Между королями

У меня снова защипало глаза. Я неуверенно произнесла:

— Я действительно не хочу сейчас об этом говорить. Я уверена, что поступила правильно, но в то же время это кажется неправильным, и если я буду думать об этом слишком долго, то могу сойти с ума.

— Не нужно ничего говорить, — сказал Джин Ён, обнимая меня, тепло и успокаивающе. — Это тоже приятно.

Я позволила себе неуверенно рассмеяться ему в грудь и не отстранилась. Очень маленькая часть меня пыталась предупредить, что это неразумно — привыкать к тому, чтобы меня утешал кто-то другой, — маленькая часть меня, которая была слишком похожа на Зеро, — и я обняла Джин Ёна за талию здоровой рукой, игнорируя это.

— Нам лучше не стоять здесь слишком долго, — сказала я, хотя мне не очень хотелось двигаться. — Не хочу перечеркнуть всё то хорошее, что я только что сделала.

— Ты хочешь сказать, что старик не может уйти, пока мы не уйдём? Он может подождать.

— Ага, — сказала я. — Но, думаю, если я дам ему слишком много времени на раздумья, он просто из упрямства решит остаться. Пойдём, я приготовлю тебе на завтрак по-настоящему вкусный кофе.

***

В последнее время в доме словно сговорились. Последние два дня меня не пускали на кухню — в первое утро Туату готовил очень плохо, а на следующее Моргана готовила вполне сносно, — и это утро не стало исключением.

— Я всё ещё могу готовить только одной рукой! — тем утром я накричала на Дэниела, когда Джин Ён, ухмыляясь, повёл меня в гостиную.

— А я и не говорил, что ты не умеешь! — крикнул он в ответ, вежливо воздержавшись от того, чтобы указать на тот факт, что я, вероятно, на самом деле не смогла бы готовить одной рукой. — Сядь и заткнись! Сегодня готовлю я!

— Тебя тоже никто не приглашал, — крикнула я в ответ. Он был более раздражителен, чем обычно, но на этой неделе ему пришлось похоронить троих из своей стаи, и я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он хотел отвлечься. Я бы так и сделала. — Без понятия, почему вы все не можете разойтись по домам.

Джин Ён, всё ещё улыбаясь, сказал:

— А, садись, Рут. Позволь им сделать это; у нас будет стейк на завтрак, и я укушу тебя…

— Я начинаю думать, что ты ценишь меня только как мешок с кровью, — сказала я ему, хотя точно знала, почему он это предлагает.

У меня были некоторые проблемы с исцелением после стычки со старым королём — Моргана, похоже, считала, что лезвие, которым он пользовался, либо был нечищеным, либо было специально отравленным, — и небольшая доза вампирской слюны каждый день подавляла инфекцию, которая пыталась проникнуть в мою кровь.

Именно так, а также тот факт, что после укуса я была более склонна расположиться с Джин Ёном на диване на следующие несколько часов, пока укус не сделает своё дело. Для человека, который кусался в знак привязанности, Джин Ён также на удивление зависел от мягких, неторопливых объятий и общего тепла. Похожий на кота, он с удовольствием сидел рядом со мной, элегантно развалившись, пока я не была готова снова встать, а затем перестраивался так, чтобы стать ещё более элегантным, чтобы снова заманить меня обратно.

Этим утром он нежно обнюхал мою шею и сказал:

— Johah, johah. Становится лучше. Я всё равно тебя укушу.

Моргана прошла мимо меня из ванной, направляясь на кухню, в ошейнике с шипами на шее, и сказала:

— Этим утром ты пахнешь лучше.

— Так говорит мой комаришка, — сказала я, когда губы Джин Ёна сомкнулись на моём плече, и я почувствовала слабую, пронзительную боль. — У тебя новое ожерелье?

— Мне подарила его стая, — сказала она, прикоснувшись пальцем к одному из серебряных шипов. — Они считают забавным, что мне нравится носить ошейники.

— Это не ошейник, — сказал Дэниел из кухни. — Это ожерелье.

— Попробуй сказать им это, — парировала Моргана.

— Ты выглядишь выше в последнее время, — сказала я немного туманно, прислоняясь к Джин Ёну, когда вампирские слюни начали действовать.

— Из-за туфель, — сказала она. — Носить их немного сложнее, чем я думала: мне было легче, когда мне не нужно было думать о том, как я должна в них ходить.

— По крайней мере, кто-то выходит из дома, даже если это только для того, чтобы забрать свою одежду, — сказала я.

Я не выходила из дома, но в основном это было вызвано сочетанием разочарования из-за того, что Атилас всё ещё не сбежал, и беспокойства Джин Ёна и Зеро по поводу того, что я выздоравливаю не так быстро, как следовало бы.

Больше никто, казалось, тоже не хотел уходить домой, и я не могла их за это винить. Было трудно на что-то решиться, трудно сесть и отдохнуть, особенно когда мы все ждали стука в дверь бельевого шкафа, который означал бы, что Паломена пришла, чтобы сопроводить Зеро и Атиласа к новому королю.

Особенно когда мы все ждали, чтобы увидеть, как весь Хобарт Между и За воспримет свержение старого короля и воцарение нового — не говоря уже об остальной Австралии и мире за её пределами.

По крайней мере, в последнее время жизнь казалась спокойной, если верить тому, что рассказал нам вчера Туату. Больше никаких внезапных убийств на улицах или детских танцев на крышах зданий.

— И брауни на улице тоже больше нет, — осознала я, слегка приподнимая голову, чтобы посмотреть на Джин Ёна. — Или они просто спрятались лучше, чем я думала?

— Они ушли, — сказал он, лениво поигрывая кончиком моей косы. Я заметила инстинктивное, почти незаметное движение, которое он сделал, прежде чем сказать: — Мы с Хайионом пошли… поговорить с ними.

— Да ну? — некоторое время я смотрела в потолок, чувствуя себя почти довольной и сонной, ощущая его тепло рядом со мной и шипение вампирской магии, струящееся по моей крови. — Они всё ещё живы?

— Да, — сказал он с сожалением.

— Не парься, к концу недели на нас, вероятно, кто-нибудь нападёт, — успокаивающе сказала я, похлопывая его по груди. — Тогда ты сможешь взять немного свежей крови — или на чем там они работают. Мы можем сходить и принести тебе ещё сока, если хочешь.

Он прищурился, глядя на меня.

— Не глупи.

Я удовлетворённо хмыкнула, уткнувшись ему в рёбра, и устроилась поудобнее, наслаждаясь тем, что мой человек рядом и никто не пытается меня убить. Даже лёгкое беспокойство, вызванное постоянным вопросом, уходит ли Атилас или уже ушёл, осталось где-то на задворках моего сознания, и к тому времени, когда я услышала звук чьего-то стука, я была почти в полусне.

Я дернулась вперёд, но в тот же миг поняла, что звук доносится от входной двери, а не от бельевого шкафа, и снова расслабилась. Я услышала цоканье когтей по кухонному полу, затем мягкую поступь лап по коридору и царапанье в дверь.

— Тебе понадобятся руки, чтобы открыть его! — крикнула я, слегка поворачиваясь на диване.

Снаружи раздался нетерпеливый голос Туату:

— Хорошо, хорошо, просто отойдите в сторону, я сам открою.

Северный, конечно же, была с ним, когда он открыл дверь, и, легко танцуя, прошла по коридору в гостиную, чтобы устроиться в кресле Атиласа, вдыхая запах ткани и слабый аромат луговых цветов на солнце. Туату прошествовал на кухню, коротко кивнув в мою сторону, чтобы налить себе чашку чая в окружении трёх ликантропов, которые сели и уставились на него, тяжело дыша.

— Надеюсь, у них не текут слюнки при виде моей крови, — сказал он Дэниелу.

— Они просто издеваются над тобой, — сказал Дэниел. — Или они хотят, чтобы ты погонял мяч на заднем дворе. Может быть и то, и другое.

— Не устраивай балы в моём доме, — мягко сказала я, забираясь с ногами на диван и наблюдая, как Туату перемещается в гостиную с чашкой чая для себя и ещё одной для Северного.

— Как твоя кровь? — спросил он. — Слюна вампира убивает микробы?

— Похоже на то, — сказала я. — Во всяком случае, сегодня я чувствую себя лучше.

— Жаль, что она не исправила твоё лицо, — сказал проходивший мимо ликантроп, у которого было больше плоти, чем меха, и он был в процессе перекидывания.

Я пришла в себя настолько, что ударила его по колену, отчего он опрокинулся навзничь, залив лицо чаем, к большому удовольствию Дэниела, который обошёл его и сел рядом с Морганой.

— Говорила же, — сказала я Джин Ёну, пока ликантроп всё ещё прихлебывал чай. — Тебе следовало найти красивую фейри или типа того, пока ты мог, а теперь ты застрял с одноруким диким человеком, который пинает людей.

— Я не хочу быть с красивой фейри, — сказал Джин Ён. — Я также не хочу быть с красивым человеком.

Дэниел и Туату обменялись равнодушными взглядами, в то время как Северный холодно сказала:

— Ты должен думать, что твоя девушка красива.

— Он не имеет в виду, что я уродина, — сказала я Северному, сонно улыбаясь.

— Мне не нравятся красивые люди, — сказал Джин Ён, подражая холодному тону Северного. — Красивые люди подлые и надоедливые.

Я поймала его взгляд и сказала, прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё:

— Это ты сказал, а не я!

— Да, но я красив, — сказал он. — Это можно простить.

— Да ладно? Зависит от того, что такое красота.

Туату упрямо заявил:

— Все парни находят своих девушек привлекательными — и уж точно не говорят им, что они некрасивы!

Глаза Джин Ёна начали опасно блестеть.

— Если ты хотел сказать «привлекательная», то должен был это сказать. Привлекательная и красивая — не одно и то же.

— Говорила же, — сказала я, стараясь не ухмыльнуться. В отличие от Северного, у меня не было проблем с пониманием подтекста Джин Ёна, и мне не грозило ощущение, что он не находит меня достаточно привлекательной.

В конце концов, Джин Ён был красив, но не его красота привлекла меня к нему — меня привлекла та его часть, которая однажды шептала мне на ухо таблицу умножения, чтобы помочь уснуть после того, как меня убили во сне. Та его часть, которая намеренно согревала меня, когда я нуждалась в утешении, и у которой всё ещё перехватывало дыхание, когда я целовала его. По крайней мере, я могла поверить, что он чувствовал то же самое по отношению ко мне.

— Ты понимаешь, — сказал Джин Ён, опуская на меня взгляд. — Твоё лицо тёплое и меняется. Я люблю тепло и перемены, потому что я холодный и неподвижный красавец. Зачем мне хотеть большего?

— Я понимаю, — сказала я, выпрямляясь, чтобы сесть и перекинуть ноги через ноги Джин Ёна, чтобы дать пропитанному чаем ликантропу тоже сесть. Я обняла Джин Ёна левой рукой и обратилась прямо к Северному: — Что бы ты предпочла — мраморную статую Туату со сглаженными недостатками или настоящую?

— Мраморные статуи мне ни к чему, — сказала она. — И к тому же они не дышат.

— Ага, но мраморная статуя была бы красивее, — сказала я. — Если ты просто хочешь красоты.

— Ладно, ладно, — сказал Туату. — Я сдаюсь. Зеро уже говорил ему «обидишь моего ребёнка, и я сделаю больно тебе»?

Джин Ён бросил на меня страдальческий взгляд, а я посмотрела на всех через кофейный столик.

— Что это? Вмешательство? С каких это пор все так интересуются моей личной жизнью?

— С тех пор как ты встречаешься с вампиром, — сказала Моргана. — Особенно если этот вампир — он.

— Ты, должно быть, наслушалась Зеро, — сказал я. — Что, теперь и ты собираешься и ему угрожать?

— Я просто хочу, чтобы он знал, что я с удовольствием ем мозги вампиров, — сказала Моргана с мрачной улыбкой. — На случай, если он забудет, что у тебя есть друзья.

— А я, — возмущённо сказал Джин Ён, — очень рад пить кровь зомби.

— Вы оба отъявленные лжецы, — пробормотала я. — Ты жаловался на иссушение! А тебе пришлось съесть мозги, даже сначала не взглянув на них! Почему сегодня все такие гиперзащищающие?

— Потому что кое-то вернулся с боя без руки, — сказал Дэниел. Он не сказал, что трое из них вообще не вернулись, но это было видно по его глазам. — У нас было достаточно людей, которые умирали и теряли конечности.

Я невольно оглянулась на одинокого оборотня в волчьем обличье в комнате: Кевин снова был в своём волчьем обличье. Я скорее предположила, чем знала, что это потому, что смерть его брата причиняла ему меньшую боль, когда он был волком, чем когда был мальчиком — я видела, как он снова перекинулся в человека, чтобы залечить последние раны, так что, по крайней мере, нам не нужно было беспокоиться о том, что мы потеряем и его тоже.

Прошлой ночью я наблюдала, как ликантропы выходили из дома, чтобы сделать то, что Моргана позже назвала «воем»; вернуться на место гибели своих товарищей по стае и пореветь над этим — что-то вроде похорон ликантропов. С тех пор остальные были людьми в той же мере, что и волками, как будто вой вырвал из них что-то болезненное и острое и принёс им какое-то успокоение. Кевин не сделал того же, но это было понятно. Его брат ушёл и больше не вернётся; даже грубое внимание Даррена и Дилана не принесло ему ничего, кроме временного избавления от печали.

Это придёт со временем. А пока я ничего не могла поделать, кроме как следить за тем, чтобы в холодильнике всегда были вкусные стейки, и позволять живым ликантропам быть такими шумными и громкими, какими они хотят быть.

— Вполне справедливо, — согласилась я. — Но только не пить кровь зомби и не есть мозги вампиров. В доме и так достаточно бардака.

Я также не думала, что смогу остановить драку, если она начнётся. Возможно, моя отсутствующая рука и не была моей основной, но всё равно она выводило меня из равновесия больше, чем мне хотелось бы, не говоря уже о том, что я чувствовала себя более голодной, чем когда-либо с двумя руками. Пока я не научилась правильно восстанавливать равновесие, лучшим вариантом был покой.

И мы тоже немного успокоились. Мы успокоились ещё на час или два, пока Дилан и Даррен не поднялся наверх, чтобы отнести что-нибудь на ланч Атиласу, а затем не скатился вниз с лестницы в месиве шерсти и лап и не превратился в человека настолько, чтобы сказать:

— Босс! Старый любитель чая ушёл!

Зеро, который последние несколько минут пил кофе, прислонившись к одной из опорных балок, не произнёс ни слова, но я почувствовала на себе пристальный взгляд Северного. Она выглядела довольной и совсем не удивлённой.

— Когда вы его выпустили? — спросила она.

Глаза Туату на мгновение закрылись, затем снова открылись.

— Рут, ты отпустила серийного убийцу?

— Формально говоря…

— Он помог нам, — сказала Моргана, откидываясь на спинку стула и едва заметно пожимая плечами. — И он чуть не погиб в процессе. Вместо этого он мог сбежать — у нас никогда не было бы шанса поймать его снова.

— Он убил твоих родителей, — тихо сказал Дэниел. — Ты сможешь с этим жить?

— Я с самого начала росла среди волков, — сказала она ему, вызвав в карих глазах Дэниела мягкий огонёк смеха, который меня удивил.

Он не из тех, кто тихо смеётся, он — озлобленный парень-волк-с-семьей-которую-он-слишком-рано-унаследовал. Было приятно видеть, что в нём проявилась и другая сторона.

— Если ты сможешь с этим смириться, мне нечего сказать, — сказал он. — Он спас мне жизнь по крайней мере пару раз: я не хотел видеть его мёртвым.

— Мне всё равно, — сказала Северный. — Он не пытался меня убить.

Разочарование, отразившееся на лице Туату, сделало его голос резче.

— Это не правосудие!

— Нет, — тихо сказала я. — Это милосердие. И это всё равно будет съедать Атиласа заживо, пока не станет своего рода правосудием — если только он не научится с этим справляться.

— Думаешь, у него хватит на это духу? — скептически спросил детектив.

— Ага, — сказала я. — В противном случае он сбежал бы два дня назад. Наручники были сняты ровно столько дней назад, а заклинания сняты ещё раньше.

Туату сглотнул.

— Я был там вчера! Он мог убить меня!

— Да, — повторила я.

— Ты могла бы предупредить меня!

— Я не знала, что ты собираешься туда пойти! — сказал я возмущённо. — Если ты собираешься пойти посмотреть на серийных убийц фейри, не ставя никого в известность, то не жалуйся, что я не предупреждала тебя не делать этого!

— Ты знала, что он собирался использовать меня, чтобы освободиться в первый раз, не так ли? — мрачно спросил он.

— Это был единственный способ, который я смогла придумать, чтобы вытащить его отсюда, чтобы он думал, что сделал это сам, — объяснила я. — Извиняй. Я знала, что ты можешь поторговаться, чтобы убедиться, что это твоя последняя услуга, как я тебе и говорила, и мне нужно было точно знать, на чьей он стороне на самом деле.

Он колебался.

— Я не должен был говорить ему, что это была моя последняя услуга, — сказал он, наконец. — Он сказал это раньше, чем я успел. Одна последняя услуга, и твой долг оплачен. И я не мог отказать ему или перестать помогать.

Не то чтобы у меня не было сомнений по поводу того, стоит ли отпускать Атиласа, но я была уверена, что так будет лучше всего. И теперь, когда я смотрела на Туату, ледяные глыбы сомнения в моём сердце растаяли.

— Рада за тебя, — сказала я. — В противном случае всё могло бы обернуться для тебя немного рискованно.

— Я знаю об этом, — многозначительно сказал он. — Я чувствовал себя таким виноватым из-за того, что был тем, кто позволил ему уйти!

— Извиняй, — повторила я. — Мне правда жаль. Но это был единственный способ, который я смогла придумать, чтобы убедиться, что все выбрались из королевского Вызова живыми, а все остальные продолжали думать так, как мне нужно, чтобы они думали, достаточно долго, чтобы во всём разобраться.

— Всё в порядке…? — спросил он и подождал.

— Нет, — тихо сказала я. Потому что оставалось ещё три мёртвых ликантропа и потерянная рука, и со всеми этими последствиями мне предстояло иметь дело.

Мне также предстояло столкнуться с другим: у Туату могли возникнуть проблемы с доверием ко мне на какое-то время — или, по крайней мере, всё ещё оставалась обида — и я не могла винить его. Я бы сделала то же самое снова, так что было нечестно сразу просить у него прощения.

— Забавно, что всех так волнует моя личная жизнь, — сказала я, чтобы сменить тему, когда Северный направилась на кухню. Я услышала, как она открывает холодильник, как какой-нибудь подросток-собиратель, и это означало, что сегодня она чувствовала себя вполне по-человечески — по какой-то причине. — Когда есть о чём беспокоиться.

Детектив бросил кислый взгляд в мою сторону.

— О чём? — спросил он.

— Об этом, — повторила я, кивнув подбородком в сторону Северного. — Она знает, что ты человек, но всё равно хочет быть рядом с тобой. Она должна знать, что ты умрёшь на много лет раньше, чем она.

— Она также должна знать, что чем ближе она становится, тем более человечной становится, — сказал Зеро, наконец нарушив молчание.

Губы Туату сжались.

— Да. Я заметил.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — сказала Моргана, и её глаза опасно покраснели.

— Это опасная вещь, — сказал Туату. — Это делает её более уязвимой, а моя бабушка всегда говорила, что постоянно меняющиеся обстоятельства…

— Ага, — сказала я, когда он замолчал, чтобы обдумать то, что он только что сказал. — Нам нужно как-нибудь поговорить о твоей бабушке, Туату. Думаю, есть несколько вещей, которые могут проясниться, когда мы это сделаем.

— Не сегодня, — сказал он.

Возможно, я надавила бы чуть сильнее, но именно в этот момент услышала это: стук в дверь, которая на этот раз определённо была дверью бельевого шкафа.

— Шоу начинается, — сказала я, взглянув на Зеро.

Его глаза стали чуть голубее, что меня очень обрадовало. Я была счастлива, потому что он всё ещё мог смеяться. Я была счастлива, потому что у меня было ощущение, что он с нетерпением ждал эту конкретную посетительницу и, возможно, немного с ней поиграет.

Джин Ён, который пошёл открывать дверь Паломене — потому что, конечно же, это была Паломена, — одарил её своей самой раздражающей ухмылкой и неторопливо пересёк комнату, чтобы сесть рядом со мной.

— Я расцениваю это как плохой знак, — сказала она, обращаясь в нашу с Зеро сторону. На этот раз она обратилась определённо ко мне: — Мне жаль, что с твоей рукой что-то случилось. Я была рада услышать, что ты жива.

— Ты же знаешь, какие мы, питомцы, — сказала я, ухмыляясь. — Всегда появляемся, когда нас меньше всего ждёшь.

— Вот чай, — сказал Джин Ён, указывая на чайник, который кто-то принёс.

Брови Паломены поползли вверх. Она вопросительно посмотрела на Зеро, который, казалось, снова пытался сдержать смех.

— Обычно он не предлагает людям еду или питье, — сказал он. — Ты могла бы с таким же успехом принять их.

— Тогда, полагаю, это большая честь для меня, — сказала она, на что Джин Ён ответил лёгким кивком, как бы говоря: «Конечно, можешь».

— Но еды нет, — сказала я. — Эти ребята уже несколько дней не пускают меня на кухню.

— Полагаю, они ожидают, что ты отдохнёшь после того, как сбросишь с себя старый мир и начнёшь жить по-новому, — сказала она, и на этот раз она смотрела на меня — как мне показалось, с удивлением. — Я надеюсь, ты отдохнула.

— Беспокоишься обо мне?

— Возможно, слегка обеспокоена.

Я улыбнулась ей.

— Я знала, что ты любишь меня.

— Скажем так, ты мне нравишься, — сказала она, и в её глазах зажглись весёлые искорки.

— Мы тоже тебя любим, — сказала я, сияя ещё ярче.

Это заставило её смотреть на меня чуть дольше, и я не была уверена, понимала ли она, что я просто тяну время, или её мысли неизбежно обратились к Зеро.

— Я почти не решаюсь спросить, готов ли слуга идти? — спросила она, и в её голосе послышались нежные нотки, превратившие утверждение в вопрос.

Ну, вот и ответ на этот вопрос.

Зеро бесстрастно сказал:

— Слуга пропал. Он сбежал сегодня утром.

— Его выбор времени, похоже, ничуть не ухудшился, — сказала Паломена. — Но я сомневаюсь, что король будет слишком беспокоиться по этому поводу, учитывая… обстоятельства.

— Поняла, — сказала я.

— Да, я так и думала, — сказала она, и её взгляд снова задержался на мне. — Ты сможешь с этим жить?

— Лучше, чем я могла бы смириться с альтернативой, — сказала я, пожимая плечами. — Ты сможешь сама сообщить об этом королю, или…

— Я, конечно, пойду с ней, — сказал Зеро.

— Пойдёшь? — спросила я, лукаво ухмыляясь ему.

— Не нужно надо мной ухмыляться.

— Если ты идёшь, нам, наверное, лучше отправиться как можно скорее, — сказала Паломена.

Брови Зеро поползли вверх.

— Ты торопишься?

Пытался ли он дать Атиласу больше времени, чтобы скрыться в безопасности? Трудно было сказать наверняка, но мне нравилось так думать.

— Нет, но все немного взволнованы при дворе и хотят, чтобы всё сдвинулось с мёртвой точки, — сказала она. — А-а. Ещё кое-что, прежде чем мы уйдём.

Она сунула руку во внутренний карман, где-то на уровне рёбер, и достала золотистый конверт. Вы, наверное, думаете, что я имею в виду, что он был золотого цвета, но это не так: он был из чистого золота, прошитый нитками, чтобы сохранить его эластичным и полезным, не ломаясь.

Она протянула конверт Зеро, и то, как долго он колебался, прежде чем взять его, не оставило у меня никаких сомнений в том, что это было.

— Они хотят, чтобы ты вернулся к Силовикам, не? — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал достаточно бодро, чтобы показать, что я рада за него и считаю, что он должен принять это предложение.

— У нас всё ещё слишком много проблем с Вышестоящими, чтобы почивать на лаврах, — сказала Паломена, как будто это был ответ. — И новый король, похоже, придерживается мнения, что нашу политику в отношении людей нужно пересмотреть. Эта конкретная должность стала вакантной в свете этих двух открытий.

— Чертовски верно, что на них нужно взглянуть ещё раз, — пробормотала я, и мой желудок сжался, несмотря на то, что я знала, насколько это было здорово.

Я знала, что Зеро рано или поздно снова уйдёт — сам или с помощью Силовиков, — но я ожидала, что потребуется немного больше времени, чтобы смириться с этим. Несколько недель. Может быть, месяц или год. В любом случае, когда-нибудь в будущем.

Имейте в виду, всегда была возможность околачиваться в магазине одежды, который предлагал Джин Ён, просто чтобы позлить его и испортить его галстуки, так что, несмотря ни на что, моё будущее выглядело не так уж плохо. Может быть, у нас двоих даже был бы шанс на настоящее свидание — или, может быть, хотя бы на такое, где мы оба не оказались бы покрытыми кровью, кишками или мусором.

Однако эта надежда не избавила меня от глубокого чувства печали, которое так внезапно охватило меня. Мы были семьёй совсем недолго, и я ничего не могла поделать с глубокой, отдалённой болью, которая поселилась у меня в животе при мысли о том, что Зеро снова уйдёт и никогда не вернётся.

— В чём дело? — спросила я, почему-то не в силах сдержать рвущиеся наружу слова.

— Я буду работать на стороне людей, — сказал он, прочитав объявление, не глядя на меня. — И я буду связующим звеном. Мне нужно будет найти жильё, которое обеспечит мне хороший доступ к Между, а также позволит хорошо зарекомендовать себя в мире людей.

— Боже мой! — вздохнула я с облегчением. Мне тоже не пришлось его терять. — Просто спроси, можешь ли ты остаться со мной в доме и покончить с этим, хорошо?

Зеро сказал с болью в голосе:

— Не думаю, что ты понимаешь, насколько захватнически это будет, Рут.

— Оу да, это не похоже на то, что кто-то посягал на мой дом и мою жизнь с тех пор, как я была ребёнком, или типа того.

— Я тоже буду здесь, — сказал Джин Ён, приподняв бровь при виде Зеро.

Голубые глаза Зеро стали ледяными.

— Мы это не обсуждали.

— Я не выгоняю его, и я не позволю тебе дуться в другом доме поблизости. Вам придётся жить друг с другом в обозримом будущем, так что вам лучше снова привыкнуть к этому, начиная с сегодняшнего дня.

Джин Ён буквально излучал самодовольство; Зеро не пытался спорить, но по выражению его глаз было видно, что разговор не окончен, даже если он собирается остаться в моём доме. Я не смогла сдержать лёгкой усмешки, потому что, полагаю, именно так и поступает семья — они заботятся о вас, спорят с вами и стараются делать то, что лучше для вас, даже если вы не всегда согласны с тем, что лучше. Было просто приятно снова обрести семью — особенно когда от этой семьи ничего не осталось.

***

Позже я поднялась наверх, скорее инстинктивно, чем по какой-либо другой причине. Может быть, я почувствовала, что мне действительно следует навести порядок в комнате Мамы и Папы теперь, когда их убийца скрылся, — открыть окна и дверь, проветрить её и посмотреть, нельзя ли вернуть хоть немного того мира и умиротворения, которые были в ней когда-то.

Может быть, я ожидала увидеть именно то, что увидела, когда вошла в комнату, — по крайней мере, какую-то её версию.

Кровать была заправлена и чиста, в комнате не было ничего, что когда-то принадлежало Атиласу. Ну, за исключением того факта, что на стуле, к которому мы его привязали, лежал телефон Атиласа, прямо посередине сиденья.

Не было никаких причин думать, что он оставил его с какой-то целью, за исключением того, что всё, что делал Атилас, было сделано с определённой целью. Я всё равно почти не брала его в руки. Я не хотела видеть никаких сообщений, которые он оставил для меня. Я не хотела последнего благословения или обещания, что он изменится или вернётся, или, что ещё хуже, угрозы. Мне нужно было ещё немного времени, чтобы подумать — или, ещё лучше, не думать, — прежде чем я начну перебирать слишком много своих недавних воспоминаний.

Конечно, в итоге я всё равно посмотрела. Что ещё я могла сделать? Я всегда была слишком любопытна для своего же блага. И когда я разблокировала экран, там было всего одно сообщение: на самом деле, уведомление. Судя по дате, оно висело там несколько недель. Неизвестный номер, который начинался с кода Австралии, как будто на самом деле пришёл из другой страны.

Были ли у них телефоны За? Я даже представить себе не могла, что кто-то из людей, кого в данный момент не было в доме, мог связаться с Атиласом. Я нажала на уведомление, и экран перенёс меня в центр обмена сообщениями.

Да, меня поставили в известность; с тех пор я работаю над этим вопросом. Если вы предоставите части, тритон предоставит хранилище, а я займусь передачей. По частичке от каждого из них обеспечит непрерывность сцены, и я предоставляю управление сценой вам. Нам нужно всего три дня. Если вы сможете гарантировать безопасность до тех пор, я гарантирую, что не останется никаких неясностей, которые могли бы нарушить ваши планы.

Я нахмурилась «по частичке от каждого из них»? О чём это они? Был ли Маразул замешан в том, что делал Атилас? Он был довольно рискованным человеком, и я не думала, что он добровольно согласился бы на эту работу. И если они говорили о передаче с Маразулом, который знал, как соединить человеческую и технологию запредельных, и который знал, как передать…

Постойте.

Пальцы. Уши. Пальцы ног. Эзри сказала, что то, что у неё отрезали палец, было сделано ради благого дела. Отголоски, которые я слышала в закрытой сети Маразула через значок, который всё ещё был у меня, — эти отголоски, как я думала, были отголосками того дня, когда погибли мои друзья, но они не совсем соответствовали воспоминаниям, которые я видела в сознании Атиласа о том дне.

Дата…

Я судорожно вздохнула, потому что наконец-то поняла то воспоминание, которое я просмотрела, когда Атилас отправился в штаб-квартиру людей.

Он не думал о моей смерти с каким-либо чувством волнения или интереса, потому что этого ещё не произошло. Он ещё не покушался на меня. Воспоминание о его встрече с человеческой группой, которое я видела, было за несколько дней до того, как он предпринял свою тщательно рассчитанную и заведомо неудачную попытку убить меня. Он отправился туда, чтобы убить их, а вместо этого его убедили оставить их в живых, пообещав, что они будут вне поля зрения и вне досягаемости любого, кто, возможно, захочет увидеть их мёртвыми или использовать против меня.

Он, должно быть, точно знал, что я задумала, и знал, что я оставлю это воспоминание точно в нужное время, если не раньше. Он был рад ненадолго погрузиться в свои воспоминания, если это означало, что я увижу достаточно, чтобы разгадать все части его плана. Хотя он и смирился со смертью, он не мог перестать пытаться оправдаться передо мной.

Это означало, подумала я, одновременно и с жаром, и с холодом, что мои друзья почти наверняка всё ещё живы. Никто лучше меня не знал, что Маразул был едва ли не единственным человеком, который мог осуществить передачу, о которой, вероятно, говорилось в сообщении, — теперь я была убеждена, что сообщение пришло от Блэкпойнта. Блэкпойнт, вероятно, был единственным человеком, который когда-либо запрограммировал себя в компьютерную игру. Если я сложу вместе этих двух созданий, Маразула и Блэкпойнта, я получу ответ, который заставит слабую надежду вспыхнуть в моей груди.

Вдвоём они определённо могли бы придумать способ не только безопасно осуществить передачу людей из мира людей, но и спрятать их где-нибудь в безопасном месте — и Атилас был единственным, кто смог бы придумать, как сделать так, чтобы всё выглядело так, будто они все умерли.

Множество мелких, казалось бы, несвязанных между собой вещей внезапно обрели смысл.

Всё то новое оборудование, которое, как я увидела, которое люди устанавливали в недрах своей штаб-квартиры.

Отсутствующие уши, пальцы на руках и ногах — кривые шутки о том, что части тела не отрастают снова, — не могло быть, чтобы это не сходилось в точности и только в одном.

Я отправила сообщение Блэкпойнту как раз перед тем, как это произошло. Я предупреждала его, что жизнь становится опасной, и что, если он хочет, чтобы люди были в безопасности, ему, вероятно, следует что-то предпринять. Я думала, что он проигнорировал меня — или что он просто опоздал что-либо предпринять.

Что, если он не опоздал? Что, если он и люди придумали что-то с Маразулом, что было бы настолько новым и опасным, что никто другой — даже запредельные — ещё не знал об этом? Что, если Атилас, уставший от смертей и разрушений и желающий устроить как можно больший беспорядок, согласился оставить людей в живых?

Я не смогла сдержать улыбки, расплывшейся по моему лицу. Я не могла сдержать слёз, которые уже катились по моим щекам и попадали в рот. Я оставила их в покое на пару мгновений, затем осторожно вытерла их и поспешила вниз.

— Ой, Туату, — сказала я, теряя равновесие и пытаясь ухватиться за перила отсутствующей рукой. Я удержалась на ногах и спросила: — У тебя всё ещё есть тот телефон?

Его глаза задумчиво остановились на мне.

— На данный момент, Рут, это, по сути, пустышка. Он не отвечает на звонки и даже не позволяет мне пользоваться браузером. Книги, которые там должны быть, тоже открываются только после наступления темноты.

— Но ты сохранил его, верно? — нетерпеливо спросила я.

— Конечно, — сказал он, и у меня словно камень с души свалился. — Они попросили меня присмотреть за их записями, так что я буду присматривать за ними, пока они здесь. Ты из-за этого плачешь? Что происходит?

— Ничего особенного, — сказала я, всё ещё улыбаясь, и из моих глаз снова потекли слёзы. — Давай, Туату!

Я метнулась через комнату и по коридору к входной двери, Джин Ён следовал за мной по пятам, и вырвался на солнечный свет, который был таким же физически тёплым, как солнечный свет в моём сердце.

Джин Ён догнал меня на солнечном свету, и я увидела, что он улыбается, а в глазах светится озорство.

— Жизнь снова становится весёлой, — сказал он.

— Что происходит? — спросил Туату, догнав нас у главных ворот. — Куда вы направляетесь? Почему вампир улыбается мне? Я не готов становиться донором.

— В смысле, куда мы направляемся?

— Ладно, куда мы направляемся?

— Мы собираемся поговорить с тритоном о том, как убрать некоторых людей из твоего телефона, — торжествующе сказала я. — Он довольно хорош в отправке людей по электронной почте, так что, я думаю, у него будет идея, как их безопасно вытащить.

— Зачем-зачем мы встречаемся с тритоном?

— Чтобы вытащить людей от своего телефона! — сказала я, и смех клокотал у меня в горле. — Не отставай, Туату! Ты должен освоиться в новом мире!

Эпилог

Вот он. Конец. Кстати, что вы здесь делаете?

Моя рука так и не отросла, если вы хотели это выяснить. Руки не отрастают, во всяком случае, не у людей. Тем не менее, я восстановила равновесие, и Зеро научил меня работать ногами, чтобы я снова могла двигаться быстрее, даже если сейчас я могу работать только одним клинком. Вампирские слюни помогают и в этом; в последнее время я получаю их гораздо больше, чем кто-либо из моих друзей-людей. Им придётся с этим смириться, потому что, если отбросить вампирские слюни, я, похоже, теперь не могу обойтись без самого вампира.

Если вы хотите окончания, — ну, полагаю, я могу хотя бы немного рассказать об этом. Я могу сказать вам, что все мы, кто вышел из-под земли живыми, всё ещё живы, а это значит, что новый король не пытался нас убить. Он также ещё не поймал Атиласа. Не думаю, что он когда-нибудь его поймает: не уверена, что он этого хочет.

Я знаю, это не так уж много, и если вам кажется, что это не реальное окончание, что ж, добро пожаловать на вечеринку. Иногда я всё ещё не уверена, правильно ли поступила, отпустив Атиласа. Иногда, когда я сижу рядом с тёплым, мягким Джин Ёном, мне кажется, что однажды я смогу увидеть его снова. Кажется, я не могу принять решение, и, может быть, пока всё в порядке.

Может быть, прямо сейчас пришло время дать выход всем этим странным, неприятным ощущениям, чтобы они рассеялись сами по себе. Не считая Атиласа, по большей части я пытаюсь понять, кто я и что я теперь, когда я больше не питомец, который чуть ли не каждый день умирает.

Но если вы пришли сюда только для того, чтобы по-настоящему познакомиться, ну, вот оно.

Доброго денёчка. Меня зовут Рутанна, но все зовут меня Рут. Так безопаснее. Я не должна рассказывать вам подобные вещи, но я всё равно никогда по-настоящему не следовала правилам. Иногда следование правилам опасно — иногда это просто делает вас предсказуемыми. Иногда это мешает вам понять, для чего на самом деле существуют правила.

Полагаю, со временем вы научитесь всему этому. Если проживёте достаточно долго.

Но если у вас возникнут проблемы, просто приходите к нам. Если вы знаете, как это правильно сделать, вы можете найти нас в маленьком бутике одежды где-нибудь на Элизабет-стрит. Мы помогаем с делами, с которыми полиция не может справиться, — с делами, которые случаются ночью.

Блин, некоторые из нас здесь — и являются тем, на что натыкаются ночью.