Механик и все-все-все

Глава пятая, в которой механик отправился на охоту на рудокопа и чуть-чуть не поймал ведьму

Следует заметить, что и эта история начиналась довольно забавно и весело — с празднования Нового года.

События, произошедшие в моей жизни за предыдущие несколько месяцев обыденными не назовешь и я часто спрашивала себя: «Почему именно со мной? В чем я такая выдающаяся? Или быть может, в прошлой жизни я так нагрешила, что до сих пор аукается?». Впрочем, разговор не об этом. По причине собственной забывчивости и невнимательности, а также благодаря пребыванию на острове Туманов я пропустила собственный день рождения. Оно у меня согласно паспортным данным второго декабря и именно в это день я прибыла в больницу св. Кирифа, где меня едва не отправили на тот свет. Я бы о нем и не вспомнила, если бы не Марта. Как только уехал Ренни, она начала сетовать, что у нас бывает очень мало гостей, что дом из-за этого кажется пустым и мрачным. Глупости конечно, но больших компаний у нас и в самом деле давно не было. Мы начали считать по календарю ближайшие праздники и на момент подсчета, пятнадцатого декабря, ближайшим получался Новый год. Тогда же с помощью того же календаря мы поняли, что пропустили день, ознаменовавший мое рождение. Марта расстроилась, а я вот наоборот — обрадовалась. Раньше я его очень любила, дни до него считала, а вот в этом году совершенно не было желания его праздновать. Должно быть, из-за этого о нем и забыла. А причиной, по которой я не хотела его отмечать, было чисто эгоистическое желание — уберечь себя от тяжелого эмоционального вечера. Согласитесь, будет нелегко держаться радостно и непринужденно, принимая поздравления, пожелания здоровья и долгих лет жизни, счастливого будущего, любящей семьи и отвечать на вопросы о планах на будущее? Ну, не говорить же мне, в самом деле, что у меня планы только до марта, а потом по личным обстоятельствам как-то не предвидится ничего конкретного. У меня ж вполне реально могут сдать нервы. И так нервная система расшатана хуже некуда. Ничего не проходит бесследно. Я после больницы св. Кирифа (ох, и святого!) весь дом Марта облазила, простукивая стены и проверяя чердак с подвалом. Слава Богу, никаких тайных ходов, лазов, комнат не было. Самый обычный, добротно построенный дом. Хоть что-то в моей жизни есть нормальное.

Я, как всегда, отдалилась от темы… Если продолжать разговор о праздниках, мне и Нового года не очень-то и хотелось, но Марта на мою кислую рожу не отреагировала и категорически заявила, что отмечать будем здесь или если я не приглашу всех своих, она меня отлучит от стола. Раз и навсегда без права восстановления. Железный аргумент, против которого не поспоришь — Марта с таким не шутит. Пришлось соглашаться. И так как этот Новый год станет для меня последним, я решила отпраздновать его по серьезному — хоть раз в жизни позволить себе купить дорогие и стоящие подарки. Возможно, в иной ситуации я бы еще сомневалась, но не сейчас… Деньги я на тот свет с собой не унесу, а вот оставить на память о себе серьезную вещь вполне могу. И для начала мне предстояло зайти в банк, проверить текущий счет.

Вежливо улыбаясь во все тридцать два зуба, менеджер банка сообщил баланс на счете. Баланс был с таким количеством ноликов после первой цифры, что у меня сел голос и сильно захотелось выпить. Желательно чего-нибудь спиртного. Откуда у меня такие деньги и кто их мог перечислить, я понятия не имела. Шэйн? Вряд ли не в его стиле. Алдар? Тоже не стал бы этого делать. Еще в его доме мы оговорили сумму за работу, гораздо превышающий мой оклад вместе с премиальными, но я отчетливо помнила баланс на моем банковском счете после его перечисления. Он не был таким колоссально огромным, как сейчас. На вопрос к менеджеру: «Откуда такие деньги и кто их перечислил, мужчина улыбнулся еще шире (так, что аж уши зашевелились) и вежливо сообщил, что политика банка не позволяет разглашать имени вкладчика, пожелавшего остаться неизвестным». Не сомневаюсь, что это желание сопровождалось неким денежным вкладом, направленным на развитие той же политики. А вот на мой ироничный вопрос: «Что было бы, если бы счет не пополнили, а обналичили?» ушлый банкир ответил, что я узнала бы об этом первая. Выпить после услышанного захотелось еще сильней и я заподозрила себя в скрытом алкоголизме. Тем не менее деньги я сняла и с тяжелой сумкой (о, какой это был необычайнейший вес!) отправилась выполнять свою тяжелую миссию. Причем страдать на благо друзей я решила не одна и прихватила с собой слабо упирающегося Шеверова. Совмещу приятное с полезным — и компания замечательная и охрана неплохая.

Первым делом мы отправились в риэлтерскую компанию, не очень известную, но надежную и проверенную. Именно в ней заведующим отделом по продаже недвижимости работала моя хорошая знакомая. Мы познакомились, когда я с Юлией проводила плановую проверку всех систем обеспечения их здания и неплохо сдружились. Цель визита к ней была конкретна — приобретение двухкомнатной квартиры в тихом спальном районе.

Существует одна простая вещь в жизни — если у вас есть деньги, то любое дело можно провернуть быстро, легко и практически без хлопот. Мне предоставили на выбор несколько вариантов и вместе с Шеверовым мы выбрали квартиру в благополучном районе рядом с парком. Нам даже не пришлось возиться с оформлением документации. Риэлтор обещала все сделать в течение недели и мне оставалось только зайти за свидетельством на право собственности. Яна и Ярослав будут счастливы. Когда отойдут от шока. Можете мне не верить, но с такой колоссальной суммой, я рассталась легко и без сожаления. Я не хочу, чтобы мои близкие люди всю жизнь маялись по съемным квартирам. У меня есть желание и возможность решить их проблему и я это сделала. Хотя первыми словами Багира, после того, как прошел шок был вопрос о моем психическом состоянии. Я ответила, что чувствую себя хорошо и даже замечательно. Больше комментариев и вопросов по этому поводу не возникало. Потом мы зашли в порекомендованную, значит, проверенную, моим же риэлтором туристическую фирму и купили двухнедельную путевку на двоих для Ворона и Юлии на горнолыжный курорт. Знаю, они давно хотели. Время отъезда — любой день, который они сами выберут в пределах с января по февраль. Оформили, почти ушли… вернулись и открыли такую же путевку на двоих для Марты. А она потом сама решит — ехать ей одной или с кем-то еще. С подарком для Азария оказалось проще, но значительно дороже — он хотел машину. Купить ему новую у меня не хватало денег в любом случае, а вот приобрести подержанную я была в состоянии. В решении этого вопроса я полностью положилась на Шеверова, о чем впоследствии ни секунды не пожалела. Выбрали в салоне отливающую серебром красавицу в хорошем состоянии и… дешевле указанной цены. Вызвано это было отнюдь не актом доброй воли со стороны руководства салона и не нашим особым положением, как клиентов. Просто я прекрасно видела, что большая часть деталей машины поломана таким образом, что покупатель, проездив на ней не больше месяца, получал поломку, наивно полагая, что она произошла по его вине. Шепнув на ухо продавцу насколько сильно их салон нуждается в услугах механика, так как половина выставленного товара неисправна, мы получили пятидесятипроцентную скидку и горячее обещание исправить все поломки в самое ближайшее время. Не пообещаешь тут, когда ненавязчиво козыряют знакомством с главой департамента по расследованию особо тяжких преступлений. Грешна… пришлось прибегнуть к запугиванию. Последний в очереди был Багир, который, конечно же, начал отказываться, уверять, что у него все есть и ничего ему дарить не надо, но посмотрев на мою мрачную физиономию, передумал, закатил глаза и начал что-то подчитывать в уме. Думается мне, что это был подсчет погибших нервных клеток, причиной гибели которых стало общение со мной. Багир немного подумал, беззвучно шевеля губами, потом махнул рукой и попросил дать ему подарок деньгами, потому что он копит на дачу возле озера и как раз немного не хватает. Немного оказалось много, но я отдала их не раздумывая и с легкой душой.

Уставшие, еле ворочавшие ноги от целого дня сплошной беготни и суеты, мы стояли на крыльце автосалона.

— Я сейчас машину отгоню и оставлю у себя в больнице на стоянке. Пусть до Нового года постоит.

— Отличная идея, а то я не знала, куда спрятать этот подарочек.

— Слушай… — замялся доктор и, шумно выдохнув, серьезно спросил: — Тебе не жалко было потратить такие деньги? Только честно.

— Сейчас не жалко. Если бы все было иначе, не знаю, как бы себя повела, а сейчас… Лучше пусть после меня останется что-то полезное. Багир, мне не жалко.

— А ведь могла бы купить себе инструменты.

Вот тут-то он меня и уел. Могла. Хотела. И все еще хочу.

— Не задевайте за живое. Это было первое, о чем я подумала, когда забрала деньги из банка. Но, во-первых, купить их можно только на Иштаре, у нас в городе нет достойного выбора. Во-вторых… ну, купила бы я и что дальше? С собой в могилу забрать по принципу: «ни себе ни людям»? Я так не могу.

— Как знаешь, дело твое, — равнодушно пожал он плечами и развернулся уходить.

— Ой, Багир, постойте! — окликнула я друга у дверей салона. — Одолжите на проезд, я на нуле, — и показала ему опустевший кошелек.

Смеялись мы долго, пугая прохожих и не обращая внимания на косые взгляды. Да-а-а, потратилась я знатно, даже из кошелька последнее выгребла, а на руках ничего ощутимого не было. Вот кто догадается, что лежащие в сумке бумаги на квартиру и туристические путевки такие дорогие? И мне вот тоже не особо верилось. Впрочем, это не помешало мне с чувством выполненного долга поехать домой. За счет Багира.

До Нового года оставалось два дня. Именно после праздника я планировала наконец-то заняться документацией по моей работе в Конторе за май месяц. А сейчас я спускалась на первый этаж в кухню, намереваясь позавтракать, а после заняться украшением дома.

На кухне я не застала Марты, зато увидела мужчину, стоящего возле стола спиной ко мне. Широкие плечи, густые темные волосы, подозрительно знакомый вязаный свитер в полоску и штаны, заправленные в теплые носки…

— Маркус!!!

Я заорала так, что маг подпрыгнул и выронил из рук тарелку.

— Ну вот, а я так хотел борща поесть, — сокрушенно вздохнул он и развернулся.

Среди густой бороды ярким лучом засияла радостная улыбка, а в уголках глаз появились морщинки. Я прыгала вокруг него вертлявым щенком и никак не могла поверить в такой подарок судьбы.

— Ты мне дашь борща поесть?

— Не дам! — радостно подпрыгнула я вне себя от счастья. — Вы когда приехали?

— Сегодня рано утром. Ты еще спала, — и он попытался меня обойти.

— А надолго? — Я закрыла собой кастрюлю.

Знаю его. Сейчас начнет есть, так слова из него не вытянешь, пока все не слопает. А мне ж интересно!

— Пока не выгоните. Меня Алдар отпустил. На-все-гда, — по слогам жестко отчеканил он, предупреждая мой следующий вопрос.

— А как вы узнали, где меня искать?

— Элиш сказал. Кстати, он тебе привет передавал и Крауши тоже вместе с подарком, — и он легко, подхватив меня подмышки, переставил на другую сторону.

— О, Катерина, ты уже встала? — послышался звонкий голос и разрумяненная от морозного утреннего воздуха в кухню с улицы вошла Марта. — Ты есть будешь?

— Буду.

— У нас сегодня борщ и мясной пирог, — ставя полную продуктов корзину на кухонный стол, прорекламировала она.

Маркус, забыв обо мне и о борще (!), ринулся помогать Марте. Она покраснела еще сильнее, и я вдруг почувствовала себя здесь лишней.

— Куда-а-а, пошла?! — окликнул меня в дверях насмешливый голос мага.

— Наверх. Не хочу вам мешать.

— А кастрюлю с борщом, зачем с собой прихватила? Он тоже нам мешает?

— Нет, — беззаботно ответила я, — я просто позавтракать хочу.

Марта отняла у меня кастрюлю и начала сноровисто накрывать на стол, пока мы с Маркусом, отлученные от кухонных работ, беседовали.

Оказалось, что после моего отъезда из поместья вампиров он долго думал, терзался сомнениями и наконец-то решил попросить Хозяина уйти из клана. Маркус сам до конца не верил, что ему разрешат и очень удивился, когда Элиш легко сказал «да», даже не дослушав сбивчивые пояснения мужчины. И вот он здесь.

— Что? — подозрительно спросила я, не донеся ложку до рта.

Маркус и Марта, смущенно краснея, переглянулись, и слово взяла моя хозяйка:

— Мы, вот тут хотели узнать… Может, Маркус у нас поживет?

Пришла очередь краснеть мне.

— А чей-то вы у меня спрашиваете? Я, вообще, здесь сама на… Пусть живет! — быстро поправилась я под вмиг посуровевшим взглядом женщины.

Она давно перестала воспринимать меня, как обычного постояльца и относилась, как к члену семьи.

— Ты точно не против?

Маркус напоминал мне нашкодившего кота.

— Да я только за! Вместе веселее будет.

А про себя подумала, что не зря купила два билета. Вот, как чувствовала!

А потом был непосредственно сам праздник, на котором собралась все наша веселая компания — Марта, Маркус, Багир, Ворон с Юлией, Азар, Яна с Ярославом, Егор с Тамарой, жутко стеснявшиеся вначале, но быстро привыкшие к нашей компании и… Шэйн! Свалился как снег на голову в самый канун Нового года. По крайней мере, ощущение, когда я его увидела беззаботно сидящего в гостиной в кресле возле камина, было схожее с ударом о голову чего-то тяжелого. В чувство меня привел Азар, зацепившейся об меня в дверях и громко выругавшийся. А ведь первоначально я не хотела Нового года.

В ярко украшенной гостиной за празднично накрытым столом гудела шумная компания. Азар устроил настоящий праздник, не поленившись подготовить маскарадные костюмы, маски и конкурсы. Шеверов был Дедом Морозом, одетым в расшитый бисером красный жупан, Марта — Снегурочкой в нежно-голубом кафтане, а Маркус — снежинкой! Я хохотала не переставая, стоило мне глянуть на бородатую снежинку в короне, в короткой юбочке — клеш и жакете, поверх черного костюма, все трогательного белого цвета и расшитого серебряными снежинками. Ему нравилось и нам тоже. Ворон и Юлия выбрали маски птиц — ворона и лебедя. Им замечательно подошли эти образы. Азарий подготовил себе отличный костюм пирата, даже повязку себе на глаз нацепил. Правда, потом ему надоело щуриться одним глазом, и он сдвинул повязку набок. Яна и Ярослав щеголяли в масках лисички и собаки. Тамара вошла в раж и нарядилась ведьмой, а Егор в высокую шляпу и мантию звездочета. А вот надо мной и Шэйном не иначе как подшутили. Меня одели в костюм черта, а его в ангела. И что самое обидное — маленькие, аккуратные рожки на обруче, выглядывающие из пышной шевелюры смотрелись на удивление естественно и природно, как родные. Хотя лично я отлично знала, кому они больше подходят в этот вечер. Мы подшучивали друг над другом, смеялись, ели, играли в смешные игры и разыгрывали фанты. Проигравший вставал на табурет возле елки и исполнял стихи, песни, отгадывал загадки. Больше всего всем понравились частушки на медицинскую тему в исполнении Багира. Я давно так не веселилась. А после того как куранты пробили полночь и мы встретили Новый год с шампанским и конфетами, настало время открывать подарки. Мои подарки, упакованные в тонкие бумажные коробочки и перевязанные праздничными лентами, были подписаны для каждого, потому я не боялась, что их перепутают. К чему я об этом говорю? Потому что не хочу в момент их открытия находится в непосредственной близости к одаренному. Мало ли что от счастья со мной сделать могут…

Накинув пальто, я вышла на крыльцо и стала наблюдать за ночным небом, в котором яркими разноцветными красками расцветали салюты, разнося громкие хлопки далеко в воздухе.

— Что, решила обезопаситься и переждать всплеск благодарности здесь?

Шэйн подкрался, как всегда незаметно и теперь стоял небрежно прислонившись плечом к косяку.

Я согласно кивнула головой.

Неожиданно громко, я аж присела, из дома послышался крик:

— Диченко, растак тебя через тудыть! Ты что офанарела?

— Янка мой подарок открыла. Радуется…

— Ага, — ехидно поддакнул парень. — Ты дверь подпереть не хочешь?

— Зачем? Ты же и так ее прекрасно подпираешь, — издевательски засмеялась я и еле успела увернуться от шлепка. — Между прочим, я тебе тоже подарок приготовила, — торжественно сообщила я, сохраняя безопасную дистанцию. — Я решила отдать тебе самое дорогое, что есть у бедной девушки.

Глаза Шэйна заинтересованно блеснули, а брови изогнулись дугой.

Выдержав театральную паузу, я достала из-за пазухи мой подарок. Полвечера его с собой протаскала, все ждала подходящего момента. И вот он настал!

— Так, убери это от меня! — строго прикрикнул он, и его лицо скривилось в непередаваемой муке. — Лучше бы ты мне набор для бритья подарила.

— Неблагодарный! Я отдаю тебе самое ценное мое сокровище, а ты кривишься, — и насильно вложила ему в руки перевязанного подарочной лентой мишку. Я знала, что он не останется равнодушным к Смятке. — Пусть он напоминает тебе о моем страшном уголовном прошлом.

— Да-а, такого подарка у меня действительно никогда не было. Вот не зря тебе сегодня рога прицепили.

— Ой-ой-ой, на себя посмотри — ангел воплоти. Нимб на голову не давит?

Началась привычная перепалка, доставляющая нам обоим нездоровое удовольствие. Вид со стороны — спорящиеся ангел и черт, полагаю, был незабываемый. Мы бы так до самого утра простояли, но из дверей, едва их не выбив, выскочил Азарий, отплясывающий «дикий танец шамана». Лично мне показалось именно так. В руках, осоловевший от радости пират — шаман держал документы на машину.

— Спасибо! Спасибо вам всем! Я вас люблю! У-у-у!

Он порывисто обнял меня, Шэйна (так ему и надо) и вернулся в дом.

— Ты, что ему виагру подарила? — спросила смеющаяся Яна, когда мы тоже вернулись в гостиную. — Посмотри, как он всех любит.

Инженер теперь приставал к Маркусу, пытаясь облобызать его в обе щеки. Маг упирался и отбивался от него подушкой с дивана.

— Уйди, противный, ты не в моем вкусе!

А инженеру было все равно. Он обнимал всех до кого только мог дотянуться (читай, не успел убежать). Яна еще долго бурчала, что мозгов у меня не осталось и она с Яриком не могут принять такой подарок. На что я попросила ее не портить праздник и подруга, дав мне хорошего пинка, сказала, что никогда этого не забудет. Со стороны обещание прозвучало, как угроза, а на самом деле это было самое сердечное спасибо.

Есть моменты в жизни, которые сами по себе бесценны. Они навсегда остаются в сердце. Мы можем не помнить все детали, забыть голоса и лица, но то тепло и душевная радость, которыми был наполнен этот вечер, не забудется никогда.

Многие меня не поймут, многие осудят, назовут дурой и транжирой — каждый имеет право на собственное мнение и поступки. Только вот я ни секунды не жалела о потраченных деньгах. Этот вечер достоин и больших. А еще, если быть откровенной до конца — этими подарками я извинялась и подкупала их, за то, что сейчас вру своим близким и дорогим людям. Хорошо, что они об этом не догадываются.

Что же касается самих подарков — всех обошел Шэйн, небрежно вручив увесистую бархатную коробку, в которой были… ИНСТРУМЕНТЫ МЕХАНИКА! Вы когда-нибудь видели человека, который замирает надолго и не подает признаков жизни? Как раз именно так я себя и чувствовала. Выглядела, соответственно, тоже. Хотела сказать: «Вот это подарок! А где же ты его смог достать?» Но из-за сильного волнения и удивления, получалось: «Вот это да!.. А где же?..» И так минут пять. Заклинило.

В общем, не Новый год, а сказка наяву.

Проснулась я оттого, что меня сильно качало. Причем это было вызвано не похмельным синдромом, я, конечно, пила, но меру соблюдала. Качало саму кровать. Открыв глаза и резко сев, я осмотрелась. Закрыла глаза, досчитала до десяти и снова открыла. Вагон люкс для о-очень дорогих пассажиров. Просторное купе, широкие мягкие диваны, раскладывающиеся в кровать, стены, обитые бежевым бархатом, коричневый ковер, резной столик у окна, шелковые занавеси, неприметная дверь в отдельную ванну и… Тергиш, сидящий на диване напротив и невозмутимо читающий газету.

Что я могу сказать в данной ситуации? Если без матов — ничего.

— На какой станции нам выходить и как скоро?

— Через двенадцать часов выйдем на станции «Забытый рудокоп», а там своим ходом будем добираться к Ведьминой топи.

Он небрежно сложил газету и бросил ее на столик. Я только тяжело вздохнула.

— Это ты мне за Смятку так мстишь?

— Это я тебе помогаю «В» найти, — иронично хмыкнул парень.

— А ты мог хотя бы чуть-чуть заранее предупредить о поездке? А?

— Так неинтересно, — издеваясь, осклабился он, — и к тому же все необходимое в дорогу для тебя собрано.

— Тергиш! Вот ты меня иногда убиваешь своей душевной простотой. Ты как меня сюда принес — прямо с праздника что ли?

— Что ли, — передразнил он меня, — мелочное ты создание. Какая тебе разница?

— Большая! Я хоть попрощаться успела?

— Да. Ты всхрапнула на прощание. Два раза.

В хохочущего парня полетела подушка.

— Угомонись, — отсмеявшись, сказал он и примирительно поднял ладони вверх. — Мы почти сутки гуляли. Там, вообще, под конец все спать улеглись. Марта помогла тебя собрать, а Маркус помог доехать до вокзала. Так что нормально все… Они и извинятся и попрощаются и объяснят, что нам пришлось по делам срочно уехать.

Я все еще злилась, но скандалить и спорить больше не стала. А смысл? Все равно, что головой о стену биться. Махнув на него рукой, я решила воспользоваться, благами дорогого купе и пошла в ванную.

— Давай рассказывай с чего вдруг такая спешка и почему мы едем именно в Ведьмину топь?

Приведя себя в порядок, успев удивиться и приятно порадоваться удачно собранному багажу, я пыталась собрать воедино все разрозненные части этой комичной картины.

— Помнишь, на Иштаре ты рассказала мне о смерти своего преподавателя Брагара Верковена? Так вот, это был не несчастный случай, а убийство и, возможно, это дело рук «В».

— Подожди… Откуда такая уверенность? Ты был на выработке?

— Нет, но я собрал информацию и получилось это совершенно случайно. После вашего отъезда с Иштара в гостиницу, в которой вы жили, на мое имя пришло письмо в черном глянцевом конверте. В нем находилась вырезка газетного некролога о смерти Брагара, того самого некролога, который читала ты. Ни имени отправителя, ни обратного адреса, ни записки, поясняющей это послание, в конверте не было. Мысль, что это была чья-то неудачная шутка, я отбросил сразу. А когда узнал от тебя, что ты получила такой же конверт в поместье вампиров, начал копать.

— Так вот почему ты тогда уехал, — поняла я. — Почему ты мне сразу не сказал?

— Я не знал, каких результатов добьюсь и не хотел давать напрасной надежды. Пришлось хорошенько потрудиться… Слава Богу, что супруга профессора оказалась женщиной умной и предусмотрительной. То что расследование по факту смерти мужа закрыли, как несчастный случай совсем ее не устраивало и она, так же, как и ты, не верила в эту роковую случайность. Выяснилось, что за несколько месяцев до смерти Брагара узнал о каких-то махинациях с рудой на копях, но успел сказать об этом только жене. Он начал самостоятельно выяснять и получил предупреждающее письмо в черном конверте. К сожалению, оно не сохранилось, но госпожа Верковен сразу вспомнила и узнала конверт, как только увидела мой.

— Как-то абсурдно это все получается. Смотри… В разное время Брагара, я и ты получаем сообщения в идентичных запоминающихся конвертах, предположительно от одного отправителя. Я только вот понять не могу, чего их автор хочет этим добиться. Брагара предупреждали и, скорее всего, в форме угрозы. Мое же письмо больше похоже на издевательство, сам знаешь, там вплоть до дат указано, когда я помешала «В». Зачем так делать? Тебе так, вообще, подсказали в каком направлении искать. Либо у этого «В» раздвоение личности «плохой — хороший» либо он просто издевается, так играя с нами.

— Я сам не пойму — впервые с таким сталкиваюсь, именно поэтому нам с тобой спешить нужно. Я хочу, чтобы ты осмотрела четвертый сектор. Он был закрыт с момента смерти профессора и вдруг неожиданно его решили засыпать. У нас в запасе всего лишь несколько дней. Потом придется вызывать бригаду археологов с лопатами. Копать до лета будем.

— А нас на копи пустят?

Лично я сильно сомневалась в успехе его идеи.

— Не только пустят, но и встретят на станции.

— Ого! Вот, что значит профессиональный подход к делу. — Моя похвала и удивление вызвали у него самодовольную ухмылку. — Как думаешь, а тот, кто подстроил «несчастный случай» Верковену все еще там?

Лицо Шэйна приобрело особое хищное выражение, не сулящее ничего хорошего.

— Думаю, да.

— Представляю, как он обрадуется нашему приезду… — мрачно протянула я, хотя страшно не было совершенно.

Когда рядом Тергиш я ничего не боюсь. Ну, почти ничего…

За окном давно наступили сумерки, укутав в густой непроглядный плащ все вокруг, смазывая очертания дороги, по которой мы ехали в темную ленту. В купе приглушенно горели бра, создавая уютную атмосферу и мягкое освещение.

— Ты как после острова Туманов? Отошла? — небрежно спросил Шэйн, и я подняла на него удивленные глаза.

— Почти. Правда, еще неделю после поездки двери перед сном проверяла. А ты… ты разве не сердишься?

Я чувствовала и полагаю, выглядела, как нашкодивший кот в ожидании: «хозяин даст веником по морде или обойдется?»

— А смысл на тебя сердиться? — тяжело вздохнул он. — Ты же сначала делаешь, потом думаешь и уже после страдаешь на тему: «а надо ли было все это начинать?». Это ж надо было до такого додуматься!

Я с ним не спорила. Сама отлично понимала, что он прав по всем пунктам.

— Ты знаешь… — немного помолчав, начала я. — Вроде бы уже и не маленькая, и жизнь меня потрепала будь здоров, а все равно, как «розовые очки» на глазах. Я до сих пор не могу понять, как можно делать такое!.. Цорн людей резал, как куски мяса. Живых людей! И он получал от этого удовольствие. Я не знаю… такими становятся или рождаются… Цорн тогда был страшнее демона из той шкатулки.

— Я видел более страшные человеческие стороны. Некоторые с этим смиряются, некоторые, вот как ты, категорически не понимают и неприемлят, многие остаются равнодушными, некоторые же находят захватывающим и манящим. Что из этого хуже всего — вопрос философский и зависит от личной морали каждого.

— Да-а-а, вечная тема борьбы добра и зла, — грустно вздохнула я и надолго замолчала.

Шэйн сделал свет ярче и снова принялся за чтение газеты.

— Слушай… а давай убьем время и поиграем в шараду?

— Давай, — легко согласился он. — В названия городов?

— На имена и начнем мы с буквы «В». Вот как ты думаешь, что она может означать?

— Да что угодно, — небрежно отмахнулся парень. — От заглавной буквы собственного имени до прозвища или какого-нибудь обозначения.

— Великий? — наугад предложила я.

— Всевластный, — включился в игру Шэйн.

— Всемогущий.

— Вездесущий, — в шутку назвал друг, — все видит и все знает.

— Во-во, вот и Цорн говорил, что «В» все видит, — хохотнула я и… дернулась так, что ударилась локтем о столик, расплескав стоящий на нем чай. — Я дура! Какая же я дура!

— Прозрела-таки, — ехидно съязвил Шэйн, не понимая причины такого поведения.

— Шэйн, ты не понял… Кто, как не я должна была первой разгадать значение монограммы «В»?! Видящий! Он называет себя видящим, потому что так же, как и я способен видеть магию механики!

Он вмиг посерьезнел, ироничная усмешка сошла, как талый воск, а глаза стали жестокими и холодными.

— Докажи, — коротко бросил он, и я взволнованно начала доказывать свою правоту.

— Вот посуди сам… И у тэргов, и на Иштаре, и доме вампиров и даже в больнице св. Кирифа «В» был непосредственно связан с механикой. Только видящий был способен довести Мир теней до таких катастрофических проблем, извини, подробнее рассказать не позволяет кодекс. Только видящий мог найти тайную комнату в поместье вампиров, открыть ее и серьезно повредить кровавый азарит. И на Иштаре видящий понимал, кто именно находится в шкатулке и могильный венок тоже вполне может быть его заслугой. Я ведь до сих пор не знаю, чем конкретно помешала «В» на острове Туманов. Цорн сам говорил, что «В» помог организовать и построить эту больницу. Я не видела всех инструментов доктора, но теперь не исключаю, что там есть что-нибудь особенное. Шэйн, если я права, то «В» — механик… Человек. Он человек, понимаешь?!

— По крайней мере, если следовать твоей версии, можно объяснить почему «В» замешан в деле с болотной рудой. Если не ошибаюсь — это самый важный материал для механики.

— Бесценный. Его вес котируется по граммам, как алмазы по каратам. Я за каждый полученный грамм в Конторе расписывалась под материальную ответственность. А как ты думаешь… — внезапно насторожилась я, — «В» может знать, что я видящая?

— Полагаю, когда он прислал письмо с угрозой, догадывался, а теперь точно знает. Так, что подруга… тебя попытаются убрать.

— И тебе доброй ночи и спокойного сна.

Я «благодарно» скривилась в ответ на ехидные слова. У него своеобразное проявление заботы.

— Что страшно? — продолжал измываться он, откровенно запугивая.

— Страшно, — честно призналась я, стараясь не подаваться провокации. — Я едва седину закрасить сумела, после той проклятой больницы. Еле краска взялась.

И это была истинная правда. Появившаяся у висков седина стала для меня неприятным, но вполне предсказуемым явлением. Не поседеешь тут, когда на тебя садист со скальпелем идет.

— Извини, неудачная шутка, — посерьезнел Шэйн.

— Зато вполне объективная.

Ужинать мы не стали, до сих пор аукался новогодний стол, а вот еще вздремнуть я не отказалась. Мой небольшой, но насыщенный опыт подсказывал, что надо отдыхать пока есть возможность. Не факт, что на копях все пройдет гладко и спокойно. Лучше набраться сил, пока есть такая подходящая возможность.

Снилось что-то сумбурное и беспокойное. Вроде бы я прыгала по болоту, перескакивая с кочки на кочку, а вокруг простиралось бескрайнее болото с серой, тягучей на вид водой. Потом я пыталась поймать болотные огоньки, но никак не получалось. В последний момент они исчезали перед самым носом. Закончился сон тем, что я оступилась и грохнулась в воду.

Я открыла глаза за секунду до того, как Шэйн собрался потрясти меня за плечо. Его рука нерешительно замерла в воздухе.

— Фу-у-у, такой бред приснился…

Я сонно потерла лицо, прогоняя ночное наваждение, но чувство, что я действительно утонула в болоте, никуда не исчезло и осело противным тяжелым осадком на душе.

— Потом расскажешь. Меня самого кошмары мучили. Полночи за ведьмой по болоту, как лягушка прыгал. Зараза… Не выспался нормально.

Я тактично промолчала. Хорошо, что не успела обвинить Шэйна в своем кошмаре. Честно говоря, на него грешила.

— Знаешь такое выражение: «дурной спит — дурное снится»?

— И тебя с добрым утром, — ехидно скривился Шэйн и первым пошел умываться.

Характер нашего общения давно перестал меня удивлять и ставить в тупик. Я старалась получать от этого максимум удовольствия и также давно перестала обижаться. Жизнь слишком короткая, чтобы тратить ее на мелкие обиды. Поверьте, я знаю.

Когда мы сошли с поезда и оказались на перроне станции с обнадеживающим названием «Забытый рудокоп» у меня возникла непоколебимая уверенность, что зима существует только в Алтан — нарэ и прилегающих к городу территориях.

Здесь же на небольшой станции с одноэтажным зданием, построенным из грубого камня и темного дерева, была скорее поздняя осень, чес середина зимы. Вокзал располагался среди небольшого хвойного леса, за которым начинались бескрайние болота с редкими островками некогда жилых деревень. Также там находилось поселение рудокопов и сами копи, к которым вели искусственно созданные дороги.

Поезд простоял на станции всего лишь пять минут и, издав протяжный гудок, бодро двинулся с места, быстро набирая обороты. На перроне в клубах паровозного дыма остались я и Шэйн. На этой станции сходили только рабочие и те, кто непосредственно направлялся на выработки болотной руды. И то это было в дни смены вахты, поэтому нет ничего удивительного, что перрон был пуст.

Раннее утро было мрачным и безрадостным. С хмурого серого неба едва пробивался блеклый диск солнца, только начавшего подниматься над горизонтом. Далеко над болотом клубился желтый туман, а в промозглом воздухе витала сырость, мелкими капельками оседая на одежде и волосах.

Я накинула на голову капюшон и зябко поежилась. К этой картине добавить бы еще зловещий скрип деревьев и замогильный волчий вой — душевнейшая бы обстановка получилась.

— Спасибо за одежду. Хороший выбор, — решив разогнать зловещую тишину, поблагодарила я.

— Не за что, — небрежно отозвался Шэйн, напряжено вслушиваясь в окружающую тишину и вглядываясь в здание вокзала.

Заходить внутрь мы пока не решались.

К слову заметить, добротные высокие сапоги на шнуровке, штаны и пальто серого цвета из плотной ткани великолепно защищали от промозглого ветра и были как раз впору. А теплый вязаный свитер, подаренный с легкой руки Маркуса (божился, что сам вязал), грел не хуже печки.

У меня уже начали появляться сомнения — а встретят ли нас или же придется идти искать дежурного по станции, в наличии которого я тоже начала сомневаться.

— Привет, смертнички! — раздался невдалеке низкий прокуренный голос и из-за угла здания вышел мужчина.

Высокий, выше Шэйна и гораздо шире в плечах. На обветренном лице из-под кустистых бровей светились смехом темно-карие глаза, а в губах, не хуже паровоза, дымилась трубка.

— Здравствуйте, — иронично хмыкнул Шэйн, пожимая мужчине руку. — Шэйн Тергиш.

— Георгий Истеров — бригадир тринадцатой вахты. Меня просили вас встретить. Ух ты, а это что за кнопка?

Я вдруг почувствовала себя рядом с ним очень маленькой, в самом деле, кнопкой. Сильно захотелось втянуть голову в плечи и прятаться под капюшоном.

— Катерина Диченко. Механик, — представил меня Шэйн, сдерживая ехидную ухмылочку и получая удовольствие от моего замешательства.

— Механик… — дымя трубкой, пробасил мужчина. — Это хорошо. Как раз вовремя. Пошли, машина за углом.

Шэйн подхватил небольшую сумку, в которой уместилась вся наша нехитрая поклажа и мы послушно последовали за бригадиром. То, что нас ждало за углом я могла назвать машиной с о-о-чень большой натяжкой. Это скорее был выкидыш паровоза. Представьте кабину машиниста паровоза, но гораздо большего размера, с меньшей трубой и гусеницами вместо привычных колес. Внутри находилась печь, в которой горел огонь, панель управления и много деревянных сидений. Под самым потолком как раз над сиденьями нависали полки для багажа. Именно этим транспортом доставляли на копи и забирали на вокзал рудокопов, во время смены вахты.

— Красавица, правда, — с неожиданной лаской и гордостью в голосе, сказал Георгий, похлопав рукой по машине. — Только на ней можно добраться в поселок.

— Она может ходить по болоту?

— Она может все! — гордо хмыкнул бригадир в ответ на мой удивленный тон. — Сейчас сами увидите.

Мужчина подбросил в печь несколько поленьев, разжигая огонь сильнее, ловко выставил кнопки на панели управленья и потянул на себя большой рычаг. Машина с тихим гудением легко тронулась с места. Двигатель работал абсолютно бесшумно, а рессоры были выше всяких похвал. По моему загоревшемуся взгляду Истеров понял, что его красавицу оценили по достоинству.

Я стояла возле окна и наблюдала за дорогой, не потому, что хотелось полюбоваться просторами окружающей природы, а потому что мы ехали прямо по болоту, скользя по мутной зеленоватой воде и поросшим серым мхом кочкам. Жуткое и одновременно захватывающее зрелище. Первое время, пока мы отъезжали от здания вокзала и ехали по широкой песчаной дороге сквозь невысокий ельник, мне нравилось все. Я даже расслаблено устроилась на сиденье, но стоило машине пересечь линию болота, мне поплохело. Первая мысль была — мы сейчас дружно утонем под гулкий бульк. Георгий только насмешливо хмыкнул, глядя на мое вмиг побледневшее лицо и одобряюще подмигнул. Машина почти не оставляла следов, несмотря на свой колоссальный вес и шла по болоту, как фигурист по льду — легко, играючи и бесшумно. Едва различимые на тине следы от гусениц тут же затягивались.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этого пугающего и непривычного зрелища, я решила задать вопрос, давно мучавший мое нездоровое любопытство.

— Скажите, а почему станция называется «Забытый рудокоп»?

— Ты не первая, кто это спрашивает, — хохотнул бригадир, попыхивая трубкой. — Лет сорок назад эту станцию переименовали. Тогда она носила название «Болотная». Короче… Я не знаю из-за чего тогда на полгода свернули добычу руды, но пришлось собирать всех рабочих, снимать с вахты смены и отпускать по домам. Как раз последняя бригада и забыла на станции одного рудокопа. Уж как так получилось не знаю… может, перебухали мужики, может, рудокоп сам виноват, а только остался он один на станции. Даже работник вокзала и тот уехал. В общем, забыли про него. Бедолага месяц на станции бичевал. Когда за ним вернулись, так он еще и доволен был — день рождения тещи пропустил и отмазка железная есть. Правда, рассказывали, зарос он тогда, как лешак. Хорошо, хоть с голоду не помер. У нас тут зайцев мно-о-го.

— На болоте? — не поверила я.

— Чего у нас на болоте только нет… По весне зайцев голыми руками за уши ловим.

Я переглянулась с иронично ухмыляющимся Шэйном. Истеров так искренне и весело рассказывал эту историю, что понять, правда это или байка было просто невозможно. Буду считать, что правда. С нашим разгильдяйским и безалаберным народом может случится и не такое.

Вскоре обстановка за окном сменилась на поразительные пейзажи. Я не ученый и объяснить, как на болоте образовались такие природные оазисы, не могла, но любоваться ими было одно удовольствие. Среди, казалось бескрайней топи то и дело появлялись небольшие песчаные островки, густо заросшие елями. Представьте на мгновение островок суши, покрытый золотым песком, на котором густо растут красавицы-ели — пышные, с яркой сочной зеленой хвоей, а их стволы, вплоть до самой верхушки увиты вьюнком с темно-красными или белоснежно-белыми мелкими цветочками. Красиво. По дороге попадались и заболоченные озера и каменистые отмели. Несколько раз мы проезжали мимо небольших заброшенных селений, построенных на таких вот песчаных островах. Дома походили на картинки из страшной сказки. Невысокие с покатыми крышами, построенные из серого камня и дерева, почерневшего от времени, они пугали пустыми провалами окон. Казалось, что дома с укором провожают «взглядом покосившихся оконных рам» проезжающих мимо людей, словно вымещая обиду на хозяев, когда-то покинувших их одних на острове.

По мере того как мы приближались к копям, болото мелело, высыхало и вскоре под гусеницами начала чвакать обычная земля, обильно пропитанная водой. Болото все же не желало отпускать свои владения и цеплялось изо всех сил. Солнце давно поднялось над горизонтом и теперь пыталось пробиться сквозь густые серые тучи, тяжело перекатывающихся по небу под порывами холодного промозглого ветра. Желтый туман, поднимающийся от земли, почти исчез и о его присутствии напоминали только редкие рваные клочки.

Рабочий поселок рудокопов напоминал обычное селение, невесть каким чудом выросшим в центре болота. На каменистой серой земле среди невысоких елей стояло около десятка деревянных одноэтажных домиков и большое двухэтажное здание в конце прямой улицы, как объяснил Георгий администрация, гостиница, столовая и медпункт в одном лице. В домиках жили рабочие, когда приезжали на вахту, питались в столовой и на посиделки после работы собирались там же. Жили по-простому, без излишек, зато зарабатывали серьезные деньги. На раскопки в пещеры, поделенные на сектора, рудокопов отвозили вот на такой же точно машине, на которой мы сейчас приехали. Я заметила еще две машины под специальным навесом возле здания администрации.

Бригадир остановил свою ласточку возле администрации и, заглушив мотор, ловко спрыгнул на землю. Шэйн взял нашу сумку, небрежно перекинув ее через плечо, и помог мне спуститься со ступенек.

— Опа! Женщина на корабле! — раздался рядом веселый удивленный голос. — Золушка, ты кого нам привез?

— Механика, — небрежно отмахнулся бригадир, попыхивая трубкой, — а будешь приставать с расспросами, я тебе сам винтики повкручиваю, чтобы не мешал добрым людям.

Молодой мужчина в робе, с которым беззлобно препирался Георгий, приветливо нам кивнул и спокойно зашагал дальше в сторону администрации.

Очень хотелось спросить, почему он назвал нашего проводника Золушкой, но было неловко.

— Кстати, меня тут наши Золушкой кличут, — словно прочитав мои мысли, пробасил мужчина, — я не обижаюсь. Так что можете и Жора, и Золушка звать.

По времени мы как раз приехали к обеду и поток рабочих, направляющихся в столовую, то и дело бросал на нас заинтересованные взгляды и долетал возбужденный шепоток. Никогда особо не любила быть в центре внимания, а здесь, мало того, что я по ходу дела одна женщина на весь поселок, так еще и деться некуда.

— Что боишься? — ехидно шепнул Шэйн, заметив, как я боязливо к нему жмусь.

— Конечно. Посмотри сколько мужиков. Лично я не привыкла к такому вниманию.

— Зато представь, какая у тебя будет популярность.

— Тергиш, это тебе нужно представить, какие у тебя будут неприятности после такой популярности, — мстительно прошипела я. — Попробуй только от меня отойти! Ты меня сюда привез, будь добр и назад отвези.

— Не бурчи, бурчун, тут не должно возникнуть проблем, — привычно отмахнулся он и мы вклинились в поток людей, входящих в широкие двери здания.

Первый этаж и в самом деле напоминал общепитовскую столовую — ряды длинных столов с лавками, под потолком большой светильник, в конце зала буфетная стойка, на манер барной, стой лишь разницей, что за ней стоял повар, а не бармен и не было полок со спиртным. Справа от стойки находился вход на кухню, слева лестница наверх и двери в медпункт. В помещении витал дразнящий аромат сырной похлебки и запеченного мяса. Смею предположить, что на питание здесь не скупились. Любые затраты на этих копях во сто крат окупаются.

— Вам нужно обратиться к начальнику городка, — перекрикивая стоящий в столовой гомон, объяснял Георгий, на ходу кивая знакомым, — он здесь постоянная шишка и все вопросы решает он. Кузьмич мужик нормальный, да и я понял, вы с ним заранее договорились… так что добро пожаловать в наши пенаты, как говорится. Не обижайтесь, ребята, но я пошел. Со вчерашнего не ел, аж желудок сводит, — и, пожав руку Шэйну, он пошел за столик к веселой компании, которая активно махала ему руками, зазывая товарища к себе.

Поддерживая меня за спину, друг уверенно маневрировал среди столов и людей, целенаправленно ведя в конец зала. Под самой стенкой возле окна за отдельным столиком сидел мрачный мужчина и увлеченно дымил трубкой, прожигая невидящим взглядом пустоту. Рассмотрев его лицо, я от удивления споткнулась и больно ударилась коленом об стул. Отвлекшись на шум, мужчина перевел на меня затуманенный взгляд, его глаза округлились, и он на одном дыхании выпустил большое облако дыма. Меня тоже узнали.

Я уже привыкла, что в жизни (в частности, моей) всякое бывает. Порою, судьба подкидывает такие совпадения, что только диву даешься, но чтобы так!.. Ну, никак я не ожидала увидеть моего случайного знакомого с Иштара — любителя и настоящего знатока музыкальных пьес, столь популярных на острове. Он ничуть не изменился с нашей последней встречи. Такие же густые седые волосы и пышные ухоженные усы. В уголках серых глаз залегли глубокие морщинки.

— Здравствуйте, — прокашлявшись, поздоровался он, привстав с места, — полагаю, вы те самые Шэйн Тергиш и Катерина Диченко?

— Верно, — кивнул парень, и они крепко пожали друг другу руки. — Надеюсь, мы не сильно вам помешали?

— Ну, как вам сказать, — замялся мужчина, откладывая трубку в сторону, — смотря, что вам нужно. Кстати, прошу, присаживайтесь, сейчас пообедаем. Меня Богдан Кузьминич зовут. Можно просто Кузьмич.

В разговоре чувствовалось напряжение, и я отлично понимала его причину. Далеко не каждый из мужчин поймет увлечение Кузьмича таким видом искусства, тем более в таком трудовом коллективе, как здесь.

— Если вам так будет удобнее, то я сделаю вид, что увидела вас сегодня впервые, — шепнула я, наклонившись к мужчине.

Кузьмич на мгновение недоверчиво напрягся, а потом черты его лица разгладились и посветлели. Он значительно повеселел.

— Очень рад с вами познакомиться, — радушно сказал Богдан, энергично тряся моей рукой, зажатой в его широкой ладони. — При случае посидим за чашечкой хорошего кофе… Поболтаем.

Шэйн тактично сделал вид, что не заметил нашего странного поведения.

Когда молодой поваренок принес нам обед, разговор сам собой отодвинулся на второй план. Есть хотели все, а восхитительный аромат, исходивший от сырной похлебки, оставлял только первобытное желание утолить голод. После сытного обеда Кузьмич пригласил нас в свой кабинет на кофе.

Обстановка в кабинете приятно удивила и располагала к душевной беседе. Широкое окно, под ним рабочий стол, небрежно заставленный стопками бумаг, свертками различных размеров и прочими канцелярскими принадлежностями. Такой себе художественный беспорядок, хорошо знакомый каждому механику и инженеру. Вдоль стен высились шкафы со стеклянными дверцами полки, которых в основном занимала коллекция всевозможных камней — простых и полудрагоценных, редкостных и экзотических, причудливой формы и расцветок. Красивая, богатая и кропотливо собранная коллекция. Также в комнате была пара стульев с высокими спинками.

— Красиво, правда? — с гордостью в голосе сказал Кузьмич и в его глазах полыхнул огонек, присущий настоящему коллекционеру. — Это все я собрал здесь на копях.

— Здесь даже алмазы попадаются? — Я не смогла скрыть своего удивления, увидев необработанный алмаз, размером с горошину.

— Крайне редко и согласно нашим правилам счастливчик забирает находку себе.

— Щедро, — иронично хмыкнул Шэйн.

— Зато действенно. Сами знаете, сколько на рынке дают за грамм болотной руды. Ну, так… чем я могу вам помочь?

— Нам нужно выяснить некоторые обстоятельства смерти механика Брагара Верковена, — переглянувшись со мной начал Шэйн.

— Ну да… ну да, — снова помрачнел Кузьмич. — Когда вверху туманно сообщили, что ко мне приедут двое и начнут расспрашивать о смерти механика в четвертом секторе, не скажу, что я обрадовался. Смерть Брагара произошла в мою смену и то, как она случилась и то, как вели само расследование, оставили не самые приятные воспоминания. А тут неизвестно кого встречать надо, еще и помощь во всем оказывать… Вы, конечно, извините, что я вас так встретил, но сами понимаете, я не сопливый пацан, чтобы высунув язык, бегать за следователями префектуры.

— Мы здесь неофициально и к префектуре не имеем никакого отношения. Брагара был моим учителем и я хочу знать, что случилось на самом деле.

Кузьмич нахмурился и, раскурив трубку, тяжело вздохнул.

— Я Верковена лет пять знал. Пару раз он лично приезжал на копи, один раз даже со студентами показать, как добывается болотная руда. Мужик он мрачный был, немногословный, но дело свое, как никто знал. Мастерам, которых он рекомендовал для работы я доверял, как себе. И тут такое… До сих пор не верю, что это несчастный случай.

— И я не верю. Расскажите все, что помните о его поведении. Может, было что-то странное?

— В начале июля он неожиданно разыскал меня в городе и напросился со мной на вахту. Я очень удивился, такого никогда не было, но отказывать не стал. Для моего начальства неважно кто конкретно из механиков будет проверять системы, главное, чтобы надежный и опытный мастер. Двадцать шестого августа твой преподаватель приехал сюда, а двадцать восьмого — умер.

— Он объяснил вам причину такого странного поведения?

Вместо ответа мужчина долго смотрел мне в глаза, словно решая что-то важное для себя, и усиленно пыхтел трубкой.

— Надеюсь, я не совершаю непоправимую ошибку, — крайне серьезно пробормотал он после продолжительного молчания и достал из ящика стола кусочек болотной руды, размером в пол моей ладони. — Из-за этого он пошел в четвертый сектор.

Болотная руда — черная с зеленым отливом, выглядела совершенно обычной и ничего подозрительного в ней не было. Непримечательный кусочек камня в руках механика становился податливый, словно воск и из него можно было лепить все что угодно механической душе. В моих руках он мгновенно нагрелся и привычно завибрировал — естественная реакция на любого механика.

— Эту руду дал мне Брагара, когда нашел меня в городе. — Слова давались Кузьмичу нелегко и неохотно. Было видно, что ему тяжело. — Механик сказал, что с этой рудой что-то не в порядке и что она с моей разработки. Как впоследствии оказалось из того злосчастного четвертого сектора.

— Вы не стали сообщать об этом префектуре, — довольно жестоко сказал Шэйн.

По части прозорливости ему не было равных.

— Вы знаете, что значит для рудокопа быть уличенным или просто заподозренным в воровстве? Это несмываемый позор на всю бригаду! Согласно нашим правилам, даже если один рабочий утаит хоть грамм болотной руды — всю бригаду отстраняют от работы, независимо от их причастности или невиновности. Увольняют всех, без права восстановления и возможности заниматься этой профессией. У меня парни жизнь этой профессии посвящают, семьи поднимают и передают по наследству свои знания, — горячо закончил он, и устало выдохнул.

Беседа получилась не такой дружелюбной, как я предположила в самом начале.

— Вы захотели с профессором самостоятельно разобраться, в чем тут дело, а потом решить какие принимать меры?

Тергиш оставался беспристрастным. Его интересовали только факты.

— Да, но лучше бы этого не делали… Верковен умер, так и не узнав, что за чертовщина происходит с этой рудой, а я собственную бригаду подозревать начал.

— На Иштаре вы искали, кто дал механику руду?

— Да, но откуда вы знаете? — Скорее испуганно, чем удивленно спросил Кузьмич у Шэйна.

— Просто предположил, что некто дал профессору этот кусочек руды и сопоставил данные, — равнодушно пожал плечами парень.

Ага, сопоставил он. Просто! Я превосходно знаю, что Шэйн, как никто прекрасно осведомлен о «теневых» рыночных отношениях, в особенности на Иштаре. Где, как не на острове можно приобрести ограниченный в продаже и использовании бесценный материал механики. Болотная руда так просто не продается с прилавка. А вот услышав, что я и Кузьмич виделись на Иштаре, действительно сопоставил факты.

— К сожалению, я так и не смог найти того человека.

— Кто еще, кроме вас знал об этом?

— Я никому не говорил, а насчет Брагара ничего сказать не могу. Он всегда был немногословен… Не знаю.

— Скажите, а вы случайно не сохранили тот очиститель воздуха, из-за которого он умер?

Идея проверить сломавшийся механизм появилась внезапно и показалась мне довольно удачной. Возможно, я смогу увидеть то, что не заметили следователи префектуры.

— Так как дело закрыли, как несчастный случай ничего забирать не стали. Личные вещи профессора передали супруге, а очиститель остался здесь. Нужен?

— Да. Я хочу его изучить, может, найду чего.

— Его принесут вам… только вот, — замялся Кузьмич, неловко забивая в трубку свежий табак, — я-то думал, что приедут двое мужчин и комнату одну на двоих освободил. У нас сейчас с жильем не очень, вахта в самом разгаре.

— Одну так одну, — равнодушно отозвался Шэйн.

Я тоже не была против. И не только по причине банальной влюбленности, но и из-за древнейшего инстинкта самосохранения. Полагаю, будет верх наивности беспечно исключать возможность проявления агрессии со стороны виновного. Всем и так понятно, почему мы приехали.

— Возможно, сейчас я покажусь вам слишком жестокой, но постарайтесь не обижаться и не принимать на свой личный счет… Кто из ваших подчиненных мог пойти на убийство Верковена?

Лицо мужчины скривилось, как будто он откусил большой кусок лимона и разжевал его.

— Понимаю, не хочется так думать о своих и уж тем более сдавать их пришлым, но Брагара тоже не был виноват и даже не предал огласке такое щепетильное дело.

— Я подумаю над этим вопросом и постараюсь вспомнить, кто из ребят в те дни был рядом с профессором. А вот сам сектор можно будет осмотреть только завтра утром. Вечером пускать вас туда не имею права по технике безопасности.

— А кто нас утром повезет?

— Я. Не хочу повторения прошлой истории.

— Мы все этого не хотим, — мрачно хмыкнул Шэйн и лениво посмотрел в окно.

Пока мы беседовали, за окном заметно потемнело и близился вечер. Зима есть зима и, несмотря на отсутствие снега, она была в своих правах. После четырех часов, солнце начало клониться к горизонту, окрасив очистившееся от туч небо в красные тона и щедро залив болото закатными лучами, превратив его в кроваво-красную топь. Из окна Кузьмича прекрасно просматривалось бескрайнее болото и от этого унылого вида становилось тоскливо на душе.

— Кстати, Кузьмич, когда ваш бригадир Истеров узнал, что я механик, он очень обрадовался. У вас что-то сломалось?

Лицо Кузьмича приобрело тоскливое выражение, отчего он стал похож на грешника, узнавшего перечень всех кар, предстоящих испытывать до скончания веков.

Если бы я знала, к чему приведет мой наивный вопрос, прикусила бы себе язык и хранила спасительное молчание.

Вот уже битый час я сидела в столовой многофункциональной «администрации» и ремонтировала шакти. Этот прибор внешне напоминает прямоугольный компас. Имеет три стрелки и специальные обозначения. Сама по себе работа была несложная и при наличии инструментов (до сих пор не могу поверить, что они у меня есть!) на ее выполнение ушло бы минут тридцать от силы. Но, увы, и ах, непосредственное наличие хозяина шакти мешало мне не только работать, но и держать мою нервную систему в более-менее адекватном состоянии.

Короче, из-за Базиля Ружеча, долговязого худощавого мужчины с темными седеющими волосами, длинными свисающими ниже подбородка черными усами, глубоко посаженными карими глазами, из-за его лицо имело постоянный унылый вид и монотонным нудным голосом, я реально понимала, что скоро взорвусь и мои нервные клетки живописно разлетятся по залу.

Как оказалось, Базиль — страшный пессимист, помешанный на приметах. Плохих приметах! На любой жест, слово, случайно оброненный предмет он тут же выдавал душераздирающее пояснение. Притом делал это он с самым доброжелательным и участливым видом.

— Видели, какое сегодня на закате солнце красное было? Не к добру все это. Круги красные вокруг солнца завсегда беду предвещают, — привычно завел Базиль, тоскливо заглядывая мне через плечо.

— Такие круги к ветреной погоде, — обреченно протянула я, отсаживаясь от него подальше.

Он ненавязчиво придвинулся ближе, и его лицо приобрело еще более страдальческое выражение.

— А вчера под утро туман нехороший по земле стелился. Желтый.

— Так на болоте ж стоим!

— Во-во и Ведьмина топь рядом, — не унимался Ружеч. — В народе говорят, если горюн — цветок зимой на болоте зацветает — к несчастью.

— Вы, что видели этот цветок?

— Нет, но давеча вышел я по нужде, а в траве, словно искорка малая полыхает. Точно горюн — цветок из земли пробивается.

— О-ой, да ну вышел кто-то ночью покурить, а окурок не затушил и на землю бросил!

Я попыталась отсесть еще дальше, но длина скамейки, на которой мы сидели этого не позволяла. Я и так была на самом крою, едва не падала.

— А перед тем как вы приехали, Золушка солонку уронил. И разбил!

Базиль сделал страшные глаза и выжидающе замер. Наверное, ждал, что я разделю вместе с ним ужас от случившегося страшного знамения.

— В таких случаях нужно просто через левое плечо щепотку сахара кинуть, — беспристрастно сказала я и сделала вид, что чрезвычайно занята ремонтом шакти.

— Сахар бросать — счастье свое просыпать, — замогильным голосом протянул он.

Я закрыла глаза и ме-е-дленно посчитала до десяти. Спокойствие, только спокойствие. Главное — больше не вступать с ним в диалог, а просто молча доделать работу.

— А шакти у меня сломался в пятницу тринадцатого. Возле черного камня. В шестом секторе и вахта эта по счету тринадцатая. Видно смерть моя близка.

Последние слова у него получились почему-то радостно. Должно быть из-за того, что я все-таки обратила на него внимание, оторвавшись от прибора.

В глазах рудокопа засветилось счастье. Моя же мрачная физиономия не выражала ничего, кроме тоскливого желания бросить все и убраться от этого мужика как можно дальше.

— Да-да-да, — все так же радостно закивал он, и его усы забавно подпрыгнули в воздухе. — И сидите вы на краю стола, еще и с северной стороны. Так нельзя… Такие углы завсегда всю отрицательную энергию притягивают. Вы как себя чувствуете? — и он участливо заглянул мне в лицо.

Находящийся за буфетной стойкой повар, коренастый мужчина с широким добродушным лицом, увидев, как нервно дернулся мой правый глаз, засуетился и, сноровисто достав из-под стола бутылек, начал отсчитывать капли в стакан, беззвучно шевеля губами. По быстро распространившемуся запаху я поняла, что это валерьянка. Молча встав из-за стола, я приняла у сочувствующего мне повара небольшой стаканчик. Валерьянку выпила, как водку — залпом и не закусывая. Во рту остался неприятный горьковато-вяжущий вкус. От предложенной конфеты я отказалась. Мне сейчас и бочка меда вприкуску с тортом не помогут.

— Так, что там с моим шакти? — Как об умирающем друге спросил Базиль и его усы уныло обвисли.

— Теперь уже нормально. Будет работать, как новенький.

— А если сломается? — не унимался рудокоп.

— А если сломается, то его нужно просто отремонтировать, а не искать в этом знак приближающегося несчастья.

Нервы были на пределе, поэтому я начала демонстративно собирать инструменты. Один из них — кальпи, специальный инструмент, похожий на скальпель, но с ребристым лезвием, неловко выскользнул из рук и, ударившись об пол, громко звякнул. Лично у меня это вызвало ассоциации со звуком вбиваемого в гроб гвоздя. Замогильные комментарии, незамедлительно последовавшие за этим, наглядно указывали, что «гвоздь вбивали в мою крышку».

— Нож упал — жди незваного гостя. Недоброго.

Базиль посмотрел на меня так, будто за мной уже стояла похоронная процессия во главе с самой смертью и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда «виновник торжества» соблаговолит упокоиться. Я даже невольно оглянулась. К несчастью, через левое плечо.

— Через левое плечо оглядываться нельзя — беса привлекаешь.

И в этот сакральный момент, как всегда неподходящий, у меня жутко зачесался нос. Почесать его — значило услышать еще одну душераздирающую примету, сулящую мне страшную кару.

— Спокойной вам ночи, Базиль.

Собрав вещи со стола, я развернулась от горестно вздыхающего мужчины, направилась в сторону лестницы.

— Главное окна на ночь не открывайте, — напутствовал мне в спину Ружеч. — Залетевшая в форточку бабочка — к тяжкой болезни.

Спрашивать откуда в это время могут появиться бабочки — означало нарваться на долгую, нудную лекцию о народных приметах и иже с ними.

— Легче стакан уксуса выпить, чем с этим рудокопом разговаривать.

Я устало плюхнулась на кровать рядом с Шэйном и блаженно вытянула ноги. Усталость приятно разлилась по телу.

— Мне надо было остаться с тобой?

В серьезных глазах Шэйна мелькнула искренняя забота.

— Ты бы мне все равно ничем не помог. Этот Базиль… Я в жизни не встречала большего пессимиста и знатока народных примет. Плохих! В каждом жесте, в каждом нечаянно оброненном предмете он видит дурное предзнаменование. Это ж невозможно!

— Теперь понятно, почему Кузьмич так странно отреагировал на твой вопрос, — ехидно усмехнулся парень, напрочь игнорируя мой возмущенный взгляд.

Ах, так! Тогда в следующий раз пусть сам общается с этим «вещуном», а я посмотрю насколько весело ему после этого будет.

— Кстати, — неожиданно серьезно начал Шэйн, оставив шутливый тон, — пока ты была внизу, Кузьмич принес очиститель и кусок руды, который достался ему от Верковена.

Честно говоря, я совершенно забыла, что меня ждет важная и совсем безрадостная работа.

Очиститель воздуха — устройство со сложным механизмом и запутанной схемой, был сделан в форме вытянутого прямоугольника сорок на десять сантиметров из тонкого металла серебристого цвета. Как и все остальные механизмы подобного рода, он работал бесшумно и весил не более килограмма.

К слову заметить, в комнате, которую нам выделил Кузьмич, было минимум мебели: две кровати, тумбочка, простой стол у окна и один стул. Зато была отдельная ванная — огромный плюс, подавляющий все минусы.

Неисправный очиститель лежал на столе, занимая большую его часть, и отбивал гладкой поверхностью холодный свет лампы. Разложив рядом с ним инструменты и сделав более яркое освещение, я придвинула стул и села за стол. Этой ночью мне не предвидится сон.

— Ты не будешь ложиться? — мрачно уточнил Шэйн, словно прочитав мои мысли.

— Вряд ли. До утра мне нужно тщательно проверить систему и понять, что с ней не так. Так что… ложись без меня. Я постараюсь тебе не мешать.

Хотелось разобраться с этим побыстрее, поэтому я перестала обращать внимание на Шэйна и приступила к работе. Самым тяжелым оказалось начать. Я и не подозревала, что это будет настолько сложно. Одно дело — выполнять работу для совершенно незнакомых людей, а другое — для тех, кого хорошо знаешь. Для тех, кого хорошо знал. Мне до сих пор не верилось, что Брагара мертв. О смерти никогда по серьезному не задумываешься, пока она не случится. Вот и сейчас мне казалось, что я вот-вот услышу недовольный голос профессора, отчитывающий меня за неправильно поставленную деталь или неправильно прочитанную схему. Я не любила Верковена. Не в самом худшем смысле этого слова. Он был ворчлив, резок, принципиален и порой чересчур суров, но именно благодаря ему многие из нас не погибли в первые годы после окончания учебы, ведь даже самая маленькая и незначительная ошибка в нашей работе может стоить жизни и не только нашей. Только за это я безмерно ему благодарна. Многое приходит с возрастом и опытом. Тогда, будучи неоправданно самоуверенной и амбициозной студенткой, я считала, что Брагара — чванливый старик, незаслуженно придирающийся по пустякам и ненавидящий студентов. Теперь — работая самостоятельно и испытав на собственной шкуре все прелести профессии механика, я знаю, что он пытался сделать из нас настоящих специалистов, достойных звания мастера. Профессор Верковен такая же важная часть моей жизни, как и родители, как дед и многие другие, занявшие место у меня в сердце и принявшие участие в моем воспитании. Я слишком много теряла и отдавала просто так и сейчас я обязана докопаться до правды. Пусть и посмертно, но я все-таки докажу своему мастеру, что его ученица чего-то да стоит.

Ночь почти закончилась. До того как рассвет вступит в свои права оставалось совсем немного. Звезды на безоблачном небе поблекли и стали едва различимы. Над землей, рваными бледно-желтыми кусками стелился туман, словно неведомое животное, окутывая невесомыми лапами все, к чему дотягивался. Морозный воздух искрился предрассветной чистотой и свежестью.

Я сидела на крыльце и устало любовалась кружевом инея, щедро устлавшим хрупким ковром стойкую к морозам траву. Я не чувствовала физической усталости так таковой, хотя шею ломило от многочасовой работы за столом, а глаза слезились от недосыпания. Больше всего я сейчас чувствовала апатию и моральную усталость. В глубине души я надеялась, что ошибусь и что смерть Верковена — неожиданная, страшная, до обидного нелепая — результат несчастного случая. Увы, нет. Искорка надежды, едва трепещущая живым огоньком в глубине сердца, навсегда погасла сегодня ночью.

— Держи, это должно помочь.

Шэйн, как всегда подошел незаметно и присев рядом со мной на крыльцо, протянул кружку ароматно дымящегося горячим паром кофе. Вторую такую же он оставил у себя в руке. Я с удовольствием обхватила замершими пальцами горячую кружку и вдохнула запах свежезаваренного кофе.

— Где ты его раздобыл в такую рань?

— Повар дал.

— А он об этом знает?

— Я ему потом скажу, — небрежно протянул он и отхлебнул из чашки, пряча бесстыжую ухмылку.

— Я хоть не мешала тебе спать?

— Нет. Я привык твоему бурчанию. Мне даже так спокойнее было. Никогда не думал раньше, что это настолько приятно, когда рядом кто-то есть.

Хорошо, что было еще достаточно темно и Шэйн не видел, как запылали мои щеки от этого простого, но такого важного для меня признания.

— Ты нашла то, что искала?

Я понуро кивнула. Сказать эти слова вслух — означало окончательно и бесповоротно признать чудовищный факт, что…

— Его убили.

— Уверенна?

— Абсолютно.

— А Кузьмич? Ты ему скажешь?

— Обязательно… И не смотри на меня так скептически. Я точно знаю, что он не виноват.

— Ого! И как же ты это поняла?

В его голосе, как и во взгляде, звучала издевка и недоверие.

— Богдан сам мне дал орудие убийства, — и я протянула ему заметно уменьшившийся кусочек болотной руды, который отдал нам Кузьмич. — Мне сложно объяснить тебе словами, насколько этот кусочек важен для механики. Из него делают детали, без которых не ходят паровозы, на которых держатся системы отопления, освещении и водоснабжения и еще очень-очень много важного, в том числе и основную деталь для очистки воздуха на копях. Очиститель — своего рода фильтр, поглощающий насыщенный ядовитыми испарениями воздух и возвращающий его чистым и абсолютно безвредным. Весь яд впитывает, как губка деталь из болотной руды. Ее хватает обычно на два-три месяца, плюс — минус неделя, в зависимости от концентрации яда в воздухе. Есть сектора, в которых очиститель работает и полгода, а есть и такие, в которых его хватает на месяц. Как я предполагаю, Брагара должен был сделать новую деталь и заменить старую, отслужившую свое. Он все сделал правильно и не ошибся, как посчитали следователи префектуры… Просто он не знал, что работал с испорченной рудой. В этой руде находится примись какого-то вещества и даже со своим зрением, я не сразу заметила мелкие черные крошки едва переливающиеся под прямыми лучами света. Профессор понял, что с рудой что-то не так, но он не мог этого увидеть… А я увидела. Перед работой ему специально подсунули испорченный материал, потому что испугались, что он может докопаться до истины. Деталь из такой руды работает ровно пятнадцать минут, а потом ломается, если этот процесс можно так назвать. Она даже выглядит после этого, как старая, вышедшая из строя из-за амортизации. Неудивительно, что следователи посчитали смерть Верковена несчастным случаем. Они просто подумали, что он по ошибке перепутал детали и вместо новой поставил в очиститель старую. Он умирал там один… мучительной и страшной смертью и тот, кто это подстроил, прекрасно об этом знал.

По мере того как я объясняла Шэйну истинную причину смерти своего профессора, во мне просыпалось чувство злости. Мне хотелось прямо сейчас встать и разорвать собственными руками того, кто это сделал вместе с этим «В». А еще было невыносимо противно от собственной беззащитности и слабости. «В» знает о нас все, а мы о нем ровным счетом ничего. Он причиняет столько горя, а я успеваю всего лишь чуть-чуть приостановить его планы. Такое ощущение, что внутри копошится комок слизких ледяных червей, отравляющих все, к чему прикасаются. И даже горячий кофе не помог избавиться от этого надуманного, но все же, такого реального чувства.

— Как ты поняла, что дело в этой детали?

Шэйн давно допил свой напиток, отставив кружку в сторону, и сидел в небрежной расслабленной позе, свесив руки с согнутых в коленях ног.

— Я разобрала очиститель, тщательно проверяя каждую деталь, а потом увидела, что не хватает основной. Так как у меня не было никакой другой руды, кроме той, что дал Кузьмич, пришлось работать с ней. И как результат, я узнала не только причину смерти Брагара, но и в чем заключались махинации с рудой.

— Чем это может грозить?

— Самыми страшными последствиями и я не шучу. Я работала с этой рудой, как с привычным исправным материалом, пока не поставила ее в прибор и по прошествии пятнадцати минут, собственными глазами не убедилась в ее ужасных дефектах. Ты представляешь, что может произойти, если она попадет в использование?! Взрыв системы отопления вместе с домом, поломка поезда, упаси Боже, чтобы без жертв. Только подумай, что будет, если поезд сойдет с рельсов в горах Короля печали или посреди моря? И это всего лишь малый перечень того, что может случится.

— Толпа раздавит механиков, как единственных виновников, — мрачно подытожил друг.

— Да и она будет не так уж и далека от истины. Тот, кто это затеял — механик. Человек.

— Человек ли? — скептически хмыкнул Шэйн, отрешенно смотря перед собой.

— Чего об этом гадать, если все равно ничего о нем не знаем… Нам бы убийцу найти.

— Дашь объявление? — ехидно съязвил он.

— Нет, просто дам тебе в лоб, — привычно отмахнулась я, с облегчением отметив, что унылое настроение отступает и взамен его появляется бесшабашный азарт и мстительное желание отыграться.

— Давно хотел спросить — почему на разработках болотной руды нет постоянного механика?

— На это есть несколько причин, — напустила я на себя умный вид. — Во-первых, это слишком дорого. Я осмелюсь только предположить, сколько Контора может запросить. Во-вторых, не у каждого механика есть инструменты. Здесь без них, как без рук.

— Ой, ли, девушка, по-моему, вы что-то недоговариваете, — елейным голосом пропел Шэйн, и я сдалась под напором его хитрых глаз.

— Ну, ладно признаюсь — Гильдия запрещает.

— Почему? — искренне удивился он и я, не удержавшись, расхохоталась.

— Да потому что оставлять на постоянную работу механика на разработках болотной руды — все равно, что лисицу в курятнике прописать. Я тебе прямо сейчас сходу могу не задумываясь назвать пять способов, как вывезти отсюда руду.

— Ты страшный человек, — шутливо протянул друг.

— А ты думал!

— А скажи-ка мне, о коварнейший из механиков, почему ядовитые болота рядом с выработкой называют Ведьмина топь?

— О-о, эту историю нужно рассказывать ночью у костра, а не перед рассветом. Ну, слушай… Об этом я впервые услышала в бытность студенчества, как только поступила в академию. Люди привыкли исчислять время до и после какого-нибудь грандиозного исторического события. У нас, инженеров и механиков, таким событием считается Эпоха Великих Мастеров. И также считаются периоды — до и после Эпохи. Эта реальная история случилась незадолго после того, как исчезли все Мастера. На этом месте, где мы сейчас находимся, раньше не было болот. Это был прекрасный озерный край, затерянный среди невысоких гор и лесов. Те подземные пещеры, где сейчас добывают руду, раньше гордо возвышались над заливными лугами и серебряными озерами. Здесь же находился Озерный городок, именно такое название сохранилось в истории, в котором жили обычные люди со своими хлопотами, радостями, праздниками и бытом. Озерный городок существовал за счет того, что обеспечивал проживание рудокопов. Как то так повелось, что рудокопы не живут постоянно рядом с местом работы, а только приезжают на вахту. И именно в Озерном недалеко от городка жили ведьмы. Вообще, ведьму принято ассоциировать с негативным, темным, злым и бесовским. А ты знаешь, что слово ведьма походит от ведунья — ведает, значит, знает. То есть это та, кто обладает знаниями. Наверняка тебе известен тот мрачный момент в истории, когда гонению подвергали всех, кого обвиняли в черной магии. Под эту статью тогда попадали многие: и маги, и механики с инженерами, и даже знахари с целителями. Что уж говорить о ведьмах.

Шэйн сидел молча, закрыв глаза и внимательно слушал. Между бровей залегла чуть видимая складка.

— Мне было очень интересно узнать, почему люди так легко поверили в черную магию, о которой трезвонили экзальтированные проповедники, называя ее бесовской и от дьявола. Я даже не пожалела времени порыться в пыльных архивах городской ратуши. Причина оказалась проста и банальна до безобразия — алчность. Имущество обвиняемого после окончания судебного процесса делилось между доносчиком, палачом и священнослужителем. Кто тогда задумывался, что эти «священники и проповедники» не имеют к Богу и вере никакого отношения?.. Несчастных, обвиненных в колдовстве, сжигали заживо, четвертовали или топили. И как раз после до сих пор не разгаданного исчезновения Мастеров начались эти приступы жестокости, изуверств и беспричинной агрессии. Вспыхнули, как пожар и разнесли свои ядовитые пары по всей стране. В городах и крупных поселениях такие народные волнения довольно легко сдерживались, чему немало способствовала сама церковь, но в глуши… Многим тогда пришлось спасаться от народного гнева и Озерный городок стал таким прибежищем. Именно рядом с ним всего лишь в нескольких километрах поселились ведуньи. Не знаю, насколько данные соответствуют действительности, но источники утверждают, что они на самом деле были сильными ведьмами. Особенно в области предсказаний и поиску руды. Помогали рудокопам находить новые жилы, предсказывали облавы, тем самым реально спасая им жизни, хорошо лечили. И вот однажды в городке появился незнакомец. Естественно, история не сохранила его имени, но поступки этого человека до сих пор аукаются. Не мне тебе рассказывать как легко и незаметно сеются в людских сердцах семена раздора, ненависти и злобы. Он виртуозно, словно гипнотизер настроил жителей городка против ведуний. Даже рудокопы не смогли их защитить. Озверевшая, неконтролирующая себя и не отдающая отчет своим действиям толпа, утопила в одном из озер всех ведуний и забила насмерть камнями рудокопов, защищавший женщин до самого конца. Когда до властей дошли вести об этой кровавой бойне, исправить что-либо было уже поздно. Отряд стражей вместе с военными, направленный префектурой для выяснения всех обстоятельств преступления, застал в Озерном городке реальную картину, изображающую ад на земле. Живых не было. Никого. Улицы, дома, дороги… все было усыпано человеческими телами. Всех жителей скосила болотная лихорадка. На посиневшие, со вздутыми венами и источавшими зловония тела не садились даже мухи. Некоторые посчитали это карой небесной, постигшей людей за страшный грех. Были и такие, кто считал это последствием проклятия ведьм, сумевшим покарать своих палачей и после смерти. Тела даже не стали предавать земле — боялись распространения заразы и просто сожгли. Злая ирония судьбы — жители городка утопили безвинных женщин, а их самих сожгли в магическом огне. Почти сразу после этого пошли дожди. Зарядило так, что оставаться в Озерном было равносильно нырянию в омут с камнем на шее. Уровень воды поднимался так быстро, что разрозненные озера сливались в реки и бушующим потоком сносили все на своем пути. От прекрасного Озерного края не осталось ничего.

Прошел не один десяток лет, пока эти земли стали пригодны для проживания. Огромная территория превратилась в болото с песчаными островками. Пещеры с рудой опустились под землю, леса и хрустальные озера превратились в непроходимые топи, а то место, где утопили ведуний, получило названия Ведьмина топь из-за коварных гиблых болот, населенных ядовитыми змеями и смертельно опасного для человека ядовитого газа, поднимающегося из самых глубин темных вод и приникающего в самые дальние пещеры рудокопов.

То время, когда механика осталась без руды, было самым тяжелым. Об этом не любят вспоминать, но и забыть никому не дают. Какие цели преследовал тот безумец и ведал ли он к чему приведут его действия можно только гадать. Но ты знаешь… начнешь вот так увлекаться историей и волей-неволей поверишь в проклятия, мистику и прочую чертовщину. Мне рассказывали, что с тех пор, как возобновилась долгожданная добыча руды, ни один рудокоп не утонул и не заблудился на болотах.

— Совершенно верно, — раздался за спиной тихий голос Кузьмича. — До сих пор ведьмы защищают рудокопов, как благодарность за то, что когда-то они — не земляки и не сородичи, а чужие им люди не испугались и рискнули защитить их. Ценой собственной жизни.

За рассказом я не заметила, что рассвело и небо окрасили восходящие лучи холодного зимнего солнца. Тергиш чуть заметно мне кивнул, давая понять, что знал о присутствии рудокопа. Ну, да… эту лису невозможно провести, как и подкрасться незаметно.

— Вы давно здесь?

— Успел к началу истории. Вы очень хорошо рассказываете, не хотел перебивать.

— А скажите…. И в самом деле, правда, что ни один рудокоп не утонул на болоте?

Кузьмич добродушно улыбнулся из-под пышных усов и задымил трубкой.

— Правда. Поработаешь тут годок и начнешь верить во всякую чертовщину. Я сам по молодости едва на болоте не утонул… заблудился, сбился с дороги и зашел на топь. Куда ни глянь — всюду трясина. Думал все, если не утону, так ночью замерзну, дело-то к зиме было, ночи холодные. Можете не верить, но с наступлением сумерек появились огоньки и все манили за собой, мигали красиво. То прямо перед носом появятся, хоть руками лови, то далеко впереди замигают. Пока за ними шел, к дороге вышел. Глядь… а их уже и след простыл. И не со мной одним похожие истории случались. Будет время, мужики могут такого понарассказывать…

Постепенно на улице начали появляться люди, зашумели голоса, заработала техника. Здесь на работу вставали рано — с рассветом.

— Думал, придется вас будить, а вы и раньше меня встали, — не скрывая своего удивления, сказал Кузьмич.

— Некоторые вообще не ложились, — предательски сообщил Шэйн и лениво потянувшись, встал с крыльца.

— Что-то смогли узнать? — тут же насторожился Кузьмич, нахмурив брови и сильнее сжав в губах трубку.

Мы с Шэйном переглянулись, и я вкратце повторила то, что удалось узнать о смерти Верковена.

Машина бесшумно и быстро скользила по узкой песчаной дороге, окруженной с двух сторон болотом с редкими вкраплениями островков. Небо успело затянуться серыми тучами и вот-вот должен был начаться дождь. Как объяснил нам Кузьмич, настоящая зима начинается здесь в конце января и длится до середины марта. На это время на копях прекращаются любые работы и все уезжают по домам. Даже смотритель станции (в существовании которого я до сих пор сомневалась) оставляет свой пост. Морозы и метели стоят такие, что техника отказывается работать и грузнет в снегах. Глядя в окно на унылое серое небо, черно-зеленое болото, покрытое бурым мхом и тиной, на начавший накрапывать дождь в это с трудом верилось. Впрочем, это не первое место, сочетающее в себе причудливые погодные условия, которое мне довелось посетить. На острове Туманов, к примеру, так вообще снег не выпадает.

Ехали мы вместе с бригадой рудокопов, которым предстояло сегодня трудиться в восьмом секторе. Десять человек рабочих, в том числе, и нас трое. Ружеч, находящийся в составе этой бригады, мрачно пересчитал нас вслух, несколько раз, обозвал чертовой дюжиной и обложил очередной плохой приметой. Глаза полные вселенской тоски и уныло свисающие усы добавляли в его образ еще больше трагизма и обреченности.

— А мне сегодня такая дурня снилась, — послышался зычный голос одного из рудокопов, обратившегося к своему соседу. — Всю ночь картошку сажал.

— Это к покойнику, — тут же отреагировал Базиль, заунывно отозвавшись из-за спины говорившего.

— А не пошел бы ты… в болото, — беззлобно ругнулся рудокоп, вовремя остановившись под укоризненным взглядом Кузьмича. — Задолбал ты всех своими приметами. Докаркаешься!

— Я не каркаю, а предупреждаю.

— Да я из-за твоих предупреждений в сортир нормально сходить не могу, — ворчливо напустился на него рудокоп. — Все боюсь — а вдруг ты вынырнешь и замогильно провещаешь, что я не с того угла нужду справляю.

Слова мужчины потонули в дружном хохоте и взаимных подначках. Базиль нисколько на это не обиделся, безразлично махнул на мужиков рукой и уставился в окно.

Я никогда не задумывалась над тем, как выглядит место, в котором добывают болотную руду, так же, как и не сталкивалась с инструментами рудокопов, многие из которых были когда-то созданы инженерами и механиками.

Каменистая местность, на которую мы въехали, занимала достаточно большую территорию. Если раньше на этом месте красовались величественные скалы, то теперь от них остались небольшие возвышенности, метров тридцать, с пещерами, поросшими мхом и лишайником. В двух из таких пещер были сделаны проходы в форме арок, надежно обложенные кирпичом и проложенными вовнутрь рельсами, уходящими далеко вглубь пещеры. Рядом с входом стояли деревянные постройки и несколько вагонеток.

Рудокопы, шумно переговариваясь, вышли из машины, привычно надели теплые, светящиеся в темноте оранжевые робы, каски с прикрепленными к ним фонариками и зашли в пещеру. Кузьмич отдал последние распоряжения невысокому плечистому мужчине, старшему этой бригады и махнул нам рукой. В отличие от рудокопов, нам нужно было заходить в другую пещеру, находящуюся левее от этой и возвышающуюся среди чахлых елей.

— По технике безопасности я не имею права пускать вас без специальной экипировки, поэтому оденьте куртки и каски. Обойдемся этим.

Куртка, которую мне выдали, оказалась на три размера больше моего, но выбирать было не из чего. Зато каска была почти впору. Заходить в пещеру было неприятно и немного муторно. Клаустрофобией я не страдала, но замкнутые пространства не любила никогда. Как только мы зашли, Кузьмич нажал в стене какой-то рычаг и в потолке зажглись лампочки. Неяркие, но их освещения было вполне достаточно, чтобы идти спокойно, не опасаясь упасть и переломать себе ноги. В пещере было сыро и тяжелый воздух давил на легкие. Гладкие отполированные за века стены, отражали тусклый свет ламп, создавая мрачную гнетущую атмосферу. Метрах в десяти от входа заканчивались рельсы и начинался вертикальный спуск вниз.

Подождав, пока мы станем на грузовой подъемник, Кузьмич набрал нужную комбинацию на панели управления и мы начали долгий спуск под монотонное гудение механизма.

— В этой пещере не ведутся работы? — скорее утвердительно спросил Шэйн у мужчины, нарушая затянувшееся молчание.

— После смерти Верковена разработки в этой части пещеры приостановили. Через несколько дней сюда должна приехать комиссия, хотят засыпать четвертый сектор. Откровенно говоря, мне непонятно такое решение. Там находится хорошая жила и потерять ее будет серьезной ошибкой. С ума там наверху начальство посходило, что ли?

Кузьмич раздосадовано махнул рукой и сердито запыхтел трубкой. Как я заметила, курили здесь практически все, предпочитая в основном сигаретам трубки.

— Что вы здесь надеетесь найти?

— Не знаю, — честно призналась я рудокопу. — Надеюсь на удачу, не зря же Брагара пошел в этот сектор. Он хотел в нем что-то найти, поэтому решил подстраховаться, поставив новую деталь на очиститель, чтобы поработать подольше. Кто знал, что именно это его убьет?..

— Ума не прилажу, кто из моих ребят мог пойти на такое?

— Есть предположения? — равнодушно спросил Шэйн, но в его глазах застыла холодная решительность.

Интересно, а что он будет делать, если найдет убийцу? Впрочем, озвучивать свои опасные мысли я не стала, как и вмешиваться в разговор мужчин.

— Есть пара ребят, у которых проблемы, — нехотя признался Кузьмич. — Один игрок, который просаживает добрую половину заработка в игровых домах. Пару раз сильно задалживал кредиторам и являлся на вахту со следами хорошей драки на лице. Еще у одного серьезные проблемы с родственниками — кто-то из них сидит в тюрьме. Подробнее я никогда не расспрашивал. Не люблю лезть людям в душу, особенно если туда не зовут.

— С кем работал профессор, когда приехал сюда?

— С Золушкой, вы его знаете, с Артемом Рядовым. Палыч Седой его пару раз на копи сопровождал. Ну, еще Генка Левша, — принялся перечислять Кузьмич.

Я же про себя только удивлялась: то ли он фамилии их называет, то ли прозвища.

— Кто из них сегодня поехал с нами?

— Палыч, Золушка и Левша. Думаете, что кто-то из них…

— Не исключено, — жестко перебил его Тергиш, недовольно дергая скулами.

Было заметно, что его раздражает сложившаяся ситуация и он знает гораздо больше, чем говорит, но выдавать свои мысли он пока не спешил.

Лифт спускался медленно и у меня было достаточно времени рассмотреть место, где добывают руду. А посмотреть было на что… Мы проезжали мимо огромных пещер и расщелин, в которых гроздями свисали с потолка и поднимались вверх сталактиты и сталагмиты, сплетаясь и образуя причудливые формы и фигуры. Спускались мимо залов стены, которых были покрыты толстыми слоями соли, алмазной крошкой, переливающейся под лучам света, мимо пещерных галерей, заросших, как цветочные поля розетками кристаллов всевозможных форм и размеров, светящихся в темноте всеми оттенками сиреневого и фиолетового, мимо секторов в которых, когда-то добывали руду, а теперь остались только сиротливые, обтесанные стены, сектора, где были видны залежи полудрагоценных камней — яшмы и бирюзы, аметиста и эритрина.

— Этих камней тут, как грязи, — смеясь, сказал Кузьмич, заметив, как загорелись мои глаза. — Иногда дают заказ на добычу, так ради скуки соглашаемся. Плату берем чисто символическую.

— А мне скидку сделать ведра ни три-четыре можете?

— Зачем тебе столько? — иронично заметил Шэйн в своей излюбленной манере.

— Может, это мая маленькая женская прихоть.

— Эти ведра сама нести будешь.

— Легко, — мстительно парировала я и угрожающе уставила на него указательный палец, — но учти, при этом я сяду тебе на шею.

— Ты с нее и не слазила, — одними губами пробормотал он себе под нос, но я все услышала.

Говорить в ответ ничего не стала, просто запомнила. Сильно запомнила.

К сожалению не все было так радужно и приятно. Чем ниже мы спускались, тем сильнее ощущалось давление и тяжесть воздуха. Переносицу и виски будто сжимало тисками, а дыхание было прерывистое и шумное. Привычный к таким условиям Кузьмич чувствовал себя вполне комфортно и непринужденно, втихаря посмеиваясь над нами и довольно попыхивая трубкой. Про Шэйна ничего сказать не могу — внешне он оставался совершенно спокойным и невозмутимым. Я же чувствовала себя старой развалиной. И тут я вспомнила вопрос, который хотела задать перед самым спуском, но тогда меня перебили и я его забыла.

— Скажите, Кузьмич, насколько безопасно сейчас заходить в четвертый сектор?

— На сто процентов. Еще во время следствия там установили новый очиститель, так, что беспокоиться не о чем.

Рудокоп говорил очень спокойно и уверенно, но на мое мрачное предчувствие это нисколько не повлияло. Я все никак не могла отделаться от ощущения, что мы что-то упустили, недоделали. Казалось, сам воздух был наполнен ожиданием.

Подъемник замедлился и через несколько минут остановился, чуть спружинив о землю. Четвертый сектор был последним. Вперед вел только один прямой коридор, потолок и стены которого были покрыты наростами ядовито-зеленого кобальтина. Если правильно помню из лекций, то такой цвет кобальтин приобретает из-за ядовитых паров, проникающих в пещеры. Здесь было влажно и холодно. При дыхании изо рта вырывались облачка пара, а нос и руки тут же замерзли.

— Здесь довольно холодно, поэтому давайте не будем задерживаться и сделаем все в темпе, — поторопил нас Кузьмич, делая свет в секторе намного ярче.

Подвешенные под потолком лампочки противно зажужжали, усилено работая на полную мощность. От подъемника шли рельсы и в сторонке аккуратно стояла вагонетка. Под ногами противно хрустела каменная крошка, мелкой пылью поднимаясь вверх и оседая на одежде. Минут через пять быстрого шага коридор закончился грубо обтесанным проходом, ведущим в зал полукруглой формы. Было видно, что работу здесь остановили на середине, добравшись к богатому месторождению руды, но, так и не добыв ее полностью.

Спецтехники и других инструментов здесь не было — их давно забрали, а вот бесценные, действительно бесценные ящики с рудой беспечно оставили в закрытом секторе. Два железных ящика из никелированной стали, доверху заполненные разными по форме и размерам кусками болотной руды, стояли, как ни в чем не бывало.

— Интересно вы храните самый дорогой для механики материал, — мрачно заметил Шэйн и присев рядом с ящиком, достал один из кусков. — Оставили на черный день?

Кузьмич выглядел шокированным. Да он и был в шоке! Рудокоп смотрел на ящики с рудой, как на невиданное чудище невесть каким образом оказавшееся в его вотчине. Нервно сглотнув, мужчина вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, неловко сдвинув каску на затылок.

— Я не понял, какого хрена ЭТО здесь делает?!

Удивление быстро сменилось раздражением и злостью. Серые глаза налились кровью и он нервно начал покусывать кончики усов.

— Кто-нибудь может добывать руду без вашего ведома?

Тергиш передал кусок породы мне и выпрямился.

— Раньше я думал, что нет, а теперь… Черте что творится в моей бригаде! — вспылил Кузьмич. — Какая-то гнида убила моего товарища, теперь еще и незаконно руду добывает! Убью гада!

— Не раньше, чем я узнаю, как эта самая гнида испортила руду, — нехорошо протянула я и взялась за голову.

Такого исхода я никак не ожидала. Руда едва заметно блестела мелкой черной крошкой не видимой обычному глазу, но вполне заметной для меня. Оба мужчины повернулись ко мне. Кузьмич беззвучно матюгнулся, а Шэйн нахмурился и опасно сузил глаза.

— Все, что находится в этих ящиках — испорчено, — жестко констатировала я. — Это та же самая руда, которую получил Верковен и из-за которой он погиб. Представляете, что случится, если эти ящики выйдут отсюда?

— Пострадают не только простые люди… Рудокопы и механики лишатся доверия.

— И не только, — холодно подтвердила я слова рудокопа. — Мы с вами лишимся еще и головы. То что я рассказала вам сегодня утром — была далеко не страшная сказка, а реальный момент истории. Вам известно, что в тот период, когда экзальтированные сумасшедшие устраивали охоту на ведьм, гонениям подвергались также дипломированные маги и инженеры с механиками. Их убивали. Жестоко, цинично и беспощадно, а еще загоняли, как собак. Это кровавое сумасшествие длилось несколько месяцев, но и их оказалось предостаточно, чтобы потерять десятки безвинных людей. Людей! Конец этому положил союз Ковена магов и Гильдии механиков, поставив властям ультиматум прекратить бесчинства. А еще они сами приняли меры после того, как в одном из дальних поселений убили мага и механика, живьем спалив их на костре. Маг хотел спасти от беснующейся толпы механика, ставшего жертвой человеческой жестокости и ненависти, но раскрыл себя и в итоге они оба умерли. Психанувшие магистры лично заявились в селение и заживо закопали тех, кто это сделал. Тогда это дело замяли. Власти были заинтересованы в поддержке магов и механиков, да и народ церковь вразумила. Без церковников было бы гораздо хуже. А что будет сейчас?

— Идиоты, выступающие против машин и механики, найдутся всегда, — резонно подытожил Шэйн. — Нельзя, чтобы хоть грамм этой руды покинул четвертый сектор.

— Теперь понятно, почему так спешат с его закрытием, — зло сплюнул Кузьмич. — Ниточки-то наверх тянутся.

— Что будем делать?

Неосознанно я положила кусок руды себе в карман, совершенно не отдавая отчета своим действиям. Сейчас меня волновало только одно — как разрешить эту ситуацию.

— Самим засыпать сектор до приезда комиссии, — решительно отрезал Кузьмич, отпихивая ногой ящик. — Не люблю выносить сор из избы.

Я его понимала. Предать гласности такую информацию — означало поставить крест не только на своей репутации, но и подорвать доверие к единственно существующей разработке в стране.

— Вы уверенны, что информация не просочится?

Шэйн был настроен скептически и не скрывал своего недоверия.

— Ребята умеют держать язык за зубами, а того, кто это сделал, порвут голыми руками. Найти бы его только.

— Или их.

Кузьмич окатил парня сердитым взглядом, но отрицать не стал. Нельзя исключать вероятность того, что за этим стоят несколько человек.

То ли я переволновалась, то ли устала, но кроме головной боли, грозившей перейти в мучительную затяжную мигрень, появилась слабость в теле и ломота в костях. Казалось, что я вдыхаю не воздух, а бесцветный кисель.

— Только мне плохо? — озвучила я свое состояние, снимая каску и вытирая вспотевший лоб.

Мужчины переглянулись и побледневший Шэйн рванул к очистителю. Страшная догадка пронзила тело. Шэйн оторвал крышку прямо с креплениями и я даже со своего места увидела, что механизм не работает. Все это время мы дышали отравленным воздухом.

К подъемнику мы добежали за считаные секунды. Каждая минута была дорога. Оставаться здесь было опасно для жизни — еще полчаса и организм получит смертельную дозу яда, вдыхаемого с отравленным воздухом.

Кузьмич лихорадочно шарил по карманам.

— Я же помню, что положил в куртку перед отъездом три комплекта масок, — растерянно пробормотал он, виновато глядя на меня. — Где они подевались?

— Там же где и исправный очиститель, — ядовито бросил Шэйн. — Давай запускай подъемник!

Кузьмич несколько раз пощелкал на тумблере, но ничего не произошло. Подъемник несколько раз дернулся и сверху с хищным свистом к нашим ногам упал толстый стальной трос, поднимающий механизм, чудом никого не задев. Внутри все похолодело и даже сердце, казалось, перестало биться. Крепкий трос, выдерживающий не одну тонну веса, крепящийся одним концом к подъемному механизму наверху, а другим непосредственно к самому грузовому лифту, лежал перед нами сложившись широкими кольцами.

Шэйн поднял конец троса и мрачно хмыкнул.

— Обрезан. Кто-то перерубил трос.

Мы оказались запертыми в ловушке. Ни подняться наверх, ни позвать на помощь, ни воспользоваться защитными масками, изобретениями магов специально для рудокопов, дающие возможность дышать около трех часов, у нас не было. Но у нас был один призрачный, ма-а-хонький шанс, в успех которого я и сама не верила.

Дрожащими руками, сняв куртку и откинув в сторону каску, я закатила рукава по локти и подошла к Шэйну. Ничего не понимающие мужчины смотрели на меня, как на умалишенную. И они были не так уж и далеки от истины — то что я собиралась сделать можно смело вносить в обширный список моих сумасшедших поступков.

Любой маг, знахарь, инженер и механик скажет, что самая сильная магия, в том числе и механическая — это магия, основанная на крови. На самом последнем экзамене в академии механики, перед тем как навсегда выпустить студентов из своих учебных стен, каждому учащемуся рассказывают о нескольких Законах крови. Суровых, сложных, загадочных, опасных и не до конца объяснимых. Эта опасная магия может спасти жизнь, а может и убить.

У меня же не было из чего выбирать…

— Сейчас я попробую нас вытащить, — очень серьезно начала я. — Не знаю, насколько это получится, но мне нужна ваша помощь… Шэйн, сделай мне два глубоких пореза на каждой руке.

На его лице проскользнула тень удивления, быстро сменившаяся раздражением и злостью.

— А сама не можешь? — цинично подковырнул он, но все же, достал из рукава кальпийскую звезду, края которой были острыми, как лезвия у опасной бритвы.

— Не могу, — честно призналась я, проигнорировав его злую иронию. — Не хватит духу, а еще боюсь задеть сухожилия. И запомни… если я перестану дышать, не спеши меня хоронить. Вы поймете, когда придет время действовать.

Я набрала в грудь побольше воздуха и решительно кивнула. В ту же секунду кожу рук обожгло острой болью. На запястьях с внутренней стороны появились глубокие сильно кровоточащие порезы. Взяв один конец троса в руки, я испачкала его в крови и начала делать то, о чем когда-то рассказывал мне преподаватель на последнем экзамене.

Вплетение собственной силы и крови механика в механизм — сложное и опасное действие, требующее немалого опыта, силы и знаний. Не уверенна, что обладаю всеми этими прекрасными качествами…

Сосредоточившись на работе с помощью дара, я отчетливо видела, как кровь вместо того, чтобы капать на пол, превращается в тонкую красную нить и вместе с золотой нитью энергии вплетается в железо. Это был прекрасный завораживающий танец трех цветов: алого — крови, золота — жизненной энергии и черного — железа. Затуманенными глазами я видела, как трос, словно живая кобра, повинующаяся факиру, с легкостью поднимается с пола и стрелой уносится вверх. Глаза заливал пот, руки тряслись, дыхание давалось с невероятным трудом, в ушах стояли пробки, а в висках отдавала бешеная дробь сердца. Уже оседая, я почувствовала, как конец троса надежно прикрепился к подъемному механизму и мы тут же начали быстро подниматься к выходу.

Как выбрались на поверхность, я не помню. В себя пришла, лежа у входа в пещеру, жадно хватая ртом воздух и пытаясь унять дрожь во всем теле. Рядом лежали Шэйн и Кузьмич. Оба живые и вполне довольные жизнью.

— Хорошо-то как, — с наслаждением вдыхая полной грудью, протянул Кузьмич, и меня прорвало на смех.

Рудокоп повернул ко мне голову и испуганно нахмурился.

— Что с тобой? — привычно спокойно спросил Шэйн, с трудом поднимаясь с земли.

— Анекдот в тему вспомнила… пошлый, — утирая глаза от выступивших слез призналась я, все еще смеясь, и рассказала:

— «Хорошо-то как, Настенька.

— Я не Настенька.

— Все равно хорошо».

Смеялись мы долго, от души и искренне выплескивая стресс, усталость, шок и страх от пережитого. Смерть, сжавшая сердце холодными пальцами, потихоньку отступила. Я с ней еще увижусь, но не сегодня. Не сегодня.

Мужчины на свежем воздухе оклемались быстрее, а вот я затратила слишком много сил. Эти затраты аукнулись мне тошнотой, слабостью во всем теле, головокружением и все еще кровоточащими порезами. Шэйн помог мне сесть на ближайший валун и поддерживал за плечи. Кузьмич сбегал в машину и принес аптечку, обработал раны и перебинтовал стерильным бинтом. Перевязанные бинтом кисти рук были единственным белым пятном в нашей тройке. Одежда, лица и волосы были испачканы в пыли, грязи и земле. Мы походили на выбравшихся из ада чертей. И если учитывать особенности отравления болотным газом — мы, в самом деле, избежали ада.

— О-т-т, черт! Кузьмич, ты что ли?! — зычно ругнулись рядом, и мы одновременно повернулись в сторону голоса.

Георгий в лихо сдвинутой набок каске стоял возле входа в нашу пещеру и растерянно сжимал в руке рупор. Опознав в нас нас (прошу прощения за каламбур) рудокоп радостно завопил в рупор, направив его почему-то в нашу сторону.

— Па-а-лыч! Палыч! С-е-дой! Я нашел их! Пень старый.

От звуковой волны меня оглушило. Шэйн невозмутимо пригладил мне вставшую дыбом челку и чуть встряхнул, помогая прийти в себя.

— Золушка, придурок, убери матюкальник! — Тряся головой, крикнул на него Кузьмич. — Ты чё орешь?!

Довольно улыбающийся рудокоп сгреб упирающегося начальника в охапку едва ли не поднимая от земли и радостно пробасил:

— Жив, развалина старая! А мы тут с ума сходим… Похоронили вас уже.

— С какого перепугу? — недовольно спросил Кузьмич, вырвавшись из медвежьей хватки, став похожим на всклокоченного воробья. Усы торчком, волосы дыбом и только яркие серые глаза зло блестят на черном грязном лице.

— Вы как ушли, Базиль давай нудеть… То фонарик у него не добро мигает, то чертов палец к беде нашел, видишь ли, с двумя дырками он несчастья приносит, — передразнивая Ружеча, принялся перечислять Георгий, — а тут еще и про сон Мачехи вспомнил, что-де картошку капать — к покойнику. Послали Артемку проверить — нытика этого успокоить и чуть не угробили паренька, — горестно махнул рукой рудокоп. — Времени прошло нормально, а Артемка не возвращается. Хотели напарника его попросить перепроверить… глядь, а того и след простыл. Думает, что за чертовщина? Щас пять трупов вдоль пещерки складывать будем… Вышли всей бригадой наверх, а Темыч рядом с входом лежит с черепом проломленным. Хорошо, удар вскользь прошелся, привели в чувства. Я к вам побежал, а вы тут как тут… Живехонькие.

Кузьмич переглянулся с Шэйном и тот утвердительно кивнул.

— Золушка, а Левша где?

От подозрительно доброго голоса Кузьмича у меня волосы на затылке зашевелились. Вот и нашли виновника всех бед.

Георгий растеряно пожал плечами и сказал, что его так никто и не видел. Потом набежали остальные рудокопы, мрачно выслушали сухой рассказ начальника о четвертом секторе, о несанкционированной добыче руды и том, что мы едва не погибли. С каждым словом Кузьмича мужики мрачнели на глазах и крепко сжимали кулаки. Попытка убийства начальника, двух штатских, нападение на товарища, серьезная подстава с рудой и смерть Верковена (судя по прокатившемся шепоткам, многие сопоставили факты) привела их не в самое гуманное расположение духа.

— Вот тебе и Генка Левша. Вот тебе и тихоня, — грозно пробасили из толпы.

Защитников неизвестного мне рудокопа не нашлось. Все понимали — натворил он немало. На суровых лицах мужчин застыла мрачная решительность.

— Рядов где? — ища глазами пострадавшего подчиненного, спросил Кузьмич.

— Базиль в городок повез к доктору, — ответил невысокий кряжистый мужчина с большой окладистой бородой, стоявший рядом с Золушкой. — Ружеч хорошо машину водит. Как в больничку мальца сдаст, сразу вернется.

— Нельзя терять время, — решительно сказал Шэйн, задумчиво потирая подбородок. — Уйдет, потом ищи его на болотах.

— От нас не уйдет, — зловеще протянул бородач, хмыкнув в бороду. — Мы тут не один десяток лет разменяли, всю жизнь, можно сказать, проработали, а этот новенький… всего два года назад прибился.

— Будем искать, — резонно заключил Кузьмич и начал профессионально, хорошо наработанным голосом раздавать приказы, разбивая людей на группы для организации поисков.

Я не вмешивалась, молча наблюдая за происходящим. От меня сейчас помощи, как от козла молока, только под ногами мешаться буду. Из коротких диалогов я поняла, что низкорослого бородача зовут Мачеха и он напарник, кого бы вы думали?.. Золушки. Притом командовал он им налево и направо и Георгий со всем соглашался. Полная идиллия, гармония и взаимопонимание чувств.

Разбившись на группы по несколько человек, мужчины вооружились своими же инструментами — мощными, опасными и пугающими даже на вид. По мне, так Мачехи ничего и брать не надо было — вон руки, как ковши.

Улучив момент, Шэйн подошел ко мне и присев рядом на корточки, осторожно взял за руки.

— Ты как? Останешься здесь или пойдешь с нами?

— Я с вами не ходок однозначно, слишком выложилась там… внизу. Лучше вас здесь подожду или с Базилем назад поеду, — успокоила я заметно переживающего друга. — Поторопитесь, вам нельзя терять время.

Он согласно кивнул и, взъерошив мне волосы на затылке, на несколько секунд прислонился своим лбом к моему.

— Золушка, останься с девушкой! — кинул на ходу Кузьмич и вместе с Шэйном и Мачехой поспешил на поиски.

Вскоре на каменистой площадке перед входом в пещеры не осталось никого, кроме меня и Георгия. Вопреки моим ожиданиям он не выглядел раздосадованным или обидевшимся, что его не взяли, а оставили нянчиться со штатским. Наоборот, рудокоп приветливо улыбнулся, сел рядом со мной на камень и, забив трубку новым табаком, блаженно запыхтел.

— Расскажите мне об этом Левше, — попросила я мужчину и он охотно согласился.

— Мужик, как мужик, простой… незаметный даже какой-то. От компании никогда не отказывался, но и свое общество не навязывал. К нам в бригаду пришел два года назад, как раз к лету. Работу свою выполнял хорошо, претензий ни у кого не было. Напарник его Артемка Рядов — хороший парень, добрый, у него все люди хорошие… может, поэтому не понял, что за гнида с ним работает. А… — понуро махнул он рукой, — мы все не поняли.

— А Левша — это у него такое прозвище или фамилия?

Золушка рассмеялся, как будто я спросила самую большую глупость в мире. Обижаться на это было по-детски, и я просто подождала пока пройдет приступ смеха.

— Конечно же, прозвище, — утирая слезы от смеха, наконец, ответил рудокоп. — Он же один на всю бригаду левша.

— Георгий, я не пойму… Как он смог один добыть столько руды? И когда? Разве это возможно?

— Генка мужик сильный, при желании и должном умении можно и ночью работать, но только сюда ж доехать нужно… — Золушка и сам до конца не мог понять, растерянно разводя ручищами. — Если б кто на моей ласточке без разрешения катался, я б первый узнал. Не по воздуху же он летал.

— Бери ниже — по болоту ездил, — раздался позади нас надменный, чуть хрипловатый голос.

Мы подскочили, как ужаленные и обернулись. В паре метров от нас стоял мужчина вполне обычной ничем особо непримечательной внешности. Среднее телосложение, средний рост, простое совершенно незапоминающееся лицо. Такого человека очень трудно запомнить. Память напрочь отказывается фиксировать водянистые, почти бесцветные глаза, тонкие губы и белобрысые брови в цвет волос. Все это сливалось в одну картину, ускользающую из сознания. В руках Левша держал тонкую опасно переливающуюся черным цветом большую сеть. Это была ловчая — одно из немногих опасных оружий, придуманных магами. Ловчая уже лет с десять находилась в списке запрещенных префектурой предметов. За ее приобретение, хранение и использование предусматривалось суровое наказание вплоть до двадцати пятилетнего заключения. Впрочем, этот факт не мешал Левше наигранно небрежно выставлять ее напоказ перед нами. Ловчая сеть могла увеличиваться практически до любых размеров (на дом не накинешь, но пять человек накроет легко) и также сжиматься до маленького лоскутка. А теперь представьте, что останется оттого, кто в этот момент будет находиться внутри? Ровненькие, идеально нарезанные кусочки. Нити ловчей режут любые поверхности и подчиняются приказу хозяина.

— Вижу, вы тоже оценили качества моей игрушки, — вкрадчиво начал он, — так, что давайте не строить из себя героев и будем вести себя, как разумные люди. Девушка, завяжите Георгию руки. За спиной, будьте любезны.

Он кинул мне в ноги толстый эластичный шнурок со специальным фиксатором. Разорвать, разрезать, разгрызть, сломать замок или попытаться высвободить руки из него невозможно. Фиксатор открывается только специальным ключом. Левша подготовился основательно.

Крайне не хотелось подчиняться его, пока еще вежливым просьбам, но и строить из себя, как он сказал — героев тоже было глупо. По тому, как легко и привычно мужчина держал ловчую было видно, что обращение с ней ему не в новинку. Оставалась только надеется на помощь и молиться, чтобы она успела вовремя.

— Не стесняйтесь, девушка, затягивайте туже, — все еще любезно, но со стальными нотками в голосе настаивал Левша. — Вот и отлично.

Виновато бросая испуганный взгляд на Георгия, я встала рядом с ним, с замиранием сердца ожидая, что будет дальше.

— Ну, ты и сволочь, — сквозь зубы, зло процедил Истеров, не скрывая своего отношения к бывшему сослуживцу.

— Ничего личного, дружище, каждый сам за себя, — равнодушно пожал плечами Левша. — Я не собираюсь всю жизнь, как крот рыться в этой чертовой земле и травиться газом.

— Значит, легкой жизни захотелось?

— Не тебе меня судить! — неожиданно взорвался мужчина, но тут же взял себя в руки. — Я нашел тех, кто поможет мне обеспечить себе достойное существование.

— Ценою других жизней, — не удержалась я. Слова вылетели быстрее, чем я успела их додумать.

— Не надо столько патетики, девушка, все мы эгоисты и думаем в первую очередь о себе, — назидательно, как ребенку, ответил он. — Господин Верковен совал свой нос куда не следует, вот и довел себя до смерти. Вы, между прочим, тоже. А теперь пойдемте, у нас мало времени.

— Чего ты хочешь?

Рудокоп шагнул вперед, закрывая меня спиной. Он пытался потянуть время.

— Ты дурака-то из себя не строй, — осуждающе покачал головой Левша. — Наши успели далеко уйти и нескоро вернутся. Ваш молодой человек — умный юноша, — переключился на меня мужчина. — Мне и так было нелегко пустить их по ложному следу. В принципе, я вернулся из-за вас, девушка. Этот юноша так настойчив, что придется страховаться.

— Я похожа на страхового агента?

Моя мрачная ирония вызвала на его лице широкую улыбку. Неприятную и скользкую.

— Вы похожи на гарант моей безопасности, а теперь идите в-оо-н за те большие валуны и не оглядывайтесь.

Именно эта фраза подстегнула желание оглянуться еще сильнее. Чисто из вредности. Но жизнь была дороже вредности и любопытства, поэтому мы послушно пошли.

Георгий был в бешенстве. Его оставили меня охранять, а в итоге мы покорно выполняем указания преступника. Истеров так сильно сжимал челюсть, что казалось, вот-вот перекусит трубку. Я старалась держаться к нему поближе хоть немного, но чувствуя себя так безопаснее и увереннее. То, что Левша не связал мне руки, к сожалению никак не помогало нашему с рудокопом плачевному положению. Я и ноги-то с трудом передвигала, чего уж говорить о побеге.

Спотыкаясь, обходя большие валуны, царапая руки и лицо о заросли дикой малины, невесть каким образом растущей в этой местности, мы вышли к болоту. Под ногами противно чавкало, подошва грузла в вязкой грязи переходящей в черные лужи, заросшие с краев тиной. Снова стал накрапывать дождик, который вскоре перешел в монотонный серый дождь. Ледяная вода давно залилась в сапоги, замедляя шаг и заставляя мерзнуть. Переступая с кочки на кочку, обходя стороной топкие участки и большие лужи с поднимающимися со дна пузырями, проваливаясь по колено в заросшие болотной травой ямы, полные грязной противно воняющей тиной мы передвигались так около получаса, пока не вышли к небольшому песчанику, с чахлым ельником. Там нас уже ждало то, с чьей помощью Левша умудрялся покидать рабочий городок и ездить на добычу болотной руды ночью. Это была миниатюрная копия машины, которую водит Золушка — гораздо меньшего размера, изящнее, рассчитанная всего на двух человек и с багажным отделением. Машина стояла в высоких камышах, умело спрятанная от посторонних глаз ветками и сухими листьями камыша.

Пристально следя за рудокопом, Левша приказал ему залезть в багажник и прочно закрыл его внутри. Мне досталось более комфортное место — сиденье рядом с водителем, но вот руки он мне все-таки связал, для надежности, привязав к дверной ручке.

— На что вы надеетесь? — стараясь, чтобы мой тон не выдал страха, спросила я у мужчины.

— Надежда — иллюзия для слабых людей, девушка. Я привык действовать, а не мечтать.

Он скользнул бесцветными холодными глазами по мне, задержавшись на руках и заведя машину, поехал по только ему ведомой дороге. В салоне было тепло и я постепенно отогрелась, хотя промокшая одежда все так же противно липла, а тело трясло от нервного перенапряжения. Инстинкт самосохранения и здравый смысл, остатками которых я все еще обладала, пересилили желание расспросить Левшу о «В» и о том, как это все затеялось. Он не такой человек, который легко разбрасывается информацией. Расчетливо, терпеливо, хладнокровно и продуманно он шел к своей цели. И то, что в осуществление его планов, когда до конца оставалось совсем немного, вмешались посторонние, отнюдь не создавало приятной атмосферы для задушевной беседы. Особенно если учесть, что одни из виновников крушения его планов сидит рядом.

Дождь усилился, монотонно барабаня по крыше машины. Унылый пейзаж болота был однообразен, сер и мрачен. А еще мы все дальше и дальше отдалялись от выработки, от рудокопов, которые сейчас ищут Левшу, не зная, что он их обхитрил и увез нас. Обидно… Прям, как кутят поймал. Не мой сегодня день, а также неделя, месяц… год.

Уставшая, обессилившая физически и морально, я незаметно для самой себя отключилась.

Резкий сильный толчок и сердитое шипение, чередующееся с ругательством, выкинули меня из зыбкого, балансирующего на грани с явью тревожного сна. Непонимающе хлопая глазами, я наблюдала за рассвирепевшим мужчиной с каждой минутой все больше теряющего напускное самообладание. Его лицо раскраснелось, глаза налились кровью, а на лбу выступила испарина. Он лихорадочно пытался завести машину, намертво увязнувшую в трясине. Мельком глянув в окно, я ужаснулась — наступила ночь. Достав из-под сиденья небольшую дорожную сумку на длинном ремне, Левша перекинул ее через плечо и, отвязав мои руки от двери машины, вытолкал из салона. Георгия он вытаскивал из багажника гораздо труднее. Тот матерился, упирался и даже умудрился садануть Генку ногой в живот, за что получил в челюсть. Но по-видимому, рудокопа это не расстроило — он даже не скрывал злорадной ухмылки.

То место, где мы оказались, я никак не могла назвать болотом. Скорее, сказочным пейзажем из древней легенды. Машина увязла у самого края дороги, прекраснее которой я никогда не видела. Широкая, уходящая стрелой вперед прямая дорога полностью состояла из белого песка, переливающегося перламутром чистейшего жемчуга. По ночному небу быстрый ветер гнал воздушные перистые облака, газовой полупрозрачной шалью закрывающие золотой рожок молодого месяца. Звезды, рассыпанные по черному бархату ночного неба, были такими большими и яркими, что в их реальность с трудом верилось. Даже у моря я не видела таких красавиц, магическими бриллиантами сияющих с заоблачной высоты. Жемчужная дорога терялась далеко впереди, растворяясь в молочном тумане, а по обе стороны от нее зеркальной гладью лежали два одинаковых озера идеально ровной круглой формы. Вода в них была настолько прозрачной, что было видно камушки на дне, среди которых сновали изящные карпы, с чешуей, переливающейся всеми цветами радуги. А вдоль берегов живыми искорками огня распускались горюн-цветы. Их было видимо-невидимо и с каждой секундой появлялось все больше и больше, огненным ковром устилая берега чудных озер. По ровной, словно зеркало, глади воды плыла лунная дорожка, с которой играли, выпрыгивающие на поверхность рыбки.

Завороженная сказочным зрелищем, я пропустила тот момент, когда над водой появились болотные огоньки размером с грецкий орех и меняющие свой цвет от золотистого до темно-зеленого.

Даже взбешенный поломкой машины Левша на несколько минут восхищенно замер, однако, сумел быстро взять себя в руки и, намотав на кисть ловчую, раздраженно повернулся к рудокопу.

— Что это за место? Его нет на карте.

— Лебяжье крыло… Наверное… — растерянно выдохнул Георгий, оглядываясь по сторонам. — Сам я здесь никогда не был, но мужики рассказывают, что в центре Ведьминой топи есть безопасное место, куда никогда не проникает ядовитый газ с болота, а на чистых озерах гнездятся лебеди.

Восторг от этого места мгновенно испарился. Оказаться в самом центре Ведьминой топи, еще и в компании с опасным преступником — хуже не бывает.

Левша подскочил к рудокопу, с силой ударил его под колени, сбивая с ног и жестко схватив за волосы, оттянул голову назад и приставил нож с широким лезвием к шее.

— Как отсюда выбраться?

— Я не знаю, — сглотнув, сквозь зубы процедил мужчина, стараясь не делать резких движений.

Опасное лезвие легко могла вспороть ему горло.

— Ты! — резко обернулся ко мне Левша. — Ты можешь починить машину?

— Нет, — на ходу соврала я, лихорадочно придумывая причину отказа. — У меня нет с собой инструментов, а без них ничего не получится.

Честно говоря, я и сама наверняка не знала. Возможно, без инструментов я и смогла бы починить машину, а может, и нет. Только вот Левше об этом знать совершенно необязательно. Оставаясь здесь, мы имеем, пусть и призрачный, но все-таки шанс спастись.

Отбросив в сторону рудокопа, Левша напряженно замер, задумчиво вертя в руках нож. Георгий, отплевывая песок, встал на ноги, с трудом сдерживая злорадную улыбку. Бывший напарник паниковал и это доставляло ему ехидное удовольствие.

— Пошли! — прервав тягостные думы, жестко скомандовал Левша.

— Куда? — я неосознанно попятилась. — Здесь же кругом болото. Идти по нему ночью — безумие!

— Безумие, девушка, это сейчас спорить со мной. Вы же не хотите, чтобы кому-то из вас вскрыли горло? Не заставляйте меня применять этот грубый метод убеждения.

Он говорил вкрадчиво и не повышая тона, но жестокие, циничные, холодные глаза отчетливо давали понять, что он вполне серьезен.

Левша шел чуть позади, сохраняя небольшую дистанцию и умело держа ловчую. Мужчина разумно опасался бывшего коллегу, верно полагая, что даже будучи связанным, он может причинить проблемы. Передвигаясь по Лебяжьему крылу, мы вскоре прошли озера, и местность понемногу начала меняться. Все чаще стали появляться мертвые деревья, все еще держащиеся узловатыми корнями за землю. Песок под ногами потемнел и из жемчужного поменялся на грязно желтый. Туман, клубившийся вдоль дороги, стал еще гуще и не пропускал никаких звуков. Вскоре под ногами противно захлюпало, воздух наполнился тяжелым запахом тины, прелой листвы и кислым смрадом чего-то отдаленного знакомого — как со старого кладбища. Там, где туман расползался рваными кусками, открывались пугающие и мрачные картины. Погибающие деревья, простирающие свои сухие ветки к безмолвному к их страданиям небу, словно просящие о помощи. Поваленные коряги, заросшие плесенью, тускло фосфорировали в темноте. Пожухлые пучки травы и камыша, растущие вдоль затянутых тиной участков воды, таящие под собой гиблые омуты. Ноги то и дело скользили в вязкой грязи и спотыкались о тесно переплетенные огромные корни неизвестных растений, напоминающих гигантские папоротники темно-синего цвета, удивительно сочные и свежие, как для этого места, так и для времени года вообще.

Ветер прогнал с неба облака, и теперь месяц зловеще освещал холодным, тусклым сиянием опасную дорогу. Его света вполне хватало, чтобы ориентироваться на местности и обходить стороной заливные луга с сочной травой, на поверку оказывающиеся смертельно опасными топями или обманчиво безобидными озерцами, грозившими утянуть в трясину всякого, кто рискнет на них ступить.

Болото вызывало во мне дикий первобытный страх, сковывая и без того неудобные движения из-за связанных рук, заставляя чувствовать себя беспомощной и жалкой. Рудокоп, которому приходилось гораздо труднее — руки у него были связаны за спиной, старался держаться ближе ко мне, успевая вовремя подставить плечо, когда я спотыкалась, удерживая от падения, или успевал ступать первым на особо опасные места.

Шли тяжело и грузно. Каждый раз, когда ноги проваливались в трясину, сердце ухало и падало вниз в страхе, что это может оказаться смертельная ловушка. В те моменты, когда Левша отставал от нас достаточно далеко и не мог слышать шепота рудокопа, Георгий всячески меня подбадривал и успокаивал. Получалось у него из рук вон плохо, но он старался изо всех сил, и я была ему за это очень благодарна. Золушка, успевший вовремя оттолкнуть меня от опасной кочки, оказавшейся на самом деле ямой, заполненной водой и замаскированной болотной травой, сказал, что угодив такую можно умереть за минуту, а можно промучиться несколько суток. В народе о такой долгой смерти говорят: «можно успеть съесть ириску».

Куда мы идем и какова конечная цель ни я, ни Георгий так и не поняли, а Левша не собирался делиться планами на будущее. Все его действия сейчас выглядели, как отчаянная попытка бегства и пока он не спешил избавляться от нас, как от обременительного балласта. Что будет, когда необходимость в живом щите исчезнет, я старалась не думать. Сил мне это не придаст, настроения тоже не поднимет. Буду надеяться на лучшее, например, на то, что он утонет. Но к сожалению, мои далеко не гуманные мысли не спешили воплощаться в жизнь. Жаль…

Неожиданно подул сильный пронизывающий ледяной ветер и разогнал туман. Сопровождающая нас тишина взорвалась какофонией звуков. Отовсюду доносились уханья болотных сов, скрежет когтей, злобное рычание, клацанье клыков, хохот неизвестной птицы, от звука которого шевелились волосы на затылке, бульканье пузырей, поднимающихся со дна болота, скрип сухих деревьев, противный до ломоты зубов, скрежет камышей и отдаленные шепотки. Они слушались отовсюду: из-под поваленной коряги, из заросших мхом кочек, среди скрипучих веток, из-за чахлых кустов поредевшей клюквы, далеко и одновременно близко, доносились в спину и раздавались прямо возле уха. Различить и понять, что именно это такое было просто невозможно. Казалось, что это десятки людей что-то шепчут — быстро, неразборчиво, злобно и предостерегающе, говоря на только им известном языке. В довесок ко всему стали появляться болотные огоньки, вылитая прямо из-под ног или зазывно мигая далеко впереди. Они возникали то справа, то слева, то ярко загораясь, освещая небольшую территорию вокруг себя, то почти затухая. Словно играя и забавляясь, они водили вокруг нас хороводы, заводя все дальше и дальше на болото. Совершенно не к месту вспомнились слова Базиля про болотные огоньки. Подкованный в народном фольклоре рудокоп рассказывал, что их еще называют «свечей покойника», потому что они появляются на высоте вытянутой вперед руки, точно свеча в руках и предвещают тому, кто их увидит скорую смерть. А еще я сама когда-то слышала, что их считают душами некрещеных детей, захороненный в лесах и теми, кто сгинул в болоте.

А теперь представьте, что я в тот момент чувствовала… У меня зуб на зуб от страха не попадал, а ноги отказывались двигаться, став ватными и неподъемными.

— Что за чертовщина?! — не выдержав, рявкнул Левша, обращаясь почему-то к рудокопу, будто именно он был виновником происходящего.

— Это ты у меня спрашиваешь? — недовольно пробасил в ответ Георгий. — Это из-за тебя, придурка, мы забрели в эту топь! Вот и спрашивай у себя… Не будь я связан, собственными руками тебя в болото загнал по самую макушку.

Мужчина свою злость не скрывал и был готов вот-вот сорваться. Рудокоп так сильно напряг руки, что его лицо побагровело и вздулись вены на шее.

Мне бы давно пора перестать удивляться, но когда на моих глазах Георгий порвал, казалось, никогда не рвущийся шнурок, я, раскрыв рот, села прямо на мокрую землю. Левша испуганно попятился, шокированный его поступком, а потом вспомнил про ловчую и начал опасно раскручивать ее над головой. Золушке, впрочем, было все равно. Нервы рудокопа не выдержали издевательств бывшего товарища и шлепать по болоту, опасаясь в любую минуту провалиться в трясину, ему тоже надоело. Левша замахнулся для броска, и сердце у меня сжалось в ожидании того, что произойдет дальше.

Бросок! В воздухе мелькнул серебристый блик, похожий на стремительно пролетевшую звездочку и рука мужчины неестественно дернулась. Ловчая не долетела до рудокопа, опав у его ног светящийся сетью и Левша, злобно шипя, зажал кровоточащую рану, из которой торчала кальпийская звезда. Громко шлепая по воде к нам подбежали Кузьмич, Мачеха и Тергиш. Увидя последнего, я облегченно выдохнула. В крови еще бурлил адреналин, а сердце отдавало барабанной дробью в висках, все еще не веря, что этому кошмару пришел конец.

Мачеха, увидев обессиленного напарника с подбитой скулой, рассеченной губой, испачканного в грязи и тине с ног до головы, поменялся в лице, побледнел, потом пошел пятнами, схватил Георгия в охапку и повалил наземь, крепко обхватив ногами и руками. Эмоциональная встреча Золушки и Мачехи поставила в тупик всех, даже Кузьмича, который давно их знал и не должен был ничему удивляться.

— Он меня убивает, — страдальчески протянул Мачеха, еще крепче обнимая отчаянно сопротивляющегося Золушку.

Отвлекшись на рудокопов и Шэйн и Кузьмич, и я упустили из виду Левшу, который воспользовавшись моментом, по дуге подобрался ко мне и приставил нож к горлу. Стараясь не задевать кровоточащую на руке рану, он поднял меня с земли и, придерживая под грудью, крепко прижал к себе.

— Спокойнее, парень, не рыпайся! — жестко осадил он Шэйна. — И руки держи, так, чтобы я их видел. Ты же не хочешь, чтобы у этой девушки язык через шею вывалился?

Шэйн напряженно замер, не сводя пристального взгляда с мужчины. Глаза друга опасно сузились, а лицо превратилось в застывшую маску.

Левша начал пятиться задом, прикрываясь мной, как живым щитом. Я всячески старалась помешать преступнику: замедляла шаг, наступала ему на ноги, создавала, как можно больше шума, потому что мы отходили в ту сторону, где высоко над землей поднимался густой туман, и я не хотела (ой, как не хотела!), чтобы нас потеряли из виду. Но с ножом у горла не сильно-то и повыделываешься. Левша чуть надавил на горло, кожу обожгло болью, и я почувствовала, как тонкой струйкой потекла кровь. Неожиданно под ногами мелькнуло что-то длинное и тонкое. В тот же миг хватка мужчины ослабла, он натужно захрипел и опустил руки. Я отскочила в сторону, споткнулась и упала в лужу, больно ударившись коленом. Глянула на Левшу и застыла, боясь даже пошевелиться. Мужчина, корчась и хрипя, пытался двумя руками освободить горло от того, что его душило. Может быть, из-за того, что была ночь, а света луны не хватало, чтобы нормально видеть, но клянусь, мне показалось, что его душили человеческие волосы настолько длинные, что не было видно, где они начинаются.

Шэйн появился, как всегда незаметно, вынырнув из тумана и держа в руке звезду, готовый в любой момент ей воспользоваться. Никто из нас не успел даже дернуться, когда Левша упал на землю и невидимая сила потащила его к топи. Мутная вода сомкнулась над его головой, навсегда похоронив в своих бездонных недрах. Только поднялись на поверхность несколько булек воздуха и все затихло, вновь затянувшись тиной. Длинный локон волос нарочито медленно проскользнул мимо нас, чуть задев кончик сапог Шэйна, и уполз в туман. Я как упала в лужу, так и осталась в ней сидеть, не замечая, что одежда насквозь промокла, пропитавшись мутной водой и, не понимая, что меня колотит. Даже сейчас вспоминая ту ночь, я не могу с уверенность сказать отчего меня больше колотило — от страха или от холода. Скорее всего — первое.

— Ты как? — на одном дыхании спросил Шэйн, помогая мне подняться и не прекращая при этом смотреть в ту сторону, в которой скрылся волос.

— Не знаю, — еле шевеля губами почему-то шепотом ответила я, тоже не отводя взгляда с того места. — Давай уйдем отсюда?

— А поздороваться?

Из тумана раздался полный веселья озорной молодой голос.

Из разрозненных кусков молочного тумана соткалась женская фигура, с каждым шагом в нашу сторону, становясь все более реалистичной и живой. Минута и всего лишь в нескольких шагах от нас остановилась высокая стройная женщина с удивительно красивым лицом. Ее можно было бы назвать человеком, если бы не одно но — огромные миндалевидные глаза ультрамаринового цвета с вертикальными зрачками и… живые волосы. Живые в том плане, что они самостоятельно двигались на ее голове — вытягивались и уменьшались, струились по спине и сворачивались кольцами, тянулись вверх, словно танцуя с несуществующим ветром в плавном танце, и медленно ползли по земле. Ухоженные, блестящие шелковые волосы были самого обыкновенного русого цвета. Будь они насыщенными черными с синим отливом, огненно-рыжими или седыми, как любят приписывать ведьмам, это было бы гораздо привычнее и не смотрелось настолько жутко. А то, что перед нами была именно ведьма ни я, ни Шэйн, ни секунды не сомневались.

— Здравствуйте, — протянули мы с Шэйном в один голос, бездвижно замерев под насмешливым взглядом удивительных глаз женщины.

— Как вам мои владения? — дружелюбно пропела она, проведя кончиками локонов по моей щеке и лбу Шэйна.

— Сыро, — сдуру ляпнула я, и ведьма рассмеялась, кинув быстрый взгляд на лужу, в которой недавно сидела.

— Вы и есть та самая ведунья, которая раньше жила в Озерном?

Шэйн, взяв себя в руки и поборов шок, осмелился задать вопрос, о котором я только думала и боялась произнести вслух.

— Да.

Она чуть склонила голову набок и в ее волосах заплясали болотные огоньки, складываясь то в венок, то в корону и просто играя с локонами, шутливо пытающимися их поймать.

— Я рада, что ты узнал кто я такая, но мы нелюбим чужаков на нашей земле.

— Мы? — непонимающе переспросила я и из тумана тут же начали появляться и исчезать, словно призраки женские фигуры.

Это были тени ведуний, которых утопили здесь озверевшие от жестокости люди много веков назад.

— Как видишь нас здесь много. А теперь ответьте на вопрос — что вам здесь нужно?

Ультрамариновые глаза полыхнули зеленым пламенем, а волосы взволновано заворошились.

— Мы преследовали того человека, которого вы утащили в топь.

Шэйн благоразумно не стал врать женщине. Впрочем, в этом и не было смысла. Ни ведуньям, ни их земле мы не желали зла и оказались здесь случайно, следуя злой воли Левши. И она прекрасно это знала.

— Ты жалеешь человека, причинившего вред твоей подруге?

Шутливый тон Хозяйки болот скрывал угрозу и опасность, как обманчиво заливной зеленый луг скрывает зыбучую трясину, коварно притаившуюся под изумрудным разнотравьем.

— Нет, он заслужил гораздо больше. Я бы не дал ему умереть так легко.

Ведьма мелодично расхохоталась, словно звон колокольчиков прокатился по болоту.

— Интересный мальчик… Ты не скрываешь своих истинных эмоций. А того человека все равно ждала смерть! От него пахло тем, из-за которого мы погибли! Этот запах опаснее любого яда. Он даже сейчас отравляет мои легкие!

Черты лица прекрасной женщины исказились нечеловеческой злобой и ненавистью, делая ее страшной и древней. Ей вторил разыгравшийся ветер, все кругом завизжало, заухало, завыло, и, казалось, сама вода в болоте забурлила, вскипая от негодования.

— Кто этот человек?

Сердце забилось в бешенном ритме, а дыхание перехватило. Забыв о страхе, я задала самый главный вопрос. Ведьма перевела на меня затуманенный взгляд, ее волосы настороженно замерли в воздухе, а губы зашевелились в предвкушающей циничной ухмылке.

— Я скажу тебе… загадкой, — и она начала красивым речитативом читать стих, слова которого, помимо моей воли каленым железом впечатывались в память:

Последние слова утонули в тумане и от ведьмы не осталось и следа. Только возле ног лежал кусок руды, размером с мой кулак. Я снова сидела в луже: дура — дурой, мокрая, грязная, с саднящими порезами на шеи и руках, потерявшая в гнилой топи единственного живого (ах, извините, уже мертвого) свидетеля, знающего «В» и тупо моргала глазами, смотря на оставленную болотной ведьмой руду.

Может, при жизни она и была ведуньей, но сейчас она настоящая ведьма!

На смену усталости и страху, пришли злость и раздражение. Я взорвалась. Честное слово, ну, сколько можно ловить удачу за хвост, а в итоге видеть только ее задницу?!

— Да, что ж это такое?! — Орала я в туман, сбивая ногой рыхлые кочки. — Это что шутка такая?! Неужели нельзя было НОРМАЛЬНО сказать, НОРМАЛЬНЫМИ словами сделай то-то, сходи туда-то и будет тебе счастье?! Издевательство какое-то…

Тергиш благоразумно держался на расстоянии, не предпринимая попыток меня успокоить. Он отлично знал — лучше переждать. Перебесюсь и успокоюсь.

— Зла не хватает, как будто у меня других забот нет, чтобы еще и над загадкой мудрить? Тергиш, я не понимаю… это юмор такой?

— Если женщине сломать крылья, то она сядет на метлу, — иронично сказал он, по-своему расценив подсказку в виде загадки. — Она же ведьма, чего ты ожидала?

Я сдавленно фыркнула и обиженно уставилась на туман, как будто он был виновником всех бед и мог ответить на все вопросы, но из вредности хранил упрямое молчание.

— За что мне все это? — спросила я у небес.

Они, как всегда меня проигнорировали.

— Пошли домой, нас должно быть уже обыскались, — мягко напомнил Шэйн, положа мне руку на плечо.

— Помнишь, ты по дороге сюда сказал, что с этой поездкой не должно возникнуть проблем? Так вот… я еще тогда си-и-льно в этом засомневалась, одним местом чувствуя, что как раз таки без проблем не обойдется. И вот вам… пожалуйста.

— А почему мне тогда не призналась?

В его голосе прозвучали шутливые нотки, но лицо при этом оставалось собранным и бесстрастным.

— Не хотела тебя расстраивать своим пессимизмом, ты же хотел как лучше.

— А получилось как всегда. Пошли уже с этого треклятого болота. Не хватает еще позаболевать здесь. Кстати, руду оставляешь? — и он кивнул на кусок руды, сиротливо валяющийся на земле.

— Еще чего! Раз ее оставили, значит, она для чего-нибудь пригодится.

Я взяла руду и положила ее в карман насквозь промокшего пальто. Расставаться с таким ценным, пусть и подаренным болотной ведьмой подарком я не собиралась. Злость злостью, а мозги иногда тоже включать нужно. Своей принципиальностью я ничего не добьюсь.

Пока хлюпали по болоту обратно к рудокопам, Шэйн вкратце рассказал, что произошло, пока мы с Георгием находились с Левшой. Он не сразу, но понял, что рудокоп обманул их и специально запутал следы, указывая в неправильную сторону. На то, чтобы понять это, вернуться обратно и обнаружить наше исчезновение ушло около часа. За это время Левша успел далеко нас увезти, но спеша, изрядно наследил. Как раз вовремя вернулся Базиль с машиной и Шэйн с Кузьмичом, Мачехой и Ружечем за рулем поехали по нашему следу. К ночи след потерялся у Ведьминой топи, и из-за поднявшегося тумана продолжать поиски стало невозможно. И кто бы вы думаете им помог?.. Базиль, увидел болотные огоньки и первым предложивший следовать за ними. Успели как раз вовремя. Также будет глупо и неблагодарно отрицать помощь ведьм. Если бы не они — трясина пополнилась еще двумя трупами.

В том, что случилось за эти два дня, были и плюсы и минусы, о которых я решила подумать в более подходящей и благоприятной обстановке.

Обратный путь к рудокопам казался бесконечно долгим. Единственным моим желанием была горячая ванна, сухая одежда и возможность хоть немного поспать. И чудо, что мы не отравились ядовитыми парами, по поводу чего всю дорогу обратно в городок не прекращал удивляться Кузьмич. Эта поездка вообще принесла много удивительного.

— Да-а, наделал шуму ваш приезд, — философски протянул Кузьмич, выпуская из трубки колечко дыма. — Ребята до сих пор в шоке.

— Не поверите, я тоже.

Мой шутливый голос не соответствовал ни осунувшемуся лицу, ни уставшим покрасневшим глазам.

Я, Шэйн и Кузьмич сидели в столовой и уточняли последние детали перед скорым отъездом.

— Как вы намерены поступить с четвертым сектором? Если не ошибаюсь, комиссия и префектуры должна приехать совсем скоро.

— Завтра вечером будут здесь, — притворно огорченно вздохнул рудокоп. — И, увы, я никак не успеваю сообщить им, что сектор завалило. Что поделаешь… придется сказать им по прибытии.

— И когда же это произошло?

Шэйн небрежно откинулся на спинку стула и хитро сощурил глаза.

— Сегодня днем. Какая жалость.

— Кузьмич, а если серьезно, — проигнорировала я иронию начальника рудокопов. — Как вы сможете объяснить смерть Левши и этот завал? Там ведь тоже не дураки работают.

— Катерина, поверьте моему опыту, — усмехнувшись в пышные усы, сказал мужчина. — За годы работы здесь случалось очень много странного и необъяснимого. Я знаю, что сделать и что сказать.

И я ему поверила. Он проработал здесь всю жизнь и знает, как вывернуться из щекотливой ситуации. А еще я знаю, что и у других могут быть свои скелеты в шкафу и даже кладбища.

— Вы уверенны, что никто не проболтается?

Тергиш оставался непреклонен и хотел окончательно разобраться со всеми деталями.

— Считайте, что информация о том, что случилось, утонула вместе с Левшой в Ведьминой топи. Никто из рудокопов никогда о ней не расскажет, как и не даст возможности подобраться к завалам четвертого сектора.

— Вы в этом уверенны?

— Ваш скептицизм вполне обоснован, Шэйн. Я не понял, что за человек работает в моей бригаде и это принесло много проблем, а мой хороший товарищ поплатился за это жизнью. Я никогда не смою это пятно со своей совести. Но вы можете спросить у своей спутницы, что значит потерять репутацию. Рудокопы, работающие здесь из поколения в поколение, передающие свою профессию по наследству не переживут такого позора. Проболтавшись, мы подставим не только себя, но и всех рабочих. Это наша жизнь.

— Тогда передайте своим ребятам, чтобы они не беспокоились по поводу нас. Ни я, ни Шэйн не придадим гласности случившееся здесь. Гильдия механиков никогда не узнает, что в январе сего года механик Катерина Диченко была на копях по добыче болотной руды. Мне тоже неинтересно, чтобы об этом кто-то знал.

Дальше произошло два «знаменательных» события, которые не иначе как сарказмом судьбы я назвать не могу. В зал зашел Базиль, тоскливо окинув присутствующих в столовой скорбным взглядом, и одновременно с этим в окно постучала какая-то невзрачная птичка. В чем заключается сарказм, спросите вы и я отвечу — птичка стучала в окно, находящееся за моей спиной. Как среди шума и гама Базиль это услышал, до сих пор диву даюсь. Среагировал он молниеносно. Тряхнув уныло обвисшими усами, он глянул на меня так, словно я уже была облачена в погребальный саван и покорно ждала, что вот-вот подвезут гвозди, чтобы вколотить их в мою крышку.

Присутствующие в зале трагически затихли.

— Птица в окно бьется — к беде. Плохие новости вас ждут, — замогильно протянул он.

Я нервно вздрогнула и… нечаянно опрокинула солонку.

Шэйн закрыл лицо руками и его плечи сотрясались от беззвучного приступа смеха. Кузьмич поперхнулся дымом и натужно закашлялся. Какое лицо было в тот момент у меня, я могу только догадываться. Полагаю, крайне обреченное, как у утопленника.

Не знаю, кто сделал это первым, но из центра зала в Ружеча полетала скомканная салфетка. К ней тут же присоединились такие же мятые салфетки, зубочистки, куски ветоши (должно быть их в карманах с собой таскают), кто-то даже не пожалел ложки, но не рассчитал траектории и промазал. В веселую (с точки зрения бросающих) игру подключились все. У меня тоже руки зачесались, однако, кидать я не стала, отлично зная свои прицельные способности, решила не рисковать. Наверняка не докину или того хуже, попаду в кого-нибудь другого.

Базиль, невозмутимо прикрываясь, взятым со стола круглым разносом, прошествовал через всю столовую к буфету, взял свою порцию, разместив ее на том же разносе и с крайне философским выражением лица, приступил к трапезе. Свое черное дело он выполнил — предрек очередные неприятности и с чувством выполненного долга плевать хотел на все остальное.

— Надеюсь, хоть немного, но вам понравилось у нас, — с искренней надеждой в голосе сказал Кузьмич, лучась дружелюбной улыбкой.

— Базиля я уж точно не забуду. У меня будет что вспомнить хорошего. Спасибо вам, вы нам очень помогли.

Мы расстались хорошими друзьями. Несмотря на то что эти несколько дней выдались не самыми спокойными и приятными, у меня, в самом деле, остались и хорошие впечатления. Одно Лебяжье крыло упоминание, о котором есть в загадке, чего стоит.

На станцию нас привез Золушка. Прошло больше суток с момента, как мы вернулись с Ведьминой топи, а синяки на его лице стали еще ярче и насыщеннее цветом. Георгия это нисколько не смущало, разве что добавляло неудобств во время смеха.

— Ты ведь со мной не едешь обратно? — спросила я у Шэйна, заранее зная ответ.

Он оставил сумку на перрон и виновато улыбнулся.

— Как ты догадалась?

— Ты вчера весь вечер витал где-то и не ночевал в комнате.

— Так ты не спала, когда я уходил, хитрюга?

Он притворно обиделся, шутливо погрозив мне пальцем.

— Скажем так… я засыпала.

— Мне нужно съездить в одно место. Тебя я взять туда с собой не могу.

— Я и не напрашиваюсь… просто… Дай знать, когда будешь у нас.

— Обязательно.

Из его глаз исчезло напряжение, которое он старательно скрывал и в них заплясали привычные бесята.

— Не беспокойся, я купил тебе билет.

— Ага, попробовал бы ты его не купить, — скептически заметила я. — Ты выбрал нормальное место.

— О-о, ты будешь страшно довольна, — зловеще протянул он. — После роскоши купе самое оно стать поближе к народу, — и равнодушно чеканя каждое слово, огласил: — Последний вагон, нижнее боковое место возле туалета.

— Я, конечно, хочу быть ближе к народу, но не до такой же степени!

Тергиш глумливо рассмеялся над моей недовольной рожей и достал билет. Пока я читала, он продолжал издевательски склабиться. Обратный билет был в том же вагоне и с теми же местами, которыми мы сюда приехали. Иными словами, в моем полном распоряжении оказалось целое купе.

— Где ты так врать научился? Я же тебе поверила.

— Выражение твоего лица было выше всяких похвал. Браво, мой шокированный механик!

— Тергиш, а ну иди сюда!

Гоняла я его по перрону до самого прибытия поезда, прекратив свои тщетные попытки достать эту увертливую заразу только под недоуменным взглядом проводника и настоятельной просьбы поспешить с посадкой. Время стоянки поезда было пять минут.

Погрозив на прощание Шэйну кулаком, и получив в ответ очаровательную улыбку, на которую отозвались две ямочки, я нырнула в вагон.

Уезжала с щемящим сердцем и тяжелыми мыслями. Наблюдая из окна уютного купе за стремительно меняющимися пейзажами, я пыталась проанализировать и систематизировать все, что удалось узнать.

В общей сложности получалось вот что: несколько месяцев назад профессор Брагара Верковен получил от неизвестного, пока, допустим, человека, кусок руды то ли для личных целей, то ли для выполнения заказа — не суть важно. Начав работать с полученным материалом, Брагара понимает, что руда испорчена, и он начинает расследование. Личная заинтересованность и расчет только на свои силы приводят его к старому знакомому Богдану Кузминичу с туманной просьбой посодействовать. В это время на разработках болотной руды работает известный нам под именем Геннадий Левша человек «В», старательно изображавший из себя верного делу рудокопа на протяжении двух лет. Приезд Верковена и его интерес к четвертому сектору становится для Левши, а значит, и для «В» неприятным сюрпризом. И механика убивают, инсценируя несчастный случай. Вроде можно спокойно работать дальше — добывать себе потихонечку порченную руду и строить сладкие планы на обеспеченную старость. И тут нарисовались — не сотрешь, мы с Шэйном, и тоже начинаем совать свой нос, куда не следует. Дальше последовала отчаянная попытка Левши убить трех человек, включая своего непосредственного начальника, нападение на напарника, похищение и собственная смерть в трясине.

Если ведьма не шутила и была серьезна, говоря, что от Левши «пахло» его хозяином, то вывод напрашивается весьма нехороший — существование «В» не ограничивается одной человеческой жизнью. Смелое предположение, но я все больше и больше начинаю в это верить. Живут же вампиры и тэрги, к примеру, сотнями лет. Возможно, и «В» придумал способ продлить свои годы для достижения лишь ему ведомых целей. К сожалению, его цели носят в основном разрушительный и опасный характер.

Я даже несмела предположить, что это дело приобретет такие масштабы. А ведь все начиналось с личного эгоистичного желания отомстить одному вампиру. Кто знал, что все это заварится в такое ядовитое варево над пылающим огнем. К тому же этот стих-загадка… Положим, одна часть мне понятна: «… И отыскав в Лебяжьих крыльях ведьмину руду…» В центре Ведьминой топи есть место, которое называют Лебяжье крыло и я была там, а в сумке у меня лежит кусок руды, оставленный болотной ведьмой. Можно ли считать, что одно условие из загадки выполнено? Думаю, да. А вот над остальным придется хорошенько поломать голову.

И еще… За эти несколько дней я в очередной раз успела убедиться, что отчаянно хочу жить. И в пещере, впервые применяя опаснейшую магию крови, я, прежде всего, думала о себе, а уж потом о тех, кто находился рядом. Сейчас в безопасности и уюте от мысли об этом мне становится горько, противно и стыдно. Так же, как и отрицать и выгораживать себя будет нечестно, глупо и лицемерно. С каждым днем у меня остается все меньше и меньше времени. Я не знаю, что будет дальше и какие еще испытания меня ждут, но я очень постараюсь, чтобы подобных ситуаций не повторилось.

Всякому злу есть предел. Так же, как и терпению.

Не абы какая, но все же, подсказка, кусок ведьминой руды и приблизительное представление о «В» у меня есть. Это уже больше, чем ничего. Тем более что есть еще один небольшой козырь — информация в архивах Конторы за май. Осталось узнать, что случилось в этом месяце и проверить.