Млечный Путь, 21 век, номер 4(53), 2025

Леонид АШКИНАЗИ
Как мы встретились

- Я думаю, что сегодня.

Она кивает. Человек уточняет.

- По моему опыту - час или полтора.

Пауза.

- Если я буду нужен - нажмете на эту кнопку.

Она кивает. Человек выходит и аккуратно закрывает за собой дверь. Она остается... нет, пока не одна.

Она сидит около кровати, держит его руку и молчит. За много лет она неплохо его изучила и чувствует, что все делает правильно. Она затруднилась бы объяснить, что и почему в данной ситуации правильно вообще, и что и почему считает правильным лично она, поэтому я - сторонний наблюдатель, - и употребляю слово "чувствует", а не "понимает". Но она и чувствует, и понимает, что тот, кто лежит в кровати и чья рука лежит сейчас в ее руке, счел бы это правильным. Эта рука холоднее, чем ее - как всегда. Тот, чья это рука, мог бы с радостью обсудить все смыслы слов "чувствует" и "понимает", а также рассказать о теплообмене в организме и с окружающей средой. Устроив обычный полусерьезный и полушутливый получасовой анализ. На который уже, скорее всего, не осталось времени.

Она держит его за руку и молчит. Она не знает, слышит ли он ее, и поэтому молчит. Или, наверное - думаю я, сторонний наблюдатель - потому, что не знает и не чувствует, что надо и надо ли вообще что-то ей говорить. И уже некому подсказать - ошибочно думает она. Ошибочно - потому, что он, не открывая глаз, произносит очень тихо - но у нее прекрасный слух и попискивание монитора не мешает - произносит:

- Напомни, как мы познакомились.

Пауза. И уточняет.

- Как мы встретились.

На их внутреннем языке - это разные вещи. Немного разные.

- Первый раз мы встретились... ты ведь помнишь, где?

Он еле заметно кивает. Но у нее прекрасное зрение.

- Ты всегда говоришь, что тебя купила моя смущенная улыбка и еще кое-что.

Она смущенно улыбается, но он делает еле заметный отрицательный жест, у которого - как мне, стороннему наблюдателю, кажется, - странно, но нет специального названия. Сказать "мотает головой" в этой ситуации, пожалуй, нельзя. Она понимает его жест и поправляется:

- Ты всегда говоришь, что в обратном порядке - кое-что и моя смущенная улыбка.

Она не уточняет - и я, сторонний наблюдатель, умиляюсь, - насколько может умилиться сторонний наблюдатель - что даже тут, в последние полчаса вместе - она не все называет своими именами. Потому, что они не совсем вдвоем. Попискивает монитор.

- А потом мы встретились в кафе... и ты сказал, что мужчина всегда должен иметь в своем рюкзаке вольтметр, и я усомнилась, правильно ли я сделала, что встретилась с тобой... а ты достал из рюкзака и показал его мне, он был маленький, в половину твоей ладони, маленький и симпатичный, и я начала понемногу привыкать к твоим странным шуткам... мы сначала по-разному запомнили название этого кафе, но через несколько лет ты стал соглашаться со мной... когда ты опять просил, чтобы я опять тебе это рассказала, и я называла это кафе... А просил опять рассказать ты не реже раза в год, когда мы отмечали годовщину первой встречи...

Он еле заметно кивает. Он лишь через несколько лет понял, какая у женщин хорошая память. И какое у нее прекрасное зрение.

- А потом мы встретились третий раз и сразу поехали к тебе...

Он еле заметно кивает. У нее по-прежнему прекрасное зрение, она все видит.

- И почему-то сразу не стали предохраняться... но ничего не случилось, и ты всю жизнь об этом жалел... А я боялась...

У нее прекрасные память и зрение.

Потом монитор стихает. И она ощущает, что эту ладонь она первый раз в жизни - в жизни? - думаю я, сторонний наблюдатель - первый раз она не сможет согреть.

Леонид АШКИНАЗИ Циклы, или Замкнутость

Кажется, у меня в перспективе интересное приключение - подумал я, прогревая машину. Написал мне сегодня главврач заведения, в котором я и консультирую, и с моей замечательной подругой встречаюсь. Написал и пригласил для консультации. Но приключение не в этом. И не в том, что он честно предупредил - у нас сейчас часть сотрудников отсутствует, они уехали на неделю туда-то и туда-то на курсы лекторского мастерства. Это если и приключение, то не интересное. А интересно то, что он заключил с моим университетом договор о том, что предоставит медицинскому факультету... что организует на нем... короче, цикл лекций медиков-практиков о практической, так сказать, медицине. То есть командирует несколько сотрудников для прочтения курса. Разумеется, не только своих, а и из других медицинских учреждений, но это уж его проблема, то есть он будет старшим в этом проекте, так сказать, ответственным исполнителем. А соисполнителей сам подберет. Сухой со всего этого остаток - надеюсь, что не сухой - в том, что две или три лекции из этого цикла прочтет моя подруга. У нас в университете.

То есть она приедет сюда. То есть!

А пока что я за рулем, деревья мелькают, штат наш зеленый, озера и заповедники, или заповедник? - вот туда ее и свожу, размечтался, чуть экзит не пропустил.

Сидим, общаемся. Мэн выяснил, кто я, фамилия, ученая степень, место работы и опубликованные результаты, проникся уважением. Да и я своего - хотя бы отчасти - почуял, потому что мэн явно много читал, основные результаты правильно цитирует и явного бреда пока не изрек. Про многолистную модель Вселенной знает, про пузырьковую модель знает, про модель с необратимым расширением - тоже. И в виде резюме говорит, в общем, понятную и даже близкую мне психологически вещь. Что все эти модели имеют один общий минус, причем даже не физический, а психологический - либо в ней выделенное положение "вселенной наблюдателя", а в последней вообще вдобавок "все" конечно. Да, выделенность - это психологически дискомфортно, наука вообще вся исповедует независимость от наблюдателя. Кванты, правда, с грехом пополам зависимость от наблюдателя пытаются протащить, но в космологических масштабах это криминал. Даже "слабый антропный принцип" не все признают.

Так вот, говорит мэн, мне кажется, что именно в плане борьбы с выделенностью я кое-что придумал. Ага - думаю я - переходим к делу. Хорошо, что мэн мелкий и явно не спортивного склада, а то мое солнышко в трех часах езды, если что - не успеет...

Но позвольте - говорит мэн - я сначала расскажу некую побочную мелочь, которая меня на это натолкнула и, кстати, из-за которой меня жена и уговорила сюда приехать продиагностироваться, хотя думаю, она скорее к разводу готовится. Так - думаю я - или параноик, или завидная трезвость мышления, мне б такую. Делаю понимающее лицо и киваю. И мэн излагает следующее.

Люди всерьез религиозные считают, что Всевышний создал человека. Писатели-фантасты неоднократно писали, что человек, создавая программы искусственного интеллекта, выступает в качестве творца. Кое-кто писал, причем всерьез, что признаком интеллекта у искусственного интеллекта будет заведение им внутри себя, точнее - внутри компьютерной сети, либо своего "любимца", домашнего животного, либо своего ребенка, то есть, опять же, сотворение. Это цепочка, она конечна, каждое звено в ней выделено. Бесконечных цепей не бывает, поэтому единственный способ замкнуть цепочку...

Мэн с улыбкой замолкает, а я принимаю вызов и продолжаю: единственный способ замкнуть цепочку, это соединить ее концы.

Мэн в восторге, я пожимаю плечами и спрашиваю - и эта идея показалась кому-то столь странной, что... Да - отвечает мэн. Пауза. Подумав немного - решение-то я видел, когда он еще говорил, но мне надо выглядеть солидно - я продолжаю.

Если понимать под созданием некое ограниченное во времени действие, то да, такое невозможно. Чтобы создать, я должен уже существовать, а тогда меня создать уже невозможно. Но возможно созидание в процессе. А тогда такая ситуация вполне возможна, у нее даже научное название есть. Да вы его, наверное, знаете.

Нетранзитивность! - просиял мэн - только я не придумал, как ее реализовать. Соотношение устанавливается ведь по значению параметра, но если A > B, и B > C, то A > C, разве нет? Конечно, да - отвечаю я - но разве в жизни не бывает так, что по одному параметру больше, а по другому параметру меньше? Бывает - отвечает мэн, минуту думает и говорит немного неуверенно - то есть надо, чтобы наши с вами A, B, C имели по три параметра, например, возраст, специальность и пол, например, у A большой жизненный опыт и поэтому он доминирует над неопытным B, тот - женщина, и поэтому доминирует над C, а этот - физик и поэтому доминирует над A, который физики не знает. При длительном взаимодействии с доминированием происходит воспитание, почти сотворение...

Именно так - подхватываю я - при длительном взаимодействии трех разумов вполне возможна нетранзитивность. Даже без искусственного интеллекта, физики и жизненного опыта. Например, семья - муж, жена, ребенок. Жена гнобит мужа, тот вымещает на ребенке, а он вьет веревки из матери, то есть жены.

Мэн мрачнеет. Кажется, я что-то случайно задел. Долго и прочувственно извиняюсь и в конце говорю - так что замкнутая цепочка из творцов и творений возможна, и в ней все равны, выделенной позиции нет. Так всем и передайте, а лучше - оставьте их всех в покое. Не хотите вернемся к нашим вселенным?

Сейчас сформулирую - говорит мэн - я однажды подумал, а не возможна ли такая же, в некотором смысле ситуация, то есть вселенная A содержит как свою часть, вселенную B, она содержит вселенную C, а та - как ни странно, вселенную A? По схеме с несколькими параметрами, как мы с вами сделали, не получится, потому что "содержит" - это один параметр. А с одним параметром это, очевидно, не пройдет - говорит мэн и смотрит на меня печально.

Вы отчасти правы - отвечаю я, - но не совсем. Я этой задачей не занимался и заниматься не буду, у меня, как вы могли заметить по публикациям, совершенно другая и далекая область. Но я сейчас назову вам две идеи, которые, может быть, окажутся полезны. Когда мы рассуждаем, что может и что не может внутри чего поместиться, мы интуитивно предполагаем, что объем неизменен. Но вы же знаете, что объем зависит от скорости? Мэн радостно кивает, он ухватил идею. Так что берем большее, увеличиваем скорость и помещаем в меньшее. Правда, возникает вопрос, долго ли оно там пробудет, но ведь двигаться по прямой не обязательно. Да! - почти кричит мэн - по окружности! Вращение! Скорость зависит от радиуса, а расстояние-то не меняется!

Ну вот, может быть, на этом пути что-нибудь и найдется, говорю я - а вторая идейка чисто математическая. Вы про "парадокс Банаха - Тарского" слышали? Мэн морщит лоб - это который про то, что из одного апельсина, разрезав его на много частей, можно сложить два такого же размера? Да - отвечаю - в быту его иногда именно так формулируют. Математики говорят иначе - трехмерный шар равносоставлен двум своим копиям. Два подмножества евклидова пространства называются равносоставленными, если одно можно разбить на конечное число не пересекающихся частей, передвинуть их и составить из них второе. Части могут быть не односвязными, в промежуточном положении части могут пересекаться, а в начальном и конечном не могут. И много таких частей надо?! - ошарашенно спрашивает мэн. Чисто случайно я знаю ответ и говорю - доказано, что для удвоения шара достаточно пяти частей, но четырёх недостаточно. Мэн в шоке, он молчит две минуты и спрашивает - вы полагаете, что эту математику можно применить к Вселенной? Не знаю - честно отвечаю я - математики, наверное, сказали бы, что можно, только они не знают, как. Мэн улыбается, я тоже. Но я не математик - резюмирую я - так что скажу честно - не знаю. Но если вы будете заниматься этой задачей, не грузите профанов. Они обижаются. Мэн улыбается с пониманием, мы прощаемся.

Дело сделано, кофе, главврач улыбается с пониманием, хайвэй, я лечу домой и играю с мыслью о приключении, которое, наверное, скоро будет...

Пауль ГОССЕН
Босоногая девушка в хищной траве

В полдень наместник вызвал дождь, сел в кресло у окна и, глядя на беснующуюся под ливнем высокую синюю траву, стал ждать. Его звездолет, трансформировавшийся после посадки, выглядел как небольшой средневековый замок. Звучал Григ - музыка, напоминающая о фьордах далекой Земли. Дымился в чашке вечно горячий кофе. Наместник закрыл глаза и почувствовал, как его виски стянула тягучая боль. Он был телепатом экстра-класса и не мог ошибиться: Марина Иордаше, девушка из поселка ирикенов, приближалась. Боль отступила, наместник снова открыл глаза. Марину было уже видно - она осторожно ступала по хищной траве, а та, разбуженная ливнем, безжалостно хлестала девушку по голым ногам. В руках Марина несла хрустальный плод, сок которого, по уверениям ее соплеменников, согревает тело и душу. Ливень ударил с новой силой, трава прогнулась и юркими змейками кинулась на девушку. Та не выдержала - прибавила шаг, а потом и побежала к воротам замка. Довольный наместник улыбнулся.

Тэри Эдланда назначили наместником полгода назад, когда здесь, в дальнем рукаве Галактики, на планете с безликим номером ЕМ20031702, был обнаружен поселок землян. Изучив легенды поселенцев, удалось установить, что ирикены - потомки легионеров, покинувших Землю задолго до ее вхождения в Галактическое Содружество. Теперь, не имея необходимого гражданства, они не могли быть перемещены ни на одну из цивилизованных планет. Но закон также не позволял оставить вернувшихся в каменный век людей без опеки. Поселок и его окрестности были накрыты невидимым силовым полем, а прибывший в звездолете-замке Эдланд потребовал от Развана Василеску, вождя ирикенов, признания и подчинения власти Земли. Вождь хмуро глянул на мощные стены замка и отвел взгляд - спорить с наместником он не решился.

Ирикены восприняли пришельца как бога. Во всяком случае, Эдланду было приятно так думать. Имя наместника упоминалось в многочасовых молитвах, а вокруг его каменного торса, выставленного в самом центре поселка, регулярно устраивались пляски. Какое-то время Эдланд, желая укрепить свой божественный имидж, посылал с безоблачного неба молнии - пугал и разгонял дикарей. А потом заскучал. Жизнь бородатых мужчин и длинноволосых женщин была удручающе однообразна - пляски, охота, снова пляски, опять охота... Как вскоре установил наместник, неистовые пляски завернутых в звериные шкуры людей призывали к покорению Вселенной. Впрочем, чего еще ждать от потомков легионеров? Иногда Эдланд думал о том, что будь у агрессивных ирикенов не копья и луки, а мощный звездолет, оснащенный современным оружием, они бы легко потеснили на этой забытой всеми периферии обленившееся Галактическое Содружество. Ирикены, как выяснилось, думали так же. Наместник с запозданием обнаружил, что вождь Разван тоже телепат, пусть и классом пониже. Эдланд сразу же заблокировал подступы к своему сознанию, но было поздно. Идея захватить звездолет-замок, с управлением которого легко мог справиться даже начинающий телепат, уже не оставляла поселенцев.

Зазвонил колокольчик - Марина просила впустить ее внутрь. Эдланд вполне мог открыть ворота силой своего желания, но предпочел прежде щелкнуть пальцами - он любил эффекты.

Марина вошла и опустилась на колени. Свежие порезы на ее ногах кровоточили, и сознание того, что он виновник страданий этой красивой девушки, доставили Эдланду странный коктейль чувств - упоение властью и жалость одновременно. Впрочем, дикарка поплатилась за дело, оправдывал он себя. По велению вождя Марина ежедневно приходила к наместнику - приносила дары. А пока тот пробовал экзотические фрукты, соблазнительно изгибалась под мелодию, которую сама же напевала. По замыслам Развана, ее нагота должна была увлечь посланника Земли, а умелые пальцы во время любовной игры пережать ему сонную артерию. Телепат-наместник знал этот немудреный план и не позволял ослепляющей страсти овладеть собой.

- Народ ирикенов любит тебя, бог с планеты Земля, - сказала Марина, - и посылает в дар плод хрустального дерева. Это дерево посадил и вырастил наш вождь Разван.

Девушка поднялась, поставила на стол перед наместником подношение и с поклоном отошла. Сквозь прозрачную кожицу плода были видны прожилки, в которых пульсировал золотистый сок.

Наместник взял плод, потом снова посмотрел на Марину. Что-то сегодня было не так. Девушка не пыталась соблазнить его, как прежде. Не танцевала, даже не распахнула на груди пятнистую шкуру. Просто принесла плод и отстранилась. "Или это новый этап соблазнения? - подумал Эдланд. - Ничто так не заводит, как холодность..." Он прикрыл глаза, и тупая боль в висках в который раз открыла ему правду - плод отравлен, вождь Разван нашел новый путь для достижения победы.

Что ж, наместник был не прочь принять вызов. Он взял нож и не спеша надрезал плод. Марина, надкусив губу, внимательно следила за каждым движением земного посланника. Эдланд поднял плод над чашкой с кофе и выжал из хрустальной плоти несколько капель. Потом взял чашку в руку.

- Разван - великий вождь, - сказал наместник. - Он щедр и мудр. Я благодарю его за подарок. Я благодарю народ ирикенов за преданность Земле и Галактическому Содружеству.

Эдланд сделал глоток. Зрачки Марины расширились - победа! Наместник сделал второй глоток, и неожиданно Марина отвела взгляд. На ее щеке блеснула слеза. "Да она же жалеет бога с Земли, принявшего смертельный дар, - сообразил Эдланд и вдруг понял, что открытие доставило ему радость. - Как я упустил, что в ее попытках соблазнить меня была и доля искренности?"

Смерть наступит через полчаса, подсказала боль. Виски стянуло как никогда прежде. Наместник поставил чашку на стол, снова взглянул на девушку, потом резко поднялся и привлек ее к себе. Шкура местного хищника соскользнула с плеч Марины. В первое мгновение девушка напряглась, потом отчаянно впилась в губы Эдланда. Они упали на ковер с вышитыми единорогами, наместник подмял под себя Марину, их тела сплелись. Несколько раз пальцы девушки оказывались в опасной близости от сонной артерии Эдланда, но всякий раз Марина отводила руки - это было уже не нужно.

А потом наместник встал и поправил на себе мундир. В кончиках пальцев уже чувствовалось онемение - начало приближающегося конца. Марина, лежа на ковре, натягивала на грудь шкуру.

"Пора, - подумал Эдланд, закрыл глаза и усилием воли заставил девушку подняться. - Сейчас ты выйдешь из замка, нарвешь траву и сделаешь противоядие, - приказал он; впрочем, с его губ не сорвалось ни звука. - Из хищной травы получается отличное противоядие, и ты, Марина, знаешь его рецепт. Трава будет резать руки, тебе будет больно, но ты сделаешь все как надо. Потому что воля посланника Земли сильней воли вождя Развана... Иди, у тебя есть десять минут".

Набросив шкуру, девушка скользнула к выходу. Наместник снова сел у окна, взял чашку и отхлебнул отравленный кофе. Еще глоток. Еще... Скука прошла, он почувствовал, как возвращается вкус жизни - игра со смертью пришлась Эдланду по душе.

Дождь хлестал не ослабевая. Марина шла по полю и рвала траву - теперь синие змейки, словно почувствовав опасность, разбегались в стороны, уворачивались, стлались по земле, впрочем, тут же норовя напасть со спины. Каждая сорванная травинка, словно удар ножа, рассекала ладони до крови. На планете ЕМ20031702 трава, напоенная дождем, становится самым опасным хищником - она способна растерзать любого. Впрочем, Марине это уже не грозило - нужное количество было собрано, девушка повернулась к замку и... Стрела, вылетевшая из леса неподалеку, вонзилась ей в горло. Марина всхлипнула и упала. Трава яростно сомкнулась над ней.

Наместник хотел вскочить - не получилось, хотел выругаться - изо рта донеслось лишь шипение. Он знал, что надо подняться, собрать траву самому, а потом приготовить противоядие - но сил уже не было. Тело онемело, лишь сознание еще какое-то время не покидало Эдланда. И наместник увидел, как из леса неподалеку вышел вождь Разван с луком в руке. Серебристая шкура неизвестного Эдланду зверя создавала вокруг вождя сияние. Взмахом руки Разван остановил дождь, и успокоившаяся трава стала клониться к земле, засыпая. Вождь что-то прокричал, подняв над собой лук, и не спеша направился к звездолету.

Чашка выпала из руки наместника и покатилась по ковру, оставляя за собой полоску дымящегося кофе.

Пауль ГОССЕН Восход, закат...

- Красота! - выдохнул Август.

Он сидел на берегу в одних плавках, рядом на песке сушился скафандр, чуть дальше лежали мольберт и сумка с красками. Двойная звезда АМ10010836 медленно поднималась из океана.

- Тебе правда нравится? - спросил робот цивилизации циркулей.

- Еще бы, ради этого восхода я пересек половину Галактики.

- А мне все равно, - сказал робот. - Что восход, что закат... Ты, наверное, тоже художник?

- Художник, - кивнул Август. - А почему "тоже"?

Они встретились полчаса назад, когда Август выбрался на берег. Его звездолет был расплющен и затянут черной дырой, вопреки всем астрономическим законам оказавшейся на орбите планеты. Маленькая - размером с теннисный мячик - она за пару минут сделала свое черное дело. Август чудом успел выпрыгнуть за борт, прихватив реактивный ранец и принадлежности художника. Упал в океан, более часа добирался до берега. Робот цивилизации циркулей помог ему снять скафандр и накормил плодами пьяного дерева, что росло среди руин неподалеку.

- Здесь все художники... - ответил робот. - Были.

- Что значит "были"? - Август покосился на руины. - Цивилизация художников?

- Цивилизации здесь нет. И животных нет. Только пьяное дерево - говорят, его плоды веселят душу.

- Кто говорит?

- Художники.

Август озадачено почесал затылок.

- И откуда они взялись?

- Прилетели, как и ты, - сказал робот. - Двойная звезда АМ10010836 очень красива. Фотографии, сделанные с помощью телескопа, многих просто завораживают. Со всей Галактики прилетают сюда, чтобы рисовать восходы и закаты. Черная дыра на орбите планеты погубила много звездолетов. И все художники выплыли на этот берег - на планете только один остров.

Август подскочил.

- Где они?

- Кто?

- Художники со всей Галактики.

Робот указал на развалины.

- Я похоронил их за картинной галереей. Хочешь взглянуть?

- Что? Они погибли?

- Умерли.

- Как?

- От старости.

- Все?

- Конечно. Последний - сто восемьдесят три года назад. Галактика слишком велика, чтобы сюда прилетали чаще.

Август опустился на песок.

- Ты хочешь сказать, что в ближайшие два столетия на эту планету никто не прилетит?

- Да, вероятность появления нового художника раньше этого срока мала. Обычно приходится ждать много дольше.

- А ты... - у Августа перехватило дыхание, - ты сам-то здесь давно?

- Сорок тысяч лет, - ответил робот. - Я заряжаюсь энергией АМ10010836 и могу существовать практически вечно. За это время сюда попало тридцать семь художников с разных планет. Я не в счет. У циркулей не бывает художников. Что восход, что закат... мне все равно. Я прилетел зарядить аккумулятор.

- И что здесь делают... художники?

- Рисуют. Выкладывают мозаику. Плетут кружева. Кто руками, кто хвостом. Восход, закат... Один построил картинную галерею. - Робот снова указал на развалины. - Давно, три тысячи лет назад. Там я храню картины. Многие выцвели, но некоторые сохранились. Хочешь взглянуть?

- Позже.

- В любое время, пожалуйста, - сказал робот. - Они знали, что кто-нибудь еще прилетит. И рисовали для них... для тебя. И ты рисуй. Для тех, кто прилетит после... Восход, закат... Жаль, что мне все равно...

Двойная звезда АМ10010836 оторвалась от линии горизонта и плавно пошла вверх. Огромные огненные зайчики плясали на воде. Август смотрел, не в силах отвести взгляд, смотрел до рези в глазах - по его щекам текли слезы.

- Красота, - повторил он.

- Восход, закат... - повторил робот.

Елена ЕРМАКОВА
Моя бабушка ничего не знает

- Спроси свою бабку, почему дождя всё нет. Она у тебя, говорят, колдунья.

Деревенский старший смотрит высокомерно, но я чувствую, что он на нервах. Не пойдёт дождь, ему же от народа и прилетит.

- Ничего не знаю, - хмурится бабушка. - Я им однажды помогла, так еле потом ноги унесла. Делали бы добрые дела, всё бы у них было.

Через неделю снова иду в лес к бабушке. С новым поручением от старшего.

- Бабушка, старшина велел тебе передать, что домовой во всём виноват. Мы его поймали и в сарай посадили. Сожжём его - и дождь пойдет. Старшина велел передать, что мы и без твой помощи обойдемся.

Бабушкино лицо кривится от презрения.

- Ничего не знаю. Вам бы только жечь. Ты хоть того домового видала?

Бабушка захлопывает у меня перед носом дверь в избушку, и я остаюсь стоять обиженная и злая. Её слова меня задели, а еще больше закрытая дверь.

Поздним вечером иду к сараю на краю деревни. Нахожу окно с решеткой и заглядываю внутрь. В дальнем углу сарая горит свеча, а над свечой склонилось лохматое существо с глазами-тарелками. Хочу отпрыгнуть от окошка и убежать, но существо поднимается и медленно идёт ко мне.

Замечаю, что существо хромает. Как-то знакомо хромает, с приволакиванием полусогнутой ноги. С каждым таким шагом глаза у существа как будто уменьшаются, а шерсть обваливается. Смотрю как заворожённая. Когда существо окончательно подбирается к окошку, это уже не домовой, а соседская девочка Хромуша.

- Как ты здесь оказалась, Хромуша? И как ты расколдовалась? Ты же только что была домовым.

- Я никогда не была домовым.

- Но я видела шерсть и глаза как плошки.

- Это вы все меня заколдовали. Посмотрели на меня и заколдовали.

- Разве так бывает?

- Бывает. Вы меня ещё с детства начали заколдовывать, потому что смотрели на мою больную ногу плохими глазами. А на прошлой неделе старшина что-то сказал, и вы все стали смотреть нехорошими глазами не только на ногу, но и на всю меня.

Мне становится страшно. Как это - плохими глазами?

А вдруг существо меня обманывает? Околдовывает? Прикинулось Хромушей и давит на жалость? Поворачиваюсь и бросаюсь в лес, к бабушке.

- Бабушка, я её увидела. Но я запуталась. Я не знаю, домовой это или Хромуша.

Я жду, что бабушка скажет своё обычное "ничего не знаю". Но она улыбается.

- Ты увидела?

Потом усмехается, пряча одобрение.

- Ничего не знаю. Сама решай, кто это.

Снова бегу к сараю и долго-долго стою у окошка. Думаю о бабушке. Она никогда не улыбается, а тут вдруг улыбнулась. Обрадовалась тому, что я смогла увидеть.

Подхожу к двери и сдвигаю в сторону тяжеленный засов. Дверь открывается со скрипом, который заставляет меня сжаться от страха.

Хромуша нерешительно выходит из сарая. Я сую ей в руку хлеб и машу на дорогу к соседней деревне. Хромуша порывисто обнимает меня и, быстро-быстро переступая с больной ноги на здоровую, выходит на залитую лунным светом дорогу.

Эх и достанется же мне от старшего! Я поднимаю руку, чтобы помахать Хромуше, и по руке вдруг бьёт дождевая капля. Одна, другая, а потом весь мир накрывает дождь.

Елена ЕРМАКОВА Старый трамвай

Я просыпаюсь от резкого рывка, который делает старый трамвай. Никогда раньше его не видел, думал, всё старьё на новые модели заменили.

Сон, который мне снился, был липким и тревожным.

В дверях трамвая стоит девочка в желтых сандалиях, ждёт остановки. Трамвай распахивает двери, но я грубо отталкиваю её от ступенек.

- Выйдешь на конечной и пойдёшь пешком!

Сам выскакиваю и вижу за стеклом её перепуганное лицо.

Так надо.

Около нашего подъезда толпа, дверь подъезда и квартиры распахнута, весь дом забит полицией. Соседка всхлипывает. Мне кажется, или это снова тот сон, который мне снился?

- Горе-то какое. Денежки у них водились, но, чтобы из-за этого ...

На тумбочке в прихожей портрет. Мои родители, я и сестра. На полу два трупа. Даже убитые, мать и отец держатся за руки.

Но в спальне на полу никого. Это хорошо. Значит, получилось.

- Слава богу, дети из школы опаздывают. Чуть бы раньше, и ...

Соседка всё бормочет, а меня не видит, как будто я привидение.

По лестнице торопливые детские шаги. Потом отчаянный девчачий рёв. Зачем сестру пустили в квартиру?

Я всё сделал неправильно. Да, я спас сестру, но оставил её сиротой. Так не годится. Надо было по-другому.

Времени у меня в обрез, но я еще успею всё снова изменить. Если смогу сесть в тот старый трамвай. Протискиваюсь сквозь толпу у подъезда, лечу на трамвайную остановку, молясь, чтобы пришел именно он. Когда он появляется, падаю на сиденье и, несмотря на волнение, проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от резкого рывка.

Сон, который мне снился, был липким и тревожным.

На остановке "Школа" входят мальчик и девочка в желтых сандалиях. Сажусь рядом с мальчиком и шепчу ему, "Сойдем сейчас, а она пусть едет дальше". У мальчика такие же глаза как у меня, он сердито велит сестре ехать одной и выпрыгивает из трамвая.

Несёмся через дворы к подъезду, неумолимо сокращая время. Вбегаем в подъезд и захлопываем дверь. Успели. А предупредить родителей уже не успеем.

Провода к домофону висят на соплях, их уже обрывали. Дерни, и нет контакта. Мы так и делаем. За дверью шаги. Топчутся у подъезда, тычут пальцами в домофон. Снова топчутся. Уходят.

С души падает камень.

Я оглядываюсь, хочу похвалить своего спутника, но его почему-то нигде нет. Через некоторое время дверь в подъезд открывают ключом, и соседка вводит девочку в жёлтых сандалиях.

- Странно, домофон перестал работать. Давай до квартиры провожу. Не по себе мне, будто привидение тут.

Дверь в нашу квартиру распахивается, и я слышу мамин смех на кухне. Сестра ставит портфель на тумбочку в прихожей и чуть сдвигает портрет. На портрете трое. Мама, папа и сестра. Меня там нет, но это правильно, потому что иначе спасти их не получилось бы.

Дверь в родительскую спальню распахнута, за окном звякает старый трамвай. Я могу вернуться в подъезд через дверь, а могу спрыгнуть во двор из окна спальни, как в том липком сне, в котором нас убивали. Тогда тоже звякал трамвай.

Больше можно не спешить. Трамвай меня подождет. На сей раз он пришел именно за мной, и, когда я усну в нём, мне будут сниться только хорошие сны.