Между делами

Пришло время попросить об этой услуге.

Глава 12

Когда я вернулась домой, было уже далеко за полдень. Судя по слегка настороженному взгляду, который Джин Ён бросил на меня, прежде чем отвернуться, и по очень непринуждённой манере, в которой Атилас спросил:

— Надеюсь, у тебя был приятный день, Пэт? — было совершенно очевидно, что Зеро вернулся домой раньше меня и что все мои психи прекрасно понимали, что произошло.

— Зеро снова ушёл? — спросила я, опускаясь на диван рядом с Джин Ёном, засунув руки в карманы толстовки и теребя пачку бумаги, которую я туда засунула.

— Думаю, он подумал, что у тебя могут возникнуть неприятности, — предположил Атилас. — Он ненадолго вернулся и снова вышел.

— Не заметила, чтобы он следил за мной, — сказала я, но, в конце концов, я бы его не заметила, если бы он не хотел, чтобы его видели. — Тогда, наверное, он тоже скоро будет дома.

— Я бы так и подумал, — последовало короткое молчание, прежде чем Атилас добавил: — Могу ли я осмелиться предположить, что заключение контрактов между…друзьями… лишает этих друзей возможности поддаться с своим худшим побуждениям?

— Что, ты хочешь сказать, что я тебе это говорила? — спросила я его. По какой-то причине это показалось мне забавным, хотя на самом деле это было не так. — Справедливо: ты тоже мог бы.

— Контракты с друзьями — это вопрос защиты обеих сторон, моя дорогая.

Я пожала плечами.

— Если я должна заключить контракт со своими друзьями, то они ведь не настоящие друзья, не?

— Очень неудачное отражение нашей ситуации, не так ли? — мягко предположил Атилас.

Я ещё немного поразмыслила над этим, потому что, хотя моим первым побуждением было довольно душераздирающее согласие, второе показалось мне более справедливым.

— Если вы собираетесь попытаться убедить меня, что это не на девяносто пять процентов шоу для Запредельных, которым не нравится, что вы слишком близко подходите к людям, то не беспокойтесь. Я бы вам не поверила.

— Он не может драться, — сказал Джин Ён, заговорив впервые с тех пор, как я вернулась домой в тот день. — Тритон не умеет драться, а некоторые враги слишком опасны, чтобы их заводить.

— Я в курсе, — сказала я, но вспомнила почти мёртвого Джин Ёна, который заставил себя найти меня после борьбы за моё право сохранить ту же самую информацию. У него было достаточно опыта, чтобы понять, что Зеро ему не по зубам, и он всё равно боролся изо всех сил, до самой смерти.

Я ткнула его в бок и сказала «Спасибки» немного рассеянно, а затем снова погрузилась в свои мысли. Оттуда я поняла, что Атилас всё ещё наблюдает за мной. Я встретилась взглядом с его серыми глазами, и мне показалось, что в них промелькнул слабый вопрос.

— Я этого не делаю, — сказала я ему. — Вы с Зеро занимаетесь разговорами без лишних слов. Вам придётся высказываться.

— Могу я предложить тебе чашечку кофе, моя дорогая? Приятно видеть, что ты не бросаешься бранью в адрес тритона, но я чувствую, что если ты поднимешь ему настроение, то это только улучшит ситуацию.

— Не вижу смысла обзывать его, — сказала я, но встала. Чашка кофе пришлась бы как раз кстати.

— Я уверен, это восхитительное отражение твоего характера, — вежливо сказал Атилас и так же вежливо встретился взглядом с холодными тёмными глазами Джин Ёном. — Должен сказать, исходя из прошлого опыта, я не ожидал такого мягкого ответа.

— Не надо сарказма, — сказала я, но это всё равно заставило меня улыбнуться. — Может быть, я не буду готовить тебе чашку чая, пока варю кофе.

— Я буду кровь, — сказал Джин Ён, проскальзывая мимо меня на кухню.

Я удивлённо уставилась ему в спину.

— Я могу прихватить её с собой, — крикнула я ему вслед, но к тому времени он уже был в холодильнике.

Ну что ж. Мне больше достанется.

Вскоре Зеро вернулся. Он стоял в коридоре, как тень, пока я не сказала:

— В кофеварке ещё есть кофе, если хочешь.

Он всё ещё колебался какое-то мгновение там, в коридоре; сказал:

— Пэт…

— У меня кое-что для тебя есть, — сказала я, размахивая тонкой пачкой бумаг, которая лежала в кармане моей толстовки. — Я просто хотела посоветоваться с другом, прежде чем принести это тебе.

— Да, я слышал, что Северный основала свою собственную юридическую фирму, — пробормотал Атилас, забирая у меня пачку бумаг. Он перевёл взгляд с меня на Зеро, затем сосредоточился на бумагах. — Невозможно отделаться от ощущения, что для Северного Ветра это шаг вниз в жизни, но, без сомнения, она лучше знает, что ей подходит.

— В смысле, по-твоему, она зря тратит время на человеческие дела, когда она из Запредельных?

— Я имею в виду, Пэт, — сказал Атилас, поднимая на меня холодный взгляд, — что она относится к особому типу Запредельных. И хочет она того или нет, это призвание удержит её, независимо от того, что ещё она выберет в своей жизни.

— Вполне справедливо, — сказала я, когда Зеро сел на свой обычный стул напротив меня. — Думаю, что для юриста, помогающего людям, есть довольно узкая ниша.

— По-видимому, так, — сказал Атилас, передавая Зеро распечатанный контракт. — Я вижу, ты больше не рассматриваешь Джин Ён как хозяина, моя дорогая.

— Я принял решение, — пробормотал Джин Ён в свой пакет с кровью. Я ткнула его локтем в рёбра, но это только заставило его ухмыльнуться.

— А как насчёт тебя? — спросила я Атиласа. — Я вписала тебя в него, но если ты хочешь, чтобы я изменила его…

— О нет! — легко ответил Атилас. — Думаю, никакого особого отношения ко мне не будет! Я предпочитаю не быть в таком большом долгу.

— Это не особое отношение, — испуганно сказала я. Изначально я отказывалась считаться питомцем Джин Ёна, по крайней мере, на бумаге, потому что считала его лживым вампиром, который притворялся моим другом. Я оставила всё как есть, потому что теперь, когда мы снова стали друзьями, было странно излагать это на бумаге.

Атилас слегка улыбнулся.

— Разве нет? Пэт…

— Ладно, ладно, не плакай, — сказала я. — Я уже вписала тебя как сохозяина с Зеро, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что ты будешь слишком привязан к бумаге. Но это только до моего двадцатого дня рождения или до тех пор, пока мы не выясним, кто этот ваш убийца. А все остальные условия те же: вы держите меня в курсе, и в конце концов дом переходит ко мне. У тебя есть год и три четверти, чтобы подумать о том, как ты будешь справляться с необходимостью думать о человеке не как о питомце.

— Это очень любезно с твоей стороны, — сказал Атилас, и его глаза лучились смехом. — Я постараюсь не разочаровать тебя.

Я даже не думаю, что Зеро прочитал это как следует — или, может быть, он умеет читать на сверхскорости, кто знает? Он подписал контракт шипучим жёлтым цветом, вероятно, это и было та самая магия, о которой мне рассказывала Северный, затем передал его обратно Атиласу, который не торопясь прочитал и подписал.

Зеро коротко сказал:

— Тренируйся, Джин Ён.

— Я уже тренировался, — сказал Джин Ён, показав один из своих клыков.

— Тогда мы будем тренироваться снова, — сказал Зеро, его ледяной взгляд буквально пригвоздил Джин Ёна к месту.

Я видела борьбу на лице Джин Ёна — чёртово желание швырнуть свой пакет с кровью на кофейный столик и вцепиться Зеро в горло, чтобы начать бой на его собственных условиях, борясь с той его частью, которая понимала, что у него слишком много чувств, и хотела бы что-то с этим сделать.

— Ой, — сказала я ему, слегка сжав пальцами рукав его пиджака, — не забудь снять галстук.

Джин Ён вопросительно посмотрел на меня, приподняв одну бровь, и я увидела, как в его глазах промелькнуло веселье.

— Я не собирался ломать стену, — сказал он, но всё равно встал и снял пиджак и галстук, оставив пакет с кровью на столе. Выходя из комнаты, он насмешливо бросил через плечо: — Пойдем, Хайион. Если хочешь поговорить, мы поговорим.

— Раньше я думал, что нет ничего более раздражающего, чем реактивный и деструктивный Джин Ён, — мягко сказал Атилас, выходя из комнаты. — Я вижу, что полностью ошибался.

— Почти такой же плохой, как питомец, который не хочет делать то, что ему говорят? — предположила я, ухмыляясь.

— Почти, — сказал Зеро, но в его глазах, несмотря на морщинку между бровями, было веселье. — Пэт…

— Я в порядке, — сказала я, прежде чем он смог продолжить. Как и Джин Ён, я чувствовала, что мне нужно дать минуту, чтобы обдумать то, что я могла бы сделать или сказать, чтобы потом не пожалеть о них. — Там тебя ждет вампир, и, если ты не выйдешь, он, вероятно, вернётся и устроит здесь бардак.

— Мы поговорим позже, — сказал Зеро и на мгновение положил руку мне на голову.

Это было похоже на одобрение, но откуда мне теперь знать?

***

Было только пять часов вечера, когда я добралась до фрески с жёлтым скелетом в переулке рядом с Сентерпойнт, и Эбигейл с Эзри уже ждали меня там. На этот раз с ними тоже был один из парней, но я не смогла вспомнить его имени.

Я получила сообщение с приглашением присоединиться к ним всего за полчаса до этого. Как и все другие сообщения Эбигейл, оно было кратким и по существу. «Большинство — да. «У меня есть кое-что для тебя. Жёлтый скелет, 17:00». Я сказала своим психам, что им придётся самим готовить себе ужин, и выбежала из дома, надеясь успеть вовремя.

— Разобралась со своим питомцем фейри? — спросила Эзри, как только увидела меня.

Я пристально смотрела на неё, пока она не отвернулась, презрительно фыркнув, а затем обратилась к Эбигейл:

— Ты сказала, у тебя что-то есть для меня?

— Возможно, это тебе пригодится, — сказала она, протягивая мне толстую папку из плотной бумаги на резиновой основе. — Смотри аккуратно: в местном полицейском участке ты не сможешь получить к ним доступ, и я хочу, чтобы ты их вернула.

— Поняла, — сказала я. — Я прослежу, чтобы ребята знали, что нужно быть осторожными. Никакой крови на бумагах и всё такое.

Парень позади них ухмыльнулся, но Эбигейл только закатила глаза.

— Не заставляй меня сожалеть об этом, Пэт.

— Я постараюсь, — сказала я. — Спасибо, что согласилась встретиться со мной снова. Я знаю, что это не идеально для тебя.

Она пожала плечами.

— Ну, мы тоже кое-что из этого получим, если это заставит тебя больше заботиться о тех вещах, о которых мы говорили в прошлый раз. Кстати, спасибо, что помогла моим девочкам вчера.

— Помогла нам? — Эзри фыркнула. — Это мы помогли её фейри!

— Они были очень полезны, — сказала я, ухмыляясь. — Ой, Эбигейл, были ли какие-нибудь из предыдущих групп, о которых ты говорила, которые делились информацией с фейри?

Эбигейл напряглась.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Ну, — сказала я, почуяв кровь, — обмен информацией возможен в обоих направлениях, верно? Например, в двадцатых годах была группа фейри, которые знали много такого о нескольких людях, о которых им знать не следовало. Они пытались защитить их, но…

Она приподняла бровь, глядя на меня.

— Защитить их? Почему?

— Они были важными людьми. Защищая их, фейри получили бы преимущество.

— В записях были упоминания об этом, — сказала Эбигейл. — Глупый способ ведения дел, если хочешь знать моё мнение. Насколько я могу судить, это всегда заканчивалось плохо, особенно для людей.

— На самом деле это не удивительно, — сказал парень. Он помолчал и сказал довольно неуверенно: — Я слышал, с тобой что-то случилось, как с Кейденс.

— Это началось так, — сказала я. — Хотя на самом деле всё уже не так.

Не совсем. Я снова стала питомцем, как в контракте, так и на словах, но, по крайней мере, я смогла немного выиграть, хотя и немного потеряла. Возможно, я всё ещё немного огорчена тем, как это произошло, но, по крайней мере, я могла сказать своё слово.

— Тебя не забрали туда? На их землю?

— Я бывала там и уходила, но в основном сама. А что?

— Мы нашли кое-что о тебе в наших записях, вот и всё, — резко сказала Эбигейл. — Мы хотели ещё раз убедиться, что ты не… ну, ты понимаешь. Не одна из тех, кто носит человеческое лицо. Вот почему он здесь.

— Отстой, — сказала я, снова взглянув на парня. Значит, он мог отличить фейри от человека, не так ли? Хотелось бы знать, как. — Ой, что ты нашёл?

— В официальных полицейских записях указано, что ты исчезла на некоторое время, когда была младше, не говоря уже о том, что в ту ночь ты погибла вместе со своими родителями.

— Проверяли меня? — я не могла их винить. Я была почти уверена, что Зеро и Атилас поступили с ними так же: за последнюю неделю я видела, как на телефон Зеро пришло несколько сообщений с именем Детектива Туату.

Эзри с вызовом посмотрела на меня.

— Выглядит немного странно, тебе не кажется?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Когда я была младше, я жила у друзей за пределами штата: может быть, они об этом и говорят. Я не знаю, почему полиция решила, что я исчезла.

— Ты сказала, за пределами штата? — резко ответила Эзри.

— Да, — я бросила немного обеспокоенный взгляд в её сторону, потому что её голос звучал очень настойчиво, и я не думала, что о моих друзьях из другого штата стоит беспокоиться. — Погостила у них немного на каникулах, но я мало что помню.

— Почему ты так мало помнишь?

— Не знаю, я была ещё маленькой.

— Насколько маленькой?

— Около двенадцати, — ответила я и, произнеся это, поняла, как странно это прозвучало. Почему это никогда не казалось мне странным? Вы говорите «я не помню, я была маленькой и не понимала вещей, что происходили», когда вам было два или три, а не вещей, что происходили, когда вам было двенадцать.

Эзри сказала:

— Да, странно, не правда ли? Когда ты обнаруживаешь, что не можешь вспомнить ничего из того, что тебе было в двенадцать, твой мозг говорит, что это потому, что ты была слишком мала. Как звали твоих друзей?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы снова открыть рот, и пока я всё ещё пыталась найти ответ на этот вопрос, Эзри посмотрела на меня с холодным торжеством.

— Не можешь вспомнить, да?

— Я могу, — запротестовала я, хотя уже не была так уверена. — Подожди минутку! Это был… там был парень… и… вот же блин.

— За пределами штата — это код, — сказала Эбигейл, в то время как я всё ещё смотрела на Эзри, шокированная дальнейшим предательством собственной памяти. — Так говорят, когда фейри захватывают человеческого ребёнка и забирают его в свои земли. Когда они возвращаются — если они возвращаются — мы обычно говорим, что они были за пределами штата. Это закодированная ссылка.

— С кем? О чём ты говоришь? — это никак не могло быть кодом, потому что это означало, что о фейри знало достаточное количество людей, чтобы разработать код. Это означало, что мои родители знали об этом коде. Это означало, что у меня… это означало, что у меня был…

Я покачала головой и, защищаясь, спросила:

— Откуда ты вообще это знаешь?

Эбигейл на мгновение заколебалась, затем достала свой телефон.

— Посмотри на это, — сказала она, и на её лице появилась улыбка, как будто она ничего не могла с собой поделать. Она открыла приложение, от которого экран стал зелёным, и воспользовалась функцией поиска, чтобы ввести что-то вроде «ранние записи Хобарта».

В центре приложения появилось трёхмерное изображение книги, и Эбигейл небрежно развернула его в воздухе прямо перед нами. Она поймала её с привычной лёгкостью, и вот она уже у неё в руке: настоящая, в натуральную величину, занимающая место, которое она не должна была занимать, учитывая, что это была книга из чьего-то телефона.

— Вот блин! — сказала я, уставившись на Эбигейл.

Она усмехнулась.

— С этим нас познакомил Блэкпойнт. Это значит, что мы можем носить с собой гораздо больше, чем думают люди.

— На днях нам нужно будет поговорить о Блэкпойнте, — пробормотала я.

— Посмотри, — сказала она, перелистывая книгу и протягивая её мне раскрытой. Это была книга в мягкой обложке, которая выглядела так, словно её сшивали пару сотен лет назад; написанная от руки, волнистая, она была почти неразборчивой. — Это первая запись, которая у нас есть — именно тогда они начали использовать этот код. «Увы, нам сообщили, что Энн выехала за пределы штата примерно через три дня. С тех пор от неё не было ни слуху ни духу, но мы все знаем, что влечет за собой отъезд из штата, и не надеемся больше её увидеть. Артур по-прежнему плохо это воспринимает». После этого были другие упоминания, но это первое, что мы нашли.

Из пустых мест в моей памяти внезапно возникло единственное воспоминание. Прабабушка Энн, которая исчезла, — копия её водительских прав. И что сказала мама?

Она уехала за пределы штата, и больше её никто не видел.

Эта мысль вызвала у меня чувство горечи. Пять был прав: мама и папа что-то скрывали от меня. Означало ли это, что мои родители знали о группе, подобной Эбигейл? Были ли они частью одной из них? Если так, то почему они никогда не рассказывали мне об этом?

— Я поищу ещё какие-нибудь упоминания об этом, — сказала Эбигейл. Возможно, она приняла моё молчание за недоверие. — Тебе стоит самой покопаться, Пэт.

— Спасибки, — сказала я. — Я так и сделаю.

— Дай нам пять минут, прежде чем выйдешь из переулка, — сказала она. — Мы не хотим, чтобы нас видели с тобой, если это возможно.

— Злючка, — сказала я скорее по привычке, чем убеждённо. Эзри и мужчина ухмыльнулись, но Эбигейл только фыркнула.

Блин, подумала я, глядя им вслед. Это было то, что я собиралась сказать Зеро, не?

Я вздохнула про себя и через пять минут направилась вверх по улице, чтобы взять себе латте, чтобы расслабиться. Наверное, пришло время попросить Зеро тоже полюбоваться на мою прабабушку. Не то чтобы я пыталась скрыть это от них, пока они задавали вопросы, но это не всплыло у меня в голове, как следовало бы. Теперь, когда я знала — теперь, когда я думала, что знаю, — что случившееся с ней не было связано с людьми, это казалось вдвойне важным. Я просто должна была убедиться, что они не догадаются, откуда я взяла эту информацию.

Когда чуть позже я вышла из кафе, мне показалось, что надвигается буря, готовая погнать меня домой. Возможно, это был просто груз всех новых знаний, которые я получила в тот день, и которые прибавились к информации, полученной накануне. Впрочем, это могло быть сочетанием явного замешательства и крайней вероятности того, что за мной, как обычно, следил старый псих.

Когда я возвращалась мимо отделения доставки в Сентерпойнт, как раз перед переулком, где я разговаривала с Эбигейл, я краем глаза заметила что-то жёлто-чёрное. Там на двери на роликах была роспись: тасманийский тигр и надпись «Всё, что я хотел, это овечку. Только одну овечку» под ней. И действительно, когда я вгляделась в темноту, он завилял хвостом и не то завыл, не то заскулил, царапая написанные чёрной краской слова когтями.

Я улыбнулась, отчасти от облегчения, отчасти от восторга.

— Привет, мальчик, — сказала я, делая несколько шагов по мрачному отделению доставки. Блин, может, оно меня узнало: я уже несколько лет прохожу мимо и улыбаюсь ему.

Оно скакало вдоль дверцы на роликах, взад-вперёд, вперёд-назад, совсем как собака, когда она хочет, чтобы с ней поиграли. В ответ я рассмеялась и подпрыгнула на носочках, что привело это в экстаз — оно начало подпрыгивать и скулить.

Я знала, что это были игры Между, но мне и в голову не приходило, пока я не оказалась всего в нескольких метрах от тигра, что обычно есть причина, почему Между приходит в движение, и творчески подходить к окружающему миру.

И этой причиной обычно было что-то большое и, вероятно, плохое, проходящее мимо в мире людей.

Я повернулась чтобы быстро и со всех ног броситься к нему, прежде чем то, что заварило всю эту кашу, заметит, что я здесь, но у входа уже было темно, и что-то превратило улицу снаружи в подобие самой себя, затянутую шёлком. По краям этой завесы извивались и вытягивались тени, и я огляделась в поисках какого-нибудь оружия, которое было бы ближе всего под рукой.

Единственное, что я смогла разглядеть, — остатки упаковки из пенопласта и старый зонт. Сначала я попробовала кусок пенопласта по длине в надежде, что смогу превратить его в меч, но он превратился в хлыст, окаймленный зубами, которые, казалось, скорее всего укусят меня, чем кого-либо, кого я могла бы поразить совершенно случайно, если бы была настолько глупа, чтобы попытаться воспользоваться этой штукой.

Так что вместо этого я схватила зонтик, задыхаясь: «Тебе, блин, лучше не быть этим мечом!» в полном отчаянии. Он сразу же стал прочным и надёжным в моей руке; длинное и надёжное лезвие с жёлтым отливом, который медленно угасал, знакомая рукоять под моими пальцами.

Вот блин. Какой смысл был говорить мне, чтобы я не вытаскивала Меч Эрлинга из Между, когда это был единственный меч, который хотел, чтобы его доставали всякий раз, когда поблизости оказывался зонт?

Я повернулась к закрытому входу, тигр за моей спиной заскулил от страха, и занесла меч в защитной стойке двумя руками, из которой я могла наносить удары так быстро и эффективно, насколько это было возможно при моём росте.

Потом у входа в отделение доставки проросли цветы и отрыгнули траву, отчего у меня замёрзли лёгкие.

Вот блин. Это был отец Зеро. Почему здесь был отец Зеро?

Прежде чем он успел шагнуть вперёд и увидеть, что у меня в руках, я швырнула меч в темноту позади себя, куда он беззвучно приземлился. Я подумала, что это было облегчением; это означало, что он, должно быть, снова превратился в зонтик, верно? Меньшим облегчением был тот факт, что теперь у меня не было оружия, чтобы противостоять отцу Зеро, не говоря уже о том, что оно всё равно не принесло бы мне никакой пользы. Краткая, безумная мысль о том, что я могла бы проверить постулат Атиласа на своих утраченных воспоминаниях, всплыла у меня в голове и напугала меня ровно настолько, чтобы заставить вспотеть, прежде чем я вспомнила, что всё, что я узнаю, будет передано отцу Зеро в тот же момент, когда я это узнаю. Я не могла этого допустить.

Цветы росли до тех пор, пока для него не образовалась дорожка прямо к моим ногам, прежде чем он шагнул сквозь сетку в залив. Он оглядывался по сторонам, когда приближался, его губы искривились в болезненной гримасе, но, должно быть, он не почувствовал опасности с моей стороны, потому что на этот раз пришёл без охраны.

Как, блин, уютно.

Он остановился в нескольких футах от меня и воспользовался моментом, чтобы ещё раз оглядеться, полностью развернувшись и никак не отреагировав, даже когда я немного подвинулась, чтобы встать напротив него так, чтобы боковая стена была у меня за спиной, а вход — слева. Это было слабым утешением, но всё же лучше, чем мысль о том, что придётся проскакивать мимо него, чтобы добежать до входа.

Я думаю, он хотел, чтобы я поняла, как мало он думает обо мне как об угрозе, потому что, когда он, наконец, закончил демонстративно оглядываться по сторонам, он отвесил самый лёгкий, самый издевательский поклон и сказал:

— Питомец, ясно.

— Без поводка и собственной персоной, — сказала я, чувствуя, как дрожь пробирает меня до костей. — Что-то ты зачистил сюда наведываться?

— Люди говорят так много бесполезных вещей, — сказал он мне. — Я увидел, что где-то бродит питомец, и пришёл посмотреть, не причиняет ли оно вреда моему сыну.

— Я выхожу по его приказу, — сказала я. У меня перехватило дыхание от того, что мне пришлось говорить о разрешении выходить на улицу и выполнять приказы, но это было лучше, чем цветы и трава, которые, как я могла видеть, застряли бы у меня в горле, если бы папа Зеро решил посмотреть, где ещё могут расти эти вечно цветущие цветы. — Просто осуществляю доставку.

Его взгляд упал на лямки моего рюкзака.

— Ясно. Что ты доставляешь?

— Информацию по делу, над которым он работает, — сказала я. Он наверняка захотел бы посмотреть, что у меня есть, и я не смогла бы отказать, но я должна была сказать «нет». Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы он увидел бумаги, которые я получила от Эбигейл. Это не только дало бы ему информацию — если у него её ещё не было, — но и выдало бы тот факт, что где-то существует своего рода партизанская группа. У группы Эбигейл и так была небольшая продолжительность жизни; я не могла привести к их уничтожению.

— Мне это очень интересно, — сказал фейри.

А теперь… А теперь он попросил меня показать ему, что у меня в рюкзаке. У меня возникло инстинктивное желание протянуть руку и схватиться за лямки рюкзака, защищаясь, но я не смогла ему потакать.

— Да ну? — вместо этого сказала я: — Не думала, что тебя так уж волнуют люди и их дела. Не ожидала, что ты захочешь разобраться в бумажной волоките.

Он сказал:

— Меня очень волнует то, что интересует моего сына в эти дни. Открой рюкзак, человечек.

— Не думаю, что Зеро это понравилось бы, — сказала я, слегка отводя левую ногу назад.

— Леди, леди! — позвал кто-то слева от меня.

Я снова застыла. Во блин.

Фейри резко повернул голову в сторону входа, между его бровями обозначилась безумно знакомая ямочка, и в этот самый момент тасманийский тигр проскочил мимо него с мечом в пасти и скрылся за углом, прежде чем он успел повернуть голову и мельком увидеть, что двигалось слева от него. Я бы побеспокоилась о том, чтобы выпустить Тасманского тигра на Хобарт, если бы у меня хватило ума переживать из-за этого.

А так, все, что я могла сделать, это сказать: «Что за блин?» дрожащим голосом, который не нужно было подделывать.

— Леди, леди! — снова раздался голос с улицы, и знакомая фигура ввалилась прямо в отделение доставки, поддерживая свою пьяную походку кончиком меча, который я в последний раз видела в пасти Тасманского тигра.

— Возвращайся на дорогу! — в отчаянии зашипела я на него, но было уже слишком поздно.

Отец Зеро рассмеялся, безрадостным холодным смехом, который рассыпал кусочки льда среди цветов, и сказал:

— О, это очень интересно!

Был ли старик благодарен за еду и питье, иногда за одеяло или футболку? Я не знала, но мне хотелось, чтобы он был благодарен в другом месте. В этой ситуации он мог только навлечь на себя и на меня неприятности. Нам нужно было вести себя тихо и не привлекать к себе внимания, когда дело касалось отца Зеро. Сегодня я поняла это как никогда.

— Убирайся отсюда! — закричала я на него, и отец Зеро снова рассмеялся.

— Стой. Где. Стоишь, — сказал он мне с силой, от которой у меня кости окостенели, и зашагал обратно к выходу и старому сумасшедшему дядьке.

Старик пару секунд подпрыгивал, хотя я могла бы поклясться, что в его глазах была паника, а не безумие, а затем метнул меч высоко над головой фейри, прямо в меня. Если бы я была способна смеяться, я бы рассмеялась над выражением оскорбленного недоверия на лице фейри, когда меч пролетел над его головой.

Я поймала его просто по привычке, и он пришёлся мне впору, как продолжение моей руки, не лёгкий, но как раз такого веса, чтобы дотянуться до отца Зеро, и моя рука не задрожала, когда он повернулся ко мне лицом. И я направила его на него, потому что, как только лезвие коснулось моей руки, мой разум прояснился, и я снова смогла нормально двигаться.

— Отойди, — сказала я ему, моя рука приобрела оттенок жёлтого сияния, которое охватило лезвие, как только я его поймала. — Тронь хоть волосок на его маленькой тощей головке, и у нас будут проблемы.

Окончательно подавив это чувство, старый псих выскочил из отделения доставки, безумно хихикая, и исчез. Блин. Я бы сама убила его, когда увидела в следующий раз, старого блохастого смутьяна!

На этот раз фейри рассмеялся по-настоящему, его глаза светились восхищением, и я внезапно поняла, почему человеческая мама Зеро могла найти его достаточно привлекательным, чтобы последовать за ним в За навстречу своей погибели.

— Здесь нет никаких проблем, — сказал он мне, не отрывая от меня взгляда. У меня было такое чувство, что он смотрит на меня изнутри. — Ты хороший питомец, не так ли? Как я погляжу, очень территориальный. Я не возражаю против этого, пока ты защищаешь нужных людей.

Я не смогла удержаться от смеха. Может быть, у меня была истерика, а может, я просто знала, что зашла уже слишком далеко, чтобы отступать сейчас.

— Ты просишь меня встать на сторону твоего сына, если он бросит вызов?

— Когда он бросит вызов. Да.

В этом не было никакого смысла. Вот она я, держу Меч Эрлинга, и он это знает: не может быть, чтобы он не знал, что я тоже эрлинг. Он также знал, что эрлинги были здесь для того, чтобы сражаться с другими эрлингами, пока не останется только один, который сможет принять корону. По всем правилам, он должен был пытаться убить меня, а не искать сотрудничества.

— Верно, — сказал я. — Ну, я его питомец и буду рядом с ним по контракту, так что тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Я уверен, ты простишь меня за то, что я продолжаю беспокоиться о таких вещах, — сказал он, и его голос проник в моё сознание. Пополз, как червяк. — Как только один из моих людей вернулся без своего командира и услышал историю о некоем питомце, владеющем Мечом Эрлинга, мне стало очень любопытно. Я уже приходил к тебе однажды, чтобы посмотреть, что ты будешь делать: сегодня, похоже, я добился большего успеха. Хотя мой сын никогда не нуждался в Чемпионах, я хотел бы убедиться, что его союзники хорошо проверены.

Неразборчивый червь уже искал истину, хотя он и не давал ему точных указаний; он рыл норы, и всё, ради чего он рыл норы, было связано со словом «чемпионы». Какая-то часть моего разума дрогнула, испугавшись, что её вырвут с корнем вместе с её секретами, и выдала такой же шквал мелких, неполных истин, какой я использовала ранее в разговоре с Атиласом, чтобы скормить червю.

Никогда не встречала чемпиона. Только на днях услышал это слово. Не знаю, что всё это значит.

Червяк пережёвывал это, пока я колебалась, разрываясь между противоположными инстинктами: использовать этот момент, чтобы узнать всё, что смогу, или продолжать подбрасывать кусочки правды, чтобы накормить червяка и сбежать от отца Зеро как можно скорее; разрываясь между жаждой знаний и инстинктом самосохранения. Но я не могла позволить себе роскошь выбрать знания — по крайней мере, не сегодня, — потому что всё, что я узнала бы было тем, что узнал бы и отец Зеро.

Не подозревая о моей борьбе и не обращая внимания на неё, червь зарылся в землю, пока воспоминание, отточенное страхом, не пробилось сквозь поверхность моего разума. Тогда я поняла, что независимо от того, чего я хочу, червь действительно что-то найдёт — и потому, что там было что найти, и потому, что Атилас был прав: враждебная сила гораздо более склонна вызывать воспоминания, чем дружественная. С ледяной внезапностью я обнаружила, что действительно знаю о Чемпионах, и червь вцепился в эту уверенность острыми-преострыми зубами.

Я знала, что не могу позволить отцу Зеро увидеть то, что кипело у меня в голове. «Убирайся из моей головы!» рявкнула я и выплюнула этого маленького червячка, прежде чем он успел проглотить то, что накопал. Было слишком поздно, теперь уже слишком поздно, чтобы исправить то, что произошло. Слишком поздно заставлять отца Зеро думать, что я не смогу защитить себя от него. Слишком поздно что-либо предпринимать, кроме как убедиться, что он не увидит ничего, что могло бы ему помочь: ту огромную волну воспоминаний, которая давила на мой разум и мешала дышать, думать или говорить.

— Очень хорошо, — тихо сказал он, его слова были отрывочными, и их было трудно разобрать между вспышками воспоминаний. — На твоём месте, маленький человек, я бы не слишком беспокоился о случайных воспоминаниях. Ты поймёшь, что я очень снисходителен, если захочешь оставить всё, что осталось позади, и служить только мне. Беги, найди своего хозяина и хорошенько за ним присмотри. Мы продолжим наш разговор в другой раз. И передай этому предателю слуге, что в следующий раз, когда я его увижу, он пожалеет, что не сделал другого выбора.

Я не стала дожидаться, пока он повторит: я и мой рюкзак, мы вскочили на ноги и вышли из отделения доставки, воспоминания плотным потоком хлынули в моё в горло, в голову, в глаза. Меч был со мной, но, прежде чем мои ноги коснулись тропинки, он снова превратился в зонтик, и я побежала, бежала не разбирая дороги.

Я не знаю, куда я шла и как я туда попала, но оно было маленьким и влажным, и в нём была какая-то зелень, которая заглушала городской запах и пыталась наполнить мою голову мирными мыслями. Я развернула зонтик перед собой, ярко-желтый, и он завертелся у меня перед глазами, пока не превратился в огромную, притягивающую гравитацию дыру, в которую я и свалилась.

Я вспомнила.

Я вспомнила, как мои родители трясущимися руками заталкивали меня в мою комнату, а снизу доносились угрожающие и яростные речи.

— Вы не можете отказаться от контракта! Кто защитит вас, если вы откажетесь от нашей помощи? Неужели вы думаете, что это маленькое слабое создание добьётся успеха в испытаниях?

— Нам не нужен трон, и нам не нужна защита. Мы не продадим вам нашего ребёнка.

— Если вы не продадите его нам, то однажды обнаружите, что он так же мёртв, как и другие.

— Это лучше, чем отдать её душу такой группе, как вы. Мы защитим её по-своему: нам не нужны ваши деньги или ваша защита.

Я вспомнила, как однажды на улице, по дороге домой из супермаркета, мужчина с лицом, похожим на лицо мухи, уставился на меня своими огромными глазами и сказал: «Это тот самый ребёнок. Заберу его».

Я была погружена в мир, который выглядел так, словно я видела его сквозь дно банки, со странными закруглёнными краями и небом не того цвета, травой с не тем запахом, тенями не того оттенка.

Меня передавали из рук в руки мужчины и женщины, у которых было слишком много рук и острых зубов, которые кричали; жестокие щипки, чтобы заставить меня остановиться, а когда это не удалось, откровенное избиение.

Я вспомнила… Я вспомнила, как комната превратилась в хаос криков и крови, когда мой личный кошмар проложил смертоносную дорожку от двери прямо к центру комнаты, а я лежала избитая и почти без сознания на кровати, а вокруг него, когда он приближался, разворачивалась рукопашная схватка.

Я вспомнила, как выволакивала своё изломанное тело из комнаты на окраине этого ужасающего вихря, как, спотыкаясь, выбралась на улицу и чуть не угодила под автобус где-то в Кингстон-Бич.

Я ввалилась в тот автобус, и каким-то образом никто меня не заметил — или, может быть, никому не было до меня дела — и я больше не двигалась, терзаемая болью от тряски автобуса, пока он не остановился в конечном пункте назначения и больше не двигался.

Где-то в глубине своих воспоминаний я увидела жёлтый цвет и ухватилась за него: я хотела выбраться. Я больше не хотела этого видеть. У меня не было воспоминаний о Чемпионах, потому что у меня не было чемпионов — у меня были похитители. Мои родители отказались продать меня, не позволили использовать в качестве пешки в чужой игре, и Запредельные украли меня и забрали в За вместо того, чтобы сдаться.

Когда слёзы утихли, и я снова безучастно уставилась на жёлтый холст, в моей голове снова начали появляться реальные мысли. Мои родители не просто решили умереть за меня, они также отказались продать меня. Я была так дорога им, что они предпочли продать себя, а не меня; предпочли умереть, чем позволить мне умереть за них. Было ли мне позволено разрушить эту жертву, поступив по-своему, независимо от того, привлеку я их убийцу к ответственности или нет — или что бы за этим ни стояло в За?

Просто сделай это, говорила часть меня. Послушай Зеро, послушай его отца. По крайней мере, сделай вид, что помогаешь Зеро занять трон, и забудь о том, чтобы копаться в своём прошлом. Позволь Зеро сделать это. Он сказал, что сделает это, и тогда тебе не придётся беспокоиться о его отце.

Больше никаких мучительных воспоминаний. Больше никаких поисков этих воспоминаний. Просто довериться Зеро и будь в безопасности, которую он обещал. Почитать жертву своих родителей, оставшись в живых достаточно долго, чтобы наслаждаться жизнью, когда всё, связанное с Запредельными, наконец-то исчезнет из моей жизни.

Это было так заманчиво. И там, уткнувшись лбом в колени и чувствуя, как что-то мягкое поддерживает меня слева, я действительно задумалась об этом. Я могла бы прожить свою жизнь, если не свободной от опасностей, то, по крайней мере, снова защищённой от них снова. У меня не было родителей, но у меня был Зеро.

У меня что-то сжалось в животе, потому что, как бы я ни хотела это сделать, я не могла. Если бы я это сделала, кто бы смог помочь людям? Эбигейл и её группа? Сколько времени пройдёт, прежде чем они тоже умрут? Я бы сбежала от того, что должна был делать, потому что была слишком напугана, чтобы это сделать. Хуже Зеро, который перестал делать то, что считал правильным, потому что терять людей было слишком больно, я была бы той, кто перестала делать то, что считал правильным, потому что боялась, что мне причинят боль. Потому что я хотела чувствовать себя комфортно и под защитой.

В каком-то смысле я могла даже потерять свою душу, как опасались мои родители.

Я хотела чувствовать себя в безопасности. Я хотела, чтобы мне было комфортно. Но прямо сейчас я не могла позволить себе ни то, ни другое, и эта мысль заставила меня снова уткнуться головой в колени и разрыдаться, пока всё внутри не стало горячим, напряжённым и лихорадочным.

Когда это прошло, я почувствовала мягкое умиротворение от дуновения ветерка, обвивающего меня, и почувствовала свежесть какой-то зелени — мха или, может быть, клевера — а также успокаивающую крепость чьих-то объятий, обвивающих меня.

Аромат одеколона защекотал мой нос, когда мир снова стал реальным, окутанный мирной зеленью, которая льнула ко мне, и спустя ещё немного времени я снова смогла видеть реальный, присутствующий здесь и сейчас мир вокруг меня.

Когда я осознала, что часть объятий, окружавших меня, была сильно пахнущим вампиром, остальная часть этих успокаивающих объятий начала исчезать, превращаясь в клубок зелени, который я бы сразу узнала, если бы была в состоянии это сделать. Зелёный человечек снова нашёл меня и на этот раз вместо совета дал утешение.

— Блин, — тихо сказала я себе и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Моё лицо было липким от слёз, и рубашка Джин Ёна тоже была немного влажной от них. Казалось, его это не слишком волновало, потому что он сегодня не стал ворчать по поводу своего лучшего костюма, и, похоже, ему не хотелось отпускать меня, когда я начала выпутываться из его объятий, а также из оставшихся лоз.

— Почему ты сидишь на улице и плачешь? — спросил он, поправляя галстук на промокшей рубашке, когда я отстранилась.

Я слегка всхлипнула.

— Как ты нашёл меня, когда я сидела на улице и плакала?

— Хайион послал меня на твои поиски: он сказал, что тебя слишком долго не было. Я пошёл по твоему не-запаху. Почему ты сидишь на улице и плачешь?

— Встретила отца Зеро, восстановила воспоминания, — коротко объяснила я, пытаясь разогнуть ноги, чтобы встать. Они не хотели работать — вероятно, из-за недостатка кровообращения, из-за того, что я сидела на корточках на перекрёстке и у меня был психический срыв, когда я была увита лозами, — но это было нормально, потому что Джин Ён вместо этого поднял меня за обе руки.

— Это, — сказал он, указывая на меня кивком головы сверху вниз, — не похоже на воспоминание.

— Это было чертовски неприятное зрелище, — сказала я ему, растирая ноги, скорее для успокоения, чем из желания вернуть им чувствительность. — На самом деле, несколько довольно неприятных. Нам лучше идти. Я не хочу, чтобы отец Зеро нашёл меня, если он всё ещё здесь.

— Нам не обязательно возвращаться домой, — сказал он, отпуская мои руки, но вместо этого взяв меня за одну из них.

— Не, — глухо произнесла я, переплетая свои пальцы с его. — Лучше пойти домой и покончить с этим. Думаю, у меня есть кое-какая информация, которая может оказаться полезной для тех двоих.

***

— Похоже, мы знаем, почему твои чемпионы не были убиты рядом с тобой, — сказал Атилас, когда я закончила говорить. — Наш убийца услужливо вырезал их всех для тебя где-то между За и Кингстоном и решил выставить тела там.

— Ага, — хрипло сказала я, слегка прижимаясь к Джин Ёну, чтобы сесть как следует. Он сидел позади меня и тепло, но свободно обнимал меня за шею, пока я рассказывала Зеро и Атиласу о том, что произошло, и это было странно успокаивающим — ощущение, что моя шея защищена, — поэтому я не пыталась отстраниться. Он подождал, пока я снова успокоюсь, затем снова обнял меня за шею. — Я хочу знать, почему он это сделал.

— Возможно, если бы ты подождала достаточно долго, чтобы обсудить этот вопрос…

— Мне было двенадцать, и я была в ужасе, — сказала я, снова чувствуя дрожь в теле. — Мне просто повезло, что автобус, на который я села, шёл прямо в Хобарт, вместо того чтобы сначала обогнуть Кингстон-Бич. В любом случае, это не помешало убийце позже застать маму и папу дома, так что я не думаю, что он хотел поговорить.

— Должно быть, у него был тяжёлый день, — задумчиво произнёс Зеро. — Сначала его жертва исчезает вместе с Чемпионами, которых ему также нужно убить; затем он убивает Чемпионов, а его жертва снова убегает. Интересно, были ли у него такие проблемы с кем-нибудь ещё?

— На самом деле, мне всё равно, насколько утомительным был его день, — сказал я. — И, если он работает на твоего отца или короля, я надеюсь, что один из них тоже наказал его за это, когда он вернулся.

Атилас коротко улыбнулся.

— Я совершенно уверен, что он был наказан.

— Ты чертовски рад за чувака, которому угрожает отец Зеро, — сказала я ему.

— Я прекрасно понимал, что делаю, когда делал это, — легко сказал он. — Мне показалось, что пришло время полностью разорвать отношения, поскольку отец господина, к сожалению, понял, что я служу его сыну, а не ему самому.

— Так вот почему ты всегда ускользаешь из дома по ночам? Ты скармливал отцу Зеро неверную информацию о нём?

Это… было еще одним облегчением, в котором я и не подозревала, что нуждалась.

— Скорее ограниченную, чем неверную, — решил он потянуть время.

— Я прекрасно знал об этом, — сказал Зеро, не сводя с меня голубых глаз. Как будто я снова стану выдвигать обвинения после того, что услышал от него и его отца! — Очевидно, он должен был что-то знать, но мы предпочли, чтобы он не узнал о том, что эрлинги живы, если мы могли этого избежать.

— О, кстати! Вы все говорили мне, что только эрлинг может так держать меч! — добавила я обвиняющим тоном. Когда Джин Ён стоял у меня за спиной, а двое других — лицом ко мне, я начала чувствовать себя в большей безопасности, меня уже не так шатало, а на моём лице не так застыли слёзы, как раньше. Но я всё ещё чувствовала себя обиженной, и мне хотелось, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность за это.

Зеро с раздражающим хладнокровием сказал:

— В следующий раз, когда пойдёшь куда-нибудь, возьми с собой кого-нибудь из нас.

— Уже поздновато для этого, — обиженно сказала я. — Твой папа не хочет меня убивать — я же только что сказала тебе! Старый псих подобрал меч и швырнул его в меня — он швырнул в меня не зонтиком, а настоящим мечом. Он, должно быть, тоже Эрлинг, не?

— Предвестник может сражаться за предпочитаемого Эрлинга, — сказал Атилас. Он был невозмутим, как Зеро, но в его хладнокровии чувствовалась напряжённость. — Они могут забрать и сохранить меч. Поздравляю, Пэт. Похоже, Предвестник благоволит к тебе.

— Оу, да. Какая удача.

Зеро, чьи глаза были самыми яркими голубыми из всех, что я когда-либо видела, на самом деле ухмыльнулся.

— Теперь ты, возможно, сможешь оценить моё душевное состояние за последние восемьдесят лет.

— Прежде всего, блин. Сколько тебе лет? Во-вторых, это твой способ сказать, мол «теперь ты понимаешь, что я чувствую»?

— Я очень сомневаюсь, что тебе когда-нибудь придётся испытать то разочарование, которое я испытал, общаясь с тобой, — сказал он.

— Мусор, — сказала я, тыча большим пальцем в Джин Ёна, который был лёгкой и удобоваримой мишенью. Мне приходилось иметь с ним дело. Хуже этого быть не может.

Зеро открыл рот одновременно с Джин Ёном, который испуганно запротестовал, но я не дала ему договорить.

— Ты не можешь сказать, что я хуже него. Ты имел дело с нами обоими, будь честен.

Джин Ён открыто ухмыльнулся, когда я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Кто-нибудь мог бы подумать, что он гордится тем, что раздражает, — вероятно, так оно и было.

— В общем, — сказала я, до смешного успокоенная, и опустила подбородок, чтобы снова посмотреть на Зеро. — Эбигейл дала мне эту пачку документов и сказала, что у полиции, вероятно, их тоже нет, так что, по крайней мере, теперь, когда мы знаем, что ищем мёртвых чемпионов и убитых эрлингов, у нас есть на что посмотреть. Надеюсь, нам не придётся сражаться с твоим отцом или королём, чтобы добраться до каждого эрлинга, прежде чем они закончат то, что начал убийца.

— Если у полиции нет этих записей, я сомневаюсь, что они есть у кого-то ещё, — сказал Атилас. — Я склонен думать, что, хотя Вышестоящие прочно обосновалось в местной полиции, отцу господина удалось получить влияние у Вышестоящих.

— Что ж, — сказала я, затаив дыхание, — полагаю, всё это даёт ответ на вопрос, насколько точно твой отец знает о том, что цикл начинается снова. Хорошая новость в том, что он не хочет меня убивать.

Зеро, повторяя мою предыдущую мысль, сказал:

— Меня больше беспокоит тот факт, что он не хочет тебя убивать.

— Злюка! — сказала я, но это вырвалось у меня на очередном задержанном дыхании, и, хотя рука Джин Ёна крепче обняла меня за шею, мне всё ещё было холодно.

Я тоже хотела знать, почему отец Зеро был счастлив, что я жива и нахожусь рядом с его сыном, когда я тоже была эрлингом. Я хотела знать, что ему удалось увидеть из тех новых, ужасных воспоминаний, которые раскопал его червь, и почему он убедил меня отказаться от поисков других. Я также хотела точно знать, чего он от меня хочет, потому что был абсолютно уверен, что это не просто поддержка его сына в его притязаниях на трон.

И я была совершенно уверена, что, что бы это ни было, я не хотела в этом участвовать.

Глава 13

Вечер наступил незаметно; каждый из нас взял по папке, чтобы просмотреть, не обсуждая её по-настоящему. Никто меня ни о чем не спрашивал, что вызвало у меня нечто среднее между облегчением и раздражением, поэтому я поднялась наверх со своей папкой, всё ещё чувствуя себя разбитой. Джин Ён даже принёс мне чашку кофе позже, пока я сидела в своём мягком кресле и смотрела в потолок, не желая ничего делать и стараясь не думать слишком много. В моем мозгу царил хаос из пугающе новых воспоминаний, которые завладели моим сознанием, мучительного осознания того, что мои родители были не такими, какими я их себе представляла, и затяжной грусти в то утро из-за предательства Маразула. Последнее из них особенно раздражало меня. Остальное имело смысл, но было глупо грустить из-за того, что у нас не сложились отношения с тритоном, особенно когда было так много других вещей, о которых нужно было подумать, так много других вещей, требующих внимания.

Оказывается, ваше сердце не перестаёт говорить, даже когда у вас нет ни времени, ни места в голове, чтобы прислушаться к нему.

К счастью для меня, мой телефон зазвонил у меня в кармане, когда я только допила кофе и мысли, которые я старалась не думать, были на полпути. Я достала его из кармана и довольно вяло посмотрела на него, но моё сердце подпрыгнуло, когда я увидела номер звонившего. Моргана. Это была Моргана.

Я ещё пару секунд смотрела на телефон, затем нажала на зелёную кнопку ответа на звонок, прежде чем он успел перестать звонить, и тупо спросила:

— Что? В смысле, привет. Привет. С тобой всё в порядке?

Послышался тихий вздох, короткий и раздражённый.

— Ты последний человек, которому следует беспокоиться о других людях, — произнёс голос Морганы.

— Ага, я в курсе, — сказала я, стараясь не слишком сильно улыбаться. Я точно знала, как она сейчас выглядит: выпрямившись, сидит в постели, её волосы собраны в высокую причёску, украшенную чёрным, губы, накрашенные чёрной помадой, поджаты в притворном раздражении, хотя глаза смеются. — В последнее время я частенько этим промышляю. Я становлюсь слишком заботливой для своего же блага. Что случилось?

Какое-то время она молчала, и в ответ последовал ещё один вздох, на этот раз более быстрый и менее утешительный.

— Послушай, Пэт, я не возражаю, что твой большой мальчик Зеро в доме, но не позволю тому, кто носит клетку, возвращаться снова. Очевидно, прошлой ночью он поднялся наверх, напугал детей и побеспокоил моих родителей, а затем ушёл, не сказав никому ни слова. Кроме того, он оставил все мои зеркала кривыми — нам потребовался целый день, чтобы привести их в порядок.

— Вот блин, — тихо сказала я. — Прости. Я не знала. Я поговорю с ним об этом.

Последовала ещё одна небольшая пауза, прежде чем она сказала:

— Спасибо.

— Ты могла бы написать мне, — сказала я ей. — Или попросить Дэниела рассказать мне. Ты не обязана разговаривать со мной, пока не чувствуешь себя комфортно.

— Твой напарник тоже приходил ко мне вчера, — резко сказала Моргана. — Он сказал, что ты очень усердно работала, чтобы я была в безопасности какое-то время. Подумала, что я тоже должна поблагодарить тебя за это.

У меня мелькнула испуганная мысль, что Детектив Туату отправился повидаться с Морганой.

— Мой напарник?

— Джин Ён. Он забрался на крышу дома и смотрел на меня через окно, пока я его не открыла. Он просил меня не говорить тебе, но он мне не начальник, так что…

— Вот блин! — сказала я, поражённая ещё больше. — Тогда я удивлена, что ты жалуешься не на него!

— Он не расстраивал детей, и он пытался оказать мне услугу — ну, он пытался оказать услугу тебе, но, думаю, он решил, что это поможет и мне. Я просто удивлена, что твой Зеро не попытался сделать то же самое.

Мне бы очень хотелось спросить её о том, что она сказала о Зеро пару недель назад, о том предположении, которое не выходило у меня из головы и делало жизнь неуютной с тех пор, как оно закралось в мой разум, но я не осмеливалась. Это было неподходящее время, и я не хотела разрывать ту хрупкую связь, которая, казалось, снова установилась.

Вместо этого я спросила:

— Значит, ты решила, что снова будешь со мной разговаривать?

— Может быть, немного, — сказала она.

— Хорошо, — сказала я. Аккуратно и непринужденно, как будто я пыталась не спугнуть баньши, застрявшую между джемом и золотистым сиропом, обхватив их руками и прижавшись слишком близко к краю полки. — Это будет здорово.

— Я не имею в виду, что хочу тебя видеть, — добавила она, но в её голосе больше не было твердости. — Но, если тебе нужно с кем-то поговорить время от времени, я буду брать трубку, когда ты позвонишь.

— Лады, — повторила я.

— Я не собираюсь помогать тебе с твоими странностями, тебе придётся держать это от меня подальше. Это просто, если ты хочешь поговорить о парнях, косметике или о чем-то подобном.

Я открыла рот, чтобы сказать:

— Вообще-то, есть кое-что… — но, прежде чем я успела это сказать, Моргана добавила: — Мне лучше уйти. Дэниел скоро вернется с работы. Просто… спасибо за всё.

Она повесила трубку, прежде чем я успела ей ответить, и я снова сидела в тишине, пока не услышала, как Зеро и Джин Ён начали драться на заднем дворе — судя по звуку, стали о сталь, что было облегчением, потому что это означало, что это была просто тренировка, а не настоящая драка. Атилас, должно быть, тоже был там, потому что, когда я спустилась вниз, чтобы приготовить им послеобеденный чай, в доме никого не было, и меня это вполне устраивало. Мне снова нужно было о многом подумать, но самая насущная из этих вещей напрашивалась сама собой, когда я вскипятила чайник и приготовила френч для кофе и заварочный чайник. А именно, что Атилас никогда не поднимался выше первого этажа в доме Морганы, пока я была там. Как именно он узнал, куда идти искать детей? Дэниел был со мной в то время, и я никогда не рассказывала своим психам, где мы их нашли. Я в основном избегала говорить с ними о детях, потому что наполовину боялась, что они скажут, что с ними нужно что-то делать, а я не думала, что дети заслуживают того, чтобы с ними что-то делали.

Атилас, по-видимому, либо был в доме, когда я об этом не знала, либо уже побывал там до меня. Что бы это ни было, я хотела знать об этом — и я хотела знать, почему он мне об этом не сказал. Почему он никому из нас об этом не рассказал, если уж на то пошло.

Всё ещё вертелось у меня в голове, когда я принесла поднос своим психам, потому что, как бы подозрительно ни было то, что Атилас знал, где дети, меня всё же больше беспокоило, зачем он пошёл к ним. Я хотела знать, было ли это тоже по приказу Зеро.

— Ты выглядишь встревоженной, моя дорогая, — сказал Атилас, когда я поставила поднос на маленький, выцветший на солнце столик рядом с креслом, в котором он элегантно восседал.

— Всякая всячина про Эрлингов, о которой стоит подумать, — сказал я ему, и формально это было правдой, даже если бы мне пришлось прибегнуть к такому извращённому мышлению против мозгового червя, который выискивал правду. Я слегка вздрогнула, но это правда, что Моргану можно считать эрлингом, поскольку она сама почти наверняка была эрлингом, хотя и не подозревала об этом. — Забавно, что в настоящее время продолжительность моей жизни меньше, чем была, когда погибли мои родители.

— Не произноси этого слова, — сказал Джин Ён, внезапно приблизившись и потянувшись за печеньем. — Я уже говорил тебе об этом.

Зеро потянулся за ближайшей кружкой кофе — со смесью специй Джин Ёна, но Джин Ён зарычал и безошибочно выхватил её, прежде чем он успел к ней прикоснуться, так что я закрыла рот.

Зеро хладнокровно взял другого и сказал:

— Тебе следует приберечь немного энергии для борьбы. Ты был невнимателен.

— Я тебя не кусал, — коротко бросил Джин Ён и зашагал обратно через двор со своим кофе.

Атилас улыбнулся и потянулся за своей пустой чашкой, и через секунду или две брови Зеро поползли вверх, и он снова последовал за Джин Ёном в зону боя.

Я сразу ничего не сказала. Я просто поставила перед Атиласом чайник, затем села рядом с ним, положив ноги на последний край перил внутреннего дворика, который не прогнил насквозь.

— Джин Ён в последнее время становится довольно обидчивым, — сказала я через некоторое время.

Краем глаза я снова заметила слабую улыбку: я ожидала её. Это означало, что Атилас очень хорошо понимал, почему Джин Ён ведет себя именно так, и что он не хотел портить себе удовольствие, рассказывая мне почему.

Всё было в порядке.

Это было не то, о чем я на самом деле хотела его спросить.

— Он, конечно, менее продуман в своих атаках, — согласился Атилас. — Но, с другой стороны, он только что сдержался и не ударил Зеро, так что я с осторожным оптимизмом смотрю на его шансы. Вы оба, кажется, в последнее время развиваетесь… неожиданным образом. Мне кажется, что в последнее время ты и сама становишься намного лучше в бою, Пэт.

Я не могла сдержать улыбки. Я думала, что мне становится лучше, но было приятно слышать это от человека, который знает, о чем говорит. Конечно, я всё ещё очень хорошо помнила те поединки с Атиласом — за исключением последнего — и я прекрасно понимала, что мне придётся сражаться значительно лучше, если я буду должным образом тренироваться с Атиласом.

С одной стороны, мне повезло, что Джин Ён, в основном, сражался на мечах, когда дело касалось меня; он не лгал, когда говорил, что его тело — оружие.

— Тренировалась, — сказала я, выдувая разноцветный пар от своего кофе на задний двор. — Но самое странное, что чем лучше у меня получается, тем труднее победить вас, чуваки. Я полагаю, это происходит из-за того, что ты сражаешься против себя, когда у тебя есть преимущество.

— Да, Джин Ён значительно лучше без оружия, — сказал Атилас. — Но он также очень хорош в том, что касается обоюдоострых клинков, так что противостоять ему в одиночку — это не повод для насмешек.

Я поёрзала на своём сиденье и придвинулась к нему поближе. На улице начинало холодать. Я сказала:

— Ты не говорил мне, что раньше встречался с Морганой.

На мгновение у меня перехватило дыхание, даже воздух застыл — или, может быть, это было просто потому, что я надеялась, что у меня получилось.

Затем Атилас отхлебнул чай и сказал:

— Разве? В то время это не казалось важным, но, без сомнения, тебе виднее.

Я сделала глубокий вдох, мои лёгкие снова согрелись от движения, но, похоже, это не обеспечило меня кислородом. Неужели он был застигнут врасплох и ответил правду? Сказал ли он мне именно то, что хотел, чтобы я услышала, потому что думал, что я что-то знаю, и ему нужно было сообщить мне что-то как можно менее полезное? Невозможно сказать наверняка, потому что это был Атилас.

Но теперь я знала, что он был знаком с Морганой. Встречался с ней, если он ответил правду. Я просто не поняла, что это значит.

— Твоя подруга укоренилась в нашем мире гораздо глубже, чем ей хотелось бы думать, — сказал Атилас, снова удивив меня. — Она должна сделать всё возможное, чтобы приспособиться к этому: это сослужит ей хорошую службу в будущем.

— Кажется, через некоторое время с ней все будет в порядке, — сказала я, хотя какая-то часть моего сердца с болью предполагала, что она могла бы справиться без моей помощи и, возможно, очень хотела бы этого. — Она уже была… она уже многое знала. Она просто не хотела признаваться в этом самой себе. Кое-что из этого, о чем она не подозревала, было не нормальным.

— Странно, что вещи, которые человек может принять за норму, со стороны легко воспринимаются как необычные, — сказал Атилас. Я не была уверена, говорил ли он о Моргане или о чём-то другом. — Теперь, когда она знает, что это ненормально, её новая норма должна расшириться и стать вполне комфортной. Она, по крайней мере, должна уметь ходить.

— Если она ест мозги, — сказала я, понимая, что разговор пошёл в направлении, которого я не планировала. Вероятно, это было более удобное направление для Атиласа, пронырливого старого фейри.

— Небольшая плата за то, что у тебя хороший повар, — мягко сказал он. Он отвёл взгляд от меня и посмотрел на задний двор, где Зеро, запрокинув голову, допивал свой кофе, а Джин Ён выглядел очень острым и зубастым. — Как ты думаешь, Джин Ён вспомнит, что у него есть оружие, или снова пустит в ход зубы?

— Без понятия, — сказала я. — Я же говорила тебе. В последнее время он какой-то странный.

— Тогда, возможно, мне следует вмешаться, — сказал он, наклоняясь вперёд, чтобы встать.

— Атилас?

— Да?

— Как ты познакомился с Морганой? — хотела спросить, почему он вернулся туда и побеспокоил детей, но не был уверена, что осмелюсь. Возможно, я слишком беспокоилась о том, каким может быть его ответ.

Он едва слышно вздохнул.

— У меня были кое-какие дела с её родителями.

— До или после того, как они умерли?

Слова сорвались с моих губ, но я не пожалела, что они вырвались. Я не была уверена, зачем именно я спросила, и даже почему это было важно, но я знала, что хочу получить ответ.

— После, — сказал он. — Довольно давно. На том этапе они были только что мертвы, и у меня возник вопрос, на который требовался ответ.

— Ты просто… ты пошёл поговорить с парой призраков? Зеро знал?

— Зеро был и остается в неведении. Это было сделано не по его приказу.

— Ты знаешь, что она была зомби?

— Они не сочли нужным рассказать мне, кем она была, а я, конечно, не был настолько груб, чтобы спросить, — сказал он. — Когда мы разговаривали, я знал, что она не человек. Я не буду, — добавил он с легкой понимающей улыбкой, — рассказывать тебе, о чем мы говорили. Это было личное дело, и я сомневаюсь, что она меня помнит.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я молчала об этом, — сказала я несколько раздражённо. Всякий раз, когда я получала какие-то ответы, возникало ещё больше вопросов.

— Я был бы признателен, — сказал он, глядя на настороженно кружащих Зеро и Джин Ёна. — Но, если ты этого не сделаешь, я не буду тебя останавливать.

— Ты просто не хочешь быть мне чем-то обязан, — сказала я и не смогла удержаться от улыбки, несмотря на то что день выдался ужасный.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, Пэт, — сказал он, улыбаясь в свою чашку.

— Подозрительно! — сказала я. — Теперь я не знаю, был ли я права или нет!

Атилас на мгновение положил руку мне на голову, а рядом со мной оказался тёплый лоскуток ткани в клетку и вельвет.

— Ты очень быстро схватываешь всё на лету, Пэт, — сказал он. — Будь осторожна, ладно? Старайся не забывать старые уроки за всеми новыми, которые ты усваиваешь. Для питомца было бы опасно становиться слишком дерзким.

Затем он поставил свою чашку и встал, чтобы неторопливо выйти на задний двор, прежде чем я успела напомнить ему, что нам нужно ещё поработать над моими воспоминаниями, которые пропали, особенно над теми, которые были связаны с той ночью, когда погибли мои родители. Я могла бы сразиться с ним, но я всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке, чтобы что-то предпринять, кроме как смириться с задержкой.

Вместо этого я осталась сидеть на месте, когда Атилас сказал:

— Джин Ён, возможно, ты добавишь себе хорошего настроения на этот день, позволив мне провести спарринг с моим господином. Я чувствую, что мне нужно стряхнуть с себя паутину.

— Принеси свои ботинки, Пэт, — крикнул Зеро, когда Джин Ён, на удивление покладистый, оставил поле боя двум другим мужчинам. — Ты следующая.

— Отлично, — сказала я с сарказмом. — С нетерпением жду этого.

Я присела рядом с Джин Ёном на ступеньку во внутреннем дворике, чтобы немного понаблюдать за их спаррингом, и, несмотря на это, выпила свою четвёртую или пятую чашку кофе за день. Наверное, мне нужно поработать над тем, чтобы пить меньше, но кто может справиться со стрессом, выпивая меньше кофе? У меня ещё не кружилась голова, и даже если моя нога немного подрагивала, всё равно было легко сосредоточиться на наблюдении за боем Зеро и Атиласа. Это всегда впечатляющее зрелище: у Зеро есть все преимущества в росте и весе, и победить его должно быть легко, но когда я вижу, как они справляются, становится ясно, почему Атилас был выбран для его тренировки, когда он был ребёнком. Когда Атилас сражается, в нём есть какая-то смертельная, едва сдерживаемая дикость: он слишком быстр, чтобы блокировать удар, слишком резок, чтобы избежать пореза, слишком скользок, чтобы его можно было поймать.

Если бы все удары Зеро попадали в цель, это, вероятно, очень быстро помогло бы меньшему фейри; но не все удары попадали в цель, и это имело решающее значение. Атилас был хорош в принятии тех ударов, которые ему были необходимы, чтобы наносить свои собственные удары.

Это заставило меня снова подумать об Атиласе, когда я зашла, чтобы взять свои ботинки для тренировки, и мои мысли было трудно классифицировать. Очевидно, он что-то подозревал. Но к чему именно привели эти подозрения — или даже чем они были — ускользнуло от меня. Что бы это ни было, вероятно, это как-то связано с Зеро, и что бы это ни было, в последнее время он становился всё более и более подозрительным. Если бы я узнала, что он был в отъезде и занимался мошенничеством, чтобы Зеро не пришлось занимать трон, который он так отчаянно не хотел занимать, я бы не удивилась.

Но тогда это оставило бы незавершённым дело эрлингов, которые не все пережили цикл, если не становились королями, даже если бы отказались от своего права принять вызов, а Атилас был не из тех людей, которые оставляют незавершёнными дела валяться где попало, когда они могут нанести ущерб.

И мне тоже было интересно, насколько Зеро осведомлён о махинациях Атиласа.

Что я собиралась сделать, так это взять свои ботинки и вернуться на улицу, чтобы в свою очередь потренироваться. Вместо этого, придя в комнату, я обнаружила, что сижу в своём кресле-качалке и смотрю в потолок, мои ботинки были надеты, но не застёгнуты, а мысли были всё в той же полудрёме. Куда мне было идти дальше? Я была эрлингом, и мои родители были… кем бы, блин, они ни были людьми, когда они дали отпор Запредельным, терроризировавшим людей. Когда я была ребёнком, кто-то решил, что я достойна защиты, и похитил меня, чтобы убедиться, что я у них в руках — попытка, которая не пережила визита нашего убийцы. Я тоже едва не погибла, но каким-то образом выжила.

Борьба за трон началась всерьёз, и в один прекрасный день отец Зеро найдёт нас и заставит своего сына стать королём. Или король объявится за нами обоими. Мои чемпионы — мои похитители — были уже мертвы много лет назад: я никогда не знала их, хотя, полагаю, мои родители должны были знать.

По-прежнему оставалась проблема неизвестности, влюблён ли Зеро в меня? втюрился в меня?

И теперь, когда я села, чтобы пролистать стопку бумаг, среди которых должна была быть копия прав моей прабабушки, я поняла, что эта бумага определённо исчезла.

Блин, раздражённо подумала я. Не то чтобы психи рылись в моей комнате наобум, но, если она пропала, вполне вероятно, что её забрал кто-то из них. Почему? И который из них?

Я тяжело вздохнула и бросила всё это обратно на ковёр, снова забираясь в свою мягкую подушку. В моей жизни происходило слишком много событий, и я не знала, на чём сосредоточиться в первую очередь, не говоря уже о том, что было самым важным. И всё ещё в глубине моего сознания таились новые и ужасные воспоминания — они просто ждали, когда я закрою глаза, чтобы они снова всплыли наружу.

Я, наверное, просидела бы там до конца вечера, если бы Джин Ён не поднялся за мной. Проигнорировав недвусмысленный приказ Зеро, он скинул ботинки и, не останавливаясь, прошествовал в мою комнату, присел на корточки возле подушки и сказал:

— Хайион хочет, чтобы мы устроили спарринг.

— Какой сюрприз, — сказал я. — Мы должны сказать ему пару слов о неоднозначных сигналах, потому что, когда мы внутри, главное — не биться о мебель, а когда мы снаружи, главное — веселиться, ребята.

Джин Ён издал короткий смешок, отвёл взгляд и сказал:

— Хайион усердно работает над нами сегодня…

Он пропустил это мимо ушей, и только когда он оглянулся на меня, глаза его увлажнились, я поняла, что он имел в виду.

— Что, вампирские слюни? Кажется, я всё ещё на взводе после вчерашнего, — с сомнением спросила я. — Мне это нужно?

Джин Ён слегка пожал плечами, но остался на месте, наблюдая за мной, склонив голову набок. Он что, играл в Зеро?

— Оу, — сказала я, внезапно всё поняв. — Ты хочешь немного повеселиться с Зеро.

— Повеселиться? — он пожал плечами, в глазах его было веселье. — Это могло бы быть забавно.

— Ладно, — сказала я, опуская голову обратно на подушку и бросая последний взгляд на мирный потолок. К концу тренировки я, вероятно, лежала бы на спине, откашливала траву и смотрела в небо. — Укуси меня или что-нибудь в этом роде, и мы сыграем пару парных матчей с Атиласом и Зеро.

Как будто мы когда-нибудь выйдем победителями. Как будто для меня или Джин Ёна когда-либо был другой исход, когда дело доходило до борьбы со слишком большими и слишком плохими вещами, кроме того, что мы пролетали сквозь стену и были вынуждены вставать и делать это снова.

Я тихонько рассмеялась и повернула голову, чтобы сказать Джин Ёну:

— Может быть, мы сможем пробить Зеро стену, если объединимся, — но у меня не было шанса сделать что-то большее, чем сложить букву «м», потому что он наклонился вперёд и поцеловал меня, подталкивая обратно в кресло-качалку. Это был всего лишь мимолетный поцелуй, которого даже не хватило, чтобы почувствовать шипение энергии, вызванной слюнями вампира, но вместо того, чтобы отстраниться, он снова прижался ко мне, чтобы подарить ещё один нежный, мимолетный поцелуй, который был недостаточно долгим или глубоким, чтобы запустить эту потустороннюю энергию.

— Это не… это не дало мне вампирских слюней, — глупо сказала я после того поцелуя.

— Нет, — сказал Джин Ён, снова делая шаг вперёд. — В том-то и дело.

На этот раз он подался вперёд всем телом, просунув руки между мной и креслом-качалкой, его грудь слегка коснулась меня, и из-за внезапного учащённого биения моего сердца на меня нахлынул шквал воспоминаний.

Джин Ён нёс меня домой на спине. Руки Джин Ёна обнимали меня, когда он шептал мне на ухо бессмысленные цифры, чтобы прогнать воспоминания о смерти в моих снах. Джин Ён, окровавленный и избитый, прислонился ко мне, потому что у него не хватало сил сидеть одному.

И я снова выбралась, потому что он определённо никогда раньше так меня не целовал, и мне было трудно сосредоточиться на чем-то другом. У меня мелькнула случайная, дикая мысль, что Джин Ён без обуви вовсе не такой безобидный, как я думала; босоногий Джин Ён был опасно удобным Джин Ёном.

Обилие мягкого тепла — вот что это было, если не считать гладкую упругость его груди; тепло и мягкость подо мной, обвивающие меня, тепло и движение губ на моих губах. Ответила ли я на его поцелуй? Я думаю, что так оно и было, и от этого у меня снова потеплело в животе.

Он оставил мне достаточно пространства, чтобы я могла пошевелить руками — обнять или оттолкнуть, — и, думаю, именно это меня и разбудило. Я оттолкнулась, для пробы, и он отодвинулся от меня и даже от подушки сразу, прислонившись спиной к деревянной балке и не сводя с меня глаз. Я не знаю, как, но ему удалось выглядеть так, словно он только что целовал ничего не подозревающие губы: глаза полуприкрыты, галстук съехал набок и слегка распущен, волосы растрёпаны, утратив свою обычную опрятность.

Он уже сказал это, но даже если бы он этого не сказал, я бы знала, что то, что только что было у меня… нет, то, что только что было у Джин Ёна… о, блин, я бы знала, что поцелуй, который только что произошёл, не был поцелуем с целью обеспечить меня вампирскими слюнями.

— Что, блин, это было? — наконец спросила я, стараясь не ахнуть. Из-за подушки и приступа головокружения мне с некоторым трудом удалось сесть, но дышать было до смешного трудно, а смотреть в лицо только что поцелованному Джин Ёном было поразительно трудно.

— Ах, — сказал он, прислонившись головой к балке позади себя. — Я так давно хотел это сделать.

— Погодь-ка! — запротестовала я. — Ты не можешь… ты не можешь так меня целовать! Ты влюблён в человека! Ты сказал, что собираешься пригласить человека на свидание!

— Ne, — сказал он. Самодовольно добавил, — Этот человек — ты.

— Я имела в виду другого человека! Это не могу быть я!

Он прищурился, глядя на меня, но всё испортил своей ухмылкой.

— Я думал, ты не хочешь понимать. Ты действительно не знала, что я люблю тебя? Jeongmal?

— Ты не можешь! — встревоженно сказала я. То, что Джин Ён влюблён в человеческую женщину, раздражало, но было понятно. Влюблённость Джин Ёна в меня была невозможна. Это было невыполнимо. Определённо не сработало бы. Я не хотела, чтобы это сработало. — Тебе не позволено.

— Нет, — сказал Джин Ён, подавшись вперёд и положив руки на колено. — Не тебе решать, влюбляться мне в тебя или нет. Возможно, ты обратишь внимание на меня, возможно, ты обратишь внимание на кого-то другого. Но любить тебя — мой выбор, и ты не можешь запретить мне этого делать. Хайион тоже не может.

— Как? — спросила я. — И почему? С какой стати тебе в меня влюбляться?

— Я тоже хотел бы знать, почему, — угрюмо сказал он. — С тобой неудобно, и ты заставляешь меня слишком много думать. А иногда ты такая милая, что я не могу думать, и это ещё хуже.

— Хочешь, чтобы я перестала быть милой с тобой?

— Ani. Всегда будь мила со мной.

— Я не собираюсь быть милой с тобой! — сказала я чуть более резко, чем хотела. Джин Ён был колючим, сумасшедшим и раздражающим; он не должен был влюбляться в меня. Ему определённо не разрешалось этого делать.

Ему не разрешали, потому что это осложнило бы ситуацию, когда я только начала доверять ему снова. Только начала чувствовать, что у нас всё в порядке. Только начала чувствовать, что мы могли бы стать даже хорошими друзьями.

Джин Ён бросил укоризненный взгляд в мою сторону, но я нахмурилась.

— Нет, — предупредила я его. — Я не собираюсь быть милой с тобой.

— Ты и так часто бываешь не милой, — сказал он мне. — Тогда вместо этого будь рядом со мной и сражайся вместе со мной, и тыкай меня в рёбра. Я подожду, пока ты подумаешь об этом.

Я чуть было сразу не сказала, что мне не нужно время на раздумья и что ему лучше забыть об этом прямо сейчас, но я недооценила, как трудно было сказать что-то подобное вампиру с серьёзным лицом, который просто смотрел на меня.

— Я не собираюсь тебе ничего обещать, — сказала я ему вместо этого. — Мы только что снова стали друзьями. Ты не можешь ожидать, что я буду смотреть… смотреть на тебя так.

— У меня нет никаких ожиданий, — сказал он, пожимая плечами. Вместо того беззаботного вида, который это обычно придавало ему, сегодня он казался странно самокритичным.

У меня сложилось впечатление, что он действительно ничего не ожидал — разве что пинка под зад, если судить по настороженному блеску в его глазах. Это тоже было нечестно. Если он был влюблён в меня, а я не собиралась влюбляться в него — а я определённо не собиралась влюбляться в него; было безумием думать, что это так, — ему нужно было защитить себя. Не выкладывая всё вот так, открыто, уязвимо, как человек с обнажённой шеей.

— Как это может сработать, если я целую тебя ради вампирских слюней? — резко спросила я его. Если он не собирался защищаться, кто-то должен был это сделать. — Потому что я уверена, что это не только не поможет тебе, но и…

— Nan quenchana, — сказал он с медленной, мягкой улыбкой, от которой, к моему большому удивлению, у меня вспыхнули щеки. — Для меня это весело.

— Погодь, — неуверенно сказала я. — Что ты имеешь в виду, говоря, что для тебя это развлечение?

— Я же говорил тебе. Поцелуи — это не сделка.

— Да, сделка, мелкий кровожадный комаришка!

— Для меня, — мягко сказал он, его глаза потемнели и увлажнились, — это не сделка. Для меня это…

Я вскрикнула и зажала уши руками, потрясённая тем, что в деталях вспоминаю только что произошедшие поцелуи.

— Я не хочу знать!

Он подождал, пока я уберу руки от ушей, прежде чем скромно сказать:

— Ты должна помнить об этом, когда будешь целовать меня в следующий раз.

Я сердито посмотрела на него.

— Я не собираюсь целовать тебя снова!

Я была чертовски уверена, что не позволю ему поцеловать меня снова. Ну и ну! Это было последнее, о чем я думала, занимая место, которое следовало бы оставить для других вещей.

— Пф, — сказал он. — Тебе снова понадобится вампирская слюна.

— Тогда я заставлю тебя укусить меня!

Джин Ён, обнажив кончики зубов в самой довольной ухмылке, которую я когда-либо имела неудовольствие видеть на его лице, вкрадчиво произнес:

— Я этим тоже наслаждаюсь. Очень. Сильно.

Я слишком долго смотрела на него с открытым ртом, прежде чем выдавила:

— Я действительно хочу ударить тебя по лицу прямо сейчас.

— У меня красивое лицо, и оно не должно пострадать.

— Все знают, что у тебя красивое лицо! Тебе не нужно постоянно напоминать нам об этом!

За что я получил ещё один укоризненный взгляд. Он сказал:

— Ты никогда так не говоришь.

— Только потому, что ты никогда не перестаешь мне об этом говорить! — я на мгновение задумалась и добавила: — Лады, я могла бы не упоминать об этом, даже если бы ты и не упоминал, но я определённо не хочу этого делать, когда ты всегда так уверен в своей привлекательности.

— У меня есть зеркало, и…

— Было бы лучше, если бы история с зеркалом оказалась правдой, — пробормотала я.

— Amuten, — решительно произнес он, словно не давая мне слишком далеко отклониться от темы, — что ты собираешься делать?

Я не была уверена, говорил ли он о том, что в следующий раз мне понадобятся вампирские слюни, о том, что он, очевидно, влюблен в меня, или о том, что я время от времени говорю ему, какой он красивый.

— С чем? — мрачно спросила я. — С вампирскими слюнями? С тобой, влюблённым в меня?

Он неожиданно улыбнулся мне, его глаза сияли и в них плясали огоньки.

— Ты такая прямолинейная, — сказал он. — Ты ничего не можешь поделать с тем, что я влюблён в тебя.

— Значит, слюни вампира. Было бы проще, если бы я могла укусить тебя, — задумчиво произнесла я. Глаза Джин Ёна снова загорелись, и он открыл рот, но я поспешно сказала, прежде чем он успел ответить: — Если ты скажешь, что тоже этого хочешь, я тебя действительно ударю. Я тоже больше не буду готовить тебе кимчи.

Его рот был закрыт, он был очень чопорным.

— Если мне понадобятся вампирские слюни, ты можешь укусить меня.

Джин Ён стал ещё чопорнее.

— Я буду кусать очень осторожно, — сказал он.

— Не говори так!

— Это раздражает, an gurae? — спросил он, и в его глазах зажегся злобный смех. — Когда кто-то говорит что-то нормальное таким образом, это делает это ненормальным.

— Ладно, справедливо, — неохотно согласилась я. Не то чтобы я не делала с ним то же самое бессчетное количество раз. — Больше никаких поцелуев. Только пару укусов, и не в каких-нибудь странных местах.

— Koll! — сразу же сказал он.

По рукам. Отлично. Это сделало всё намного лучше.

— Я не собираюсь в тебя влюбляться, — сказала я ещё более раздраженно. Моё сердцебиение всё ещё не замедлилось, и, хотя, должно быть, это было следствием вампирских слюней, мне было невыносимо трудно говорить, не запыхавшись. — Так что тебе лучше привыкнуть к этому прямо сейчас.

— Ne, ты так и сказала, — ответил он, и хотя его голос не звучал радостно, он определённо не казался подавленным. Он поднялся, быстро и чётко, и повернулся, чтобы уйти, тихо бросив через плечо: — Постарайся сделать всё, что в твоих силах, моя подруга.

Я осталась смотреть ему вслед, пока он выходил из комнаты, и я почти уверена, что он тоже это знал, потому что он довольно неторопливо гарцевал. Я плюхнулась обратно в кресло-качалку, посчитав, что оно слишком напоминает объятия и так далеко от тонкого аромата Джин Ёна, что совсем не успокаивает, и тут же вскочила.

Вот же блин.

Что мне теперь с этим делать?