Месть Розы. Романы

ГЛАВА ПЯТАЯ
Владыки Высших Миров; судьба человека-волка

Принц Гейнор Проклятый остановился на каменистом склоне последнего кряжа, взирая на поросшую жесткой травой долину, за которой начиналась другая гряда. - Похоже, тут нет ничего, кроме гор, - заметил он. - Но должен же и им когда-то прийти конец. Надеюсь, сестры где-то поблизости. На этой голой равнине мы их не пропустим.

Они доели остатки припасов, но ни на земле, ни в воздухе по-прежнему не было и следа живности.

- Такое впечатление, что места эти совершенно необитаемы, - сказал Эсберн Снар. - Словно всякая жизнь чурается их.

- Я видел такое и раньше, - бросил Эльрик. - И мне это не по душе. Это знак того, что здесь безраздельно царит Закон… либо Хаос, еще не проявившийся в полную силу.

Остальные согласились с ним, ибо им также приходилось странствовать в подобных мирах, и Гейнор принялся торопить спутников поскорее добраться до гор, опасаясь, как бы сестры «не отплыли прочь с дальнего берега», но Эсберн Снар без пищи совсем оголодал и стал отставать. Гейнора вела неукротимая решимость, Эльрику помогал драконий яд, но седоволосому штурману нечем было подкрепить тающие силы. Все чаще альбинос замечал, как тот нерешительно мнет в руках волчью шкуру, что-то бормочет себе под нос и рычит, и когда однажды он обернулся, Эсберн Снар ответил ему взором, полным невыразимого страдания.

Наутро, когда они снялись со стоянки, Северный Оборотень исчез, поддавшись искушению. Дважды Эльрику показалось, что он слышит вдали тоскливый вой. А затем вновь наступила тишина.

Еще один день и одну ночь, без единого слова, точно в трансе, Эльрик с Гейнором упрямо шагали к горам. На рассвете они оказались у подножия холма. Судя по звукам, на другом его склоне мог располагаться небольшой город.

Гейнор, придя в отличное расположение духа, дружески похлопал мелнибонэйца по спине.

- Скоро каждый из нас получит то, что искал, друг Эльрик!

Эльрик ничего не ответил на это, гадая, как поступит Гейнор, если вдруг окажется, что оба они ищут одно и то же. Это вновь напомнило ему о Розе, и он затосковал по ней.

- Может, нам стоит сказать друг другу, за чем мы охотимся. Иначе сестры вполне могут застать нас врасплох.

Гейнор пожал плечами. Он повернулся к альбиносу; взор его был не столь сумрачен, как обычно.

- Нам нужно отнюдь не одно и то же, Эльрик Мелнибонэйский. Будь уверен.

- Я ищу ларец черного дерева, - просто ответил альбинос.

- А я - цветок, - небрежно отозвался Гейнор. - Тот, что цветет с Начала Времен.

Они уже почти добрались до гребня холма, как вдруг земля содрогнулась у них под ногами, так что путники едва не потеряли равновесие. Послышался ужасающий грохот, словно кто-то раз за разом бил в гигантский гонг. Эльрик заткнул уши. Гейнор рухнул на колени, как будто огромная длань прижимала его к земле.

Гонг прогремел всего десять раз, но бесчисленные отголоски его разносились до бесконечности, сотрясая горные пики.

Когда Гейнор с Эльриком наконец смогли продолжить путь и взошли на вершину холма, их взорам предстало огромное сооружение, которого - они оба готовы были поклясться - здесь не было еще мгновение назад. Но теперь оно было перед ними, вещественное и осязаемое во всей своей необычайной сложности - конструкция из деревянных желобов, подставок, чудовищных зубчатых колес, медленно вращавшихся с надрывными стонами и хрустом; внутри же извивались и поблескивали медные, бронзовые и серебряные провода, рычаги и противовесы, создавая самые причудливые комбинации и невозможные отражения, - и повсюду были люди, тысячи и тысячи людей, вертящие рукояти, снующие по лесам, таскающие песок и ведра с водой вверх и вниз по лестницам, старательно балансирующие среди колышков, вбитых для соблюдения некоего тонкого внутреннего равновесия этого невероятного сооружения, которое содрогалось и покачивалось, ежесекундно угрожая обрушиться и погрести под обломками нагих мужчин, женщин и детей, трудившихся на нем.

На верхушке башни находился огромный шар. Эльрику он сперва показался хрустальным, но приглядевшись, альбинос увидел, что тот состоит из прочнейшей эктоплазменной мембраны, и сразу понял, что находится внутри. Не было мага на Земле, кто не пытался бы проникнуть в эту тайну…

Гейнор тоже осознал, что заключено внутри мембраны, и страх объял Проклятого Принца. Тем временем исполинские часы продолжали отсчитывать мгновения, и насмешливый голос раздался словно из ниоткуда:

- Вот видите, сокровища мои, Ариох принес Время в безвременный мир! Сущий пустяк для Хаоса. Если угодно, мой поклон Космическому Равновесию.

В его смехе звучала пугающе небрежная жестокость.

Огромный механизм тикал, трещал, щелкал, жужжал и гудел, вздрагивали трясся, готовый в любой миг распасться на части, а из шарообразной мембраны наверху, вращавшейся и содрогавшейся с каждой отсчитанной секундой, выглядывал гигантский гневный глаз, зубастая пасть ярилась в неестественном безмолвии, когти, острее драконьих, хлестали, рвали и царапали - но тщетно, ибо узник был заключен в самую крепкую темницу, известную в Высших Мирах и за их пределами. Эльрик догадался, что пленником мог быть лишь кто-то из Высших Владык: никому больше не понадобились бы столь прочные узы!

Гейнор пришел к тому же выводу и принялся отступать, озираясь, точно в поисках убежища, но спасения не было, и Ариох засмеялся еще громче, наблюдая его смятение.

- Да, мой маленький Гейнор, твои нелепые уловки ни к чему не привели. Когда же вы все наконец поймете, что у вас нет ни силы, ни закалки, чтобы на равных сражаться с богами - даже такими слабенькими, как я… или вот Машабек. - Новый взрыв хохота.

Именно этого и страшился Гейнор. Его хозяин, единственный, кто мог защитить его от Ариоха, потерпел поражение. А это означало, скорее всего, что Садрику тоже не удалось обмануть своих покровителей, лишив их законной добычи.

Но Гейнор на своем веку столь многое утратил, Столь много видел ужасов, наблюдал столько отвратительных судеб, причинил и испытал столько страданий, что уже не мог выказать отчаяния. Он выпрямился, скрестив руки на груди, и склонил голову в шлеме, признавая поражение.

- Тогда я готов признать своим господином тебя, Ариох.

- О, да. Я твой истинный господин. Самый заботливый владыка. Мои маленькие смертные очень мне интересны, ведь их упования и страсти во многом отражают наши. Ариох всегда был их главным заступником, к нему они взывали, когда нуждались в помощи Хаоса. И я люблю тебя. Но еще больше я люблю мелнибонэйцев, а среди них всего сильнее - Садрика и Эльрика.

Гейнор, склонив голову, безмолвно ожидал от герцога Хаоса некоей несравненной и утонченной жестокости.

- Видишь, как я забочусь о своих рабах? - Ариох оставался невидим, голос его звучал то с одного, то с другого конца долины, насмешливый и ласкающий. Часы поддерживают в них жизнь. Случись кому-то из них, юнцу или старику, хоть на миг оступиться, обрушится все вокруг. Так создания мои на опыте познают, что означает зависеть друг от друга. Один штырек не в ту лунку, одно ведро воды не в тот желоб, один ложный шаг, один слишком слабый поворот рычага - и все погибнут. Чтобы жить, они должны приводить в движение часы, причем каждый отвечает за остальных. Конечно, мой друг граф Машабек едва ли пострадает при падении, но мне приятно было бы взглянуть на него среди руин. Ты видишь своего бывшего хозяина, Гейнор? Что он велел тебе найти?

- Цветок, повелитель. Цветок, что был сорван многие тысячи лет назад, но все еще цветет.

- Странно, почему Машабек сам не пожелал мне этого сказать. Я доволен тобой, Гейнор. Ты будешь служить мне?

- Как пожелаешь, о господин.

- Мой милый раб, я люблю тебя! Милый, милый, послушный раб! О, как я люблю тебя!

- И я люблю тебя, господин, - с горечью отозвался Гейнор, и в голосе его слышались отголоски тысячелетий потерь и разбитых надежд. - Я твой раб.

- Мой раб! Мой прелестный раб! Так не снять ли тебе шлем и не явить ли мне свое лицо?

- Не могу, господин. Мне нечего явить. Под шлемом моим - пустота.

- Да, ибо сам ты - ничто, и жизнь теплится в тебе лишь по моему попущению. Силы тебе дарует адская бездна. И алчность движет тобой. Хочешь, я уничтожу тебя, Гейнор?

- Как тебе будет угодно, господин.

- Я думаю, тебе стоит потрудиться в моих часах. Ты станешь служить мне здесь, Гейнор? Или предпочтешь продолжить поиски?

- Как пожелаешь, владыка Ариох. Сцена эта преисполнила Эльрика отвращением, и прежде всего к себе самому. Неужто и он обречен служить Хаосу столь же слепо, как Гейнор, - вплоть до утраты всякой гордости и воли? И такую цену платит каждый, кто обратится к Хаосу? Но в душе он знал, что ему Рок судил иначе. Свобода воли была его наградой - или проклятием. Или то была лишь иллюзия, питаемая Ариохом? Он содрогнулся.

- А ты, Эльрик, не желаешь ли потрудиться в часах?

- Скорее уж я уничтожу тебя, владыка Ариох, - отозвался альбинос ледяным тоном, положив ладонь на рукоять рунного меча. - Мой народ заключил союз с тобой. Но я не закладывал тебе душу. Тебе, мой господин, принадлежат только души убитых мною - не более того.

Он ощущал в себе силу, совладать с которой не сумел бы даже герцог Преисподней. Но если он лишится ее, то станет ничем не лучше Гейнора Проклятого, лишившись остатков надежды и самоуважения…

Он бросил на бывшего принца Равновесия взгляд, где не было презрения лишь понимание и безграничная жалость к этому растоптанному созданию. Ему самому оставался лишь шаг до столь же униженного состояния.

Изнутри эктоплазменной темницы донесся едва слышный визг, словно граф Машабек радовался смущению соперника.

- Ты мой раб, Эльрик, запомни, - промурлыкал владыка Хаоса. - И останешься им, как все твои предки.

- Все, кроме одного, - возразил Эльрик твердо. - Был один, кто разорвал договор, Ариох. Но я не он. Я обещал тебе, мой господин, что пока ты помогаешь мне, я собираю для тебя жатву душ - тех самых, что заточены теперь в твоих часах. Мне не жаль их, о величайший из владык, и я не скуплюсь, принося тебе жертвы. Но тебе ведомо, что без моего зова никто из богов не сможет оказаться в моем мире, ибо там нет магов превыше меня. Я один способен призвать тебя через все измерения множественной вселенной и открыть дорогу в свой мир. Ты знаешь это. И потому я все еще жив. И потому ты помогаешь мне. Я - тот самый ключ во вратах мироздания, с чьей помощью Хаос надеется рано или поздно овладеть частью вселенной, доселе не принадлежащей никому из богов. В этом моя сила. И мое право использовать ее как пожелаю и заключать любые сделки с кем пожелаю. Это мое оружие и защита от гнева потусторонних сил, их требований и угроз. Я признаю тебя своим покровителем, Благородный Демон, но не хозяином.

- Это все пустые слова, крошка Эльрик. Пух одуванчика на летнем ветерке. Вот ты стоишь здесь - и не по своей воле. И вот стою я, именно там, где хотел бы быть, благодаря собственным усилиям. Так какая свобода тебе кажется истинной, о мой скверно пигментированный зверек?

- Если ты желаешь спросить, хотел бы я оказаться на твоем месте, Ариох, или на своем, я все же отвечу, что предпочел бы остаться самим собой, ибо извечный Хаос столь же скучен, сколь и безграничный Закон или любое иное постоянство. Своего рода смерть. И мне кажется, я получаю от мироздания куда больше удовольствия, чем ты, Великий Демон. Я живу. Я еще среди живых.

Принц Гейнор Проклятый взвыл от затаенной тоски и боли, ибо, подобно Эсберну Снару, он не принадлежал ни к живым, ни к мертвым.

И тогда, верхом на эктоплазменном шаре, где рычал и царапался граф Машабек, появился обнаженный златокожий юноша, воплощенная греза Аркадии, чья краса была слаще меда, нежнее сливок, а злые глаза сверкали, полные безумия и яростной жестокости.

Ариох захихикал. Затем ухмыльнулся. И помочился на вспучившуюся мембрану, под которой его соперник, плененный силой тысячи солнц, ярился и грохотал, беспомощный, точно ласка в силках.

- Безумный Джек Поркер опять схватил калеку, прямо мозги ему вышиб, прямо до смерти забил… Жадный Поркер, Жадный Поркер, а ну подвесь его за хвостик… Сидите смирно, милый граф, умоляю, чтобы я мог устроиться поудобнее. До чего же вы невоспитанный демон, сударь. Я всегда это говорил… Хи-хи-хи… Чуете, как пахнет сыром, сударь? У вас что, с собой лед, Джим? Хихи-хи…

- Как я, сдается, имел случай заметить ранее, - обратился альбинос к застывшему столбом Гейнору, - не всегда самые могущественные сущности оказываются на поверку самыми умными, здравомыслящими или хотя бы благовоспитанными. Чем ближе узнаешь богов, тем больше убеждаешься в этом… - И повернулся спиной к Ариоху и его часам в надежде, что его демоническому покровителю не придет в голову стереть своего слугу в порошок именно сейчас. Он знал, что пока эта искорка самоуважения тлеет в нем, ничто не способно сломить его дух. Он ценил ее превыше всего, чем владел; кто-то, возможно, назвал бы ее бессмертной душой.

И все же с каждым словом, с каждым движением он содрогался и все больше слабел, изнывая от желания крикнуть Ариоху, что он его раб навеки, что он готов выполнить любое его желание и принять любую награду… Но даже это ничего бы не изменило. Владыка Преисподней по своему капризу мог уничтожить его и тогда, и сейчас.

В одном Эльрик был уверен твердо: если согнуться перед силой, которая на тебя давит, она тебя сломает. Самый здравый и разумный путь - это сопротивляться до последнего. Ему придавало сил это знание, его ненависть к любой несправедливости и вера в то, что смертные способны жить в гармонии друг с другом и при этом не уходить от мира - он видел это в Танелорне. Это то, что он хранил в неприкосновенности в своей душе, и потому Хаос не мог вобрать его целиком - но это означало также, что груз всех совершенных преступлений лежал на его совести, и день и ночь он был вынужден жить, помня о тех, кто пал от его руки. Должно быть, именно этой тяжести не сумел вынести Гейнор. Но сам он предпочел бы сгибаться под тяжестью собственной вины, нежели под тем бременем, что избрал себе Проклятый Принц.

Он вновь повернулся взглянуть на эти жуткие часы - воистину, жестокую шутку сыграл Ариох над своими рабами и над поверженным соперником! - и все в душе его взбунтовалось. Он не понимал, как можно быть столь бездумно несправедливым, испытывать наслаждение от чужих страданий и унижений, как можно настолько презирать все сущее, включая себя самого… Цинизм поистине космических масштабов!

- Ты отыскал мне душу твоего отца, Эльрик? Где то, что я велел тебе найти, мой сладкий?

- Я ищу ее, владыка Ариох. - Альбинос знал, что его покровитель еще не до конца проявил свою сущность в этом новом мире. Сила демона была здесь куда меньше, чем в его собственном царстве, куда отважился бы сунуться лишь самый безумный из магов. - А когда я ее найду, я отдам ее отцу. Дальше решать вам с ним вдвоем.;

- Как ты осмелел, мой славный маленький горностай! Но скоро и этот мир станет моим - и тогда берегись! Не зли меня, милый. Придет время, и ты станешь покорен мне во всем!

- Возможно, о Владыка, но время это еще не пришло. Я не стану больше заключать с тобой сделок. И, думаю, тебе проще оставить все по-старому, чем лишиться моей помощи насовсем.

Ариох, рыча от ярости, замолотил кулаками по эктоплазменному шару, внутри которого бесновался от хохота граф Машабек. Герцог Преисподней взглянул вниз, где трудились тысячи и тысячи несчастных, каждый из которых своими безупречно точными движениями поддерживал жизнь остальных, и, ухмыляясь, сделал вид, что вот-вот ткнет длинным золотистым пальцем в одного из рабочих, угрожая обрушить все сооружение.

Затем он взглянул на застывшего в неподвижности Гейнора Проклятого.

- Найди мне этот цветок, и я сделаю тебя Рыцарем Хаоса, и от нашего имени ты станешь править тысячами миров.

- Я отыщу цветок, господин, - отозвался Гейнор.

- Тебя же, Эльрик, мы примерно накажем, - продолжил Ариох. - Прямо сейчас. И тогда Хаос воцарится в этом мире навсегда.

Золотистая рука потянулась к альбиносу, вытягиваясь и все увеличиваясь в размерах. Но Эльрик привычным движением обнажил рунный меч и вскинул его с победным кличем, призывая всех обитателей мира Нижнего, Срединного и Высшего прийти к нему, броситься на него, напитать клинок и его хозяина, хотя хозяином его он едва ли являлся, ибо меч принадлежал лишь себе самому и лишь себе одному был верен, хотя и зависел от Эльрика не меньше, чем Эльрик от него для поддержания своей жизни. Это странное родство, куда более загадочное, чем могли себе вообразить даже лучшие умы, сделало альбиноса избранным детищем Рока, но оно же лишило его всякой надежды на счастье.

- Это невозможно! - Ариох отпрянул в ярости. - Сила не должна идти против силы! Не сейчас! Только не сейчас!

- Во множественной вселенной существуют и иные силы, кроме Закона и Хаоса, мой господин, - спокойно заметил Эльрик, не опустив меча. - И среди них есть и твои враги. Так что не гневи меня слишком сильно.

- О, опаснейшая и отважнейшая из моих душ, не зря я избрал тебя среди прочих смертных, дабы править во имя мое, силой моей. Целые миры склонятся пред тобой, Эльрик… Сферы будут покорны твоей воле. Любые удовольствия. До бесконечности. Без всякой платы и последствий. Вечное наслаждение, Эльрик!

- Я уже говорил тебе, что думаю о любой бесконечности, мой господин. Может статься, однажды я решу вручить тебе свою судьбу. Но пока…

- Я могу лишить тебя памяти. На это я еще способен!

- Лишь отчасти, Ариох. Но над снами даже ты не властен. А во сне я помню все. Однако с этой беготней из мира в мир, из Сферы в Сферу, из вселенной во вселенную реальность мешается с грезами, воспоминания с мечтами. Да, ты можешь лишить меня разума, мой господин. Но не души.

Обезумевший Машабек внезапно заквохтал:

- Гейнор! - Лишь сейчас взор его упал на бывшего слугу. - Вызволи меня отсюда, и награда превзойдет все ожидания!

- Смерть, - неожиданно подал голос Проклятый Принц. - Смерть, смерть, смерть - вот все, чего я жажду. Но ни один из вас не желает дать мне ее!

- Потому что мы слишком ценим тебя, дорогой… - пропел медово-сладкий юноша, вскинув голову. - Я - Хаос. Я - все. Я - владыка Нелинейности, капитан Свободных Частиц и величайший гений Энтропии! Я - ветер из ниоткуда и вода, что размывает миры, я - повелитель Бесконечных Возможностей! Что за блистательные перемены расцветут на лике мира, что за странные браки будут освящены жрецами Преисподней, как чудесно и прекрасно это будет, Эльрик. Ничего предсказуемого. Единственная справедливость во вселенной - ведь все, даже боги, подвластны случайности рождения и смерти! Вечные перемены. Непреходящий кризис мироздания!

- Боюсь, я слишком долго жил в Молодых Королевствах, - отозвался Эльрик негромко, - и твои соблазны не трогают меня. Как не пугают и угрозы. Мы с принцем Гейнором шли своим путем. И, если ты желаешь, чтобы я и дальше служил тебе, лучше отпусти нас обоих.

Ариох заерзал на податливом шаре, и в голосе его прозвучала обида:

- Проклятый может идти дальше. Тебя же, о непокорный, я не могу покарать напрямую, но обещаю, что задержу насколько смогу, чтобы сей более достойный доверия слуга мог достичь цели первым. Его я награжу щедрее, чем обещал Машабек, - я дарую ему истинную смерть.

Из-под шлема Гейнора донеслись рыдания, и он упал на колени.

Ариох поднял руки, в которых оказались два золотых молота. Черты его юного лица исказились злорадством, он с силой ударил по эктоплазменному чреву. Раздался гром, точно от исполинского гонга, и граф Машабек скорчился, затыкая чешуйчатыми лапами уши и беззвучно завывая от боли.

- Время пришло! - кричит Ариох. - Время!

Эльрик падает, зажав уши ладонями. И падает Гейнор, с таким пронзительным визгом, что его слышно даже за грохотом золотого молота.

Слышится тихий свист, и Эльрик чувствует, как его затягивает все глубже из этого мира в другой. Он пытается сопротивляться силе, проявить которую мог лишь владыка Преисподней, ибо она разрывает бытие целых миров, но все было тщетно, и даже рунный меч не в силах помочь ему. Буреносец рад оставить эту безжизненную вселенную; он жаждет живых душ, а здесь ему нечем насытиться.

У Эльрика в глазах мутится, огромные часы меркнут и исчезают, силуэт Гейнора делается прозрачным на фоне призрачных гор - ив этот миг он видит, как несется прямо к нему серая тень. Сверкают серо-зеленые глаза, клацают огромные клыки, и он понимает, что перед ним оборотень, изголодавшийся и доведенный до отчаяния настолько, что готов сразиться даже с рунным мечом!

Но волк поворачивается, нюхает воздух, оскаленная пасть ухмыляется, горячая пена каплет с губ, уши встают торчком, затем прижимаются, хищник словно складывается в воздухе пополам и устремляется прямиком на Ариоха. Тот смеется - а затем взвизгивает от неожиданности, когда клыки оборотня смыкаются на шее того, в ком Эсберн Снар признал своего истинного мучителя.

Ариох оказался застигнут врасплох, силы его были на исходе, и потому он не успел изменить облик; бежать же он не пожелал, опасаясь, что плененный соперник ухитрится выбраться из темницы. И потому он схватился с оборотнем на вершине башни, внутри которой несчастные обреченные души суматошно забегали, стараясь восстановить утраченное равновесие. Тело волка вспыхнуло золотым и алым, точно объятое пламенем.

Но вот эктоплазменная сфера накренилась и покатилась на землю, а вместе с ней, сцепившись, - Ариох с Эсберном Снаром. Вспышка ослепила Эльрика, затем нахлынула тьма, и поглотила его, и повлекла безудержно сквозь тысячи расколотых измерений, каждое из которых кричало от боли, каждое из которых вспыхивало от гнева. Последние силы, что призвал себе на помощь Ариох, мощным потоком закружили альбиноса в водовороте множественной вселенной.

Эсберн Снар знал, что так может случиться, и именно этого ждал, чтобы прийти на помощь своим спутникам.

Ибо Эсберн Снар, воистину, был человеком редкой доброты и порядочности.

Слишком долго он жил под гнетом злых сил. Все, что он любил, было уничтожено ими у него на глазах. И хотя он не мог вернуть себе бессмертную душу, но обеспечил ей память в веках.

Он совершил деяние, благодаря которому имена его и возлюбленной, соединиться с которой ему было не суждено ни при жизни, ни после смерти, остались в веках, в легендах и сказаниях всех миров, во всех. мыслимых грядущих, что ждали их впереди.

Так Эсберн Снар, Северный Оборотень, спас если и не душу свою, то честь.