Моя анимежизнь 10: Генезис

Глава 16

После уроков отправился в клуб робототехники, заодно проводив президента Хэруки до ее вотчины — литературного клуба. Ребята передвигаться уже совсем не мешают — а чего им, в школу я уже вторую неделю хожу исправно, а значит — ничего особенного не происходит, поэтому и смысла нарушать мое личное пространство нет.

— Здравствуйте! — поздоровался я с ребятами и их куратором — учителем физики.

Лоли Саотоме Курури — вообще почти не выросла! — исправно покраснела.

После формальных вежливостей и первой съеденной печеньки, достал из сумки чертежи и расстелил на столе. Подождав, пока народ сгруппируется вокруг, объяснил:

— Это — квадрокоптер! Что-то типа игрушечного вертолета, но из-за четырех винтов обладает гораздо большей маневренностью и грузоподъемностью. Предлагаемая мной клубу задача — соорудить «пурототайпу», способный поднять над землей кинокамеру и сколько-нибудь минут с ней полетать.

Военным — ни слова до тех пор, пока не придут сами и не возьмут за глотку.

— Все уже запатентовано, — на всякий случай пояснил я. — «Хонде» этот проект понравился, и они набирают несколько инженерных групп. Меня уполномочили предложить вашему клубу контракт. В случае, если какие-то из ваших наработок войдут в «пурототайпу» окончательный, все участники клуба получат полную оплату обучения в ВУЗе на свой выбор. При желании — обучения с последующим гарантированным трудоустройством в «Хонду».

От таких предложений не отказываются, поэтому дальше отправился в клуб легкой музыки — сначала на него не было времени, потом я две недели усердно отдыхал, а теперь мне скучно, вот и подкинем песенок ребятам и проведем какой-нибудь школьный концерт. Пока топал, позвонил Гоки-сану и попросил купить на пять миллионов акций Glico — они палочки Pocky производят, и несколько лет назад тригернувшийся на меня «Монстр с 21 лицом» эту корпорацию неплохо кошмарил. Максимум моих ожиданий — после его поимки акции Глико немножко вырастут. Минимум — схожу поговорю с их рекламным отделом, и, к нашей обоюдной радости, подконтрольные мне анимеперсонажи и сериальные актеры будут иногда в кадре эти самые Pocky есть. Короче как ни крути, а дивиденд отсюда капать будет!

— Приветствую клуб легкой музыки! — радостно возвестил я, входя в просторное, частично захламленное инструментами и оборудованием, помещение.

Девочки-«старожилки» обрадовались и побежали меня немножко обнимать и чмокать в щечку. Приятно, блин! Когда ликование стихло, а меня усадили поближе к чаю с печеньками, поведал о цели визита:

— Помните я обещал прийти, когда будет время? Вот, пришел!

Народ обрадовался еще сильнее и тут же решил продемонстрировать плоды своих многомесячных трудов. А ведь молодцы, все три состава почти не лажают. Лучше всего дела, конечно, у нынешних третьегодок — они тупо раньше начали.

— Прогресс — на лицо! — похлопал я ребятам по окончании девятипесенной (восемь — «мои») программы. — Как насчет большого школьного концерта? Такеши-сенсей эту идею поддерживает.

Ребята, разумеется, были за — быть Иоши легко и приятно, тупо человек-авторитет.

— Тогда вот, десяток новинок, — вынув из сумки кассету, положил на стол. — Компьютером настучал, поэтому не пугайтесь — мы это все как следует аранжируем. Стоп! Кое-кого не хватает, я сейчас!

Покинув клуб легкой музыки, дошел до литературного и выдернул оттуда Мурату Киоко.

— Надо тексты, — пояснил я ей.

­— Сделаем! — не дрогнула она перед новым вызовом.

Такие вот у меня маленькие творческие единицы — могут всё, и даже больше!

Подготовка к концерту была прервана самым неожиданным образом — я как раз стоял у сцены и отдавал ценные указания, когда у Нанако зазвонил телефон.

— Иоши-сама! — почти сразу протянула она трубку мне со сложной мордашкой.

— Иоши! — представился я.

Сначала трубка немножко повсхлипывала, а потом заговорила «заплаканным» голосом Ханако:

— Иоши! — шмыг. — Этот урод… — шмыг. — Я так испугалась!

— Адрес! — скомандовал я.

Получив желаемое, схватил Нанако за руку и потащил к выходу:

— Извините, у нас жутко важное и срочное дело, продолжайте без нас, увидимся завтра! — это музыкантам.

Под несущееся в спину нескладное «удачи!» и «постарайся!», спросил секретаря:

— Что там у нее сегодня по адресу..?

Нанако растерянно посмотрела на захваченную мной руку. Поняв сигнал, отпустил, и девушка полезла в сумку. Вынув блокнотик, пролистала и ответила:

— Слёт девушек-айдолов и их продюсеров. В программе — лекции наиболее успешных продюсеров, вокальный конкурс для айдолов, конкурс красоты для них же и различные мастер-классы.

— А я почему не там? — удивился я.

— Я вам говорила, но… — она перевернула страничку, откашлялась и процитировала. — «Звучит как бесполезная трата времени. Отправь с Ханако «затычку», мне лень».

— Похоже на меня, — вздохнув, признал я.

Затычка — это продюсер, указанный в документах — я же несовершеннолетний, мне нельзя! — он по большей части юридическими и представительскими функциями и занимается. Инициативности — ноль, но в его трудовом договоре она и не прописана. Натурально дрон, но очень прилежный и исполнительный.

— Едва ли Ханако так расстроилась из-за него, — прикинул я. — Он с нами давно, и мы все им очень довольны.

— Третья сила! — глубокомысленно кивнула Нанако.

— Третья сила — это я! — фыркнул я. — Сила непреодолимая и всесокрушающая.

— Круче Иоши-самы — только Годзилла! — согласилась девушка.

Погрузились в припаркованный у школы лимузин, и Бунта-сан повез нас к вертолету. В Токио же, ну какие «слёты айдолов» в нашем городке?

Совершив перелет, пересели в другой лимузин и поехали дальше.

— В принципе, если летать на вертолете раз в две недели, не так уж и плохо, — поделился я чувствами с Нанако.

— Нам еще лететь обратно! — смачно плюнула она мне в душу.

— Нафиг, до выходных два дня, останусь тут, кино помонтирую, — решил я.

Фильмы сами себя не соберут, а у меня готов только «Чамскраббер», сейчас в Японии и США ограниченно прокатывается, уже «отбился». Прокат расширять не будем — типа артхаус же, «СНИМАЛ ДЛЯ СЕБЯ, КАК ВЫСКАЗЫВАНИЕ». Критики ожидаемо пищат от радости — нифига себе Одзава многогранный. Полин Кейл, в частности, приняла решение игнорировать мои комедии и смотреть только «нормальное, взрослое кино». Выдала, так сказать, индульгенцию.

Почему я такой спокойный, когда Ханако рыдает? Потому что уверен, что наша умненькая послушная домашняя нецелованная (буквально, и это в 18-то лет!) девушка впервые столкнулась с темной стороной отечественного шоу-бизнеса. Да, ей всякого нарассказывали, но чужой опыт — это одно, а собственный ушибленный граблями лоб — совсем другое. Ну не изнасиловали же ее там? Место-то людное. Нет, в способности ох*евших от безнаказанности продюсеров устраивать массовые оргии я не сомневаюсь, но там ведь журналюги с камерами, а они у нас, как ни странно, на таких мероприятиях работают, а не поедают ништяки со шведского стола, и уж тем более не участвуют в оргиях. Жизнь она все-таки от хентая сильно отличается.

Выбравшись у офисной высотки, по указателям нашли нужный этаж — восьмой. Из коридора попали в огромный светлый зал, украшенный шариками и моэшными транспарантами. Столы заставлены выпивкой и закуской, журналисты сконцентрировали свое внимание на сцене — судя по дефилирующей, одетой в школьный купальник (гребаные фетишисты!) симпатичной девушке с прикрученным на руку «номерком» с цифрой восемь, чье лицо я видел в телеке, конкурс красоты в самом разгаре. Как много неприятно-похотливых рож! Сюда мы еще вернемся, а пока пошли дальше — к выделенной Ханако гримерке, где она сидит и плачет, закрывшись изнутри.

У гримерки встретили нашего дрона — бледный и растерянный, он слепо смотрел в стену, опершись на другую.

— Все нормально, Гото-сан, вы внештатные ситуации разруливать не обязаны, а со своей работой справляетесь отлично, — сразу же успокоил я его. — Идите домой, мы со всем разберемся.

— Вы слишком добры ко мне, Одзава-сенсей! — поклонился дрон и послушно свалил.

Тук-тук:

— Это Иоши, открывай!

Одетая в такой же школьный купальник, как и девушка со сцены, но без номерка на руке, заплаканная Ханако с жалобным «Вааа!» кинулась мне на шею.

— Кто тебя обидел? — ласково спросил я, поглаживая девушку по спине. — Кому мы будем руки ломать?

— Джонни Китагава! — наябедничала айдол. — Он в жюри конкурса красоты, и, когда я переодевалась, он вломился ко мне в гримерку и достал свой вонючий х*й, предложив ему отсосать за победу в конкурсе, а я его выгнала, испугалась и сразу позвонила вам!

— А он разве не п*дор? — посмотрел я на Нанако.

Джонни Китагава у нас большой величины деятель, специализируется на бойз-бендах и не стесняется пользоваться артистами на свое усмотрение. Суды по "харасменту" пока умудряется выигрывать, но я же не могу спасти каждую задницу в этой стране?

— Я не знаю, Иоши-сама! — с виноватым видом развела ручками секретарь.

— А и фиг с ним, я тебе верю! — улыбнулся я Ханако и попросил Нанако. — Посидите здесь до моего возвращения, ладно?

Они кивнули и сели на диванчик, а я пошел в большой зал, вполне анимешно побулькивая всепоглощающим внутренним ГНЕВОМ. Я — не ханжа, и прекрасно понимаю, что таковы негласные правила. Но если правила мне не нравятся — тем хуже для правил. Вот он сидит, гнида, со скучающей рожей ковыряется во рту зубочисткой.

— Здорово, Джонни! — радостно хлопнул я его по занятой руке, продюсер замычал и закрыл рот руками.

Куда-то воткнулась, отлично! Прибавив голосу энтузиазма, улыбнулся его донельзя удивленным спутникам в виде, надо полагать, «гарема» из смазливых молодых людей лет восемнадцати:

— У меня к уважаемому Джонни жутко важное дело, поэтому я его у вас ненадолго заберу!

Схватив мужика за локоть, вздернул на ноги и подавил сопротивление коротким тычком по почке. Хорошо, что в зале играет громкая музыка, а все внимание устремлено на сцену, поэтому никто из журналюг не видит, как я почти тащу за собой подвывающегося скорчившегося продюсера. Очень у нас органы хрупкие, конечно — совсем эволюция мышей не ловит.

— Жадный ты, Джонни, — выбравшись в коридор, где потише, начал воспитывать зарвавшегося японца американского происхождения. — Огайдзинился, решил, что светлые девичьи мечты можно пачкать своим грязным х*ем. — подрубив внутреннего Джулса из «Криминального чтива», добавил в голос экспрессии, подкрепив ее заломом руки — гнида опять вздумала вырываться, так что теперь идет полусогнутым. — Ты что, бл*дь, самоубийца? Ты же прекрасно знаешь, чей это айдол! Скажи, я похож на человека, который позволяет обижать дорогих мне людей?

— Я думал она — просто проект! — жалобно выдал он никчемную отмазку, и был наказан усилением захвата.

— Конченый! — припечатал я его. — Ты даже не понимаешь, в чем твоя тупость. За такое, уж прости, наказывают.

Тук-тук.

Ханако открыла дверь, отвесила подставленному ей Джонни сочную пощечину и плюнула в рожу.

— Хорошо, но спорим, ему даже понравилось? — предположил я, запихивая жертву внутрь и придавая ускорение толчком стопы по жопе — у Такеши Китано в фильмах подсмотрел.

Умничка-Ханако очень в тему щелкнула замком.

— Я подам на вас в суд! — злобно блеснул глазками падший продюсер, сидя перед диваном — Нанако брезгливо отодвинулась — и массируя немножко травмированную руку.

— Нанако, он думает, что выйдет отсюда! — хохотнул я.

— Инструмент номер три подойдет, Иоши-сама? — жизнерадостно спросила она, с безмятежной улыбкой достав из сумки нож-«бабочку» и протягивая мне.

— То, что надо! — одобрил я, картинно раскладывая ножик.

Мы с Нанако много сценариев запугивания подготовили — хороший способ скоротать время в бесконечных поездках.

— Я…

— Заткнись, мусор! — рявкнула на Джонни стоящая у двери, скрестив руки под грудью — на груди она их скрестить не может чисто анатомически — Ханако.

— Смотри как интересно получается — я сейчас перережу тебе глотку, мы с девочками закатаем тебя вот в этот замечательный мягкий ковер и демонстративно вынесем из здания. Лимузин у меня большой, и ты в него прекрасно поместишься. Далее попрошу водителя отвезти нас к активно застраивающемуся плавучему острову Одайбо, и тамошние строители охотно мне помогут уложить тебя в фундамент — я ведь плачу многим из них зарплату, у нас с недавних пор строительная фирма есть. Не в фундамент небоскреба — это же будет небезопасно! — а какого-нибудь легенького сарая, чтобы гниющий ты не обрушил здание. Дальше следы крови в этой гримерке загадочным образом исчезнут, записи с камер наблюдения — сотрутся, а все свидетели, включая находящихся в этой комнате, будут говорить, что меня здесь никогда не было. В твоей любимой Америке меня могли бы показательно осудить, как бы демонстрируя справедливость судебной системы, но мы, к счастью, в благословенной Японии. А я ведь дома у премьер-министра чай пил и играл в «Фамиком» с его внуками. Как думаешь, когда я ему все расскажу, что он сделает? Правильно — попросит отца как следует меня наругать. А ты будешь мертвый.

Девушки зловеще захихикали.

— Так что… — подхватив подходящий стул, перевернул его и положил перед бледненькой жертвой. — Выбирай — перелом обеих рук, кастрация или смерть.

— Иии!!! — сдавленно выдавил продюсер, с ужасом глядя на стул и тщетно пытаясь вползти в диван.

— Придется решать нам, — вздохнув, поведал я подругам. — Три варианта это хорошо. Камень, ножницы, бумага! Если выигрываю я — перелом, если Ханако — кастрация, если Нанако — смерть! — перевел взгляд на продюсера и смущенно признался. — Никогда не получалось победить в камень, ножницы, бумагу.

— Руки! Я выбираю руки! — истекая слезами и соплями, решился Джонни.

— Давай тогда, клади ту, что уже болит — ее же не так жалко, верно?

— В-в-верно! — признал он и положил трясущуюся руку.

Прицелившись, топнул ножкой, и мужик заверещал, катаясь по полу и баюкая жутковато болтающуюся там, где не должна — в середине запястья — руку.

Противно! Что я вообще делаю?!

— Можно я не буду ему вторую ломать? — попросил я Ханако.

— Не нужно! Вали отсюда! — открыв дверь, скомандовала немножко зеленая айдол.

Мы же не садисты, в самом деле — просто я немножко потерял контроль. Я же подкаблучник, следовательно все, кто обижает девочек — мои природные враги!

— Иоши-сама, все нормально? — спросила Нанако, аккуратно забрав ножик из моей руки.

А вот на ее лице ничего, кроме заботы, нет — верит она в меня, если что-то делаю — значит так нужно.

— Да плевать, — отмахнулся я. — Поехали домой? Нафига тебе эти конкурсы? — спросил я Ханако. — Мы же оба знаем, что красивее тебя все равно никого нет, а мнение извращенцев-фетишистов, — указал на ее наряд. — Тебя разве волнует?

— Не волнует! — фыркнула она, и, как бы демонстрируя решимость, начала стягивать с себя купальник.

— Бака! — отвернулся я.

— Ты все равно уже все видел! — фыркнула она.

— Это не повод! — вразумил я ее и бочком, старательно пялясь в стену, выбрался из гримерки.

Дождавшись девушек, повел их на выход. Проходя мимо входа в гремящий музыкой и гламурным весельем большой зал, синхронно презрительно на него покосились.

— Мы — не в тусовке, — вздохнул я. — Но нужна ли нам такая тусовка, Ханако?

— Не нужна! — твердо покачала она головой. — В рамках экосистемы «Одзава групп» находиться намного приятнее!

Нахваталась, блин — ишь ты, «экосистема».

— Так, угрызения совести слишком велики, поэтому срочно начинаем чинить карму! — хлопнул я в ладоши. — Нанако, набери-ка наш молодой политический актив, пусть едет в то же место — будем еще один профсоюз создавать, для певиц-айдолов!

У нас так в Японии вообще культуры не останется — тупо все разорятся. Ага, фига с два — просто распределяйте прибавочную стоимость более справедливо! С домогательствами, конечно, будет сложно — и доказывать, и не переборщить, и отсеять ложные наветы от реальных фактов, не говоря уже о жутко сильном японском патриархате. Но ничего, главное — начать, а там разберемся.