Мир тьмы

Силы магистров шабаша

Живительный сок потек по корням Игдразиля, пробуждая его от зимней спячки, и стражи древа судьбы поднялись, чтобы служить мне. Три Норны — созидательницы Судеб — я молился им!

Урдр, повелительница прошлого.

Она шептала мне о магистрах, об их силах и слабостях. Она шептала о Матолче, оборотне, который в припадках безумного гнева лишался и здравого смысла, и звериной хитрости; о ведьме в алом и об Эдейрн, и о мудром старце Гасте Райми. Она шептала о моих врагах, которых я могу уничтожить — и уничтожу! — с помощью волшебных талисманов.

Верданди, повелительница настоящего.

Эдвард Бонд выполнил свою миссию, сделал все, что мог. Повстанцы показали мне оружие, хранящееся в арсенале. Примитивные ружья, гранаты, газовые бомбы, даже несколько огнеметов. Их можно использовать против солдат-роботов; магистрам они не могут причинить вреда. Но об этом знал я один… и, быть может, Фрейдис.

Да, Арле, Ллорин и их последователи готовились штурмовать замок, и я предоставлю им этот шанс, как только шпионы доложат о приготовлениях к Шабашу. Ждать придется недолго. Ллур проснулся и возалкал за Золотым Окном, которое было для него дверью в мир человеческий!

Скульд, повелительница будущего.

Ей я молился больше всех. Я хотел, чтобы магистры Шабаша отправились в Кэр Секир прежде, чем взойдет солнце. Я хотел, чтобы к этому времени повстанцы были готовы.

Эдвард Бонд хорошо вымуштровал лесных жителей. У них даже появилось нечто вроде воинской дисциплины. Они в совершенстве овладели земным оружием, прекрасно знали лес.

Мы составили план нападения — Арле, Ллорин и я, — но я не посвятил их в свои планы. Отряд за отрядом повстанцы исчезали среди деревьев, направляясь к замку. Они притаятся неподалеку от него в кустарнике и будут ждать моего сигнала. Когда придет время, они подойдут к большим воротам в стене и закидают их гранатами.

Мне больше не казалось удивительным, что мы будем сражаться с магией ружьями и бомбами. Я понял, что Мир Тьмы подчиняется не только законам волшебства. Жителю Земли такие существа, как Матолч и Медея, показались бы сверхъестественными, но я, Ганелон, не задумывался об этом, пока не стал обладателем памяти Эдварда Бонда, которой я мог пользоваться по своему усмотрению, как рабочий пользуется своими инструментами.

Ключ к тайне жизни в Мире Тьмы назывался мутацией. В человеческом мозге есть такие глубины, которые на Земле никогда не были исследованы, такие силы, которые никогда не были открыты. А человеческий организм — самый сложный во всей Вселенной.

Хищные звери вооружены лучше людей — у них имеются клыки и когти. У человека есть мозг. Реагируя на обстановку, хищник выпускает когти, человек же развивает свой мозг. Даже на Земле появляются медиумы, телепаты, специалисты по пси-энергиям. В Мире Тьмы мутации происходили чуть ли не с космической скоростью, но многие мутанты найдут применение своим способностям разве что через тысячи лет.

Мозг, обладающий новыми силами, нуждался в орудиях, которые помогли бы ему правильно использовать эти силы. Так появились Жезлы. Хотя я плохо разбирался в технике, принцип их действия был мне понятен. Наука тяготеет к простым решениям; клистрон[5] и магнетрон[6] внешне похожи на металлические стержни. Но при определенных условиях, когда через них пропускают ток, они становятся мощными источниками энергии.

Жезлы использовали неисчерпаемые запасы энергии магнитного поля планеты. А направлял эту энергию человеческий мозг.

Превращался ли Матолч в волка? Разозлившийся кот, выгнув спину и распушив хвост, кажется чуть ли не в два раза больше, чем на самом деле. Кобра гипнотизирует свою добычу, чтобы ослабить сопротивление противника. Да, скорее всего, Матолч не был настоящим оборотнем, хотя его жертвам, скованным гипнозом, было от этого не легче.

Медея? Существуют хронические заболевания, которые требуют частого переливания крови. Медея не пила кровь — она утоляла жажду иным способом. Но нервная энергия такая же реальность, как и лейкоциты, и ведьме в алом не приходилось прибегать к помощи заклинаний, чтобы насытиться.

Эдейрн?.. Смутные догадки, обрывки воспоминаний… Когда-то я знал, какие страшные силы таились под складками ее капюшона…

Ллур… Ллур тоже не был богом! Я вспомнил! Но я не знал, что представляет собой это странное существо. Что ж, скоро я это узнаю, и меч, который совсем не меч, и имя которому — Ллур, будет моей путеводной звездой!

А тем временем мне надо сыграть роль Эдварда Бонда как можно убедительнее. Даже после слов Фрейдис я не имел права на ошибку, которая дала бы повстанцам повод усомниться в моей личности. Я вновь повторил, что Медея дала мне яд, подействовавший на меня странным образом, и попросил не обращать внимания на некоторые неточности, которые я могу допустить при обсуждении наших планов. Любопытная деталь: после того, как Фрейдис назвала меня Эдвардом Бондом, Ллорин принял меня безоговорочно, в то время как в поведении Арле появилась какая-то настороженность. Не думаю, что она узнала во мне Ганелона, а если узнала, то, видимо, боялась признаться в этом себе самой. Однако я не мог допустить, чтобы ее подозрения превратились в уверенность.

Горная долина была похожа на растревоженный муравейник.

Много событий произошло с тех пор, как лесные жители напали на неприятельский отряд. За это короткое время я испытал колоссальную физическую и эмоциональную нагрузку, от которой обычный человек свалился бы и пролежал в постели несколько дней. Но я был Ганелоном. План нападения на замок мы составили быстро, и благодарить за это надо было Эдварда Бонда. Работа полностью поглотила меня, так что я отложил выяснение отношений с Арле на потом.

Обсудив подробности, мы встали из-за стола, на котором находилась большая карта-макет местности. Ллорин устало улыбнулся мне — все мы устали, — и в этой улыбке чувствовалась дружеская привязанность, которую он испытывал по отношению к Эдварду Бонду. Я не сплоховал и улыбнулся в ответ.

— На этот раз мы обязательно выиграем! — уверенно сказал я, глядя на него.

Лицо Ллорина внезапно перекосила гримаса, глаза зажглись странным огнем.

— Помни! — прорычал он. — Матолч — мой!

Я отвел взгляд и вновь посмотрел на макет, сделанный когда-то Эдвардом Бондом.

Темно-зеленые холмы, покрытые странным полуживым лесом, изготовленным из веточек, ручейки из белого пластика, дороги… Карта была на удивление точной. Я положил руки на макет нескольких башен, которые копировали замок Шабаша. Я увидел дорогу, по которой ехал прошлой ночью рядом с Медеей. А впереди лежала долина и Кэр Секир — место нашего назначения.

И на какое-то мгновение почудилось мне, что я действительно скачу по этой дороге, освещенной звездным светом, рядом с Медеей. И увидел я волосы ее — черные, как вороново крыло, и белый овал лица, и коралловые губы, и пурпурные глаза, сияющие мне одному. И в мозгу моем звучал один и тот же вопрос:

— Медея, Медея, колхидская ведьма, зачем предала ты меня?

Я с силой ударил ладонью по крошечным башням замка, превратив их в пыль. Я с ненавистью улыбнулся тем обломкам, которые получились из модели Эдварда Бонда.

— Карта нам больше не понадобится! — процедил я сквозь зубы.

Ллорин засмеялся.

— Чинить не придется. Завтра замок Шабаша будет разрушен!

Я пожал плечами и посмотрел на Арле, которая за все это время не произнесла ни слова. У нее было серьезное выражение лица, и она явно ждала, что я ей скажу. Я улыбнулся.

— Нам с тобой так и не удалось побыть вдвоем, — голос мой был тих и нежен. — А сейчас мне необходимо выспаться перед битвой. Давай хоть пройдемся немного, если ты не устала.

Моя улыбка осталась без ответа. Зеленые глаза смотрели на меня пристально, изучающе. Затем Арле кивнула, обошла стол и взяла меня за руку. Я предоставил ей выбирать путь Мы молча шли по долине, а ручеек журчал рядом с нами. Арле шла легким шагом, ее пушистые волосы летели за ней, как облако тумана. Правая рука ее лежала на вложенном в кобуру пистолете.

С большим трудом играл я перед Арле роль Эдварда Бонда, ведь мне было наплевать, кем она меня считала. Порочное и прекрасное лицо Медеи, которого не мог забыть ни один смертный, хоть раз на него взглянувший, вставало перед моим внутренним взором. На мгновение я пришел в бешенство, вспомнив, что Эдвард Бонд в моем теле отвечал прошлой ночью на поцелуи, предназначенные Ганелону.

Что ж, я еще успею увидеть ее, прежде чем она умрет от моей руки!

Сегодня вечером, как вчера, откроются ворота замка, и вновь поскачет по дороге кавалькада всадников. И вновь, как вчера, поведу я лесных жителей в бой, но результат его будет неожиданным и для магистров Шабаша, и для повстанцев.

Что за странную паутину судеб сплели Норны! Прошлой ночью я, Эдвард Бонд, вел лесных жителей в бой. Сегодня ночью я, Ганелон, собираюсь поступить точно так же! Эдвард Бонд и Ганелон — два смертельных врага в одном теле, хотя они никогда не встречались и никогда не смогут встретиться лицом к лицу! Загадка, на которую нет смысла искать ответа.

— Эдвард! — произнес голос у моего плеча. Я повернул голову и в который раз поймал на себе серьезный взгляд Арле. — Скажи, Эдвард, она очень красивая?

От удивления я поперхнулся.

— Кто?

— Ведьма. Ведьма-Медея.

Я чуть было не расхохотался. Значит, вот в чем была причина столь странного поведения Арле! Неужели она приревновала меня, решив, что я переменился (а Арле не могла этого не заметить) только потому, что увлекся прелестями другой женщины, ее соперницы? Что ж, если дело только в этом, я быстро успокою бедняжку. Я помолился Ллуру, чтобы он простил меня за ложь, взял Арле за плечи и чуть притянул к себе.

— Ни в этом мире, ни на Земле нет женщины и вполовину такой прекрасной, как ты, любимая, — нежно сказал я.

Взгляд изумрудных глаз остался серьезен.

— Когда ты действительно будешь думать то, что сейчас сказал, Эдвард, я буду счастлива. Но ты так не думаешь. Я знаю. — И она закрыла мне рот мягкой ладошкой, когда я попытался протестовать. — Не надо больше о ней говорить. Она — волшебница. И обладает могуществом, перед которым мы с тобой бессильны. Не моя, да и не твоя вина, что ты не можешь забыть ее красоту в одно мгновенье. И хватит об этом. Посмотри! Узнаешь это место?

Мы стояли посреди высоких деревьев на вершине небольшой горы. Ветви с листьями мешали видеть, но все равно сквозь просветы можно было разглядеть величественную панораму холмов, освещенных пылающим красным солнцем.

— Когда-нибудь вся эта страна будет нашей, — мягко сказала Арле. — После того, как мы уничтожим Шабаш, покончим с Ллуром. И тогда мы расчистим леса, вспашем землю, построим города — будем жить, как люди! Представь себе, Эдвард! Весь наш мир свободен от ненависти! И только потому, что некоторые из нас не побоялись магистров Шабаша и отыскали тебя на Земле. Если мы победим, Эдвард, то только благодаря тебе и Фрейдис. Вы вдохнули в нас новую жизнь, не дали нам погибнуть!

Арле тряхнула волосами, которые поднялись над ее головой пушистым облаком, и неожиданно кокетливо мне улыбнулась — такой я ее еще не видел!

Да, внезапно я увидел Арле глазами Эдварда Бонда, и искренне позавидовал своему двойнику. Я знал, что никогда не забуду Медею, но в лесной девушке была своя изюминка!

Она стояла совсем рядом, губы ее были полураскрыты. И вдруг я понял, что завидую самому себе. Это я был Эдвардом Бондом. Но схватил девушку в железные объятия лорд Ганелон. Какое-то мгновение она сопротивлялась, видимо изумленная моей страстью, потом наши губы слились.

Арле была очень застенчива и совсем неопытна; судя по всему, Эдвард Бонд никогда не целовал ее так, как я. Впрочем, Эдвард Бонд был слабаком и глупцом. Теперь я знал, куда обратиться за утешением, когда Медея заплатит мне за предательство своей жизнью. Я не скоро забуду ведьму в алом, но я никогда не забуду свой первый поцелуй с Арле.

Она прильнула ко мне всем телом, тяжело дыша, и золотые волосы окутали нас обоих шелковистым покрывалом, а я смотрел поверх ее головы вниз, на панораму холмов, лугов и полей, которые она представляла заселенными лесным народом. Я знал, что мечта Арле никогда не сбудется.

У меня была своя мечта!

Я видел, как лесные жители, покорные моей воле, строят для меня неприступный замок (может быть, на этой самой горе), который возвышается над простирающейся внизу страной. Я видел, как послушные моим военачальникам, они идут в бой на завоевание новых земель. Я видел, как маршируют мои армии, как работают на полях и в шахтах рабы, как мои корабли бороздят морские просторы мира, который рано или поздно будет принадлежать мне одному.

Арле разделит его со мной… ненадолго.

— Я буду любить тебя вечно, — шепнули ей на ухо губы Эдварда Бонда.

И губы Ганелона вновь прильнули к ее губам.

Как это ни смешно, но мне показалось, что именно поцелуи Ганелона убедили Арле в том, что я — Эдвард Бонд.

Мне удалось поспать всего несколько часов. Я довольно уютно устроился в пещере Эдварда Бонда в его мягкой постели. Засыпая, я думал о девушке, которую только что держал в объятиях, и о своем будущем царстве. Наверное, моего двойника, там на Земле, в эту ночь мучила бессонница.

Впрочем, мои сны тоже были тревожны. Ллур проснулся и взалкал, и я чувствовал его голод и его присутствие. Я знал, что эти ощущенья испытывает каждый житель Мира Тьмы, способный принимать его сигналы. И я знал, что мне нельзя долго спать, потому что я могу вообще никогда не проснуться.

Но отдых был мне необходим, поэтому я решительно выкинул из своей головы мысли и о Ллуре, и об Арле.

Во сне меня преследовала чувственная улыбка коралловых губ Медеи.