Моя Академия 5

Глава 7 Меня зовут

В столовую иду совершенно воодушевлённый. Рад, что получилось проснуться пораньше. При этом тревога никуда не исчезает. Сделать с навязчивым ощущением ничего не могу, поэтому усилием воли отодвигаю его на задний план.

Сразу после пробуждения пишу пару строк адвокату. Увидит — обязательно выйдет на связь. Не увидит — вызову его сам чуть попозже.

С Ариадной тоже складывается удачно. Теплое чувство от её письма скрашивает утро. Всё-таки об этом нужно немного подумать. Получается, что девушка сообщила мне сразу несколько интересных вещей.

Первое — у неё всё в порядке. И это, на самом деле, очень и очень много. Девчонка хотела магию, девчонка получила магию, хоть и очень странным способом.

Второе — Ариадна своим письмом сообщила мне, что её не взяли в разработку, иначе бы в замок наведались дознаватели, а не просто бритый следак. В противном случае, девушке вряд ли бы дали возможность спокойно со мной общаться. Следовательно, те, кто взяли её в оборот в Академии менталистов, не знают о том, что у Ариадны есть возможность прятать свои воспоминания.

Мои знания про эту возможность всплывают сразу же после прочтения письма. Думаю, пару оборотов в тексте про старый дом и про новый, закольцовывают наш диалог. Теперь я понимаю, как именно прятать воспоминания. Похоже, Ариадна тоже понимает, как это работает. Более того, уверен, что до момента встречи со штатным менталистом она успела спрятать всё, что нужно.

А ведь девушку наверняка смотрели со всем пристрастием. Как же — она инициировалась во взрослом возрасте, бывшая неодарённая, к тому же участвовала в нехорошей истории по своей воле. Нет, её точно должны были досконально проверить. По всей видимости, ничего не нашли.

Уверен, что здесь немалую роль сыграли остаточные воспоминания Ариадны, которые наверняка есть. Иначе бы она мне просто не написала бы письмо — слишком мало мы знакомы. Да и Лже-Кольцов наверняка подстраховался с пакетом информации, когда заявил, что девчонка ничего не вспомнит.

Ещё раз пробегаюсь взглядом по тексту письма. Всё-таки прилично можно вытянуть из простого человеческого ответа.

Отсюда вытекает логичный вопрос — если в Академии менталистов все так строго, то как Ариадна пояснила контакт со мной? Помнится, у неё есть жених. Неужели, девушка так ловко использует новое знание и формирует иерархию своих связей? Например, чтобы спрятать за мной своего жениха.

Просто, если хорошенько подумать, то без навешанных ограничений, девушка могла ответить мне в тот же день. Но эти ограничения точно есть. Прокофьев не даст соврать. Более того, достаточно жёсткие. Как говорил капитан дирижабля, детей насильно заставляют забыть о своих родителях и других родственных связях. Здесь же мне приходит письмо.

Что если Ариадне разрешили разовое общение в качестве поощрения? Об этом можно узнать написав ещё одно или два письма. Либо встретиться лично.

Узнать, конечно, можно, но насколько мне это надо? Неоднозначный вопрос. Лезть в разборки менталистов, когда я сам на карандаше сразу у двоих из них — так себе идея. Да, они мне немного должны, но особой роли это не играет. Да и вряд ли их это остановит.

Сам не замечаю, как под неумолкающий поток мыслей набираю в столовой завтрак и сажусь за стол.

Сегодня на удивление сразу три вида блюд. Нежные и воздушные сырники с молочным кремом сдаются первыми. Они буквально тают во рту. Следом перехожу к неожиданно вкусно сваренной каше. На вкус молочная, но отдаёт орехами и жжёной карамелью. Больше напоминает десерт, чем основное блюдо. Всё это буйство вкусов запиваю какао. Чуть дольше смакую плотный густой напиток, будто только что взбитый в пену. Тоже воздушный и безумно ароматный.

К концу завтрака чувствую себя ещё лучше прежнего. После приезда новых студентов и преподавателей меню в столовой изменилось до неузнаваемости. Может, и повар тоже новый? А что, не лишено логики.

— Разрешишь? — Ко мне за столик подсаживается Пилюлькин.

— Конечно, здравствуйте, Константин Иванович, — киваю. — Так понимаю, за ночь стало что-то известно?

— Правильно понимаешь, — отвечает целитель.

— И раз вы ко мне пришли, значит, армейцы всё-таки договорились с директором? — предполагаю.

— Допустим, — подтверждает Пилюлькин.

— И похоже, первые ласточки уже в госпитале, — продолжаю идею.

— С тобой даже неинтересно говорить, — замечает целитель. — Всё так и есть. В общем, раз ты такой умный, перейдем сразу к делу. Мне нужно узнать твою позицию. Сам понимаешь, работать с бойцами нам не только выгодно, но и немало интересно в научном плане. Как именно мы будем это делать — вопрос открытый.

Пилюлькин давит на науку. Знает, чем меня зацепить. Исключительные знания в Академии на дороге не валяются. Умения тоже сами собой не развиваются. Даже в этот, один-единственный раз успеваю кое-что запомнить. Да, применить пока не смогу, но разве в этом дело? Принципы и алгоритмы подобной работы важнее, а примененные очевидным Мастером своего дела… Это не посчитать деньгами. Пусть даже по верхам — но найти подобное в другом месте крайне сложно — я же не целитель. Никто мне ничего разжевывать не будет. А тут — благодаря развернувшемуся наследию Кольцова, запоминаю почти все, хоть пока и не понимаю.

— Честно скажу, — отвечаю, — меня интересует объём работы. Чего конкретно хотят армейцы?

— Армейцы-то? — переспрашивает целитель. — Ну, смотри, зачистка трёх очагов, по плану, должна закончиться к концу этого года. Осталось месяцев семь или восемь. Соответственно, армейцев и всех крупных руководителей выше батальона не особо интересует сотрудничество с тобой. Слишком много они теряют при привлечении тебя к зачистке. Здесь ты их просчитал. А вот самих бойцов…

— Бойцов вы просчитали вчера, — соглашаюсь.

— Так и есть. Но это было несложно. В результате мы сотрудничаем, но не совсем официально. В каком-то смысле даже подпольно, — тихо поясняет целитель. — При этом бойцам помочь хотелось бы.

— Только армия нашу помощь оплачивать не будет, — прихожу к очевидному выводу.

— Ага. Только тут есть нюанс, — ухмыляется Пилюлькин. — Как я уже говорил, Олегович договорился с командованием самого батальона. Не скажу, что ему потребовалось много усилий. Там ребята всё прекрасно видят собственными глазами и понимают. Осталось только договориться с тобой.

Раз целитель обратился напрямую ко мне и без директорского давления, решаю сказать всё, как есть.

— Понимаете, Константин Иванович, — обращаюсь к Пилюлькину. — С одной стороны, я крайне сочувствую бойцам и помогать им согласен. Вот только, как оказалось, ускоритель мне лучше не употреблять. Вчерашний вечер прошел крайне странно и, я бы сказал, неприятно и опасно. Если у вас получится создать алгоритм, по которому я смогу успевать реагировать в вашей работе на тварей прорыва без употребления этого препарата, то можете на меня рассчитывать. Мне действительно не сложно. За риском вы ведь прекрасно проследите? Я прав?

— Безусловно, — кивает Пилюлькин. — Подвергать студентов бесполезному риску не в интересах Академии.

— А полезному? — смеюсь.

— А полезному мы вас подвергаем всё время, — поясняет целитель. — Иначе вы ничему не научитесь. Взрослые люди не учатся, просиживая время и штаны на уроках. Их нужно ставить в условия, где они будут ходить по грани, но я тебе этого не говорил.

— Я и так это знаю, — соглашаюсь с Пилюлькиным.

— Ладно. Придумаем что-нибудь, — заверяет он. — Олегович наверняка вызовет тебя в скором времени, так что не удивляйся.

— Не буду, — заканчиваю завтрак.

Впрочем, целитель за разговором тоже успевает перекусить.

— Знаешь, Орлов, я подумаю, — продолжает он. — Не вижу большой проблемы в том, чтобы вписать тебя в алгоритм работы с тяжёлыми повреждениями от тварей прорыва. У нас вместо ускорителя есть средства попроще, с откатом поменьше. Правда, действуют они хуже — и по времени, и по потенциалу. Но для наших целей сгодятся. У меня в этот раз их в целительской не было. Закажу и позже сориентирую тебя что, да как.

Согласно киваю, но Пилюлькин не уходит. Небольшими глотками допивает чай.

— Я ещё заметил — у тебя вроде как получилось ускориться телом вслед за разумом, правильно? — интересуется он, и по моим реакциям видит, что прав. — Интересно. У первокурсников после раскачки нервных реакций такая вещь плохо получается. Тело ещё долго идёт за разумом. И эликсир тут не особо помогает, только практика. А ты почти успевал за мной. Молодец.

Усмехаюсь про себя. Всё-таки ускорение тела ускоряет разум, как я и думал. Похоже, у меня прекрасно накладывается одно на другое.

— Ладно. В общем, Орлов, алгоритм предоставлю, впишу тебя, куда надо. — Целитель поднимается из-за стола. — А ты сиди, сиди, — говорит мне. — Пойду, дел скопилось невпроворот. Да и, кажется, к тебе уже пришли, — показывает на мою группу в дверях.

Олеся первой подходит к раздаче и в замешательстве оглядывается на меня. Машу ей рукой.

— Все, студент. Бывай, — прощается Пилюлькин и выходит из столовой.

— Чего наш целитель от тебя хотел? — с интересом спрашивает Олеся и присаживается напротив.

В принципе, её стихия близка к целительству, поэтому Олесе важно знать подробности.

— Да, у нас тут небольшой проект образовался, — говорю как можно беспечнее, чтобы не обидеть девушку.

Взять её с собой не получится. Давать обещания или раскрывать суть не тороплюсь.

— А там случайно нет свободного места? — с надеждой спрашивает Олеся.

— К сожалению, — пожимаю плечами. — Целителю просто требуется мой специфический талант. Всё вертится вокруг него.

— Ну да, — кивает девчонка. — Помню, он тебя хотел исследовать. Видимо, начал.

— Да-да, — подхватываю мысль. — Так и есть.

Одногруппники подходят к столу и задают тот же самый вопрос. Особенно моими делами с Пилюлькиным интересуется Аглая — тоже понятно почему. Менталистка ищет любые способы, чтобы выйти за рамки своего таланта. Девушке не нравятся ее ограниченные возможности.

Рассказываю ей то же самое, что и Олесе, только покороче. Остальным ребятам слушать про целительство не очень интересно, поэтому тема быстро сходит на нет.

— Сегодня опять физрук, — вздыхает Аглая.

— Хорошо хоть через день, — замечает Макс.

— Да, — вяло поддерживает девчонка, — только я всё равно устала. Не может он провести нормальный урок, без дурацких сюрпризов.

— Ребят, согласитесь, что на каждом занятии физрук собирает вместе то, что мы успели изучить до этого, — замечаю. — Единственное, чего мы пока не делали — не создавали зелья и артефакты в полевых условиях. Подозреваю, скоро нас и это ждет.

— Есть такое, — соглашается Марк. — Полезно.

Слышу, пищит информер. На удивление мой. Возможно, пришел тот ответ, которого я жду. Открываю личную зону. Так и есть — письмо от юриста.

— Что-то случилось? — спрашивает Олеся, вглядываясь в моё лицо.

— Пока не знаю, — честно отвечаю ей.

Перечитываю ответ юриста.

«К сожалению, мне нечем тебя порадовать. Я не смог дозвониться — видимо, Академия всё-таки обрубила информационный поток. Надеюсь, письмо дойдёт. Судя по тому, что ты мне написал, письма у вас разрешены. Так вот, группа твоего отца на связь пока не выходила. Его рейд пока что укладывается в граничные временные рамки. Но твоё беспокойство понятно. Не буду врать, оговоренное время почти на исходе. Если вдруг что-то узнаю раньше, сообщу».

За сухими строчками письма чувствуется определённое беспокойство мужика. Вроде бы он не имеет отношения к моей семье, но заметно, с каким трудом он приносит плохие новости. Беспокойство, конечно, не сильно искреннее — всё же я не единственный его клиент. В то же время чувствуется, что юрист пишет не в качестве отписки, а на самом деле проверяет информацию и выясняет, что происходит.

Видимо, именно эти эмоции Олеся считывает на моем лице. Письмо, сочетаясь со вчерашним пронзительным криком, создает неприглядную картину и не сулит ничего хорошего. К своим не'галлюцинациям' отношусь весьма серьезно. Вроде отступившая тревога снова стучится в мозг.

Студенты заканчивают завтрак, и мы организованно идём на первое занятие. К физруку никто не опаздывает, да и мы приходим чуть пораньше, только вот опять упираемся в запертую дверь.

— Так себе начало, — говорит Макс.

— Мне тоже не нравится, — соглашаюсь.

— Ну что, я смотрю, все в сборе, — раздаётся голос сзади. — Так, кроме Игоря все здесь, — физрук успевает нас посчитать. — Отлично, тогда идём.

— Куда? — спрашивает Кормак.

— Туда, куда я сказал, — отмахитвается препод. — Странный вопрос.

Больше никто вопросов не задаёт. Хорошо, хоть на этот физрук не реагирует как обычно. Следуем за преподом молча. Радуюсь, что минуем выход из Академии и, вроде как, идём в большой зал для приёмов. Я там был всего один раз. Запомнил как большое светлое пятно. Вроде бы девчонки говорили, что мы будем обучаться танцам. Шутили или нет — сейчас посмотрим.

Физрук толкает створки дверей, запуская наш поток. Зал на самом деле огромный, и сейчас его сильно доработали. Действительно напоминает танцевальный. Все стены полностью зеркальные. По разным сторонам зала появляются шесть дверей. Высокие потолки и яркий свет добавляют некой торжественной и праздничности. Удивительно, но здесь я себя чувствую вполне комфортно.

— Итак, — голос физрука слышно в каждом уголке. Акустика здесь отличная.

Студенты неосознанно строятся посреди зала в две шеренги.

— В общем, что я хотел сказать, — продолжает препод. — Если к вам в Академии или за её стенами кто-то подходит с просьбой или интересным предложением, подумайте трижды.

Интересный заход. Все переглядываемся между собой.

— Один ваш товарищ не подумал и добровольно поработал с менталистом, — рассказывает физрук. — Сразу скажу, без его согласия подобную работу провести было нельзя. Он прекрасно знал, на что шел. Что получил в конечном итоге? После неудачного завершения эксперимента, парень хоть и пришел в себя, но с трудом. Многие простейшие действия теперь вызывают у него серьёзные проблемы. Под простейшими я имею в виду — с какого конца держать ложку, как сидеть на стуле, и тому подобное.

По залу шепотом разносится имя Игоря. Акустика высвечивает голоса ребят.

— Да, вы правы. Методом исключения несложно понять, что я говорю об Игоре, — физрук кивает ребятам из неполной группы. — Мои хитровыдуманные, прежде чем подписываться на чужие эксперименты, сначала выясните, чем они вам грозят. Игорёк наш остался вменяемым, но память ему подстерли. Не факт, что он вспомнит, как расстегивать ширинку.

Студенты прикрывают рот рукой и смеются.

— А ничего смешного здесь нет, — препод прерывает всеобщее веселье. — Представьте на секундочку, что вы разучились и писать, и ковыряться в носу. Что, уже не так весело?

Все как один поднимают скорбные лица.

— Я не призываю жалеть вашего товарища, — продолжает физрук. — Он сделал осознанный выбор. Это его неудачный эксперимент. Ответственность и вина — тоже на нём. Подробности рассказывать не буду, но поверьте на слово: всё, что с ним происходит, Игорь заслужил.

Про ловушки в Академии и причастность парня физрук не говорит, и правильно делает. Когда парень придет в себя, ему придется контактировать со своей группой. Если его не исключат.

— Теперь представьте ещё кое-что, — говорит препод. — После подобных экспериментов вы теряете все наработанные навыки. Всё, чего вы успели с таким трудом достичь. Все ваши воспоминания — не более, чем мутное пятно. Как вам такое?

От подобной перспективы некоторые ребята в шеренге дергают плечами.

— Вот именно, — грустно улыбается физрук. — Если вдруг к вам обращаются с любыми непонятными предложениями, смело шлите всех в пешее путешествие. И говорите мне. Никакие деньги и никакие будущие возможности не окупают риски. Это понятно?

Народ, напуганный перспективами, кивает. Вообще, речь физрука будто подготовлена заранее. Нельзя не отметить прекрасный воспитательный эффект.

— Кто мне не верит, может дойти до лазарета и попроведовать Игоря, — предлагает препод. — Не удивляйтесь, если он вас даже не узнает.

Предложение отрезвляет как минимум самых хитрых, самых умных, да и вообще самых-самых.

— Итак, господа и дамы, следующий вопрос. Вы все хотите в город? — физрук специально раскручивает нас на эмоции перед тем, как объявить испытание.

Студенты переглядываются и неуверенно кивают.

— Только в город мы вас не пустим, пока вы не сделаете Второй шаг! — тут же продолжает физрук.

Опа! Кажется, началось! Переглядываемся с Максом.

— Невозможно подготовиться к каждому новому шагу или выбору заранее, — препод снова говорит загадками. Стараюсь запоминать последовательность слов. — Вот и сегодня утром вам придется проходить мини-экзамен. Надеюсь, вы поели?

Никто не отвечает. Все молча слушаем.

— Вот и ладненько, — удовлетворенно кивает физрук. — Всё, что вам нужно для прохождения Второго шага, у вас есть. Те, кто не сможет пройти эту часть нашего испытания, не были допущены до испытания. Раз вы все здесь — значит, точно сможете это сделать. Сложность только опциональная. Риск большой, но для вас — приемлемый. Вы справитесь. Ничего сложного тут нет…

Аглая тяжело вздыхает и закатывает глаза с видом «ну, началось».

— Не заставляйте меня разочаровываться, — обращается к нам препод и пробегается взглядом абсолютно по каждому. — И ещё. Небольшой, но важный момент. Помните, что результатом сдачи вашего экзамена будет разрешение на выход в город. Задумайтесь, почему вас не выпускали раньше.

А вот и подсказка. Физрук проходит вдоль шеренги и показывает рукой на двери.

— Шесть дверей, — объявляет физрук.

— И пять групп, — замечает Кормак.

— Накину вашей группе балл за наблюдательность. Если вернетесь, — язвит препод. — Не обольщайтесь. В этот раз вы пойдете по одному. Команда Игоря распределяется как душе угодно. В вашем случае одна дверь останется незадействованной. Но это абсолютно ни о чём не говорит и ни на что не влияет. Всё, хватит бездельничать. Вперёд! Поехали!

Все шесть дверей одновременно открываются. За всеми, которые вижу, полностью зеркальные коридоры.

Неожиданно. Ну, пусть так.

— Ребят, если столкнетесь с непонятным, сообщайте в общую сеть — будем соображать общими усилиями, — молча транслирую в сеть команды. — Физрук зря болтать не будет, значит, мы все сможем преодолеть. Запредельных опасностей быть не должно.

Ребята еле уловимо кивают. Мы, не говоря ни слова, подходим каждый к своей двери. Не думаю, что между ними огромная разница. Хотя, кто его знает.

В этот раз физрук обходится без своих шуточек.

Заходим по очереди. Я провожаю Олесю и жду, пока дверь за ней захлопнется. Все остальные уже зашли. Подхожу к последней оставшейся открытой двери и тоже делаю шаг. Дверь закрывается сама.

Оборачиваюсь и совершенно не удивляюсь тому, что двери как таковой уже нет. Вокруг только множество отражений. Впереди и сразу за мной отражения сливаются в тёмный клубящийся туман, куда, собственно, я и направляюсь.

В этот же момент раздаётся уже знакомый дикий крик.