Мир лабиринта и костей (СИ)

Глава 21. Трон из шипов, колыбель из костей

Когда Клаудия сказала, что твари, властвующие на неисследованных территориях Диких Земель, близко, Энцелад подумал, что они действительно близко. Возможно, они, скрытые хаосом, всё это время были на расстоянии вытянутой руки. Но даже спустя несколько часов им не встретился ни один демон, хотя Клаудия продолжала говорить о том, что тёмные создания близко.

— Ты просто издеваешься, да? — в конце концов прошипел Энцелад, не выдержав. Джинн, идущий впереди, остановился и расправил крылья так резко, что Энцелад врезался бы в них, если бы вовремя не сделал шаг в сторону.

— Если бы я хотела поиздеваться, я бы придумала что-то получше, — сквозь зубы ответила Клаудия, бросив на него косой взгляд.

— Может, у тебя мозги плывут из-за этого дрянного проклятия?

Что-то резко ударило его по лицу, и только мгновением позже Энцелад понял, что это были перья. Джинн вновь попытался ударить его крылом.

— Я оторву тебе их, — предупредил Энцелад.

Джинн рассмеялся, сложив руки на груди.

— Давай, милый, попробуй. Я подниму тебя выше облаков и сброшу. Даже костей не останется.

— Костей? — озадаченно повторила Клаудия.

Энцелад громко фыркнул, возведя глаза к небу, закрытому серыми облаками, через которые изредка проникал тусклый свет. Ни разу за все эти часы небо не стало светлее, лишь темнело, а после возвращалось к серости, к которой Энцелад успел привыкнуть. Местность же не менялась: пустынные равнины, укрытые тонким слоем пепла и белой пыли, под которым виднелась жухлая трава, залитая кровью. Ни в одной из сторон не было видно ни городов или крепостей, ни хотя бы гор или лесов. Не было даже Блуждающих Душ, хотя Клаудия говорила, что они постоянно следуют за ними, смотрят, чтобы они не сбились с пути. Будто здесь может быть какой-либо путь.

Клаудия шла за зовом Блуждающих Душ, уверенная, что они приведут к ответам. Она говорила об истине, которой владеют боги, но не объясняла, что это такое. Стефан пытался пару раз объяснить, но так и не смог. Даже когда по его просьбе Клаудия задавала вопросы Блуждающим Душам, яснее не остановилось.

Энцелад даже не пытался вмешиваться. Ни магии, ни божественность, ни уж тем более какая-то там истина, которой владели боги, его не волновали. Всё, что ему было нужно, так это следить за Клаудией, как и приказал Гилберт. Даже здесь, в какой-то неисследованной части Диких Земель, где, казалось бы, царили смерть и запустение, Энцелад не забывал о том, чего хотел его король.

— Кости, — задумчиво повторила Клаудия, остановившись.

Джинн тут же обернулся к ней и, Энцелад был готов поклясться, едва сдержал порыв укрыть Клаудию крыльями, как если бы хотел защитить от всего мира. За последние часы он делал так пару раз, — в основном после того, как Энцелад начинал ругаться с ней, — но сейчас замер на месте, настороженно уставившись на Клаудию. Стефан, без остановки пытавшийся переписать сигилы на руке так, чтобы они работали, просто прошёл бы мимо, если бы Энцелад не схватил его за воротник рубашки и не потянул назад.

— Звёздная пыль наполняет кости, — будто на автомате пробормотал Стефан. — Да-да, это мы помним.

— Надеюсь, это не про меня, — с лёгким испугом пробормотал Джинн. — Я, знаете ли, очень красивая звезда, не хочу так бесславно умирать.

Энцелад тихо фыркнул.

— Предпочтёшь, чтобы демоны разорвали на части?

— Ты всегда такой злой? Или тогда когда девушка не даёт?

От неожиданности Энцелад едва не прыснул от смеха, но сдержался. Зато Клаудия, мгновенно забыв о своих рассуждениях, громко рассмеялась, уставившись на него, и Джинн тут же подхватил её смех.

— Замечательно, — проворчал Энцелад, ущипнув себя за переносицу. Секундой позже он услышал ещё один смешок и, стиснув зубы, повернулся к Стефану. — И ты туда же?

— Честно, впервые вижу, чтобы тебя смутили, — ответил Стефан, подняв ладони, будто сдаваясь. — А мне больше семисот лет, прошу не забывать.

— Я не…

— О, не бойся, — притворно жалостливым голосом сказала Клаудия, перебив Энцелада, — если не будешь надоедать и не умрёшь, напоровшись на собственную стрелу, я, может, сжалюсь и поцелую тебя.

Джинн рассмеялся ещё громче и захлопал крыльями, поднимая с земли пепел и белую пыль. Клаудия совсем легко толкнула его в плечо, и Джинн, не говоря ни слова, — в основном из-за смеха, конечно, — развернулся и пошёл вслед за ней. Клаудия как ни в чём не бывало начала говорить о том, что услышала от Блуждающих Душ, а Джинн либо с умным видом кивал, либо задавал уточняющие вопросы, лишь раз помахав крылом и тем самым прося поторопиться.

— Просто фантастика какая-то, — покачав головой, сказал Стефан. — Лабиринт едва не убил нас с Джинном, ты смутился из-за безобидной шутки, а ещё и это местечко стрёмное…

— Иди к чёрту, — бросил Энцелад.

— Судя по всему, мы скоро придём к кому-то намного хуже.

Энцелад закатил глаза, чувствуя, как с каждым шагом и слово всё больше раздражается. Впервые с ним происходило что-то подобное: неизвестность выматывала, однообразность пейзажей давила, а отсутствие хоть каких-то ответов едва не выводило из себя. Может, он не был настолько одарён в области магии или проклятий, априори знал про хаос меньше, но это не означало, что он был бесполезным и над ним можно было издеваться, говоря всякую ерунду и сильно ограничивая в ответах.

Выдохнув, Энцелад пробежался пальцами по оперению стрелы, мгновенно появившейся в колчане, закреплённом на поясе. Даже сейчас, в богами забытом месте, где магия была нестабильна, а голоса мёртвых не утихали, чары, когда-то наложенные феями, были сильны.

Иногда Энцелад, не зная, чем занять руки, так делал — и всё ждал, что чары не отзовутся. Распознают его сомнения и страх, из-за которых он порой не мог прицелится, и не позволят ему воспользоваться оружием. Это было просто глупо, — чары, связанные с кровью, всегда будут подчиняться ему, — и в то же время больно. Энцелад редко брал этот лук в руки, потому что Диона души в нём не чаяла и никому не позволяла хотя бы пальцем к нему прикасаться. И согласно кэргорским традициям, Энцелад был обязан положить лук рядом с телом сестры, но, поддавшись искушению, оставил себе. Чтобы знать, что он никогда не был один. Помнить, почему он до сих пор стоит на ногах. Чтобы потом, когда он встретит Диону в мире мёртвых, когда Мерула проводит его к ней, сказать, что он старался.

— Стоять.

Энцелад слишком поздно услышал предупреждение — мгновением позже Стефан схватил его за воротник куртки и дёрнул назад, причём улыбался он так, будто это было в порядке вещей. Энцелад бы огрызнулся, если бы Клаудия, остановившийся на вершине небольшого холма, не сорвалась вдруг вниз.

— Эй! — взволнованно крикнул Джинн, сорвавшись с места.

— Она близко! — крикнула Клаудия, не останавливаясь.

Джинн, подлетев ещё ближе, резко остановился напротив и раскинул крылья, преграждая ей дорогу. К тому моменту, как Стефан и Энцелад оказались рядом, напряжённые и готовые в любую секунду отражать нападение, Клаудия перешла на повышенный тон.

— Блуждающие Души говорят, что она близко!

— Кто — она? — резко уточнил Стефан.

— Эльфийская кровь.

Энцелад озадаченно переглянулся с магом.

— А ты не ошиблась?

— Надеюсь, это не эльфы Джокасты, — пробормотал Джинн. — А у нас вообще есть ещё кто-то с кровью эльфов? Ну, помимо эльфов Элвы.

— Речь идёт не об эльфах, — возразила Клаудия, отталкивая крыло Джинна и проходя дальше, — а об их крови.

Не говоря больше ни слова, она побежала вниз, оглядываясь по сторонам, и Энцелад без раздумий рванул следом. Лишь полминуты спустя, когда они оказались у подножия склона, а Джинн приземлился рядом, подняв пыль и пепел, стало понятно, почему Клаудия так торопилась сюда.

Перед ними было кладбище. Не в прямом смысле: здесь не было могильных плит, статуй, памятников или склепов. Здесь было поле, простиравшееся до горизонта, усеянное костями, напоминавшими человеческие, и огромными скелетами, которые тоже напоминали человеческие, но просто не могли быть ими. Вдалеке Энцелад видел огромный череп, наполовину ушедший под рыхлую землю, чуть ближе и правее — грудную клетку с расколотыми рёбрами. И совсем-совсем далеко, там, где была линия горизонта, возвышалось бело-серое здание, напоминавшее полуразрушенный дворец, на который Клаудия указала рукой.

— Там, — сказала она и, замедлив шаг, пошла вперёд.

Энцелад выхватил стрелу, положил её на тетиву и, направившись следом, спросил:

— Что ты слышишь?

— Много всего, — рассеянно отозвалась Клаудия, не оборачиваясь. — Проклятия мёртвых тварей, стенания умирающих, мольбы о помощи, рассказы о жизни и призывы отдать жизнь и душу.

— А что-то про эльфийскую кровь? — уточнил Стефан, то и дело оборачивавшийся и следивший, чтобы ни одна тварь не напала на них со спины.

— Это там, — указав на дворец вдалеке, ответила Клаудия. — Эльфийская кровь медленно стекает, питая кладбище богов, и твари пируют на этих землях, поглощая магию и хаос.

Джинн резко остановился.

— Кладбище богов?

Клаудия, будто поняв, что только что сказала, обернулась к ним и, разведя руки, тихо уточнила:

— Разве вы не чувствуете? Древняя магия сплетается с хаосом, у которого нет разума. Это место — кладбище богов, которые когда-то пали в войне.

Она вновь замолчала и направилась вперёд, игнорируя любые попытки Джинна узнать больше. Стефан помедлил, и Энцелад, воспользовавшись возможностью, тут же спросил:

— Это то, что ты чувствовал, когда валялся без сил?

— Возможно, — будто нехотя ответил Стефан. — Там было… слишком много всего. Боли, магии, хаоса, знаний. Там была тьма, в которой были погасшие звёзды и пламя, поглощавшее миры, выжигавшее всё человеческое и живое. Бесконечный цикл рождения, жизни и смерти миллиарда существ. Я уверен: это была истина, которой владеют боги. Тайна сотворения, которую знают лишь они.

Энцелад подождал ещё немного, думая, что Стефан расширит свои объяснения, но тот лишь выжидающе смотрел на него. Тогда Энцелад покачал головой и сказал:

— Не совсем понимаю, но звучит так, будто это какая-то временная петля.

— Что?

— Серьёзно? Ты фильмов, что ли, никогда не смотрел?

— Смотрел, но… мне больше нравятся исторические драмы и…

— Ладно, проехали. Временная петля — это когда одни и те же события повторяются снова и снова, без изменений, пока кто-нибудь или что-нибудь не разрывает петлю. Во многих фильмах, которые мы смотрели с Дионой, главный герой сохранял память обо всём.

— Не думаю, что я почувствовал именно это. Скорее вышло так, что моя магия коснулась другой магии — той, которой владеют боги.

— Разве для этого ты не должен быть сальватором?

— Я бы тоже хотел знать.

Тихо выдохнув, Энцелад заставил себя задвинуть тревожные мысли как можно дальше и сосредоточиться на том, что было вокруг. Стефан, отставший лишь на шаг, использовал магию — бронзовый свет на мгновение залил землю и осветил множество костей, расколотых и сгнивших скелетов, которые громок хрустели под ногами.

Если Клаудия права и это действительно кладбище богов, — хотя Энцелад не понимал, как те могут иметь те же тела, что и смертные люди, — то после его обязательно ждёт кара за подобное оскорбление. Кости были повсюду, не удавалось сделать шага, не коснувшись их и не сломав, и если первые минуты ещё Энцелад как-то старался избегать их, то вскоре просто наплевал на всё и шёл прямо.

Помимо груды костей, огромных скелетов, мимо которых и через которые они проходили, — вроде грудных клеток, черепов, костей рук и ног, — здесь не было ничего. Дворец, высившийся вдалеке, медленно приближался. Свинцовые тучи до сих пор закрывали небо. Не было даже лёгкого ветра, который поднимал бы пыль и пепел. Не было ничего, откуда мог бы этот пепел прилететь — он, казалось бы, всегда был здесь.

Клаудия больше не отвечала на их вопросы. Она уверенно шла вперёд, огибая преграждавшие путь груды костей, и совсем скоро вывела их к тому, чего Энцелад совершенно не ожидал увидеть. Его было сложно удивить чем-либо, но он впервые видел деревья и кусты из костей, которых было так много, что они напоминали сад, раскинувшийся перед стенами дворца.

— Это всё ещё кладбище богов? — осторожно спросил Джинн. Он прижал крылья к спине, будто боялся хотя бы пёрышком случайно задеть одно из тонких деревьев.

— Это всё ещё их останки, если ты об этом. Разницы, в общем-то, практически никакой.

— А вот и нет! Знаешь, в моём мире цеев называли юными богами — так что хочу сказать, что мне совсем не нравится, что это место может быть кладбищем богов, потому что я, вот так новость, цей!

У Энцелада дёрнулся глаз. Джинн хоть когда-нибудь бывает серьёзным?..

— Аккуратнее, — вдруг сказал Стефан, понизив голос. — Я чую демонов.

— Прекрасно, — проворчала Клаудия, — решили, наконец, появиться…

Несмотря на это, демоны так и не показались. Энцелад слышал вой вдалеке, который с каждой секундой становился тише, но не видел ни малейшего движения тварей. Даже когда они приблизились ко дворцу настолько близко, что стала видна причина, из-за которой Клаудия говорила об эльфийской крови, демоны не появились.

— Охренеть, — выдохнул Стефан и, будто опомнившись, прикрыл рот ладонью и огляделся. Как если бы боги услышали его и сразу же спустились с небес, чтобы наказать.

Как если бы боги, прибитые в огромным вратам, вдруг очнулись.

Энцелад сразу же понял, что это боги. Пусть они были человеческого роста, золотистая кровь, капающая из пробитых рук и ног, длинные серебристые волосы и вытянутые уши выдавали в них богов-прародителей эльфов, Айриноул и Алеандро. Они висели на воротах, прибытие чёрными железными лезвиями, и только их руки, соединённые в центре, были пронзены чем-то золотистым.

— Великий Хамаки, — с ужасом прошептал Джинн, вцепившись в волосы. — Как это вообще…

— Тихо, — шикнула Клаудия, подняв указательный палец. — Не спугните.

Энцелад уже хотел спросить, кого именно, — не мёртвых же богов?.. — когда заметил слабое свечение возле врат. Оно напоминало человеческую фигуру, очертания которой постоянно расплывались и становились едва не прозрачными. Кровь, отливающая золотом, капала сквозь размытую фигуру и даже не успевала собираться в лужи, сразу же впитывалась в землю.

— Король наказал их, — наконец сказала Клаудия, подняв голову выше и всмотревшись в мертвенно-бледные лица богов. — За попытку восстания он отдал их на растерзание тварям, а после оставил здесь, отравил их тела хаосом.

— Это тебе Блуждающая Душа сказала?

— Да, она. Говорит, боги не мертвы, но и не живы.

— Что за попытка восстания? — тихо спросил Стефан.

— Они восстали против своих же, — неуверенно добавила Клаудия, а после, когда Блуждающая Душа шевельнулась, сделала небольшой шаг к ней и склонила голову, будто показывая, что внимательно слушает. — Они восстали против богов, которые сошли с пути, но были повержены.

— Отлично, — сквозь зубы выдал Энцелад, — а можно чуть больше конкретики?

— Откуда Души всё это знают? — тут же спросил Джинн.

— Они связаны магией и хаосом так же, как сальваторы со своими сакри.

Не успел Энцелад даже повторить свой вопрос, как Стефан удивлённо выпалил:

— Они — творения богов?

Блуждающая Душа вдруг шевельнулась и подплыла поближе. Джинн вскинул руки, призывая магию, но Клаудия тут же остановила его.

— Они все были творениями богов, — дрогнувшим голосом пояснила она. — Цивилизацией, которая существовала задолго до того, как появились первые демоны. До того, как боги поняли, что готовы пожертвовать всем ради достижения цели.

Энцелад был готов открыть рот в третий раз, когда Блуждающая Душа, едва не наклонившись к Клаудии вплотную, исчезла. Девушка отступила на шаг, резко выдохнув, и вскинула голову, указывая на самый центр врат, к которым были прибиты боги.

— Это Золотая Стрела.

Стелла резко обернулась, когда её схватили за руку. Она слышала шаги Гилберта, чувствовала его запах, но не думала, что он пошёл специально за ней. Может, ему тоже хотелось сбежать куда-нибудь и побыть в одиночестве.

— Что? — спросила Стелла, когда он, отдёрнув руку, будто обжёгся, уставился на неё.

— Прости.

— За что?

— Мы можем поговорить? — взволнованно выпалил Гилберт, так и не объяснив ей, за что извиняется.

— А разве сейчас мы не разговариваем?

— Наедине.

Стелла оглядела коридор, в котором они были совершенно одни, и непонимающе подняла брови.

— Тут никого нет.

— О боги, — простонал Гилберт, проведя ладонью по лицу. — Где-нибудь, где нас точно не услышат?

— А-а… Ладно. Пошли.

Она развернулась и побежала вперёд, лишь секундой позже услышав, что Гилберт идёт следом. Стелла понятия не имела, из-за чего он хотел с ней поговорить, но надеялась закончить с этим разговором как можно скорее. Поэтому она бежала, перепрыгивала едва не через три ступеньки и совсем не заботилась о том, что может напугать кого-нибудь из слуг. У неё была мысль стать волчицей, но, наверное, тогда она точно до смерти запугает кого-нибудь и разочарует Киллиана.

Стелла едва не пробежала мимо нужной двери, но, быстро вернувшись обратно, гордо распахнула двери.

— Если надо прямо-таки секретно, тут точно не услышат, — добавила она, заметив сомнение во взгляде Гилберта.

Он медленно прошёл в комнату и, сложив руки за спиной, осторожно уточнил:

— Это пустые покои? Здесь никто не живёт?

— Нет, это мои.

Гилберт обернулся к ней и едва не снёс тумбочку, мимо которой успел пройти. Лицо у него мгновенно стало красным.

— Что? Ты же хотел поговорить наедине.

— Часто ты приводишь малознакомых людей в свои покои?

— Мы же друзья, — бросила Стелла, захлопнув дверь. Линии сигилов, когда-то начерченных Фортинбрасом, вспыхнули и тут же погасли.

Гилберт поднял брови, но ничего и не сказал. Только стоял на месте, будто боялся сделать один лишний шаг, и смотрел на неё.

— Так что за секретность? — начала Стелла, прислонившись спиной к двери и сложив руки на груди.

Гилберт моргнул, провёл рукой по волосам, зачесав их назад, и шумно выдохнул.

— Насчёт Лабиринта.

— Так, — произнесла Стелла, когда он вдруг замялся.

— Насчёт… того, что мы видели.

— Мы много чего видели, давай точнее.

— Тронный зал, — выпалил Гилберт. — То, что мы видели, было на самом деле?

Стелла ожидала чего угодно, но только не этого.

Дыхание сбилось, а ноги вдруг стали ватными. Она хотела забыть о том, что видела, но никак не могла. Дело было не в ужасе, поселившемся внутри Стеллы, когда она увидела, что творилось в тронном зале ребнезарского дворца во время Вторжения. Дело было в абсолютной беспомощности и бесполезности, которую она ощутила, когда посмотрела на Фортинбраса.

Все эти годы она понятия не имела, через что ему пришлось пройти. Он говорил, что ему пришлось убить Лайне, потому что они перерождались в демонов — и всё. Никаких деталей. Никаких ответов на вопросы. Киллиан тоже молчал. Со временам Стелла смирилась, привыкла, зная, что даже этого было достаточно. Фортинбрас редко говорил о том, что его беспокоило, и сам факт того, что он признался в убийстве Лайне, был огромным шагом с его стороны.

Но Стелла даже не думала, что всё это будет таким пугающим. Столько крови, демонов, запах разорванной плоти, гниющие трупы… Лабиринт показывал это снова и снова, с каждым разом вплетая в иллюзию всё больше безумия и отчаяния.

Стелла чувствовала себя такой бесполезной.

Она медленно съехала на пол, прижала колени к груди и положила подбородок на них. От боли, разрывавшей сердце, хотелось плакать, но Стелла изо всех сил подавляла это желание. Она должна была понять, что всё куда сложнее, чем Фортинбрас говорил. Если речь шла именно о нём, он всегда преуменьшал, ведь не мог иначе, считая, что его проблемы и переживания не стоят внимания.

Стелла опустила голову, не сумев подавить всхлип. «Глупая, глупая, глупая», — без остановки твердила она себе. Ей следовало занять чем-нибудь полезным, предложить свою помощь Киллиану или Пайпер, а не думать о том, что она была слишком глупой, чтобы понять, что убийство рода Лайне отразилось на Фортинбрасе намного тяжелее, чем он показывал.

— Стелла?

— Он сделал то, что должен был, — скорее инертно сказала она. Эти слова были истиной, которую Стелла повторяла много лет, и первыми пришли на ум, когда Гилберт подал голос.

— Не сомневаюсь, — будто нехотя согласился он, — но это правда?

Стелла подняла голову и проследила за тем, как Гилберт медленно опускается слева от неё, вытягивая ноги.

— Лабиринт показывает лишь то, что было на самом деле, да? — тихо уточнил Гилберт, искоса посмотрев на Стеллу.

— Ну, если верить Форту, то да, — шмыгнув носом, пробормотала она.

— Выходит, это не какая-то иллюзия? Вроде той, когда была тьма, а потом…

Гилберт неопределённо махнул рукой рукой, не закончив предложение, но Стелла и без того его поняла. Тьма нападала по велению Хайбаруса, который сам придавал хаосу нужную форму. Лабиринт же читал сальваторов и перестраивался, показывая то, что они не хотели видеть. Стелла бы посчитала, что это одно и то же, если бы ещё в самом начале Фортинбрас не объяснил тонкую разницу, которую не каждую смог бы увидеть.

— Киллиан мне не говорил, — отрешённо продолжил Гилберт.

— Он и нам не говорил, — подхватила Стелла. — Но я думала, что всё было… иначе.

— Как, например?

— Не знаю. Просто… это слишком жестоко. Он же был там совсем один и никак не мог им помочь.

— Не знаю, — повторил Гилберт, прислонившись затылком к стене. — Может, он и мог.

Стелла метнула на него убийственный взгляд, но Гилберт, даже не обратив на неё внимания, так же отстранённо добавил:

— Может, и не мог. Я уже ничего не понимаю и не знаю.

— Зато я точно знаю, что иного выбора не было.

Гилберт громко хмыкнул и покачал головой. Всего на мгновение, но его губы растянулись в улыбке — точно такой же странной и безумной, какую Лабиринт показывал у Фортинбраса в иллюзии. Стелла знала, что это невозможно, что тогда её глаза, вероятнее всего, обманули её, но уже не могла избавиться от этой мысли. С каждым днём она убеждалась, что Гилберт и Фортинбрас слишком похожи, и она просто не понимала, как один может ненавидеть другого.

— Он ещё кого-нибудь убил?

Стелла насупилась, не ожидав такого вопроса.

— В смысле — вообще? Или тогда?

— И вообще, и тогда.

— Тогда — не знаю. А вообще… Да, — чуть тише ответила она. — Но только тех, кого уже нельзя было спасти. Тех, кто угрожал другим и мог убить нас.

— Почему тогда он не тронул Катона?

На долю секунды внутри Стеллы зародился страх, который, однако, она тут же подавила. Вместо него появились раздражение и даже гнев, который она тут же выплеснула:

— Потому что кто-то вызвался, как идиот!

Гилберт ошарашенно уставился на неё, но быстро взял себя в руки.

— Ему нужен был бой, и я дал его.

— Ты едва не погиб!

— А нужно было просто молча смотреть, как он пожирает тебя глазами, и позволить ему делать всё, что он хочет?

Лишь мгновение спустя, когда Стелла шумно выдохнула, Гилберт будто осознал, что только что сказал. Его щёки залил румянец, взгляд забегал, и Стелла даже услышала, как громко и быстро забилось его сердце.

— Что? — с огромным трудом выдавила она.

— От тебя ему нужен был не бой, — ответил Гилберт, зажевав половину слов и уставившись куда-то над головой Стеллы. — А я чистокровный великан. Это должно было быть легко.

— Но это не было легко.

— И что, я должен пожалеть о своём решении? — раздражённо выпалил Гилберт, наклонившись к ней. — Найти Катона и сказать, что всё, отмена, пусть забирает тебя?

Страх вернулся даже быстрее, чем Стелла осознала услышанное.

Разумеется, Гилберт был прав. От неё Катону нужен был не бой. Да, она была сильна и умела сражаться, но не так, чтобы Катон получил от этого удовольствие. Даже несмотря на проклятие, Стелла была лишь слабой смертной. Тем не менее она сумела сбежать, чем и вывела Катона из себя. Никогда прежде вещь, которую он присваивал себе, не сбегала от него, а Стелла всегда была для него только вещью.

Для Катона её возвращение в Охоту было делом принципа. Ему лишь нужно было доказать, что он всё контролирует, что никто и ничто не может выскользнуть из-под его надзора.

Стелла скорее умрёт, чем вернётся в Охоту, но теперь задумалась о том, что, возможно, в один момент у неё просто не будет выбора.

— А так было бы лучше? — изо всех сил подавляя дрожь, спросила она у Гилберта. — Я знаю, чего ожидать от Катона, и справилась бы. Ты бы не пострадал.

«Даже если бы пострадала я», — мысленно добавила Стелла. Катон ни за что не пожалел бы её, не отметил бы её возвращение к Охотникам с размахом. Он бы наказывал её до тех пор, пока она бы не начала молить о милосердии.

Стелла всхлипнула. Даже думать о том, чтобы вернуться к Охоте, было невыносимо больно и страшно.

— Уж не знаю, что тебе сделал Катон, но я бы всё равно согласился сразиться с ним.

Стелла недоверчиво прищурилась, утирая выступившие слёзы.

— С чего бы это?

— Ну… мы же вроде как друзья, да? — смущённо уточнил Гилберт, вновь взъерошив волосы. — Я за своих друзей всегда заступаюсь.

Стелла выдавила улыбку, из-за чего Гилберт покраснел ещё сильнее. Он и впрямь был похож на Фортинбраса: смутить его было так же легко, как и поставить в неловкое положение, но вот вывести на эмоции — намного легче. Во Втором мире Гилберт казался ей грубым, невоспитанным и слишком злым, не способным к рациональному мышлению и хотя бы временному сотрудничеству. Но в Лабиринте он приятно удивил её, подчиняясь Фортинбрасу тогда, когда это было необходимо. И, к счастью, он не набросился на Фортинбраса сразу же после того, как Лабиринт показал им то, что было во время Вторжения. Стелла считала, что как минимум за это она не будет бить Гилберта. Хотя за то, что он всё же согласился сражаться с Катоном, она хотела хорошенько врезать ему.

— Так ты сделал это ради меня?

Гилберт поджал губы и быстро кивнул.

— Это должно было быть легко, — торопливо добавил он.

— Мы предупреждали, что с Катоном лучше не связываться.

— Я помню, но… Не знаю, — Гилберт поставил локти на колени и спрятал лицо в ладонях. — Тогда казалось, что это будет легко.

— Зато теперь точно знаешь, что с ним нельзя сражаться.

Гилберт что-то промычал, но Стелла ничего не поняла. Она смотрела на маленький шрам, пересекавший уголок его левого глаза. Стелла до сих пор думала, не слишком ли рано Марселин сняла повязку?.. И, казалось бы, до сих пор видела, как Катон подносил лезвие к глазу Гилберта, раздумывая над следующим действием.

Поддавшись соблазну, Стелла коснулась кончиками пальцев виска Гилберта и медленно провела линию к шраму.

— Давай надеяться, что это первый и последний шрам, хорошо? — пробормотала она. — Лицо у тебя красивое, не хотелось бы его портить.

Гилберт медленно повернул к ней голову.

— Что?

Стелла так же медленно убрала руку.

— Не ввязывайся в бой, в котором не сможешь победить, — тихо сказала она, прижимая колени к груди и смотря Гилберту в глаза. — Не хочу потерять ещё одного друга.

Все голоса будто разом стихли, и теперь Клаудия слышала лишь далёкий вой, шаги остальных и их дыхание.

— Золотая Стрела, — повторила она, всё ещё указывая на руки богов, которые были соединены и прибиты к вратам.

— Она существует? — в ужасе прошептал Джинн.

— Разумеется. Ты же изучал историю Сигрида.

— Ну, знаешь ли, трудно как-то отличить вымысли от реальных событий…

— Это не вымысел, — скрипнул зубами Энцелад, — а чистая правда. Из-за Эйвы тысячелетия назад половина Кэргора лежала в руинах.

Честно говоря, какое-то время и Клаудия считала, что это вымысел. Элементали ушли сразу же после прихода первых сигридцев, и поверить в то, что один из них всё же остался и даже долгое время разорял сигридские земли, было сложно.

Фортинбрас общался с драу и ирау, которые много раз говорили ему, что времена Безумия Эйвы — чистая правда. Хаос свёл с ума огненного элементаля, который мог бы выжечь все земли Сигрида, всё живое и всю магию, если бы его не остановила Золотая Стрела. Драу говорили, что это оружие было выковано самими богами и что использовала его никто иная, как Брадаманта. Большего они не знали, но уверяли, что случившееся — не выдумка, а реальность, в которой они даже жили.

Куда делась Золотая Стрела потом, никто не знал. Клаудия всегда думала, что такое оружие и впрямь было выдумкой, но теперь видела её. Золотыми был наконечник, стрежень, хвостовик и даже оперение. Стрела бал такого же размера, как и обычная, легко поместилась бы в колчан Энцелада, но от неё исходило яркое слабое свечение, а кровь из пробитых рук богов, казалось бы, впитывалась в Стрелу.

Блуждающая Душа не просто так рассказала об этом, Клаудия знала. Золотая Стрела, согласно легендам, закончила времена Безумия Эйвы, усмирив поражённого хаосом элементаля. С её же помощью Хайбарус сумел наказать двух богов, которые, освободившись от цепей самостоятельно, выступили против него.

Клаудия не понимала лишь одного: живы ли Айриноул и Алеандро до сих пор? Боги существовали иначе, чем смертные, и понятия «жизнь» и «смерть», возможно, даже не были им знакомы. Блуждающая Душа сказала, что боги уже давно находятся в таком состоянии, но их золотая кровь, ихор, продолжала течь, будто была бесконечным потоком.

Но как вообще вышло, что Хайбарус сумел победить сразу двух богов? И не просто победить, ещё и наказать их, да так, будто те должны были быть лишь напоминанием всем остальным.

Зачем Блуждающая Душа привела их сюда?

— Клаудия, милая?

Она встрепенулась, отвела глаза от подвешенных богов и посмотрела на Джинна.

— Ты слышала, что я только что сказал?

— Нет.

— Тварей стало больше.

Клаудия сглотнула, вдруг ощутив вспыхнувший внутри ужас.

— Нам нужно убираться отсюда.

— А что-нибудь менее очевидное? — нахмурившись, спросил Энцелад.

Клаудия подавила желание треснуть ему по затылку, хотя, стоит признать, оно преследовало её несколько часов подряд, мешая сосредоточиться на том, что говорили встречающиеся ей Блуждающие Души.

— Это настоящая Золотая Стрела, — начала Клаудия, вновь посмотрев на оружие, — и если верить драу и ирау, она может сразить как магию, так и хаос.

— Отлично, — безэмоционально согласился Энцелад. — Нам-то что? Предлагаешь забрать?

Клаудия молча посмотрела на него, и Энцелад, она была готова поклясться, впервые за всё время их знакомства оказался по-настоящему шокирован.

— Издеваешься?

— Только рассуждаю, — спокойно возразила Клаудия, поймав полный ужаса взгляд Стефана. — Сами подумайте: эта Стрела может быть полезла. Она выжгла весь хаос из Эйвы и остановила её. Кто знает, вдруг она может…

— Клаудия, — перебил Джинн, — даже я понимаю, что это плохая идея. Это боги.

— Которых наказал король демонов, — возразила она. — Разве этим мы не поможем им? Хотя бы немного?

Не то чтобы она очень сильно хотела спасать богов — для начала Клаудия хотела понять, как так вышло, что два высших существа, прародители целой расы и боги нескольких миров, оказались сражены королём демонов. Почему они восстали против своих же, почему сражались и как вышло, что проиграли. Блуждающая Душа в основном говорила о том, кем была ранее — то есть частью цивилизации, которая существовала ещё до того, как из хаоса родились демоны. Душа говорила, что Айриноул и Алеандро были милосердны к её народу, и потому не заслужили такого, но Клаудия всё ещё не понимала многого.

Блуждающие Души когда-то были творениями богов, но погибли ещё до того, как у хаоса появился разум. И между богами произошёл раскол: одни сошли с пути, а другие пытались их остановить. Айриноул и Алеандро принадлежали второй стороне, но были сражены и наказаны Хайбарусом.

Выходит, Хайбарус мог быть заодно с богами, которые сошли с пути.

— Клаудия!

Она не успела даже моргнуть: кто-то толкну её вперёд, и Клаудия едва успела прикрыть лицо руками. В ушах зашумело, по телу пробежали мурашки. Энцелад рухнул рядом, и Клаудия, наконец, поняла, что на них напали. Один из ноктисов изо всех сил пытался откусить Энцеладу лицо, пока он, подставив левую руку, спихивал тварь с себя.

Не раздумывая ни секунды, Клаудия подскочила на ноги и прыгнула на ноктиса, толкая его в сторону. Острые когти царапнули по ноге. Тонкая стрела пробила голову ноктису, чёрная кровь брызнула во все стороны и залила лицо Клаудии.

— Ну спасибо, — проворчала она, отплёвываясь.

— Всегда пожалуйста, — с готовностью отозвался Энцелад, протягивая ей руку.

Клаудия поднялась, опираясь на него, и быстро огляделась. Возле барьеров, воздвигнутых Джинном и Стефаном, собиралось всё больше тварей. Они выползали из-под земли, появлялись из воздуха, складывались из останков, которыми была усеяна земля. Некоторые из них поглощали кости, валявшиеся повсюду, будто таким образом пытались впитать силу, которая ещё теплилась в них. Тварей было так много, что они бездумно бросались на барьеры и ломали их, но пока что магам удавалось ставить новые. Они отступали на шаг, приближались к вратам и полуразрушенному дворцу.

— Вы можете открыть портал? — выпалила Клаудия, всё ещё утирая лицо.

— Я бы с радостью, милая, да не выходит, — проскрежетал в ответ Джинн. — И сразу троих, между прочим, я не подниму, так что даже не спрашивай!

— И не собиралась.

Клаудия огляделась, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Портал открыть не получалось — может, из-за того, что магам требовалось больше времени, чтобы сосредоточиться, может, магия здесь была слишком нестабильной. И твари, откуда бы они ни лезли, всё прибывали. Может, с помощью магов и удастся отбиться от них, и Энцелад, кажется, не такой уж бесполезный, но Клаудия ничем помочь не могла. У неё не было даже крохотного кинжала, не говоря уже о сокрушителе, который просто не лёг бы в её руку.

— Иди сюда.

Клаудия обернулась на голос. Блуждающая Душа вернулась — теперь она стояла метрах в тридцати справа, слабо светилась и медленно плыла в сторону.

— Можно укрыться внутри.

— Думаешь, они туда не доберутся? — уточнила Клаудия.

— Можно поставить барьеры. Они будут сильнее, если подпитать их магией дворца.

— Просто чудесно…

— И мы будем помогать, — неожиданно воодушевлённо добавила Блуждающая Душа. — Будем нести весть двум душам, которые ищут вас.

— Двум душам? — недоверчиво переспросила Клаудия. — Сальваторы?

— Одного я помню.

«Значит, сальваторы», — решила Клаудия.

Это было не самым здравым решением в её жизни, но другого просто не нашлось, а время продолжало утекать сквозь пальцы. Ещё немного, и тварей станет так много, что их никакие барьеры не удержат.

— Можем поставить барьеры и укрыться внутри, пока ваша магия не придёт в равновесие и вы не накопите достаточно, чтобы открыть портал. — наконец сказала Клаудия.

— Думаешь, там безопаснее? — прорычал Стефан, отступая на шаг. Один из ноктисов сломал барьеры совсем рядом с его лицом и едва не вцепился в его шею, но Стефан быстро разорвал пасть твари и вновь поставил барьер.

— Если верить Блуждающей Душе. Она говорит, что во дворце осталось немного магии, которую можно использовать.

— Ну, не думаю, что…

Закончить Джинн не успел: его барьер рухнул, и твари хлынули вперёд. Джинн мгновенно взлетел, а Клаудия вместе с Энцеладом рванула за Блуждающей Душой.

— Не подпускай их к вратам! — крикнула она Джинну. — Поставьте барьеры, когда мы будем внутри!

Клаудия едва не споткнулась, но Стефан, кое-как остановивший тварей, оказавшихся ближе всего, схватил её за руку и потащил за собой. Едва только они добежали до Блуждающей Души, та растворилась и появилась намного дальше — у других врат, а вдалеке, стремительно приближаясь, было ещё больше тварей.

— Да твою же мать, — выдохнул Энцелад, поднимая лук. — Как они вообще нас нашли?!

Клаудия понятия не имела. Она бежала вперёд, краем глаза замечая, что то Стефан, то Джинн, летавший над ними, отгоняют тварей. Страх гнал Клаудию вперёд, демоны кусали за пятки, царапали её ноги и руки. Клаудия едва могла отбиваться — в основном это делали маги, конечно же. Они же лишь на несколько мгновений удержали тварей на месте, когда Блуждающая Душа прошла сквозь врата, как призрак. Клаудия налетела на них, толкнула со всей силы, и долю секунды спустя Энцелад сделал то же самое.

Врата распахнулись. Клаудия практически влетела внутрь, рухнула на пыльный расколотый пол, когда одна из тварей схватила её за ногу и потащила назад, но практически сразу же отпустила. Клаудия быстро проползла вперёд и развернулась. Голова ноктиса, схватившего её, была пробита стрелой. Другая торчала из спины ещё одного ноктиса, который пытался повалить Энцелада на пол. Рыцарь оттолкнул тварь и выстрелил бы, если бы ещё одна тварь не прыгнула на него и не полоснула когтями по груди. Обломок кости, которую тварь поглощала до этого, пробила левый бок рыцаря. Брызнула кровь. Энцелад выпустил лук, и Клаудия, даже не раздумывая, подхватила его и со всей силы ударила ноктиса. Сокрушитель начал обжигать её ладони, плавить кожу, но Клаудия не сдавалась: размахивала лукам и била тварей, отгоняя их как можно дальше.

Энцелад рухнул на колени, вцепившись в обломок кости, который прошёл насквозь. Из его рта хлынула кровь, на глазах выступили слёзы. Клаудия едва успела отпихнуть ногой ещё одного ноктиса и отчаянно крикнуть:

— Стефан, его ранили!

— Ставь барьеры! — крикнул Стефан Джинну, который всё ещё летал за пределами здания и пытался отогнать тварей. — Скорее!

Несколько тварей проникли внутрь, но каждую Стефан остановил: одной разорвал голову голыми руками, другой сломал хребет, третью вышвырнул за пределы барьеров, которые Джинн старательно возводил, рисуя сигилы. Лишь после того, как они вспыхнули, а твари, оставшиеся за барьерами, отпрянули, Джинн залетел внутрь и закрыл врата, нарисовав ещё один сигил.

— Проверь все остальные входы и выходы, — скомандовал Стефан. — Не дай им проникнуть внутрь.

Без лишних слов Джинн полетел вперёд, а Стефан упал на колени рядом с Энцеладом и, кое-как отцепив его руки от обломка кости, пробормотал:

— Плохо… Моей магии может не хватить, чтобы излечить тебя полностью. Максимум смогу облегчить боль и подлатать на первое время. Всё равно нужна помощь Марси.

— А то я не знаю, — кое-как прохрипел Энцелад. — Просто сделай уже что-нибудь! Если я сдохну из-за тупого ноктиса, клянусь, мой призрак будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь…

Стефан хоть и закатил глаза, будто ожидал этого, всё равно заметно нервничал. Раны и впрямь были скверными: три кривых полосы тянулись от плеча к бедру, и сквозь льющуюся кровь и разорванную одежду Клаудия видела не только мышцы, но даже кости.

— Давай уберёмся отсюда куда-нибудь подальше, ладно? — торопливо начал Стефан, не давая Энцеладу вытащить обломок кости. — Так ты потеряешь слишком много крови, знаешь же.

— Ага, — проскрежетал Энцелад. — Давай пойдём и отдохнём, да?

— Потерпи ещё немного.

Стефан закинул его руку себе на плечо и аккуратно поднял. Он уже сделал шаг вперёд, но остановился, посмотрел на Клаудию и кивнул, показывая, чтобы она шла за ними. Клаудия крепче прижала к себе лук, стараясь не задевать его открытыми участками кожи, и поплелась следом. Сокрушитель был тяжелее, чем обычное оружие, и тянул её вниз, но Клаудия упрямо шла вперёд, следа не только за дорожкой из крови, которая капала из ран Энцелада, но и за обстановкой вокруг.

Это и впрямь был дворец: совсем старый, пришедший в запустение, но сохранивший некоторую роскошь, которой в прошлом было намного больше. Мраморные полы были покрыты многолетней пылью, колонны, лестницы и потолок обрушились. Изнутри дворец казался намного меньше, чем снаружи, но, вероятнее всего, дело было в огромном количестве разрушений, которые препятствовали перемещению. Некоторые коридоры, как и залы с комнатами, были завалены, и Стефан решил не тратить время, чтобы расчистить путь. Как только они убрались от врат, через которые прошли, подальше, он помог Энцеладу сесть возле стены и сказал:

— Я сейчас вытащу кость, и это будет очень больно.

— Знаю, — тяжело дыша, ответил Энцелад.

— В смысле, очень-очень больно. Я сделаю всё, что в моих силах, но на мгновенное лечение не рассчитывай.

Энцелад слабо кивнул головой и сжал зубы, когда пальцы Стефана легли на кость, торчавшую из живота. Клаудия против воли зажмурилась, а после услышала, с каким отвратительным чавкающим звуком Стефан достал кость и отбросил её. Энцелад даже звука не издал. Но когда одна ладонь мага легла на живот, а другая — на спину, точно там, где торчала кость, и магия сорвалась с пальцем, Энцелад прошипел ругательство. Затем вспыхнула магия, бронзовыми нитями опутывающая раны, будто сшивая их, и на этот раз Энцелад заорал от боли.

Кровь сочилась из-под пальцев Стефана, Энцелад хрипло, прерывисто дышал, и с каждым мгновением делал это всё реже. Магия медленно, слишком медленно проникала внутрь.

Клаудия сделала один шаг назад.

«Только не снова, пожалуйста, нет…»

В прошлый раз Магнус успел отразить удар Гасион до того, как та убила бы Пайпер, и поплатился за это жизнью.

В этот раз Энцелад успел убить тварь, схватившую Клаудию, до того, как она растерзала её, и в итоге сам подставился. Пусть даже магия Стефана медленно останавливала кровь и, кажется, облегчала боль Энцелада, это и впрямь было лишь временной мерой. Без помощи настоящего целителя, без стабильной магии у Энцелада было слишком мало шансов.

Клаудия думала, что ей будет всё равно, но это не так. Она боялась даже сильнее, чем когда твари неожиданно напали или гнались за ними. Боялась, что из-за нелепой случайности, нестабильной магии и ослабленного состояния Стефана Энцелад умрёт.

Умрёт из-за неё.