На краю тени

7

Когда днем Калдроса Уин заняла очередь у таверны и борделя «Развратные девицы», в ней уже стояли две сотни женщин. Спустя два часа, когда очередь сдвинулась, она была втрое больше. Отчаяние привело сюда представительниц самых разных сословий Крольчатника: от цеховых крысят, юных, лет по десять, знавших, что Мамочка К. их не возьмет, до женщин, еще месяц назад живших на богатой восточной стороне, но потерявших в огне дома и согнанных в Крольчатник. Одни плакали. Другие стояли с безучастными лицами, покрепче закутавшись в платки. Некоторые — старожилы Крольчатника — смеялись и шутили с подружками.

Только у Мамочки К. проститутки могли получить самую безопасную работу. Они обменивались байками, как Госпожа Наслаждений управлялась с новой, халидорской клиентурой. Одна уверяла, что если побьют извращенцы, то в качестве оплаты синяки закроют серебром. Другая божилась, что золотом, но ей никто не поверил.

Когда герцогиня Тэра Грэзин — ее отец, старый герцог, был убит при штурме замка — вывела из города силы сопротивления, ее сторонники, уходя, сожгли свои дома и лавки. Пожары, конечно же, не прекратились. Без крова в городе остались тысячи. Больше всего пострадал Крольчатник, где, как овцы в загоне, скопились бедняки. Они умирали сотнями, без счета. Шли дни, пожары все полыхали.

Халидорцы хотели оживить восточную часть как можно быстрее. Если бездомных там считали обузой, их под конвоем препровождали в Крольчатник. Лишенных собственности аристократов и ремесленников охватило отчаяние, но что это меняло? Крольчатник стал им приговором.

Почти месяц король-бог позволял солдатам делать в Крольчатнике все, что заблагорассудится. Они могли нагрянуть толпой, чтобы удовлетворить свои прихоти. Читая нараспев молитву проклятой Хали, убивали, насиловали, крали скудные пожитки Кроликов лишь затем, чтобы выкинуть их в реку и посмеяться. Казалось, хуже быть не может, однако за покушением последовали репрессии.

Халидорцы четким строем прошли через Крольчатник, квартал за кварталом. Они заставили матерей выбирать, кто из детей останется жить, остальных предали мечу. Женщин насиловали перед семьями. Забавлялись, разрывая людей на части. Если кто сопротивлялся, всех сгоняли в одно место и прилюдно казнили десятками.

Ходили слухи о безопасных убежищах в сердце Крольчатника, под землей, но попасть туда могли только люди с хорошими связями в Са'каге. Солдаты устраивали облавы каждую ночь, иногда и днем. Красота стала проклятием. Многие женщины потеряли мужей, любовников или даже защитников-братьев. Сопротивление означало смерть.

Потому-то и подались они в бордели Мамочки К., единственные безопасные места в Крольчатнике. Коли все равно будут насиловать, посчитали многие, так уж лучше не задаром. Очевидно, бордели тоже остались не внакладе. Часть халидорцев не рисковала ходить в Крольчатник. Другие хотели увериться, что переспят с женщиной чистой и красивой.

Тем не менее вакансий уже было совсем мало — и никто не задавался вопросом, откуда они брались вообще.

Калдроса держалась до последнего. Она никогда не предполагала, что подобное произойдет с ней. Тот вюрдмайстер, Неф Дада, нанял ее специально, ведь она — бывший пират Сета, брошенная в Крольчатнике несколько лет назад. Не ходила в море уже десять лет — и никогда не была капитаном, хотя убедила вюрдмайстера в обратном. Зато была уроженкой Сета и обещала, что проведет халидорский корабль через архипелаг Контрабандистов и далее, по реке Плит, до замка. Взамен ей обещали корабль.

Хорошая цена за неприглядную работу. Калдроса Уин не присягала на верность Сенарии, однако то, что она услужила халидорцам, могло кинуть в дрожь любого.

Может, они бы и исполнили свою часть сделки, подарив Калдросе эту морскую корову — баржу, не стоившую и гвоздей, ее скреплявших. Может, удалось бы набрать и команду. Да только при вторжении какой-то мерзавец потопил корабль.

Каддроса смогла доплыть до берега, чего не скажешь о двухстах сородичах в доспехах, которые теперь кормили рыб. Четыре изнасилования, затем Томман, который дважды избил ее до полусмерти, — и вот она здесь. — Имя?

У двери стояла девушка с пером и бумагой. Лет восемнадцать, моложе Калдросы на добрый десяток. Вид потрясающий: длинные ноги, тонкая талия и полные губы. Волосы, зубы — все безупречно. Добил Калдросу сладковатый аромат муската — до чего же мерзко, должно быть, пахла она сама! Ее охватило отчаяние.

— Калдроса Уин.

— Род занятий, особые таланты?

— Я была пиратом.

Девушка вскинула голову.

— Уроженка Сета?

Калдроса кивнула, и девушка отправила ее на второй этаж. Еще через полчаса она зашла в одну из тесных спален.

Там сидела девушка, столь же юная и прекрасная, как и на входе. Блондинка — невысокая, но фигуристая, с большими глазами и в удивительном наряде.

— Меня зовут Дейдра. Подстилкой для мужчин когда-нибудь работала?

— Нет. Всегда брала их на абордаж.

Дейдра хихикнула, и даже это было очень мило.

— Гм, настоящая морская разбойница?

Калдроса тронула кольца клана, четыре маленьких звена полумесяцем на левой скуле.

— Клан Тетсу острова Хоккай.

Она указала на капитанскую цепочку, которую надела, как только получила работу для Халидора. Выбрала лучшее, что могла себе позволить, — серебряную, в «елочку». Цепочка свисала от мочки левого уха до нижнего из колец клана. Такая цепочка — для капитана торгового флота, незнатного рода. Дерзкие капитаны-пираты и военные носили цепочки от мочки до мочки, за головой — труднее сорвать в битве.

— Капитан пиратов, — уточнила она. — Только ни разу не поймали. Если поймают, то либо повесят, либо вырвут кольца — и в ссылку. Многие до сих пор спорят, что лучше.

— Почему завязала?

— Я столкнулась с королевским охотником на пиратов Сета — за пару часов до шторма. Мы почти ушли, но налетели на скалы архипелага Контрабандистов. Чем только потом не занималась.

Калдроса не стала уточнять, что под «занятиями» скрывались и замужество, и работа на Халидор.

— Сиськи покажи.

Калдроса развязала шнурки и приспустила платье.

— Черт возьми! — оценила Дейдра. — Очень хорошо. Думаю, ты отлично справишься.

— Но вы здесь все так прекрасны, — возразила Калдроса.

Она не могла поверить, что удача повернулась к ней лицом.

Дейдра улыбнулась.

— Красивыми мы стали. Все девочки Мамочки К. должны быть прелестны, и ты не исключение. Посмотри на себя. Сплошная экзотика. Клановые кольца, оливковая кожа. Загар даже на сиськах!

Калдроса вдруг поблагодарила судьбу за то, что упорно ходила полуголой по кораблю, чтобы халидорские солдаты пялились на нее. Правда, изрядно подгорела, зато потом кожа потемнела и загар уже не сходил.

— Не знаю, как тебе удалось загореть, но смотри, поддерживай. И разговаривай как пират. Хочешь работать на Мамочку К., оставайся морской разбойницей Сета. Муж или любовник есть?

Калдроса замялась.

— Муж, — призналась она. — Чуть концы не отдал, когда избивал в последний раз.

— Если пришла сюда, то назад к нему дороги нет. Мужчина может простить женщину, которая ради него уходит в проститутки, но не простит, если уходит и приходит.

— Дело того стоит, — ответила Калдроса. — Стоит, чтобы спасти ему жизнь.

— И еще одно. Все равно рано или поздно спросишь. Мы не знаем, почему бледнокожие это делают. В любой стране есть извращенцы, которым нравится истязать проституток, но здесь совсем другое. Кое-кто сначала поимеет, а затем начнет бить, будто чем-то недоволен. Кто-то и пальцем не тронет, но потом будет хвастать, что бил, и, не жалуясь, заплатит Мамочке К. Однако всегда они будут произносить одни и те же слова. Ты их слышала?

Калдроса кивнула.

— «Хали вас» или что-то в этом роде.

— Старохалидорский язык, то ли заклятие, то ли молитва. Или что-то другое. Не думай об этом. Не оправдывайся. Они животные. Мы как можем защитим тебя, да и деньги хорошие, но тебе придется встречать их каждый день. Сумеешь?

Слова застряли в горле у Калдросы, и она опять кивнула.

— Тогда иди к мастеру Пиккуну и скажи, что хочешь три костюма девушки-пирата. Сперва пусть снимет мерку, а трахнет уже потом.

Брови Калдросы взлетели.

— Иначе не увидишь платьев.

— С нами больше ничего уже не случится? — спросила Элена.

В последнюю ночь после трех недель пути они лежали в фургоне, глядя на звезды. Завтра их ждет Кернавон, а с ним новая жизнь.

— Все неприятности я оставил в Сенарии. Ну, кроме двух, которые мне навязались, — отозвался Кайлар.

— Но-но! — воскликнула Ули.

Девчонка невероятно смышленая, как и ее мать, Мамочка К. А ведь ей всего-навсего одиннадцать.

— Навязались? — переспросила Элена, приподнимаясь на локте. — Насколько помню, это мой фургон.

Пожалуй, что и так. Фургон дал Джарл, а Мамочка К. загрузила его травами, с которыми Кайлар мог открыть аптеку.

— Кто и навязался, так это ты.

— Я? — удивился Кайлар.

— Представлял собой такое жалкое зрелище, что было просто стыдно за тебя. Хотелось только одного — чтобы перестал упрашивать.

— Ну, я-то думал, ты совсем беспомощна… — начал Кайлар.

— И теперь более высокого мнения обо мне, — перебила Элена и, довольная, снова закуталась в одеяло.

— Если бы, — вздохнул Кайлар. — У тебя такая крепкая защита, что хорошо, если раз в тысячу лет найдется счастливчик, которому с тобой повезет.

Элена ахнула и резко встала.

— Кайлар Таддеус Стерн!

Тот хихикнул.

— Таддеус? Знавал я одного Таддеуса. Отличный парень.

— Я тоже знавала. Мало того что дурак, так еще и слепой.

— Да ну? — В глазах Кайлара плясали чертики. — Тот, которого я знал, был знаменит своими огромными…

— Кайлар! — прервала Элена, наклоняясь к Ули.

— Что у него огромного? — спросила Ули.

— Все-таки доигрался, — сказала Элена. — Что у него, Кайлар, огромного?

— Ступни. И ты, кстати, знаешь, что говорят о больших ступнях. — Он игриво подмигнул Элене.

— И что же? — спросила Ули.

— Большим ступням — большие туфли, — сказал Кайлар.

Он завернулся в собственное одеяло, такой же довольный, как и Элена минуту назад.

— Не понимаю, — сказала Ули. — Что это значит, Элена?

Кайлар злорадно хихикнул.

— Скажу, когда повзрослеешь, — ответила Элена.

— Не желаю ждать, когда повзрослею. Хочу знать сейчас.

Элена промолчала. Вместо ответа она ударила Кайлара по руке. Тот заворчал.

— Что, будете бороться? — Ули выбралась из-под одеяла и села между ними. — Это всегда заканчивается поцелуями. Фи, как некрасиво.

Наморщив личико, она зачмокала.

— Опять тут как тут наш маленький контрацептив, — с досадой сказал Кайлар.

Как ни любил он Ули, однако был убежден, что только из-за нее, после трех замечательных недель в пути с любимой девушкой, по-прежнему оставался девственником.

— Можешь повторить? — смеясь, попросила девочку Элена и тем самым благоразумно замяла вопрос о противозачаточных средствах.

Ули вновь сморщила личико, почмокала, и вскоре все трое, позабыв обо всем, смеялись, пихались и щекотали друг друга.

Уже потом, насмеявшись так, что болели бока, Кайлар прислушался к дыханию обоих девушек. Элена обладала даром засыпать, как только голова касалась подушки, Ули отставала от нее ненамного. Сегодня он бодрствовал, но не жалел об этом, каждой клеточкой чувствуя жар любви. Элена заворочалась, уткнулась носом ему в грудь. Кайлар вдохнул аромат ее волос. Кажется, еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так хорошо, в согласии с душой. Элена, конечно, обслюнявит его, да и ладно. Даже приятно.

Кайлар впервые в жизни ощущал себя хорошим человеком. Он всегда все делал хорошо: открывал замки, карабкался, прятался, дрался, менял внешность, травил и убивал. Но никогда не чувствовал себя хорошо. До Элены. Она смотрела на него, и в ее глазах он видел себя. Нет, не мерзкого Кайлара, не убийцу. Мужчину, заменившего ей отца. Возлюбленного, который говорил, что Элена прекрасна, и та поверила — впервые в жизни. Человека, способного что-то дать.

Именно такого человека видела Элена, когда смотрела на Кайлара. Она думала о нем так хорошо, что тот не мог понять: то ли сам уже в это верит, то ли Элена сошла с ума. Вера — великое дело!

Завтра они приедут в Кернавон и остановятся на время у родственницы Элены, тетушки Меа. С ее помощью — а тетя была акушеркой и знала травы — Кайлар обустроит небольшую лавку-аптеку. Затем склонит Элену, возражавшую все слабее, к внебрачной связи, и Путь теней навсегда останется позади.