Мир лабиринта и костей (СИ)

Глава 17. Снова бежать

Одно из проклятий Карстарса всегда скрывало солнце в Диких Землях — это было странным, нелогичным и даже глупым проклятием, из-за которого, однако, они страдали долгие годы. С уходом Карстарса из этого мира солнце вернулось, но Фортинбрас редко его видел. В Лабиринте и вовсе был совсем иной мир, который не подчинялся привычным законам. Если солнце и было, оно не дарило тепло и не казалось Фортинбрасу красивым. Впрочем, и солнце Диких Земель уже не казалось ему красивым.

Он молча сидел на кровати, наблюдая за Пайпер. Она стояла возле окна и вот уже двадцать минут следила за тем, как только поднявшееся солнце медленно плывёт по небу. Слуги несколько раз стучались, говоря, что леди Эдон будет ждать её на завтраке, но Пайпер не отвечала. Фортинбрас — тем более.

Он, вообще-то, и не должен быть здесь. Но вечером Пайпер попросила его остаться, и он остался, зная, что нужен ей. Пайпер не спала, ничего не говорила. Просто лежала, обняв Фортинбраса, совсем как в храме целительниц, и только под утро смогла ненадолго заснуть. Она проснулась с криком, но, ничего не объясняя, притворилась, будто всё нормально. На вопросы Фортинбраса она не отвечала.

Наконец он поднялся и, подойдя ближе, обнял Пайпер со спины.

— Я предложу Джинну стать ракатаном для тела, — сказала она тихо, не шелохнувшись, никак не показав, что не хочет, чтобы её касались.

— Думаю, он не откажет, — осторожно ответил Фортинбрас, щекой прислонившись к её макушке. — Но ты уверена, что стоит торопиться?

Пайпер напряглась.

— Не поняла.

— Я знаю, мы должны пройти Лабиринт и найти источник, удерживающий богов в плену, но… Я знаю, что ты хочешь убить Карстарса, — едва слышно добавил Фортинбрас, — и я не хочу тебя останавливать. Но если ты будешь торопиться, то пострадаешь.

Пайпер резко обернулась, уперевшись ладонями ему в грудь.

— Предлагаешь сидеть на месте и ничего не делать? — зло прошипела она.

— Предлагаю всё обдумать и не действовать сгоряча. Пожалуйста, поверь мне, я на твоей стороне. Но я не хочу, чтобы ты, ослеплённая желанием отомстить, пострадала. Не совершай моих ошибок.

Пайпер застыла, приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, свела брови к переносице. Фортинбрас наклонился ниже и оставил невесомый поцелуй на её лбу.

— Пожалуйста, мар церза́ру, — дрогнувшим голосом повторил он. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Никто из нас этого не хочет. Пожалуйста.

Фортинбрас взял её лицо в ладони и приподнял, чтобы посмотреть ей в глаза. Золотые зрачки стали тусклее, но это всё ещё была Пайпер, которая могла сорваться с места и голыми руками начать рвать демонам глотки. Фортинбрас не забыл, какой она была в Башне, а ведь тогда Сила всё ещё была разделена. Даже если предположить, что совсем крохотная её часть, та самая, которая позволяет Андеру из фей быть наследником, всё ещё не у неё, Пайпер была сильна и опасна.

— Солнечный свет, да? — спросила она, не отводя взгляда.

— Что?

— То, что ты сказал на ребнезарском. Так переводится?

— Нет, — с лёгкой улыбкой ответил Фортинбрас. — Это означает «моё солнце».

Уголки губ Пайпер слегка приподнялись.

— Ты же знаешь, что ты слишком идеален?

— В каком смысле?

Пайпер покачала головой, усмехнувшись, и обняла его, положив голову ему на плечо.

— Прости, что заставила волноваться. Я… я не знаю, что делать. Я понимаю, что он сделал это, только чтобы ранить меня, и понимаю, что точно ошибусь, если попытаюсь отомстить сейчас, но… Я хочу, чтобы он умер, — с расстановкой произнесла Пайпер едва слышно. — Я хочу убить его своими руками. Думаешь, это ненормально?

— Карстарс совершил самую большую ошибку в своей жизни, и он ответит за неё.

— Но ты думаешь, это ненормально, что я хочу убить его?

Она подняла на него глаза, и Фортинбрас понял, что от ответа не уйти.

Он никогда не считал, что кто-либо имеет право решать, как распоряжаться чужими жизнями. Йоннет объясняла ему, что, будучи сальваторами, они должны направлять людей к спасению, помогать им осознать свои ошибки, но не судить за какие бы то ни было преступления. Для этого есть короли и королевы, управляющие своими странами.

Но Вторжение всё изменило, и Фортинбрасу пришлось в одиночку принимать сложные решения. Если человек был проклят, ему приходилось решать, опасен ли он. Ему приходилось убивать, но не ради удовольствия, а ради того, чтобы остальные могли выжить. Благодаря Клаудии и Магнусу Фортинбрасу удавалось справляться с этим, но их не было с ним, когда он разрушил Башню, в которой его держал Карстарс.

Фортинбрас хотел убить его. Разорвать горло и врывать сердце голыми руками. Он хотел, чтобы Карстарс страдал, и не видел в этом ничего ненормального.

В конце концов, это война. Демоны истребляли сигридцев, видя в них лишь источники магии, благодаря которым они жили. Не все, конечно, были такими. Демонов, подобных Твайле, Фортинбрас не трогал. Но Карстарс в их число не входил. Пусть у него было лицо человека, пусть у него было настоящее сердце, пусть он мог заставить остальных поверить, что он не заслуживает смерти, это было далеко не так.

Карстарс совершил самую большую ошибку в своей жизни, убив Джонатана, и он ответит за неё.

В конце концов, это война.

— Я не думаю, что это что-то ненормальное, — наконец ответил Фортинбрас. — Я лишь хочу, чтобы ты понимала, что мы, будучи сальваторами, не вправе решать, кому жить, а кому умереть. Однако, — торопливо добавил он, почувствовав, как напряглась Пайпер, — не мы начали эту войну. Да, меня воротит от мысли, что ты хочешь убить Карстарса, но не потому что мне его жаль, а потому что я боюсь потерять тебя.

— Я уже убивала демонов, — напомнила Пайпер, едва он только на секунду остановился, чтобы перевести дыхание. — Я убила Уалтара.

— И как, легко было?

Пайпер вздрогнула. Фортинбрас почти пожалел о том, как резко это сказал, но тут Пайпер вновь усмехнулась и покачала головой. По её щекам покатились слёзы.

— Прости, — пробормотала она, прикрыв глаза. — Я знаю, что ты прав. С Уалтаром было… трудно, правда. Иногда мне кажется, что он всё ещё рядом и режет меня, как тогда, в Башне. Иногда кажется, что он вот-вот появится, чтобы убить тебя. Но потом я смотрю на тебя и понимаю, что это не так. Я победила, а ты жив.

— Но с Карстарсом будет иначе. Он намного сильнее Уалтара.

— Я знаю, но и я больше не слабачка. Дядя Джон не заслужил смерти, а Кит с Эйсом… Они не заслужили потерять его вот так. Да ведь Эйс даже не знает! — истерично рассмеявшись, добавила она. — Что я ему скажу? «Прости, я отпустила демона, которой убил нашего дядю»? Я же…

— Тише, тише.

Фортинбрас прижал Пайпер к себе и погладил по волосам.

— Мы придумаем, что сказать Эйсу. Я тебя не оставлю. Ни сейчас, ни потом. Если ты считаешь, что так будет лучше — хорошо, пусть будет так. Я помогу. Сделаю всё, что в моих силах. Но, пожалуйста, пообещай мне, что будешь осторожна. Ради самой себя, Эйса, Кита и…

— Ради тебя, — с грустной улыбкой подсказала Пайпер, когда он так ничего и не сказал.

— Я не хотел показаться слишком навязчивым, — смущённо уточнил Фортинбрас.

— Ты не навязчивый. Ты мой парень, и это нормально.

— Твой — кто?

— В моё мире так говорят, — утерев слёзы ладонью, объяснила Пайпер. — Мы же, вроде как, встречаемся, да?

— Не совсем понимаю, что это значит, потому что прямо сейчас мы рядом и нам не надо нигде встречаться, но… Я люблю тебя, мар церзару, — уверенно произнёс Фортинбрас, стараясь не обращать внимания на тихий смех Пайпер.

— И я тебя.

Она приподнялась на носочках и нежно поцеловала его, после чего с улыбкой сказала:

— Повторю ещё пару раз, когда выучу какое-нибудь крутое ребнезарское слово.

— Ты слишком сильно переживаешь.

— Ты нарушил равновесие! — рявкнул Иснан, вскинув руки. — Из-за тебя Лабиринт вышвырнул нас и не пускает обратно!

Карстарс сложил руки на груди и снисходительно посмотрел на него сверху вниз. Иснан рыкнул, протянув когти к его шее, но вовремя остановился. Карстарса ему не убить, по крайней мере, не сейчас, а злость — плохой помощник.

Но как бы сильно Иснан ни старался, он не мог взять себя в руки. Из-за глупости, которую выкинул Карстарс, Лабиринт перестал быть благосклонен к Иснану и вышвырнул их, как дворовых собак! Да ещё где — в богами забытом месте, где не было ни людей, ни городов…

Иснан замер, нахмурился, осознав, что и впрямь подумал про богов.

После того, как Лабиринт вышвырнул их, с ним творилось что-то странное: то мысли уходили не туда, то с губ срывались странные слова, которые Иснан никогда бы ни произнёс. Ощущение, что за ним наблюдают, пропало, но от этого не стало легче. Иснан точно знал, что он всё ещё в опасности, но не мог понять, с какой стороны нанесут удар.

Карстарсу и Мараксу он не доверял. Им просто не повезло оказаться ближе всего к нему в момент, когда он почувствовал зов и открыл Переход. Они были заперты в этом мире из-за него, хотя Иснан не понимал, почему они не могут вернуться обратно, используя хаос. Почему не могут дать знать госпоже Ситри, чтобы она призвала их обратно. Иснан не идиот: не сбежит, не дойдя до короля демонов, но вряд ли Карстар и Маракс ему поверят на слово. Даже если они были вынуждены торчать здесь, они следили за ним так же, как он — за ними.

Правда порой Иснану казалось, что они не просто следили за ним.

Иногда он чувствовал, как на его хаос что-то давит. Ренольд начинал говорить громче, но его голос заглушался криками из прошлого и треском пламени. В одну секунду Иснану казалось, что он заперт в клетке, а в следующую он вновь стоял перед старшими демонами и понимал, что они смотрят на него, как на недоразумение.

Это точно не Дикие Земли: они влияли на него совершенно иначе, подпитывая одновременно и хаос, и магию. Это было что-то совершенно другое, в чём Иснан отчаянно хотел разобраться.

Но сначала — Хайбарус. Король найдёт его в любом уголке мира, если Иснан сбежит, не выполнив свою часть сделки. Может, он не мог подчинить его себе так же, как мелких демонов, но это не означало, что он не найдёт способ повлиять на него. Пусть Иснан и был сальватором, но Хайбарус всё же король и сам хаос.

Поэтому Иснан отчаянно пытался вернуться в Лабиринт, что у него совершенно не получалось. Если верить Карстарсу, их вышвырнуло на ещё не исследованных территориях Диких Земель. Здесь, однако, были свои врата в Некрополи, которые местные просто ещё не нашли. С той самой минуты, как Лабиринт отвернулся от них, как демоны Карстарса нашли первые врата, Иснан пытался открыть их, но безуспешно. Сальватор пробовал открыть ещё четверо врат, и на это он потратил всю ночь, но ничего не вышло.

Последние врата оказались в старом разрушенном дворце, затерянном в лесу, однако и они не поддались. Тогда-то Иснан и сорвался.

— Разве это такая проблема? — с улыбкой уточнил Карстарс, слегка наклонившись к нему. — Ты же сальватор.

— И тебе не следует забывать об этом, — сквозь зубы процедил Иснан, резко развернувшись к нему. — Может, ты и один из сильнейших, но против магии сакри даже ты не выстоишь. Не забывай, Первая почти убила тебя.

Иснан с улыбкой, которую не сумел вовремя подавить, заметил, как дрогнул левый уголок рта Карстарса. Выбеленная костяная маска закрывала правую половину его лица, обезображенную ожогами, которые остались от магии Первой, и Иснан знал, что Карстарс не в состоянии убрать. Мараксу тоже потребовалось много времени, чтобы залечить свои крылья после того, как Четвёртый их продырявил, но у Карстарса всё было намного хуже. Иснан никогда не видел его без маски, но предполагал, что под не осталось ни миллиметра живого места.

— Но не убила, — тихо прорычал Карстарс. — Хочешь тоже попытаться?

Иснан сжал кулаки, когда Карстарс сделал шаг к нему. Если он нападёт, Иснану придётся защищаться, но он наверняка проиграет. Даже в этом богами забытом месте было много хаоса, и повсюду валялись иссохшие трупы сигридцев и демонов, оставшиеся ещё со Вторжения. Немного хаоса — и они восстанут, подчинившись воле Карстарса. Маракса не было: он сказал, что проверит местность и призовёт больше демонов, и ушёл всего пару минут назад. Но вряд ли он прилетит сразу же, как почувствует неладное.

Иснану никто не поможет.

— Занимайся своим делом, щенок, — показав клыки, сказал Карстарс. — Иначе…

Всего на мгновение, но Иснан почувствовал, как его голову сдавило — будто надели железный обруч с острыми шипами. Глаза Карстарса блеснули, вокруг заклубился хаос, однако всё быстро кончилось. Карстарс отошёл на шаг, развернулся и, расправив плечи, посмотрел на незваного гостя.

Иснан выдохнул, борясь со дрожью, которая неожиданно охватила его тело. Госпожа Ситри приказала никому не вредить Иснану, потому что он был особенным. Единственным демоном, который сумел установить связь с сакрификиумом. Сальватором. Избранным. Так почему Карстарс пытался? Почему смог?..

Сглотнув, Иснан осторожно выглянул из-за плеча Карстарса и посмотрел на незнакомца. Короткие светлые волосы, разноцветные глаза, простая одежда серых и чёрных цветов. На поясе висел рог.

— Что тебе нужно? — ледяным тоном спросил Карстарс.

— И так ты меня встречаешь? — нахмурившись, пробормотал незнакомец. — Я оскорблён. Я, между прочим, пришёл, чтобы выразить своё почтение Второму сальватору.

Иснана пробрала дрожь.

— Я — Катон, вождь Дикой Охоты, — представился незнакомец, в театрально жесте приложив ладонь к груди и поклонившись им. — Мои тени сообщили, что ты пытаешься открыть врата Некрополя. Могу помочь.

Иснан не был настолько глуп, чтобы так просто соглашаться. О Катоне он ничего не знал: кто он, откуда пришёл, какой силой обладал. Было нечто странное и опасное в магии, которую Иснан чувствовал, и дело было даже не в том, что тени слушались его. Тени подчинялись хаосу, а хаос — демонам. Но судя по лицу Карстарса, он совсем не был удивлён тому, что и вождь Дикой Охоты в состоянии управиться с ними.

Катон вряд ли принадлежал этому миру, и сила, которой он обладал, выходила за грани понимания Иснана.

— Я могу найти путь к вратам, которые откроются тебе, — продолжил Катон, сложив руки за спиной. — Я проведу тебя к ним.

— Что тебе нужно? — требовательнее повторил Карстарс.

Катон наклонил голову, сузив разноцветные глаза, оглядел демона с ног до головы, будто впервые видел.

— От тебя — ничего. Ты сглупил, нарушил равновесие, и я сомневаюсь, что это последняя ошибка.

— Как ты смеешь…

— Ты знаешь, что Лабиринт вышел из равновесия, — пробормотал Иснан, лишь секундой позже поняв, что его это действительно удивило. Карстарс, что самое странное, тут же замолчал.

— О, да, конечно, я знаю об этом. Охотники следили за сальваторами, когда они выбрались.

— Знаешь, где они?

— Возможно. Но неужели ты так сильно хочешь с ними встретиться? Мне казалось, что вы совсем не друзья.

Иснан скривился, услышав это дурацкое слово. Он даже толком не понимал, что оно значит, и не понимал, почему оно так задело его. Как если бы Иснан действительно хотел встретиться с другими сальваторами.

В конце концов, они были такими же, как он. И как бы Ренольд ни раздражал Иснана своей болтовнёй, одно он усвоил: сальваторы одной магии. Они всегда найдут друг друга и всегда будут вместе. И если бы Первая, Третий и Четвёртый не пытались убить его, Иснан, возможно, дал бы им шанс.

— Они думают, что ты недостоин быть сальватором.

Иснан вскинул голову, впившись в Катона диким взглядом.

— Разве тёмное создание может существовать со столь чистым источником магии? — как ни в чём не бывало продолжил Охотник. — Разве ты не должен был поглотить эту магию, растворить в своём хаосе и тем самым продлить себе жизнь? В этом ведь и есть суть вашего существования: поглощать магию, продлевать жизнь настолько, чтобы хватило времени найти ещё магии. Бесконечный порочный круг, который никогда не разорвётся. Так разве ты не должен был поглотить магию сакри?

Иснан, разумеется, задумывался над этим, однако не он один существовал, не поглощая чужой магии. Были и другие демоны, mer daran, нашедшие место под солнцем и отказавшиеся от насильного поглощения магии. Им потребовались годы, чтобы научиться поддерживать равновесие в собственных телах и поглощать только естественную магию мира, не вырывать её из чужих тел насильно. Способ, позволявший жить, существовал, но

госпожа Ситри считала иначе. Им нужна была магия, вся до последней капли, потому что только они были достойны её.

И всё же, в одном Катон был прав: Иснан поглощал магию, скрытую в чужих телах, и, следуя этой логике, должен был поглотить магию Ренольда. Раз и навсегда.

«Думай, — произнёс Ренольд. — Все ответы давно перед тобой».

— Ты бы мог просто сказать мне! — бросил Иснан раздражённо.

«Ты в это веришь? Думаешь, ты один страдаешь из-за хаоса? Ты был близок к ответу, как никогда прежде, но он снова тебе помешал».

«Он?»

Краем глаза Иснан заметил, что Катон, заинтересованный его неожиданным выкриком, смотрит на него. Наверняка ждёт ответа на свой вопрос, какой-то реакции или вызова. Возможно, даже со стороны Карстарса, который хмуро смотрел на него, но ничего не предпринимал. Иснану было плевать. Он почувствовал, как магия наполняет вены, как Ренольд берёт контроль над его телом и медленно, с усилием поворачивает его голову в сторону Карстарса.

«Он, — повторил Ренольд. — Давай, Иснан. Ты на верном пути. Сбрось цепи, которыми тебя сковали, и покажи, что я не зря выбрал тебя своим сальватором. Сколько бы ошибок ты ни допустил, я всё ещё верю в тебя».

Карстарс заметил его взгляд и вопросительно вскинул бровь, но Иснан ничего не ответил.

Значит, он не ошибся. Карстарс воздействовал на него через хаос всё чаще и чаще. Но для чего?..

— Итак, — вдруг сказал Катон, привлекая к себе внимание. — Предлагаю небольшую сделку. Я приведу тебя к вратам и помогу пройти их, если принесёшь мне кое-что.

Иснан насторожился. Карстарс покосился на него, будто хотел вмешаться, запретить ему соглашаться. Однако быстрее, чем демон успел открыть рот, Катон протянул к Иснану ладонь и показал маленький стеклянный флакон.

— Всё просто. Принеси мне кровь богов.

Всё, что делала Ветон, так это игнорировала любые вопросы, которые ей задавали, чем изрядно выводила Киллиана из себя. У него не было времени, чтобы играть с ней в подобные игры. И без того потратил почти пять месяцев, чтобы вытянуть из неё хоть слово. Но сегодня что-то изменилось.

Ветон больше не притворялась, будто здесь никого, кроме неё, нет. Она даже посмотрела на Киллиана, когда он вновь спустился к ней, и поздоровалась, никак не показав, насколько ей плохо.

Благодаря Джинну Киллиан знал: чары и сигилы, ограждавшие тюрьму, давили на Ветон и медленно убивали её. Было в ней что-то, что вступало в противоборство с магией, какой-то искажённый хаос, благодаря которому она всё ещё была жива. Ветон ничего не ела, не спала. Просто существовала, пока магия медленно ломала её, а хаос — продлевал жизнь. Он же мешал Фортинбрасу прочитать её и защищал, что настораживало Киллиана. Если Ветон должна была убить Джинна, то почему, провалившись, всё ещё жива? Почему тварь, с которой она была связана, не попыталась избавиться от неё? Почему хаос продолжал защищать её разум и скрывать то, что они так отчаянно пытались узнать?

— Почему я всё ещё здесь?

Ветон, наконец, первой нарушила затянувшееся молчание. Она сидела возле дальней стены, вытянув ноги вперёд, и неотрывно смотрела на Киллиана всё это время, будто пыталась взглядом прожечь в нём дыру. Он не отводил глаз: отчасти из-за того, что не был намерен показывать слабости, отчасти из-за того, что изучал Ветон. Изменения, произошедшие с ней за эти месяцы, выдавал только посуровевший взгляд и грязные волосы. В остальном эта была всё та же Ветон, которая годами верно служила Омаге и помогала каждому, кто обращался к ней.

Киллиан всего на мгновение прикрыл глаза, вспомнив, как под утро к нему вломился Марун. Он первым нашёл Джинна, уже ставшего цеем, и помог ему арестовать Ветон до того, как она сбежала. Настоящее чудо, что они сумели справиться с ней вдвоём и что никто так и не узнал, что случилось в ту ночь. Киллиан объявил, что Ветон уехала в Элву, и написал Джокасте, прося её о помощи в поддержании этой легенды. Джинн же, всего за одну ночь отрастивший крылья и ставший кем-то другим, поставил на уши весь дворец, в результате чего о столь неожиданном отъезде Ветон мало кто говорил.

Неужели это было всего пару месяцев назад?..

— Почему я всё ещё здесь? — повторила Ветон.

— А где бы ты хотела быть?

Ветон громко фыркнула.

Киллиан хотел убить её. Она столько лет жила в его дворце, лгала ему в глаза и притворялась, что они на одной стороне. Она пыталась убить Джинна и, что самое ужасное, почти убила. Если бы не его сущность цея, возродившаяся в момент, когда умерла смертная сущность, Ветон бы добилась желаемого.

Но одного Киллиан так и не понял: почему именно Джинн?

— Он был бы хорошей жертвой.

Киллиан против воли вздрогнул, но тут же взял себя в руки и сдвинул брови, бросив на Ветон презрительный взгляд.

Король великанов никогда не должен показывать своих чувств, а суд, вершимый им, должен быть справедливым. Казни были редким явлением в Ребнезаре, в Диких Землях они если и проводились, то за пределами городов и крепостей. Киллиан едва боролся с желанием приказать строить эшафот, на котором Ветон казнят на глазах у всего города. Она должна заплатить за то, что сделала, но она также должна раскрыть им свою конечную цель. Поэтому ни Джинн, ни Фортинбрас так и не убили её. Хотя, может быть, у них просто не поднималась рука.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — с лёгкой улыбкой продолжила Ветон, впервые обратившись к нему так фамильярно. — Странно, что я выбрала Джинна, да? Есть ведь принц Фортинбрас, — с издёвкой добавила она, улыбнувшись ещё шире. — Я могла убить его.

Киллиан рыкнул, сделав шаг вперёд, и всего на секунду заметил, как во взгляде Ветон появился страх. Однако она тут же собралась и, расправив плечи и выпрямив спину, посмотрела ему в глаза.

Между ними была решётка из толстых металлических прутьев, которые были исчерчены сигилами. Только маги могли переписать их и открыть дверь, ослабив давление, которое оказывали барьеры, наложенные на тюремные камеры. Но Киллиан спустился сюда один, без мага, и не смог бы открыть дверь, даже если бы захотел. Пока что Ветон была в безопасности. Её страх — лишь инстинкт, ещё не вытравленный хаосом из её тела. Ветон знала, что Киллиан опасен, и ей потребовались огромные усилия, чтобы скрыть это. Тем не менее она, почувствовав, что прямо сейчас Киллиан не навредит ей, продолжила:

— Я могла бы убить тебя.

— Ты так в этом уверена?

— О, конечно, — ни на секунду не задумавшись, подтвердила Ветон. — Может, ты и великан, но далеко не самое сильное существо во всех мирах. Хотя признаю, что тебя бы хватило, чтобы заменить… так-так, две дюжины смертных, полагаю.

Киллиан насторожился.

— Заменить?

Но Ветон не ответила: лишь улыбнулась уголками губ, прислонившись спиной к стене, и отвела глаза. Она играла с ним, однако Киллиан не понимал, что мешало ей продолжать играть молча. Она молчала столько месяцев, не поддавалась уговорам и магии Джинна, выдержала Время, которое использовал Фортинбрас… Даже будучи феей, в крови которой ещё теплилась магия, она должна была сломаться. На мгновение Киллиан подумал, что Джинн и Фортинбрас, возможно, пожалели её, но быстро отбросил эту мысль. Они были не настолько глупы, чтобы жалеть предательницу.

— Рано или поздно, но хаос ослабнет, — тихо, но яростно произнёс Киллиан.

— Ты готов так долго ждать?

Разумеется, нет. Будь его воля, он бы убил Ветон голыми руками, ничуть не заботясь о том, как эту новость воспримет Джинн. У них было принято, что наказание преступнику назначал тот, кто пострадал от его руки. Пайпер и Эйкен, которых отравил Гидр, имели право решить, что с ним будет, но отдали всё в руки Фортинбраса. Джинн же мог решать, что будет с Ветон.

Порой Киллиану хотелось встряхнуть его, напомнить, что Ветон пыталась его убить, чтобы, наконец, из его взгляда пропало сострадание, смешанное с растерянностью. Ему также хотелось разобраться с Ветон прямо сейчас, пока Джинн был в Артизаре, чтобы и дальше не терпеть её присутствие, однако он был вынужден сдерживаться. Не столько ради Джинна, который хотел, чтобы Ветон сказала ему правду, сколько ради Эйлау, которая пообещала, что сумеет найти то, что им поможет.

Три дня назад она написала, что почти у цели, но с тех пор — ни одного сообщения. Киллиан волновался сильнее, чем обычно, из-за чего едва не срывался. Будучи магом, Эйлау сама могла открыть портал в Омагу и явиться сюда в любое время, однако сильно задерживалась. В последнем письме она сказала, что будет в Омаге на рассвете и принесёт с собой магию, которая поможет им разговорить Ветон, а время уже перевалило за полдень. Совсем скоро Киллиану придётся уйти, чтобы встретиться с Икасом, но он сомневался, что сможет спокойно обсудить с ним положение в крепости. Его племянники были в Лабиринте, и он никак не мог им помочь. Джинн — в Артизаре, последовал за мощным выбросом магии, и пока он не вернётся, Киллиан не узнает, что там случилось. А Эйлау…

Послышались совсем тихие шаги. Какой бы лёгкой ни была поступь фей, слух великанов был совершенен — Киллиан услышал не только шаги, но и шорох одежды, дыхание, даже почувствовал, как в воздухе заклубилась магия.

Эйлау вышла из-за угла вместе с Маруном и сразу же махнула ему ладонью, прогоняя. Марун задержался, бросив скептический взгляд на камеру, перед которой стоял Киллиан, и сдвинулся лишь после того, как тот кивнул. Эйлау проводила его светящимися от магии глазами и, быстро преодолев расстояние до камеры, впилась в Ветон диким взглядом.

— Здравствуй, милая, — едва не пропела она, слегка наклонившись к прутьям решётки.

Ветон напряглась, и Киллиан даже позволил себе улыбнуться. Ему нравился её страх, нравилась мысль, что она понимает, что до неё всё же доберутся. Стоит только хаосу, благодаря которому она ещё жива, отступить, и ей не спастись.

— Думаете, у вас есть на это время? — будто бы через силу выдавила Ветон. — Думаете, что магия хоть чем-то поможет?

— О, элементали, заткнись, — бросила Эйлау, навалившись на решётку.

— Лабиринт не прощает тех, кто нарушает равновесие, — практически выплюнула Ветон, с каждой секундой словно черпая всё больше уверенности. — Один неверный шаг — и миры рухнут.

Киллиан успел только моргнуть — на руке Эйлау вспыхнул белый свет, и она с силой рванула решётку на себя, мгновенно переписывая нужную последовательность сигилов. Ветон, уже поднявшаяся на ноги, приготовилась к прыжку, но магия Эйлау была намного быстрее. Белые светящиеся цепи, материализовавшиеся из пустоты, обвили руки и ноги Ветон, сдавили её шею и потянули на пол. Ветон захрипела, и Киллиан заметил, как из её глаз полились слёзы, но не прозрачные, а чёрные и вязкие, больше напоминавшие кровь.

— Много же в тебе хаоса спрятали, — пропела Эйлау, качнув рукой.

Ещё больше цепей обвились вокруг Ветон и так резко сдавили её, что хрустнули кости. Левая нога оказалась вывернута, снаружи показалась сломанная кость. Киллиан, почувствовав запах крови, улыбнулся ещё шире.

— Кому ты служишь? — угрожающе тихо спросила Эйлау.

Ветон не ответила — то ли не могла из-за боли, которую ей причиняла магия Эйлау и магия тюрьмы, либо была намерена до последнего молчать.

— Если скажешь, кому служишь, мы будем милосердны, — добавил Киллиан, на самом деле прекрасно зная, что Ветон никогда не согласится на такую сделку. Она молчала так долго, так что вряд ли сдастся сейчас, польстившись на его обещание.

Ветон промолчала, только заскрипела зубами, когда цепи, которые Эйлау дёрнула в сторону, сломали ей правую руку.

— Кому ты служишь? — повторила фея.

— Лабиринт никого не отпустит, — прохрипела Ветон, бросив на Киллиана безумный взгляд. Она ничуть не напоминала отчаявшуюся, потерянную или заблудшую, скорее одержимую: лёжа на полу, придавленная и скованная цепями из чистой магии, с разметавшимися грязными волосами и широко распахнутыми глазами, она уже ничем не была похожа на ту Ветон, которую помнил Киллиан. Даже голос, раньше бывший звонким и строгим, порой надменным, надломился. — Поглотит каждого, кто рискнёт зайти дальше.

Киллиан, державший руки за спиной, сильнее сжал кулаки.

— Кому ты служишь? — повторил он.

— Золото обагрится кровью, когда последний орёл падёт, — с придыханием продолжила Ветон, и даже когда Эйлау усилила давление магии, она не остановилась: — Первая принесёт в жертву Третьего, и Лабиринт, приняв эту жертву, откроет свои врата в самое сердце миров.

Киллиана прошиб холодный пот. Он был уверен, что никакие слова не смогу удивить его, что Ветон, какую бы чушь ни несла, не сможет его задеть, но даже не думал, что отреагирует так остро.

Быстрее, чем он успел осознать это, Киллиан оказался в камере и почти вплотную подошёл к Ветон, начавшей трястись от смеха. Эйлау преградила ему путь, её тёмные глаза побелели, и магия заискрилась в воздухе, пытаясь его остановить, но Киллиану было плевать.

— Первая убьёт Третьего, — сквозь смех, с каждой секундой становившийся лишь громче и безумнее, выдавила Ветон. — Третий убьёт Первую. Эльфийская кровь станет последней каплей в море, из которого родится истинный король!

Киллиан рванул вперёд, едва не сбив Эйлау с ног, но она всё-таки удержала его на месте и даже оттолкнула. Воспользовавшись моментом, она резко обернулась к Ветон и, упав рядом с ней на колени, положила ладони ей на голову. Ослепительно вспыхнула магия. Ветон забилась, будто зверь, загнанный в клетку: заорала, начала извиваться и сыпать проклятиями. Это длилось меньше секунды, но Киллиан видел, как закатились её глаза, как почернели вены, а плоть начала отслаиваться; как кости прорезали кожу, а кровь вытекала наружу и, маленькими каплями поднимаясь в воздух, испарялась. Опомнившись, Киллиан бросился вперёд, но опоздал. Эйлау отпустила Ветон, её голова с глухим стуком упала на каменный пол, и фея затихла. Кровь, вытекающая из её тела, и кусочки отслаивающейся плоти стали испаряться намного быстрее.

Эйлау, поднявшись на ноги, пошатнулась. Киллиан подхватил её и, крепко сжав её ладони, процедил:

— Что ты с ней сделала?

— Проникла в сознание, — с трудом выдавила Эйлау. — Вернее, пыталась. Это древняя, опасная магия, и я не была уверена, что…

— Эйлау! — прорычал Киллиан.

Она шумно выдохнула, опустив голову, и едва не соскользнула на пол, но в последний момент обхватила Киллиана за шею и продолжила:

— Хаос внутри неё был сильным, но магия смогла запечатать его.

На секунду замолчав, она посмотрела на место, где только что была Ветон, но Киллиан не шелохнулся. Он по запаху чувствовал, что он неё ничего не осталось — хаос поглотил её, полностью уничтожив, и Киллиану было ровным счётом наплевать на это. Предательница должна была умереть ещё в утро, когда пыталась убить Джинна. Она изводила их молчанием, хаосом, который защищал её, и бессмысленной болтовнёй, и Киллиан был бы рад, что она, наконец, умерла, если бы неё её слова.

Первая убьёт Третьего. Третий убьёт Первую.

— Эйлау, — требовательно повторил Киллиан, чувствуя, что готов вот-вот сорваться.

— Карстарс, — выдохнул Эйлау, медленно опустив голову на его плечо. — Это был его хаос.

— То, что она сказала, правда?

— Не знаю.

— Ракс тебя подери, неужели твоя хвалёная магия настолько бесполезная?!

Эйлау выпрямилась, свернула глазами, ставшими белыми, и резко схватила его за челюсть.

— Смеешь сомневаться во мне и моей магии? — нарочито медленно прошептала она. — Думаешь, мне самой нравится, что мы узнали так мало?

Киллиан рыкнул, готовый ответить, но вовремя понял, что это бессмысленно. Не Эйлау его враг, не её магия, которую она с таким трудом сумела отыскать в Твердыне Кродоу. Киллиан знал, что эта магия была чрезвычайно древней, что знаний о ней осталось катастрофически мало, и даже не понимая в полной мере, что она из себя представляет, верил, что она может помочь, но чувствовал не благодарность или облегчение, а злость и усталость.

Карстарс подобрался ближе, чем кто-либо мог представить, и неизвестно, сколько лет следил за ними через Ветон. Приказывал ли он ей вредить тем, кто обращался к ней за помощью? Пытался ли узнать больше, вынуждая Ветон рыскать по замку и совать свой нос в чужие дела? Заставил ли её говорить то, из-за чего Киллиан медленно умирал внутри?

Первая убьёт Третьего.

Третий убьёт Первую.

Что, ракс его подери, это означает на самом деле?

Киллиан выдохнул, опустив плечи, и уткнулся лицом в плечо Эйлау. Её пальцы соскользнули с его подбородка и переместились на волосы, которые она слегка пригладила, будто хотела, чтобы он даже сейчас выглядел величественным. Магия не искрилась в воздухе, и Киллиан не ощущал чар, только тепло тела Эйлау и её тихое дыхание над своим ухом.

— Им ничего не угрожает, — прошептала она, невесомо, будто бы случайно мазнув губами ему по виску. — Они сальваторы, а не неразумные дети.

— Они там вдвоём, — выдохнул Киллиан, надеясь, что Эйлау поймёт, что он говорит вовсе не о Первой и Третьем. Его совершенно не волновала Пайпер, пусть даже он понимал, что Фортинбрас был бы расстроен таким отношением. Киллиана волновали только его племянники, которых он, как идиот, отпустил. — Я не должен был их отпускать. Они же…

Они едва могли нормально разговаривать. Гилберт ненавидел Фортинбраса, тогда как Фортинбрас любил его всем сердцем. Ветон было достаточно бросить всего одно слово, чтобы уверенность, которую Киллиан старательно взращивал в себе, рухнула, будто карточный домик.

Почему он согласился и позволил Фортинбрасу войти в Лабиринт, а Гилберту — стать его ракатаном для души? Почему не пошёл с ними? Они были лишь детьми, глупыми, уставшими и запутавшимися детьми, и он должен был их защищать, как и обещал когда-то Жозефине.

— Они сальваторы, Киллиан, а Гилберт и вовсе стал лидером… коалиции, — последнее слово Эйлау произнесла осторожно, словно оно до сих пор жгло ей язык. — Они справятся.

Он хотел возразить, но в этот момент Эйлау вновь едва ощутимо провела губами по его виску, и внутри Киллиана что-то окончательно сломалось.

Он не мог точно понять, что с ним происходило. Не мог облечь в слова то, что чувствовал, и объяснить, почему присутствие и поддержка Эйлау стали так важны для него. После того, как исчезла Башня и они потеряли всякий след сальваторов, Эйлау навещала Омагу так часто, как только могла. Когда магия стала возвращаться, она могла без предупреждения открыть портал и пробыть у них всего пару часов, максимум полдня, после чего возвращалась в Тоноак. Пока феи следили за местом, где стояла Башня, а Джинн то и дело срывался в разные уголки Диких Земель, проверяя выбросы магии, Киллиан изо всех сил пытался наладить жизнь в Омаге и успокоить людей, испуганных исчезновением Третьего сальватора.

Эйлау была рядом намного чаще, чем позволяло её положение.

Грань между служебными делами, деловой перепиской и дружескими разговорами между ними стёрлась слишком быстро, и Киллиану какое-то время даже казалось, что его зачаровали. Несмотря на мир, в который возвращалась магия, но который рушился для Киллиана, несмотря на незнание, где Фортинбрас и что с ним, рядом с Эйлау было хорошо и спокойно. Настолько, что Киллиан и не заметил, как впервые показал слабость, сказав, что больше не может выдерживать груза ответственности, не может изводить себя мыслями о том, что он не знает, где Фортинбрас. Рядом с Эйлау было настолько хорошо и спокойно, что Киллиан и не помнил, в какой момент посчитал, будто позволить ей остаться на ночь — это нормально.

Он не понимал этого даже сейчас. И тем не менее крепко обнял её, чувствуя, как бьётся её сердце, слыша её мягкий, бархатный голос, и зная, что она не отвернётся от него.

— Всё будет хорошо, — произнесла Эйлау, обняв его в ответ, — и ты это знаешь.

Киллиан поднял на неё глаза, чувствуя себя идиотом и совсем ещё юнцом, которого впервые выпустили в свет. Он не мог точно понять, что происходило между ним и Эйлау, и сомневался, что сможет когда-нибудь понять. Вряд ли это была любовь: Киллиан никогда не любил кого-то по-настоящему, а Эйлау не клялась ему душой, не говорила, что может сделать это.

Это было бессмысленно. Всего лишь утешение, найденное в том, кто оказался рядом. Киллиан был уверен.

И тем не менее он коснулся губами губ Эйлау и сказал:

— Твоя магия, оказывается, не такая уж и бесполезная.

Эйлау рассмеялась, покачав головой, и поцеловала его ещё раз.

*** Николас завершил последнюю линию и, наконец, представил схему Лабиринта, которую сумел изучить и запомнить с помощью Движения. Структуры во внутреннем устройстве Лабиринта не было: здания, улицы и целые города могли появиться в любом месте, могли обрушиться и восстать вновь всего за секунду. Безжизненные пустыни соседствовали с тёмными коридорами, которые переплетались между собой, а те — с огромными пустыми залами, через которые была проложена одна-единственная прямая дорога. Николас едва успевал отслеживать изменения, происходящие в Лабиринте, и понимал, что дальше будет только хуже.

В момент, когда Лабиринт вышвырнул их обратно в Дикие Земли, Николас почувствовал искажение в пространстве, разлом, который и стал новыми вратами. Те бесследно исчезли сразу же после того, как они оказались в Диких Землях, и Николас довольно быстро сообразил, что это из-за нарушенного равновесия. Ни Райкер, ни Фортинбрас не солгали — чтобы пройти Лабиринт, сальваторам нужны были оба ракатана. Николас, однако, сомневался, что и Карстарс в полной мере осознавал это, и тем не менее он сильно замедлил их.

Николас не понимал только одного: неужели и Иснан нашёл ракатанов? Не могли же Маракс и Карстарс стать ими…

Тряхнув головой, Николас постарался загнать мысли о демонах как можно дальше. Сейчас им нужно было понять, как вернуться в Лабиринт, как ориентироваться в нём и как найти источник силы, сковавшей богов.

— Мы можем создать трёхуровневую связь с помощью Движения, Времени и Силы, — начал Николас, оторвавшись от очертаний Лабиринта, которые расплывались в воздухе фиолетовыми линиями, и поверх них посмотрев сначала на Пайпер, потом — на Фортинбраса, которые сидели напротив него.

После довольно тихого завтрака и собрания с леди Эдон Фортинбрас сказал, что им нужно поговорить, и нашёл тихое место, коей оказалась дальняя часть библиотеки, куда леди Эдон пустила их скрепя сердце.

— Я запомнил ощущение, которое возникает, когда Лабиринт перестраивается, — продолжил Николас, когда Фортинбрас кивнул ему. — С помощью Времени я смогу отслеживать эти изменения, а вместе мы научимся предугадывать их. В результате мы создадим собственную карту и будет знать, когда и где Лабиринт будет перестраиваться, и сможем вычислить, какие участки перестраиваются чаще, а какие — реже. Рано или поздно, но мы найдём место, где окажется нужный нам источник силы, и сможем до него добраться.

— А Сила? — глухо уточнила Пайпер.

— Сила будет удерживать Время и Движение в равновесии и питать их, позволяя мне всегда чувствовать даже мельчайшее изменение.

Немного подумав, Пайпер качнула головой.

— Круто. Это всё?

— Ну-у… Я немного изучил место открытие последних врат, а ещё запомнил, какие сигилы рисовал Катон, так что, думаю, я смогу найти врата, которые откроются нам.

— Ближайшие находятся недалеко от дома Бехар, — добавил Фортинбрас, постучав пальцами по столу, разделявшему их. — И нам следует проверить их.

— Ла-адно.

— Вдвоём. Только ты и я.

Николас, удивлённо округлив глаза, активно закивал головой.

— Перенесёшь нас туда, проверим, откроются ли нам врата, и вернёмся обратно, обсудим, что узнали. Мы ненадолго, — добавил он чуть тише, наклонившись к Пайпер, когда та уже была готова возмутиться, — и двоих заметить намного труднее. Демонам не нужно знать, что мы вновь пытаемся попасть в Лабиринт.

Возведя глаза к потолку, Пайпер кивнула. Фортинбрас улыбнулся, и Николас заметил, как его рука скользнула под стол и легла на руку Пайпер. Всего на мгновение, но ему захотелось исчезнуть.

Иногда он и впрямь чувствовал себя лишним, но потом понимал, что зря накручивает себя. Может, ему всего пятнадцать, но он сальватор, и он, в отличие от Иснана, не пытался убить Пайпер и Фортинбраса. Он с ними на одной стороне, и, как оказалось, они доверяли ему достаточно, чтобы позволять себе проявлять чувства в присутствии Николаса.

Он бы не то чтобы против, но уж точно задавался вопросом, откуда Фортинбрас знает, что делать. Может, если Николас спросит его, он ему подскажет?..

— Есть ещё кое-что, — добавил Фортинбрас, и Николас, поняв, куда ушли его мысли, постарался отмахнуться от них. — Иснан.

— Иснан, — повторил Николас, тогда как Пайпер скрипнула зубами и собрала руки на груди. Николас даже услышал, как затрещали рукава её кожаной куртки. — Что с Иснаном?

— Не могу понять, как он мог попасть в Лабиринт и пройти так далеко, не имея ракатанов. Есть ли у демонов душа? — как бы вскользь спросил Фортинбрас, откинувшись на спинку скрипнувшего стула. — Если и есть, то поглощает ли она человеческую душу? А если её нет, то переходит ли человеческая душа в тело демона? Как Иснан сумел зайти дальше нас?

Николас опустил плечи и сжал край стола. На прошлом собрании Фортинбрас сказал, что Иснан, вероятнее всего, раньше был человеком, и Николас до сих пор не мог уложить эту мысль в голове. Неопровержимых, стопроцентных доказательств у них не было, но слишком много различных фактов указывали на это.

Сакрификиумы выбирали лишь достойных, и Николас сильно сомневался, что Ренольд выбрал бы чистокровного демона. Как бы сильно его ни ругала Рейна, она говорила, что Ренольд был мудрейшим из них. Он точно знал, что делать. И даже если демоны каким-то образом пленили его, Ренольд мог сопротивляться достаточно долго и не позволить им связать себя с демоном. А если бы это всё же случилось, демон должен был поглотить Слово, как и любую другую магию. Николас боялся даже представить, насколько Слово могло продлить жизнь тёмному созданию, насколько бы сильным он стал. Этого, однако, не случилось — Иснан мог свободно использовать Слово, и связь между сальваторами это доказывала.

Но что, если Иснан, будучи человеком, связал себя с Ренольдом, а уже после стал демоном?

Чем больше Николас думал о том, что вчера говорил Фортинбрас, тем сильнее болела его голова.

— Иснан наверняка поймёт, когда мы пройдём через врата, и может попытаться догнать нас. Если, конечно, Лабиринт позволит ему. Я всё ещё не понимаю, как он мог обойтись без ракатанов, но… Вряд ли он так просто сдастся. Он может попытаться использовать связь между нами, чтобы найти нас.

— И что нам делать? — растерянно спросил Николас.

— Втроём мы сильнее, и Иснан это знает, так что вряд ли он рискнёт нападать в одиночку. Ему нужно пройти Лабиринт так же, как и нам, вот только я не понимаю, почему. Как и любой демон, он верен Хайбарусу и не станет освобождать богов.

— Ну, он нам вряд ли скажет.

— Можем убить его, — тихо предложила Пайпер.

Николас в ужасе уставился на на неё, но Фортинбрас только шумно выдохнул.

— Ренольд избрал его, и мы не можем это отрицать.

— Может, Ренольд ошибся, — продолжила Пайпер.

Николас вжал голову в плечи, когда заметил, как блеснули глаза Фортинбраса. Голубые зрачки стали светлее, плечи великана расправились, а брови сошлись на переносице. Всего на мгновение, но Арне, недовольный такими словами о Ренольде, взял Фортинбраса под контроль. Это длилось всего секунду, в течение которой, однако, Николас почувствовал, как и Рейна беспокойна зашевелилась.

— Мы не узнаем этого, пока не поговорим с Ренольдом, — ущипнув себя за переносицу, сказал Фортинбрас. — Но если рядом с Иснаном будут Маракс и Карстарс, у нас не будет даже шанса.

— Зачем нам говорить с ними? — не отступала Пайпер, резко выпрямившись.

— Не с ними, а только с Ренольдом, — терпеливо повторил Фортинбрас. — Как бы это странно ни выглядело, Иснан — его сальватор, и он будет защищать его. Но если мы хотим понять, почему Иснан был выбран, нам нужно вынудить его отдать тело Ренольду.

— Это опасно, — заметил Николас, всё ещё вжимавший голову в плечи. — Нам не стоит так рисковать.

— Разумеется, не стоит. Я не позволю Иснану даже пальцем вас тронуть, обещаю, — произнёс Фортинбрас с лёгкой, едва заметной улыбкой. — Но мы не можем игнорировать тот факт, что один из демонов стал сальватором.

Пайпер громко фыркнула.

— Помогать я ему не стану.

— Я не прошу, — тихо, но настойчиво произнёс Фортинбрас, взяв её ладонь в свою, из-за чего Пайпер, казалось, растерялась. Николас, право слово, тоже. Однако Фортинбрас совершенно спокойно продолжил, обращаясь к ним обоим: — Пусть он сальватор, пусть между нами есть связь, он всё ещё демон, который пытался убить нас и тех, кто нам дорог. Он сражается за своего короля и вряд ли станет нас слушать. Всё, что о чём я вас прошу, так это не рисковать зря, думая, что вы справитесь с ним в одиночку. Может, и справитесь. Но Иснан — ценный ресурс для демонов, и Маракс с Карстарсом будут его защищать. Лучше не пытайтесь убить его, пока мы не придумаем достаточно надёжный способ сделать это так, чтобы никто больше не пострадал.