Мост

8.3

Весь этот длинный рабочий день я сидел на своем месте и только иногда незаметно опускал руку в карман, проверяя, что бусина все еще там. О том, чтобы открыть ее здесь, не могло быть и речи. Однако дома смотреть ее содержимое будет не на чем, компьютера у меня нет, а коммуникатор для этого не подходит. В результате я придумал, как быть, но опасался, хватит ли моих годовых накоплений. Хорошо, хоть не потратил на всякую ерунду!

Мозг не хотел вспоминать последние часы, поэтому я загрузил его работой. Дал задание расшифровать и разложить по полочкам, как именно мой нарушитель… то есть Шизик… проделал все эти потрясающие вещи.

Итак, первое: взлом почтовой системы. Проще простого! Он рассылал сообщения отсюда. Именно поэтому — наш микрорайон. Права доступа дежурного гармонизатора позволяли делать с нашими подшефными домами что угодно.

Я даже задохнулся от ужаса или восторга. Ведь он мог бы закрыть все двери в доме и фактически взять людей в заложники. Мог отключить системы жизнеобеспечения в квартирах. Мог пустить дезинфицирующий газ в больших концентрациях на спящих… Я сам поразился собственной изобретательности.

Обычных гармонизаторов от преступлений отваживало самое простое рассуждение: все наши действия фиксировались. И если бы Система не успела остановить такого преступника, она бы его точно позднее покарала. А вот Шизик умел как-то делать все незаметно. Я уже подал запрос в нашу Систему, и она следов его действий не обнаружила.

Значит, имея почти неограниченные возможности и умение заметать следы своих действий, единственное, что он делал — это слал сообщения, больше похожие на розыгрыш, и устраивал шоу в метро, тратя при этом астрономические суммы. Мне даже представить было страшно, сколько может стоить один малюсенький рекламный модуль на большом экране в час пик. А он выкупил его весь на целую минуту! Даже если у него были какие-то деньги, после такого их точно не осталось. Он завершал свою жизнь, и делал это осознанно.

Еще один важный момент — время. Пока вокруг сотрудники, заниматься такими делами сложно. Скорее всего, совершал он все в начале и конце рабочего цикла, когда фактически оставался на работе один. Формировал рассылки, отложенные по времени, чтобы потом еще успеть приехать и посмотреть на результат. И даже поучаствовать в нем…

Я пригляделся к тому снимку, на котором моя программа зафиксировала его в первом деле. Длинный стол, люди общаются, и в дальнем краю, вместе со всеми — белая шевелюра. Лицо обведено сейчас в тонкий красный квадрат — зона сравнения. Но видно, что он доволен, он смотрит на других.

Значит, так бесполезен, что даже мне не сумел мне правильно пропуск в дом выписать? Вот жук! Я невольно улыбнулся.

Я не хотел думать, что с ним сейчас происходит.

Однако по тому, что я о нем успел узнать, играл он обычно только по своим правилам. Поэтому, наверное, я сейчас просто верил в него.

Единственное, чего я так и не смог понять, — это его поразительная способность уничтожать свои следы. Он точно обладал какой-то цифровой шапкой-невидимкой!

Когда часы показали, что пытка этим днем скоро кончится, неожиданно пришел вызов из Отдела гармонизации высоких уровней. Я пораздумывал, оставить ли бусину здесь или взять с собой. Один косой скользящий взгляд Элеоноры, и я не решился вынуть руку из кармана. Мне постепенно становилось все равно, что будет дальше со мной, но хотя бы узнать, что на накопителе, я должен был обязательно. Глупо будет попадаться из-за обиженной коллеги. Бусина осталась у меня.

Я сообщил о вынужденном нарушении рабочего расписания, настроил на коммуникаторе маршрут и вышел из зала. Длинные коридоры нашего Центра я не знал совершенно. Помнил только путь от центрального входа до своего рабочего стола и еще до столовой. Теперь же я шел по совершенно новым для меня длинным коридорам. Без подсказок моего устройства точно бы потерялся.

Скоро я миновал бронированные двери и по длинному надземному переходу попал в соседнее здание — то самое, темное и овеянное в народе дурной славой. Отдел гармонизации высоких уровней. Именно сюда привозили людей после задержаний. Тут с ними… работали.

Шизик мне что-то рассказывал об этом, но в угаре нашей дружеской вечеринки, обалдевший от обилия его проблем и откровенности, я плохо запомнил. Кажется, он говорил, что потерял часть памяти, но достиг в результат гармонии с обществом… Ну да! А потом что-то пошло не так. Случай уникальный, на самом деле. Один из нескольких сотен тысяч, кажется.

Я шел по длинным коридорам, очень похожим на наши, и не мог не прислушиваться. Масса закрытых дверей притягивала внимание и пугала одновременно. За какой из них работают с нарушителями?

Однако, судя по всему, меня вызвали в административный корпус. Я видел только простые рабочие кабинеты. Иногда двери открывались, и из них выходили самые обыкновенные люди, везде кипела обычная рутинная работа, как и у нас.

Я автоматически ускорял шаг. Очень хотелось увидеться с коллегой номер 888. Мне вдруг пришло в голову, что с ним можно было бы обсудить очень многое — например то, что Шизик имел фактическую возможность третировать целый микрорайон, но не причинил людям никакого вреда. Может быть, его дело пересмотрят с этой точки зрения? Учитывая его болезнь, могут даже отпустить или перевести в больницу!

Нужно обязательно все подробно коллеге рассказать, и он поможет. Это человек, который на своем месте искренне радеет за справедливость, и вот ему не все равно, как остальным, это сразу было видно, с первого взгляда.

Я как раз пришел к двери с номером 888 и сделал вывод, что у коллеги отдельный кабинет. Это говорит о его высоком статусе! Надежда помочь Шизику окрепла.

Я открыл дверь. Кабинет обычный, достаточно просторный. Однако мощной знакомой фигуры в нем не было видно, за рабочим столом сидел кто-то другой.

— Мне пришел вызов от номера 888.

— Да, все верно, это я, — отозвался тот, кто сидел за столом.

У меня не самая хорошая память на лица, но отличить массивного брюнета от кучерявого и тощего молодого человека я в состоянии.

— Вы уверены? — глуповато уточнил я.

— Понимаю вас. Просто… э-э-м… коллега ушел вчера в положенный ему ежегодный пятидневный отпуск, и я пока временно его заменяю, — пояснил молодой человек. — Так что сейчас я номер 888.

— Счастливые цифры, — пробормотал я, понимая, что пора уже перестать ждать от людей слишком многого. Как там говорила Элеонора? Научиться отделять рабочие моменты от личных? Кажется, этим искусством тут все, кроме меня, владеют в совершенстве. Время отпуска — надо отдыхать, а всех нарушителей не переловишь!

— Да, именно счастливые, — радостно согласился новый номер 888. Мне очень повезло проходить практику на таком ответственном месте!

Студент, значит! В голову почему-то полезли мысли, как настоящий номер 888 сидит сейчас на пляже, под пальмами, у бескрайнего синего моря. Это было понятно и очень по-человечески, однако я никогда не видел его без черного пальто, поэтому суммарная картина вышла странной.

— Вероятно, вы хотите узнать подробности этого дела? — предположил я. — Отчет я составлю, но чуть позднее.

— Я не знаю, о чем вы, — радостно прервал он меня. — Мне просто нужно задать вам несколько вопросов… э-э-м… общего характера, и внести данные в базу.

— А эти вопросы, их оставил настоящий номер 888? — уточнил я.

Молодой коллега нахмурился.

— Сейчас я настоящий 888, не сомневайтесь.

— Я не сомневаюсь.

— Вопросы с рекомендацией опросить вас пришли сегодня от Центральной Системы. Туда же я отправлю ваши ответы.

Это было интересно. То есть, со мной хотел пообщаться сам Электронный интеллект, главный мозг Центра Гармонизации. А человек передо мной — всего лишь оператор. Функциональный отросток, который может провести опрос и внести ответы в нужные ячейки.

Система знает больше, чем люди. Каждый человек на своем рабочем месте имеет доступ лишь к части информации, и лишь Система обладает ею в полной мере. Подозреваю, что она даже знает наши настоящие имена.

— Простите, перед тем, как мы начнем, могу я задать один вопрос? — Я все еще стоял перед ним, как проситель.

— Не уверен.

— Просто тот нарушитель, которого сегодня к вам доставили… Он болен, и я хотел узнать…

— Да, я слышал, очень неприятный случай. Рецидивы после Гармонизации высоких уровней бывают очень редко.

— Значит, вы знали, что раньше он проходил Программу? — поразился я.

— Обычно эти данные Система хранит в тайне, чтобы не дискредитировать человека. Ну, знаете, отношения в коллективе и все такое. Но тут из-за того, что повторно… Э-э-м… Да, сегодня я был на микрособрании, и там говорили об этом случае. Его очень внимательно рассматривают.

— Этот человек болен. Его нельзя пока… рассматривать. И я хотел бы еще уточнить…

— Разумеется, сначала ему будет оказана медицинская помощь, — уверил он меня слегка раздраженно.

Я понял, что от этого паренька серьезной помощи не дождаться, но решил хотя бы выяснить то, что было для меня важно.

— А почему он работал у нас?

— А что не так? — удивился молодой коллега.

— Ну… после Программы…

— Вот именно. После программы каждый человек остается полноценным членом нашего общества, гражданином. У него есть все права. Почему бы ему не работать гармонизатором? Это такая же работа, как и любая другая, — кажется, он даже обиделся, но быстро опять заулыбался. — Возможно, Система даже специально приняла такое решение, чтобы иметь его поближе и следить за ним, ну, то есть, приглядывать? — проговорил он задумчиво.

— Да, возможно.

Он как будто смягчился.

— Этот… нарушитель… был вашим другом?

— Да, — ответил я с вызовом. — Первого уровня.

— Возможно, вопросы к вам будут связаны именно с этим!

Ему как будто и самому стало интересно, о чем это он должен меня поспрашивать.

— Вы готовы?

Он притащил на центр комнаты тяжелый стул из угла комнаты и усадил меня на него. Похоже, он очень ответственно относился к своим обязанностям.

— Готов! — ответил я бодро и показал всем видом патологическую склонность к сотрудничеству.

Он занял свое рабочее место, пощелкал что-то на рабочем экране и прочитал первый вопрос:

— Ваша… э-э-м… квалификация.

— Оператор баз данных, — ответил я машинально.

— Получали ли вы образование программиста?

— Нет.

— Владеете ли вы навыками программирования?

— Нет.

Ответ вылетел машинально. Я ничего не понял и решил уточнить:

— Это какая-то ошибка. Я не программист. Почему вы спрашиваете? Это точно вопросы для меня?

Он одним глазом еще раз сверил мой номер и убедительно ответил, что ошибки быть не может.

— А Система?.. — начал, было, я.

— Она никогда не ошибается, — отрезал он. — Давайте продолжим, если вы не против. У меня рабочий день скоро заканчивается.

— У вас такое же расписание, как и у нас?

— Да, вероятно.

— И обед есть? Двадцать минут?

Было странно думать, что тут едят точно так же, как обычные люди

— Двадцать шесть минут. Многие коллеги добираются до столовой с минус десятых этажей, и там пробки у лифтов…

— Понятно. Простите, просто стало любопытно. Я готов.

— Продолжим. Тут не так много вопросов осталось… Вы учились на программиста?

— Нет, я же ответил.

— В последние дни вы писали какие-либо программы?

«Да» за скобками. Я даже язык себе прикусил. По-настоящему, до крови. Нельзя так говорить! Такой ответ будет противоречить предыдущим. А это неправильно. Ой, как неправильно!

— Нет, — ответил медленно.

Подумаю потом! Сейчас только не облажаться.

— В последние дни вы видели программные коды или какие-либо программы?

— Нет.

— Какие чувства вы испытываете во время написания программ?

— Я их не пишу.

Молодой человек за столом сейчас — всего лишь марионетка. Мне кажется, я даже вижу черные ниточки, которые отходят от его рук и головы и уходят куда-то выше, в бесконечность электронного разума. Со мной не он разговаривает. Эти вопросы задает прохладный и бесстрастный женский голос. Вопросов много, и они по-разному спрашивают об одном и том же. И мне нельзя ошибаться.

— Чем вы занимаетесь на работе?

— Базами данных и информационной поддержкой групп захвата.

— Это все, спасибо.

— Все?

— Да. Вы в порядке?

— Конечно.

Я поднялся со стула, чтобы уйти отсюда подобру-поздорову. Мне нужно выплюнуть кровь и подумать.

— Да, по поводу вашего друга… — он окликнул меня у двери. — У меня нет о нем информации.

— Понятно.

— Но если завтра мне откроют базу данных, я смогу посмотреть и сообщу вам. Я пока тут все осваиваю.

— Буду очень благодарен.

Я киваю, в последний раз смотрю на него, ниточек на руках нет, он опять похож на нормального парня. Возможно, скоро он научиться выглядеть так же добросовестно-убедительно, как его старший коллега, настоящий номер 888.

Надеюсь, что я вел себя достаточно спокойно и убедительно. После моего ухода он наверняка заполнит еще дополнительные поля в своем опроснике:

«Проявлял ли респондент признаки волнения?» Оценить по шкале от 1 до 10.

По-честному надо бы ответить: «У него рот полон крови, а пальцы в кармане свело судорогой».

«Отвечал ли респондент на вопросы не задумываясь?»

Ответ: «Он очень старался».

А что это, вообще, было, дорогие коллеги?

Я шел по коридорам, подчиняясь командам коммуникатора, открывал бронированные двери и старался не думать о минус десятом этаже.

Старался не думать о Шизике.

Старался не думать о том, что сегодня я за десять минут написал и запустил отличную программу.

А где я учился программировать?

Мне казалось, что я умею это всегда, но сейчас впервые задумался. Я — оператор баз данных, и только. Почти самая нижняя ступень в здешней иерархии. Мне, вроде бы, и не положено программировать. Сегодня я это сделал, не задумываясь, потому что встала конкретная задача, и в пылу азарта я быстро ее решил.

Коридоры вывели меня к стеклянному переходу между зданиями. Я остановился над транспортной магистралью, завис метрах в десяти над сверкающим потоком машин и увидел, что над городом рассвет — мой вечер в разгаре. А еще с этой точки был виден Мост. В лучах утреннего морозного солнца он прорисовывался на сером небе изящными розовыми росчерками. Наверное, он покрыт сейчас изморозью?

Коммуникатор раздраженно запищал. Наверное, он тоже устал на работе и хочет поскорее домой. Я пошел дальше. План в голове оформлялся все более четко. Я разжал пальцы в кармане, так как боялся раздавить свой подарок.