Кодекс Ассасина Том 2: Министерство магии

Глава 7

Следующий день на работе в специальном отделе начался далеко не с кофе, а с ледяного душа из скуки и серой реальности. Едва я переступил порог своего стерильного кубикла, на экране магбука всплыло уведомление без эмоционального заголовка, лишь код: «Операция „Зеркало“. Задание № 1. Немедленно явиться в зал сборов № 3».

В зале сборов царила та же мертвенная тишина, что и везде на этом этаже, в каждом его уголке. Не было ни лихорадочной суеты, ни вдохновляющих речей командира, что были со мной рядом, когда я работал в своем прошлом отделе в министерстве внутренних дел магии. Стояло несколько человек в точности такой же, как у меня, форме гвардейца повышенного класса — чёрной, с серебряными шевронами на наших плечах. Их лица были каменными масками. Ни любопытства, ни волнения. Лишь ожидание команды и готовность к дальнейшему и безукоризненному исполнению.

В центре зала на столе горела голограмма — трёхмерная схема роскошного особняка где-то в престижном частном комплексе в пригороде я Санкт-Петербурга. Рядом висел портрет неизвестного мне мужчины лет шестидесяти с умными, но усталыми глазами, в очках и с седой бородкой. Маг-теоретик высокого класса, Аркадий Валерьянович Строганов. Специализация — пространственные манипуляции. Никаких связей с теневыми синдикатами, чистая репутация. По крайней мере до вчерашнего дня.

Вошел начальник Козин. Его появление не потребовало ни зова, ни команды «смирно». Просто тишина стала ещё гуще, ещё плотнее, хотя казалось бы куда?. Он был одет в тот же безупречный костюм, его ледяные глаза скользнули по нам, будто проверяя исправность своих собственных инструментов.

— Объект, — его металлический голос разрезал тишину, не нуждаясь в повышении тона, — подозревается в государственной измене. Передача секретной информации о оборонных магических комплексах третьим сторонам. Задача — проникнуть в резиденцию, провести обыск, изъять все носители информации и доставить объект для допроса. Уровень угрозы — повышенный. Разрешено применение силы при малейшем сопротивлении, но обязательно доставить в отдел живым. Вопросы какие-то остались?

Вопросов не было. Никто даже не пошевелился. Я стоял, вжавшись в парадокс. Этот учёный, этот кабинетный волшебник — предатель? Что-то не сходилось. Слишком нелепо, слишком… удобно что ли предъявить ему такие обвинения.

— Алмазов, — Козин повернул ко мне свой взгляд-сканер. — Вы на подавлении. Остальные — на поиск и изъятие. Выдвигаемся.

Мы вышли к чёрным, без опознавательных знаков, внедорожникам. Дорога молчалива. Я смотрел в окно на уходящие назад многоэтажки, потом на коттеджные посёлки. В голове стучало: «Измена… секреты… третьи стороны…». И этот голос. Этот голос из подземелья. Каждый раз, когда я его слышал, в груди раздавалась ярость. Даже метка, что в последнее время по большей мере молчала отдавала гулкими сигналами в груди.

Особняк Строганова был образцом вкуса и спокойствия — красный кирпич, зелёная лужайка, высокие окна. Ничего общего с логовом шпиона в ней не было. Мы бесшумно окружили дом. Козин отдал беззвучную команду жестом. Дверь не взламывали — её молекулярный замок был отключен удалённо кем-то из нашего отдела. Мы вошли внутрь.

Там пахло старыми книгами, кожей и яблочным пирогом, который совсем недавно был приготовлен супругой Строганова. В гостиной у камина сидел сам хозяин. Аркадий Валерьянович. Он не читал, не работал. Он просто сидел в кресле, смотря на потухшие поленья в камине, и в его руке дымилась чашка с чаем. Он поднял на нас глаза. И в них не было ни страха, ни удивления. Лишь глубокая, вселенская усталость и больше ничего.

— Я вас и ожидал, — тихо сказал он. Его голос был тёплым, бархатным, полным интеллекта. — Несколько раньше, чем предполагал, но… ожидал.

— Аркадий Валерьянович Строганов, — голос Козина прозвучал как скрежет металла в этой уютной гостиной. — Вы обвиняетесь в государственной измене. Имеете что- сказать?

— Что сказать? — учёный грустно улыбнулся. — Что это неизбежно? Что когда ты копаешь слишком глубоко, земля начинает осыпаться? Или что министерство не терпит тех, кто знает слишком много? Выберите вариант по вкусу, господин… простите, я не расслышал вашего имени.

— Имена не важны, — холодно парировал Козин. — Важны факты. Приступить к обыску.

Команда рассыпалась по дому. Я остался стоять напротив Строганова, мой долг — подавлять. Но что мне было подавлять? Его покорность? По факту мне просто пришлось стоять рядом и делать вид, что я ярый участник сие процесса.

— Молодой человек, — старик обратился ко мне, игнорируя Козина. — Вы, я вижу, новичок в этой… мясорубке. У вас ещё глаза горят. Не от злобы. От вопроса «зачем?». Держитесь за этот вопрос. Пока не станет слишком поздно.

— Молчите, — я выдавил из себя, стараясь звучать жёстко. Но внутри всё сжалось.

— О, простите. Я забыл, что здесь не место для диалогов. Здесь место только для… изъятия. — Он с горькой иронией посмотрел на агентов, которые аккуратно, но настойчиво перебирали его книги, вскрывали полы магическими сканерами.

Козин наблюдал за этим, стоя у камина, сложив руки за спиной. Его профиль был бесстрастен.

— Вы утверждаете, что вас оклеветали? — вдруг спросил я, не выдержав. Вопрос сорвался сам собой.

Козин медленно повернул ко мне голову. Его взгляд был красноречивее любых слов. «Заткнись.»

Строганов тихо рассмеялся.

— О, прямота! Как это свежо. Нет, молодой человек. Меня не оклеветали. Мне… подбросили. Очень искусно. Я изучал кое-что. Кое-что, во что министерство предпочитает не всматриваться. Следы определённых… энергетических аномалий. Совпадающих с теми, что были зафиксированы в ночь ликвидации Ордена Ассасинов. Вы, наверное, не слышали о таком даже.

У меня перехватило дыхание. Сердце заколотилось так, что я боялся, его услышат. Он знал. Он знал про ту ночь!

— Орден был ликвидирован как предательская организация, — без единой ноты в голосе произнёс Козин. — Это не предмет для обсуждения.

— Конечно, конечно, — кивнул Строганов, и в его глазах мелькнула искорка вызова. — Просто странное совпадение. Исследования я, разумеется, уничтожил. Но сами факты… их не уничтожить. Их можно только замести. Вместе с тем, кто о них узнал.

Один из агентов вышел из кабинета. В его руках был небольшой кристаллический накопитель.

— Найден, господин Козин. Скрытый в потайном отсеке. Следы намеренного сокрытия.

Я знал, что это подстава. На что процентов. Это была та самая «улика», которую ему подбросили.

— Что ж, — Козин взял накопитель. — Все ясно. Аркадий Валерьянович, прошу вас, не сопротивляйтесь.

— Я не настолько глуп, — учёный тяжело поднялся с кресла. — Я знаю, чем заканчивается сопротивление системе. У меня есть… кое-кто, о ком нужно заботиться. — Он посмотрел на фотографию на камине: молодая женщина и девочка-подросток. — Я предпочитаю тихий конец в камере, чем бессмысленную смерть здесь и сейчас.

Он протянул руки для наручников. Его взгляд встретился с моим. И в нём не было просьбы о помощи. Там было понимание. И… предостережение.

Не сейчас. Не здесь. Ты ничего не изменишь. Только погубишь себя.

Внутри меня бушевала война. Инстинкт мстителя, воина, требовал вмешаться. Разорвать эту ложь! Но холодный, и расчетливый ум ассасина видел дальше. Это была ловушка. Возможно, даже проверка на лояльность. Один неверный шаг — и всё. Всё, ради чего я так долго шёл, рухнет. Я умру здесь как герой, но не добьюсь ничего.

Я встретил его взгляд. И едва заметно кивнул, понял. Я не забуду.

Надел на его тонкие, запястья магические наручники — подавители магии. Они мягко вспыхнули синим светом.

— Ничего, дружище, — прошептал я так тихо, что только он мог услышать. — Скоро я надеру им всем задницы. И тогда ты будешь свободен. Обещаю.

На его губах дрогнула тень улыбки. Горькой и понимающей.

— Берегите свой огонь, молодой человек, — так же тихо ответил он. — И берегите тех, кто вам дорог. Система безжалостна к любым слабостям.

Козин наблюдал за этой немой сценой. Его ледяные глаза, казалось, просверливали меня насквозь. Но я не отвёл взгляда в сторону. Я играл свою роль. Роль исполнительного гвардейца.

— Конваиры — бросил Козин, разворачиваясь к выходу. — Алмазов, со мной.

Мы вывели Строганова к машинам. Его усадили в бронированный транспорт. Он не оглядывался. Я стоял и смотрел, как исчезает вдалеке машина с человеком, который был невиновен. Который знал правду жуткую правду, которая не нравилась остальным.

Козин подошёл ко мне.

— Вы задали лишний вопрос сегодня, Алмазов. — Я… пытался вывести его на откровенность, господин Козин. Установить раппорт.

— Не надо. Ваша задача — выполнять приказы. Не думать. Не задавать вопросы. Понятно?

— Так точно.

Он ещё секунду поизучал меня своим безжизненным взглядом, затем кивнул и ушёл куда-то назад в дом.

Я остался один на пустынной улице, у особняка, который теперь был мёртв. Внутри всё горело от бессильной ярости и стыда. Я предал его. Ради своей цели. Но я знал — это был единственный путь.

Вечером я не пошёл в бар. Я отправился прямиком домой. Выпил в одиночестве, глядя в темноту за окном.

«Скоро я нагну их всех», — обещал я ему и сам себе одновременно. И это была не просто бравада. Это была клятва. Сегодня я сделал выбор. Грязный, безнравственный, но необходимый. Я уже давно прошёл точку невозврата.

И от этого предвкушение завтрашнего дня стало только острее. Я был внутри. Я видел врага в лицо. И я уже точно, как и с самого начала, юзнал — его падение начнётся с меня.

Следующий день в специальном отделе встретил меня неестественной тишиной. Даже для этого места было слишком тихо и спокойно. Я вошел в знакомый уже полумрак, где единственным источником жизни были мерцающие экраны магбуков, и ощутил какую-то ледяную пустоту. Половина рабочих мест была пуста. Стерильные кресла стояли незанятые, мониторы потухшие. Та картина вывернутой, механической эффективности, которую я застал в первый день, сегодня дала трещину. Теперь это было похоже на муравейник, из которого внезапно исчезла половина насекомых. Но никто из оставшихся не подавал на это никакого вида.

Вопрос вертелся на языке: «Где все?». Но я сглотнул его. Здесь не задавали вопросов. Здесь их просто не замечали. И, возможно, тех кто задавал много лишних вопросов — заносили в особый список. Я прошел к своему кубиклу, ощущая на спине тяжесть немых взглядов тех, кто остался. Их маски бесстрастия казались еще более надтреснутыми, в уголках глаз читалась усталость и… страх? Нет, показалось. Или нет? Да хрен ты поймешь этих офисных зомби.

Я включил магбук. Интерфейс загрузился, предложив мне бесконечные потоки шифрованных данных для сортировки. Я сделал вид, что погружен в работу, механически кликая на иконки, в то время как мозг лихорадочно работал. Куда могли деться десятки сотрудников? Массовая болезнь? Нереально. Внеплановая проверка? Сомнительно. Их… ликвидировали? Мысль была леденящей, но в контексте этого места — вполне вероятной.

Часы тянулись мучительно медленно. Тишину нарушал лишь тихий шелест сенсорных панелей и чей-то сдавленный кашель. Я чувствовал себя актером на сцене, играющим перед слепой, но очень опасной аудиторией.

И тогда загорелся светодиод на моем терминале. Беззвучный вызов. «Козин М. Г. Кабинет 1. Немедленно.»

Сердце екнуло. Игра продолжалась. Я поднялся и пошел по знакомому уже коридору, чувствуя, как спину пронзают невидимые взгляды оставшихся сотрудников.

Кабинет Козина был таким же стерильным и бездушным. Он сидел за своим стеклянным столом, но на этот раз перед ним лежал не планшет, а плотный конверт из темной, почти черной бумаги. Он был запечатан не сургучом, а сложным магическим знаком, который пульсировал мягким багровым светом.

— Алмазов, — он произнес мою фамилию, не глядя на меня, его внимание было приковано к конверту. — Обстоятельства изменились. У меня для вас задание, выходящее за рамки стандартных оперативных задач.

Он наконец поднял на меня свои ледяные глаза. В них читалась не привычная холодная уверенность, а нечто немного иное. Напряженная сосредоточенность. Осторожность.

— Этот пакет, — он слегка коснулся пальцем светящейся печати, — должен быть доставлен напрямую в кабинет министра внутренних дел. Лично в руки. Никаких курьерских служб, никаких электронных каналов. Физическая передача. Вы понимаете уровень ответственности?

— Так точно, — кивнул я, чувствуя, как внутри все замирает. Министр? Это был уже совершенно иной уровень.

— Маршрут пролегает через три квартала. Вы можете использовать служебный транспорт, — он протянул мне вместе с конвертом брелок с чипом. — Но я рекомендую проявлять максимальную бдительность. Информация в этом пакете… крайне чувствительна. Её утечка будет равносильна катастрофе.

Я взял конверт. Бумага была достаточно теплой на ощупь, и от нее исходил едва уловимый звон, словно внутри гудела натянутая струна. Печать пылала на моей ладони, словно живая. И метка в груди пульсировала в такт ей.

— Задание принято, — сказал я, поворачиваясь к выходу.

— Алмазов, — снова остановил он меня. — Никаких отклонений от маршрута. Прямо туда и прямо обратно. Понятно?

— Абсолютно! — я кивнул, уже зная, что солгу.

Выйдя из здания, я глубоко вдохнул прохладный городской воздух. После мертвой тишины отдела он показался невероятно громким и живым. Я посмотрел на брелок в одной руке и на зловеще пульсирующий конверт в другой. Служебная машина? Нет. Это лишало бы меня любого шанса. Я сунул брелок в карман и решил идти пешком.

Первые несколько метров я шел, как и положено — прямо, быстро, не отвлекаясь. Мои чувства были натянуты до предела. Я сканировал толпу, крыши, окна. Ничего. Ни малейшего намека на слежку. Это было странно. Слишком тихо.

Именно это и заставило меня свернуть в первую же попавшуюся арочную проходную, ведущую в глубь тихого, почти безлюдного двора-колодца. Сердце колотилось где-то в груди. Это был чистый авантюризм. Безумие. Но возможность была слишком соблазнительной. Что может быть настолько секретно, что это нельзя доверить даже защищенным каналам?

Я прислонился к грубой кирпичной стене, в тени, куда не доносился шум улицы. В руках лежал этот черный конверт. Печать переливалась, словно дразня меня. Я попытался аккуратно поддеть ее ногтем — магический знак жёг пальцы ледяным огнем, отбрасывая мою руку. Обычная магия не сработает. Это была печать высшего уровня, привязанная к ауре получателя. Любая попытка вскрытия уничтожила бы содержимое.

Но я был не «обычным». Я был Алмазовым. И у меня были свои методы. Методы, которым меня учили в Академии и в тени, в ордене.

Я достал из ножен у пояса свой любимый кинжал. Без колебаний сделал глубокий надрез на ладони. Кровь выступила тёмной, почти чёрной в этом тусклом свете. Я сжал кулак, позволяя ей стекать на багровую печать.

Моя кровь зашипела, соприкоснувшись с магией печати и стала заливать внутрь конверта тонкой-тонкой струей.

Руки немного дрожали от напряжения, через некоторое время кровь как зашла, так же и вышла на ружу. Я поднес руку к стене, все еще сжимая окровавленную ладонь. И тогда, под воздействием моей крови, на чистой поверхности на кирпичной стене передо мной начало проступать письмо. Не чернилами, а именно тёмным, алым, пульсирующим…моей собственной кровью.

И я начал читать. Сначала не понимая, потом с нарастающим удивлением. Это был не какой-то отчет и даже не донесение. Это было было…