Мидгард

Глава четвертая ОЙГЕЛЬ

Буря мчалась за ним по пятам. Если бы Лифу требовались доказательства мрачных предсказаний Скаллы, то буря смогла бы их полностью подтвердить. Над берегом, который в течение дня выглядел сначала как узкая полоса, затем — как линия и, наконец, превратился в едва различимую тень, снова засияло солнце, но вдалеке уже клубились тучи. Небо почернело, облака зависли так низко, что Лифу показалось, будто он их коснется, если вытянет руку вверх. Непрерывно сверкали молнии, а однажды — это было вечером — он увидел вдалеке багровые отблески пожара. В каком-то лесу, зажженном, по-видимому, молнией, бушевал огонь.

Лиф двигался прямо на юг. Он шел весь день, вечер и половину ночи. Мальчик не мог оставаться в семье Озруна и своим присутствием приносить ей несчастья и смерть, но что делать и куда идти, он тоже не знал.

В первые два дня он не встретил ни одного человека. Но его это не расстроило, скорее наоборот! Он избегал знакомых хуторов и деревень. Даже на следующий день, когда он далеко продвинулся на юг и шел по совершенно незнакомой местности, Лиф осторожно обходил стороной человеческие поселения.

На четвертый день своих странствий он пересек реку и увидел перед собою серые силуэты заснеженных гор. Их вид придал ему уверенности в себе, потому что в горах он легко смог бы укрыться от бури. Весь этот день туманные цепи гор служили ему ориентиром. Ночью Лиф расположился между высокими обветренными скалами, стоявшими в стороне от дороги. Три скалы склонялись друг к другу так, что вдали выглядели наподобие каменного шатра и служили хорошей защитой от жгучего ветра, но не от холода. Мальчик устал. Последнюю ночь он не спал. Ноги болели, все тело налилось свинцовой тяжестью. Он забрался в самый дальний угол каменного «дома», развернул одеяло и съел небольшой кусок соленого мяса, который только и оставался у него в запасе. Его не покидала мысль, что он обворовал Озруна и взял с собой мясо, каравай хлеба, нож, лучший топор отца, одеяло и несколько других мелочей, которые могли бы ему понадобиться в дороге. Хотя, с другой стороны, думал Лиф, когда Озрун заметит его исчезновение, он не станет переживать из-за какого-то топора.

Однако угрызения совести его не оставляли и во сне. Лифу снились волк Фенрир, буря и лед, черный корабль с раскрытой пастью, стремящийся его проглотить. Потом к этому кошмару добавилось лицо Озруна, который строго смотрел на Лифа, бранил его, называл мечтателем, приносящим семье одни неприятности. Мальчик проснулся среди ночи, дрожа от холода. Ветер переменил направление и теперь дул в его укрытие. Лиф так замерз, что ему было больно дышать. Между скалами клубился рой снежных хлопьев, выла буря.

Лиф отупел от сна, и лишь спустя несколько минут ему стало ясно, что его разбудили не только буря и холод. В унылом пении ветра — то нарастающем, то затихающем — он отчетливо услышал другой звук, показавшийся ему знакомым.

Мальчик осторожно встал, отбросил в сторону одеяло и пополз на четвереньках ко входу в укрытие. Там он остановился и взял в руку топор.

Лиф пополз дальше, пока не достиг выхода из каменного шатра, откуда смог бы выглянуть наружу. Сначала он ничего не увидел. Ночь была темной; постоянно сверкающие молнии еще больше ухудшали видимость. В воздухе кружился снег.

Затем сквозь вой ветра до него ясно донесся звук тяжелого дыхания и скрип снега под лапами какого-то большого зверя.

Теперь Лиф понял, в чем дело. Волки!

Где-то недалеко отсюда бродили волки.

Несмотря на ветер и непрерывно падающий снег, звери почуяли его присутствие. Они приближались медленно, так как даже с их тонким обонянием идти по следам в бурю было занятием непростым.

Лиф застыл от страха. Не долго думая, он пополз назад, свернул одеяло и запас еды и все это связал в один узел. Он не понимал, откуда появились волки. Даже летом они не заходили так далеко на север. Звери, по-видимому, были очень голодными. Перебросив через плечо узел, мальчик прополз между скалами и вышел наружу.

Когда он выпрямился, перед ним стоял волк.

В первый момент ему показалось, будто это то страшное черное чудовище, с которым дрался Бальдур. Но волк был обыкновенным, серым и исхудавшим. Его глаза горели от голода.

Трудно сказать, кто из них испугался сильнее — он или волк, который растерянно уставился на мальчика прищуренными глазами. Но затем из глотки волка раздалось рычание. Он прыгнул, но Лиф отскочил в сторону, взмахнул топором и ударил животное по морде. Зверь споткнулся. Его рычание перешло в пронзительный визг. Он завертелся в снегу, водя передними лапами по окровавленной морде. Вскоре его движения стали вялыми, и наконец он затих.

Лиф как можно быстрее побежал прочь. Волки никогда не ходят поодиночке. Они собираются в большие стаи. Лиф это знал и не обольщался своим успехом. То, что он убил волка сразу, было простой случайностью. Если случится так, что он встретится с несколькими волками, он пропал.

И, словно в подтверждение его мыслей, снова раздался громкий вой. По снегу задвигались большие темные тени.

Лиф побежал быстрее, но тени неуклонно приближались. Он слышал тяжелое дыхание и звук множества семенящих сильных лап. Вдали показалась какая-то скала, — к сожалению, слишком круглая и гладкая, чтобы на нее можно было залезть, — за ней — вторая, третья. Лиф обернулся, и то, что он увидел, заставило его ускорить бег. Волки находились в десяти шагах от него. Их было четверо — огромные звери с глазами, похожими на горящие угли. Они мчались во весь дух. Несмотря на крупные размеры их исхудалых тел, движения волков были удивительно легкими. Расстояние между ними и Лифом быстро таяло.

Мальчик попытался бежать еще быстрее, но силы были на исходе. Он споткнулся, врезался в скалу и упал. Волки испустили победный вой и приблизились к нему вплотную. Лиф отчаянно попытался встать.

— Мальчик! Нагнись!

Лиф, не думая, повиновался приказу. Он быстро откатился на бок, и в ту же минуту волк, бежавший впереди всех, с ужасным воем подскочил к нему и раскрыл пасть.

Над спиной Лифа что-то прожужжало, с глухим стуком вонзилось в горло подбежавшего к нему волка и опрокинуло его навзничь. Огромное животное рухнуло в снег. По его телу пробежала судорога. Через секунду мелькнула вторая стрела и убила следующего волка.

Но оставшихся волков это не испугало. Их огромные тени нависли над лежавшим на земле Лифом.

Мальчик резко повернулся и вслепую ударил топором. Лезвие скользнуло по морде волка, оставив на ней глубокую кровавую борозду. Боль еще больше увеличила ярость животного. Ударом лапы волк швырнул Лифа на спину, попытался укусить его за горло, но промахнулся. Мальчик встал, но был снова сбит с ног. Топор выпал из его руки и откатился в сторону.

Лиф закричал от страха, изо всех сил рванулся от волка и попятился по сугробам назад. Зверь со злобным рычанием устремился вслед за ним и глубоко вонзил свои зубы в ногу Лифа.

Где-то позади раздался яростный вопль. Вдруг волк поднялся на дыбы, присел на задние лапы и отчаянно завертелся, пытаясь достать зубами стрелу, торчавшую под его правой лопаткой.

— Лежать! — снова закричал чей-то голос. Лиф повиновался, и через секунду над ним прожужжала еще одна стрела. Она мелькнула так близко, что мальчик ощутил движение воздуха от ее полета. Испустив пронзительный визг, волк упал на землю.

Последний оставшийся в живых зверь замер на месте. Затем он повернул назад, но отбежал недалеко — всего на несколько шагов. Снова запела тетива лука, и бегущий волк превратился в серый мохнатый клубок. Несколько раз он перекатился через голову, прежде чем неподвижно застыл на снегу.

Лиф захотел вскочить на ноги, но, когда он попытался это сделать, его правую ногу пронзила острая боль. Он вскрикнул, снова упал на снег и со стоном обхватил ступню руками. Из его глаз брызнули слезы.

Когда он поднял голову, перед ним стоял его спаситель.

Этот человек, одетый в коричневый меховой плащ длиной до лодыжек, был маленького роста и едва доставал Лифу до подбородка, хотя Лиф был ниже большинства своих сверстников. Лицо незнакомца, почти полностью скрытое надвинутым на голову капюшоном, выглядело бледным и морщинистым. Его глаза смотрели приветливо, хотя и с осуждением, напоминая при этом глаза Озруна. Через плечо он нес лук размером больше, чем он сам.

— Ты ранен? — спросил он Лифа.

Лиф храбро покачал головой, но затем застонал от боли.

— Нога… — пробормотал он. — Волк цапнул меня за ногу.

Человечек сморщил губы, опустился на колени и ощупал ногу Лифа так грубо, что тот вскрикнул.

— Выглядит неважно, — произнес его спаситель. — Я позабочусь о ране. Но сначала пойду-ка посмотрю, остались ли здесь еще звери. — Он встал, зарядил лук стрелой и быстро исчез среди сугробов.

Лиф с трудом выпрямился, стиснул зубы и вытянул раненую ногу. Сапог был разорван в клочья, внутри было полно крови, поэтому Лиф не мог разглядеть, насколько глубока была рана. Мальчик ясно понимал, что ему невероятно повезло. Взрослый волк легко мог бы отгрызть ему ногу.

Лиф с горечью подумал о том, что его странствиям пришел бесславный конец. За четыре дня дороги он израсходовал почти все силы. С раненой ногой он никогда не перейдет через горы.

Вернулся его спаситель. Теперь он нес лук не в руках, а через плечо.

— Их больше нет, — сказал он. — Нам повезло, мальчик. Будь их больше, мы бы с ними не справились. — Он нахмурился и указал рукой туда, откуда пришел. — Там в снегу лежит еще один зверь. Это ты проломил ему череп?

Лиф кивнул. На лице человечка отразилось одобрение.

— Ты неплохо умеешь обращаться с топором, — сказал он. — И все-таки ты дурачок. Почему ты не остался лежать, когда к тебе подошли волки? Я убил бы их, прежде чем они до тебя дотронулись бы.

— Ты спас мне жизнь, — прошептал Лиф. — Я так тебе благодарен.

— Я ненавижу весь этот волчий сброд, — ответил его спутник. — Я застрелил бы их, даже если бы тебя не было. Но, что касается спасения жизни, ты, пожалуй, прав. Ты у меня в долгу.

— Кто ты? — спросил Лиф.

— Меня зовут Ойгель, — ответил его спаситель.

— Ты карлик, да?

— Карлик? — Ойгель фыркнул. — Болван! Я из племени шварцальбов. — Он не на шутку рассердился. — Ты что, хочешь меня оскорбить? Даже слепой отличает карликов от альбов.

— Прости меня, Ойгель, — спохватился Лиф. — Я не хотел тебя обидеть. Я никогда в жизни не видел карликов… то есть альбов, — торопливо поправился он.

Ойгель вздохнул, опустился перед Лифом на колени и начал грубо разрезать ножом его сапог. Лиф стиснул зубы от боли.

Карлик покачал головой. Когда нога мальчика освободилась, он внимательно осмотрел рану.

— Выглядит плохо, — сказал он. — Вроде ничего не сломано, но несколько дней ты не сможешь бегать. — Он поднял глаза на Лифа и нахмурился. — Что привело такого мальчишку, как ты, сюда в бурю? До ближайшего города несколько миль.

— Я… отправился на юг, — уклончиво ответил Лиф.

— На юг? — повторил Ойгель. — Неужели ты не нашел для этого лучшего времени, мой мальчик? Кто ты вообще?

— Меня зовут Лиф.

Ойгель снова поднял на него глаза.

— Лиф? — повторил он.

Мальчик кивнул.

— Своеобразное имя, — пробормотал Ойгель. Лифу показалось, что на самом деле он хотел сказать что-то другое. Но карлик покачал головой и снова склонился над его ногой.

Лиф не мог разглядеть, что он делал, но ему было очень больно и, когда карлик встал, правая нога совсем онемела.

— Вот, — довольно произнес Ойгель. — Через несколько минут ты сможешь встать. Но с такой раной ты далеко не уйдешь. — Он прислонился спиной к обломку скалы, медленно поднял руки и откинул капюшон.

— А теперь рассказывай, кто ты и что делаешь здесь один-одинешенек в такую погоду.

Лиф отвел в сторону глаза. Раньше, когда Ойгель вернулся и спросил его об убитом волке, он почувствовал такую радость, что немедленно рассказал бы ему свою историю. Но прошло некоторое время, и Лиф думал уже иначе. Скорее всего, Ойгель не поверит ни одному его слову. Лиф насторожился: он не знал, что должен думать об этом странном карлике, который утверждал, что он вовсе не карлик. В конце концов, он убил волков не ради спасения Лифа, а только потому, что они — его враги.

— Боюсь, что я заблудился, — уклончиво произнес Лиф.

Ойгель кивнул.

— Мне тоже так кажется. Куда ты собирался идти?

— На юг, — начал Лиф. — Через горы и… и… — Он запнулся. Ему было трудно выдумать для Ойгеля подходящий ответ. Он не знал, что находилось за этими горами. До этого утра он даже не подозревал, что они существуют.

— И что же? — недоверчиво спросил Ойгель, когда Лиф замолчал. Прищурившись, он посмотрел на мальчика. — Мне кажется, что ты лжешь, — сказал он.

— Это не так, — возмутился Лиф, но Ойгель не обратил никакого внимания на его слова.

— Хочешь знать, что я о тебе думаю? — спросил карлик. — Я считаю, что ты убежал из дома и заблудился. И теперь ты не знаешь, как вернуться. Я прав? — Лиф молчал. — Я же хочу тебе помочь, мальчик, — продолжил Ойгель. — Если ты пойдешь в этом направлении… — он указал рукой на юг, — то тебя ждет только смерть. За горами нет ни одной деревни. Пешком ты далеко уйти не сможешь. Почему ты не скажешь мне правду?

— Ты… ты все равно мне не поверишь, — пробормотал Лиф.

Ойгель нахмурился.

— Может быть, ты все-таки попытаешься? — спросил он.

Но Лиф продолжал молчать. Тогда Ойгель сдался и сменил тему разговора.

— Знаешь, тебе очень повезло! Я оказался здесь совершенно случайно. Заметил следы волков и пошел по ним.

— Если бы не ты, я бы уже погиб, — поспешил поддержать его Лиф. Он обрадовался, что они заговорили о другом.

Ойгель кивнул.

— Да, — сказал он. — Эти волки просто бешеные, потому что голодные. Они хватают все, что движется, даже людей. Знаешь, обычно они так себя не ведут. Они не трусливы, но слишком умны, чтобы связываться с людьми или альбами. Если звери на них нападают, то, как правило, платят за это очень дорого.

Лиф засомневался, что именно голод послужил причиной нападения. Сначала он в это поверил, но чем дольше об этом думал, тем больше сомневался. Его не покидала мысль о другом огромном волке, которого он видел две недели назад. При воспоминании о взгляде Фенрира по его спине пробегала дрожь. Но об этом Лиф умолчал.

— Я не понимаю, что ищут они здесь, на севере, — продолжил Ойгель, качая головой. — Здесь им нечего есть.

— Может быть, они заблудились? — предположил Лиф.

— Заблудились? — Ойгель засмеялся. — Волки — заблудились? Что за чушь ты мелешь, мальчик! Эта свора кого-то преследует.

Лиф замолчал. Он мог бы сказать Ойгелю, кто этот «кто-то». Но чувствовал, что заработает только новые неприятности, если расскажет шварцальбу свою историю.

— Но пусть они только появятся, — продолжил Ойгель. Казалось, он привык разговаривать сам с собой и отвечать на собственные вопросы. Вероятно, он часто бывал одинок. — Пусть эти звери только появятся. Их ждет мой «попадатель».

Лиф огляделся по сторонам.

— Попадатель?

Ойгель усмехнулся.

— Мой лук, — сказал он. — Он жаждет их крови. И чем больше, тем лучше.

— Ты, наверное, очень сильно ненавидишь волков, — сказал Лиф.

Ойгель вытаращил на него глаза.

— Ненавижу? — повторил он. — Ты что несешь, карапуз? Откуда ты вообще появился и почему задаешь такие глупые вопросы? Каждый ребенок знает, что альбы и волчий сброд — смертельные враги с тех пор, как существует мир.

Лиф вздохнул. Гнев Ойгеля натолкнул его на печальную мысль о том, как, в сущности, мало он знает о мире, в котором живет. Конечно, пробел в знаниях он частично восполнил, когда поговорил со Скаллой. Но эти сведения он отодвинул в область сказок и легенд. Ему и в голову не приходило, что это как раз и была правда.

— Ну, я вижу, мы о многом сможем поговорить, — вздохнул Ойгель, заметив, что Лиф не ответил, а только смущенно посмотрел на него. — Но теперь пора нам убираться отсюда. Я знаю одну пещеру неподалеку, где мы в безопасности проведем остаток ночи. Там я разведу огонь. Вы, люди, всегда слишком быстро мерзнете. Ты можешь встать?

Лиф кивнул, вскочил и неуклюже, всем телом, рухнул на карлика. Ойгель возмущенно выругался на незнакомом Лифу языке.

Мальчик был рад, что не понял его слов.