Мой обольстительный босс

ГЛАВА 7

Энтони шел к Рою с тяжелым сердцем. Он знал, что ему не понравится услышанное и знал, что друг не обрадуется вестям. Но дело было безотлагательным. Так он и сказал Альбе, когда просил впустить.

— У Роя важные и сложные переговоры, — мотивировала свой категорический отказ впускать его Альба, и если бы Энтони не знал, что этот механический женский голос принадлежит искусственному разуму, то вполне мог бы заподозрить его владелицу в том, что она получает удовольствие от этого.

— С кем у него встреча? Когда она началась? Как долго продлиться? — Энтони не собирался так легко отступать и перешел в наступление. Зная Альбу и зная Роя, за этой дверью с одинаковой вероятностью могло проходить совещание о слиянии консалтинга «Тьери» и холдинга «Нолти», и любовная встреча с Роя с Хеленой. А дело, с которым пришел Энтони, правда, было важным.

— Рой отдельно приказал мне не разглашать детали этой встречи, — держала оборону Альба.

— Доложи Рою о моем приходе! — напирал Энтони.

— Что тут происходит? — прервала их «беседу», подошедшая Даутцен.

— Ох, слава вселенной! — обрадовался он, и тут же пожаловался: — Альба не пускает меня к Рою!

— У него переговоры, — быстро вставила несколько реплик в свою защиту Альба.

— Но у меня важная информация. Касается безопасности всего холдинга! — терпеливо повторил Энтони. — Мы все под угрозой!

— У меня четкие указания… — снова затянула ту же мелодию Альба, но Даутцен ее перебила:

— Какие именно указания дал тебе Рой?

— Он сказал, цитирую, — тут она включила запись с его голосом, раздраженно велевшая: — Альба, у меня важные переговоры. Никого не впускать, даже если на астероид опять нападут!

Переглянувшись, Даутцен и Энтони хором вынесли свой вердикт:

— Да он там спит!

Альба промолчала, но это молчание было красноречивее любых слов.

— И что нам делать? — почти хмуро спросил Энтони. — Я не могу стоять у Роя под дверью, ожидая, когда тот соизволит покинуть мир грез, и снова окунуться в бренное бытие.

— Ты пробовал ему звонить? — спросила Даутцен.

— Альба блокирует все звонки, — вздохнул Энтони.

Даутцен на мгновенье задумалась, затем хитро улыбнулась и, развернув свой планшет, принялась что-то там искать. В полнейшей тишине прошло добрых минут пять, прежде чем венси подняла голову и с улыбкой посмотрела на любовника:

— Хочу напомнить тебе те слова, что ты говорил мне не далее, как сегодня ночью: «Всегда можно зайти с черного входа», — и с улыбкой нажала на кнопку. В следующее мгновенье заверещала серена, повествуя о несуществующей угрозе для жизни. Энтони успел вернуть Даутцен плутоватую улыбку, прежде чем дверь кабинета Роя распахнулась, и оттуда выбежал встрепанный роугг, одежда которого находилась в полнейшем беспорядке, а лицо было еще слегка опухшим со сна.

— О, Рой! — наигранно удивилась Даутцен. — Как хорошо, что ты тут. Нам как раз нужно поговорить об одном очень важном деле.

И прошла в кабинет. Энтони взял Роя под руку и вежливо, но твердо потащил за собой туда же.

— Но как же… тревога… угроза… — не мог понять, что происходит Рой.

— Уже ликвидирована, — заверил его Энтони, усаживая в кресло и попросил: — Альба, выключи сирену, извести всех, что это были учения, поэтому повода для массовой паники нет, и пожалуйста, обеспечь нам конфиденциальность, ведь то, о чем сейчас пойдет речь — дело корпоративной важности и совершенно секретно.

Рой похлопал себя по щекам, окончательно разгоняя остатки сна, заправил рубашку в штаны, поправил воротник и, прочистив горло, спросил:

— Что случилось?

Энтони собрался было рассказать о том, что накопал, но Даутцен его опередила:

— Рой, у нас проблемы, — ее тон заставил Энтони подавиться возражениями. — Ты поручил мне разобраться с закупками материалов и оборудования, которыми до этого занимался Блад…

— Ты тоже почти ничего не поняла? — сочувственно спросил Рой.

— Поначалу нет… — не стала отрицать Даутцен.

— Я так и знал! — обрадовался Рой, но тут же взял себя в руки и добавил уже спокойнее: — Вселенная свидетель, нужно любить этот проект так, как любит Блад, чтобы во всем разобраться. Я даже выговорить не могу половину названий этих материалов. Понять для чего они — выше моих сил…

— Это потому, что Блад постоянно менял одни материалы на другие, — с готовностью вклинилась в эту речь Даутцен. — Поначалу я не понимала, что твориться. Вот, например, он нашел какое-то соединение для обшивки или для изготовления внутренних деталей. Испытания показывают, что соединение работает. А Блад тут же меняет его на другое. И опять испытания и так дальше.

— Но зачем? — не понял Рой.

Даутцен опустила глаза, и ее ушки несколько раз дернулись, выдавая охватившее венси волнение:

— К своему стыду, первым, о чем я подумала было воровство денег из бюджета и намеренное затягивание сроков поставок. Даже заподозрила, что Блад умышленно саботирует испытания и срывает запуск проекта в работу.

Ей было стыдно признаваться в собственных подозрениях. Они с Бладом были знакомы дольше, чем с Энтони и Роем. Они когда-то почти одновременно пришли на работу в холдинг «Нолти» и свое восхождение по карьерной лестнице начинали в одном отделе. Бывали времена, когда Даутцен помогала Бладу, бывало наоборот. Но они всегда стояли друг за друга горой. Если Блад подвигался по службе, то на буксире тащил за собой Даутцен. И наоборот. Корпоративный бизнес — это суровый мир, и их дружба помогла им выстоять в нем.

Всем вокруг внушают, что если получить прекрасное образование, то хорошее место работы будет обеспечено. В реальности, образование не имеет ничего общего с достижением успеха в карьере. На высокие посты в компаниях берут тех, кто знает работу компании изнутри, знает особенности ведения бизнеса в той сфере, на которой специализируется компания, и какие могут возникнуть подводные камни.

На руководящую должность возьмут того, у кого есть деловое чутье, того, кто чувствует, какая сделка будет успешной, во что стоит вкладываться, а от чего стоит бежать, как от раскаленной плазмы.

И еще у того, кто будет управлять компанией должны быть стальные яйца, ведь конкуренты пойдут на все, чтобы утопить своих соперников. Всему этому не учат никакие пластины. Только собственный, болезненный опыт.

Даутцен через многое прошла с Бладом и никогда в нем не сомневалась. До этого момента.

Она умолкла, сбившись с мысли, снова окунувшись в размышления.

— Но? — подтолкнул ее Энтони в нужном направлении.

Венси снова подняла взгляд на шефа, и расправила плечи.

— Потом я копнула глубже, и поняла, что Блад — большая умница, — не без гордости за друга ответила Даутцен, пока ее хвостик начал беспокойно двигаться со стороны в сторону. — Он понял, что кто-то сливает информацию Рейфу Тьери. Я читала официальные отчеты о работе консалтинга «Тьери» над аналогичным проектом и поняла, что они с нашей "Сильнеей" — словно близнецы. Блад нашел прекрасный выход: в официальной версии оставлял одни материалы, а в реальности использовал другие. Частично его хитрость удалась. Я сверяла поздние отчеты, и расхождений стало все больше.

— То есть, — откинулся в кресле Рой. — У нас и правда есть крот, сливающий информацию.

— И этот крот сидит близко ко всем нам, — подтвердил эти догадки Энтони. — Мы отследили компьютер того, кто изъял тот файл.

— Дай угадаю, — усмехнулся Рой. — Опять мой компьютер?

Энтони покачал головой:

— На этот раз, для разнообразия использовали компьютер Даутцен.

Венси изумленно уставилась сначала на Энтони, потом на Роя. Ее лицо быстро потеряло все краски, ушки прижались близко к голове, и, прижав руки к груди, Даутцен попыталась оправдаться:

— Но я ничего не делала! — ее взгляд метался от любовника до начальника, будто не решаясь, остановится на ком-то одном, чтобы попросить о помощи, а хвостик дергался и метался даже быстрее. — Я бы ни за что…

Энтони заключил ее руку в плен своих двух, и, поднеся ко рту, нежно поцеловал, чтобы успокоить. Присутствие Роя его не смущало. Отношения между ними давно ни для кого не тайна, хоть они и не афишировали их. Корпоративная этика, которая, впрочем, не помешала Энтони в присутствии начальника успокоить ее:

— Мы знаем, любовь моя, мы знаем, — и улыбнулся: — К тому же, у тебя есть алиби — во время совершения преступления ты была со мной.

— Успокойся, — поддержал его Рой. — Даже если бы никто не мог подтвердить твое местоположение в тот момент, то никто в любом случае не стал бы тебя подозревать.

Энтони кивнул в знак согласия, и добавил:

— Просто в тот момент нашему кроту удобнее было использовать твой компьютер по нескольким причинам: он знал твой идентификатор, и его было достаточно для изъятия файла, твой компьютер находиться в таком месте, которое с определенной периодичностью попадает в слепую зону…

— Подожди, подожди, подожди! — остановил его Рой, и уточнил: — Ты знал об этой бреши в системе безопасности и ничего не сделал?

— Я ею регулярно пользовался в собственных эгоистичных целях, — признался Энтони.

— Мы, — поправила его Даутцен и без тени смущения пояснила: — Иногда мы бываем как нетерпеливые юнцы и ищем любое укромное место, чтобы уединиться.

— И я, конечно же, готов понести за это соответствующее наказание, — не стал пытаться уйти от ответственности Энтони, однако попытавшийся увести карающий перст Роя от своей возлюбленной. — Но сейчас позволь мне назвать главную причину того, почему наш неизвестный выбрал компьютер Даутцен.

Рой заинтересованно подался вперед и наклонился ближе к нему, чтобы не пропустить ни слова. Хотя это не значило, что он забыл про вышесказанное. Энтони и Даутцен ценные сотрудники. Но их отношения не должны мешать работе.

— Даутцен поддерживает от твоего имени связь с общественностью. С ее компьютера есть выход в общую сеть.

— Ты хочешь сказать, что файл не просто выкрали, но и могут выложить в общий доступ? — ужаснулась Даутцен. — Если все увидят, что сотворил в ярости Блад… Его же посадят! Или следопыты будут гоняться за ним до конца дней…

— Или, — с мрачным выражением лица сказал Рой, — эта запись была отправлена кому-то одному. Кому-то, кто использует эту запись в целях куда хуже, чем предание огласке проступка Блада.

— Мы должны найти того, кто за этим стоит, — подытожил Энтони. — Только у него есть ответы на все вопросы. Если не успеем вовремя вычислить предателя, многие еще могут пострадать.

— Ты был прав, сказав, что это кто-то близкий к нам, — задумчиво протянул Рой, снова откинувшись в кресле. Но черт бы меня побрал, если я могу вспомнить еще хоть одно имя, имеющее доступ ко всему, что ты перечислил, кроме меня, тебя с Даутцен и Блада.

Рой поднял вверх руку, предостерегая все возможные возражения.

— Я знаю, что это не мог быть ни один из нас, — сказал он в ответ на непроизнесенные вопросы и попытки оправдания. — Тогда как, как я спрашиваю вас, самые светлые умы моей компании, как наш крот смог получить в руки, данные об охранных системах, о том, как работает внутренняя система холдинга «Нолти», и где искать нужный файл? И самое главное — как он получил наши идентификаторы? И как в эту схему вписывается Аврил Тампль?

Ответом ему была тишина, столь громкая и говорящая, что от нее можно было оглохнуть.

После учебной тревоги, устроенной службой охраны ближе к концу рабочего дня, служащих отпустили домой раньше, чем обычно. Энн была рада, что все сложилось именно так. Утром, после ночи, когда Блад убил подручных Гуго, она смогла украсть файл с записью этого преступления. Но выносить его из здания холдинга было бы опасно, поэтому сэйтоу переслала запись Мордекаю, на случай, если ее увидят или попытаются обыскать.

Раз уж так сложилось, что у Энн появилось свободное время, она решила использовать его по максимуму и забрать у Гуго файл. Это будет нелегко, ведь это животное, просто так запись не отдаст.

Прежде, чем ехать в новое логово Мордекая и его отморозков, сэйтоу подготовилась: вколола себе обезболивающее, мышечный релаксант и возбудитель. Как не старалась, разыграть желание к Гуго Мордекаю, она не могла. Так что приходилось идти на хитрость. К тому же, природа слишком щедро одарила этого говнюка. И он любил использовать свой прибор по максимуму. Не забыла и про противозачаточное средство. Последнее, что ей нужно — залететь от этого мудака, у которого мозги перетекли в мышцы.

Со всеми необходимыми предосторожностями она добралась до малоприметного дома на другой стороне астероида. В этом районе в основном жили разнорабочие из холдинга, и те, кто работал, чтобы их обслуживать: владельцы магазинов, парикмахеры и так дальше.

Даже одевшись попроще Энн выделялась среди местной публики. Поэтому накинула плащ с капюшоном. Ближе к логову Гуго она надела капюшон на голову, а уже у его дома низко натянула, чтобы ни одна камера не смогла не то, что опознать ее, но и с уверенностью сказать кто идет по улице: худенькая женщина или рослый подросток.

Обычно логово Мордекая хоть и не стремилось привлечь к себе внимание, но и не особенно пряталось. Больше всего оно походило на дом, принадлежащий студенческому братству или дом, в котором постоянно проходят вечеринки. Сейчас в новом доме, выбранном Гуго, царила тишина. Энн несколько раз позвонила в дверь, подавая условный сигнал, и дождавшись, когда откроют, быстро юркнула внутрь.

Невысокий парнишка роугг, с избитым лицом, проводил ее к Гуго. Увидев, что их путь ведет в подвал, сэйтоу не удержалась от презрительной ухмылки. Какое еще место в доме могла выбрать эта крыса?

Гуго точно был в подвале и был там не один, судя по дружному гоготу, услышанному, во время спуска по лестнице. То, что он был не один — уже не хорошо. Если нойт еще и пьяный, то совсем плохо. В такие моменты ему очень хочется показать, какой он самец. Может заартачиться, не отдать файл по-хорошему.

Парнишка роугг постучал в дверь, и пока они ждали под дверью, чтобы их впустили, Энн прикинула, когда должен начать действовать принятый ею возбудитель. По всему выходило, что нужно было как-то протянуть еще где-то полчаса.

Дверь открылась прежде, чем сэйтоу успела что-то придумать. Придется импровизировать. В сизой от дыма комнате, кроме Гуго, было еще два роугга и пятеро нойтов. На большом столе красовалась голограмма какого-то здания с определенными отметками. Что за отметки Энн поняла быстро — это точки входа и выхода. А вот насчет объекта — нет, так как это были лишь чертежи. Хотя он казался смутно знакомым. Если бы ей удалось посмотреть на интерьерчики этого загадочного здания, то Энн вполне могла бы понять, что именно они собираются грабить. Но ей точно ни показывать, ни рассказывать никто не станет. Особенно, если это не халтурка, в ожидании работы, а задание от Рейфа Тьери.

— Посмотрите, какая редкая птичка залетела к нам! — поприветствовал Энн пьяный Гуго, и ей захотелось стукнуть его чем-то тяжелым. Вообще, ей всегда хотелось его стукнуть, но сейчас просто руки зачесались. Зачем привлекать к ней дополнительное внимание? Ее личность должна оставаться в тайне, на случай, если кого-то из этих бравых молодцев поймают и станут допрашивать.

Отовсюду посыпались шуточки, разного калибра пошлости. Самой безобидной, что Энн смогла разобрать, было: «Иди, поздоровайся с моим младшеньким. Он аж встал — так рад тебя видеть!».

Игнорируя всех Энн подошла к Гуго и, наклонившись к уху, прошептала:

— Отошли их всех. Нам есть о чем поговорить.

Чтобы нойт был по сговорчивее, Энн опустила руку, и погладила его член.

Гуго пьяно рассмеялся, и приказал:

— Пошли все вон!

Никто его не ослушался, хотя шуточки не прекратились, пока последний мужчина не покинул комнату. Кроме Энн и Гуго остался только парнишка роугг с побитым лицом. Нойт усадил Энн к себе на колени, на ходу отдавая последний приказ:

— Никого ко мне не впускать пока не разрешу!

Энн не слышала, как парень ушел. Но когда оглянулась, его уже не было.

— Ну, я весь внимание, — похабно улыбнулся Гуго. — С чего начнем наш… «разговор».

— С файла, который я тебе прислала утром, — мягко ответила Энн, давая понять, что дело все равно на первом месте.

— Это я уже понял, — усмехнулся Мордекай. — Как и ты поняла, что придется меня хорошенько, хорошенько попросить, отдать его тебе.

Энн ничего не ответила. Она мучительно пыталась придумать, как оттянуть время. Ей нужно хотя бы полчаса!

— Так что я спрашиваю еще раз, — не дал ей время на раздумья Гуго. — С чего начнем?

— Вариантов так много, — игриво ответила Энн, хотя настроение у нее было далеким от игривого.

Гуго не был настроен играть. Он принял решение за нее. Грубо схватив сэйтоу за волосы, нойт заставил ее приблизиться к нему для поцелуя. Поцелуй был такой же, как и секс с ним — грубый, примитивный, и нес удовольствие только одному из участников. Но Гуго еще сильнее завелся от него.

Прервав поцелуй также внезапно, как и начал, он толкнул Энн с колен и начал лихорадочно стягивать с себя штаны. Член Гуго выпирал из-под ткани, будто стремясь вырваться наружу, пока его хозяин ржал над своими же похабными шуточками:

— Твой рот может начинать просить отсюда. В этом ты хороша!

Энн изящно стала на колени, растягивая время, как могла. И мысленно придумывая триста сорок третий способ убить эту тварь медленно и болезненно: отрезать ему член, затолкать ему в самую глотку и оставить умирать от потери крови, пока его ноги будут медленно перемалываться каким-нибудь специально для этого придуманным устройством. Энн сама профинансирует изобретение этой штуковины!

Нойт, наконец, справился с застежками и его член восстал, обретя свободу: очень большой, разбухший от желания, пульсирующий. Его член подрагивал, по всей длине выделялась пульсирующая венка. По привычке Энн сексуально облизнула губы, делая вид, что сгорает от нетерпения попробовать его на вкус. Привычка так делать выработалась у нее с другими партнерами. И каждый раз с Гуго она одергивала себя, чтобы так не делать, чтобы не возбуждать это животное еще сильнее. И надо же было забыть об этом именно сегодня!

Не желая больше ждать, Гуго снова схватил Энн за волосы и притянул ее лицо прямо к члену.

— Давай же. Давай, детка! — и с предвкушением прорычал: — Я засажу тебе по самые гланды! Как ни один мужик!

«Засадить — это и все, на что ты способен» — презрительно подумала Энн, прежде чем обхватить руками его ствол, сомкнуть губы на головке, слизывая капельки проступившей влаги, и взять его глубже в свой рот. Она начала ласкать его губами и языком, как ему нравилось, но сегодня нойт не был настроен на игры. Гуго перехватил ее волосы поудобнее и без предупреждений и подготовки, принялся засаживать свой член глубоко и быстро.

Энн едва не задохнулась, когда он засаживал в ее влажный горячий рот свой член. Она слышала его удовлетворенное рычание, когда Гуго погружался в ее глотку. Сэйтоу старалась замедлить его, придерживать за бедра руками, но возбужденный нойт был слишком сильным. Поэтому она пошла на хитрость: одной рукой взяла его яички и начала ими играть, а другую обвила вокруг и засунула один пальчик ему в анус, начав двигать им там. Первый раз, когда она так сделала, схлопотала от Гуго оплеуху. Но он в тот раз быстро кончил. Поэтому Энн продолжала так делать, и сейчас он привык. Привык настолько, что и в этот раз, кончив ей в рот, не остановился, и, продолжая удерживать ее голову, снова начал яростно двигаться.

Энн застонала. Чтобы там не случилось с Гуго, но он будто с цепи сорвался и сейчас делал ей больно. Нойт не шутил, желая засадить ей по самые гланды. Его член двигался у нее во рту с такой скоростью, на которую не был способен ни один предыдущий ее любовник. Как будто торопился кончить поскорее.

Долго так продолжаться не могло. У нее, конечно, не бывает рвотных рефлексов, но ей тоже нужно нормально дышать!

Энн повторила свои манипуляции с яичками и пальчиком в его заднице. Нойт в экстазе зарычал, жестко прижал ее голову, кончая, и ей ничего не оставалось, как проглотить его семя и облизать член.

Энн поднялась с колен и посмотрела на Гуго. Мужчина выглядел удовлетворенным и разочарованным одновременно. А еще в ее глазах было что-то, что заставило сэйтоу занервничать. Она собралась было спросить про файл, но нойт опередил ее.

— Любишь игры с задницами, — криво усмехнулся Гуго. — Я тут как раз одну знаю.

Он повернул Энн спиной к себе, и грубо толкнул вперед. Сэйтоу буквально упала на стол. Поняв в какой позе оказалась и что это животное собирается с нею сделать, она попыталась подняться и вырваться. Но он прижал ей голову к поверхности стола, затем скрутил руки за спиной, лишая возможности сопротивляться. Одной его лапищи хватало, чтобы держать руки сэйтоу.

— Гуго, мы с тобой договорились! — попыталась воззвать к его разуму Энн. — Ты слишком большой для меня!

— Ты не первая так говоришь, — он плюнул себе на свободную руку и смазал ее маленькую розовую дырочку.

Слезы бессилия появились у нее на глазах. Даже несмотря на мышечный релаксант, боль будет просто ужасной. Почему-то вспомнилась Аврил Тампль. Эту маленькую тварь наверняка никто так не перегибал через стол и не пользовал, как хочется. Слезы сменились злостью. На Рейфа Тьери, на Гуго Мордекая, Блада Массиано, чтоб он провалился в поток плазмы со своей парой!

Энн не ошиблась. Когда нойт, игнорируя ее крики, протиснулся в небольшую дырочку, боль была ужасной.

— Тебе это еще понравится, — продолжал упоенно бормотать нойт, комментируя все, что делает. — О, как же тут узко. Давно надо было так тебя трахнуть!

Энн хотела послать его, хотела обматерить, но могла только всхлипывать и скулить. В этой ситуации хорошо было одно: Гуго входил медленно, а не одним рывком, как он это любит, и сейчас замер, наслаждаясь. А мышечный релаксант помог ей подстроиться под его размер. Удовольствия не было, но ужасная боль, которую Энн ощутила вначале, сменилась терпимой болью и жутким дискомфортом. Сначала медленно, затем наращивая темп все больше и больше, Гуго начал двигаться. Энн кричала, ругалась, пыталась вырваться, но Мордекая это, кажется, лишь сильнее заводило, потому, что он постанывал и продолжал двигаться, пока не кончил, навалившись на сэйтоу всем телом и едва не раздушив.

И именно этот момент выбрал проклятый возбудитель, чтобы начать действовать.

Нойт слез с Энн, шлепнув ее напоследок по заднице.

Игнорируя боль во всем теле, Энн перевернулась на столе и призывно раздвинула ножки, показывая, какой влажной была для Гуго.

— Похотливая сучка, — расхохотался нойт, но все же подошел к столу и еще шире раздвинул ее ноги. Подняв их вверх и прижав к телу, он полностью раскрыл Энн для себя и вошел в нее так, как любил: одним рывком по самое основание, заполняя ее полностью. Сжав бедра девушки и притянув еще ближе, Гуго начал врываться в податливое тело быстрыми, грубыми, дикими толчками.

Из-за предыдущего грубого вторжения, Энн ощущала ужасную боль, а возбудитель вынуждал тело искать удовольствие. Нойт врезался в нее, с каждым разом погружаясь глубже и жестче. Энн слышала стоны и утробное рычание, пока он двигался. А собственное желание заставляло ее выгибаться навстречу каждому толчку, желая получить разрядку. Никой ласки от этого грубого животного, и все же сэйтоу была на грани. Ей нужно было еще немного… еще чуть-чуть… Энн ощутила, как ее накрывает оргазм.

До того, как начала практиковать секс с Гуго Мордекаем, она не понимала тех, кто для получения оргазма причиняет себе боль. Но сейчас… Испытывая самый сильный оргазм на своей памяти, оргазм полученный на грани боли и удовольствия, Энн поймала себя на мысли, что не плохо было бы повторить.

К счастью, или, к сожалению, нойт больше не собирался заниматься с нею сексом. В этот раз он слез с Энн и бросил ей какую-то тряпку, чтобы она привела себя в порядок. Отойдя к спрятанному в стене стеллажу, с помощью известного только ему механизма, Гуго выдвинул его и принялся копаться в своих вещах, чтобы найти планшет с файлом.

Делая вид, что приводит себя в порядок, Энн вколола себе обезболивающее, и стимулятор. Без этого коктейля встать на ноги у нее вряд ли получилось бы. Затем, воспользовавшись тем, что ей бросил Гуго, она, наконец, привела себя в порядок, насколько это было возможно.

Все происходило в полнейшей тишине. Блад Массиано после секса хотя бы говорил, что она была великолепна, или что ему ни с кем не было так хорошо, как с ней. Бред конечно. У него было столько женщин, что он уже, наверное, и сам не всех помнит. Но Энн хотя бы не ощущала себя дешевой подстилкой.

С Гуго все было по-другому. Нойт брал, что хотел и как хотел. Лучшее, что могла сделать Энн — взять что-то взамен. Раньше это были двое его головорезов, чтобы убрать Аврил Тампль или еще кого-то, сейчас файл. До этого были другие услуги, с помощью которых она продвигалась по службе или устраняла конкурентов.

С самого начала их отношения — это сделка. Глупо в данных обстоятельствах чувствовать себя использованной. Продавец ведь не чувствует, что его использовали, когда что-то продает. Но именно так Энн себя и ощущала. А еще она чувствовала, что ненавидит Аврил Тампль. Ненавидит за то, что этой проклятой сэфэре не приходится терпеть все это, за то, что ее не будут использовать. У Энн в любовниках Гуго, а у этой твари — Блад.

Злость, сменилась на холодную ярость.

— Вот, — вырвал ее из размышлений голос Гуго.

Энн подняла глаза и увидела, что нойт протягивает ей планшет с файлом. Взяв его в руки, она молча спрыгнула со стола. Не прощаясь, сэйтоу подошла к двери, по пути накинув на голову капюшон. Она проклинала себя за то, что двигалась в раскорячку, и Гуго, за его самодовольный хохот.

Как же Энн сейчас ненавидела Аврил Тампль за то, что так не вовремя появилась в жизни Блада! Если бы не эта шлюшка-сэфэра, ей не пришлось бы сейчас подставлять свой зад этому животному в этой грязной норе! Наслаждалась бы комфортом кровати Блада у него дома…

Внезапная догадка настолько поразила Энн, что она чуть не споткнулась. Она вспомнила, что ей напоминал план помещения, который рассматривал Мордекай и подчиненные. Это же дом Блада Массиано! Значит, либо Гуго сам решил добраться до данных по «Сильнее», либо это запасной план Рейфа Тьери, на случай если Энн провалиться. А может Гуго, наконец, внял ее словам о том, что от нежелательной свидетельницы необходимо избавиться и теперь придумывает способ сделать это.

Не важно!

Если догадка Энн верна, то судьба сама подарила ей шанс отомстить Бладу Массиано и Аврил Тампль!

Остановившись у самой двери, Энн обернулась и сказала:

— Гуго, ты, как всегда, был лучше всех, — это пока была та часть, которую нойту нравилось слышать. — Настоящий мужик. То, чего хочет каждая женщина, но боится признаться.

Мордекай что-то одобрительно пробормотал, но при этом с подозрением спросил:

— С чего это ты вдруг? Что тебе нужно?

Энн равнодушно пожала плечами:

— Просто захотелось сказать, — и теперь уже сказала то, что хотела сказать изначально, мешая с тем, что хотел или не хотел слышать нойт, и тем, что она хотела, чтобы он услышал. — Когда я прихожу к тебе, то всегда получаю что хочу. Не то, что с Бладом…

Она прервалась на мгновенье, будто подбирая более пренебрежительные слова:

— Он просто не способен, как следует, поиметь женщину, — слова были наполнены практически презрением. — Но при этом мнит себя лучше остальных мужчин.

Мордекай фыркнул, услышав эти слова. Как будто сэйтоу городит чушь.

— Вот и я о том же, — согласно кивнула Энн. — Ты куда больше заслуживаешь все то, что есть у него: деньги, связи, положение в обществе, его женщин.

— У меня уже есть его женщина, — самодовольно ухмыльнулся Мордекай.

— Ты про меня? — вскинула бровь Энн. — Вот тебе последние новости, Гуго. У Блада Массиано новая любовница — сэфэра, которую вы так и не убили.

Энн закатила глаза:

— Не знаю, что она там делает лучше меня в кровати, какими трюками пользуется, но Массиано от нее без ума. Должно быть, это что-то фееричное, раз даже я для него недостаточно хороша, — тут она сделала огорченное лицо, как будто и впрямь завидовала великому искусству любовных утех, которым обладала сэфэра. Но тут же воспрянула духом: — Хорошо, хоть тебя она у меня не уведет. Эта сэфэра та еще штучка — на тебя даже не посмотрит. Ты для нее недостаточно хорош.

Сказав это, Энн не прощаясь, вышла. Зная Гуго, можно было не сомневаться, что как только у него появится такая возможность, он воспользуется ею, чтобы доказать Аврил Тампль, что лучше Блада во всем.

Блад уложил Аврил к себе на кровать, и ушел принять душ. Ему хотелось выглядеть безупречно, когда пара снова посмотрит на него. Показать товар лицом, так сказать. Затем, пользуясь тем, что девушка все еще спит, он заказал еды, которой должно было бы хватить на неделю, и новую одежду для нее. Это оказалось труднее, чем можно было бы представить изначально. Бладу всегда легко было выбирать подарки для своих женщин. Это не трудно, если тебе все равно понравится подарок или нет. Но выбирать подарки для своей пары — совсем другое дело. Тут как на минном поле — ошибок быть не должно. Ему нужно понравиться Аврил, а не сделать так, чтобы она его возненавидела.

Поэтому Блад заказал всего и много, положившись на свои наблюдения за красавицей сэфэрой и на свой вкус. По тому же принципу он выбрал и белье, и обувь. Каждый оттенок в выбранной им одежде — нежный и ласкающий взгляд. Как ее волосы, глаза, кожа. Силуэты платьев не вульгарны, вроде тех, что носит Энн, но приталенные, женственные, подчеркивающие красоту фигуры сэфэры. Вроде того, что было одето на Аврил в то злосчастное утро. Блад сделал все, чтобы каждый, кто посмотрит на его пару, видел красивую молодую девушку, восхищался этой красотой и завидовал ее мужчине.

Он приготовился встретить свою пару, показать свой дом, показать самое лучшее из того, что у него было, положить мир к ее ногам.

Но Аврил все спала.

Ему уже начало казаться, что доктор преувеличил то, как будет протекать эта жара. Может наркотик выйдет из тела быстрее? Может уже вышел? Проснувшись, Аврил станет сама собой. Что ему тогда делать? Как себя вести? Что говорить?

Сидя у изголовья кровати Блад так увлекся этими мыслями, что сумел понять, что Аврил проснулась только после того, как Аврил обняла его за плечи и принялась покусывать его ухо, пока руки проворно снимали с него рубашку. Блад знал, что увидит еще до того, как обернулся — помутневшие глаза, отсутствующий и в то же время голодный взгляд. И внезапно для себя почувствовал, что ненавидит это ее состояние.

После того, как Аврил справилась с рубашкой и штанами, Блад уложил ее на кровать и устроился между разведенных бедер. Его рука скользнула между ними, проверяя, насколько она готова для него, и роугг не удивился, почувствовав влагу. Войдя одним толчком, он начал двигаться не стремительно, жадно, оголодав по своей паре, а медленно, растягивая свое и ее удовольствие.

Блад не знал, услышит ли его Аврил и не знал, зачем вообще говорит эти слова, но не мог удержаться:

— Я думал, что буду рад твоей жаре. Думал, что смогу быть с моей парой, думал, что быть в ней — это то, что я действительно хочу. Сейчас я в тебе и удовольствие просто умопомрачительное. Ни с кем мне не было так хорошо. И ни с кем не было так плохо, потому, что это не ты. Тут твое тело, но тебя нет. А мне не достаточно только тела! Слышишь, Аврил? Ты нужна мне! Нужна вся! Я хочу, чтобы мы делили эти мгновенья вместе. Хочу, чтобы ты чувствовала внутри себя не только мой член, но и мою любовь.

Аврил обвила его поясницу ногами и слегка подтолкнула, давая понять, что хочет, чтобы он перестал болтать и ускорился.

— Если бы я только мог, то убил бы того, кто это с нами сделал! — Блад начал двигаться быстрее, хотя чувство было такое, что он сейчас заплачет. — Того, кто украл у нас эти мгновенья…

Наконец, он замолчал и ускорил движения. Чувствуя, как начинают сокращаться ее внутренние стенки в преддверии оргазма, Блад наклонился к груди сэфэры, посасывая то одну, то вторую вершинку. Аврил вцепилась руками в его волосы, стараясь удержать. Блад даже позволил себе усмешку — будто он мог бы сейчас от нее оторваться. Его разум, сердце инстинкты, тело — все сейчас было в ней. Хоть Аврил этого и не понимала.

Как же больно оказывается любить!

Мелкая судорога прошлась по телу Аврил, и она со стоном кончила. От мысли, что когда Аврил больше не будет мучиться жарой, то может уйти навсегда, у него сжалось сердце. Он готов был на все, чтобы удержать ее. Лишь инстинкт руководил Бладом, когда его тело начало изменяться: во рту снова появились клыки и, наклонившись вперед, он впился зубами в то место, где шея соединялась с плечом Аврил.

В изнеможении Блад упал рядом с Аврил. Сэфэра тяжело дышала, но выглядела пресыщенной и полностью удовлетворенной.

Блад почувствовал себя так, будто ему вырезают сердце без анестезии. Он снова был со своей парой, и в то же время, был один. Приложив колоссальные усилия, он поднял руку и коснулся ее щеки:

— Ты нужна мне, Аврил. Я так по тебе скучаю…

Словно услышав этот призыв, Аврил открыла глаза и посмотрела на него. Ее взгляд снова был осмысленным и грустным:

— Это не продлиться долго, — тихо, почти шепотом ответила она. — Ты встретишь другую…

— Не будет другой, — также тихо ответил Блад. Он слишком устал, чтобы снова бить себя в грудь, доказывая свою любовь, вкладывая в слова нужные эмоции. И сейчас у него было такое ощущение, что Аврил воспринимала слова больше, чем чувства. — С тех пор, как мы столкнулись в коридоре, для меня можешь быть либо ты, либо никто.

— Почему я? — задала мучивший ее вопрос сэфэра. — Почему ты не можешь оставить меня в покое и дать мне жить моей жизнью?

— Потому, что без тебя моей жизни нет. Без тебя все это, — он сделал неопределенный жест рукой, намекая на дом, богатство, положение в обществе и карьеру, — не имеет смысла. Я всю жизнь к чему-то стремился. Но только встретив тебя… Нет. Только чуть не потеряв тебя, я понял, к чему. Все обрело смысл и для меня это ты. Я люблю тебя, все в тебе!

— Не нужно так говорить, — в глазах сэфэры не было ни гнева, ни упрека — только мольба, которую она от усталости не могла передать голосом. — Ты уже затащил меня в кровать, уже со мной переспал и до конца жары еще переспишь не раз…

— Это не просто секс, — Блад пытался протестовать, но против воли голос получился угрюмым.

Аврил вздохнула и прикрыла глаза. Как показалось Бладу — не от усталости, а чтобы скрыть свою боль. Он даже представить себе не мог, как ей хотелось слышать, что она хоть кому-то нужна, что в этом мире есть место и для нее. Как хотелось довериться этому большому и сильному роуггу… открыться перед ним, поддаться теплому, щемящему чувству, расцветающему внутри, когда он так смотрит. Чувству, название которого она биться произносить даже в мыслях. Но Аврил гнала от себя это желание. Жизнь достаточно ее била, чтобы научить простой истине: если кто-то хочет дать тебе что-то хорошее — не бери, за это придется дорого платить.

Поэтому Аврил снова постаралась оттолкнуть Блада:

— Держу пари, ты всем женщинам так говоришь…

Они лежали в двадцати сантиметрах друг от друга, но между ними была пропасть. Терять было нечего, и он решил быть откровенным. Ничего другого не вытащит его из той задницы, в которую он по молодости и по глупости сам нырнул.

— И ты его проиграешь, — ответил Блад. — Я никогда ничего не говорил женщинам о чувствах. Этого не требовалось. Нужны были подарки, продвижение по службе, путешествия в экзотические места на отдых. Или просто партнер для ночи жаркого, безудержного секса. Я ни одной женщине не говорил, что люблю ее, потому, что никого никогда не любил кроме тебя. Мне никто, никогда не нужен был. Кроме тебя. Ни одну женщину я не отмечал, как свою пару. Кроме тебя. Ты для меня не просто секс и не просто развлечение. Расскажи мне о своих сомнениях и переживаниях. Расскажи мне о том, что тебя гложет…

— Блад… — попыталась остановить его Аврил, но роугг взглядом заставил ее молчать.

— Неужели ты не видишь, Аврил? Ты все для меня, — сказал он, и переплел свою руку с ее, желая уменьшить пропасть между ними. А сэфэра, будто наоборот, желая сделать расстояние между ними еще больше, закрыла глаза. От этого было больно, и Блад снова попытался достучаться: — Я знаю, что не достаточно хорош для тебя. Но если ты дашь мне шанс…

— Это я! — вдруг с болью отозвалась Аврил. — Я недостаточно хороша!

— Аврил! — возразил Блад. Но сэфэра удержала его, крепко сжав ладонь, которую он сам и переплел с ее.

— Блад, перестань. Умоляю, перестань вести себя так!

— Как? — тихо спросил роугг.

— У тебя есть мое тело, — по щеке сэфэры скатилась слеза. — Хватит вести себя так, словно тебе нужно мое сердце. Я всего лишь сэфэра и знаю свое место. Ты наиграешься и бросишь меня. Уйдешь искать новую экзотическую забаву. А я останусь с разрушенной жизнью и разбитым сердцем… Возьми, что хочешь, но не требуй большего!

— Ты уже осудила меня и вынесла приговор, — наверное, сейчас Блад должен был испытывать боль, но ощущал пустоту там, где должны быть эмоции. — Лишаешь нас шанса из-за предубеждения. Почему тебе кажется, что два одиночества, два разбитых сердца лучше, чем одна счастливая жизнь, разделенная между двоими?

— Потому, что ты и я… это не сработает! — почти с отчаяньем воскликнула Аврил. — Такой, как ты… такая, как я… Мы не можем быть парой.

— Почему? — Блад все не мог понять, откуда растут ноги у ее возражений.

Аврил перекатилась на спину и уставилась в потолок. Что ж, раз упрямый роугг хочет это услышать, она это скажет.

— Потому, что ты сильный красивый успешный… а я сэфэра, — сглотнув, Аврил продолжила, хотя слова приходилось будто выдирать из горла — так они не хотели быть произнесенными. — Ты хочешь себе пару, но твоя пара не такая, как я. Я ущербна. Родилась такой и если ты останешься рядом, то в какой-то момент все равно не выдержишь. В тебя будут тыкать пальцем, будут отказывать в работе из-за меня. От тебя отвернуться друзья. Со временем ты потеряешь богатство и власть, потому, что из-за меня тебе перестанут доверять важную работу. А что получишь взамен? Плохо образованную сэфэру, с которой тебе не о чем будет говорить; с большими долгами; с тяжелым грузом прошлого за плечами, грузом, который однажды снова о себе напомнит. Что ты будешь делать, если встретишь одного из тех мужчин, которые делали со мной что хотели, пока у меня была жара?

— Убью его, — оскалился в многообещающей улыбке Блад. А Аврил захотелось заплакать. Он что, издевался над нею? Или правда не понимает и не слышит то, что она говорит? Теперь ей захотелось его ударить! Хорошенько поколотить упрямого роугга! Почему он так упорно говорит с нею как с равною? Почему смотрит так, словно собрался перед нею преклоняться?

— Я даже детей родить тебе не могу! — прокричала Аврил ему в лицо с отчаяньем, с желанием рассказать самое худшее, чтобы он отвернулся, ушел! Чтобы не видеть, как это благоговение в его глазах смениться разочарованием и ненавистью. Как это обычно и бывает. Лучше быть одной, чем отягощать кого-то своим присутствием, своим существованием.

А ему все было нипочем! Он только плечами пожал в ответ. И не стал смотреть на нее менее обожающим взглядом. Слезы, слезы, которые, как ей казалось, давно высохли, снова ручьем потекли по щекам, а судорожные всхлипы мешали дышать.

Блад привлек Аврил к себе. Ему стало понятнее, почему она так к себе относится, почему не верит в их отношения. Но он не видел того, о чем она говорила: не видел ущербности, не видел необразованности, не видел недостатков. За то недолгое время, что они провели вместе, Блад видел только доброту, старательность во всем и смиренность. Может у нее и есть пробелы в образовании, но это решаемо. К тому же, то, чему не научилась с помощью пластин, Аврил смогла изучить, ежедневно в этом практикуясь. Блад читал ее личное дело, можно сказать — заучил на память. Многое из того, что ему открылось в последние несколько дней, там не значилось. Но это не из-за того, что Аврил пыталась быть кем-то, кем не есть. Сейчас он думал, что девушка просто пыталась оставить свое прошлое позади.

Глупая. Как ты собиралась это сделать, если каждый день наказываешь себя за то, в чем не виновата?

Он дал ей выплакаться, прижимая к себе, давая опору. Аврил носила в себе тяжелый груз, не имея возможности побыть слабой, переложить эту тяжесть на кого-то. Он думал про тех, кто окружал ее и те обстоятельства, которые довели бедняжку до этого, и глухое рычанье вырвалось из его груди, а клыки во рту удлинились. Даже не думая, что делает, он поднял руку и начал поглаживать свою метку. Ему вспомнились те двое, что напали на Аврил, пытаясь изнасиловать. Должно быть, это были громилы, посланные Рейфом Тьери за долгом. Если бы рядом был хоть кто-то из тех подонков, Блад дал бы волю инстинктам и разорвал бы этого нойта снова. Только в этот раз медленно, смакуя каждое мгновенье. Этому желанию не суждено сбыться. Зато у него будет возможность защитить Аврил в будущем.

Блад даже не понял, когда начал нашептывать слова утешения. Сентиментальную чушь, над которой несколько недель назад мог бы посмеяться. Сейчас он говорил и верил в каждое слово, ведь вкладывал в них душу:

— Все будет хорошо, девочка моя. Все прошло, осталось там, в прошлом. Я больше никому не дам тебя обидеть. Мы справимся с любыми трудностями, с любой бедой. Я люблю тебя, Аврил…

Он говорил и говорил, гладя рыдающую девушку по спине. Даже когда голос стал хриплым и плохо слушался, Блад продолжал говорить, пока не понял, что Аврил уснула в его объятиях. На руках появилась мелкая темная сеточка от переживаний, нос распух, щеки из-за слез стали вместо желтоватых слегка зелеными. У бедняжки был вид больного, перенесшего тяжелую болезнь. И снова виноват был он.

Но в этот раз Блад был даже рад. Эти слезы — слезы очищения. Они помогали убрать груз с ее души, освобождая место для любви к нему. Блад верил, что скоро это чувство укорениться и пустит корни.

Не может не укорениться, не может не прорости!

Что он без нее?