Миссия Земля

15.

Я продолжал себя плохо чувствовать на продолжении еще трех дней после возвращения домой.

У меня все время были сбои в сердце, что, я решил, объяснялось тем, что мой организм не привык к марихуане. Краснота в глазах не проходила – наверное, я слишком часто их тер. В горле постоянно пересыхало, но, утешал я себя, только тогда, когда я не пил воду. Иногда я задыхался последствие железных объятий Прахда. Все тело болело, особенно в области (…), что только доказывало одну простую истину: секс был для меня в новинку, и мне было тяжело перенести эту ночь за полным отсутствием предварительных тренировок.

Доктор, которого позвал Хаунд, принялся расспрашивать, не избивали ли меня, и прописал мне абсолютный покой. Кроме того, он настаивал, что для быстрейшего выздоровления мне необходимо сделать несколько уколов. Я отказался, но Хаунд согласился за меня, и в результате мне стало еще хуже и вдвое больнее.

Все проявляли чрезвычайное любопытство, и я почувствовал огромное облегчение, когда на четвертый день они перестали пытать меня расспросами и разрешили мне выходить из дома.

К этому времени синяки на моем теле приобрели выразительный желтоватый оттенок, и я уже совсем перестал обращать внимание лопнувшие кровеносные сосудики. Поймав во дворе Шафтера, я приказал ему готовить наш туристический аэробус. Нужно было действовать!

В кармане пиджака я нащупал листок – это была записка, полученная мною путем шантажа у Прахда, в которой говорилось, что я являюсь медицинским инспектором, рекомендованным самим личным врачом Его Величества. Прахд сдался очень быстро: он сразу понял, чем может обернуться для него его упрямство, если мой двоюродный дед, лорд Дом из Королевской тюрьмы, узнает, где скрывается его заключенный, Солтен Грис. К тому же, сказал я ему, соседям Пратии вряд ли понравится, если разъяренные толпы народа пойдут на приступ Минкс Эстейтс, как только узнают, что там находится ненавидимый всеми преступник – все тот же Грис. Прахд оказался умным человеком, и сразу же все понял. Я снова подивился тому, с какой быстротой я постигаю навыки работы расследующего журналиста даже марихуана оказалась не в силах заставить меня забыть затверженный мною урок

И, конечно, я ни за что не сверну с моего пути из-за пары синяков и шишек! Я собирался отправиться в Конфедерационную Психиатрическую клинику, чтобы проверить, живы ли еще доктор Кроуб и Ломбар Хисст.

Если, подумал я, конспиративный заговор достиг такого размаха, то, может быть, состояние данных пациентов было также далеко от помешательства? Может быть, они просто явились жертвами политического оппортунизма и крючкотворства? Может быть, они содержались в психушке незаконно!

Какой скандал разразится, если это действительно так и я сумею доказать это!

Психиатрическая клиника Конфедерации находилась далеко на севере. На берегу обширного океана у северного полюса Волтара протянулась широкая линия бесплодной земли, покрытой почти круглый год коркой льда.

На Волтаре начался осенний сезон – та четверть года, когда на полярную землю опускается непрерывная ночь. Но, к счастью для меня, эта полярная ночь еще не настала, хотя осенние дни были очень коротки и солнце висело очень низко над землей, будто только того и ждало, чтобы быстрее скатиться за горизонт.

Переночевав на полпути к клинике в аэро-отеле, мы отправились дальше на рассвете и прибыли к месту нашего назначения около десяти утра.

До самого горизонта протянулась целая цепь маленьких хижин и зданий. Полоска земли кончалась у края скал, возвышающихся над бушующим северным океаном.

Шафтер приземлился у здания с надписью "Приемный центр". Укутавшись в жакет с электрообогревательной прокладкой, натянув на лицо снежную маску, я вылез на ледяной ветер.

Охранник покосился на записку Прахда и поспешно проводил меня в здание, в офис заведующего отделом размещения.

Как это ни странно, заведующий оказался жизнерадостным, красивым и обаятельным черноглазым молодым человеком по имени – если верить табличке у него на столе – Нехт.

Он поднялся нам на встречу, и я протянул ему записку Прахда. От меня не укрылся страх в его глазах. Он несколько мгновений молчал, приходя в себя, и мои предложения насчет политических мотивов содержания в этой клинике Хисста и доктора Кроуба подтвердились.

Я специально не снял снежную маску, я строго сказал:

– До нас дошли слухи о заведомо неправильном лечении здешних пациентов или, если быть более точным, полном отсутствии медицинского ухода.

К моему удивлению, тревожное выражение на его лице внезапно сменилось улыбкой, а потом он расхохотался во все горло.

– Не могу даже себе представить, из каких источников вы могли получить такую информацию, – сказал он, когда тело его перестало содрогаться от смеха. – Весь медицинский персонал имеет большой стаж работы, и никого из наших физиологов нельзя обвинить в профессиональной неграмотности. Простите мне мой смех. Знаете ли, на самом деле я почувствовал большое облегчение Должен вам признаться, в наш адрес уже звучала критика, но по совершенно другому поводу: использование нами новейших геронтологических технологий в процессе лечения наших пациентов не самым лучшим образом сказывалось на нашем бюджете Нет, нет, инспектор, нас нельзя обвинить в "полном отсутствии медицинского ухода", как вы изволили выразиться. Мы тщательно ухаживаем за нашими больными. И, должен вас заверить, это совсем не легкий труд. Видите ли, инспектор, психически больные люди имеют склонность к нанесению телесного ущерба самим себе – скажем, биться головой о стены. Но мы ни на секунду не оставляем их без присмотра. Закон запрещает нам усугублять их душевную болезнь любыми способами, но как только человек сходит с ума, он сам подрывает свое психическое и физическое здоровье,

– Вы упомянули о геронтологических технологиях, – напомнил я ему. – Не было ли у вас случаев злоупотребления?

– Действительно, мне передавали некоторые сплетни по этому поводу, ответил Нехт. -

Но что касается меня лично, я горжусь этим достижением медицины. Конечно, некоторые могут мне доказывать сколько им угодно, что за счет увеличения длительности жизни наших пациентов сильно возрастают расходы на содержание клиники. Но вы должны учесть, что, несмотря на короткий период потепления в наших местах, мы фактически ЭКСПОРТИРУЕМ продукты питания, выращиваемые здесь, в северные государственные хранилища: наши пациенты находят удовольствие в работе на свежем воздухе в любую погоду – это помогает им, как бы это сказать, вылезти на время из своей раковины. Значит, нет причин говорить о материальном ущербе, наносимом правительству замедлением процесса старения наши" больных. Иногда это способствует, если не полному выздоровлению наших подопечных,т0 по крайней мере, улучшению их душевного состояния, так сказать, внутреннему успокоению. Буквально вчера мы выписали из клиники человека, достигшего возраста уже ста девяноста пяти лет. Он сказал нам, что его жена, должно быть, уже в могиле, и поэтому никто больше не будет сводить его с ума, и он вышел отсюда таким счастливым, как только может быть счастлив человек.

– Однако, – продолжал я все так же сурово, – этот факт не может служить причиной отмены инспекции.

Конечно, он вынужден был подчиниться: несмотря на протекцию императора, он оставался государственным служащим, обязанным исполнять приказы свыше.

Целый час мы переходили из одного барака в другой, из одной хижины – в другую, осматривая условия содержания больных. Я даже попытался заговорить с некоторыми пациентами, но одни совсем не обращали на меня никакого внимания, другие принимали меня за привидение, а один больной даже вручил мне медицинский рецепт на два миллиарда кредиток – бедняга не имел с собой ни чеков, ни даже удостоверения личности. Еще один пациент, словно ребенок, гонял по двору перевернутую тачку. Я попытался спросить у него, почему он не вернет тачку в нормальное положение, на что он, по секрету, ответил мне, что никак не может сделать этого, ибо в таком случае кто-нибудь обязательно ее чем-нибудь нагрузит.

Пройдя по всему поселению, я убедился, что, хотя хижины были уже довольно старые, они содержались в чистоте, и что, хотя некоторые пациенты и вели себя крайне странно, среди них все же не было физически больных или раненых. В диспансерах и изоляторах царил порядок, врачи и санитары исправно исполняли свои обязанности.

Наконец придумав, как подловить заведующего, я повернулся в его сторону и сказал:

– Я не вижу здесь людей преклонного возраста и очень сомневаюсь, что для поддержания жизни больных необходимо применение геронтологической техники. По правде говоря, я начинаю подозревать, что вы убиваете престарелых больных, требующих особо тщательного ухода.

На его смуглом обаятельном лице незамедлительно проступил яркий румянец.

– Нет, все совсем не так! – закричал он. Минуту он находился в раздумье, потом сказал;

– Идемте со мной!

Нехт прошел прямо в регистратуру, где находились длинные ряды огромных дисплеев. Удалив из помещения стажу любопытных служащих, он, усевшись за один из компьютеров, пробежался пальцами по клавиатуре, отыскивая данные на самых великовозрастных пациентов и все время не переставая вслух комментировать:

– Вы видите? Сто девяносто один. Двести три. Сто восемьдесят девять. Сто девяносто два. – И так он продолжал довольно долго, пока мне не пришло в голову, что в клинике, наверное, находилось не менее полумиллиона больных, и на просмотр данных по всем пациентам уйдет, по меньшей мере, целый день.

Поразмыслив хорошенько, я язвительно сказал:

– Вижу, что вы упорно избегаете информации о заключенных здесь по политическим мотивам людях.

Он вдруг остановился и с испугом повернулся ко мне – лицо его в этот момент утратило весь свой шарм,

– Но у нас здесь нет политических заключенных! – попробовал возразить он.

– Не лгите, мне все известно! – проговорил я самым страшным голосом, на какой только были способны мои голосовые связки. – Мне известно, что у вас БЫЛИ политические заключенные, пока вы не убили их!

– Послушайте, – в растерянности проговорил Нехт. – Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне, Если бы такое, как вы говорите, случилось, весь персонал клиники причастный к этому инциденту, был бы тут же расстрелян!

– К несчастью для вас. – настаивал я, – я располагаю верными сведениями У вас ЕСТЬ политические заключенные. Мне даже известны имена двоих из чих

Он смущеино помотал головой и сказал – Не знаю, о ком вы говорите. Вас, должно быть, дезинформировали, инспектор

– Найдите в списках, – приказал я, – имена доктора Кроуба и Ломбзра Хисста'

Вдруг он вздохнул с облегчением и засмеялся,

– Ах, эти! – обрадованно заговорил он. – Но они вовсе не политические заключенные, как вы предполагаете. Они самые сумасшедшие из всех сумасшедших,

– Найдите их имена! – повторил я строго.

Пальцы его снова забегал по кнопкам клавиатуры.