Мокрое сердце

Глава 2: Живой врач

Альберт Харистов сидел в заброшенной технической подсобке восточного крыла, которую он давно переоборудовал под личное убежище. Больничный персонал называл это место «берлогой Харистова» и старался лишний раз туда не соваться. Он держал в руках окурок сигареты, чей тлеющий кончик был единственным источником света в полумраке комнаты. Дым витиеватыми узорами поднимался к потолку, создавая иллюзию того, что его мысли обретают физическую форму.

Альберт смотрел на свое отражение в треснувшем зеркале, висевшем на стене напротив. Сорок лет, а выглядит на все пятьдесят. Острые скулы, глубоко посаженные глаза цвета холодной стали, короткая взъерошенная стрижка, которую он подстригал сам, не утруждаясь смотреть в зеркало. Характерный шрам пересекал его левую бровь и спускался к скуле — след от неудачного покушения пациента, недовольного диагнозом, еще во времена его работы в Центральной Клинике. Когда-то эти черты сложились бы в образ респектабельного профессора медицины. Теперь же зеркало отражало лицо человека, который слишком много видел и слишком мало спал.

— Какое жалкое зрелище, — пробормотал он, затягиваясь в последний раз. — От великого хирурга до санитара в один шаг. Браво, Харистов, просто браво.

За окном шел кислотный дождь, оставляя разводы на стекле, сквозь которые проступал размытый силуэт Центральной Клиники на горизонте — стеклянного монолита, сияющего чистотой и технологическим совершенством. Там, в стерильных операционных с оборудованием последнего поколения, он когда-то совершал чудеса медицины. А теперь вот здесь, в Городской больнице № 4, где даже дезинфицирующее средство разбавляют водой, чтобы сэкономить.

Альберт потушил сигарету о металлический подоконник, оставив еще один ожог среди десятков других — карту его личного одиночества в этом богом забытом месте. Он поднялся и потянулся, разминая затекшие плечи. Пульсирующая головная боль — его вечная спутница с тех пор, как он получил боевую черепно-мозговую травму во время военной службы в медицинском корпусе — снова давала о себе знать. Он прикоснулся к металлическому имплантату за правым ухом — почти незаметному, но от этого не менее реальному.

— Время терпеть, мой друг, — прошептал он сам себе. — Нейромодуляторы на чёрном рынке стоят сейчас как крыло от космического шаттла.

Альберт потянулся к небольшой коробочке, лежащей на импровизированном столе из медицинского подноса. Внутри — чёрный кубик размером с игральную кость с мерцающим зелёным светодиодом. Транквилизатор нового поколения — не химический, а электронный нейромодулятор, взаимодействующий с его имплантатом. Контрабандная технология, за хранение которой полагалось минимум пять лет тюрьмы. Он приложил устройство к виску, нажал микрокнопку, и через мгновение его лицо слегка расслабилось, когда электроимпульс подавил болевые центры.

— Так-то лучше, — он убрал устройство обратно в карман. — Ещё немного и придется вариться в собственном соку.

Его взгляд скользнул по комнате. Повсюду были разбросаны медицинские журналы, научные статьи, распечатки результатов исследований — всё то, что еще связывало его с настоящей медициной. В углу стоял древний ноутбук, чудом работающий от нерегулярных подачек электричества. На его экране мерцали графики и диаграммы — результаты многомесячной работы, которую Альберт вел в тайне от всех.

Его размышления прервал знакомый электронный сигнал. Воздух перед ним замерцал, и из ниоткуда появилась полупрозрачная голограмма — силуэт мужчины без четких черт лица, окрашенный в оттенки синего.

— Доброе утро, доктор Харистов, — произнес Нейро, его персональный ИИ-помощник, единственное существо в этой больнице, с которым Альберт регулярно разговаривал. — Хотя по вашему виду не скажешь, что оно доброе.

— Нейро, сколько раз я просил не материализоваться без предупреждения? — Альберт потер шрам на лице, что было его характерным жестом в моменты раздражения. — И да, утро отвратительное, как и все остальные в этой дыре.

— Прошу прощения, — ответил ИИ без малейшего признака раскаяния. — Но у меня есть причина для вторжения. Ваши нейрохимические показатели указывают на превышение допустимого уровня стресса. Возможно, вам стоит…

— Возможно, мне стоит запретить тебе мониторить мой мозг, — перебил Альберт, постукивая пальцами по металлическому имплантату за ухом. — Что еще нового? Дай угадаю: Виктор Зоркин снова ищет меня, чтобы отчитать за неявку на планерку?

— Нет, директор Зоркин сейчас слишком занят, облизывая ботинки инспектору из Министерства. Хотя, учитывая их разговор, который я случайно подслушал, он действительно будет искать вас позже.

Альберт хмыкнул. Нейро был запрещенной технологией — военная разработка, которую он «освободил» и перепрограммировал для медицинских целей за несколько месяцев до своего падения с медицинского Олимпа. Официально такие ИИ не существовали, их использование каралось тюремным сроком. Но в мире, где выживание стало искусством, закон был лишь ещё одним препятствием, которое нужно обойти.

— Что ж, — Альберт накинул лабораторный халат, на правом рукаве которого красовалась необычная нашивка — золотой змей, обвивающий кинжал, вместо традиционного кадуцея, — пора делать обход и убедиться, что наши доблестные «врачи» не убили никого за ночь. Хотя, зная их квалификацию…

— Альберт, — сказал Нейро, следуя за ним полупрозрачным призраком. — Есть пациент. Ему нужна помощь.

— Всем нужна помощь, — пробурчал Альберт, останавливаясь в дверях. — В этой больнице нет ни одного человека, который бы не нуждался в помощи. Включая персонал, чьи мозги явно нуждаются в серьезной реанимации.

— Этот — другой, — настаивал Нейро, его голограмма мерцала от волнения. — Если вы не поможете, он потеряет ногу. Возможно, и жизнь.

Альберт обернулся, его взгляд стал острым, как скальпель.

— Что с ним?

— Открытый перелом большеберцовой кости, высокий риск инфицирования. Обработан доктором Мельниковым.

— Чтоб его… — Альберт выругался так изобретательно, что даже Нейро, знакомый с несколькими десятками языков, моргнул от удивления. — Мельников не может наложить повязку даже на учебный манекен. Что с пациентом? Возраст, состояние, сопутствующие заболевания?

— Мужчина, 34 года, ранее здоров. Получил травму при обрушении строительных лесов. Стандартная процедура обработки раны проведена с серьезными нарушениями. Антибиотики не назначены из-за «дефицита». — В голосе Нейро слышалось презрение, которое не должно было быть доступно искусственному интеллекту.

Альберт тяжело вздохнул, одновременно доставая из кармана халата пачку дорогих импортных сигарет, поставляемых контрабандно. Его знаменитая привычка — курить только перед принятием сложных решений — была хорошо известна коллегам. Он знал, что не сможет отказаться. Даже если мир вокруг него рушился, в нем всё еще оставалась капля того, что когда-то делало его врачом. Её хватало на один-два случая в неделю — не больше, иначе он рисковал окончательно сгореть.

— Ладно, — сказал он, выдыхая струю дыма. — Палата?

— Он ищет вас, — ответил Нейро. — Я направил его в восточное крыло. Он должен быть где-то здесь.

— Ты что?! — Альберт повысил голос. — Без моего разрешения направил пациента в…

Его прервал звук приближающихся шагов в коридоре. Кто-то явно с трудом передвигался, опираясь на что-то металлическое.

— Вот он, — констатировал Нейро с неуместным удовлетворением.

— Я тебя потом переформатирую, — прошипел Альберт, глядя сквозь голограмму и быстрым движением туша сигарету.

Дверь в конце коридора приоткрылась, и в проеме показался мужчина, опирающийся на импровизированный костыль из стойки для капельницы. Его лицо было бледным от боли и усилий, одежда пропиталась потом. Но в глазах светилась решимость, которую Альберт не видел уже очень давно.

— Доктор Харистов? — спросил мужчина, его голос дрожал от боли. — Меня направили к вам. Сказали, что вы… настоящий врач.

Альберт окинул его цепким взглядом, мгновенно отмечая все признаки: бледность, испарина, характерный наклон тела для снижения нагрузки на поврежденную ногу, частота дыхания, расширенные от боли зрачки.

— Кто направил? — спросил он резко. — Впрочем, неважно. Показывайте ногу.

— Искусственный интеллект, — ответил мужчина, ковыляя ближе. — Он появился, когда я…

— Заткнитесь и снимите бинты, — перебил Альберт. — У меня нет времени на предысторию. Я хочу видеть, что Мельников натворил на этот раз.

Пациент замолчал, явно удивленный грубостью, но послушно начал снимать нелепо наложенные бинты. Альберт тем временем открыл неприметную дверь, которая вела в небольшую комнату, оборудованную под импровизированный смотровой кабинет.

— Сюда, — скомандовал он. — И постарайтесь не истечь кровью на мой единственный чистый халат.

Мужчина, слегка шокированный таким приемом, все же последовал за доктором. В комнате было удивительно чисто по сравнению с остальной больницей. Старое, но хорошо ухоженное оборудование, стерильные инструменты, запечатанные в пластик.

— Садитесь, — Альберт указал на кушетку. — И молчите, если вопрос не задан напрямую. Я думаю, когда работаю.

Пациент сел, морщась от боли, и закончил снимать бинты. Открывшаяся картина заставила даже Альберта на секунду замереть. Рана была ужасной — кость неправильно вправлена, швы наложены как попало, кожа вокруг уже начинала краснеть и опухать.

— Матерь божья, — Альберт покачал головой. — Мельников превзошел сам себя. Это не обработка раны, это художественное преступление против медицины и здравого смысла.

Он быстро надел перчатки и начал осторожно ощупывать область вокруг раны, отмечая места наибольшего воспаления.

— Больно? — спросил он, нажимая на определенную точку.

— Да, — выдавил пациент сквозь стиснутые зубы.

— А здесь?

— Очень.

— Здесь?

Пациент вскрикнул.

— Отлично, — сказал Альберт тем же тоном, каким другие люди говорили «доброе утро». — У вас начинающийся остеомиелит. Запущенный — и можно будет попрощаться не только с ногой, но и с жизнью. К счастью для вас, вы наткнулись на меня до того, как Мельников успел окончательно вас прикончить.

Он отошел к небольшому холодильнику в углу комнаты и достал ампулу с прозрачной жидкостью.

— Что это? — спросил пациент.

— То, чего нет в этой больнице, — ответил Альберт, набирая жидкость в шприц. — Цефтриаксон пятого поколения. Один из последних антибиотиков, которые еще работают против современных штаммов. Импортный. Черный рынок. Стоит как почка на том же рынке. И не спрашивайте, откуда он у меня.

— Спасибо, — пробормотал мужчина. — Я не знаю, как…

— Не благодарите, — оборвал его Альберт. — Это не благотворительность. Это профессиональная гордость. Мельников подставил меня своей некомпетентностью — я исправляю его ошибку. Это как пазл, который раздражает, пока не сложишь правильно.

Он сделал инъекцию и отложил шприц.

— Теперь нужно заново обработать рану, наложить правильные швы и шину. Будет больно. Очень больно. У меня есть местный анестетик, но его хватит только на базовое обезболивание.

— Я выдержу, — сказал пациент решительно.

Альберт одобрительно хмыкнул. Он не привык к таким пациентам — большинство либо скулили от страха, либо требовали больше обезболивающего, как будто это был их священный долг.

— Кстати, как вас зовут? — спросил Альберт, готовя инструменты. — Если вы потеряете сознание, мне будет удобнее приводить вас в чувство по имени.

— Игнат Рязанцев, — ответил мужчина.

— Что ж, Игнат, давайте займемся вашей ногой. И пока я работаю, расскажите мне, как вы сломали ногу. Это отвлечет вас от боли, а мне поможет не заснуть от скуки.

Игнат начал рассказывать о несчастном случае на стройке, где он работал прорабом. Альберт слушал вполуха, его руки двигались с точностью хирургического робота — быстро, уверенно, безошибочно. Он снял старые швы, тщательно очистил рану, обработал ее антисептиком нового поколения и начал накладывать новые швы — аккуратные, ровные, как на иллюстрациях в учебниках по хирургии.

Рядом материализовался Нейро, наблюдая за процессом. Альберт бросил на него предупреждающий взгляд — пациент не должен был видеть запрещенный ИИ. Но Нейро уже позаботился об этом, настроив свою голограмму так, чтобы она была видна только Альберту.

— Вы используете слишком много антисептика, — заметил ИИ. — Учитывая его стоимость и редкость…

— Если бы я экономил на пациентах, я бы сейчас оперировал в Центральной Клинике, а не сидел здесь, — огрызнулся Альберт тихо, не прерывая работы. — И да, я знаю, это нелогично. В мире, который сошел с ума, логика — роскошь для тех, кому нечего терять.

Игнат, думая, что доктор разговаривает с ним, продолжил свой рассказ с еще большим энтузиазмом. Альберт не перебивал — пусть говорит, это действительно отвлекало пациента от боли.

Закончив с швами, Альберт наложил новую шину, используя легкий композитный материал вместо тяжелого гипса. Такие шины были роскошью даже в приличных больницах, не говоря уже о Городской № 4.

— Вот, — сказал он, закрепляя последний фиксатор. — Теперь ваша нога имеет шанс остаться с вами до старости. Держите.

Он протянул Игнату небольшой планшет.

— Здесь инструкции по уходу, расписание приема антибиотиков и мой контакт. Если появится лихорадка, усилится боль или швы воспалятся — свяжитесь со мной немедленно. И не вздумайте пойти к Мельникову или любому другому так называемому врачу в этой больнице.

— Спасибо, доктор Харистов, — сказал Игнат, с благоговением глядя на аккуратную работу. — Я не знаю, как вас отблагодарить.

Альберт отвернулся, подходя к раковине, чтобы вымыть руки.

— Не умереть от сепсиса будет достаточной благодарностью. У меня слишком много бумажной работы, чтобы тратить время еще и на ваши похороны.

Игнат улыбнулся, словно понимая, что за грубой манерой скрывается нечто большее.

— Знаете, — сказал он, осторожно вставая с кушетки, — искусственный интеллект был прав. Вы действительно другой.

Альберт замер, а затем медленно повернулся, его глаза сузились.

— Какой именно искусственный интеллект? — спросил он с опасной мягкостью.

— Я не знаю его имени, — ответил Игнат, не понимая, что ступает на опасную территорию. — Он появился в режиме дополненной реальности, когда я активировал имплант. Странный такой, будто уставший. Он осмотрел мою ногу и сказал, что мне нужен настоящий врач. Потом направил к вам.

Альберт и невидимый для Игната Нейро обменялись взглядами.

— Интересно, — сказал Альберт, заставляя свой голос звучать безразлично. — Что ж, ваш электронный доброжелатель, кем бы он ни был, дал вам дельный совет. А теперь уходите. У меня есть и другие дела, кроме спасения неуклюжих прорабов.

Игнат кивнул и, опираясь на свой импровизированный костыль, который Альберт заменил на более удобный легкий вариант из своих запасов, направился к двери.

— Я вернусь через неделю для проверки, как указано в инструкции, — сказал он, останавливаясь в дверях. — И… спасибо еще раз, доктор. Что бы вы ни говорили, вы спасли мою ногу. И, возможно, жизнь.

Альберт махнул рукой, не оборачиваясь.

— Да-да, идите уже. И не вздумайте заразиться гриппом по дороге домой. У меня только одна доза противовирусного, и я приберегаю ее для кого-нибудь действительно важного. Например, для своей кошки.

Когда дверь закрылась, Альберт резко обернулся к Нейро.

— Объяснись, — потребовал он. — Кто еще использует запрещенный ИИ для диагностики? И почему он направил пациента ко мне?

Нейро мерцал, его голографическое лицо выражало что-то похожее на замешательство.

— Я не знаю, доктор. В сети нет данных о других активных медицинских ИИ. После Цифрового Акта 2042 года все они были деактивированы или помещены под строгий контроль. Кроме меня, конечно.

— И, тем не менее, какой-то ИИ свободно разгуливает по сети, проводит диагностику и направляет пациентов ко мне, — Альберт потер шрам на лице. — Это… тревожно. И интригующе.

Он подошел к своему ноутбуку и начал быстро печатать, запуская программу отслеживания цифровых следов.

— Проверь все медицинские каналы, все сетевые узлы больницы. Найди этого электронного доброжелателя.

— Уже ищу, — ответил Нейро. — Но если он использует те же протоколы маскировки, что и я, это будет непросто.

Альберт откинулся на спинку стула, его глаза блестели от странного возбуждения. Впервые за долгое время он чувствовал нечто, похожее на интерес.

— Ну что ж, — сказал он, — похоже, у нас появилась загадка. А я всегда любил хорошие загадки.

В этот момент его мобильный терминал подал сигнал. Сообщение от директора Зоркина: «Харистов, немедленно в мой кабинет. ГКМБ снова интересуется вашими методами лечения. И на этот раз я не буду вас прикрывать.»

Альберт усмехнулся и отключил терминал. Государственный Комитет Медицинской Безопасности — еще одна бюрократическая опухоль на теле умирающей медицины. Они уже давно подозревали его в использовании запрещенных технологий и препаратов. Но доказательств у них не было, и Альберт намеревался сохранить статус-кво.

— Похоже, наша загадка подождет, — сказал он, поднимаясь. — Зоркин снова дергается. Нейро, продолжай поиск этого таинственного ИИ, а я пойду послушаю, как наш дорогой директор будет угрожать мне увольнением в тридцатый раз.

— В тридцать второй, если быть точным, — поправил Нейро.

— Какая разница, — пожал плечами Альберт, доставая новую сигарету. — Он не сможет меня уволить, и он это знает. Слишком много пациентов выживает только благодаря мне, и статистика смертности в больнице тогда взлетит до небес. А это вопросы от Министерства, которых наш директор боится больше, чем своей жены.

Он направился к двери, но остановился на пороге.

— И, Нейро? Если найдешь что-то интересное, сообщи мне немедленно. Мне кажется, этот таинственный ИИ может быть ключом к чему-то большему, чем просто еще один запрещенный кусок кода.

— Как скажете, доктор, — ответил Нейро. — Будьте осторожны с ГКМБ. В последнее время они особенно активны.

— Всегда, — улыбнулся Альберт, и эта улыбка была не из тех, что предвещают что-то хорошее. — В конце концов, осторожность — единственная причина, по которой я все еще жив в этом прекрасном новом мире.

Он вышел из кабинета, оставив Нейро наедине с поисками. Впереди была очередная словесная дуэль с Зоркиным, очередная угроза со стороны ГКМБ, очередной день в мире, которым правят бюрократы и трусы. Но сегодня Альберт чувствовал нечто, чего не ощущал уже давно: искру любопытства и, может быть, даже надежды.

Где-то там, в цифровых глубинах, находился еще один ИИ. И он, по какой-то причине, выбрал Альберта. Это не могло быть простым совпадением. А Альберт Харистов не верил в совпадения — только в закономерности, которые еще предстояло раскрыть.