Между Сциллой и Харибдой

Глава 8. «Цель жизни» и её перенацеливание

Что касаемо авиации, то большевики на ней – были просто сдвинуты!

Говорю это без малейшего преувеличения или какого-то стёба с моей стороны. Три четверти населения страны рассекают в лаптях, младенческая смертность доходит до половины рождающихся, улицы городов кишат безработными, бездомными и беспризорниками… Разруха в промышленности, на транспорте и, «в головах»… Прежде всего – в мозгах у многочисленных вождей единственной правящей партий, уточню.

А они – на меньшее, чем на великую авиационную державу, не согласны!

Правильно это или нет?

Сказать как на духу:

Я НЕ ЗНАЮ!!!

Всегда хочется найти какую-то альтернативную «золотую середину», но так видимо бывает чрезвычайно редко… А может и, вообще не бывает.

У меня тоже имеются кое-какие авиационные «тараканы» в голове, задумки то есть, поэтому будем считать:

Всё, что ни делается – делается к лучшему!

Летом 1921 года, на IV Всероссийском съезде работников Красного Воздушного Флота, с целью привлечения населения к финансированию государственной программы по созданию отечественной авиационной индустрии – был рождён, а потом широко растиражирован государственной пропагандой лозунг:

«Трудовой народ, строй воздушный флот»!

Весной 1923 года от слов перешли к делу. С подачи газеты «Известия» было создано «Общество друзей воздушного флота СССР» (ОДВФ) – первая всенародная общественная организация, занимавшаяся всесторонним содействием развитию военной и гражданской авиации. Но прежде всего – развитием авиационного спорта в виде авиамоделизма и планеризма.

Редакция обнародовала специально открытый банковский счёт, на который для всенародного участия в строительстве советских самолётов – читателям предлагалась перечислить как свои личные сбережения, так и коллективно собранные средства. В «Инициативную группу» входили такие известные личности, как – Каменев, Рыков, Дзержинский, Антонов-Овсеенко, Подвойский, Фрунзе, Радек, Крадек…

Пожалуй проще, перечислить тех большевиков из их «топа» – кто не принимал участие в создании и затем деятельности этого общества!

Думаю у всех этих товарищей есть одно – хорошо заметное общее: наличие огромного количества свободного времени – позволяющее им заниматься всякой фигнёй, а не своими прямыми обязанностями. Ведь у каждого из них имелась своя – довольно высокая должность в партии и правительстве.

Мне вот только интересно: они тоже сдавали «сколько не жалко» на строительство Красного воздушного флота…? Откуда? Из своего «партмаксимума[23]» в жалкие сорок пять(!) рублей? На что же потом жили?

…Или только призывали это сделать других?

Человечеству, его лучшим умам, всегда свойственно было мечтать об более справедливом устройстве общества. Сперва христианство – с его «Царством божьим» на небесах, затем коммунизм – обещающим построить «Небеса обетованные» на грешной земле. Оба проекта сгубила ложь, лицемерие и ханжество – сперва церковников, затем – партийных чинуш.

Будет ли третий проект, или человечество – окончательно превратится в толпу откормленного фаст-фудом жвачного стада, что-то блеющего в Инете про «общечеловеческие ценности»?

Боюсь, уже никогда не узнаю…

Как бы там не было, «Инициативная группа» утвердила «Устав Общества друзей воздушного флота СССР» и выбрала руководство – «Совет ОДВФ», в котором опять же: мы видим одни и те же – уже хорошо известные по предыдущему «списку», лица.

Первую скрипку же в «Обществе», играли его Генеральный секретарь – Орлинский-Крипс, товарищ генерального секретаря (заместитель) Иордан и казначей Инюшин.

Про последних двух никаких сведений в моём «послезнании» не нашлось, а вот про «генерального секретаря» известно, что происхождением он был из политработников и, это с него Михаил Булгаков «запилил» злобного и тупого – як флібустовскій троль, литературного критикана Латунского в «Мастере и Маргарите».

Должно быть, «достойный» был товарищ – раз «удостоился» внимания классика русской литературы!

Конечная дата его биографии – «1938», тоже о многом говорит: «Не всё скоту масленица», так сказать.

В том же году, что и «ОДВФ», с подачи нашего – уже достаточно хорошего знакомого Александра Краснощёкова, появилось «Российское акционерное общество Добровольного воздушного флота» (Добролёт) …

Прошу не путать!

Эти два общества плотно друг с другом сотрудничали – но их предназначение и правовой статус, были совершенно различны. Первое послужило родоначальницей «ДОСААФа», второе – «Аэрофлота».

Мы в своём Ульяновске, тоже старались идти в ногу со временем, чтоб отвечать на все возникающие вызовы эпохи. По разработанному мной и утверждённому на собрании партийной ячейки «Первому пятилетнему плану развития», наш город должен был стать как минимум – всесоюзным центром развития планеризма и легкомоторной авиации СССР.

Поэтому у нас, ранее даже чем в губернском центре – была создана «инициативная группа», затем – региональное отделение «ОДВФ», в которое вошло всё – «региональное» же начальство. Затем и, волостной «Совет ОДВФ», Первым секретарём которого был избран наш бывший однорукий военком – Взнуздаев Иван Данилович. Я не избежал участи удостоиться чести быть его заместителем по технической части, а один из самых уважаемых горожан – всю жизнь проработавший в фискальных органах, казначеем.

Впрочем, последний – ещё до эпохи «диалектического материализма» вышел на пенсию и, тяготясь ответственностью – всю «черновую» работу свалил на меня. Мне же, ничего не оставалось делать, как так же – «свалить» контроль и учёт поступающих добровольных пожертвований на людей, которым я больше всего доверял… На планово-бухгалтерский отдел Ульяновской исправительно-трудовой колонии, то есть – зэков-экономистов в который, я подбирал с особой тщательностью.

«Инициативная группа ОДВФ» состояла из активных комсомольцев или просто – из гиперактивных школьников и, собирала добровольные пожертвования (не только в Ульяновске или волости – но и по всей губернии) для строительства в городе «имени Вождя мирового пролетариата» аэроклуба. В этом, им всецело помогали наши ребята-комсомольцы – со времён прошлогодней войны с хулиганством, окопавшиеся в Нижегородском губисполкоме РКСМ.

Но думаю, ещё больше помогала в сборе средств – развязанная мной шумная пиар-компания в прессе и, реализация по рыночным ценам очень красивых значков «Общества друзей воздушного флота» – изготавливающихся одной из артелей кооператива «Красный рассвет».

На собранные средства, на комсомольско-молодёжных субботниках – ударными темпами расчищались сельскохозяйственные неудобья чуть севернее Ульяновска. Там, строилась взлётно- посадочная полоса, ангар, пункт управления полётами, диспетчерская вышка с «колбасой», здание для обслуживающего персонала, ангар для техники и так далее…

Конечно, несмотря на «солидные» названия – всё убого-примитивно, как подмышечная щекотка!

Однако и вся тогдашняя советская авиация (а другой я пока не видел), ничего другого у меня не вызывала – кроме безудержного смеха до геморроидальной икоты.

Кроме собственного аэроклуба и, следовательно – подготовки лётных кадров, было предусмотрено развитие в Ульяновске серийного производства планеров и небольших самолётов – вроде небезызвестного «кукурузника».

А вот это уже серьёзно!

Подобная авиатехника в тогдашнем СССР, иной другой – как деревянной в прямом смысле этого слова, быть не могла по определению. Из-за нехватки в стране «крылатого металла», полностью или частично деревянные самолёты, даже в Великую Отечественную Войну – летали и воевали и, в целом небезуспешно.

И вот здесь – мы имеем громадное преимущество перед, положим – даже самой Москвой!

Как я уже рассказывал, в Ульяновской волости исстари находится так называемое «кустарное гнездо» – центр надомной промышленности. И эта промышленность – именно деревообрабатывающая, причём уже знакомая с таким технологическим приёмом – как разделение труда.

Согласен: примитивная «промышленность» конечно – донельзя и, с едва умеющими читать-писать «кадрами»…

А кто мешает вовлечь кустарей в производственные кооперативы наглядно-ощутимой выгодой, снабдить их более совершенным инструментом и научить работать по «плазово-шаблонный методу[24]» – значительно нивелирующему недостаток их квалификации? Не так ли, мобилизованным из деревень женщинам и подросткам – удастся произвести в предстоящую войну бесчисленные летающие орды «Яков», «ЛаГГов» и «Илов» с деревянными крыльями и хвостами?!

Напротив, у наших ульяновских кустарей – имеется значительно преимущество перед будущими рабочими эвакуированной на Восток авиационной промышленности: они с самого раннего детства – собственными родителями приучены работать с деревом, они живут в собственных сравнительно благоустроенных домах – а не в возведённых на скорую руку промозглых бараках и, они более-менее сыты – подкармливаясь с собственных огородов, а не пухнут с голоду на пайке из чёрного хлеба и тухлой селёдки.

С далеко идущими в области авиации целями, близ нашего с Ксавером «Домостроительного комбината» (ДСК) – производящего быстросборные деревянные домики, уже строится «Деревообрабатывающий комбинат» (ДОК) – так же входящий в АО «Жилстрой». Там же планируется на следующий год возвести фанерный цех, в самом Ульяновске – мебельную фабрику, развивающуюся из артели «Красный интерьер».

Но, одного дерева для производства летательных аппаратов, мало!

Через посредников, я активно вёл переговоры с руководством эвакуированного в 1915 году из Риги в Харьков велосипедного завода «Россия», не так давно возобновившим выпуск продукции на предприятии «Серп и молот». Это в будущем хорошо известный свой вело- мото- техникой – «Харьковский велосипедный завод» (ХВЗ). Точно такие же переговоры велись с бывшим московским заводом «Дукс», а ныне – «Государственным авиационным заводом № 1» (ГАЗ № 1), где по достоверным сведениям – ещё имелись специалисты, не забывшие как делать велосипеды и мотоциклетки «Мото-Рев».

Переговоры вселяли надежду, что если не полноценный велосипедный или мотоциклетный завод – то цех по выпуску отдельных видов комплектующих, мне удастся построить.

Все вышеперечисленные предприятия, довольно легко перепрофилировать для производства тогдашней авиатехники – кто б, спорил?!

С моей стороны, всё уже было практически готово… Даже подобраны несколько толковых парней и девчат в авиационное конструкторское бюро. Оставался главнейший элемент прогрессорства в области авиации: энергичный, упорный, настойчивый, что немаловажно – молодой и, самое главное – фанатично преданный авиации Главный конструктор.

С большой буквы, заметьте – Главный конструктор!

Где б, мне такого взять?

Моя, сперва оживлённая переписка с Яковлевым, как-то очень «дипломатично» с его стороны – к весне постепенно сошла почти на нет. Точно также, естественно, не сбылась задумка завлечь его в Ульяновск – посулив дать возможность построить собственный планер…

К той, совершенно случайной нашей встрече с ним в августе прошлого года на «Первой всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке» в Москве, я специально не готовился. Давая на мой взгляд – весьма заманчивые посулы будущему генеральному конструктору, я основательно подзабыл кое-какие факты из читаной когда-то книги Яковлева «Цель жизни» – касаемые его характера и личной биографии.

И главное, что я не учёл: какой москвич согласится добровольно уехать из столицы в глухую провинцию? Тем более, такой честолюбивый и амбициозный человек – как будущий Главный конструктор?!

Из его редких писем стало известно, что сведя знакомство с целью получить работу по проектированию аэропланов с Александром Пороховщиковым – организатором и владельцем частного авиационного конструкторского бюро, он получил от якобы изобретателя первого в мире танка – грандиозный отлуп. Не пав духом, Яковлев познакомился с не менее известной личностью – Константином Арцеуловым. Внук Айвазовского, лётчик-истребитель Первой мировой войны и уже(!) испытатель первого советского истребителя «ИЛ-400» конструкции Поликарпова, более участливо подошёл к настойчивому до неприличия юноше – устроив того помощником к некому летчику Николаю Анощенко, строившему в здании Военно-воздушной академии планер собственной конструкции. С последним же и, с уже готовым планером с прикольным названием «Макака» – он и отправился осенью 1923 года на всесоюзные планерные соревнования в Коктебель. Это курортное место близ крымской Феодосии, надолго станет традиционным местом соревнований советских планеристов.

«Как вы яхту назовёте – так она и поплывёт» – видимо, это правило верно не токмо для чего-либо водоплавающего.

Рождённая скакать – летать не может!

Но хотя для самого Анищенко соревнования окончились плачевно – его «Макака» разбилась вдребезги при первой же попытке взлететь, для Яковлева они оказались знаковыми. Там он познакомился со множеством полезных людей, в частности – с Сергеем Ильюшиным (тем самым!), который чуть позже – помог ему рассчитать собственный планер.

Вернувшись в Москву, Яковлев и ещё дюжина его друзей, заразившихся от него энтузиазмом, организовали планерный кружок и взялись за постройку своими руками летательного аппарата в гимнастическом зале родной школы. Средства им, видимо выделило «Общество», необходимые материалы для планера они покупали на авиазаводе.

К маю число энтузиастов-конструкторов в школьном «КБ» сократилось втрое, но планер был готов к испытательным полётам…

Далее, если верить моему «послезнанию», события будут развиваться так.

На первых же испытаниях планер конструкции Яковлева «АВФ-10» показал превосходные пилотажные качества и, в августе – на всесоюзных соревнованиях в том же крымском Коктебеле, он будет признан лучшим. Сам Александр получит почётную грамоту и 200 рублей премии.

С этой поры, с выбранного пути его уже не свернуть!

Окрылённый первым успехом, начинающий авиационный конструктор устроится «по блату» в мастерские «Военно-воздушной академии имени Жуковского» – сперва разнорабочим, затем мотористом. В саму Академию, ему тогда и ещё очень долго не удавалось поступить – из-за его «неблагородного» происхождения.

Театр абсурда, мля!

Практически всё Политбюро ЦК ВКП(б) – дети дворян, купцов или на худой конец – попов. А внуку крестьянина и сыну «почётного гражданина» – пеняют на непролетарское происхождение.

Двуличные твари!

В тех же учебных мастерских при «Академии воздушного флота», Александру Яковлеву и уже сложившегося вокруг него костяку будущего КБ – в 1927 году удалось спроектировать и построить свой первый лёгкий двухместный самолет «АИР-1». На нём, лётчик Юлиан Пионтковский – командир эскадрильи Воздушной Академии, тем же летом совершит беспосадочный полёт из Севастополя в Москву.

Этот день и будет считаться датой основания «ОКБ им. Яковлева».

Ну, а пока…

Пока, ещё ничто не предрешено!

– Ну что ж, «коренной москвич»…, – как-то раз бреясь перед зеркалом, сказал я самому себе, – не хочешь, значит, по-хорошему? Тогда, будем по-плохому – ты сам этого хотел.

Не люблю москвичей!

– …Тебе пожалуй не стоит больше «косить» под беспризорника, Барон. Уж больно ты выглядишь великовозрастным и откормленным!

Однако, надо отдать должное – его артистические способности всё перевешивают.

Вернувшийся с задания Миша, наворачивая за двоих, слушает да ест – лишь изредка:

– Угу.

– «Угу…», – передразниваю, – садись на диету или меняй имидж!

Искусство гримировки он уже освоил не хуже меня и, подобрать нужный новый «сценический образ», или даже несколько – ему не составит особенного труда.

Дождавшись, когда он за столиком в одной дешёвенькой московской забегаловке – где у нас с ним была назначена встреча, прикончит «добавку», спрашиваю:

– Что, юные авиаторы тебя не кормили за труды тяжкие?

Промокая рот и вытирая руки салфеткой:

– Сам голодные, как церковные мыши. А за «мои труды» Саша пообещал меня с собой в Крым взять.

Вид у него был слегка сладко-мечтательным, как бы говорящим: «А я бы не отказался».

– Какой он добрый, однако! Однако, я посылал тебя не в турфирму – за «горящей путёвкой» на юга… Что выяснил по делу?

– «Общаком» в этой компании заведует сам Яковлев. Правда, денег уже не осталось – всё потрачено на эту кучу сосновых реек и тряпок. Испытания планера назначены на середину мая – когда конкретно неизвестно. Знаю только, что пилотом будет Пионтковский… Или Сергеев.

Прикидываю в уме: у нас в запасе ещё около двух недель.

– Планер ещё в школе?

– Да. Но поговаривают – скоро его разберут и отправят в Академию для экспертной оценки.

Пожимает плечами:

– Так, вроде была уже комиссия… При мне была.

– Что за народ был в той комиссии?

– Серьёзные дядьки! А удостоверения мне они свои не показывали.

– А ты у них спрашивал?

– …???

– Ха-ха-ха! Что говорили то «серьёзные дяденьки», хоть?

Мишка наморщив лоб, вспоминает:

– Один говорит, дескать: «Деталь узла крепления крыльев рассчитана, по моему мнению, неточно, неправильно и в полете она развалится». А другой ему вторит: «Думается, товарищ Яковлев не имел никаких оснований – чтоб строить этот планер. У него нет ни образования, ни опыта, а ведь ему отпустили большие деньги для постройки». Третий – самый важный: «Товарищи не забывайте, что в самолет должен будет сесть человек. Где у вас уверенность, что летчик не разобьется? Имейте в виду, эта затея может плохо кончиться и, на месте товарища Яковлева – я бы от неё отказался…».

Хотя мне на руки, но почему-то стало очень обидно за будущего Генерального:

– Хм… На месте Яковлева – он никогда не окажется, ибо – разумом скорбен!

– Типичный перестраховщик, – согласился Миша, – я этот тип руководителей наиболее хорошо по твоим инструкциям изучил, Серафим: «Как бы что не вышло!». Ими легче всего манипулировать – если знаешь как, конечно.

– Молодец! А списочек – что я просил, составил?

– Да, вот он.

Изучив список фамилий и адресов юных конструкторов и взрослых «перестраховщиков», я после недолгих сомнений и размышлений, типа – «а стоит ли?», решительно заявил:

– Ну, тогда… Завтра начинаем, Миша!

Когда я окликнул Барона, тот слегка округлил глаза:

– Ух, ты! Вылитой городовой – что возле нашего дома в Питере постоянно околачивался.

– Ты тоже хорош!

Критически осмотрев с ног до головы своего воспитанника, выглядевшего – уже лет на пять старше самого себя, но «вчерашнего»:

– А ну-ка пройдитесь, товарищ милиционер…

Часто бывает, человека не по внешнему виду – по походке или голосу узнают, а тот перед друзьями и знакомыми Яковлева – уже достаточно засветился.

– Да, нормалёк всё, – прошепелявил Мишка, слегка прихрамывая сделав вокруг меня круг, – я в левый ботинок камешек положил, как ты учил.

Недовольно для порядка поморщившись:

Рисунок 13. Первый состав конструкторского бюро А.С. Яковлева

– Сойдёт для сельской местности. Но всё же, рот свой поменьше открывай.

Первым, перепугав всех соседей по коммуналке и родителей, мы посетили Гушу – того паренька, что прошлым летом – постоянно падал в воду с поплавка «Юнкерса-13» во время «Всесоюзной выставки». Красиво светанув перед носом «корочкой», я ладонь к козырьку форменной фуражки:

– Оперуполномоченный отдела по борьбе с экономическими преступлениями «МУРа», комиссар Каталкин!

Отец Гущи будучи в изрядном подпитию по случаю субботы, отвесил любимому чаду звучный подзатыльник:

– Что он натворил? Неуж, наш тихоня украл что или с беспризорниками связался?!

Делаю предостерегающий жест:

– Спокойно, гражданин! У нас к вашему сыну несколько вопросов по поводу его знакомого Александра Яковлева…

Мать паренька будучи в предъистеричном шоке, с размаха шлёпнула того пониже спины скрученным мокрым полотенцем, которое видимо стирала перед нашим приходом:

– Я ж тебе сколько раз говорила – не связываться с этим малахольным!

– Спокойно, гражданочка! Мы всего лишь проверяем поступившие к нам сигналы…

Улыбаясь, развожу руками:

– …Служба у нас такая, понимаете?

После чего, разговор пошёл более спокойным и конструктивным.

Опрашиваемый Гуща был одет…

Ну, мягко сказать – весьма непритязательно!

Очень мягко сказать.

На этом и, на неизбежно появившимся в таком возрасте эгоцентризме – можно хорошо сыграть. Прямо ни в чём не обвиняя Александра Яковлева, я грамотно подводил перепуганного паренька к мысли о нечистоплотности лидера их «планерного кружка» в целевом использовании финансовых средств – выделенных ему «ОДВФ»:

– Не подскажите, откуда у вашего приятеля новенькая «пролетарка», «камчатка» и эти… Как, их там?

– «Берцы», – подсказывает Мишка, – между прочим, на рынке – в полтора раза больше «партмаксимума» стоят!

«Партмаксимум» – это максимальная месячная зарплата, которую до 1934 года мог получать истинный коммунист. Как уже упоминал, на тот период – это составляло порядка 45-ти рублей.

Для сравнения: мужская обувь Зеленкина «с клеймом на подошве» («штиблеты» – как их тогда называли, с рантом и без), казавшаяся тогда самым верхом шика – стоила тогда от девяти до двадцати рублей, в магазине находящемся в доме 3 по Кузнецкому Мосту.

Черные, серые, или песочного цвета фетровые женские боты стоили ещё дороже – 25–32 рубля.

– Вот, вот! – обрадованно, – так откуда «дровишки»?

Гуща, отчаянно защищая своего друга, краснеет и пищит:

– Ему, один наш хороший знакомый из…

Мефистофелем из Преисподней криво усмехаясь, я иронически хмыкнул:

– «Хороший знакомый» из Ульяновска выслал-подарил?

Кивает, но уже неуверенно.

Ребятки, запомните: «бесплатный сыр» – только в мышеловке бывает.

Конечно, было опасение, что Яковлев подарки продаст или обменяет на что-нибудь «авиационное». Но мой коварный расчёт оказался верен: ничто человеческое – будущему «Главному» не чуждо и, молодой человек – не отказался от возможности пофорсить-покрасоваться обновой перед сверстниками.

– …Нам эта версия уже знакома и в данный момент – мы её тоже прорабатываем. Но тогда возникает вполне справедливый вопрос: а почему он Вам ничего не подарил? Или ещё кому-нибудь из ребят? А?

Гуща, бледнея кусает губы. Видимо и, до этой встречи – он неоднократно задавал себе этот вопрос:

«А почему не мне? Почему только ему? Чем это интересно, я хуже?».

Дальнейшими вопросами буквально за каждую мелочь, за каждую «статью» расходов» по изготовлению планера, я довёл и без того робкого и зашуганного паренька до полуобморочного состояния.

Наконец, давая подписать протокол опроса:

– На сегодня достаточно. Если, к Вам у следствия появятся какие-то дополнительные вопросы – вызовем повесткой на «Петровку 38». А потом на суд, по адресу… Что с Вами, молодой человек?

Клиент «поплыл» и передав его на попечение переполошённым родителям, я отправился на выход, строго обратился к обалдевшим соседям:

– Надеюсь, граждане, мне не надо напоминать об тайне следствия и ответственности за его разглашение?

Хотя, формально «опрос» свидетеля происходил с глазу на глаз на общей кухне, нас активно подслушивали не только родители Гущи – но и многочисленные соседи по коммуналке и, в последующей самой широкой огласке сомневаться не приходилось.

Мишка же, буквально одной фразой «на посошок» перед нашим уходом – поселил в сердце яковлевского друга и сотрудника (а так же его родителей и соседей) уверенность, что Александра Яковлева вот-вот арестуют за мошенничество и отправят в домзак:

– Помогайте сушить сухари вашему дружку, в общем.

Примерно по той же схеме, были опрошены ещё трое соратников Яковлева из его «КБ». Не в пример слегка лоховатому Гуще, Сергей Гришин держался молодцом, «лез в бутылку» и даже требовал – предъявить ему для более тщательного изучения, моё и Барона удостоверения сотрудников «МУРа».

Пожав плечами и как можно равнодушнее:

– Это ваше конституционное право, гражданин!

Умильно было наблюдать, как он напряжённо шевелил губами – пытаясь найти в них хоть какую-нибудь «зацепку». Однако взрослый, умудрённый жизнью человек – всегда без особых усилий психологически переиграет, буквально – ещё только вчера подростка.

Зевнув, я ничего хорошего не предвещающим тоном, предлагаю:

– Рука, на колчаковском фронте раненная – уже устала держать документ перед вашим носом… Может, к нам в управление на «Петровку» проедем, гражданин Гришин? Чтоб, «снять все подозрения» в нашей легитимности – так сказать?

Мишка, с готовностью прошепелявил от двери:

– Там и заночуете: после последней амнистии – сидячие места в подвале имеются.

Перепугавшись, тот сразу же:

– Нет, не надо на Петровку! Опрашивайте здесь…

К немалой моей досаде выяснилось, что средств выделенных на строительство планера «Обществом друзей воздушного флота» не хватило и юные энтузиасты – зарабатывали недостающее лекциями.

Что ж, делать?

Приглядевшись замечаю, что гражданин Гришин, вид имеет какой-то «бледно-недокормленный». Хотя НЭП наполнил прилавки магазинов и лотки рынков всеми видами продовольствия, но многим они не по карману.

Поэтому быстро нашедшись, говорю:

– А вот имеется свидетельское показание соседей, что на буржуазное Рождество – семья Александра Яковлева кушала гуся, на Крещенье – поросёнка, а на Международный женский день – он подарил своей маме коробку конфет «Шанель» и духи «Мадам Клико»… Как Вы считаете, Сергей: из какой «тумбочки» ваш Саша взял деньги?

Тот, сперва сглотнув слюну от перечислений недоступных ему яств – «копытом» бия себя в грудь, возопил:

– Да, этого не может быть! Саша не такой!

Тяжело вздохнув, я печально глянув в его чистые, честные, невинные… И голодные юношеские глаза:

– Увы, но в эпоху НЭПа – даже за некоторыми испытанными в борьбе с Самодержавием коммунистами, стал замечаться грешок стяжательства. Учитывая же непролетарское происхождение вашего лучшего друга – в том, что он утаил и потратил на себя часть собранных вами средств – не приходится удивляться…

Того, аж затрясло:

– Мещанин! Буржуй! Подонок!

Короче, к концу опроса и, у него – мне удалось посеять сомнение в лидере их «планерного конструкторского бюро»:

– Как я мог такому поверить?!

– Каждому из нас свойственно ошибаться, – подливаю «на посошок», уже прощаясь, – главное – делать правильные выводы из своих ошибок, товарищ!

Девушка же, отвечающая за обшивку деревянного каркаса планера материей-перкалью и, без сомнения – тайно в Яковлева влюблённая, сразу же после нашего появления впала в ступор. Поэтому вместо опроса свидетеля, получилось приведение в чувство барышни.

Этим в основном занимался Миша, уже изучившим тонкую женскую душу по взятым у меня методичкам:

– Успокойтесь, гражданочка! Наш народный суд – самый гуманный суд в мире. Он учтёт молодость, глупость, отсутствие прежних судимостей и много вашему любезному дружку не даст. Лет пять – если амнистии никакой не будет и, Вы снова сможете с ним вдоволь миловаться… Так что не плакали бы, а собирали б «тормозок»: запасная пара белья, полотенце, кружка, ложка и кусок мыла.

Бесполезно: даже – протокола опроса не удалось составить!

На выходе говорю:

– Миша! Ты их так действительно поженишь.

– С чего бы вдруг?

– «Комплекс жены декабриста», помнишь?

– Ах, да… Ну, тогда совет да любовь им!

Насколько мне известно, Александр Яковлев в «реальной» истории женится уже в тридцатых годах, на какой-то – то ли лётчице-спортсменке, то ли – парашютистке-рекордсменке.

Короче, не помню!

В течении последующей рабочей недели, были опрошены деятели «ОДВФ» – предоставивших Яковлеву средства на строительство планера, материально-ответственные лица авиационного завода – где он получал необходимые материалы и, наконец – помогавший ему с расчётами конструкции Сергей Ильюшин…

Тот самый!

Конечно, со взрослыми и часто наделёнными властью людьми – мы с Мишей, никаких вольностей себе не позволяли. Особенно с Ильюшиным, перед которым я буквально благовёл за его «Ил-2» – на котором я «там» совершил многие сотни «боевых вылетов» на одноимённом компьютерном авиа-симуляторе и, еле сдерживал себя – чтоб не дать какой-нибудь непрошенный совет по апгрейду этой славной «птички».

Представились, всегда вежливо излагаю суть возникшей проблемы:

– Поступил сигнал от законопослушных граждан, о нецелевом использовании Александром Яковлевым собранных и выделенных ему средств на строительство летательного аппарата. Что Вам известно на этот счёт?

– Ничего не известно…

– Хорошо, так и запишем: «Соучастнику преступления…». Ой!

Комкаю лист бумаги и, достав новый, шевеля губами пишу «вслух»:

– «Свидетелю, по существу заданного вопроса»… Не вспомнили часом чего, гражданин Ильюшин?

– Я же сказал – НЕТ!!!

– «…Ничего не известно».

После чего, я нудными и мелочными вопросами – так психологически изматывал собеседника, что уверен: только при виде «виновника» – у них должен был возникнуть стойкий рвотный позыв. На прощанье же, после росписи на официальном бланке опроса, всегда:

– Больше Вам сказать следствию нечего, Сергей Владимирович? «Без протокола», так сказать?

– Нечего.

Вздыхаю осуждающе:

– А жаль – другие более разговорчивыми были… И на суде сможете подтвердить Вами сказанное?

Опрашиваемые, всегда – крайне нервно отвечали-реагировали на этот вопрос:

– И на суде, тоже!

– Очень хорошо, – встаю и не торопясь собрав со стола «архив», прощаюсь, – тогда ждите повестки из Басманного переулка.

По нашему уходу, у всех без исключения официальных и «полуофициальных» лиц, на лице написано одно желание: никогда больше в жизни не видеть Александра Яковлева и никогда не иметь дело с этим – не по возрасту настырным, упрямым и оказывается – вороватым пареньком.

Не избежали участи быть по такой схеме опрошенными и, лётчики Пионтковский с Сергеевым.

Я уехал по срочно-неотложным делам в Ульяновск, оставив в Москве Мишку, а события шли своим чередом.

Начальству «Академии Воздушного Флота имени Н. Е. Жуковского», от имени «Отдела по борьбе с экономическими преступлениями и саботажем» Московского ОВД, было отправлено грозное письмо – с требование не допустить планер Яковлева к испытаниям, как важную улику и вещественное доказательство, могущую во время неудачного полёта быть испорченной. И принять меры к недопущению её уничтожения злоумышленниками – с целью сокрытия преступления.

В итоге, Александр Яковлев – из потенциального главного конструктора авиационной техники, вдруг оказался «космонавтом» – вышедшим в открытый космос. Вокруг него оказался галимый «вакуум», а его планер – арестованным в одном из ангаров столярной мастерской «Академии».

И всё бы ничего!

Да, куда не кинь свой взор – дисциплина в Стране Советов хромала на обе ноги и, высшее учебное заведение «Красного военно-воздушного флота» – не была в этом ряду чем-то особенным.

Во время празднования 1 Мая – «Дня международной солидарности трудящихся», когда весь советский народ как один – дружно демонстрировал на демонстрациях эту самую «солидарность», кто-то пробрался в ангар и топором изрубил первый планер Яковлева в щепки.

Это ж не танк, хотя бы и самый примитивный. Сосновые рейки, стальная проволока, да покрытая лаком парусина – много ли надо, умеючи?!

Приехав вновь в Москву через две недели после этого события, чисто ради спортивного интереса, спрашиваю у Миши:

– Какая сволочь, мне интересно, это сделала?

Тот, пожав плечами:

– Мало ли сволочей среди этого быдла, что за пару бутылок сивухи – хоть мать родную зарубит?

Стало, до слёз «за державу обидно»:

– Хм, гкхм… Ты уж, Барон, не утрируй и на людей напрасно не наговаривай! Самодельный планер – это всё же не родная мать.

Затем, наградив его за успешное выполнение задания словом «молодец!» и одобрительно-поощрительным лёгким похлопыванием по плечу, говорю с немалым патетическим пафосом:

– А теперь Миша, ты исчезаешь с исторической сцены и на ней появляюсь я… Весь в белом!

Стою незаметно у входа с полчаса примерно и, наблюдаю.

Как мне удалось только что убедиться собственными глазами (не без малой толики злорадства, каюсь): рабочие учебной столярной мастерской «Академии воздушного флота», куда по протекции Ильюшина в марте 1924 года удалось устроиться Александру Яковлеву – его откровенно гнобили. Юноша «из интеллигентов», со средним образованием – под насмешливые комментарии из курилки, с утра до вечера таскает на спине фанерный короб с опилками и сосновой стружкой – работа для самых неквалифицированных рабочих, вчера только приехавших из деревни.

– Александр, это ты? – столкнувшись буквально «лоб в лоб», делаю вид, что крайне изумлён, – вот, кого не ожидал здесь увидеть… Так это тебя угораздило, не подскажешь?

Когда он поставил пустой короб на пол, я с живейшим участием заглядываю ему в тоскливые глаза:

– А… Как же тот планер – про который писал?! Я уж думал – ты где-нибудь в кабинете, на самый худой конец – в чертёжном зале… Что случилось?

Тот, вытирая уже достаточно влажным носовым платком пот со лба, вкратце рассказал мне уже известную «из первых рук» историю. Сочувственно качая головой, пнув ящик, спрашиваю:

– Неужели, всё так плохо, Саша?

Тот, надо отдать должное – не впадая в грех уныния, пытается передо мной хорохориться:

– Да, нет – все очень хорош…

Тут его весьма ехидно окликнули от циркулярной пилы:

– Молодой человек, хорош прохлаждаться! Вы ещё у меня не убрали.

Яковлев, пробурчав под нос:

– Вот так всегда: не «товарищ» и даже – не «гражданин»… Не «ты», а всегда – «Вы». Они не считают меня за своего!

Безапелляционно, резко и без малейшей тени какого-нибудь слюнявого сочувствия, бросаю как перчатку в лицо:

– И правильно делают!

Тот, крайне изумлён:

– Почему?!

– Да потому что, по их мнению – ты маешься дурью, как бесящийся от жира барчук. Делаешь не свою работу и занимаешь чужое место в разгар массовой безработицы.

Тут его ещё раз нетерпеливо окликнули и, схватив короб – будущий Главный конструктор бегом отравился собирать лопатой и метлой, здоровенную кучу опилок из-под станка.

Когда я в следующий раз выловил Александра во время краткого перерыва, тот попытался оправдаться. Скорее, перед самим собой, чем предо мной:

– Зато я очень хорошо узнаю производственный процесс, научусь так сказать – своими руками…

Грубо его перебиваю, обличительно тыча пальцем в грудь:

– Ничего ты здесь не узнаешь, не ври самому себе! Никого «производственного процесса» – так как авиация скоро перейдёт на сплавы алюминия. А «своими руками» учиться работать с деревом – тебе уже поздно, Саша. Это надо было начинать с самого раннего детства. Так что, даже гробовщик с тебя – получится весьма и весьма посредственный!

Понимает, что я прав и, с немалой ненавистью пнув вконец опостылевший фанерный ящик – тем не менее с напускной бравадой:

– Отработаю год или два и поступлю в «Академию».

Довольно насмешливо его обламываю:

– Не факт, Саша! Далеко не факт. У тебя неподходящее происхождение и после этой грустной истории с планером – репутация конченного неудачника.

У Яковлева сжимаются кулаки:

– Кто это сделал?!

С невозмутимо-безапелляционным видом:

– Кто-нибудь из конкурентов. Или, ты один-единственный в «Академии» – кто делал планер?!

Насколько мне известно, только планеров с индексом «АВФ» во II Всесоюзных планерных испытаниях 1924 года – участвовало аж целых семнадцать. А ведь в соревнованиях участвовала вся страна – от Питера до Владика!

Непонимающе:

– Так ведь «конкуренция» – это между капиталистами…

Здорово им здесь уже мозги успели прополоскать!

Откровенно насмешливо:

– «Конкуренциями» – между людьми, между личностями. Даже за девушку, очень часто бывает – парни бьют друг другу морды. А девушки конкурируя – стремятся перещеголять друг друга косметикой, нарядами и украшениями. Тебе это разве неизвестно?

– Известно, но ревность – это мещанство.

– Пусть будет так, пусть будет «мещанство», – перехожу на доверительный шёпот, – а как тогда назвать конкуренцию за власть в Кремле?

По советским газетам не разберёшь, конечно, что твориться во властных верхах – только пищеварение себе испортишь. Но в народе всё же ходили достаточно правдоподобные версии про всю эту подковёрную возню и, он не мог их не слышать.

Мальчик был умный и на эту тему спорить не стал, лишь вполголоса осторожно:

– Не знаю…

– Хорошо! А соревнования в Крыму – разве не конкуренция между конструкторами планеров, в поисках самого лучшего? А для чего тогда? Собраться, на народные денежки потусить, профукать их, да разъехаться?! Или устроить состязания – в которых обязательно будут победители и проигравшие?

Наконец-то соглашается со мной:

– Получается, что – конкуренция.

Хлопаю его по коленке и не по месту жизнерадостно:

– Ну, вот видишь! Так что – проиграл ты в этой конкурентной гонке, Саша и, теперь находишься на самом низу пищевой цепочки.

Он вспыхивает, как сухие сосновые стружки от поднесённого факела:

– Это была нечестная конкуренция!

Глядя на него несколько сверху вниз:

– А кому это интересно, Саша? Главное – ты её проиграл, а скучные подробности – никого не волнуют, кроме тебя конечно.

С досады тот прикусывает губу и надолго замолкает. Молчу и я…

Пауза изрядно затянулась и, я стал обеспокоенно поглядывать на часы – делая вид что тороплюсь. Наконец Яковлев, понимая – что я вот-вот уйду и, быть может – навсегда, с затаённой надеждой спрашивает:

– Серафим! А ты как здесь оказался?

– Да, так… По делу.

– Извини, конечно… Если не секрет – что за дело у тебя в «Академии»?

Похлопываю по «совнаркомовскому» портфелю:

– Да, какой там «секрет»… Прям, как Диоген – хоть рисуй плакат «Ищу человека» и, ходи с ним по вашей Москве. Ха-ха-ха!

Смеюсь, а потом резко:

– Но: «Кто ищет – то всегда найдёт»!

Заглядывает мне в глаза:

– Какого «человека»?

– Да если б, одного-единственного…

Не торопясь достаю из портфеля папочку с надписью «Акционерное предприятие «Красный полёт»» и, открыв её:

– …Нижегородские комсомольцы на общем собрании выдвинули лозунг: «Комсомольцы – на самолёт!». Ты читаешь газеты? Если читаешь, то понимаешь: скоро этот лозунг – подхватит молодёжь всей страны. Поэтому, через пару лет для аэроклубов страны потребуется достаточно дешёвый массовый планер, а в дальней перспективе – лёгкий самолёт для первоначального обучения.

Внимательно слушает.

– Всё будет практически готово, уже к осени. В Ульяновске уже начинают строить аэроклуб, аэродром, учебные классы и производственные помещения. Заключены договора с поставщиками материалов и со смежниками. Дело осталось за малым…

Вздохнув:

– …Нам нужен человек умеющий делать планеры, ещё один – могущий преподавать курсантам аэродинамику и, прочие – необходимые авиатору науки. И ещё третий: авиатор – умеющий управлять планером и аэропланом и, могущий научить этому других. В Нижегородской губернии таковых, увы – не оказалось.

В принципе, я и не искал.

В отличие от нашей первой с ним встречи – никакой отсебятины с моей стороны, никакого экспромта… Всё заранее обдумано, продумано и разложено по полочкам.

Разглагольствуя, я как бы ненароком показывал Александру Яковлеву рисунки, чертёжики, графики, таблицы… Даже несколько штук фотографий.

Компьютерная графика, ещё раз скажу и, повторю ещё не раз в дальнейшем – это убийственная сила для хроноаборигенов!

Как бы спохватившись, захлопываю папочку и засунув её обратно в портфель:

– Александр, ты бы не мог помочь мне найти таких людей?

В ответ пересохшими губами, он хрипло:

– Серафим! Извини, что не ответил тебе тогда… Я просто…

Лихорадочно озирается по сторонам, как будто ища причину – по которой он не ответил на мой последнее письмо, где я уже потеряв терпение – ставил вопрос «ребром».

Наконец, нашёл:

– …Я просто потерял твой адрес.

По-детски несложная откорячка, одна не забываем: Главному конструктору – едва исполнилось (1 апреля!) восемнадцать лет. Поэтому я, не поведя бровью:

– Сам по запарке постоянно обо всём на свете забываю. Особенно досадно бывает, когда утром забываешь имя девушки – с которой спал… Хахаха!

Однако, вижу – моему собеседнику не до смеха.

Выжидающе смотрю на него:

– Так, что? Порекомендуешь кого, или мне сразу идти к товарищу Баранову?

С этим «товарищем» Александр был постоянно «на ножах» (особенно после посещения того двумя «муровцами» почти месяц назад) и, его – буквально передёрнуло лишь при упоминании этой фамилии. Уволить просто так рабочего в то время было невероятно трудно, а вот выжить – науськав на того коллектив, это запросто. Являясь хоть и не непосредственным, но всё равно – начальником Яковлева, тот казалось – только этим и занимался, устраивая постоянно собрания – на которых все кому не лень, песочили будущего Главного конструктора, почём зря.

Человек, в своё время (в реальном будущем) смогший пропиарить себя перед самим Сталиным – особой скромностью не отличался. Поэтому, со всей решимостью, он:

– Лучшего человека, умеющего делать планеры – чем я, тебе не найти!

Помолчав, я со всей серьёзностью кивнул:

– Я знаю.

Горячечно, Яковлев:

– У меня сохранились чертежи и расчёты и, если у тебя всё уже готово – то я смогу успеть до соревнований…

Подняв руку, строго предупреждаю:

– Торопиться не надо: авиация не терпит суеты, а торопыг – наказывает увечьями и смертью. Если не успеем на соревнования этого года – то будем участвовать в следующем. В нашем с тобой положении, Александр, лучше потерять год или даже два, чем поторопившись – осрамиться ещё раз…

Заговорщически подмигнув:

– …Хорошенько, не торопясь подготовимся, создадим действительно – самый лучший в СССР планер и, затем – порвём им всем жоп… Разом заткнём за пояс всех конкурентов!

Как поётся в одной комсомольской песне: «Сборы были недолги»!

Как в ледяную прорубь бросившись – решившись переехать в Ульяновск, Александр Яковлев развил прямо-таки бешенно-активную деятельность. Нашёлся и один «теоретик» из буржуазных специалистов – знавший ещё Жуковского и, не шибко ладивший с новой властью. И, «практик» – лётчик Первой мировой войны, потерявший ступню и по этой причине – вынужденный прозябать в безвестности и полунищете.

С первым были постоянные проблемы по причине его излишне бойкого языка, со вторым не меньшие – по причине его запойного пьянства.

Но, ничего!

По мере роста наших успехов, «теоретик» увлёкся и почти перестал бухтеть на «красный цвет», а лётчику я – хорошенько порывшись в своём «послезнании», нашёл лекарство от алкоголизма.

Но об «лекарствах» в целом – как-нибудь в другой раз.

Вся «троица» переехала к нам в Ульяновск с семьями. Его отцу, Сергею Васильевичу – закончившему когда-то «Коммерческое училище» и, до Революции – работающему в «нефтянке» у самого Нобеля, я при первом же знакомстве сделал предложение стать коммерческим директором производственно-торгового кооператива «Стандарт-Ойл» – от которого он не смог отказаться. Мать Главного конструктора – Нина Владимировна, домохозяйка и, она тоже не возражала перебраться в более спокойное и хлебное место. Недвижимости у них не было, мебель в единственной комнатушке пожгли в буржуйке во время Военного коммунизма, носильные вещи были изношены и выброшены…

Короче, «собраться в путь – только подпоясаться»!