Молот демонов

13

Аларик очнулся. Он лежал на спине, глядя в потолок. Он несколько раз моргнул, чтобы глаза привыкли к свету. Уже не впервые на Дракаази он спросил себя, уж не умер ли он.

Свет исходил от люстры, подвешенной к потолку, расписанному фресками на батальные сюжеты. Груды тел были изображены у ног воинов, чьи доспехи украшали знаки Кхорна. Небо было затянуто налившимися кровью тучами, и демоны-падальщики слетались пировать на телах живых и мертвых. Вдали сражались титанические армии.

Это было творение гения. Художник мог бы стать одним из величайших мастеров своего времени в любом из миров Империума, возможно, даже добиться признания в целом секторе. Вместо этого разум творца картин поработил Хаос и иссушило безумие, и нечестивые шедевры — единственное, что от него осталось.

Аларику захотелось узнать, кто был этот человек. Был ли он безумен с самого начала, талантливый и страдающий, ищущий успокоения в нашептывании варпа? Или же был просто одним из великого множества граждан, захваченных в плен войсками Дракаази? Аларик представил неизвестного художника, бредущего в огромной толпе перепуганных сограждан, ожидающего смерти, быть может, молящего о спасении или пытающегося хоть как-то утешить своих близких. Потом пришла смерть, но не для него. Слуги Дракаази прознали про его дар и решили, что он будет жить дальше — в рабстве, и разрушали его разум, пока живописания кровопролитий и войн не стали единственным, что он мог еще создавать. Должно быть, он не раз пожалел, что не умер. Может, он все еще живет где-нибудь на Дракаази, еще создает свои ужасные шедевры во славу Кхорна.

Аларик долго лежал неподвижно. Лишь милостью Императора он сам не умер и не сошел с ума. Он размышлял о том, насколько легко будет сломать его. Для этого понадобится больше времени, чем для совращения художника, создавшего фрески наверху, но насколько больше? Если судить по меркам галактики, наверное, ненамного.

Аларик попытался сесть, но боль внутри, словно горячая красная пика, пронзила нутро. Он задохнулся и упал обратно. Под ним была какая-то твердая поверхность, и Аларику подумалось, уж не помост ли это для тел в соборе Бога Крови и не умер ли он наконец.

Аларик повернул голову. Он лежал на большом деревянном столе, накрытом словно к пиру. Бронзовые тарелки и чаши были сдвинуты на один край, чтобы можно было положить сюда его. Это был один из нескольких столов в великолепном пиршественном зале, мрачном и чересчур пышном, как все, что Аларик видел на Дракаази. Стены были задрапированы шелковыми красно-черными полотнищами, свод поддерживали пилястры из черного мрамора. Пол на первый взгляд тоже казался мраморным, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что он выстлан надгробными плитами, столь разнообразными по стилю, что их, по-видимому, должны были доставить сюда со множества разных миров. Глазам Аларика предстали благочестивые надписи на высоком готике, имена обесчещенных мертвецов.

Алтарь Кхорна стоял в конце зала. Это был огромный обломок камня неправильной формы, весь в черных пятнах и древних зарубках: колода палача. За ним находился символ Кхорна, начертанный на меди и раскрашенный красным лаком. Это было изображение черепа, настолько стилизованное, что напоминало просто перевернутый треугольник с крестом на нижней вершине, тем не менее от него исходило такое ощущение злобы, что становилось больно смотреть. В полу перед колодой были сделаны канавки для стока крови. Плаху все еще использовали по назначению.

Аларик проверил повреждения в своем теле. Это принесло успокоение, поскольку было частью его подготовки. В нем еще осталось достаточно от Серого Рыцаря, чтобы вести себя, как подобает солдату. Он ощутил привычную какофонию боли от множества мелких ран. Хуже всего было с грудью. Затруднено дыхание, и одно из сердец задето. Он мог двигаться и драться, если потребуется, но это было серьезное ранение даже для космодесантника, и на Титане его бы отправили в апотекариум для восстановления. На Дракаази ему придется сражаться так.

Одна из портьер колыхнулась. За ней Аларик мельком разглядел очередное пышное убранство, величественный зал и парадную лестницу, уставленную медными статуями.

В пиршественный зал вошел Хаггард. Он настолько не соответствовал этому месту, растрепанный и грязный, как все рабы, в этом своем покрытом пятнами хирургическом фартуке, что Аларик на мгновение усомнился, есть ли он тут на самом деле.

— Очнулись, — сказал Хаггард.

— Похоже на то.

— Как вы?

— Жив.

— На вас было просто страшно смотреть, — продолжал Хаггард. — Легкое не работает. Одно из сердец тоже задето. Позвоночник цел — это самое главное. В нем засели обломки металла с мой палец длиной. Только волею Императора ни один из них не задел спинной мозг.

— Спасибо, Хаггард, — сказал Аларик. — Я не выжил бы без вашей помощи.

— Не благодарите меня, — возразил Хаггард, — пожалуйста, не благодарите меня. Я не знаю, что будет дальше.

Аларик снова попробовал сесть. На этот раз он победил боль. Часть швов, грубо наложенных Хаггардом, разошлась, и по груди побежала свежая кровь. Он увидел, что на нем все тот же доспех, в котором он сражался в Горгафе, снят только нагрудник. Рана на груди была огромной и страшной. Никто, кроме космодесантника, не выжил бы после такого.

— Что бы ни случилось, Хаггард, я лучше встречу это живым, — сказал Аларик.

— Это я вытащил из вас. — Хаггард протянул ему обломок меча Змеиного Стражника, острие и кромки ярко блеснули в свете свечей. — Вы же на самом деле не думали, что сможете убить Эбондрака, правда?

— Наша встреча была незапланированной, — ответил Аларик. — Сомневаюсь, что вообще кто-либо на этой планете может убить его. — Он взглянул на обломок в руке Хаггарда. — Можете спрятать это среди вашего медицинского барахла?

— Постараюсь, хоть это будет непросто, — заметил Хаггард, опуская обломок в один из карманов грязного фартука, где он держал свои кустарные хирургические инструменты.

— Сохраните его до моего возвращения на «Гекатомбу». Кстати говоря, где я?

— По-прежнему на борту, — пояснил Хаггард. — Это покои Веналитора.

— Здесь? Корабль не настолько велик.

Хаггард пожал плечами:

— Законы физики здесь чудят. Если Веналитор хочет растянуть пространство, чтобы иметь покои, подобающие герцогу, он может это сделать. Послушайте, юстикар, ведь это Веналитор притащил меня сюда, чтобы вы остались живы. Что бы он ни затевал, вы нужны ему для этого живым и в сознании. Он собирается наказать вас.

— Но он не знает, что я пришел в себя.

Хаггард смотрел в пол:

— Знает, юстикар.

Цоканье когтей сцефилидов по полу невозможно было с чем-то спутать, как и тяжелые шаги по мраморной лестнице. Почетный караул из сцефилидов вбежал в зал и утащил Хаггарда. Хаггард не сопротивлялся.

Затем вошел герцог Веналитор. Его окружали надсмотрщики-сцефилиды с шокерами. Взмахом руки он отослал их, и они засеменили прочь. Аларик успел увидеть, как за спиной герцога Хаггарда гонят вниз по ступеням.

— Итак, юстикар, — начал Веналитор.

Он тщательно обустроил свои покои. Мрачное великолепие его залов было под стать его собственному, в этом черно-красном доспехе и со множеством мечей за спиной. Это место, как и сам Веналитор, было воплощением надменности.

Аларик не ответил. Веналитор явно продемонстрировал уверенность, отослав сопровождающих его надсмотрщиков. Аларик был ранен и безоружен. Если они станут сражаться, Веналитор убьет его, и герцог хотел напомнить Аларику об этом.

Веналитор прошел мимо Серого Рыцаря и преклонил колени перед алтарем Кхорна, шепча слова короткой молитвы.

— Бог Крови, — сказал он, обернувшись к Аларику, — слушает. Если ты заслужишь его уважение, как это сделал я, он тебя услышит. Я прошу у него силу, чтобы побеждать, и мне ее даруют. Я прошу армии, и они встают под мои знамена. Тебя называют Алариком Покинутым, ты знаешь, потому что твой Император покинул тебя. Ты просил его избавить тебя от Хаоса, от Дракаази, и он не ответил тебе. Он всего лишь труп, неспособный услышать твои молитвы, Серый Рыцарь. Это высшая степень предательства. Мой господин даст тебе все, что пожелаешь, если только ты заслужишь его внимание.

Аларик слез со стола и встал. Он нетвердо держался на ногах, но делал все возможное, чтобы не показать этого.

Теперь он мог сразиться здесь и умереть. Тогда, по крайней мере, все это закончится. Во всяком случае, ему не придется больше выслушивать богохульные речи Веналитора.

— У тебя есть шанс, Аларик, — продолжал Веналитор.

— Ты предлагаешь мне присоединиться к вам? — Аларик улыбнулся. — Предположить такое можно лишь от полной безнадежности.

— Ты видел отребье из городов Дракаази, — невозмутимо продолжал Веналитор. — Ты общался с еще худшими ничтожествами на «Гекатомбе»: эти убийцы, эти сломленные люди, ужасные отбросы твоего Империума. Такова судьба подавляющего большинства тех, кто попадает сюда. Кхорн презирает их, и они остаются гнить заживо или умирают, чтобы утолить его жажду крови. Те, кому повезет, становятся жертвами, но ты… ты другой. Ты не выше этого сброда. Ты еще даже не понимаешь, кем мог бы стать на Дракаази. Кровавый Бог готов услышать тебя, если только ты захочешь принять его. — Веналитор указал на алтарь. — Это так просто, Серый Рыцарь, и у тебя нет другого выбора. Что бы ты ни делал, как бы ни старался, ты все равно умрешь во имя Бога Крови. Единственный способ избежать этого — склониться однажды перед истинным богом.

— Значит, я умру, — ответил Аларик.

— Несколько капель крови, — настаивал Веналитор, — вот все, что ему от тебя нужно.

— Ему придется выжать их из меня.

Веналитор покачал головой:

— Ты пытаешься оскорбить меня. Ты даже попытался скрестить мечи с лордом Эбондраком. Бог Крови смотрит на такую дерзость и улыбается. Твоя искренняя вера в то, что ты сможешь победить меня, — это показатель душевной силы, необходимой чемпиону Хаоса. То, что ты еще жив, доказывает, что ты сильный боец. Ты мог бы править этой планетой, Аларик. Тогда ты смог бы сделать с Эбондраком все, что тебе угодно. Ты даже смог бы возложить меня на этот алтарь и располосовать с головы до пят, если только это будет ради Кхорна.

— Никогда, — бросил Аларик, — никогда, покуда я жив. Тебе придется просто принести меня в жертву, как и весь свой прочий сброд.

Веналитор улыбнулся:

— Полагаю, в тебе есть некоторое благородство. Холуи Императора хорошо тебя выучили, надо отдать им должное. Победа так много значит для тебя, ты стремишься к ней даже в самой тупиковой ситуации. Для тебя смерть здесь станет победой.

— Мое служение не позволяет проигрывать, — ответил Аларик. — И оно не оканчивается со смертью. Тебе не победить этого, герцог Веналитор.

— Перед Сартис Майорис у тебя тоже был долг, не так ли?

Аларик не смог ответить.

— Знаешь, что мы сделали с этой планетой?

Аларику хотелось сказать что-нибудь, чтобы заставить Веналитора замолчать, что-то сокрушительное, но сказать было нечего.

— Мы отделили мужчин от женщин, — с ухмылкой продолжал Веналитор, — и убили всех женщин на глазах у мужчин. Мы убивали их жестоко, всеми способами, какие ты можешь вообразить, и еще некоторыми, какие не можешь. Потом мы позволили мужчинам продолжить бой. Половина из них жаждала отомстить, а другая половина хотела просто умереть. Горе в их глазах было словно гимн в честь Кровавого Бога. Их безумие было восхитительно. Столь многие из них молили Бога Крови забрать их к себе, лишить рассудка, что я сформировал из них новую армию и повел ее на следующий город. Твой долг был предотвратить это, юстикар. Полагаю, будет честным признать, что ты проиграл.

— Твои зверства не новость, — сказал Аларик, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. — Мы не можем спасти каждый мир. Мы можем лишь сражаться.

— До смерти?

— До смерти.

— Но ты не умер. Ты здесь. Сартис Майорис погибла, но ты выжил. И какой же долг ты тогда исполнил?

— Твоим словам не поколебать меня, Веналитор. Я Серый Рыцарь.

— Уже нет. Ты стал чем-то иным, куда меньшим, в тот миг, когда я сумел взять тебя живым. По крайней мере, твоему другу хватило порядочности умереть при первой же возможности. Ты же цепляешься за жизнь, делая вид перед своим Трупом-Императором, что в твоем поражении заключается какая-то победа, и не замечаешь свой единственный шанс на искупление, шанс, дарованный тебе Кхорном.

Аларик огляделся, подыскивая оружие. Ничего подходящего не было. Значит, придется голыми руками.

— Я искуплю, Веналитор. Здесь и сейчас я все искуплю.

Аларик бросился на Веналитора. Герцог спокойно стоял у алтаря и лениво цедил слова, но все же он был наготове.

Рука его схватила Аларика за горло. Другой рукой он отбил кулак Аларика. Веналитор поднял Серого Рыцаря в воздух и бросил обратно на стол. Стол сломался под его тяжестью, позолоченные тарелки и кубки разлетелись по сторонам. Рана на груди открылась, и на мгновение Аларик ослеп от боли.

— Так ты действительно желаешь умереть? — спросил Веналитор.

Аларик вскочил. Из раны на груди струилась кровь. Веналитор повел рукой, и кровь свилась в усики, обвившиеся вокруг шеи Аларика. Он сорвал их с себя, но когда снова поднял глаза, Веналитор уже стоял перед ним. Герцог схватил юстикара за шею и плечо и сделал подсечку. Аларик полетел вперед, и Веналитор направил его к колоде алтаря. Голова Аларика с маху впечаталась в камень, в ноздри ударил запах запекшейся крови.

Веналитор выхватил из-за спины меч, короткий, с кривым клинком, сверкнувший в свете свечей, словно бритва. Он вонзил его Аларику в спину.

Веналитор знал, как заставить человеческое тело испытать боль. Острие меча попало в нужное место, и нервные окончания вспыхнули огнем, содрогаясь в агонии. Аларик не мог пошевелиться, он лишь корчился на алтаре от нахлынувшей боли.

Он справился с ней. Веналитор выдернул клинок и позволил Аларику соскользнуть на пол. Потом герцог стряхнул капли крови с кончика меча на алтарь, они задымились, и медная икона Кхорна засияла в знак благодарности.

— Я не убью тебя, юстикар, — сказал Веналитор. — Ты слишком ценен для меня на аренах и можешь еще принести Богу Крови кое-какую пользу. То, что ты отказываешься принять Его волю сейчас, не означает, что Он будет отвергнут и впредь. Просто сначала я должен сломить тебя. В конечном счете какая разница?

В зал вбежали надсмотрщики. Какое-то время Аларик сопротивлялся, разбрасывая их по сторонам, швыряя об пол и ломая тоненькие ножки, но постепенно их шокеры достигли цели, и его заставили опуститься на колени, хотя он еще продолжал сражаться.

Веналитор наблюдал. Сцефилидов, которых можно обратить в рабство, хватало, и вовсе не было нужды рисковать жизнью ценного гладиатора. Аларик упал на четвереньки, и к шее над железным ошейником был приставлен шокер, прижавший его лицо к могильным плитам пола.

— Я знаю, кто ты такой, Серый Рыцарь. Знаю про Гаргатулота и Хаэронею, про Валинова и Торганел Квинтус. Мне известно, на что ты способен. Все это не поможет тебе теперь.

Сцефилиды сновали по Аларику, будто муравьи по трупу. Они заковали ему руки и ноги в кандалы и перевернули лицом кверху, чтобы взвалить себе на плечи.

— Бросьте его под палубы, — сказал Веналитор.

Один из сцефилидов, старый и весь искореженный, стоял в стороне от свалки. Пока остальные тащили все еще сопротивляющегося Аларика из зала, он повернулся к Веналитору.

— Под палубы, герцог? — спросило существо. Оно так долго использовало человеческий язык, что его жвала воспроизводили все звуки почти правильно.

— Ты слышал меня, старший надсмотрщик.

— Вы имеете в виду, в…

— Не в жилой отсек, — рявкнул Веналитор. — Откроешь камеру, бросишь его внутрь и снова запрешь. Это мой приказ.

— Разумеется, мой герцог. Есть еще один вопрос.

— Какой?

— Насчет войны.

Война началась с ловчих демонов. Они нанесли первый дерзкий удар, в знак демонстрации превосходства. Вероятно, они вовсе не собирались убивать Веналитора, но хотели показать, что могут настичь его повсюду и в любой момент. «Гекатомба» не была безопасным местом — когда речь шла о зле столь древнем, как Аргутракс.

Веналитор отправил Извечную Ярость, военный культ, практикующий членовредительство и посвященный оттачиванию воинского мастерства, проникнуть в цитадель Тринадцатой Руки. Тринадцатая Рука, возвратившись после неудачной попытки разложить войско Веналитора на Сартис Майорис изнутри, обосновалась в грязи огромного сплетения мертвых органов, из которых состояла очистная система под Карникалем. Фанатики из Извечной Ярости осадили цитадель, ночь за ночью пробираясь сквозь клубки засохших органов и болота гниющей грязи, в то время как бестолковый сброд из Руки оборонялся при помощи отравленных стрел и дьявольских ловушек.

В конце концов Ярость добралась до самого сердца крепости и провела ритуал, вновь вдохнувший жизнь в органы, которые были мертвы все долгие годы существования Карникаля. Из Ярости уцелели немногие, в то время как вся Рука утонула в нечистотах или растворилась в пищеварительных соках. Их останки были исторгнуты в кровавые каналы и осели донным илом в реке между Карникалем и Аэлазадни. Бесславный конец, как раз для такого жалкого культа.

Открытое сражение произошло на равнинах между Гхаалом и Горгафом, в мрачном и безжизненном месте. Союз культов, верных Аргутраксу, бился с армией сцефилидов, состоящей из кланов, надеявшихся поступить на службу к Веналитору. Герцог Веналитор был для них избавителем, пророком Хаоса, пообещавшим вывести их с положения животных.

Аргутракс победил. Сцефилидов перебили, и многие культы разобрали себе их головы и конечности как трофеи и свидетельства своей преданности. Парадным маршем они дошли до Гхаала, где предъявили эти части тел Аргутраксу. Аргутракс явился взглянуть на их подношения и благословил ленивым взмахом вялой лапы.

Дракаази видела немало подобных войн. В сущности, они были частью ее системы богослужения, поскольку агрессоры в конечном счете сражались за признание Кхорна. Хотя, как правило, войны происходили вдали от арен и алтарей, подальше от глаз, грязные тайные стычки и длинный список убийств. Большинство лордов Дракаази достигли своего положения путем устранения соперника в таких войнах, и все они пережили нападения завидующих их положению конкурентов. Именно так достигалась власть: через агрессию и уничтожение. А под покровительством Кхорна междоусобицы лордов Дракаази всегда отличались неприкрытой жестокостью.

Теперь времена изменились. Лорд Эбондрак потребовал от лордов Дракаази сообща создать огромное войско, чтобы завоевывать миры для Кхорна, вслед за Тринадцатым Черным крестовым походом. Это исключало открытые конфликты между лордами. Но раз уж Эбондрак нашел своим лордам какую-то работу, крови прольется куда больше, чем в любой сваре, затеянной ими между собой.

В этом-то и был вопрос.