Моя Фиалковая Ведьма

Глава 10. Жена

Вся комната утопала в мягком тусклом освещении. Свечи стояли в больших канделябрах на всех поверхностях столов, белые бутоны лилий рассыпались по синему бархатному покрывалу на кровати, знаменуя чистоту и непорочность невесты: ещё один фейский обычай, давний, но укоренившийся основательно. Эрбос опустил меня на ноги, подошёл к кровати и резко сдёрнул покрывало, от чего лилии белым мягким ковром застелили коричневый блестящий паркет пола.

— Это нам ни к чему, правда, дорогая жена?

В его голосе мне послышалось некое, едва различимое раздражение, пришло время поговорить с новоявленным мужем, признаться в своих тайнах, которые вскоре и так раскроются, но я побоялась. Когда же мужчина расстегнул темно-зеленую удлиненную тунику с вышивкой из золотых нитей, сшитую по моде фейцев, за ней белую рубашку и снял их, оголяя крепкий торс, я быстро отвела глаза от смущения. Ещё никогда мне не приходилось видеть голого мужчину.

— Хватит строить из себя святую невинность, Миллиора, это больше не выглядит милым. Подойди ближе, — проговорил он шутливо, намеренно делая акцент на когда-то сказанных мною же словах.

Я послушно последовала к нему и встала тоже у кровати. Феец скользнул рукой по моей шее и опустил потемневший взгляд на губы.

— Эрбос… — обратилась я к нему до того, как мужчина поцелует меня и станет уже слишком поздно, — У меня есть к тебе одна единственная просьба…

Феец замер и заинтересованно посмотрел мне в глаза.

— Все, что угодно, Миллиора. Спрашивай, не стесняйся. В моей власти преподнести тебе любой подарок.

Я усмехнулась, уже заметно расслабившись, желание Эрбоса расположить меня к себе, было явно хорошим знаком, хоть я и не имела намерения просить материальные ценности.

— Будь со мной нежен в эту ночь, хорошо?

Эрбос застыл на мгновение, в его глазах мелькнуло что-то болезненное, но вскоре, он поднял руку выше и медленно провел кончиками пальцев по моей шее, прочерчивая дорожку к лицу.

— Ты боишься меня? Думаешь, могу сделать больно? Переживаешь, что твое маленькое тело не способно меня принять?

— Да, — честно ответила, опустив глаза.

— Не бойся, мотылёк, именно с тобой мне и хочется быть нежным. Я обещаю, что буду аккуратен и не причиню тебе боли. В моих планах дарить тебе лишь наслаждение.

Проговорив эти важные для меня слова, Эрбос обхватил мое лицо, рукой приподнимая и на мгновение, задержав взгляд на глазах, чувственно и нежно поцеловал.

В этот же момент мужские руки обхватили мою талию и прижали тело плотно к себе. Когда поцелуй стал уже страстным и глубоким, а мои руки сами заскользили по голому мускулистому торсу мужчины, феец стал умело освобождать и меня от сложно устроенного наряда, попутно целуя то в шею, то в губы. Его пальцы ловко и быстро расстегнули ряд жемчужных пуговиц у меня на спине, мужчина помог снять тяжёлое платье, вскоре и нижние юбки уже лежали у моих ног. Взгляд фейца стал по-настоящему хищным, когда он опустил свой взгляд, исследуя меня лишь в корсете, красивом кружевном нижнем белье и чулках. Я попыталась справиться с прической и фатой, но Эрбос мягко обхватил мои руки и опустил их вниз.

— С этого дня моя привилегия тебя раздевать, — пояснил он свои действия и достал широкий гребень вместе с длинной фатой из моих волос.

За ним последовала и диадема с множеством шпилек, что удерживали непослушную копну каштановых волос. Снял с меня все фейские кольца, освобождая руки от ненужного сейчас металла. Положив все эти приспособления на прикроватную тумбочку, Эрбос запустил пальцы в волосы у меня на затылке, наслаждаясь их шелковистостью, и притянул к себе, поцеловав сразу глубоко и страстно. Меня же все меньше пугали его ласки и прикосновения, внизу живота зародилось желание, я начала отвечать фейцу с той же страстью и потянулась к пуговицам на его брюках. Но Эрбос довольно резко развернул меня к себе спиной и стал нетерпеливо расшнуровывать корсет. Когда моя верхняя часть тела была полностью обнажена, мужчина накрыл своими ладонями мою грудь и прижал к себе спиной дав ощутить, а не увидеть, насколько он больше и выше меня. Мужчина стал дразнить затвердевшие соски, поглаживаниями пальцев, а его губы целовали шею, иногда покалывая жёсткой щетиной нежную кожу. Приятные мурашки мгновенно рассыпались по всему телу, заставляя всхлипнуть от наслаждения и откинуть голову на грудь Эрбоса. Я окончательно отдалась в его власть. Когда мужчина снова развернул меня к себе лицом, я уже сама обняла его за шею и потянулась за поцелуем, он же мгновенно смял меня в своих руках, страстно припадая к моим губам. Его одна рука нырнула под ткань нижнего белья и сжала ягодицу. Эрбос низко гортанно простонал от нетерпения, даже руки его стали подрагивать и напряглись, было видно, как сильно он себя сдерживает. Внезапно он отстранился, присел передо мной и быстро стянул остатки одежды. Затем распрямился и стал рассматривать меня без капли смущения. Румянец сразу залил мое лицо, когда я осознала, что осталась перед ним в одних чулках и белых туфлях.

— Красивая… — тихо проговорил он и аккуратно усадил меня на край кровати, сам же стал снимать с себя все лишнее: первыми на прикроватную тумбочку легли все фейские кольца с его рук, кроме одного, обручального. Затем Эрбос расстегнул брюки, попутно избавляясь и от туфель. Я с восхищением наблюдала, как играют мышцы на его теле, а красивое освещение, что дарили горящие свечи вокруг, только подчеркивало рельеф его тела.

Вскоре феец предстал передо мной абсолютно голым, избавив, себя от всей одежды. Я же вместо того, чтобы стыдливо отвести глаза, стала медленно изучать своего мужа, любуясь его сильным телом: кожа на его груди и животе была покрыта темными волосами которые и ниже прочерчивали узкую дорожку к паху. От вида явного возбуждения мужчины возникли не только страх и смущение, но и непреодолимое желание, заставляющее тяжело вздохнуть. Когда же я снова посмотрела в глаза Эрбоса, то увидела на его лице муку страдания от слишком долго сдерживаемой страсти.

— Ложись, — сказал он мне хриплым голосом.

Я тут же потянулась к застежкам туфель, чтобы их снять, перед тем как полностью лечь на постель, но практически сразу почувствовала, как мужские руки подхватили меня, словно пушинку и аккуратно уложили на мягкую кровать.

— Я… я не сняла остальное, — сказала смущённо нависшему надо мной мужчине, чьи глаза недобро блеснули темной зеленью.

— Запомни, Миллиора — это моя привилегия отныне. Раздевать тебя, дарить наслаждение, а затем одевать, — повторил он снова. Встав на колени у моих ног, перехватил одну их них и стал расстегивать маленькую застёжку туфли на щиколотке.

Я была совсем открыта и нага перед ним, в этот момент, смущение снова завладело мной, пока Эрбос не спеша освобождал меня от обуви. Затем его руки скользнули по моим ногам выше, туда, где заканчивалась кружевом тонкая ткань, и развязали завязки чулок. Оставив меня абсолютно обнаженной перед собой, он стал медленно изучать мое тело, поглаживая места своих исследований ладонью. При этом его взгляд становился все темнее и даже пугал обретенной суровостью.

— Совершенство… — проговорил он, и, разведя широко мои ноги, медленно накрыл меня своим телом, размещаясь бедрами между ними.

Я почувствовала каждым сантиметром своей кожи твердое тяжёлое тело моего уже мужа на себе. Волна страха от ощутимого каменного мужского достоинства, которое упиралось в меня, послало по телу крупную дрожь, что не укрылось от внимания фейца. Но вопреки моим ожиданиям, он не спешил мной овладеть, а напротив, долго изводил ласками, целуя губы, грудь и шею. Когда же я снова стала выгибаться навстречу ему от нестерпимого желания и забыла обо всем, следуя лишь за порывами, его рука опустилась ниже между нами и скользнула в разгоряченную влажную плоть между моих ног. Внутри у меня все вспыхнуло от необыкновенно острых новых ощущений, с губ сорвался громкий стон. Казалось, лучше ничего уже не может быть на этом свете. Внутри меня было скользко и горячо, пальцы Эрбоса стали кружить по чувствительной выпуклой точке, даря незабываемые ощущения, а глубоко внутри прокатился приятный спазм ещё большего наслаждения. Меня уже не пугала предстоящая близость с этим мужчиной, в голове вовсе исчезли все мысли. Остался лишь голод. Странный и неутолимый, иной, непохожий ни на что другое.

— Скажи, что хочешь этого, Миллиора… Скажи, глядя мне в глаза, что хочешь быть моей и ничьей больше… — прошептал мне прямо в губы мой муж и отнял руку от чувствительной плоти между ног, где все уже горело от нетерпения.

Я мгновенно испытала досаду и посмотрела в зелёные глаза, подняв закрытые веки, Эрбос ожидал моего ответа. Он не собирался продолжать пока я не произнесу вслух свои желания. А я и не стала их утаивать, нежно обхватив руками, мужское красивое лицо я произнесла, глядя в глаза фейцу слова, которые не думала, что вообще когда-нибудь ему скажу.

— Я хочу тебя, Эрбос, только тебя. И никто из мужчин…

«Ещё меня не касался» — хотела, наконец, признаться, но мои слова растворились в новом поцелуе. Внушительная длина мужчины уперлась в мою разгоряченную мокрую плоть. Подавшись бедрами вперёд, Эрбос стал медленно продвигаться глубже, но вскоре почувствовал перед собой преграду и, не поверив ощущениям сразу, немного отстранился и снова повторил попытку более настойчиво. Когда же я дернулась в его руках от небольшой боли, он все, наконец, понял и посмотрел мне в глаза.

— Ты невинна, — слова его не звучали вопросительно, а утверждали. На лице же читался другой вопрос «Как?».

— Да… — хрипло подтвердила. — Я обманула всех, потому, что не хотела жить с мачехой и сводным братом.

По виску скатилась быстро выступившая слеза, я пыталась прочесть по глазам Эрбоса его мысли. Всё ещё было страшно, что он может отдать меня в руки закона.

— Ничего не бойся, теперь никто не посмеет тебя обидеть, — наконец прервал молчание мой муж и поцеловал в то место на лице, где недавно прочертила солёную дорожку капелька влаги. — Но обо всем мы поговорим позже.

Горячий страстный поцелуй вновь обрушился на мои губы, и я в ответ запустила в густые черные волосы Эрбоса свои руки, обнимая его. Волна облегчения сменилась доверием и благодарностью. В следующую секунду я почувствовала резкий толчок и жгучую боль внутри себя. Громко вскрикнув, я вся напряглась, пелена сладострастия мгновенно спала с моего разума, и я попыталась выбраться из-под большого тяжёлого мужского тела.

— Ч-ш-ш-ш…Прости… прости, милая, все уже позади. Теперь ты и, правда только моя… — быстро проговорил он, успокаивая и крепко удерживая меня на месте.

Затем фейри коснулся моего лица двумя пальцами и его магия, изливаясь белым ярким свечением, впиталась в мое тело, исцеляя.

— Больше не будет больно, по крайней мере, не так.

Я замерла в руках Эрбоса, он же стал осыпать меня лёгкими, нежными поцелуями успокаивая и медленно продвигаясь то чуть глубже, то вновь выходя из меня. Больше я и правда не ощущала той боли, а лёгкий дискомфорт сменился головокружением от восторга неизведанных ранее приятных ощущений. Мы снова и снова целовали друг друга, и я сама не заметила, как стала двигаться бедрами навстречу Эрбосу, он же, наконец, полностью заполнил меня собой и его движения стали смелее, постепенно наращивая темп.

Хотелось кричать от удовольствия и, кажется, я это делала, вскоре показалось, что я и вовсе умру от переполняющих меня невероятных ощущений. Но вместо этого я ощутила, что срываюсь в бездну, наполненную до краев удовольствием. Тело мое плотно сомкнулось на твердой плоти Эрбоса, и я вся неконтролируемо задрожала. Он все ещё продолжал двигаться во мне, уже быстро и порывисто, сжимая меня крепко в объятиях и целуя шею до лёгкой, даже приятной в этот момент боли. А затем последовал за мной, наполняя мое тело собой до краев и страстно глубоко целуя.

Мир всё ещё вибрировал перед глазами, когда феец вышел из меня и перекатился на спину, тяжело дыша. Внизу живота ощутимо болело, но я знала, что это нормально, если девушка не знала близости ранее. Больше меня застало врасплох мое душевное состояние, в голове метались мысли из крайности в крайность. С одной стороны мне точно не стоило доверять Эрбосу, он по-прежнему оставался моим врагом, с другой, он уже не единожды доказал, что готов на многое ради того, чтобы я была просто рядом.

— Ты в порядке? — развернулся он уже ко мне и, оперившись на руку, погладил по щеке тыльной стороной ладони.

— Более чем, — улыбнулась и сразу получила нежный поцелуй в губы.

Глаза фейца сияли теплотой по отношению ко мне. Как вообще в этом мужчине могли уживаться столь разные личности? Возник вопрос в моей голове сам собой, когда Эрбос обнял меня, притягивая к себе, и укрыл нас обоих одеялом.

— Считай сегодня, ты спасена от моих частых посягательств на свое тело, — сказал он все так же доброжелательно. — Но ты обязана рассказать, как ты так ловко выкрутилась с получением наследства и зачем.

Эрбос смотрел в ожидании ответов, я же лежала на его руке и только сильнее натянула на себя одеяло, будто это могло меня спасти от постыдного рассказа. Ведь соврать в какой-то момент все равно придется… Вернее утаить часть фактов.

— Я подкупила лекаря, осматривавшего меня, деньгами, что лежали к счастью, в незапертом сейфе моего умершего мужа. Между прочим, очень хорошо подкупила. А в первую брачную ночь, когда поняла, что супруг скончался даже не успев притронуться ко мне, порезала ногу ножом для писем, который был в столе лорда Аддерли, и окропила простыни своей кровью. Служанка подтвердила факт состоявшейся первой брачной ночи в суде, как и лекарь. Было страшно, что меня разоблачат, но я была настроена решительно и по итогу добилась своего.

— Ты поэтому хотела выбрать в супруги другого мужчину? Того, кто не расскажет о твоем секрете законникам? Поэтому не соглашалась стать мне любовницей? — Эрбос поглаживал меня, успокаивая и заставляя довериться, но я знала кто он и на что способен, а потому приврала.

— Да. Я боялась раскрытия — это основная причина.

— А не основная?

— Я тебе говорила уже. Ты феец и к тому же высокопоставленный. Слишком влиятельный. Если бы ты оказался груб или жесток по отношению ко мне, я не смогла бы ничего поделать, лишь терпеть…

Рука мужчины замерла на моем плече, сам он весь окаменел. Было видно, его мысли были тяжёлыми и явно безрадостными, но он поспешил перевести тему разговора.

— Почему ты так боишься брата?

— Он мне не брат! — с отвращением прошипела, и взгляд Эрбоса резко изменился. Он понял. Сам.

— Он имел в отношении тебя какие-то планы неподобающего характера?

Я замерла, в ужасе раскрыв глаза. Эрбос был слишком умен, мне стоило быть осторожнее. А сейчас, своей реакцией на его вопрос, я сразу раскрыла правду.

— Можешь не отвечать. Я лишь убедился окончательно. Слишком уж ты бурно отреагировала тогда на мое предложение пожить с твоими родственниками до свадьбы. Сейчас в твоих глазах тот же ужас. Ты боишься, что все выйдет наружу и осудят, конечно, тебя… Что он успел сделать? Судя по всему ничего кардинального, но все же…

Лицо мужа побледнело от гнева, а глаза потемнели, теряя былой изумрудный блеск. Я вцепилась в его руку. Он его убьет — это было видно.

Нет. Не просто убьёт.

Весь его вид кричал о том, что Эрбос готовится сломать каждую кость в теле моего опекуна. И я точно не хотела допустить такого разворота событий.

— Ничего, слышишь, ничего. Он иногда запугивал и зажимал где-то в темном углу, но не более. Его шалости никогда не переходили границ. Прошу, не стоит проливать кровь. Он больше не имеет ко мне никакого отношения. Теперь я под твоей защитой, ты мой муж и покровитель.

Как только с моих губ слетели эти слова, Эрбос резко встал и начал быстро одеваться уже в другую, более удобную одежду, что взял из большого шкафа в углу комнаты. Затем он достал из полки письменного стола, у окна, кожаный пояс, что был увешан разнообразным оружием и надел его на себя. Я тоже, укутавшись в покрывало, что лежало до этого на полу, быстро сорвалась с места, преграждая ему путь.

— Эрбос, прошу, не делай этого. Мои мачеха и сводный брат не самые лучшие люди — это правда. Но это и не повод их казнить!

Вид Инквизитора был суров, казалось, он даже похолодел от злобы, что источал. Он навис надо мной, на мгновение, замерев, а затем, молча, обхватил за плечи и отодвинул от прохода двери. Я стояла в растерянности и предчувствии скорого возмездия. Много раз в своих мыслях я желала своим нерадивым родственникам всего худшего в ответ на их издевательства, но когда пришёл час платить им по счетам прошлого, стало безумно страшно осознавать, что именно я стану причиной их смерти.

— Не стой никогда у меня на пути в такие моменты, Миллиора, — сказал он напоследок и вышел, громко закрыв дверь.

Пламя:

На улице было прохладно и темно, набросив плащ и натянув черные перчатки, я отправился за тем, в чьей крови хотелось искупаться. Многие из гостей продолжили праздновать, и из бального зала лилась музыка вперемешку с шумом голосов. Но со слов одного из слуг, Эндрюс со своей матерью удалились домой сразу, как только мы с Миллиорой отправились в покои. Наверняка подлец предчувствовал свой конец, не иначе. Но так даже лучше, ведь при гостях я не стал бы с ним разбираться, а вот уже наедине, славно можно поизмываться …

Мысли о том, что он мог сотворить с моей Миллиорой, выводили из себя. А она, совсем беззащитная, слабая девушка искала способ избежать этого. Наконец конюх подготовил моего коня, и я быстро на него вскочив, понёсся в сторону лесной дороги. Никто не смел, перечить мне и предостерегать о небезопасном пути, ни конюх постарше, ни тем более пара мальчишек, которые были наняты ему в помощь. А ведь ехать верхом в сгущающейся темноте уже было сложно. Лишь на экипажи обычно вешались подвесные фонари для лучшего обзора, я же выпустил магию фейри, которой в этот раз было в достатке, а вскоре будет ещё больше, ведь забрав чью-то жизнь, сил даровалось столько, что могло хватить на годы. Белое свечение разлилось по темному проходу леса, а мой конь, подгоняемый хозяином, быстро поскакал в направлении поместья Элфордов.

Когда я был на месте, темная ночь совсем захватила небо, рассыпаясь на нем сотнями звёзд, лишь яркий месяц луны немного освещал все вокруг. У ворот поместья меня встретила пара высоких мужчин, что охраняли владения Эндрюса, но завидев меня, они без лишних вопросов, быстро открыли ворота и пропустили во внутренний двор. Стукнув сильно кулаком в запертые входные двери, я стал ожидать. За дверью послышались шаги. Дверь открылась. Мачеха Миллиоры стояла на пороге в полном недоумении лишь в халате, наброшенном на сорочку и бигудями в светлых волосах.

Ее лицо тут же залила краска от того, насколько она не ожидала меня увидеть да ещё и она предстала в таком неподобающем виде передо мной.

— Мне нужен Эндрюс, — требовательно сказал я и сразу протолкнулся внутрь особняка, отодвигая обескураженную хозяйку.

— Что-то случилось? Эта гадина посмела чего-то наговорить на моего сына? Не стоит ей верить, она с детства завидует моему ребенку. Постоянно выдумывает о нем разные вещи, — залепетала она, предчувствуя скорое разбирательство, которое грозило ее отпрыску большими неприятностями.

Я же даже не хотел слышать эти безумные речи, слишком долго жил и слишком многих пришлось пытать, чтобы понимать, где ложь, а где, правда. Мне не нужно было много слов — поведение и реакции, вот что лежало на поверхности, обличая любого. Но кажется, люди умели лишь слушать, а потому так легко обманывались друг другом.

Я сразу направился на второй этаж, туда, где предположительно прятался мучитель моей жены. Вся эта мания защитить Миллиору и отомстить за нее, попахивала и моими личными ранами прошлого, но в этом разбираться не стал. Единственное что мне было необходимо, так это, то, чтобы ублюдок поплатился за свои действия. Даже мысль о том, что он своими руками, против воли и без дозволения, похабно касался моей маленькой бабочки, выводила из себя, заставляя вскипеть от ярости.

— Эндрюс! Выходи, сегодня тебя ждёт долгая ночь.

— О нет! Не трогайте моего сына! — бросилась ко мне взъерошенная Бриджит, — Она врёт! Лгунья, она лгунья! — стала громко умолять, рыдая и бросаясь мне в ноги мать Эндрюса.

Я же, не обращая внимания на женские вопли, перешагнул через ее и пошел туда, где в щели между дверью и полом виднелся свет. Как только двери кабинета Эндрюса открылись, его обладатель тоже предстал передо мной, если можно так сказать: Эндрюс уже выбирался из окна и когда я подошёл, чтобы заволочь его обратно, спрыгнул со второго этажа. Внизу послышался, глухой удар о землю и громкий мужской крик. Слишком высоко, чтобы отделаться лёгким ушибом. Наверняка Эндрюс сломал ногу, возможно и ещё что-то. Люди слишком хрупкие, чтобы выдерживать многое.

Раздражение росло слишком быстро, пришлось проделывать все тот же путь обратно. Мать нерадивого сына тоже бросилась за мной, поняв, что тот спрыгнул вниз. Слуги проснулись от шума и уже в недоумении вышли из своих комнат и словно тени стали наблюдать за развернувшейся картиной, медленно двигаясь по следам своей хозяйки. Охранники, что стояли у ворот сорвались со своих мест, чтобы помочь Эндрюсу, но я одной фразой вернул их на место.

— Он нарушил закон. Не сметь приближаться!

При виде меня, подонок хоть и не мог идти, но стал отползать. Конечно, это его не спасло. Как только я оценил ситуацию и понял, что он сломал ногу, то сразу наступил на нее, чтобы вызвать адскую боль в его конечности.

— Падаль! Как ты посмел ее касаться?! Как посмел обижать беззащитную девушку, что лишилась отца и никогда не имела должной защиты?!

— Она лжет! Самюэль, клянусь. Она все врёт! Я никогда бы…

Удар кулаком в лицо прекратил поток грязных слов и уложил мерзавца полностью на землю, хоть тот и был в сознании.

— Думай, о ком говоришь! Миллиора теперь моя законная жена! Она ничего не говорила! Можно сказать, я понял сам. Она даже просила не трогать вас с матерью, когда я полностью ее разговорил. А ты, сволочь, смеешь ее поливать грязью? Молись, потому, что сегодня твой конец, — уже холодно произнёс последнюю фразу, подмечая про себя, как буду измываться над бесхребетным и незаслуженным наследником.

Бриджит, наконец, осмелела и бросилась к сыну, закрывая его собой, причитая, но стоило мне только посмотреть на охранников, те растерянно подхватили свою хозяйку, и повели её в дом, не смотря на сопротивления.

— Где тут конюшни? — спросил у собравшихся вокруг слуг, попутно связывая руки пленника взятой с собой веревкой. Люди указали без слов в нужную сторону.

— С-самюэль, я готов просить у нее прощения на коленях, и признаю свою вину, только прошу, не убивай… — стал рыдать слюнтяй, в попытках спастись.

Некоторые слуги смотрели с отвращением, а кто-то даже смел, жалеть своего хозяина, когда я схватил его за верёвку на связанных руках и потащил в конюшни.

Когда я вернулся, уже светало. Кровь пропитала руки, делая их липкими, даже рубашка до локтей густо измазалась ею. Перчатки выбросил, они были испорчены. Мерзавец выложил каждую мелочь, каждую мысль, и тем более действие, что направил в сторону Миллиоры. Также он признался и в том, что его намерения всегда прерывались, но он не раз пытался ею овладеть. Его исповедь не могла быть неискренней, одичав от злости, я к этому приложил все усилия и методы пыток. Странно… Но мне не стало легче, как это бывало, когда я уничтожал подобного рода плесень. Не человека… плесень. Именно так называл насильников и тех, кто смел, издеваться над более слабыми. Это была моя личная мания, особенно если таковым был какой-то мужчина из рода полукровных фейри. Хоть в этом случае дело и усложнялось защищающими их законами, но я всегда находил способ их наказать. Я был одним из тех, кто стал причиной смерти многих, но никогда не трогал детей, женщин и стариков, хотя этот факт и не облагораживал мою черную душу. Это тоже понимал.

Теперь же спешил назад, наверняка мотылёк изводится в клетке, которую возвел для нее и приказал не выпускать. Ни охрана, ни конюхи без моего одобрения ни за что не дадут моей жене выйти за пределы поместья, а Йен проследит за этим надлежащим образом в этот раз, когда ему доложат о каких-либо её попытках выбраться. Было понятно, что Миллиора станет сопротивляться такому укладу жизни. Слишком свободолюбивая и дерзкая. Такая не могла не противиться, не бороться. К этому я тщательно подготовился. Непокорность в ней и привлекала такого как я, даже странным образом нравилась. Казалось, будто внутри у неё магнит, и он неизменно притягивал именно меня. Приближаясь к конюшням, я уже слышал звуки голосов, что сошлись в споре на повышенных тонах, несложно было догадаться, кто это был. Миллиора приказывала, кричала и требовала, а Йен лишь иногда повторял одну и ту же фразу:

— Ваш муж приказал не выпускать вас, ни при каких обстоятельствах, — повторил он снова, когда я уже спешился и входил в конюшню.

— Тогда сам прекрати это. Прошу, он убьет человека…

— Ты ему уже ничем не поможешь, милая, — вмешался я и привлек мгновенно к себе взгляды всех собравшихся, затем указал подбородком на выход Йену, и он вышел из здания. За ним, без лишних вопросов последовали конюхи, которые не давали моей молодой супруге взять лошадь для поездки.

Глаза Миллиоры прошлись по мне, и она прикрыла рот рукой, когда увидела, сколько на мне было крови, спекшейся на руках и ещё влажной на рубашке. Она была в легком красивом платье светлого голубого цвета, которое наспех надела, не заботясь о нижних юбках и корсете, копна густых непослушных волос спадала на плечи волнами, именно такой я ее встретил тогда в лесу: одичавшей аристократкой, которую мало заботили нормы общества. И в ее глазах снова был страх.

— Что ты с ними сделал?

— Твою мачеху я не трогал, а вот с Эндрюсом разобрался.

— Он жив? — с осторожностью спросила Миллиора, хотя уже и понимала, какой ответ ее ждёт. По моему виду было ясно, что подонок пострадал слишком сильно, чтобы выжить.

— Беспокоишься о любимом братишке? — с сарказмом обратился, смакуя ту гамму сменяющихся одна за другой эмоций на ее лице.

— Эрбос, я бы поняла, реши ты его наказать… Но…

— Он намеревался проделать с тобой такие гадости, о которых ты своей наивной и неопытной головой помыслить не смогла бы. А поэтому да, он мертв и заслужил это. Я убивал и за меньшее, не стоит переживать, — лениво проговорил, перебивая ее на полуслове, — Такая падаль обязательно нашла бы себе ещё не одну беззащитную жертву для извращённых насильственных утех. Ты бы хотела этого? Подобные личности никогда не становятся лучше, уж поверь, я много знаю и многое видел. Их можно держать в страхе, и тогда такие мужчины какое-то время прячут свои пороки. Но только временно. Временно, — повторил, делая шаг ей навстречу.

Миллиора побледнела и покачнулась, ее остекленевшие глаза нежно-фиалкового цвета были широко раскрыты от удивления и шока. Я бы обнял её, попытался успокоить, но был слишком перепачкан в крови ее бывшего опекуна, а потому решил оставить это на потом. Затем, ничего больше не говоря, она развернулась, вышла за пределы конюшни и направилась в сторону поместья. Вскоре конюхи вернулись и приняли под свою ответственность Сириуса, я же направился в особняк, чтобы, наконец, вымыться и сменить одежду. Войдя в покои, сразу обратил внимание, что Миллиоры в них нет. В ванной комнате ее тоже не обнаружил. Тогда спросил где она у слуг, что в страхе и спешке готовили для меня горячую ванну. Они доложили, что их госпожа отправилась в одну из гостевых комнат.

Хотелось вернуть жену в ту же секунду. Жена… Мне нравилось так ее называть, именно Миллиору, хоть я и пообещал себе когда-то не жениться, хотелось сейчас же пойти и прижать к себе податливое женское тело, но все же решил для начала привести себя в порядок. Обведя кровать взглядом, заметил, что белье на ней поменяли. В эту же минуту обрушилось и чувство вины, в первую брачную ночь не стоило так расстраивать свою жену. Похоже, из-за своего гнева совсем не подумал о том, что стоило быть гораздо сдержаннее, необходимо было уделить Миллиоре больше внимания, наверняка, после пережитого она запомнит первую нашу близость не с лучшей стороны…

— Кто менял белье на кровати? — обратился к одной из служанок с целью предупредить о том, что стоит помалкивать о следах, оставленных на простынях.

Лишние сплетни вряд ли бы вышли за пределы особняка, слишком люди боялись меня, но предупредить все, же стоило того, кто стал свидетелем оставленной на белой ткани следов крови. Служанка замерла в недоумении и взглянула на заправленную ровно большую кровать, затем на камин, в котором ярко полыхал огонь.

— Госпожа с самого утра велела лишь разжечь огонь, сказала, что ей холодно. Но кровать никто из слуг не трогал, господин, — следующие слова она уже сказала более тихо, дрожа, опустив голову ниже и пряча глаза. — Похоже, ваша жена сама сменила бельё.

Два и два сложить было не сложно. Супруга сообразила быстрее, как уничтожить свидетельства ее невинности и обмана одновременно. Огонь надёжно и навсегда их поглотил, оставляя свидетелем тайны лишь меня.

— Хорошо, ступай, — отправил женщину, а сам направился в ванную комнату, где ждала горячая вода для купания.