Мрак и рассвет

Внешний мир

На рассвете инженер поднялся и принялся за работу. При свете наступающего дня, имея перед собой тысячи нерешенных проблем, Штерн, будучи человеком практичным, выбросил из головы пока неосуществимые мечты и желания и занялся самым неотложным.

«Беатрис ничем не рискует здесь и может побыть пока одна, — подумал он, глядя на спящую девушку, завернувшуюся в тигровую шкуру и похожую на ребенка. — Меня не будет здесь не больше двух-трех часов. Надеюсь, она не проснется за это время. А если проснется… Как быть?»

Подумав мгновение, Аллан склонился к потухшему костру, взял уголек и большими буквами написал на стене: «Скоро вернусь. Все отлично. Не бойтесь».

Инженер спустился вниз. На рассвете разрушенный мир казался еще более страшным. Здоровый, с крепкими нервами, Штерн все же не смог подавить в себе дрожь, видя везде многочисленные признаки внезапной смерти.

В кучах пыли блестели то зуб, то кольцо, то кусочек украшения. Они были везде: на ступеньках, в разрушенных комнатах и кабинетах, в обломках обвалившейся аркады.

Но времени для раздумий не было; жизнь, работа, чувство долга перед другим человеком звали его, и некогда было скорбеть по погибнувшей цивилизации.

Прокладывая себе путь среди руин, инженер держал совет сам с собой.

«Прежде всего — вода! Мы не можем ограничиться лишь ящиком с минеральной водой. Есть, конечно, еще и Гудзон, но он слишком уж соленый. Нужно отыскать иной источник пресной воды. Это первая жизненная потребность… За счет консервов и дичи, которую мне, возможно, удастся убить, мы сможем прожить, но более всего нам нужна питьевая вода».

Будучи осторожным и думая больше о Беатрис, чем о себе самом, он решил, что не стоит углубляться слишком далеко без оружия в этот чужой теперь мир. И в надежде отыскать какое-либо оружие или то, что сможет его заменить, Штерн принялся копаться в обломках.

— Прежде всего мне необходим топор, — сказал он громко, — в условиях дикой природы это первое, что нужно человеку. Где я могу его найти?

Он немного подумал.

— А! В подвалах! Может быть, мне попадется котельная или склад с инструментами…

Сбросив медвежью шкуру, инженер стал обыскивать все попадавшиеся ему подвалы. Через полчаса он с трудом нашел нужное ему место. Лестницы не было, и Штерну пришлось спускаться, цепляясь руками за торчащие балки и трещины в бетонных стенах. И вот он, наконец, в сводчатом, вонючем, мрачном, затянутом паутиной подвале.

Было уже достаточно светло, чтобы более или менее верно ориентироваться в этих пахнущих плесенью помещениях, имеющих еще более ужасный вид, чем аркада. В первом погребе не было ничего достойного внимания, но вскоре инженер нашел место, где раньше был небольшой машинный зал. Там отыскал он батарею из четырех элементов, маленький насос и электрический коммутатор из потрескавшегося мрамора, где часть проводов была еще в хорошем состоянии.

При виде машин, которые съедала ржавчина, сердце инженера горестно сжалось. Он обожал механику. Обслуживание разного рода механизмов входило в содержание его работы. Сейчас эти мрачные останки технического прогресса угнетали его больше, чем вид кучек пыли, обозначавших места, где человеческие существа нашли свою ужасную и таинственную смерть.

Однако Аллан Штерн не стал предаваться долгим размышлениям.

— Инструменты! — громко сказал он, оглядываясь. — Инструменты, мне нужны инструменты! Если они не найдутся, я буду бессилен что-либо сделать.

Продолжая поиски, Аллан нашел молоток. Хотя и сильно заржавленный, он мог пригодиться. К счастью, дубовая рукоятка почти не пострадала. «Мореное дерево, без всякого сомнения, — подумал он, вороша молотком кучу обломков, бывших некогда станком. — Ага! Вот резец! А вот английский ключ! Коробка со старыми ржавыми гвоздями!»

Радостно разглядывал инженер найденные сокровища.

— Для меня они имеют большую ценность, нежели все золото, которое есть между этим городом и тем, что осталось от Сан-Франциско!

Не видя больше ничего, достойного внимания, Штерн собрал свои находки, выбрался из подвала тем же путем, каким и спустился в него, и направился к аркаде.

«А сейчас посмотрим, что стало с миром».

Крепко держа в руке молоток, он прокладывал себе дорогу среди полного хаоса. Хотя все рассыпалось, разложилось в течение неисчислимых лет, он узнавал некоторые места. Там стояли телефонные кабины… А там внизу было справочное бюро, где всегда сидел служащий в униформе…

Стойка превратилась в прах, а от человека осталась лишь кучка серой пыли. Штерн вздрогнул и двинулся дальше.

Продолжая свой путь, инженер заметил, что трава и вьющиеся растения укоренились среди мраморных плит, выломав даже некоторые из них.

Дверной проем почти полностью был закрыт огромной норвежской елью, растущей у самого фасада и загораживающей выход, через который раньше ежедневно проходили тысячи мужчин и женщин, работавших в здании.

Более или менее удачно Штерну удалось преодолеть это препятствие. Он продолжал двигаться вперед, постукивая молотком по земле, боясь провалиться в какой-нибудь угольный подвал. Наконец, он вышел наружу, живой и невредимый.

— Но… тротуар! — воскликнул Аллан. — Улица… площадь? Где они?

Ошеломленный, стоял он, раскрыв рот. Вид с крыши небоскреба, хотя и давал представление о происшедшем, не мог подготовить его к непосредственному восприятию того же. Перед ним в останках цивилизации возвышалось несколько домов, памятников бывшего здесь некогда мегаполиса. Но почти ничто не указывало на центр огромного города.

Среди стволов деревьев, густо росших у обвалившихся стен Метрополитен, он заметил обломки, к югу от которых находилась некогда 23-я Улица. Но от самой улицы не осталось ни тротуаров, ни проезжей части, никаких следов. Удивительно было также и то, что руины Флэтирон Билдинг сейчас полностью скрывал густой лес.

Толстый слой почвы поглотил разрушенный город. Огромные дубы и ели теснились, как в глухих лесах Мэн. Среди них видны были также березы и ясени.

Штерн стоял рядом со зданием, стены которого обвивал плющ, а из каждой трещины в бетоне пробивались папоротники и кустарники. Его ноги утопали в мягком ковре пахучих еловых иголок. Клены, вязы, тополя, все представители лесов Америки тесно сгрудились на месте бывшего города. При виде молодых зеленых листочков, едва появившихся из почек, Штерн решил, что сейчас должна быть приблизительно середина мая.

Огромные каменные блоки, упавшие, по всей видимости, с небоскреба, беспорядочно лежали на земле. Разрушенные холодом и корнями растений, они были покрыты толстым слоем мха.

— Сколько же времени прошло? — воскликнул инженер. — Сколько лет?

Внезапно страх сжал его сердце, так как это всеобщее царствование природы поразило его больше, нежели все, что он видел до сих пор. Аллан огляделся. Испуганный, охваченный благоговейным трепетом, в лохмотьях, со шкурой белого медведя на плечах он неподвижно стоял среди деревьев.

Должно быть, точно с таким же видом давным-давно какой-нибудь варвар с удивлением созерцал руины города, покинутого римлянами.

Крик белки, прыгавшей по веткам над его головой, вернул инженера к действительности. Несколько кусочков коры и желудь упали к его ногам. Невдалеке крохотная малиновка пела свою утреннюю песню. Необыкновенно храбрая птичка бесстрашно прыгала менее чем в десяти метрах от Аллана. Штерн понял, что она никогда еще в своей жизни не видела человека. Его глаза следили за птицей, перелетавшей с одной березы на другую. Инженер глубоко вздохнул и, запрокинув голову, молча смотрел на обрывки голубого неба, видневшегося сквозь листву.

— Что бы ни случилось на Земле, мир природы всегда остается неизменным. Слава Богу! — прошептал Аллан Штерн, словно вознося горячую молитву к безмолвным небесам.