Мрак и рассвет

Пульверит

Прошел час. Оставалось совсем немного подождать, когда в рассеянном свете медной лампы, на грубо сколоченном деревянном столе должен был появиться пульверит.

На дне металлической кастрюли образовался желтый осадок, похожий на густой декабрьский лондонский туман. Покрытое сверху слоем вещество скручивалось в причудливые завитки, когда Беатрис осторожно помешивала его золотой ложкой.

Каждую минуту, отмеряя с помощью небольшого мерного стаканчика сотые доли унции, инженер подливал в смесь глицерин. Он внимательно наблюдал за протекающей реакцией. Его мертвенно-бледное лицо отражало огромное внутреннее напряжение. Раненая правая рука, аккуратно перевязанная кусочком кожи, лежала на столе. Сейчас она была абсолютно бесполезна. Даже с помощью одной левой руки Штерн прекрасно справлялся со своей задачей, добавляя глицерин по капле:

— Десять, одиннадцать, двенадцать… пятнадцать, шестнадцать… двадцать! А теперь быстро слейте воду! Быстрее!

Девушка послушно повиновалась. Покрытая странной пеной вода тотчас же была слита ею в специально приготовленную для этого банку. Руки Беатрис при этом даже не дрогнули. Лишь между бровей пролегла глубокая морщинка, а дыхание сделалось совсем незаметным.

— Стоп!

Голос Штерна прозвучал, подобно выстрелу.

— Сейчас с помощью этой воронки разлейте препарат в бутылки!

Беатрис медленно и осторожно заполнила небольшие стеклянные емкости смертельным составом. Здоровой рукой инженер закупорил бутылки пробками.

Дело было сделано. Штерн глубоко вздохнул и жестом победителя вытер со лба пот. В оставшийся на дне кастрюли осадок он влил немного азотной кислоты.

— Вот так, теперь он больше не опасен, — облегченно сказал инженер. — Он быстро сделает свое дело. Ради всего святого, не опрокиньте бутыль!

Он резко приподнялся, затем медленно, придерживая раненую руку, опустился на место. Беатрис повернула к нему лицо:

— А теперь…

Она не успела закончить вопрос, как за ее спиной что-то со свистом влетело через окно, со стуком ударилось о стену и упало на пол.

За окном раздался еще один свист, и второй снаряд влетел в комнату, попав на этот раз в лампу, которую Штерн едва успел подхватить. Беатрис нагнулась и вытащила из-под стола залетевший в комнату предмет.

Штерн бросил на него быстрый взгляд. Он увидел длинный стебель камыша, обвязанный с одного конца хлопчатобумажными волокнами. На другом его конце был прикреплен большой наконечник из рыбьей кости, на острие которого можно было разглядеть маленькое пятнышко какой-то жидкости.

— Стрела из духовой трубки! — воскликнул молодой человек. — Отравленная! Они все же увидели свет и поняли, где мы находимся. Они сидят на деревьях и преспокойно обстреливают нас!

Инженер быстро погасил свет и, схватив девушку за руку, оттащил ее к боковой стене, подальше от окна.

— А бутыли с пульверитом? Что будет, если какая-нибудь стрела попадет в них?

— А, черт, верно! Подождите здесь! Я уберу их.

Не желая оставаться безучастным наблюдателем, Беатрис помогла Штерну собрать в кромешной темноте опасные предметы. Не обращая внимания на свистящие вокруг них дротики, они перенесли свое грозное оружие в самое безопасное место, в левый от окна угол.

Бесшумно, словно тени, молодые люди перешли в соседнюю комнату и выглянули в окно, которое, казалось, еще не подверглось обстрелу. Густые кроны деревьев были здесь от них на расстоянии вытянутой руки.

— Видите? Там? — вдруг прошептал Штерн на ухо девушке.

Он указал рукой на какое-то темное пятно, которое будто бы перемещалось с ветки на ветку в десятки футах под ними. Инженер сразу забыл о своих ранах, температуре и слабости. Вид притаившегося неприятеля придавал ему новые силы.

Аллан вытащил револьвер. Молча, он аккуратно положил его на край окна.

Прицелившись настолько точно, насколько позволял это ночной мрак и сверкающие на небе немногочисленные звезды, хладнокровно, словно в стрелковом тире, взял он на мушку живое пятно.

Выстрел был оглушительным. Подобно спелому плоду, с диким криком существо свалилось вниз. Оно падало с ветки на ветку и наконец исчезло из вида.

Тотчас же целый ливень стрел обрушился на Аллана и Беатрис. Штерн почувствовал, как одна из них вонзилась в его шубу. Другая стрела слегка задела голову Беатрис. Но осажденные не покинули свою позицию.

Беатрис тоже начала стрелять. Раненые и мертвые люди-обезьяны один за одним валились с веток.

— Стреляем прицельно! — скомандовал Штерн, как будто за его спиной стоял целый полк. — Огонь!

И он снова нажал на курок. Но на этот раз выстрела не последовало. Барабан был пуст.

Выругавшись сгоряча, инженер швырнул револьвер на пол и схватил карабин. Выстрелы загремели вновь.

— Черт побери! Сколько же их тут сидит?! — воскликнул молодой человек.

— Попробуйте пульверит! — посоветовала Беатрис. — Может быть, вам удастся попасть в дерево!

Оставив карабин на подоконнике, Штерн рванулся в угол, где стояли несущие смерть бутыли. Он взял лишь одну из них, опасаясь, что не сумеет удержать больше одной рукой.

— Отойдите!

Сильно размахнувшись, здоровой рукой Штерн швырнул бутылку в высокую ель, ветви которой, казалось, так и кишели людьми-обезьянами.

Словно маленький метеорит, несущий в себе смерть и разрушение, бутыль исчезла в темноте.

— Если я попаду, думаю, что наши противники все же будут считать нас богами! — возбужденно прошептал инженер, прищурив глаза, чтобы лучше видеть.

Прошло уже несколько секунд после выстрела, а все оставалось таким же, как прежде.

— Не попал! — простонал инженер. — Ах, если бы я мог владеть правой рукой, я…

Внизу в тридцати метрах от них появилась яркая вспышка. Огромный столб пламени прорезал темноту ночи. На мгновение стало светлее, чем в самый солнечный день.

Прежде чем огромной силы взрывная волна отбросила Аллана и Беатрис в глубь комнаты, они успели увидеть бесформенные, скрюченные маленькие тела своих противников.

Все опять погрузилось в кромешную тьму. Лишь остатки того, что совсем недавно было камнями, землей, кустами, корнями деревьев и живыми существами, еще долго падали на землю, подобно проливному дождю.

Казалось, некий космический садовник встряхнул фруктовые деревья, на которых висели перезрелые груши и сливы.

— Один! — жестко произнес инженер странным и не знакомым Беатрис голосом.