Мистер Фермер. Ветра великих перемен!

Глава 26

Ночка, проведённая с Пом и Мурркой, выдалась горячей, запоминающейся. Обычно спокойная и толерантная к другим женщинам крольчиха, переняв от лисицы дурные привычки, сегодня показала всем свои зубки. Доказав, что так же, как и другие может в одиночку претендовать на частичку женского счастья. В общем, баталии у Муррки и Пом были не только постельные, но и словесные, причём закончились они, когда на горизонте уже светать начало. Тогда-то мы и уснули… казалось мне.

Едва глаза мои закрылись, как тело, став лёгким, словно оторвавшись от земли, понеслось куда-то. Странное чувство, сравнимое с вертолётами после тяжёлой пьянки, вызвало рвотный позыв. Я вынуждено открыл глаза.

Обстановка сменилась. Издалека я смотрел на хорошо знакомые мне пейзажи, отзеркаленные пики горного хребта, что служит стеной преграждающей горячим ветрам путь с запада на восток. Пред цепью могучих гор вижу высокий, странный, чужой и незнакомый лес, а до него песок, чья-то большая, живая стоянка, и постепенно, медленно доползающие к нй длинные-длинные цепи бредущих один за другим караванов… Наверняка это другая сторона хребта, о которой рассказывал некогда Кобаго, а после и пленницы кролли. Но зачем я здесь, что я должен тут увидеть?

Над головой моей, словно звёзды в ночном небе, зависли тысячи, нет, десятки и сотни тысяч дверей, каждая из которых вела в другие реальности и миры. Каким-то образом я вновь очутился в измерении духов.

— Ещё одна бессонная ночь? — Донёсся голос со спины. Обернувшись, вижу Эсфею в ставшем мне привычном, человеческом облике. Паря над верхушкой бархана, женщина вглядывается в даль. Туда, где заканчивалась пустыня, и тусклым светом мерцают едва заметные огни костров.

Желая попытаться получше разглядеть, что там за барханами, хочу подняться, но ноги мои не слушаются, чем-то привалены. Опустив взгляд, вижу откуда-то взявшихся, прижимающих меня к песку Муррку и Пом, рядом с которыми, словно выбирая что-то, кружится странный, маленький и приятный взгляду светлячок.

— Осторожно, Матвей, не напугай её.

— Кого?

Богиня, впервые за долгое время после своей реабилитации, загадочно улыбнулась. Не было в этой улыбки провокаций, надменности и пафоса, лишь какая-то не присущая ей доброта.

— Дам тебе немного времени, может сам догадаешься.

К странным речам богини я привык, настаивать на ответе не стал. Ещё раз оценив ситуацию, немного поговорил с Эсфеей о дверях в небе, об открывающихся видах на горы, это помогло убедиться в том, что мы и впрямь находимся в другом измерении. Что цепь моих последних, блуждающих во снах перемещений как-то связана с теми, кто сейчас находится по ту сторону гор.

Богиня чувствовала своё дитя, протянув руку, будто пытаясь дотянуться, она указывала на лагерь, говоря, что в нём спрятана частичка Астаопа. Её дочь мучали, пытали, боль её постепенно распространялась, передавалась не только Эсфее, но и мне.

Спустившись с бархана, Эсфея сама подошла ко мне. С присущей Древней загадкой произнесла.

— Древняя, тёмная сила управляет этими существами. Как только сойдут снега, горы откроют им свои тропы, и ущелья тут же заполонят десятки тысяч спасающихся, бегущих от смерти существ-тварей. Они уничтожат твои правила, втопчут в грязь созданные тобой идеалы, в корне изменят цивилизацию, которую ты пытаешься создать. Ветра великих перемен, Матвей, они поглотят нас, и нет той силы, способной их остановить.

Последние слова Эсфеи открытой угрозой, предостерегавшей о начале конца, прозвучали в моей голове. Дух мой пробило в пот, к боли добавился лёгкий страх, и я тут же проснулся. У себя дома, в своей тёплой постели, когда лучи полуденного солнца во всю освещали мои фермерские покои.

С грустью осознав, что сегодня одеваться приходится самому, натянул подаренные Эсфеей брюки, рубашку, взяв со своего рабочего стола дощечку с начертанными на сегодня планами, только и успел открыть двери спальни, как тут же столкнулся с ждавшей меня богиней.

— Почему не глаженная? — Глаз той нервно дернулся при виде замученной мною рубашки. В прошлой жизни меня разве что силой бы заставили одеться в подобные строгие одежды, а сейчас… За неимением лучше я сам, с огромной радостью занашивал данный подарок.

— Постоянно в этой одежде, времени ухаживать за ней нет, да и утюга как бы тоже.

— Ясно. — Ответ мой полностью удовлетворил Эсфею. — Где Зуриэль?

— Х-а-а… неужели извиниться пришла? Хвалю, правильное решение.

— Без твоих комментариев обойдусь. — Фыркнула злобно богиня. — Так где она?

Откуда я мог знать, где она? Я вообще-то только глаза пролупил, дурында, именующая себя богом, не могла этого не знать, а стало быть, помимо визита к своей подопечной, преследовала она и другие, собственные интересы. За поздним завтраком, у нормальных людей это называется обедом, узнаю, что догадки мои в отношении скрытых планов Эсфеи подтвердились. Видимо, каким-то образом читающая мои мысли Зуриэль, передала мои планы своей хозяйке, а та, не став медлить, явилась сама, и вот… Барыня, скрестив руки, закинув ногу на ногу, сидит за столом, ждёт моего судьбоносного предложения.

Не став лишний раз злить эту ужаленную, выдал всё, как есть. Про зачарование, моё собственное обучение, а так же выгоды, которые могла с меня поиметь Эсфея. Как и предполагалось, горделивая только этого и ждала, ответив быстрым и чётким согласием. В ожидании прибытия Зуриэль, она тут же предложила приступить к занятиям, но я был вынужден повременить с данной инициативой. Сначала проверка поселения, докладов стражи, врачей, учащихся, лишь только в конце личное развитие и тренировки. Я очень трепетно отношусь к своей деревушке, возможно даже влюблён в неё, потому и заботы связанные с ней всегда имеют для меня главный приоритет.

Поблагодарив за вкусный завтрак Муррку, не найдя Пом, с увязавшейся за мной Эсфеей отправляюсь на стены, выслушав стандартный доклад о том, что «всё у нас хорошо», иду по соц. учреждениям. Гном-гномыч уже во всю расхаживал по больничке, щипал за задницы всех, до кого его здоровые ручонки дотянутся. И если беременные, молодые му ещё могли на того подуться или как-то ответить, то похотливые крольчихи только и делали, что ворковали с бородачом, хихикая на каждое его посягательство. Старый изврат нашёл свою аудиторию.

Моя Хохо, а вместе с ней и Белая, также подверглись посягательствам попавшего в «цветник» низкорослика. Об этом происшествии свидетельствовали два красных отпечатка на щеках гнома. Один от большой руки Белой справа, другой от ручки чуть поменьше, принадлежавший Хохо слева. Гном шёл на поправку невообразимыми темпам, и со слов целительниц, в первую очередь благодаря магии Эсфеи. Со дня на день он мог считаться здоровым и приступать к работе.

По Додо было видно, ему с первых дней зашло(пришлось по вкусу) наше поселение. Гному нравится забота моих целительниц, и та свобода, с которой он мог пойти в родильное отделение, оставшись единственным самцом средь десятка самок. Парень кролли, да и пострадавший малец из племени гарпий, так же шли на поправку, выглядели более-менее нормально. Хорошая еда, уход, здоровый сон делали своё дело. Чуть хуже всё обстояло с девчушкой гарпией, но, со слов всё той же Хохо, «ещё рано ждать ждать каких-либо изменений».

Рассказав не горевшему желанием приступать к работе гному о части моих грядущих планов, вскользь обрисовал «как же круто быть одним единственным кузнецом в деревне»

— Додо, ты только представь, все женщины поселения будут приходить к тебе за стальными иглами, за серпами для жатвы и лопатами. Представляешь, какое уважение ты приобретёшь в деревне? Пол тысячи существ запомнят имя Додо Волосатого Кулака, как первого и самого лучшего мастера, кующего железо.

— Гы-гы, да я ж не лучший… — Засмущавшись, на палец-сардельку, наматывая кончик длинной бороды, свободной рукой махнул в мою сторону гном.

— У нас ты будешь лучшим! Единственным и не повторимым. А как ты знаешь, женщины любят лучших, сильных, рукастых, а самое главное старательных мужчин. Ох, даже не знаю, дадут ли мои крольчихи тебе проходу, когда увидят, на что способны твои руки.

Гном, замечтавшись, покраснел словно кусок стали, что только вынули из плавильни. Из носа его, помогая лицу остыть, вырвались клубы пара. Сжав свои большие кулаки, решительно настроенный гном спрашивает:

— Когда приступать? Перед ковкой нужно выложить печь, сделать сопла, а ещё нужна наковальня, молоты, зубила, и… и… — Гном аж загорелся желанием работать!

— Завтра, друг мой, обдумай всё, что тебе нужно, отдохни и завтра, с новыми силами, сможешь приступить к работе. — Проговорил я, не зная, как успокоить эту горячую голову.

Дом-мастерская для кузнеца был готов. В его кладовую мои парни уже перенесли весь разношёрстный гоблинский мусор. Обломки брони, сама броня сверх малых гоблинских размеров, сломанное или непригодное оружие, повреждённые пластины, медные, железные, ещё хер пойми какие. В общем, мусора там накопилось прилично, и разгребать его, плавить будет сам кузнец, а мы ему в этом чуточку поможем.

Школа, как и вчера, так же была окружена аурой детской непоседливости с ноткой неподконтрольного хаоса. Мелких детишек в младшей группе сегодня стало ещё больше, в особенности выдр. Прознав о том, что одна из сородичей теперь так же заботится о детях, выр-выр с большей охотой стали скидывать на хрупкие плечи своё чадо. В разы лучше обстояли дела у Момохо. Взрослая ребетня почти не шумела, освободившись от тех, за кем должны присматривать, с большим энтузиазмом они изучали алфавит. Стараясь повторять за учителем, разбившись на команды по пять человек, вслед за Момохо, опираясь лишь на свой слух, они выстраивали буквы в ряд, после чего наставница проверяла их порядок, сравнивая со своим. Тактика, выбранная Момохо, сплотила ребят, заставила представителей разных видов действовать командно и совместно добиваться успеха.

При виде меня кролли поклонилась, с гордостью отчиталась о собственной готовности и готовности всего класса перейти на новый этап в обучении. Что означало для меня новый вызов, ведь дальше с азбуки, в коей всего тридцать три буквы, требовалось переходить к слогам, а сколько их всего — я в душе не ебу! Нет, я конечно знаю, как они звучат, но блять… их же явно больше, чем тридцать три⁈ Я не учитель началки, тем более средних классов, и авантюру эту начал спонтанно, чтобы как-то помочь родителям зверушек, а тут, не продумав всё наперёд, сам загнал себя в очень неудобное положение. Ладно, значит буду записывать всё, что в голову приходит и нагружать этим детские умы. Будем учиться не как правильно, а как получается, а что получится в конце — время покажет.

Похвалив Момохо и детишек, мотивировал их речью о важности письменности, упомянул и о том, насколько сложным будет их следующий этап в обучении. Восприняв мои слова, как вызов к очередной игре, ребята пообещали постараться и, повторяя за Момохо, в глубоком поклоне проводили нас с Эсфеей из класса.

Ещё разок навестив Лею, видя, её запару, прошу Эсфею о благословении выдры. Не упустив момента покрасоваться перед детишками, божество, со всем свойственным ей пафосом, снимает с хрупких плечиков выдры усталость.

— Завтра поговорю с му, пусть пришлют в школу своего представителя, так будет честно. — Получив лишь короткую фразу с благодарностью, выдрочка тут же бросается разнимать двух мелких девчонок, тягающих друг друга за волосы из-за кубика. Мало кому из детишек было интересно учить буквы, они строили пирамидки из кубов, вигвамы из дощечек. И… внезапно, во время своих игр некоторые из них проговаривали вырезанные на тех буквы. Требуя друг от дружки детальки с кажущимися им самыми красивыми рисунками(буквами).

— Эти зверушки оказались умнее, чем ты думал? — Когда мы покинули школу, издеваясь, спросила Эсфея.

— Есть немного. — Думая, как порадовать малышню развивающими играми, честно ответил я. Школа в том виде, в котором она есть, будет работать лишь до весны, момента, когда сойдут первые снега. После чего старшие классы, вместе с семьями своими, тут же отправятся на поля, озёра, в леса и луга, за первыми травами и корешками. Еды у нас постоянно в притык. Лишь благодаря Озёрному, поступающей с него рыбе и моей магической теплице мы не ощущаем голода, балансируя на грани. Но, с прибытием очередной партии рабов от Свирепого, или же новым прибившимся к нам кочующим племенем, всё резко может измениться. К тому же, я до сих пор помнил свой план по запрету рыбной ловли в Озёрном(для того, чтобы дать рыбе возможность хоть немного восстановить свою популяцию). Требовалось осваивать новые озёра, реки, подготавливать большие площади для полей, огораживать территории для выпаса коров, а так же искать новых, пригодных для разведения зверей. Сельское хозяйство, именно оно в данном временном отрезке могло спасти не просто мою деревню, но возможно и тот хрупкий мир, воцаривший между травоядными и хищниками. Ведь пока все сыты, при деле и собственных заботах, в убийстве, за которое могут и обязательно призовут к ответу, нет никакого смысла. Мы, травоядные и всеядные, просто живём, не угрожая хищникам. Те в свою очередь, так же сосуществуют с нами, пусть и со страхом, пусть и вынужденно, но всё же учатся жить на равных со слабыми видами условиях. Вполне возможно мир наш с ними временный, нестабильный, но я уверен, за время, пока он продлится, многие примут его таким, какой он есть. Ибо, как говорил Цицерон(читал в одной из игровых вставок): «Худой мир лучше доброй войны».

К вечеру того же дня наконец-то объявилась ещё одна пропажа, длинноухие. Не так давно мы закончили строительство и обустройство их небольшого домика, и вот наконец-то он перестанет пустовать. Прибывшая к нам делегация, численностью своей в разы превзошла все мои самые нескромные ожидания. Я то думал, придёт человек десять, ну двадцать, а тут… ребята чуть ли не семьями, на оленях своих странных тащили пожитки, баулы с вещами, стрелами, длинными луками, взятыми на какой-то ляд вещами интерьера для своего жилья.

Заметив в числе первых идущих Тасс Меллэра, выловил того и задал законный вопрос, мол «Чё за дела». Скрытный мужчина рассказал свою историю, те факты, которые утаил от меня в первый свой визит, после чего попросил временое убежище и защиту. Не только для учёных, но и для всего своего рода. Воевать из-за него с тем снайпером, способным с расстоянии километра попадать белке в глаз и деревья раскалывать, я не хотел. Этот же посыл донёс и до эльфа, получив понимающий, пусть и слегка разочарованный во мне одобрительный кивок. Да, сейчас у меня были Зуриэль и Эсфея, наш боевой потенциал возрос многократно, но не стоит забывать, эльфы — это чёртовы партизаны, читеры-стрелки, настоящие снайперы, профессионалы скрытной войны, способные превратить любой сбор ягод, грибов в одну большую и кровавую охоту. Эльфы — властители леса, они владеют магией, каким-то супер пиздатым оружием, и драться с ними сейчас из-за кого-то означало не за хуй губить огромное число моих ребят, при этом даже не зная, как долго продлится эта ебучая партизанская война. Мы и так многих потеряли, искать себе нового врага, тем более, когда нечто странное, демоническое приближалось с запада, означало добровольно подписаться на ряд новых проблем, последствия возникновения которых я могу не вывезти.

Мою рассудительность в данном вопросе поддержала Эсфея. Выглядела богиня очень странно, глаза её горели ярче обычного, а с кончиков пальцев, словно готовясь к вспышке, то и дело срывались голубые огоньки. Пока мы с Тесс Меллэром обсуждали временное расселение шестидесяти новых жителей по сразу нескольким общежитиям и шатрам, богиня не сводила глаз с женщины, прятавшейся за спиной эльфа. Лицо той полностью скрывала белая маска, капюшон прятал от посторонних уши и волосы, лишь выпуклая грудь, приподнимавшая накидку, выдавала её пол. Договорившись со мной о расселении, правилах поведения и том, что, если возникнет угроза войны, сам покинет нас, Тесс откланялся, вместе с семьей отправившись занимать комнаты. Даже тогда, когда они растворились в толпе, Эсфея не сводила своего ренгеновского взгляда с дочери мужчины.

— Что-то с ней не так? — Спросил я.

— Она проклята. — Ответила божество.

— Что-то серьёзное?

— Хм… скорее всего цель проклятья убить нас с тобой. — Спокойно, словно в этом ничего страшного нет, произнесла Эсфея. — Испугался? Зря, живи, как жил, с этой проблемой мы сами разберёмся.

С последними словами богини на горизонте показалась Зуриэль. Она и её отряд ждали прибытия эльфов, после сопроводили к поселению. Так же, как и мать, она чувствовала и видела приближение проклятой души, потому до конца скрывала своё присутствие и несла дозор рядом с потенциальной целью. Встреча дочери и матери оказалась холодной, мало эмоциональной и немногословной. Одного, всего одного короткого «прости», от Эсфеи оказалось вполне достаточно, чтобы в голубых, уставших глазах ангела вновь разгорелось божественное пламя. Она была рада, не только извинению, но и тому, что судьба их с богиней отношений, мне, одному из двух её хозяев, не безразлична.

День завершался на позитивной ноте. Собрав за столом всех близких, устроил званный ужин, пригласив на него прибывшего эльфа. Дабы ознаменовать новый этап нашего совместного развития, на стол были поданы все возможные блюда, включая те, что в качестве дара преподнесли нам сами эльфы. Компот с остатками сладкого мёда, жареная тушка пик-пика, какая-то птица, говяжьи жаренные рёбрышки, ну и конечно же картофель, обильно приправленный разного рода молодой, сочной и (сука) безвкусной для меня зеленью. Все, даже скупая на комплементы богиня, оценили вкус поданных блюд, что уж говорить об эльфе и прибывшей с ним молодой Фее, являвшейся сестрицей Семечко.

Каждому из собравшихся за столом было о чём поговорить, что обсудить и с чего посмеяться. И во всей этой суматохе, сотканной из позитива, переплетённого с хорошим настроением, я едва не пропустил один странный, шокировавший меня вопрос, поступивший от богини.

— Ну… Матвеем «Чудотворец», у тебя на раздумья был целый день, так что, ты уже придумал, как назовёшь своего первенца?

Гомон за столом утих, лишь только не понимающий, что произошло эльф, смеясь, продолжал что-то рассказывать Семечко, пока та коровьим рёбрышком не заткнула ему рот.

— Что? — Спина моя покрылась потом, может послышалось? Ехидная, скалящаяся улыбка Эсфеи стала ещё шире. Повернув голову в сторону двух подружек, пальчиком своим длинным в элегантном движении божество указала на мою ушастую подружку.

— Поздравляю тебя, Муррка, ты добилась своего и скоро станешь мамой.

Конец третьей книги.