. Но в следующий миг её уже сжимали со всех сторон.

— А кошечка ещё и царапается! — проговорил Кривой, аккуратно стирая кровь со щеки, — Ну сейчас мы с тобой поиграем! А ну, ребята, кто у нас по этому делу? Ланбир, ты как?

— Да я ещё после вчерашнего…

Стены харчевни сотряслись от дружного хохота.

— Ты скольких вчера в деревне обслужил, а? Признавайся!

— Ну а вы что? Нализались, как свиньи! Не можете даже девушке удовольствие доставить! Ну ладно, поехали!

Содержимое стола полетело на пол. Один из разбойников привычным движением перекинул верёвку через балку, за которой темнела изнанка двускатной крыши.

— Хозяин, а хозяин, что за верёвка у тебя такая? Гнилая вся… Приличную девушку повесить не на чем.

— Для такой рвани — в самый раз!

— И то верно! Давай на стол её!

— Поединок будет! — твёрдо сказал брат Велвирт. — Воля наставника должна быть исполнена. Поединок будет, но не сегодня.

— Что ж, я не возражаю. У меня как раз оставались здесь кое-какие делишки.

— Делишки?

— Да. Надо бы немного почистить эти места от разбойников. В Амтасе правитель волнуется.

— Да, многовато их развелось. Я сам прикончил утром четверых на дороге. Наглецы…

— Итак, когда угодно, где угодно и выбор оружия за тобой.

— Я знал, что ты не станешь играть со мной в прятки.

— А ты не боишься, что тебя опередят?

— Тулунк — малый простой. Он не задаёт себе вопросов. Хотя он и неплохо владеет оружием, но если ты успеешь восстановить силы, он вряд ли сможет помешать нашей следующей встрече. Я думаю, ты его скоро увидишь. А вот Анмист… Это твой настоящий враг. Он бы и сам искал твоей смерти. Он ведь очень тщеславен. Ты разрушаешь его мир уже одним своим существованием. Такие, как мы с тобой добиваются мастерства долгими годами упорных занятий, а ему всё было дано почти сразу. Ты ведь знаешь, о чём это говорит. Это ещё один шар в пользу моих сомнений. Он не торопится. Выжидает. К тому же у него ещё какие-то свои дела за пределами Братства.

— Хорошо, я всё понял. Ещё сегодня утром я и не подозревал, что узнаю так много интересного.

— До встречи, брат Сфагам.

— Надеюсь, я доживу до этой встречи, а то, глядишь, и переживу.

— Монахи коротко поклонились друг другу и вышли на крыльцо.

Взволнованная хозяйка встретила их на пороге.

— Девчонка-то твоя к разбойникам побежала! Там они, в харчевне. Не вышло бы чего!

— Вот и делишки закончишь, — усмехнулся Велвирт, вскакивая в седло. Его конь резко сорвался с места и тяжёлый топот копыт заглох уже через несколько секунд.

Велвирт был прав, когда заметил, что Сфагам был ранен не только телесно. Только теперь стала ясна подлинная сила проклятого лактунба. Атака на тонком плане, которую оборотень начал задолго до схватки в доме не прошла безболезненно. Надёжный панцирь спокойствия и невозмутимой отстранённости был кое-где пробит. Сквозь эти дырочки тонкими напористыми струйками били неподконтрольные чувства, импульсы и аффекты, ещё несильно, но уже заметно замутняя кристальный экран ясновидения. Стоило этой первичной магме эмоций вырваться наружу и выработанные долгими годами навыки и искусства могли быть утрачены. До этого было, разумеется, далеко, но тревога за Гембру и злость на разбойников уже грозили вот-вот взломать щит спокойной сосредоточенности. Залатать дыры можно было с помощью нескольких глубоких медитаций. Но сейчас было не до этого. Дорога была каждая секунда. Оставалось полагаться на волю и самоконтроль.

Гембра стояла на столе. Сырая лохматая петля плотно сжимала горло. Связанные руки были подняты над головой. Опустить их было невозможно, поскольку верёвка, на которой ей предстояло быть повешенной, была продета между запястьями. Разбойникам почему-то показалось, что так будет зрелищнее. Они не спешили заканчивать расправу. Гембра уже не слышала пьяного хохота и сальных шуток. Её душила жгучая обида. Она проклинала себя за глупость и безрассудство. Даже ненависть к разбойникам и сожаление о собственной жизни отступили перед всепоглощающим чувством обиды и стыда. Стыда перед собой и перед ним. «Сцапали, как дуру! Никого даже не поцарапала! А теперь вздёрнут, как собаку!» — думала девушка, закусив губу и бездумно растирая по столу хлебные крошки большим пальцем ноги. Она представила, как эти скоты ещё немного поиздеваясь, опрокинут стол и будут долго гоготать, тыча грязными пальцами в болтающийся труп… А потом он придёт и увидит её, качающуюся под этой перекладиной со сломанной шеей и синим высунутым языком… «Придёт… Если придёт. Как он там с этим?… Ничего! Пусть придёт и увидит! Сама виновата! Лишь бы у него там обошлось.»

— О, какие у нашей кошечки розовые пяточки! — Кривой провёл пальцем по босым пяткам Гембры. Девушка невольно передёрнулась.

— Гляди, щекотки боится! Эй, подтяни-ка там!

Разбойник, державший второй конец верёвки слегка подтянул её. Петля подалась вверх, врезаясь в кожу. Гембра стала на мыски, вытянувшись в струнку.

— Вот так-то лучше. А пяточки-то грязные. Как у заправской босячки. Правда не загрубели ещё… Может, станцуешь нам напоследок? — куражился Кривой, щекоча голые пятки и подошвы девушки.

Гембра действительно боялась щекотки. Она, как могла уворачивалась, переминалась с ноги на ногу и, выбрав момент, резким ударом наподдала Кривого пяткой в лоб. Последовал новый взрыв хохота.

— Ей не нравится, Кривой! У тебя руки слишком грубые. Нежности не хватает!

— Эй, ты! — крикнул Кривой дочке хозяина — Иди сюда! Живо!

Хозяйская дочка — девчонка-подросток, смешно выросшая из расползающегося по швам детского платья, нерешительно подошла к столу.

— А ну, давай! — приказал Кривой, кивая на Гембру. Девчонка испуганно подняла глаза. Гембра встретила её взгляд едва заметным печальным кивком, как бы разрешая не сопротивляться.

— Видишь эти пяточки? Сейчас ты их заставишь плясать. А потом и сама спляшешь рядом на верёвочке. Давай! Пошла! Не стой, как тёлка!

Кривой слегка кольнул девчонку ножом в бок. Та нерешительно провела холодным пальцем по подошве Гембры от пятки вниз.

— Эй, там! Ещё подтяни!

Теперь Гембра едва касалась стола кончиками пальцев. Тонкие девичьи руки щекотали ей пятки, явно не слишком усердствуя. Но как ни старалась Гембра сохранять неподвижность — судорожные спазмы волнами прокатывались по её вытянутому между петлёй и поверхностью стола телу, заставляя дёргаться, вертеться и извиваться. Наконец, это надоело и самим разбойникам.

— Нет, от этой деревенской дубины толку не будет! Она её по-настоящему плясать не заставит!

— Хозяин! Тащи вторую верёвку! Может для дочки получше найдёшь! Сейчас эту кончим, а тёлка — следующая.

— Эй, погоди! Разбойник с выпученными рыбьими глазами кинулся на кухню и тут же вернулся с выдранным из амбарной книги чистым листом.

— Слышь, Кривой, надо бы записочку оставить дружку-то. А то обидится!

— И то верно. Уголёк есть? Кто у нас тут самый учёный?

Рыбоглазый разбойник разгладил листок на столе у ног Гембры и принялся старательно выводить надпись.

— Ну скоро, ты там, писака! Видишь, девушка заждалась?

— Скоро… Не мешай!… Во! — рыбоглазый прилепил листок Гембре на живот.

«Эй, мастер! Полюбуйся, как мы вздёрнули твою сучку! Прими с этой драной кошкой привет от Кривого!»

— Слушай! — изображая потрясение в голосе протянул Кривой. — А ты, оказывается не зря в школу ходил. А я-то тебя за простого держу! Может, малость подучишься и сдашь экзамен на чин. Будешь сидеть в управе… А?

— И нам подкидывать со взяток-то! — хихикнул другой разбойник.

Польщённый бандит замигал своими рыбьими глазами и принялся поправлять листок. Затем под одобрительные возгласы приятелей он стал с увлечением обводить буквы, пририсовывая сомнительного изящества хвостики и завитушки. Он был так поглощён этим делом, что не заметил, как пьяные голоса вокруг неожиданно стихли. Несколько мгновений единственным звуком в комнате был шорох угля.

— Ну как, а? — рыбоглазый повернулся к приятелям.

В дверях стоял Сфагам. Гембра встретила его по-детски виноватым взглядом, будто говорящим «Ну вот видишь, опять!»

Кривой сделал едва уловимое движение бровью и разбойник, карауливший на всякий случай дверь и почему-то посчитавший себя незамеченным, кинулся на вошедшего сзади. Тот, не оборачиваясь, вскинул согнутую в локте руку.

Сфагам не любил нарочитых эффектов, которые, впрочем, не следует путать с истинным артистизмом мастерского боя, но иногда они выходили сами собой. Все отчётливо услышали, как хрустнула сломанная кость между бровями, через пару мгновений со стуком упала на пол занесённая над головой мастера дубинка, а затем рухнул назад в тень и сам нападавший. Всё это время Сфагам не поворачивая головы продолжал смотреть прямо перед собой бесстрастно спокойным взглядом.

— Ты, Кривой, выдающийся человек, — произнёс он негромким голосом.

Один из разбойников подхватил с табуретки тяжёлый острый тесак и довольно умело метнул его в монаха. Никто не уследил за движением руки Сфагама. Едва уловим был лишь её молниеносный, но плавный разворот. А в следующий момент рукоятка тесака, раздробившего ключицы бандита уже торчала из его яремной впадины. Вытянув на миг подбородок вверх и издав короткий булькающий звук, разбойник бухнулся на колени, а затем упал лицом на пол. Остриё тесака тускло блеснула, выйдя из его затылка. Из угла, где затаились крестьяне, послышались приглушённые возгласы не то ужаса, не то восхищения. Воспользовавшись замешательством, Гембра уцепилась поднятыми руками за верёвку и резко подтянувшись с силой толкнула ногами державшего второй конец. Тот попятился и выпустил верёвку. Отлетев по инерции в сторону, девушка спрыгнула на пол. Разбойники дёрнулись было с мест, но хватать её не решились.

— Так вот,-невозмутимо продолжал Сфагам, — ты выдающийся человек, Кривой. А знаешь, почему? Тебе удалось невозможное — ты меня почти разозлил. Поэтому ты заслужил выбор. Можешь проехаться с нами в Амтасу. Правитель не прочь посмотреть на тебя живьём, прежде чем посадить на кол.

— Никуда я с тобой не поеду! — злобно огрызнулся Кривой.

— Тогда хватит болтать и пошли на задний двор. Всё!

— Мне… мне его оставь, мне! — выкрикивала Гембра, поспешно освобождаясь от верёвок.

Сфагам был страшен сам себе. Его самоконтроль удерживал последние рубежи. Ещё немного и взрыв неуправляемой агрессивности мог превратить его в разъярённого демона смерти. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не разорвать на куски эти сгустки мерзкой вредоносной плоти — вырвать позвоночник, переломать кости, растоптать кишки… Мудрая сила, струящаяся из тонкого мира и взрывная энергия человеческих эмоций схлестнулись в его ослабленном израненном теле, взломав привычное равновесие духа и только опережающая реакция и отработанные до полного автоматизма боевые навыки работали безотказно, не считаясь с болью, сопровождавшей едва ли не каждое движение.

— Мечи на землю! К стене! — Сфагам указал на стенку сарая, замыкающую задний двор.

Трое оставшихся разбойников послушно выстроились у стенки.

— А ты, Кривой, стань на колени и не верти головой — быстрее отделаешься.

— Будь ты проклят! — Кривой, так и не выпустивший из рук меч, в приступе отчаянной злобы кинулся было на Сфагама, но тотчас же отлетел назад и, воя от боли, покатился по земле. Несколько минут он барахтался в пыли, нелепо загребая ногами. Наконец, поспешно подобрав меч, который никто и не думал у него отнимать, он снова принял боевую позицию. Сфагам, казалось не обращал на всё это никакого внимания, стоя в той же равнодушно-расслабленной позе. Некоторое время разбойник тщательно примерялся и наконец, снова кинулся вперёд. Сфагам отмахнулся от него, как от назойливой мухи. На этот раз Кривой отлетел ещё дальше в сторону. Меч полетел в другую. Весь извалявшись в пыли, атаман выл и рычал, катаясь по земле. Наконец он поднялся.

— Ну что, не накувыркался ещё? — холодно спросил Сфагам, мобилизуя последние резервы выдержки.

— Отдай его мне! — не унималась Гембра, — Я его сделаю, вот увидишь! Это мне нужно, пойми!

Сфагам всё понимал. У неё было много причин, рваться в бой. Мешать было бы неразумно. Но и рисковать не хотелось. Кривой, тем временем, пришёл в себя.

— Слушай ты, мастер! Если я положу твою сучку, ты меня отпустишь?

— Поторгуйся ещё!… Ладно, — сказал он Гембре, — Давай! Главное, успокойся… Я прослежу.

Противники заняли позиции и медленно закружили по двору, не спеша сближаться.

— Ну, иди сюда, сучка! Хотела драки — получишь! — цедил Кривой, нанося наконец, первый удар после долгих обманных движений.

Силы были примерно равны. Кривой был безусловно сильнее и подлее по манере боя. Гембра была гибче и подвижнее. Да и удар её тоже был не слаб. Первое время инициативу захватил атаман. Он теснил девушку, выигрывая темп обманными движениями. Два-три хорошо отработанных грязных приёмчика едва не принесли ему победу. Он даже позволял себе играть, пытаясь достать мечом листок с надписью, которых Гембра так и забыла снять с живота. Несколько раз Сфагам едва сдерживался, чтобы не поставить одним ударом точку в этой затянувшийся полосе смертельных приключений.

Бой, однако, выровнялся. Гембра стала биться смелее и активнее. Теперь она уже не выжидала момент для контратак, а решительно нападала сама. Её удары становились всё точнее и увереннее. Пошли в дело и недавно освоенные приёмы. На груди и плече Кривого запылённая одежда уже густо окрасилась тёмно-багровыми пятнами крови. Он терял силы и выдержку. Он снова и снова бросался вперёд, нанося беспорядочные и бессмысленно сильные удары, всё более проигрывая в скорости и точности, но делая зато всё больше лишних и неловких движений. Теперь и Гембра могла позволить себе поиграть, опуская меч и как бы подставляясь под удар, но, при этом, всякий раз с неизменной ловкостью уворачиваясь. Это взбесило Кривого окончательно.

— Голову не попорть, — деловито заметил Сфагам.

— Эти слова окрылили Гембру эйфорией победы. Каскад точных жёстких ударов вконец сломал защиту разбойника. Эффектный обманный замах — и меч Гембры полоснул по колену Кривого. Тот припал на одну ногу, продолжая отчаянно отмахиваться мечом. Гембра не торопясь обошла вокруг противника. Ещё удар — и разбойник повалился на колени опираясь на уткнувшийся в землю меч. Лишённый возможности всерьёз сопротивляться, Кривой тяжело дышал следя за движениями Гембры угрюмым ненавидящим взглядом.

— Сказано тебе, не верти головой! — резкий удар босой ноги выбил меч-опору из его слабеющей руки. Но упасть на землю он не успел. Гембра ловко подхватила его за волосы и поддерживая тело на вису обвела двор победоносным взглядом. Клинок упруго пропел в воздухе и обезглавленное тело конвульсивно дёрнувшись, бухнулось в пыль.

— Хозяин! Мешок! — крикнула Гембра, срывающимся от возбуждения голосом.

Сфагам медленно подошёл к вжавшимся в стенку разбойникам.

— Ты сочинитель? — спросил он приставив указательный палец к груди рыбоглазого.

— Это не я… Честно… Это он заставил… Не я, правда…

Едва не закрыв глаза от отвращения, Сфагам ткнул пальцем. Рыбьи глаза закатились. Безвольно разинув рот, сочинитель стал медленно оседать вниз по стенке. Он был уже мёртв. Двое оставшихся в панике бросились бежать. Они едва успели выскочить со двора, как из за всех углов повыскакивали — будто караулили, вооружённые кто чем крестьяне. Разбойников мигом окружили и повалили на землю. За спинами крестьян, орудующих палками, дубинами и мотыгами уже ничего нельзя было разглядеть.

— Ну вот и закончены наши дела. С этими без нас разберутся. — сказал Сфагам. — Хозяин, прибери здесь всё это дерьмо. И в доме тоже.

Они вернулись в харчевню.

— Ну теперь скажи мне, — монах снова мягко взял Гембру за запястья, — зачем ты сюда полезла? Одна против всех. На что надеялась?

— Я думала… — Гембра отводила глаза, как провинившийся ребёнок, — я думала, честный бой…

— Честный бой? С этим?

— Я понимаю, конечно…

— Понимаю — значит делаю. Если не делаю, значит не понимаю. Но ты всё-таки пойми, что теперь твоя жизнь дорога не только тебе.

Девушка суетливо закивала.

— Ладно, я тоже сегодня не очень-то…Хорошо, что всё обошлось. —

— Это точно. А то болталась бы я сейчас на этой перекладине синенькая-красивенькая…

Сфагам мягко и как-то осторожно поцеловал Гембру в губы. Та вдруг схватила его руку и заплакала по-детски навзрыд. Она громко всхлипывала и стонала, даже не пытаясь вытереть слёзы, которые всё катились и катились из её огромных чёрных глаз.

— Ты не думай…, я не то… я не какая-то вообще… — заикаясь от рыданий пыталась выговорить она.

Они сидели обнявшись в пустой харчевне. Гембра плакала долго. Последние два дня были чересчур богаты приключениями даже для неё.

— А где этот… Охотник? — спросила она, немного отдышавшись ещё сдавленным от слёз голосом.

— Уехал. Пока…

— Я думала, он тебя хочет убить. Я за тебя боялась…

— Правильно думала. Только боятся не надо. У него трудности побольше моих. Мне его почти что жаль.

— Жаль? Такого-то верзилу?

— Несчастный человек… Он поднялся довольно высоко, а теперь стал фишкой в чужой игре.

— Не понимаю…

— Праздник! Праздник! — понеслись голоса с улицы. — Кривого убили! И всю банду его!

— Что там Кривой! Болотного больше нет!

— Мужики сейчас только вернулись. Сами видели… Кончили Болотного и дом его сгорел… — вклинились звонкие детские голоса.

Радостно возбуждённый гул становился всё ближе и громче.

— Тащи телёнка!

— Вина-то хватит?… Ещё три бочонка из погреба и пива!

— Давай у кого чего есть! Столы на улицу!

— Сами-то где?

— Да, вон там сидят…

В харчевню ворвалась восторженная толпа крестьян во главе с хозяином.

— Тебе гадалка не говорила, что тебя задушат в объятьях? — спросил Сфагам с иронической тоской в голосе.

— …И тогда сам император собрал в столице всех колдунов и магов, наставников духовных братств и сильнейших адептов. Только все вместе они смогли дать настоящий бой лактунбам в тонком мире. Им удалось отсечь их от источника высших сил. И только тогда в дело смогла вступить императорская армия. Но лактунбы всё равно были ещё очень сильны. Иногда и сотня солдат ничего не могла поделать с одним.

— А я ещё слышала, что если оборотень кого-нибудь укусит или поцарапает, то этот человек сам в оборотня превратится.

— Глядя на нас, пожалуй, не скажешь. Это всё сказки для детей. Во-первых, так не бывает никогда. Во-вторых лактунбы — это не простые оборотни. Обычный оборотень может превратиться в кого? Чаще всего в волка, реже в медведя или в тигра. И обычный оборотень плохо управляет своими превращениями. А лактунб сам выбирает себе форму. Он может, например сегодня появиться в виде помеси крокодила и цапли, а назавтра придумать что-нибудь ещё похлеще. И делает всё это когда захочет. А главное, приобретая свойства животных, они не в малой мере не теряют человеческого рассудка. Они умножает животную хитрость на человеческое рассуждение. А силу их ты видела. Это не звериное и не человеческое. Это их магия. Знаешь почему тогда удалось их подрубить? Они не смогли оборонятся сообща — слишком не любят друг друга. Всё время грызутся. А ты говоришь, заразить укусом… Очень нужно им размножаться направо-налево! Не так-то просто попасть в их секту — пять ступеней посвящения. Они если и собираются вместе — то, как правило, для своих обрядов. А новеньких с самого детства готовят.

— Это как?

— Ну вот, к примеру, приходит в деревню какой-нибудь старичок или старушка и пока родители не видят, всем детишкам пирожки раздают. А пирожки отравленные. Все дети или болеют или умирают, а кто-то один почувствует неладное и есть не станет. Вот он-то и исчезает через день — два. А уж как дальше его готовят — этого никто не знает. Поди, подберись к ним…Ну, и по наследству тоже, конечно передают, не без этого.

— Да, связались мы… — поёжилась Гембра.

— Кучу книг насочиняли — всё страшилки про браки с лактунбами. Но это тоже сказки. Такие браки — большая редкость. Им люди для другого нужны, а браки у них только между собой. Вот такая секта…

— Да пропади она, эта секта!

— Неплохо бы… Ты знаешь, а там в доме я даже немного испугался. По-настоящему, понимаешь.

— Ещё бы!

— Да нет. Смерти я не боюсь. Я готов умереть в любую минуту. Этому учат в Братстве в ещё первый год. Но тут ведь хуже… Просто убивать им не нужно. Они используют человеческие органы и их внутренние силы.

— Какие силы?

— Ну вот у тебя, к примеру, что-нибудь болит. Если болит сердце, ты к нему обращаешься, с особыми словами, как к человеку. Если болит палец или зуб — слова другие. У каждого члена и у каждого органа свой характер, своё понимание и свои скрытые силы. Вот за этим они и охотятся. Помнишь его трубочку?

— Как не помнить!

— Я не знаю что он там задумал. Но если бы он победил, наши головы могли бы, к примеру, годами плавать в каком-нибудь вонючем тазу с собачьими потрохами и при этом, всё чувствовать и понимать. А он вытягивал бы из них соки своей трубочкой или ещё что-нибудь в этом роде. Ведь соки и кровь у человека тоже меняются. Когда человек спокоен — одно, когда напуган — другое, когда разозлён — третье. Они в этом лучше всех разбираются…

— А желудок может приделать какой-нибудь змее или пауку?

— Почему бы нет.

— У меня мороз по коже. Никогда бы в это не поверила, если б сама…

— А простой оборотень даже и близко не осмелится подойти к владениям лактунба. Так что когда в следующий раз соберёшься к ним в гости, оборотней и прочих вампиров можешь не бояться.

— Нет уж, хватит с меня!

Обратная дорога была лёгкой. Сфагам заделал пробоины в тонком теле и вернул своё обычное уравновешенное состояние. Раны, благодаря лечению и медитациям, заживали довольно быстро. Конечно, сломанное ребро не могло срастись слишком скоро, но ехать верхом было уже не так больно. Были даже возобновлены занятия боевого искусства. Сфагам был ещё несколько скован в движениях и это отчасти сокращало разницу в мастерстве. Но оборона монаха оставалась неприступной и это одновременно и раздражало и восхищало Гембру. Для полноценного восстановления обычного состояния Сфагаму нужна была, по меньшей мере, неделя покоя. Но он чувствовал, что покоя не предвидится. Неясные тревоги не оставляли его. Во всяком случае, он твёрдо знал, что судьба уже готовит ему новые приключения. Зато Гембра пребывала в своём обычном приподнятом настроении. Она фрондировала своим босяцким видом, гордо встречая удивлённые взгляды встречных на дороге.

— Вон видишь кучу камней. Я её запомнила — к вечеру будем в городе. Здорово мы управились. Если сегодня не считать, ещё два дня до праздника. Думаю, правитель будет доволен.

— Я тоже думаю…

Подъезжая к городу, Сфагам почувствовал, что его тревоги усиливаются. Удвоенный караул у ворот и слишком внимательный осмотр всех въезжающих при странной, едва уловимой неуверенности в поведении стражников были первым их подтверждением.