Сновидец. Мистер Невозможность

4

Джордан чувствовала себя немного неловко из-за того, что угнала машину Диклана Линча.

Но не слишком. Не настолько, чтобы не спать по ночам (или, скорее, по утрам, так как она была совой). Недостаточно, чтобы желать вернуться в прошлое и что-то исправить. Но ровно настолько, чтобы, иногда встретив «Вольво» той же марки и модели, ощутить смутный укол вины. В противоположность бренду «Вольво». Наперекор собственному стилю.

В сущности, случилось следующее: пару недель назад она бросила старшего и младшего Линчей посреди ночи на заправке в захолустье Вирджинии, задние фары автомобиля выхватили из темноты их лица, когда она сматывалась на их тачке.

Лицо Мэтью было удивленное и абсолютно круглое: круглый овал, круглые глаза, круглый рот, он выглядел, как и всегда, намного моложе своих семнадцати лет. А вот Диклан особо удивленным не выглядел. Он скрестил руки на груди, сжал губы в тонкую линию и чуть прикрыл глаза, придавая лицу «ну конечно, не одно, так другое, да?» выражение ровно в тот момент, когда стал стремительно уменьшаться в зеркале заднего вида. Однако невелика измена. Джордан полагала, Диклан достаточно изобретателен, чтобы найти другой способ передвижения и успешно проделать оставшуюся часть пути до Амбаров. Кроме того, девушка была уверена, что плохие парни, которые ранее покушались на жизнь братьев, еще не успели подобраться к ним настолько близко, чтобы в данный момент представлять реальную угрозу.

Скорее всего.

Возможно, именно поэтому она чувствовала себя слегка неловко. Азартные игры с жизнями людей, как правило, больше в духе ее второй половины – Хеннесси. Джордан обычно исполняла роль здравомыслящей части.

Причиной, по которой Диклан Линч в эту минуту возник в ее мыслях, хотя ни одного «Вольво» не маячило на горизонте, было приглашение на вечеринку, которое она держала руках. Плотная матово-черная карточка с изображенным на ней жирным белым крестом и закругленными краями, невероятно приятными на ощупь. «ДЖОРДАН ХЕННЕССИ И ГОСТЬ, вы приглашены».

Она знала, что это вечеринка «Боудикки». На карточке стоял их логотип, их цвета – дурацкий черно-белый крест. «Боудикка» представляла собой преступный синдикат, состоящий исключительно из женщин, который предлагал покровительство и организацию сбыта в обмен на то, что очень походило на фешенебельную версию рабства. Однажды они уже пытались завербовать и Джордан, и Хеннесси, предполагая, что разговаривают с одним и тем же человеком, с симпатичным, высококлассным копиистом. Предложение не вызвало интереса. Джордан и без того была ограничена в свободе передвижений. А Хеннесси никогда не умела играть в команде.

Но по «случайному» стечению обстоятельств «Боудикка» написала Джордан как раз в ту ночь, когда она, Диклан и Мэтью сбежали с побережья реки Потомак. «Перспективная возможность в Бостоне, которая, с учетом ваших обстоятельств, может представлять для вас интерес. Для получения более подробной информации, пожалуйста, договоритесь о личной встрече».

Так что она угнала машину, чтобы все разузнать.

Поступок в духе Хеннесси.

И поэтому, как уже было замечено, Джордан чувствовала себя слегка неловко.

Однако дело сделано, она осталась в одиночестве и сейчас подкрашивала губы помадой, глядя в тусклое зеркало в ванной. В целом комната имела не очень приятный вид, но убогость даже придавала ей очарования. Данный санузел приютился в углу просторного помещения студии в районе Фенуэй, расположенной в величественном историческом здании, построенном сто лет назад в качестве прибежища для почти полусотни художников. Старые деревянные полы, трехметровые окна, пятиметровые потолки, старинные радиаторы, как крадущиеся ребристые животные вдоль отштукатуренных стен, повсюду расставлены мольберты и принадлежности для работы, динамики, не реагирующие на новый телефон Джордан, но совместимые с бумбоксом, который девушка обнаружила в шкафу. Она не думала оставаться здесь надолго, и, вполне возможно, подобный «каучсерфинг» с ее стороны нарушал городские законы, но владельцем помещения был художник, который делал фотографии в стиле «ню», а затем подрисовывал поверх снимков большие, колоритные сиськи. Парень был не из тех, кто станет суетиться из-за таких мелочей. В любом случае, она планировала жить здесь, только пока не найдет соседку по комнате.

Сколько, по мнению Джордан, на это уйдет времени?

Столько, сколько потребуется.

Девушка надела кожаную куртку и взглянула на себя в зеркало. Большого выбора в одежде у нее не было, только то, в чем она сбежала, и еще оранжевый лиф, приобретенный в милом комиссионном магазинчике в Южном Бостоне. Также она купила футболку и кроссовки, потому что, видит бог, если владелец заявится в студию посреди ночи, желая поработать над одним из своих чертовых обнаженных шедевров, она хотела быть одетой. Несмотря на то что Джордан уже успела выполнить пару мелких подделок с тех пор как приехала в город, сняла деньги с депозита и развлекала туристов на праздничных ярмарках, рисуя небольшие дешевые работы, она старалась экономить деньги.

Зачем? На будущее. Будущее. Чуждое ей понятие. Там, в Вашингтоне, его у нее не было. Как и остальные девочки, она имела свой срок, зависящий от Хеннесси. Когда умрет Хеннесси, игра для них будет окончена. Как и все грезы, без своего сновидца они погрузятся в вечный сон. А до тех пор все они жили одной жизнью – жизнью Хеннесси, существовали подобно ей или любой из них. И непрестанно разделяли эту тревогу. Убьет ли сон Хеннесси сегодня? А может, это сделают наркотики, автомобили или ненависть к себе? Тот сегодня день, когда им суждено заснуть посреди тротуара?

Неопределенность ежедневно довлела над ними.

Достаточно трудно вверить свою жизнь в чужие руки, и еще сложнее, когда это руки кого-то столь же безрассудного, как Хеннесси.

Джордан старалась жить полной жизнью. А что еще ей оставалось? Сложить руки и ждать.

Однако в итоге никто из них не заснул внезапно.

Их убили. Жестоко. Беспричинно. Модераторы не утруждались выяснять, были ли среди них сновидицы, прежде чем уничтожить всех. Эти девушки жили, как Хеннесси, и приняли смерть, уготованную ей.

Выйдя на улицу, Джордан плотнее запахнула тонкую куртку и слегка ускорила шаг. Вечеринка проходила в Бэк-Бэй, примерно в десяти-пятнадцати минутах пешком отсюда. Прогуливаясь, она не обращала внимания на светящиеся витрины первых этажей, ее взгляд притягивали апартаменты выше и чердаки над ними. Казалось, никого в Бостоне не волновало, что их могли увидеть в окнах офисов и квартир. Обыватели занимались своими делами и ожидали того же от окружающих. Словно скриншоты человеческой активности. Джордан, как и другие копии, родилась городской девушкой, и Бостон отлично подходил для создания ее картин. Было приятно очутиться в новом месте после затянувшегося пребывания в Вашингтоне, постоянно пытаясь найти решение обостряющейся проблемы сновидений Хеннесси.

Другим девчонкам тоже понравилось бы. Бедным Джун, Тринити, Бруклин, Мэддокс. Бедняжкам Октавии, Джей, Альбе, Фарре. Несчастные девочки, у которых никогда не было будущего.

Джордан была обязана им жизнью, в то время как у них не оставалось ни шанса. Она не могла управлять безрассудством Хеннесси или безжалостностью Модераторов. Но могла контролировать собственное бесстрашие. И собиралась жить настолько насыщенно, насколько возможно, и так долго, как только сможет.

Джордан прибыла на вечеринку.

Вечеринки в чем-то походили на людей и принимали самые разнообразные формы и размеры. Таили в себе множество надежд, мечт и страхов. Одни нуждались в поддержке, а иные прекрасно справлялись сами, требуя от вас лишь хорошо проводить время. Некоторые оказывались душевными и словоохотливыми. Другие чопорными и формальными.

Она поняла с первого взгляда, что здесь собралась не детская тусовка, эти люди относились к себе серьезно. Их главной целью было «себя показать и других посмотреть», ну или что-то в этом духе. Местом проведения стала небольшая художественная галерея на Бэк-Бэй в часы закрытия. В ее залах чувствовалось прикосновение времени. Абстрактные картины на стенах. Провокационная скульптура, оживившая пространство в углу. Здесь было довольно мило. Любой человек, оглядевшись вокруг, смог бы почувствовать себя умней. Образованней. Приглашенные на вечеринку люди выглядели просто прекрасно, и к тому же все как один были женщинами. Чудесная смуглая кожа, прелестные белокурые локоны, веснушки на скулах, роскошные округлые бедра, бледные животы, золотистые лопатки, платья и каблуки всех цветов, длины и высоты. Джордан не знала всех, но узнала достаточно лиц, чтобы уловить суть. Руководители компаний. Дипломаты. Дочери президентов и матери наркобаронов. Актрисы. Музыканты. Наследницы производителей кукурузных хлопьев и просто влиятельные люди. А еще знаменитости. Ну, знаете, настоящие звезды. Не те, кто тычет друг на друга пальцами, говоря: «Только посмотри, кто там, взгляни сюда». Эти вели себя круто. Достойно.

Боудикка.

– Что я могу вам предложить? – спросила девушка-бармен – обладательница невероятно рыжей шевелюры, возмутительно рыжей, струящейся, как лава вулкана.

Разум Джордан мгновенно наполнили идеи, как бы она могла запечатлеть это на холсте. Так много чудесных оттенков красного, но вряд ли они заиграют сами по себе. Пожалуй, чтобы добиться сногсшибательного эффекта, она добавила бы зеленый фон. Зеленый приглушает красный. Зеленый, нанесенный рядом с красным, заставляет оба цвета выглядеть по-новому. Комплементарные цвета, разные стороны цветового круга. Забавно, как противоположности могут заставить друг друга сиять.

– Что самое дешевое? – спросила Джордан.

Барменша взглянула на нее сквозь ресницы. Ее глаза были зелеными.

– Для вас бар бесплатный.

Джордан сверкнула широкой улыбкой.

– Есть что-нибудь оранжевое?

– Сладкое или кислое?

– О, я не собираюсь это пить. Просто хочу напиток под цвет моего топа.

Девушка постаралась на славу, и Джордан оставила ей на чай немного своих драгоценных фальшивых денег, а затем, прихватив апельсиновый топ и апельсиновый напиток, постаралась смешаться с толпой. Смешаться – обвести вокруг пальца. На самом деле она планировала всего лишь собрать информацию. Джордан побывала на достаточном количестве тусовок, чтобы преуспеть в этом, но все еще была поражена количеством знаменитых лиц, присутствующих на мероприятии. Они члены организации или клиенты, а может, и то, и другое?

Ставки здесь были выше, чем в Вашингтоне.

Ставки выше, напомнила она себе, но игра все та же. И она умела играть. В конечном счете, это всего лишь фальсификация. Подделка не произведений искусства, но людей. Главное – помнить, что нужно казаться лучше, чем любая копия или имитация. Пытаясь наиболее точно изобразить то, что видишь, можно получить технически верный результат, но при этом неестественный. Неубедительный. Сталкиваясь с техническими загвоздками при воссоздании, нетрудно застопорить весь процесс. Необходимо придерживаться оригинала. Однако при фальсификации поверхностные детали имеют не такое значение, как правила, их определяющие. И у каждого произведения правила свои: краска, чуть затекшая по углам, линии, истонченные на концах, что вызвано отрывом щетины от полотна, драматизма ради преувеличенные рты, слабо насыщенный черный и так далее, и тому подобное. И если достаточно владеть информацией, то можно бесконечно создавать работы, основанные на этих правилах, и выдавать их за творения оригинального художника.

С людьми принцип работал так же. Существовал свод правил, которые определяли их поведение. Узнайте главные тезисы, и они у вас в кармане.

Джордан использовала этот метод, чтобы воплотить образ завсегдатая, любителя пообщаться. С ее губ сорвался смех, словно отголосок только что оконченной забавной беседы. Девушка шумно выдохнула, украдкой бросив быстрый взгляд на телефон, как будто улучила минутку просмотреть чаты и проверить рабочую почту. Она кивнула через плечо, отходя от группы людей, тонко намекая, что отлично пообщалась. Когда кто-нибудь пытался поймать ее взгляд, Джордан поднимала палец и указывала на компанию в соседнем зале, без слов говоря: «Вернусь через минутку, я обещала подойти».

Таким образом, она сливалась с тусовкой, не будучи ее частью, собирая информацию, но не делясь взамен.

Именно так она выяснила, что все эти люди – клиенты. Пока было непонятно, что конкретно все они рассчитывали здесь приобрести, но публика определенно была готова раскошелиться. Что могло связывать всех этих блестящих людей? И что у нее с ними общего?

– Джордан Хеннесси!

К ней приблизилась пожилая женщина, одетая в клетчатое платье с рисунком ежика на правой груди. Она выглядела гораздо более неряшливо, чем остальные приглашенные. Гостья держала в руке бокал вина и вела себя чересчур небрежно, как бывает с человеком, который слишком много выпил. Несмотря на это, Джордан могла сказать точно: женщина не была пьяна. Это ее обычная манера.

– Джордан Хеннесси, проклятье, сколько лет прошло!

Джордан уставилась на женщину, безуспешно пытаясь ее вспомнить. Наверное, с ней общалась Хеннесси или кто-то другой из девушек.

Лицо женщины приняло карикатурно озабоченный вид.

– Ох, ты меня не помнишь! Не переживай, знаю, некоторые из присутствующих немного Ф-И-Г-О-В-О относятся к таким вещам, если ты понимаешь, о чем я, но точно не я. Я Барбара Шатт.

Она протянула ладонь для рукопожатия, а Джордан прокручивала, прокручивала и прокручивала сценарии в голове, подбирая ответы, которые могли помочь ей достоверно изобразить реальную Джордан Хеннесси, ответы, которые не содержали информации, которой она не владела, ответы, которые не вели прямиком в яму с крокодилами.

Они пожали руки (Барбара только пальцами), и Джордан спросила:

– Вашингтон, верно?

Барбара погрозила ей пальцем.

– Он самый. Я так рада, просто счастлива, что ты смогла приехать. Полагаю ты еще даже не обустроилась на месте. Уверена, Джо уже связалась с тобой, чтобы обсудить варианты участия. Джо? Джо Фишер?

– Ох, нет, я бы запомнила Джо, – сказала Джордан.

– Ну, конечно, запомнила бы, – ответила Барбара. – Джо вон там. Я сделаю пометку на своем крошечном старом жестком диске, – она постучала ободком бокала по виску, – чтобы добавить тебя в расписание. Не думай, однако, что мы как следует не присматривали за тобой. То маленькое приключение на Потомаке, безусловно, заставило многих навострить уши, правда! И мы сделали все, что в наших силах, чтобы быть уверенными, что ничей интерес не помешает тебе оказаться здесь сегодня.

Вот теперь Джордан действительно стало некомфортно. Неужели Боудикка представляет для нее угрозу? Или все произнесенное просто попытка втянуть ее в свои дела? Нужно было что-то ответить. Нечто, что пошатнуло бы превосходство Барбары. Такое, о чем Боудикка знать не могла. Думай, Джордан.

Девушка широко улыбнулась и пошла ва-банк:

– Приятно, что Брайд тоже на нашей стороне после всего случившегося.

Улыбка собеседницы превратилась в бетон.

Бинго. Они, как и все, ни черта не знали о Брайде, просто были наслышаны о его силе.

– Ну, не обессуууууудьте, – произнесла Барбара, постукивая донышком бокала по изящным серебряным часам на запястье. – Пора приниматься за работу. Уверена, ты в предвкушении. Еще раз, очень рада. Здорово, что ты смогла прийти. Не забывай о Джо. Она будет поблизости.

Когда Боудикка впервые обратила внимание на Джордан, это было чем-то вроде шутки, своего рода комплимент. Она, Хеннесси и Джун похихикали над этим за парой коктейлей и несколькими тюбиками краски, так же как посмеялись бы над неуклюжим, назойливым флиртом в баре. Ведь так приятно чувствовать себя востребованной. Якобы. Мечтать не вредно. Но сейчас, когда девушка оказалась в Бостоне совершенно одна, у нее было другое чувство. Она упустила, что быть не одной из многих Джордан Хеннесси, а скорее одной-единственной таит в себе недостаток – уязвимость.

Джордан застыла в своем оранжевом топе, держа апельсиновый напиток в руке и ощущая, как дурные предчувствия наслаиваются одно на другое, а затем обнаружила, что музыка стихла и основная масса приглашенных двинулась в заднюю часть здания. Они шептались, сверялись с часами, переглядывались друг с другом, и девушка догадалась, что, должно быть, все направляются взглянуть на истинную причину вечеринки.

После того как народ, наконец, втиснулся в просторную дальнюю комнату, из динамика донесся голос Барбары. Джордан прекрасно слышала ее голос без усилителя, так что женщина, должно быть, находилась поблизости, однако ее не было видно из-за толпы.

– Спасибо, что пришли, – начала Барбара. – Сегодня здесь собралось поистине великолепное общество. Вы действительно шикарные женщины. Знаю, мы все взволнованы предстоящим событием, и мы все воодушевлены, э-э, где мои записи, Фишер? Фишер, будь добра.

Миниатюрная женщина с великолепной осанкой и бескомпромиссно выпрямленными темными волосами протиснулась мимо Джордан и направилась вперед сквозь толпу. На ней было коктейльное платье, которому не хватало надписи: «Смотри на меня», и ниже: «Теперь, когда ты смотришь, заметил, что я считаю тебя тупицей?» Отличное платье. И она даже не извинилась.

Джордан лишь мельком увидела, как она принимает микрофон, а затем из динамиков раздался голос под стать коктейльному платью:

– В жизни каждого из здесь присутствующих есть зависимый. У кого-то всего один, кто-то только подумывает привнести подобное в свой образ жизни, некоторые получили их в наследство, а некоторые сами являются одними из них.

Гости переглянулись.

Джо Фишер продолжила:

– В этом году Боудикка рада предложить вам множество живительных магнитов в разнообразных форматах. Как и всегда, они доступны только по частной договоренности. Спрос высок, так как живительные магниты теряют эффективность быстрее, чем обычно, и многие из вас в этом году стремятся заменить свои потерявшие силу. Надеюсь, у всех вас была возможность взглянуть на зависимых, которых мы предоставили для демонстрации, и убедиться, что живительные магниты настоящие. Многие спрашивали, доступны ли к продаже эти зависимые. Ответ: не в настоящее время. Они предназначены для демонстрации. Только для демонстрации.

– Давайте же взглянем на живительный магнит! – голос Барбары зазвенел, не усиленный аппаратурой. – Будьте любезны, покажите всем!

К удивлению Джордан, публика послушалась. Толпа вновь скучилась, впервые позволяя ей увидеть то, что они плотно окружали.

В центре комнаты был ребенок.

Прелестный малыш, мальчик возрастом три или четыре года, с прекрасными темными волосами, густыми ресницами и беспечно надутыми губками. Его умилительно разместили в разложенном прямо посередине зала кресле. Грудь ребенка мерно поднималась и опускалась, поднималась и опускалась.

Как бы громко ни звучали голоса вокруг, он продолжал спать.

Рядом с малышом на яркой парчовой ткани расположились различные предметы. Несколько безвольно лежащих бабочек. Маленький пушистый кролик, растянувшийся на боку. Пара туфель.

Очевидно, мальчик был экспонатом, как и остальные объекты.

– Невероятно волнительно, не так ли! – произнесла Барбара, продолжая кричать без микрофона, как воспитательница в детском саду. – Это действительно замечательный живительный магнит, идеален для дома, они не всегда подходят для гостиной, но только не этот! Ну разве не У-Д-А-Ч-А для нас? А теперь давайте успокоимся и посмотрим. Внимание!

Сбоку открылась дверь.

Две женщины внесли в комнату большую картину в раме. Тема полотна не особо захватывала обычный пасторальный пейзаж, усеянный овцами, но при этом картина была приятной. На самом деле Джордан обеспокоило, что она никак не могла понять, почему пейзаж казался ей таким привлекательным. Девушка не могла оторвать от него взгляд. Ей хотелось подойти ближе, но толпа вокруг и чувство достоинства не позволяли.

Она обвела взглядом окружающих гостей, стремясь оценить их реакцию на картину, но все взгляды были обращены на кресло в центре комнаты.

– Можно мне обуться?

Тихий, тонкий голосок. Мальчик приподнялся в кресле. Одной маленькой ручкой он протер глаза, а другой потянулся за ботинками. Ребенок искал знакомое лицо среди разглядывающих его женщин.

– Мама? Уже пора обуваться?

Вокруг него закружились неподвижные прежде бабочки. Крошечный кролик с тихим звуком спрыгнул со стула и заторопился прочь. Гости отступили, деликатно освобождая ему пространство.

– Мама? – позвал мальчик.

– Как видите, конкретный живительный магнит эффективен в отношении множества зависимых на расстоянии нескольких ярдов, – произнесла Фишер в микрофон. – За подробной информацией, пожалуйста, обратитесь к полному перечню.

Барбара сделала широкий жест бокалом, и сотрудницы понесли полотно обратно к боковой двери.

– Мама? – снова спросил мальчик. – Ох, моя туфля.

Один из предметов обуви упал со стула. Мальчик потянулся за ним как раз в тот момент, когда дверь за персоналом закрылась. Картина исчезла.

С тихим вздохом ребенок осел на пол рядом с креслом. Бабочки попа́дали вокруг него. Один из приглашенных выступил вперед и уложил теперь уже спящего кролика обратно в исходное положение на кресле.

Сердце Джордан превратилось в лифт с оборванным тросом.

Грезы.

«Зависимые» – это грезы, утратившие сновидца. И «живительный магнит» – та самая картина, что показалась Джордан, которая сама являлась результатом сна, странно привлекательной, – временно их пробуждал.

И вот так Джордан поняла, что Боудикка пригласила ее на вечеринку не по причине того, что Джордан Хеннесси – талантливый фальсификатор. Они позвали ее, зная, что Джордан Хеннесси – сновидец.

Позвали, потому что были уврены: Джордан Хеннесси будут сниться сны, которые она захочет оставить при себе.

Правила игры изменились.