Мытарь

Глава 6. Запах жареного мяса

Над кафе-вагоном, выкрашенным в красно-коричневые цвета, виднелась короткая металлическая труба. Ветер подхватывал лениво выползающий из нее дымок и наполнял стоянку ароматными запахами жареного мяса.

Раскачивающийся на двух цепях ниже основной вывески «Не проскочи!» фанерный щит, если его удавалось разглядеть в перерывах между порывами ветра, пояснял, что в данном месте путник может отведать шашлыков, испить горячего кофе, заправить машину и много-много чего еще, от сувениров до холодного пива.

Андрей захлопнул дверцу джипа и поежился, с удовольствием ловя запахи мяса. Пожалуй, подумал он, стаканчик кофе не помешает. А то и перекусить, пока на дороге еще есть такие вот оазисы...

Он вынул из карманов перчатки и поспешно натянул, задумчиво рассматривая бурую корочку, насохшую на пальцах. Поскреб ногтем. Кровь. Пашкина. Сразу вспомнился Луна-парк, машины «скорой помощи», чувство вины и беспомощности. Безрезультатно поскоблив мягкую кожу, Андрей направился к вагону, на ходу приподнимая короткий ворот и доставая из кармана трубку. Сигнал, проложенный через системы автомобиля, отсюда еще должен был достать.

Набрав номер, Андрей вошел в кафе, встретившее его запахами горячей еды, теплом и тихой, ненавязчивой музыкой.

– Алло? Здравствуйте, Костин моя фамилия, из Управления… Да, совершенно верно. По поводу друга своего, да. Александр Денисович? Добрый день, это Андрей. Да. Как там... Перевезли уже. В Городок, да? Отлично! Там все в порядке, да? Говорить начал? Нет, я...

Андрей внезапно осекся, как вкопанный остановившись на пороге с телефоном в руке. Вся немногочисленная публика кафе, а это бармен (он же, видимо, и хозяин) – тучный мужчина лет сорока пяти за стойкой, водитель грузовика – бородатый пожилой фермер, доедающий пельмени за столиком в дальнем углу, и два мотоциклиста, дюжие парни, затянутые в авиационную кожу, у стойки потягивающие пиво, молча и внимательно рассматривали Андрея.

Тот быстро пробежался взглядом по четырем парам бесцветных глаз, что-то сконфуженно и невнятно пробормотал доктору и быстро, насколько было возможно, спрятал телефон. Больший эффект, пожалуй, в этом заведении могло бы вызвать только появление пары-тройки смертельно пьяных марсиан, требующих прямой звездолет до дома либо еще одну ноль семь «Смирновки».

Тишина, опустившаяся на кафе и нарушаемая только негромкими звуками музыки, висела еще с полминуты. Сюткин тихо и печально просил для чего-то одну ночь и один день, а там, мол, все сама поймешь, при этом старинная запись отчаянно шипела. Андрей натянуто улыбнулся, кашлянул и неестественно медленно прошел к стойке. Фермер вернулся к трапезе, лишь бросив единственный, но очень многозначительный взгляд на вычищенные сапоги Андрея, а мотоциклисты продолжили тихую беседу.

Андрей облокотился о стойку, старательно изучая меню. Бармен тактично ждал, бессмысленно передвигая стоящие под стойкой бутылки. Мотоциклисты замолчали, отошли в глубь зала и уселись за один из столиков.

– Кофе, пожалуйста. – Андрей взглянул на бармена. Тот, избегая его взгляда и пряча глаза в пол, принялся исполнять просьбу. Над стойкой поплыл синтетический запах растворимого кофе. – И, – Андрей перевел взгляд на аппетитно румянившиеся в жестяном камине шпажки с мясом, – консервированную пиццу...

В последний момент нечто, отдаленно напоминающее благоразумие, заставило его отказаться от шашлыка. Откуда тут вообще мясо?

– Два губля, согок копеек, – пробормотал бармен, выкладывая на стойку пластиковый пакет пиццы и придвигая к нему дымящийся одноразовый стакан. Андрей изучающе взглянул на него и потянулся за кофе. Напиток приятно обжег губы. Он отпил, поставил стакан, снял перчатки и принялся открывать пакет.

– Кого жарим? – Андрей непринужденно кивнул на шашлыки, источающие удивительно вкусные ароматы.

– Козлятина, – настолько быстро и машинально ответил бармен, что у Андрея сперло дыхание. Небрежно, но чтобы было заметно Андрею, хозяин передвинул поближе широкий разделочный нож. Необходимо сменить тему, должно быть...

– И как идет торговля? Не проскакивают? – бодро поинтересовался он. Рыхлый здоровяк отвернулся к полкам, тиская в руках передник, засаленный и грязный.

– Да в общем-то помаленьку. – Похожий на переваренную картофелину – рассыпчатую и мягкую, хозяин забегаловки бросил мять фартук и принялся переворачивать шашлыки. – Спасибо, что заехали...

– Бизнес идет? – Андрей откусил холодную пиццу, не спуская глаз с бармена. Тот заколыхался, пожимая плечами:

– Да, с Божьей помощью... – И обернулся в зал, бросая осторожный взгляд на Андрея.

– Я слышал, пошаливают тут у вас, – наклонившись на стойку, доверительно и негромко сказал Андрей, – неспокойно вроде, да и людям житья нет...

Бармен повернулся к нему, изображая на широком лице вымученную улыбку.

– Да что вы, все у нас тут ногмально... не хуже, чему дгугих, вы уж повегьте. – Андрей отложил недоеденную пиццу, взял стакан с кофе и полуобернулся в зал, успев ухватить поспешно спрятанные взгляды мотоциклистов. Изучающие, любопытные. Жадные.

Парни словно по команде встали, двумя глотками приканчивая пиво, поставили бутылки на стол и направились к выходу. Андрей снова повернулся к бармену, нервно обтиравшему фартуком покрывшийся испариной лоб.

– Местные? – осторожно поинтересовался Андрей, кивая головой в сторону мотоциклистов. Бармен дернул губой:

– Да чегт их знает... Тут вообще много кто заезжает, этих тоже пагу газ видел... – Андрей прищурился, внимательно глядя в водянисто-мутные, словно нечищеные аквариумы, глаза хозяина.

Бармен врал. Врал неумело, безбожно и некрасиво. За все три года сотрудничества и взаимопонимания с местными группировками он так и не научился правильно врать заезжим водителям. За что был неоднократно избиваем.

Он отлично знал и Чокнутого, рослого парня двадцати лет, владеющего ножом, словно Рафаэль кистью, и его ненормального друга Санька, насильника и мясника. Он отлично знал, на чем бандиты перемещаются по местным дорогам, какие к их мотоциклам нужны запчасти, сколько человек в банде и когда нужно платить.

Хозяин «Не проскачи!» повернулся к Андрею спиной и принялся снимать с огня едва не пригоревшие шашлыки.

– Чегт их знает... – повторил он себе под нос. Андрей завернул недоеденную корочку в целлофан и сбросил ее в стоящую под стойкой корзину. Допил кофе. Снаружи заревели два мотора, кто-то посигналил, и шум затих вдали.

– Карточка?

Бармен колыхнулся, словно его пнули под зад, а сидящий за спиной фермер громко фыркнул. Рука Андрея замерла на полпути к карману.

– Нал... наличные, пожалуйста, мы кагточки не пгинимаем... – Бармен не смотрел на Андрея.

Нуда, в общем-то какие тут карточки? Андрей выгреб из кармана штанов мелочь. Оставил немного сверху, забрал перчатки и обернулся к выходу.

Фермер закончил трапезу, отодвинул от себя пустую посуду, подобрал со стола шляпу, с пола охотничье ружье и поднялся на ноги ровно тогда, когда мимо проходил Андрей. Бармен молниеносно сгреб со стойки деньги и проводил их испуганным взглядом бегающих глаз. В двери вагона Андрей и фермер вышли вместе.

На импровизированном крыльце фермер остановился, пропуская Андрея вперед, и неторопливо надел шляпу.

– Вы, должно быть, мил-человек, из города будете, – небрежно обронил он, вытягивая окончания слов.

Андрей остановился и обернулся. Отвечать на этот вопрос не было смысла. Фермер – высушенный ветром старик (а может, и не старик еще) с изрубленным морщинами лицом и темной, седеющей бородкой, поднял на плечо ружье.

– Осторожнее будьте, вот вам совет. – Он не поучал, нет. Его голос, приятный даже, глубокий и чуть хрипящий, просто излагал факты, а там уж думай сам. – Тута все по-другому, вот что. Не как в городе, поверьте. А на то, что вас тут как своего примут, вроде как этот толстожопый урод, даже и не рассчитывайте. Тута недоверие и опасливость превыше всего идут. Потом страх. Потом злоба. И так везде.

Он неспешно спустился с крыльца и мимо Андрея направился к грузовику.

– Тутошний мир людьми наполнен, о коих вы вообще не слыхивали никогда... по-другому все, мозги по-иначе мыслят. – Он задержался, обернулся. – Веры тута никому нет, эт точно, поверьте. И карточку вашу деньговую можете выкинуть совсем.

Более не оборачиваясь, фермер дошел до грузовика и исчез в кабине. Андрей поежился, оглядел стоянку с исчезнувшими мотоциклами и свернул к туалету.

Ну, чтобы он совсем ничего не знал, это, конечно, не совсем правда. Вот только где городские мифы, сочиненные о страшных лесах, а где правда, отличить было нелегко. Байкеры, лешие, лесники так называемые, егеря, вольница, чумные, приключенцы простые, что себе пропитание ногами, словно волки, находят; охотники за отходами и военные, в конце концов. Да еще вот такие, как этот, похожий на высушенный можжевеловый корень, старики – фермеры.

Андрей застегнул штаны и вышел из туалета в тот момент, когда фермерский грузовик разворачивался со стоянки. Остановился, пропуская идущую в сторону города машину, и приветливо поднял руку. Грузовик коротко посигналил в ответ и, набирая скорость, ушел на юг.

Небо медленно и тяжело дышало над головой, готовое с минуты на минуту выблевать очередные потоки дождя. Пьяный ветер тупо гонял по бетонной площадке обрывки старых газет и целлофановый пакет. Подвешенный на цепях щит неожиданно сильно раскачался и, вывернувшись немыслимым образом, умудрился с треском врезаться в столб опоры. Где-то далеко-далеко что-то бухнуло, завыла собака.

Серый, холодный день лениво тек мимо, куда-то в район сточной канавы. Добро пожаловать на край. Унылый лесной пейзаж в акварели. Чем-то вспугнутые, поднялись в воздух у далекого леса черной, словно карандашом по небу набросанной, неплотной тучей вороны.

Тишина. Ветер и поскрипывание успокоившейся вывески. Тут везде тишина. Это мир тишины. Вагон-кафе сейчас выглядел покинутым и мертвым, словно рассеялся морок и не было ни холодной пиццы, ни кофе, ни рыхлого нервного хозяина с бородавкой на подбородке... Сгинь, чтоб тебя.

Тишина. Небу сподручнее замешивать свое варево в тишине. Мир умер.

Уже давно.

Андрей подошел к джипу, с раздражением слушая неестественно громкие в опустившейся тишине собственные шаги, взялся за ручку и замер, скосив глаза на помятое крыло.

Тишина. Где каждый упавший на землю с умирающих деревьев лист опускается на уже мертвую землю с оглушительным шумом. Дверца джипа открылась, Гонзо, все понявший без слов, шустро взбежал на плечо по подставленной Андреем руке.

– Двое, сопоставленные мной, как обогнавшие тебя ранее мотоциклисты. Вероятно, пьяны. Осмотрели машину... ну, это вот сделали, – крыс и человек не спускали глаз с искорябанного ножом, чуть выше вмятины, крыла, – отлили под грузовик и уехали. На север.

Все-то он знает, этот Гонзо. Аж жуть, какой умный.

– Да знаю я... – устало сказал Андрей, задумчиво разглядывая в спешке начерченный символ. Свежими шрамами белели на багровом бедре машины вплетенный в квадрат треугольник и надпись под ним – значки какие-то, иероглифы, слово из пяти букв. Андрей поднялся с корточек и внимательно, словно рассчитывал разглядеть притаившихся за мусорными баками хулиганов, осмотрел стоянку. Ветер усмехнулся, швырнув в лицо облако пыли и легкий мусор.

Гонзо, цепляющийся за левое плечо, задумчиво почесал нос.

– Символ не сопоставлен ни с одним из имеющихся в моей базе данных, – словно извиняясь, пропищал он, – местный фольклор, видно...

Андрей бросил последний взгляд на вагон, вывеску над головой, пустую дорогу и сел за руль. Настроение резко упало. И дело было далеко не в поцарапанном крыле машины, это так, тьфу, все одно – казенная. Было что-то еще, тяжелое, липкое, словно принесенное пахнущим гарью ветром.

Поездочка...

– Сие гугенот! – тоном судьи, объявляющим приговор, сказал Андрей, заводя машину, но шутка утонула в мерном рокоте мотора. Через полминуты «Не проскачи!» осталось далеко за спиной.

Мозги, значит, по-другому работают... Странная выходка мотоциклистов, которым уже, извините, лет эдак под сраку, а не по девять, чтоб тачки отверткой полосовать, внезапно стала какой-то пугающей, холодной. Как окружающие леса.

Нет, Андрей тоже мальчиком не был. И на войне даже побывать пришлось, и в людей стрелял. И раненых друзей на руках в «скорую» таскал. Да и оружие есть... Но... пустынные, выжженные дотла напалмом и химией холмы и горы Дагестана – это какое-то... другое. Да и война вообще – это другое. Там все ясно, там все просто. Там тебе говорят, что делать. Там война. Там в этих стреляй, а эти свои. Там тебе не здесь, как шутили офицеры. Мудро сказано. Андрей притормозил, объезжая перевернутый лет двадцать назад грузовичок—разобранный и обгорелый. Они тут что, специально все поджигали?

Нет, конечно, при желании можно все вспомнить, вновь ощутить себя солдатом, попробовать выжить, спокойно разобраться в ситуации, принять решение. Так будет проще. Но поможет ли? Станет ли он от этого легче понимать окружающую его реальность?

Андрей внезапно, со смесью нахлынувшего стыда и облегчения, осознал, что боится. Боится этих лесов, черт бы их побрал, призрачных деревень, свихнувшихся людей и пустынных дорог. Боится просто и самозабвенно. Какого даже на войне не было.

Все тут по-другому. Тут нет мотоколонн, снайперов, минных полей и окопов. Тут есть лишь бесконечный лабиринт прижавшихся друг к другу деревень, где только свой способен выжить. Чужака же ждет нечто иное. Дорога, прямая и заманчиво далекая, уводила его все глубже и глубже в этот чуждый мир. А тот словно заглатывал. И назад не вернуться. Сюр какой-то, ночной кошмар.

Андрей резко затормозил, едва не врезавшись в торчащий из-за обочины поваленный столб, и замотал головой, отгоняя наваждение. Гонзо беспокойно засуетился на панели за рулем, но ничего не сказал.

Как же прав был Воротов, сука, роя себе нору не в городе. Хоть и рисковал, наверное, но знал, что не достать его тут так просто. В городе-то его хоть из-под земли достали бы, все перевернули бы, хоть забегайся. Осознавал. Не город. Вне город. Ведь не отправят же за ним роту солдат, налог взимать? До такого, к неудовольствию некоторых особо рьяных коллег Костина, еще не дошло. Пока.

А вот Андрей все это осознал только сейчас. И смысл миссии осознал. И прелесть повышения. Ну прям по стопам Жданова.

– Маленький я еще... – пробормотал он, рассеянно глядя поверх руля, – только пьяных должников государства по кабакам ловить годный.

Агент отдела индивидуальных расследований. Bladerunner. Ты же мечтал! Интересно, что бы сейчас сказала Римма Ивановна? Хотя еще, может, и скажет – отдел внутреннего контроля наверняка установил в машине «жучка»...

Мелькнула, к счастью быстро улизнув от внимания, поганенькая мыслишка повернуть в Новосибирск. Потом второй заход сделаешь, не готов еще... Андрей машинально расстегнул куртку и выбросил сотовую трубку в бардачок.

– Если тебе требуется психологическая помощь, ты можешь обратиться за ней ко мне и прямо сейчас. – Гонзо был сама серьезность.

– Спасибо, – так же серьезно ответил Андрей, – уже отпустило.

Он развернулся, коленками вставая на сиденье, и перегнулся в задний отсек салона, по его просьбе переделанный. Кузнецов и хлопцы из гаража за каких-то пару часов выкинули из машины заднее сиденье, превратив две задние трети машины в отличный, хоть и тесноватый, отдел наблюдения и центр связи. У противоположного оборудованию – левого борта, упакованное в сумки, размещалось снаряжение и провизия. Рядом с оружейным сейфом.

Слегка опустив спинку, чтоб дотянуться до тюков, Андрей сделал две вещи.

Набрав шестизначный код, открыл сейф.

И торопливо выдернул из темно-зеленой сумки бутылку водки.

Подобно проснувшемуся зверю, багровый джип рванулся вперед, подпрыгнув над оставленной временем дорожной раной. Пыль, щебенка и раскрошенный шипованными шинами старый асфальт брызнули из-под колес.

Застоявшуюся сырость воздуха наконец-то наполнило водой, негустой, легкой сеткой, взвесью, мокрой пылью. Далеко за невидимым горизонтом глухо ворчали небесные ворчуны. Андрей еще плотнее закрутил пробку и отбросил бутылку, которую незадолго до этого торопливо и не закусывая практически ополовинил, на соседнее сиденье. Гонзо, сидящий на спинке над левым плечом напарника, чихнул. Ну и что? Пыль ему, киборгу, в нос попала?

– С моей точки зрения, тебе все же не следовало начинать миссию без предварительной психологической подготовки, – говорит крыса.

– Угу, – отвечает человек.

Багровый джип, подпрыгивая на словно тракторами разбитой дороге (второй, после неудачливых финансовых полицейских, беде России), с упорством слепого бегемота ползет на север.