Молох Империи. Книга 1

ГЛАВА 21

Дул пронизывающий до костей ветер. Ночью температура всегда заметно падала и вкупе с ветром заставляла неприятно подмерзать. Легкие мундиры черных легионеров совсем не согревали. Обычно Мэк спасался от ночного холода в гравитолете или в одном из брошенных фермерских домов или сараев или, на худой конец, в блиндаже. Но сегодня его рота находилась в карауле, охраняя покинутые ирианскими крестьянами постройки, скученные посреди неубранного поля, в которых были устроены склады боеприпасов.

Мэк совсем задубел, зубы самопроизвольно клацали, пальцы ног занемели. Если бы не сырость, витавшая в воздухе, возможно холод переносился бы не так болезненно. Мэк посмотрел на трофейные наручные часы. Без десяти три. До конца смены десять минут. Уже десять минут. Или еще аж десять минут.

Послышался неясный шорох. Он снял стэнкс с предохранителя и прислушался. Ничего. Наверно, происки ветра.

На высоте пятидесяти метров пролетел очередной патрульный гравитолет, освещая все вокруг двумя спарками мощных прожекторов. Два параллельных луча вырвали из полутьмы пространство за металлобетонитовыми столбами со "змейкой" – коварной спиральной колючей проволокой под высоким напряжением. Как всегда – никого. Да и кто там будет, если все вокруг плотно заминировано и напичкано сенсорами и детекторами движения?

Мэк пошел на новый круг, и выйдя за угол склада заметил, что из-за большой ирбидорской луны стала появляться вторая – менее крупная и более далекая. Эти луны всегда были рядом, неразлучные, как сиамские выродки. Хотелось курить, но на посту это запрещалось. Перед заступлением ротный отбирал сигареты. Ничего, еще несколько минут. Еще несколько минут, и он сможет покурить в караулке и отправиться раздобыть чего-нибудь пожрать. Уже несколько часов желудок мучительно сводило от пустоты.

Мэк посмотрел в ночное небо. Оно было чужим. Пожалуй, он впервые обратил внимание на эти висящие гроздьями чужие созвездия и далекие туманности и вспомнил созвездия его родной планеты из далекого и теперь такого уже чужого детства.

В течение последнего месяца 50-й черный легион беспрерывно наступал. Атаки следовали за атаками, Мэк уже сбился со счета, сколько их было. Теперь их отвели на отдых и, возможно, на доукомплектование. Теперь участок его легиона занял более полнокровный 49-й легион. В тылу, километрах в пятидесяти к северу, в небольшом городишке расположились остатки 2-го легиона. Поговаривали, что его расформируют, тогда он пополнит поредевшие полки 50-го, у которого были упразднены тумены и выбиты многие подразделения.

Командование отводило на отдых и части 80-й армии, где они пополнялись новой техникой, новобранцами из учебок и резервистами. Их никогда не расформировывали, ведь они – регулярные войска. Да и таких тяжелых потерь они не несли.

От унылых и однообразных мыслей часового оторвало назойливое жужжание вызова. Мэк активизировал приемопередатчик защитного шлема.

– Двенадцатый пост, легионер Мэк, – по уставному доложил он.

– Это Хатан. Через пять минут у прохода.

– Давай, – бросил он, обрадованный тем, что в этот раз ротному не взбрело в голову обходить посты.

Мэк неторопливо завершил последний круг и стал у прохода в минном поле у разъема в огороже колючей проволоки.

Хатан был разводящим. Когда при формировании их роты в нее сводили остатки других, новый ротный – лейтенант БН, присвоил ему младшего сержанта, а совсем недавно – сержанта. Ротный чем-то нравился Мэку, да и другим тоже. Что-то в нем было. Говорят, что он попал на Ирбидору, да еще в черный легион за какой-то проступок. Говорят, он был капитаном. И он не носил бронекостюм, как другие офицеры.

Колонна из четырех человек остановилась у разъема. Мэк нажал на пульт, и два метра периметра отъехали в сторону. К нему подошел заступающий легионер и занял его место, потом, когда смененный Мэк пристроился к удаляющейся колонне, тот вернул разъем в прежнее положение.

След в след колонна двинулась обратно. Хатан внимательно смотрел под ноги, достаточно одного неверного шага – прощай жизнь. Через сто метров минное поле кончилось.

Идти приходилось по стелящимся по земле колосьям ирианской пшеницы, следя, чтобы нога не угодила в какую-нибудь рытвину. Справа начинались небольшие бугорки. Легионеры поравнялись с ними, когда неожиданно ночную тишину разорвали близкий треск стэнксов и рой воющих светящихся в темноте реактивных пуль. Впереди кто-то вскрикнул. Мэк в доли секунды приник к земле, а в полуметре над головой прочертили огненные полосы "зажигалки". Стреляли справа. Бугорки хоть как-то закрывали от огня.

– Мэк! – позвал Хатан.

– Я цел!

– Остальные?

В ответ послышался всхлип. Мэк подполз к шедшему впереди легионеру. Тот был весь в крови и не шевелился. При осмотре стало понятно, что он вскрикнуть не мог. Шея – сплошное месиво, три аккуратные дырки в защитном шлеме, коленный сустав правой ноги раздроблен. Мэк пополз к следующему. А Хатан, тем временем, пробрался к бугорку и дал очередь, предварительно засекши, откуда ведется огонь.

Стрельба не унималась. Обстрел велся со многих точек и по всем местам. Где-то далеко завыла сирена.

Мэк подполз к следующему легионеру, тот тихо рыдал. При осмотре он понял, что дела его плохи. Пуля попала в бедро, раздробив кость и вырвав клок мяса при выходе. Вторая в предплечье, проделав четкое ровное отверстие, еще одна сделала вмятину в защитном шлеме. Видимо, шлем встретил ее под углом, что и спасло его обладателя.

– Что там, Мэк?

– Одному – копец, один не до конца.

– Уноси его, я прикрою.

Хатан дострелял магазин и перекатился в сторону метров на пять. На том месте, где только что была его голова, заплясали султанчики.

Мэк перевязал раненного оторванными кусками нательного белья убитого, сделал инъекцию обезболивающего, потом перевернул раненого на спину и ползком потащил подальше от перекрестного огня, в сторону расположения своих.

В это время воздух наполнили осветительные ракеты, размеренно спускающиеся на парашютиках. Вдалеке послышался едва различимый гул поднятых боевых гравитолетов.

Что-то сильно ударило по ушам и обдало волной теплого воздуха, на несколько секунд все вокруг осветил оглушительный взрыв. Это рванул ближний склад. Потом рванули остальные. Огненное зарево потянулось к небу, наполняя воздух гулом и треском бушующего пламени.

– Хатан! – крикнул Мэк и не услышал своего крика. В ушах звенело. – Хатан!

Неясная тень превратилась в Хатана и выросла перед ним.

– Ты цел?! – проорал сержант.

– Цел!

– А он?!

– Тоже!… Почти!

– Пошли отсюда, нахрен! Пока с нами не случилось это "почти"!

Они подхватили стонущего раненого и, пригибаясь в полроста, побежали. Метров через двести пришлось остановиться, раненый мог не выдержать такого темпа.

– Чертова мать, это же могло случиться на моей смене, – сказал Мэк, когда слух частично вернулся.

– Могло, но эти диверсы ждали. С трех до пяти самое подходящее время, организм тянет поспать.

– Думаешь, им перерезали глотки, потом только рванули склады?

– Думаю, так.

Мэк похолодел. Если бы его смена была следующей, то…

– Нахер тогда было стрелять по нам? Дебилы. Взорвали бы склады и без лишних проблем смотались под шумок.

– Не знаю, может у этих сучар что-то пошло не по плану, а может не любят, когда их преследуют.

– Ну да, я не самоликвидатор.

Хатан улыбнулся.

– Я тоже.

Появились гравитолеты, плюя во тьму бешеной энергией тяжелых лучеметов и огнем башенных спаренных скорострельных орудий. На корпусах воздушных машин отсвечивали яростные всполохи охваченных адским огнем складов, поравнявшись с которыми они опустились к земле и начали высадку легионеров. Выгрузили восемьсот человек – свежесформированный полнокровный батальон.

Легионеры растянулись в ломанные цепи и пошли вперед. Высоко в небе вспыхнули десятки огней и, превратившись в огненные стрелы, понеслись во тьму. Мэк сразу определил, что это за огни – это в высшей точке траектории включились двигатели мин. Ирианцев накрыли реактивные минометы.

– Пора! – бросил Хатан.

Они вновь подхватили раненого и теперь уже в полный рост понеслись в расположение. А стрельба за их спинами постепенно усиливалась.

У расположения батальона их встретил ротный – лейтенант Кракс, он отмахнулся от доклада и вызвал санитарный гравитолет, в который через пару минут погрузили раненого легионера, его теперь ждал лазарет.

– Остальные, сержант? – спросил Кракс.

– Мертвы.

– Ладно. Дуйте в блиндаж, отсыпайтесь. Завтра тяжелый день.

Мэк и Хатан добрели до траншеи и вошли в ближайший блиндаж. Когда-то здесь проходила линия обороны ирианцев, теперь брошенные траншеи, блиндажи и отдельные окопы были восстановлены и заняты их полком.

Все бревенчатые настилы были забиты спящими, десятки глоток издавали дружный храп. Хатан поджег маломощную пьезогорелку и достал из ранца флягу и полбуханки черствого хлеба. Хлеб был разломлен надвое, причем так, чтобы не пропало лишней крошки, а фляга с тайно изъятым из офицерской столовой коньяком, пошла по кругу.

Тепло от коньяка блаженством разливалась по телу, а челюсти с радостным хрустом перемалывали почерствевший хлеб.

Хатан спрятал пустую флягу и угостил друга сигаретой, крепкой и ароматной, тоже из офицерских запасов. Никто не говорил. Слова были не нужны. Докурив, они улеглись прямо на землю и моментально отключились.

Их подняли в полседьмого. Кракс бодро вышагивал перед сонно выползающими и порядком подзабывшими, что такое нормальное утреннее построение легионерами.

– Шевелись! Или вы не слышали команды "подъем"?! – проорал он. – Две минуты, чтобы очухаться, справить нужду и начать производить осмысленные действия. Живее!

При этих словах один из легионеров, которого все называли "Крюк", словно налился желчью и недовольно скривился. Это не ушло от внимания лейтенанта.

– Только ради твоей драгоценной персоны, Крюк, даю четыре минуты. Время пошло.

Легионер не переставая зло гримасничать, уныло, но в припрыжку помчался в отхожее место. Кракс проводил его злорадным взглядом.

– Строиться! – вскоре раздалась его команда.

За несколько секунд невообразимой неразберихи рота умудрилась разбиться по манипулам и предстать перед строгим оком командира. Кракс произвел перекличку. После этой ночи из двухсот человек осталось сто шестьдесят два. Большинство остальных погибли, лишь некоторые попали в лазарет.

– Да, не густо вас с утреца. Хатан, ты хоть подстрелил кого-нибудь?

– Хрен его знает. Темновато было, бил по вспышкам…

– Не понял.

– Не могу знать, господин лейтенант!

– Не разочаровывай меня, сержант. В твоем манипуле нет половины людей. Не поверю, чтоб ты в отместку не завалил хоть одного диверса.

– Не могу знать, господин лейтенант.

– Заладил. А что делал наш бравый легионер Мэк, сержант?

– Выносил раненого.

– Значит, он как всегда правильно сориентировался. Обращаю внимание всей роты на Мэка, который в атаку идет впереди всех, пригибается ниже всех, бегает быстрее всех, стреляет лучше всех и, захватив с собой какого-нибудь раненого придурка, первее всех сматывается с поля боя. Ставлю вам его в пример. Делайте как он, и может быть доживете до конца этой гребаной войны.

Кракс остановил взгляд на стоящем с тупым выражением в первом ряду Крюке.

– Легионер Крюк, выйти из строя.

– Есть.

Он вышел, заметно нервничая.

– Перед вами, – брезгливо проговорил Кракс, – непонятный и редкий случай идиотии, господа черные легионеры. Как известно, сей субъект недавно вернулся из лазарета после отравления тухлятиной. До него с нашей ротой подобного еще не случалось. Крюк, ты опозорил роту и меня. Мне плевать, сколько придурков, как ты в других ротах. Ты один хуже их всех, засранец. Три дня из лазарета и опять сожрал какую-то дрянь. С такими тенденциями ты превратишься в пожирателя падали, Крюк.

Многие легионеры засмеялись. Ротный поднял руку, призывая к тишине.

– Хатан, он твой?

– Так точно, господин лейтенант.

– Лично будешь наблюдать за ним.

– Есть! – Хатан недобро улыбнулся.

– Встать в строй, Крюк… Рота, р-разойдись! Готовиться к кормежке.

Вскоре прикатила полевая кухня и отъевшийся на харчах легионер принялся раздавать сваренную вчера и теперь остывшую скудную порцию каши. Ее вкус был омерзителен, она была даже не посолена. Кто-то из легионеров съездил повару в челюсть. Когда тот упал, получился какой-то шмякающий звук, что вызвало злые усмешки окружающих. Видя, что его хотят запинать, повар выхватил гранату и, пыхтя, дико закрутился волчком по земле, испуганно таращась на озверелые лица.

Вмешался ротный. Его рычащий голос мигом остудил запал легионеров.

После завтрака рота в составе батальона выдвинулась на место ночного боя. Заставляли что-то искать, но офицеры не говорили что. Может, они и не знали, что хотели найти.

Не было найдено ни одного тела ирианца. Только следы крови. Видимо, они приходили не пешком, а во время боя забирали убитых и раненых с собой.

Позже был обнаружен перевернутый, заваленный землей гравитолет. Рядом зияла здоровенная воронка от реактивной мины, из-за которой его и засыпало. У гравитолета отсутствовал нос, он почти весь выгорел, остался только голый, покореженный закопченный металлический остов. Значит, немного раньше, чем его засыпало, в него угодила еще одна мина. Легионеры открыли, срезав заклинившие замки, люки и осмотрели нутро. И снова ни одного трупа. Кто-то оттер от копоти участок кормы и обнаружил потрескавшуюся и обугленную эмблему: паутину с человеческим черепом в центре, под которой едва различалась надпись: "СВОБОДНАЯ ИРБИДОРА". Стало понятно, кто устроил ночной налет. Это были фанатики из некогда подпольной военизированной группировки Ирианского Союза Освобождения. После революции ее боевики сформировали целую дивизию. Потом она была разгромлена, а остатки рассеялись по имперским тылам и проводили диверсии.

Гравитолетом заинтересовалась военная полиция, которая тщательно обследовала его и по маркировкам позже установила, что гравитолет числился в одном из полков 80-й армии и теперь находится в разряде потерь.

В поисках прошло время до обеда, батальон вернулся в расположение. На обед давали горячий суп с редко попадающимися кусочками каких-то ирбидорских овощей. Но в этот раз чувствовалось, что бульон сварен на костях. Такого не было уже две недели.

Кракс всегда ел вместе со всеми, чем завоевал уважение, даже несмотря на то, что он бээнец и нишит. Другие офицеры ходили в столовую.

После обеда лейтенант построил роту.

– В штабе полка решили, что наша рота больше всего подойдет на роль похоронной команды. Работать будем в зараженной местности. Будем хоронить ирианцев. Всем тщательно проверить костюмы химзащиты, кто достал себе бронекостюмы, проверить и их. Если обнаружатся какие-то изъяны, докладывать по команде. Командиров манипулов после проверок личного состава жду у себя. Все. В вашем распоряжении полтора часа. Р-разойдись!

Легионеры разбрелись раскладывать вещмешки или армейские ранцы, кто смог их достать. Мониторы лично занялись проверкой химзащитных костюмов. Хатан подверг дотошной проверке свой манипул и выделил двух легионеров с изъянами. Он отвел их к ротному. Остальные разложились на земле и позасыпали.

– Ну что там? – спросил Мэк, когда Хатан вернулся.

– Ротный оставляет их здесь. У одного бронник с пробоинами, у другого костюм протерся. И что этот притырок с ним делал?

– Да специально протер, – усмехнулся Мэк, – чтоб не носить. Таких безголовых хватает.

– Ага, а если ирианцы нас газком угостят? Слышал я, в начале кампании было такое. Целые батальоны жмуриков находили. Не успевали среагировать.

– Дай сигарету, Кракс мне так и не вернул мои.

– Держи, – Хатан дал ему пачку, потом снял шлем, и подмостив под голову вещмешок, отрубился.

Мэк закурил и подумал о ротном. Странно, что он не носил бронекостюм. Видимо, он рассужал как и Мэк, о смерти не думал, просто был готов к ней. А убьют или не убьют, с судьбой-то не поспоришь. Мэк поймал себя на слове "судьба", похоже, он начинал в нее верить. Потом он подумал об "охоте на бронники".

Среди убитых повстанцев попадались трупы в бронекостюмах. Некоторые из них были бывшими солдатами 48-й армии, другие завладели бронниками после того, как 48-я была разоружена. Многие легионеры стаскивали эти ценные трофеи с убитых и пленных, а бывало, разбирали по частям, и так и носили – частями. Прикрепляли поверх мундиров нагрудные и спинные пластины, шейные воротники, поножни и наручни. Иногда раздевали мертвых армейцев и бээнцев, но тайно, чтобы не встать к стенке за мародерство. Ирианцы поступали так же, охотясь на бронекостюмы и фрагменты. Случалось, что повстанцы совершали вылазки специально за ними, особенно в расположение частей БН. Исчезновение по ночам часовых или гибель целых групп деморализующе воздействовало, особенно когда кто-нибудь подрывался на искусственно замаскированной ирианской мине.

Совершали вылазки и легионеры, но не всегда удачно. Бывало, что со стороны ирианских позиций на парашютиках выстреливали головы неудачников, прикрепленные к осветительным ракетам с вынутым зарядом.

Мэк докурил и закрыл отяжелевшие веки. Сон пришел мгновенно.

Он проснулся, как от толчка. Рядом кто-то орал во всю дурь, призывая строиться. Окончательно проснувшись, он узнал знакомые голоса Хатана и других мониторов.

Рота построилась. Лейтенант прошелся вдоль нее и скомандовал:

– Имеющие дефекты в средствах защиты, два шага вперед!

Вышли шесть человек.

– Напра-ВО! Отправляйтесь в блиндажи. До возвращения подразделения не спать. Охранять имущество. Шагом-АРШ!

Все шестеро ушли с плохо скрываемой радостью. Сразу после их ухода на землю опустились гравитолеты.

– Мониторам распределить личный состав по манипулам. Командуйте! – Кракс отошел в сторонку и начал облачаться в бронекостюм.

Эту картину все наблюдали впервые, кто-то даже поспорил, оставит ли он его себе после посещения зараженной зоны.

Мэк одел противогаз, прикрутил два мощных фильтра и надел поверх защитный шлем. Потом натянул на мундир костюм химзащиты и тщательно проверил герметичность. На пояс пристегнул ремень с подсумком, заткнул пару гранат и запрыгнул в десантный отсек гравитолета, заняв место у амбразуры. Амбразуру противоположного борта занял другой легионер. Остальные расположились на жестких откидных сидениях.

Распределив всех, сюда же запрыгнул Хатан и занял место оператора-наводчика орудийной башни. Люки автоматически закрылись. Пилот поднял гравитолет в воздух.

Километров через двадцать Мэк вставил стэнкс в гнездо и припал к бинокуляру амбразуры, дающему четкую картину проплывающей местности и высвечивающему столбцы ненужных сейчас цифр. В бинокуляр был виден идущий параллельно другой гравитолет, остальные шли позади, растянутой колонной по два. Когда воздушные машины миновали небольшой лесок, под рядом идущим гравитолетом стали видны небольшие яркие вспышки. Это были разрывы противопехотных мин. Они срабатывали от гравитационного поля, что создавали антигравы и этим же полем гасились, не позволяя причинить вред технике. Такое свойство антигравов широко использовалось при разминированиях.

Преодолев около двухсот километров, колонна приземлилась на краю леса могучих деревьев. Легионеры выпрыгивали и настороженно водили стэнксами по сторонам. Невдалеке распластался разломанный и обгоревший штурмовой бронированный экраноплан с имперской эмблемой на одном из уцелевших стабилизаторов. Гравитолеты взмыли в воздух, кроме одного, который отлетел метров на триста назад и опустился в естественный котлован. Остальные улетели, они должны были перевезти еще одну роту в какой-то другой район.

Мэк занял место в строю. Лейтенант распределил по участку каждому манипулу, а сержанты разбили легионеров по парам. Кому-то пары не нашлось, тогда Кракс выдал ему огнемет и приказал занять позицию на одном из холмов, чтобы наблюдать за лесом.

Мэк попал в пару с Крюком, на днях вернувшемся из лазарета, где лежал после отравления протухшим мясом. Такое с легионерами иногда случалось, голод притуплял чувство самосохранения. Как на самом деле звали Крюка не знал никто, а прозвали его так за очень заметную сутулость.

Еще вчера в этих районах гремели бои. Теперь они отодвинулись на полсотни километров на север. Работы похоронным командам хватало всегда, только не всегда хватало их самих. Поэтому иногда привлекались черные легионеры.

Рота Кракса разбрелась по вымершим окопам, наблюдательным пунктам, блиндажам и артиллерийским позициям с невредимыми и хорошо замаскированными, но зараженными лучевыми пушками. Еще вчера это был опорный пункт обороны. Теперь тут остались трупы застигнутых врасплох отравляющими газами повстанцев.

Мэк и Крюк подошли к орудийной позиции, наткнувшись на нее совершенно внезапно. Буквально за десять метров ее нельзя было распознать не имея спецприборов, настолько хорошо ее скрывала до сих пор активизированная ландшафтная голограмма. Они перемахнули через капонир. Весь расчет застыл в той позе, в которой их застал удушающий газ мгновенного действия. Один облокотился у лафета, его пальцы застыли с дотлевшей сигаретой. Двое застыли во время еды. Еще один стоял у капонира, припавши лицом к квантовому дальномеру. У всех посиневшая, начинающая вздуваться кожа и выпученные обезумевшие глаза.

Выбравшись наверх, напарники принялись рыть могилу тут же – у позиции. Вокруг тем же самым занимались остальные. Рытье большой братской могилы отняло бы намного больше времени. Все хотели поскорее убраться отсюда.

Первым вытащили артиллериста с дальномером, сержанта, судя по знакам различия, причем нишита. Он стоял в полный рост, ноги прямо, руки подогнуты к голове. Этот в могиле занял совсем немного места. Крюк забрал себе его дальномер, который без проблем уместился в полупустой подсумок. С остальными тремя пришлось посложнее. Все они застыли сидя. Мышцы задеревенели и не позволяли распрямить им конечности. Напарники повытаскивали их наверх и примерились к могиле. Все не влезут.

– Выроем еще одну? – приглушено, сквозь противогаз спросил Мэк.

Крюк резко замотал головой и взял в руки лопату. Видя явные его намерения, Мэк перехватил его руку.

– У тебя что, Крюк, совсем твой гребаный чердак снесло? Последние мозги оплыли?

Но слова его не проняли, он вырвал руку, и обойдя первый труп, хорошо отточенным лезвием стал рубить руки и ноги. При каждом ударе слышался глухой стук, как будто лопата загонялась не в плоть, а в дерево. Крови почти не было. Крюк, закончив с первым, бережно подхватил четвертованное тело и так же бережно опустил его поверх уже похороненного. Следом в могилу полетели отрубленные культи.

Мэку захотелось сплюнуть, но не плевать же в противогаз. Он вытащил десантный нож и начал перерезать сухожилия на руках и ногах мертвецов.

Когда могила наполнилась, ее хорошенько засыпали землей и утрамбовали получившийся холмик. У следующей позиции была вырыта новая могила. Но здесь весь расчет застыл сидя и было их пятеро. Пятым был офицер, сидевший на корточках и в упор смотревший невидящими глазами в отключившийся экран портативного боевого вычислителя. Мэк активизировал экран, и присев у покойника за плечом, посмотрел, чем занимался тот в последние минуты жизни. Сплошные формулы, расчеты траекторий, метеопараметры, координаты ориентиров и прочее. Мэк знал, что такие расчеты производились при стрельбе с закрытой огневой. Бьющим прямой наводкой лучевым пушкам они были ни к чему. Значит, где-то должны быть позиции реактивных минометов или гаубиц, или "Вузулов", а может быть самоходных тактических ракетных установок.

Пока Мэк возился с вычислителем, Крюк уже повытаскивал четверых и вовсю орудовал лопатой. Мэк вскоре к нему присоединился, таща с собой офицера. Первый труп полетел в могилу, следом руки и ноги, Крюк отрубил и голову, ему чем-то не понравилось его лицо.

И тут, совершенно на ровном месте, напарник споткнулся и, крутанувшись волчком, упал на край могилы, придавив лежащее у самого ее края тело. Все случилось за доли секунды. Мэк не понял, что происходит, но реакция сработала моментально, он в два огромных прыжка преодолел пространство до могилы и нырнул в нее, больно ударившись грудью о покойника.

В глазах расплылось, дыхание сперло, носоглотку словно обожгло. Все было мгновенно, секунду – не больше. Но и этого хватило, чтобы понять. Левый фильтр противогаза разворотила пуля. Стрелял снайпер, поэтому выстрелов не было слышно. С усилием подавив подымающуюся в душе панику, Мэк упорядочил мысли и перевернулся на спину.

"Ну вот, и я получил свое, – пришла мысль, – только бы рука не занемела".

Он с силой прижимал ладонь к поврежденному фильтру, жалея, что в случае крайней необходимости ее нельзя будет сменить, да гадая, какую дозу успел получить. Зрение медленно восстановилось, но в груди отдавало болью при каждом вздохе. Носоглотку не переставало жечь. Взгляд остановился на прямоугольнике неба, видимого из могилы, на самом краю которой сползало тело окоченевшего ирианца, придавленное Крюком.

Мэк выматерился. Потом еще, но уже дольше и злее, когда труп свалился на него, больно ударив обрубком руки в пах.

Наверху раздалась беспорядочная стрельба.

"Скольких он успел положить? А может, он не один?"

Снайпера заметили поздно. Он завалил еще двоих, прежде чем раскрыл свое присутствие. Легионеры залегли, им не давали поднять головы. Снайпер выбрал удобную позицию с хорошим обзором и реагировал на каждое шевеление.

Лейтенант Кракс побежал вдоль траншеи, вырытой в полный рост. Он засек, что огонь ведется из леса, но откуда именно? Потом, пригнувшись, лейтенант пробрался к усу, ломанной кривой вырытому перпендикулярно траншее, и уперся в наблюдательную позицию. Лес был у него за спиной. Но ему был нужен не лес, а огнеметчик, которого оставили на одном из холмиков. Огнеметчика не было видно. А до холма, где он должен находиться, было метров шестьдесят.

"Дерьмо!"

Кракс вызвал пилота гравитолета.

– Борт полсотни семь, легионер Гвир, – ответил тот.

– Это лейтенант Кракс! Подрывай свое корыто и хорошенько прочеши лес огнем!

– Есть!

Гравитолет взмыл метров на десять и дал по лесу пару очередей носовыми лучеметами.

– Не бей в одну точку! Работай по всей площади! И не останавливайся!

Пилот тут же перешел на сплошной веерный огонь, не жалея энергии. А Кракс пожалел, что не оставил в воздушной машине оператора-наводчика. Поддержка орудийной башни сейчас ой как кстати.

Лес загорелся и задымил. Огонь должен был вот-вот поджарить засевшего снайпера. Но тот методично продолжал простреливать местность. Видно, он заранее решил геройски погибнуть. И Кракс отчаянно желал ему в этом помочь.

Пожар охватил густые кустарники и многие кроны деревьев, чем играл на руку лейтенанту и другим легионерам, которые отваживались выглянуть и сделать очередь наугад. Одному из таких храбрецов снайпер прострелил голову. Больше легионеры не высовывались.