Могильщик. Шёпот костей

Глава первая. Росчерк пера

Однажды Валлай уже видел короля. То, конечно же, был Шератли. Выглядел он, в общем-то, как обычный человек из тех, с которыми рубака привык иметь дело: здоровый мужик, привыкший к оружию и седлу. Разве что одет побогаче, да выражение его лица выдавало благородное происхождение. Шератли смотрел на всех окружающих, как на собачье дерьмо. Нет, даже как на собачье дерьмо, прилипшее к подошве, которое нужно было немедленно вытереть о ближайший камень, да мешали брезгливость и вызванная этим действием неминуемая вонь.

Увидев Шератли, Валлай не то чтобы разволновался. Да и сама встреча не вызвала в нём какого-то сильного отклика. Возможно, благодаря тому, как это встреча прошла и чем закончилась.

Но сегодня рубака очень сильно волновался перед встречей с королём Коросса. Возможно, из-за того, что в его голове всё никак не укладывалось, что монархом, которого он вскоре увидит, будет Гриз. Тот самый Гриз, с которым они ели из одного котла несколько лет, вместе проскакали столько миль и пролили столько пота и крови, а пару раз брали одну шлюху на двоих. А может, рубака просто переживал, что старый боевой товарищ, пусть и бывший командир, станет смотреть на него, как на дерьмо, прилипшее к подошве.

К счастью, аудиенция была неформальной. Валлай просто пришёл к воротам замка в назначенное время, назвался, а окликнутый стражником паренёк привёл его в небольшую глухую комнатку в замке и усадил за пустой стол. Никаких фанфар и преставлений вроде «герой Битвы при айнсовых бродах» или «борец со слугами Неназываемого», никаких тронных залов и званых приёмов. Просто каморка в замке с небольшим столом, и начавшееся длительное ожидание.

Но уйти Валлай, конечно же, не мог, поэтому ему пришлось сидеть, думать ни о чём и пялиться на пустой стол, стул напротив и стены, «украшенные» только полудюжиной ламп. Ну, ещё, конечно, была дверь, хорошая дубовая дверь, обитая железом, с толстенным железным засовом, держащимся на скобах толщиной в детскую руку. Ни другого прохода, ни окна, ни даже бойницы. Выходит, это комната специально строилась для проведения встреч без лишних глаз и ушей. И, скорее всего, где-то в полу или стене был потайной люк, ведущий куда-нибудь во двор или даже за стены замка.

На то, чтобы рассмотреть всё это и обдумать, чего же такого хочет от него Гриз, раз устраивает встречу в таком месте, и не найти ответа, у Валлая ушло от силы пара минут. Потом он начал скучать, а вскоре немного разозлился. Может, Гриз мучает его этим бездействием, чтобы указать на его место? Или решил не приходить, решив, что есть дела поважнее? Или вообще забыл про рубаку? Но в момент, когда даже персона короля перестала быть настолько уж значимой, чтобы продолжать ожидание, в дверь ввалился Гризбунг.

Он не сильно изменился. Разве чуть нарастил мышц и мяса, но никак не жира, в уголках глаз пролегли глубокие морщины, а на висках едва засеребрилась седина. Но лыбился он как старый добрый Гриз, и потому из головы Валлая сразу вылетели все эти «сиры», «ваши милости» и сомнения. Рубака встал из-за стола, ухмыльнувшись, обнял старого друга, и Гризбунг, владыка Коросса, захлопал его ладонями по спине.

– Привет, дружище, – буквально прорычал Гриз. – Меня задержали. Сраная политика, мать её. А где жратва? Тебя что, даже покормить не удосужились, пока я не пришёл? Агаи, старая ты подстилка! – рявкнул король, оборачиваясь к раскрытой двери. – Где жратва?

В проёме буквально материализовалась нимфа лет двадцати, глубоко поклонилась и, прошептав:

– Сию секунду, ваша милость, – исчезла.

– Не такая она уж и старая, – заметил Валлай, усаживаясь.

– Для подстилки – старая, – фыркнул Гриз, садясь напротив рубаки. – Понимаешь, иногда полезно местным напоминать, что меня не сильно-то учили в детстве придворному этикету. Особенно, конечно, мужикам. – Ухмылка короля стала той самой, за которую его прозвали… Чокнутым. – И что я могу выпустить кишки любому. Слышал что-нибудь о покушении полугодичной давности?

– Покушении? На тебя?

– Конечно, на меня. На кого ещё?

– Нет, не слышал.

– В том и вся суть, никто не слышал. Ну, кроме организаторов и пары моих приближённых. Никому из обычных поданных не стоит знать, что какие-то ублюдки решили убить короля и наняли для этого полдюжины бывалых парней. Так они верят в стабильность власти. А нанявшим убийц ублюдкам охренеть как страшно от того, что они послали шесть профессионалов, показали им тайный ход до самой королевской опочивальни, о котором даже я не знал, и больше ни о ком из этих шестерых никто ничего не слышал и тем более не видел их. Вообще ничего.

– Сам убил всех? – хмыкнул Валлай.

– Да, сам. Хорошая была ночь: буря, ливень, ветер… В самый раз для покушения. Я завалил каждого из них, как молодого бычка, а потом с парой доверенных людей разрубил тела на куски, засунул в мешки с камнями и утопил во рву. Моя жёнушка после всего увиденного спать не могла пару месяцев, но кое-как успокоилась. Понимаешь, до этого ей доводилось видеть только синие от яда рожи на пиру, задушенных во сне подушками да заколотых кинжалами и стилетами в коридорах, а никак не разрубленные пополам головы и кишки, свисающие до коленей. Кстати, после того случая она совсем перестала мне напоминать о прошлом, проведённым вне дворцов, балов и рыцарских турниров.

Они оба коротко хохотнули. Словно это было сигналом, дверь раскрылась, и Агаи внесла ломящееся от еды блюдо. Вкусы у Гриза за эти три с лишним года тоже не особо изменились: кроме нескольких видов мяса, хлеба, сыра и графина с вином на блюде ничего не оказалось. Вмиг расставив все блюда, служанка исчезла из комнаты.

– Единый, как я хочу жрать, – буквально простонал король и принялся накладывать на позолоченное блюдо мясной рулет. – Как у тебя дела идут? – промычал он с набитым ртом, недвусмысленно тыча в графин вилкой.

Валлай взял графин. Да как у него дела? Нормально, вроде бы…

– Это был Шератли? – совсем неучтиво проигнорировал он вопрос короля.

– А кто ж ещё? – фыркнул Гриз, припал к бокалу, осушил его двумя жадными глотками и мрачно заглянул внутрь. – Единый, нет бы принести нормальную кружку, а? Так наливать рука устанет. Так что сегодня это твоя забота – наполнять бокалы. Так о чём мы? Да, дружище, то был Шератли. Кому ещё знать потайные ходы во дворце? Через день он вообще запропал из виду, а потом тайно сдриснул в Горлив. А не сдриснул бы, его тело нашли бы в опочивальне, потому что я тайком заплатил паре хороших парней из наших за его жизнь. Но в Горлив они уже не полезли, да и я сам их отозвал. Но что мы всё обо мне. Так как у тебя дела?

– Нормально. Выполнил пару заказов… а теперь вот… здесь, – рубака развёл руками и улыбнулся.

– Заказов, – глубокомысленно произнёс король, тем не менее не переставая жевать. – Знаешь, пока я рубил тех парней, я почувствовал себя не на своём месте. Вернее, что я был не на своём месте и занимался не тем, что по душе, до того момента, пока не услышал скрип петель, не слез с королевы и не взялся за меч. А когда свистит сталь, трещат кости, и кровь хлюпает под ногами… как будто снова живёшь что ли? Ты понял меня, да?

Валлай вспомнил бесконечный ряд могил в Новом Бергатте. Нет, тогда он занимался делом, хорошим делом, пытался хоть как-то помогать людям. Конечно, была ещё Лине, но и с ней он как будто бы чувствовал себя на своём месте. По крайней мере, не чужим. А вот то вынужденное безделье здесь, в столице…

– Да. Ещё хотелось бы седло под жопу и какие-нибудь красивые виды. И, желательно, чтобы за всё это великолепие ещё заплатили как следует.

Гриз вздохнул и грустно усмехнулся.

– Именно. Ты, наверное, не знал, но я был сильно обижен на тебя, когда ты ушёл. Думал, что дал тебе то, о чём мы и мечтать не могли, а ты насрал на этот дар и опять отправился на большак рисковать жизнью. Но в ту ночь я тебя понял. И простил.

– Думаешь бросить всё и идти приносить жертвы Костлявой своими руками? – осклабился Валлай, впрочем, тоже не особо весело.

– Одним росчерком пера я приношу ей столько жертв, сколько, возможно, не принёс бы за всю жизнь. И, думаю, ей по большому счёту нет разницы, как я убиваю людей – держа в руке пергамент и перо или меч. Просто я скучал по честной драке.

Теперь рубака расхохотался.

– Ты считаешь драку между лучшим рубакой Гнилых болот с любым соперником честной?

Гризбунг поднял вверх запачканный жиром указательный палец.

– Сам-то хоть раз победил меня, не скорчив рожу, будто вот-вот насрёшь себе в штаны, честный ты наш?

– Один поединок из десяти я, по-моему, брал. Или двенадцати?

– Десяти, десяти. Но ты на два года старше меня, а для подростков два года – пропасть.

Валлай кивнул.

– Я бы и сам с кем-нибудь хорошенько подрался.

– Разве ты собственноручно не убил троих в драке в Чёрной Иве?

Так значит, Гризбунг знает обо всём. Или, быть может, без его ведома ничего вообще не началось бы?

– То были обычные бродяги с какими-то магическими штуками, – произнёс Валлай вслух. – Не знали, с какой стороны держат меч. Совсем не то.

Король зло улыбнулся.

– Будут и другие битвы, дружище. Настоящие битвы, с настоящими воинами. Я забрал себе трон, не убив ни одного человека, и, должно быть, обидел этим Костлявую. Но теперь, чтобы трон удержать, мне придётся погубить тысячи, Валлай. Надеюсь, она будет довольна.

***

Раны, пусть и хорошо перебинтованные, ныли при каждом движении конских копыт, что совсем не улучшало и без того плохое настроение Бычары. Из-за жёсткой скачки похмелье после вчерашнего победного пира не выветрилось даже к вечеру, от чего рубака, казалось, устал ещё больше. Ему просто хотелось уткнуться носом в гриву коня, обхватить его шею и уснуть.

К тому же, он не понимал, зачем они сюда вообще едут. Младшую сестру, обещанную Гризу в случае победы, Шератли вряд брал с собой в битву с Горливом, так что посвататься не получится. Мешка золота у короля с собой наверняка нет. А для Валлая мешок золота выглядел куда предпочтительней женитьбы своего командира. Да и не думает же Гриз, безродный выходец из школы убийц, что король действительно выдаст за него свою сестру?

Тем не менее, Гризбунг выслал к королю гонца с вестью о победе и предложением встретиться в королевском зимнем замке ещё до того, как из виду скрыли копыта последнего горливского коня. Затем за пару часов до рассвета разбудил Валлая и ещё полсотни самых крепких и успешных всадников, от того наиболее богато одетых и хорошо вооружённых, выделил им по два сменных коня и устроил эту клятую скачку, зачем-то взяв с собой ещё и Олистера. Тоже, между прочим, раненного. Причём, по слухам, ранение он это получил, защищая Гриза от удара копья, что резко подняло его в глазах Валлая. Конечно, этот благородный говнюк знал, кого нужно спасать, чтобы сохранить свою шкуру, и тем не менее его поступок не мог не вызвать уважения.

В конце-то концов, уже перед закатом они в последний раз сменили заводных коней на успевших отдохнуть боевых и двинулись шагом. И это было хорошо, потому что отдых требовался не только коням. Кругом зеленели засеянные хлебом поля, то тут, то там перемежающиеся крестьянскими деревеньками, богатыми хуторами и усадьбами землевладельцев. Причём, ни крестьян, ни землевладельцев пока не было видно. Наверняка, ещё прятались от войны. Войны, которая благодаря Гризу и его армии наёмников уже почти закончилась. Милях в пяти от переправы они наткнулись на разорённую деревню, ещё в двух – на поместье, но виновников этого погрома встретить не удалось. Возможно, основные силы смогли как-то выслать весточку передовым отрядам, и те смылись. Но вероятность встретить горливский разъезд оставалась. Может, именно поэтому Гриз взял с собой столько людей?

Поросшие мхом каменные изгороди говорили о том, что эти земли возделывались испокон веков, но хватало и свежего камня, который крестьяне упорно стаскивали с полей и складывали в это подобие стен в своей бесконечной борьбе за лучшую землю. И над всем этим возвышался каменистый холм, на вершине которого и стоял небольшой замок.

Пусть и небольшой, но ещё довоенной постройки. Площадью замок вместе со стенами и внутренним двором едва достигал трёх четвертей акра, зато имел невероятно высокую для таких размеров главную башню и стены. И вряд ли в основании стен стояли неуклюжие деревянные срубы, набитые землей, песком и булыжником и только облицованные камнем, как в большинстве новых крепостей. Семьдесят футов чистого камня в высоту и, наверняка, не меньше десятка в толщину. С достаточным количеством еды и сотней парней, знающей, как обращаться с луком и мечом, здесь можно просидеть не один месяц, обороняясь от армии даже больше той, что они вчера опрокинули. Потому Шератли и не стал удирать в столицу.

Но, к счастью, ворота, к которым вела единственная узкая извилистая тропа, были открыты. Да и не думал же Валлай, что они собираются драться с Шератли?

Думал. Иначе, боги, на кой хрен они сюда попёрлись да ещё в такой спешке?

– Лишних коней оставляем здесь, – скомандовал Гриз у подножия холма. – Жирок, Незле, вы со своими людьми тоже остаётесь. Но будьте начеку. В случае чего… вы сами знаете.

– Уж не сомневайся, знаем, – прошелестел Жирок, едва шелестя своими тонкими губами, едва прикрывающими зубы.

«В случае чего? Чего? Чего, Гриз, мать твою?» – едва не сорвалось с губ рубаки, но он промолчал. И, промолчав, двинул коня за командиром.

«Шестнадцать или даже семнадцать футов в толщину», – мрачно думал Валлай, заезжая под арку, в которой наверняка имелись бойницы для непрошенных гостей.

У некоторых парней в Храме на Гнилых болотах была чуйка на кровь. Ту, что пролилась только что, или ту, что вот-вот прольётся. Валлаю такая чуйка не досталась. Зато досталась чуйка на говно, в которое он уже забрался по колено. Или пояс. Или даже ещё глубже. Суть в том, что рубака, кажется, от кипящего кругом говна уже и вздохнуть нормально не может. И, видимо, вот-вот захлебнётся.

И всё-таки, кажется, гостями они оказались прошенными. Иначе хозяин не встречал бы их в парадном костюме и всего лишь в компании семи прихлебателей, причём, будущих полупьяными, как и сам властелин Коросса.

Шератли оказался крупным мужчиной с резкими действительно благородными чертами лица. Он улыбался, но эта улыбка не могла скрыть презрение, направленное на каждого из них. Даже не презрение. Гриз и его наёмники словно были чем-то таким, от чего нужно немедленно избавиться, да то ли лень, то ли противно. Вроде вши, которую нужно раздавить. Впрочем, разве у королей бывают вши?

– Здесь стало как-то тесновато, – произнёс Шератли, даже не приветствуя их.

– Ваша милость, – хором произнесли Гриз и Олистер, почти синхронно спрыгивая с коней и глубоко кланяясь.

Улыбка на лице короля перестала напоминать приветливую, став уже откровенно презрительной. Он стрельнул глазами в наёмников, будто чего-то ждал. Валлай знал, ему тоже нужно поклониться или встать на колени, но куда с большей охотой он воткнул бы в наглую рожу Шератли меч.

– Мои люди не обучены придворному этикету, ваша милость, – произнёс Гризбунг, улыбаясь. Значит, взгляд не ускользнул и от него. – И не привыкли гнуть спину.

– Самое последнее быдло должно знать, что королю нужно кланяться, – промямлил усатый мужик, чей меч, фактически, болтался у коленей.

Гриз повернулся к ним и улыбнулся. В этот момент для Валлая окончательно решился вопрос о его уходе как о вещи неотвратимой. Гриз, Чокнутый Гризбунг, Гриз-Кишки-Наружу улыбался так, как улыбался только перед тем, как, собственно, выпустить кому-нибудь эти самые кишки. Вот только что-то в его улыбке всё-таки изменилось. Так, словно он готов был выпустить кишки всему миру, в том числе семнадцати парням, с которыми проливал свою кровь, лишь бы добиться какой-то своей цели.

И, кажется, Валлай понял, что это за цель. Это проклятый сумасшедший ублюдок метил на самый верх, ему недостаточно было целой армии наёмников и победы над Горливом. Он собирался стать недосягаемым для Храма. Вот к чему тот разговор о Складном Вели.

«Но от Костлявой не убежишь, Гриз, как ты не старался».

– Поклонитесь королю, парни, – произнёс Гриз, продолжая улыбаться.

Парни, и Бычара в том числе, поспрыгивали с коней и принялись кланяться. Кто-то из тех, что был в шлемах, эти шлемы сняли, кто-то даже не догадался или не захотел. Кто-то едва склонил голову, а Шалопай чуть не подмёл чубом плитку. Кое-кто напыжился, а вот те, что поумней, улыбались. Олистер же на миг напрягся, растерянно огляделся, а потом просто прикрыл глаза в полном безразличие ко всему происходящему, будто отдал себя и всё происходящее на волю богам.

Потому что стоящий перед самим королём Гриз только что показал и самому королю, и им, кто тут на самом деле главный. И теперь стала ясна причина спешки, с которой они сюда прискакали.

– То-то же, – фыркнул король. – Пойдём, Гризбунг, в пиршественный зал и ты, Олистер, тоже. Отметим нашу победу. Твоим людям накроют во дворе. Впрочем, слуг маловато, я, ха-ха, прибыл сюда несколько неожиданно и без достойной свиты. Твои люди привыкли наливать себе сами? Я прикажу открыть им подвал, пусть берут оттуда всё, что хотят.

Валлай сделал два шага вперёд. Ему нужно было видеть лицо своего командира. Просто чтобы понять, ошибся он или нет. А ещё в случае чего прикрыть его от стрел часовых на башне. Ну, не могли же они не оставить дозорных?

– Сначала позаботятся о конях, – кивнул Гриз. – Вот только одна беда, НАШУ победу мы уже отметили без вас, ваша милость. Вы же пьёте, чтобы утопить свой ПОЗОР в вине?

– Да как ты… – рявкнул усатый, делая шаг вперёд и кладя руку на рукоять меча… беспомощными неуклюже-пьяными движениями ловя воздух, пытаясь нашарить её где-то выше пояса, хотя находилась она на уровне бедра.

В этот же момент восемнадцать человек положили руки на рукояти своих мечей и сабель, лишь Гриз продолжал ухмыляться, сложив руки на груди. И даже чересчур пьяный усач всё сразу понял, побледнел и отступил на два шага назад, да ещё и шагнул в бок, словно пытаясь спрятаться за спину Шератли.

Король тоже побледнел, но только на миг. Потом его лицо стало злым и пунцовым.

– Неужто пришёл требовать то, чего никогда не получишь? – прошипел он.

– Я пришёл требовать обещанное, – жёстко произнёс Гриз, мгновенно убрав со своего лица улыбочку и опустив левую руку на рукоять меча. – И немного сверху обещанного.

– Это невозможно.

– Нет ничего невозможного для короля. – Гризбунг подошёл к коню и вытащил из седельной сумки письмо. – Горливцы разбиты, осталось только поставить подпись и печать.

Шератли на миг закрыл глаза и перевёл дыхание. Потом злобно зыркнул на Олистера, делающего вид, будто его здесь вообще нет.

– Я могу пожаловать тебе титул герцога, Гризбунг. При всех говорю. Все меня слышат. Наследный титул герцога, клянусь. Разве этого не будет достаточно для Ёбнутого Гриза? Возглавишь новый поход против Горлива. Или горцев. Да против кого хочешь, хоть против бывшего герцога. Я дам денег, чтобы твоё войско не разбежалось в ближайшие пару недель. Я осыплю тебя золотом и милостями. Как тебе такое?

Гризбунг выдержал паузу. Настолько долгую, что Валлай вновь приготовился взяться за меч и начать уже рубить эту благородную пьянь на куски.

– Со мной и любят, и не любят иметь дело, ваша милость, – медленно произнёс Гриз. – Знаете почему? Любят, потому что я всегда исполняю условия контракта. Не любят, потому что я всегда требую того же и никогда не торгуюсь. Так уж случилось, что слишком многие знают о содержании этого письма. У вас не осталось выбора, ваша милость. Валлай, достань перо, чернила и сургуч из моей сумки.

Рубака быстро исполнил приказ и встал рядом со своим командиром, буквально нависая над белёсым от ярости королём.

– Свечу! – рявкнул Шератли.

Росчерк пера, несколько капель сургуча и отпечаток королевского перстня, – вот так Гризбунг достиг тех высот, которые ему и не снились. Одна проблема, он хотел большего. Потому-то Валлай и взялся за меч, едва всё было исполнено.

– Что же сверху, наёмник? – прохрипел от ярости Шератли. – Пара медяков?

– Самая малость, – улыбнулся Гриз, пряча письмо в седельную сумку… и доставая оттуда второе. – Отречение от престола. В мою пользу, конечно же.

Шератли заржал, и некоторые из его свиты – тоже. Да и Валлаю хотелось смеяться. Но он скрипел зубами так, что, должно быть, слышали убегающие горливцы, и стискивал в потной ладони рукоять меча.

– Ты за это заплатишь, – холодно произнёс Шератли, резко прервав смех.

Гризбунг поднял вверх сжатый кулак. Его глаза горели уже не обычным безумием, а чем-то другим. Убеждённостью? Слепой верой? Словно у читающего проповедь пастве фанатика.

– Я уже за это заплатил, – произнёс он с пафосом. – Кровью своих людей. И кровью сотен убитых моей армией горливцев. Ты же должен сполна расплатиться за своё поражение, Шератли. И, поверь, я готов заплатить за престол ещё жалкими восемью жизнями, а ты, в конце концов, смоешь свой позор кровью.

– Ты же помнишь, что я дал тебе денег на большую часть твоего войска?

– Помню, конечно. Вот только войско это уже моё. Под моим командованием оно пришло к великой победе. И точно так же может за деньги наняться к горливцам. Уверен, все будут только рады. Все, кроме тебя. И твоей сестры, которую я получу так или иначе. И, если думаешь попытаться купить парней за моей спиной, знай: сейчас со мной те парни, которые служат мне не за деньги. Не только за деньги.

Шератли оглядел наёмников задрожал. Валлай их лиц не видел, но был уверен: они сейчас скалятся. Паршиво так скалятся, нарочито пытаясь произвести впечатление не просто воинов, а мясников. Потому что сам он делал то же.

– Это не я писал… я… я впервые вижу это письмо, – уже совсем беспомощно пробормотал он.

– Да? А мне казалось, что ты. Я даже уверен в этом. Ты написал его ровно через пару минут после первого письмо. Глянь-ка, твой почерк.

Да, почерк был тот же, без всяких сомнений. Шератли беспомощно смотрел то на письмо, то на Гриза, и желваки ходили по его лицу.

– Никто не подтвердит.

– Ты сам подтвердил, только что подписав первое письмо. А кроме нас с тобой свидетелей нет, Шератли. Раз первое письмо подлинное, то и второе – тоже.

– Ты… безродный…

Гриз улыбнулся.

– Кто сказал, что я безродный?

Он опустил руку и разжал кулак. В ладони лежал простенький перстень с печатью очень похожей на королевскую. Тот же крылатый мужик с мечом, только завитушек поменьше и нет знамени за плечами.

Кажется, это проняло Шератли куда больше, чем угроза убийством.

– Откуда?..

– Будь умницей, Шератли, подпиши. Или твои кишки сейчас начнут вываливаться из живота. Поверь, я умею убивать быстро, но очень – очень! – больно.

Росчерк пера…

– Мы отпируем в другом месте, Шератли, но благодарю за гостеприимство. – Гриз вскочил на коня. – Да, Олистер!

– Я… я слушаю, ваша милость!

– Надеюсь, ты хочешь остаться герцогом. Уже при новом короле, конечно же.

– Конечно, ваша милость, благодарю вас!

– Уезжаем!

Ребята каким-то чудом выехали из замка так, словно были настоящим сопровождением короля, медленно, чинно, преисполненные чувством собственного достоинства. Заржали уже у самого подножья холма. И Гриз, король Коросса Гризбунг, хохотал вместе со всеми.

Чуть позже, во дворе трактира, где они остановились на ночлег, Валлай улучил момент, когда Гриз остался один и как будто даже смог отойти от дружеских объятий и хлопков. Ребят можно было понять, они в жизни не думали, что будут пить с королём.

– Пришёл поздравить лично? – улыбнулся новый король. Он был пьян от выпивки и победы. Побед и поздравлений. От своего восторга и восторга его людей.

– Пришёл спросить, откуда письмо. И что за перстень. И где взял его.

Гриз расхохотался.

– Письмо написал Шератли. И что, ты совсем ни хрена не помнишь из геральдики? Это императорский перстень, Бычара. Императорский, понимаешь? Моя кровь куда более голубая, чем у Шератли, ведь он из побочной ветви императорской семьи. Этот перстень со мной всю мою жизнь, матушка оставила перед самой смертью.

– И где же ты носил его все те годы в Храме на Гнилых болотах? В жопе? И что-то мне подсказывает, что второе письмо Шератли действительно увидел впервые только сегодня.

Гриз вновь заржал.

– Ладно. Ты можешь знать. Даже, думаю, должен. Письмо я заказал у знакомого фальшивомонетчика. Писать его оказалось проще, чем подделывать монеты. А перстень со мной всю мою жизнь… с тех пор, как я пару лет назад купил его у какого-то могильщика.

Валлай кивнул.

– Ваша милость, Ёбнутый Гриз, я пришёл вас поздравить с восхождением на престол. Пусть впервые его оросит красная геморроидальная кровь, а не голубая.

– Да, дружище, спасибо. Нажрёмся?

– Нажрёмся.

***

Гриз отставил пустой бокал и смачно отрыгнул. Потом, уставившись на Рубаку, пьяно рассмеялся.

– Костлявая их забери, Валлай, знал бы ты, как они меня заебали. Хер с ним с этикетом, я же не скважечник какой, чтобы его знать, но этикету-то можно выучиться. Что бы сделала моя жена, рыгни я при ней? Закатила бы глаза, вот что! А до того случая с покушением высказала бы, какое я быдло. Но тут тоже можно стерпеть, в конце-то концов, не бить же её? В другом проблема. Я, представь себе, даже не рыцарь. Даже, мать их, не рыцарь! Любой мелкий пиздюк, которого посвятили в великой битве на речке-говнотечке, где участвовали три копья с одной стороны и три с другой, хихикает за моей спиной в свой крохотный кулачок, в котором только что тискал свой стручок. Да я разделаю любого рыцаря на куски, попадись он мне в руки. Но нет, некому меня было посвятить во времена моей бурной молодости, а теперь случая не представляется! Нужно ведь проявить себя в бою, а боёв-то, куда бы мог поехать король, нет. Пока нет, – правый уголок рта Гризбунга дёрнулся.

Валлай пьяно кивал, давая другу излить душу. Наверняка ему не с кем всё это обсудить. А с рубакой, выходит, можно.

– Наливай, – буркнул Гриз, утирая усы.

Валлай налил и сразу выпил половину вина. Поили короля, конечно, отменно. Шум в голове усилился настолько, что сразу стало ясно – до завтрашнего полудня эту голову вряд ли получится оторвать от подушки. Но не мог же он сказать королю, что ему хватит? Это как минимум невежливо.

Зато, как рубака надеялся, он мог хотя бы начать разговор, с которым король не спешил.

– Гриз.

– Чего?

– Ты же не просто так меня сюда позвал, да?

Гризбунг фыркнул, обрызгав слюной столешницу.

– Все, мать твою, стали слишком деловыми. Нельзя что ли просто так позвать старого друга, чтобы нажраться с ним, а потом сходить к шлюхам?

Валлай развёл руками.

– Ладно, – буркнул король, вытаскивая из-под камзола идол Единого и пристально глядя на него. – Хер ли мяться, как шлюшке перед толпой солдат, если ты здесь действительно не просто так? Слушай. – Спрятав идол под одежду, Гризбунг ухмыльнулся. – Я уже говорил, что охереть как на тебя обиделся, когда ты ушёл?

– Говорил.

– Вот, считай, это будет моей местью за обиду. Придётся тебе послужить королю. Слушай. Нет, сначала отвечай. Как ты во внутренней политике, сведущ?

Рубака хохотнул.

– Да ни хрена. Она касается меня примерно так же, как внешняя.

Теперь пришла пора смеяться Гризу.

– То есть ты, служа старой интриганке Аклавии, считаешь, будто тебя не касается внутренняя политика? Спешу тебя разочаровать, дружище, ты вляпался в неё по уши.

– Я как-то не замечал.

– Ладно, пусть так. Тогда я вляпаю тебя в неё по уши, а затем уже Аклавия втянет тебя в свои игры так, что уже и вздохнуть без неё не сможешь. Ты уже знаешь, что Шератли сбежал в Горлив. Он и до того сношался с Альгартом, пусть и посредством писем. Так вот, этот говнюк хочет вернуть себе престол. Или хотя бы его кусочек. Плевать ему, править всей страной или только частью, но править ему так хочется, что аж посрать нормально не может. А ещё почему-то моя жопа, восседающая на троне, резко перестала устраивать добрую половину северных дворян. Наверняка, это работа и Шератли, и Горлива, и, конечно, того поганого, отвратительного и совершенно лживого слуха о том, что никакой я не потомок Императора.

– Что-то где-то про северян я слышал, – кивнул Валлай.

– Вот и отлично. Тогда слушай. Север так или иначе умоется кровью, это дело времени. Не важно, будет ли это очередное вторжение Горлива, поддержанное местными, или бунт местных, которых поддержит Горлив, но войне быть. Вот только сейчас я не то чтобы к ней готов. А Шератли, сбежав в Горлив, начал подталкивать нескольких графов к бунту ещё активней, чем когда был здесь. – Гриз ухмыльнулся и погладил идол Единого под одеждой. – Ты слышал, что один из северян поклоняется Неназываемому?

– Я тебя понял, дружище. Понял. И… наверное, даже буду рад помочь тебе. Нет, служить тебе. Но ты, кажется, упоминал шлюх, а я ещё ни одной не видел.

Гриз расхохотался.

– Ещё по одной и к ним. Агаи! Готовь мои покои!

***

Агаи перестала скакать на Валлае, легла грудью на его грудь и прижалась горячими влажными губами к его уху.

– Чтобы не приказал король, – прошептала она страстным голосом, щекоча кожу рубаки тяжёлым дыханием, – госпожа Аклавия это одобряет. И благославляет.

– Чего?

– Ты идёшь по праведному пути, Валлай. Даже когда исполняешь мелкие политические поручения. А теперь… – Агаи села, уперев ладони ему на грудь, – я не буду останавливаться, пока ты уже не кончишь.

– Придётся попотеть, – буркнул рубака.

Прикрыв глаза, он представил, будто на нём сидит Аклавия. Как будто стало проще.

Он опять стал куклой на ниточках, теперь это уже совершенно ясно. Причём, сейчас у него уже два кукловода. Пусть пока их интересы совпадают, но что будет, если это прекратится?

В конце-то концов, Гриз ни разу не упомянул Единого, когда ругался, только Костлявую. И Валлая это радовало, когда они пили. Сейчас он задумался. Хотя бы о том, что будет, когда кто-то из тех, кто решает, кого рубаке убивать, не решит переключиться со слуг Неназываемого на приверженцев какого-нибудь другого бога. И как на это отреагирует он и, тем более, король, идол Единого на груди которого – лишь бесполезное украшение?