Между делами

Вэнди Джинджелл

Между делами

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Between Cases

Автор: Вэнди Джинджелл / W.R. Gingell

Серии: Город Между #7 / The City Between #7

Перевод: LadyTiara

Редактор: LadyTiara

Глава 1

Забавно, как понимание меняет некоторые мелочи. Я была питомцем двух фейри и вампира свыше года, и, хотя моё восприятие их отношение ко мне менялось от мысли, что они едва терпят меня, до ощущения, что они могут реально заботиться обо мне настолько, чтобы внести некоторые изменения в это место, мне бы и в голову не пришло, что это зайдёт дальше.

Запредельным чужда забота о людях от слова совсем — и, когда они начинают заботиться, это отдельные люди. Этот человек лучше, чем остальные. Этот человек стоит моего внимания. Типа того. Мне это не нравится, но я вынуждена признать тот факт, что мои психи заботились обо мне, хотя мне бы хотелось, чтобы они также заботились и о других людях. Или, по крайней мере хотя бы заботились о том, чтобы помогать людям, нуждающимся в помощи, а не просто для того, чтобы потакать мне.

Возьмём, к примеру, Зеро: не такого явно неуравновешенного, как Джин Ёна, вампира; как и явно окровавленного. Не такого убийственно умного и втайне кровожадного, как Атилас, его фейри слуги. Хотя есть в нём какая-то безжалостность, которая до чёртиков пугает как людей, за которым он присматривает, так и людей, от которых он их защищает.

Ну знаете, типа такого ощущения, будто он придёт за вашей головой несмотря ни на что; невзирая на ваши желания. Как реально через чур опекающий старший брат. По крайней мере, мне так казалось, и я не могла придумать ничего более оригинального чем обнимать его или прислоняться к нему на диване, как я проделывала с Атиласом. Когда твои соседи по дому страдают эмоциональным запором, требуется много настойчивых объятий, чтобы они перестали быть жестокими.

Всё, что было нужно, чтобы взглянуть на ситуацию под другим углом — убеждённость бывшей подруги в том, что Зеро питает ко мне нежные чувства — всего-то одна малюсенькая, дичайшая фигня, застрявшая у меня в голове и запустившая процесс переосмысления наших отношений.

В те дни я не замечала, как часто он прикасается мой голове, когда проходит мимо меня по дому. Даже когда он читал книгу и проходил с ней мимо спинки дивана, я чувствовала лёгкое прикосновение к своей макушке.

Ничего такого. Мимолётное прикосновение. Что-то из разряда того, что вы бы сделали, чтобы убедиться, что какой-то предмет лежит на тот месте, куда вы его положили. И уж точно вы бы не стали так поступать с кем-то, кого считаете равным, и кто вам действительно нравится. А вообще, думают ли фейри об отношениях с точки зрения равенства?

Пугающая мысль, и мне совершенно не хотелось о ней думать. У меня и впрямь хорошо получается не думать каких-то нежеланных вещах в своей жизни, особенно когда они превращают мою жизнь в реальную дичь. Проблемка в том, когда ваше воспринятие меняется, вы внезапно начинаете видеть всё через новые пары линз.

Это точка отсчёта, с которой всё меняется. Или, может, всё действительно было так, а вы только сейчас прозрели? Фиг его знает, что именно. Как я уже вам говорила: я хороша в том, чтобы не думать о вещах, о которых думать не хочу.

В общем, ситуация, которая прямо сейчас была перед глазами, казалось мне актуальнее с точки зрения перспективы и перемен.

В то утро я вышла из дома летящей походкой и с почти порхающим сердцем, и когда вошла в бетонный туннель, соединявший одну сторону пешеходной дорожки с другой под бетонным мостом, единственным человеком передо мной был мальчишка в тёмно-синей школьной форме со светло-голубым воротничком, на вид лет семи-восьми.

Он тоже был осторожным мальчуганом: огляделся по сторонам, прежде чем войти в туннель, и для пущей убедительности бросил на меня подозрительный взгляд. Походу он остался доволен увиденным, потому что, окинув меня беглым взглядом, направился в туннель, а я поспешила за ним, засунув руки в карманы, гадая, что же он задумал.

Туннель был не очень длинным: как раз такой длины, чтобы перекрывать двухполосную дорогу с небольшим выступом по краям. На другом конце был круг света, внезапно потемневший, когда появился ещё один школьник, направлявшийся к нам. Этот ребёнок был намного крупнее первого, и я была почти уверена, что мальчуган узнал его, потому что худые плечики передо мной напряглись, а уверенные, мрачные шаги на секунду замедлились.

И только когда ребёнок постарше окончательно углубился в туннель, мне пришёл в голову вопрос, как ему удавалось поглотить так много света, когда туннель был добрых три метра в диаметре, или, если уж на то пошло, почему казалось, будто он поднялся с земли, вместо того чтобы свернуть с пешеходной дорожки в туннель.

Как только я задумалась об этом, то увидела, что тень выглядит не совсем правильно. Если бы вы посмотрели на него с точки зрения, что троллей не существует и что вероятно, это был просто очень крупный школьник, вы всё равно могли бы обмануть себя, решив, что шишки по бокам его головы — просто очень выпуклые уши, похожие на цветную капусту.

Вы могли бы сказать себе, что квадратная глыба, которую он сжимал в правой руке, была всего лишь коробкой для завтрака, а не деревянной дубинкой. Возможно, вам бы даже удалось убедить себя, что невероятная вонизма, исходившая от предполагаемого школьника, была результатом его нежелания чаще мыться.

Но как только до меня дошло, какую часть туннеля он занимает, с моей точки зрения, которая, включала троллей, кстати, переключилась, позволив мне увидеть реальные очертания этого существа: большого, уродливого и излучающего угрозу.

Ну, круто. Это был тролль, перешедший от мира между нашим миром и миром За. Я немного прибавила скорость, и мальчуган передо мной, споткнувшись, остановился. Что бы ни было у него на уме, без сомнения, он был в ужасе.

— Давай их сюда, карлик, — сказал тролль. Как ни странно, его голос всё ещё звучал как у старшеклассника.

Малыш попытался. Он сказал:

— Н… не смогу съесть ланч, если я отдам их.

— Не волнует. Давай сюда.

— Мама этим утром не дала их мне, — сказал малыш. Какая глупая отмазка, но он был юн и напуган.

Я перешла на бег трусцой, беспокоясь о том, как сильно сжалось расстояние. Между не должно было распространиться настолько далеко; тролль, должно быть, манипулирует им, чтобы его жертва не смогла сбежать, если попытается слинять.

Судя по тому, что он вымогал у парнишки деньги на ланч, я была уверена, что знаю, какой это тролль. Я училась хотя бы для того, чтобы немного отдохнуть между тренировками с Зеро и Джин Ёном, и готовкой еды.

Это был мостовой тролль. В отличие от девяноста процентов троллей, которые были склонны угождать людям, мостовые тролли были злобными, территориальными и склонными брать дань частями тела, если не могли получить её в виде денег.

Блин. Ну и что мне делать-то? Тролль уже заграбастал парнишку за ногу, но бедняжка даже не кричал, а просто захлёбывался испуганными рыданиями, обхватив голову руками, пока его трясли в поисках монет.

И в мыслях не было драться с мостовым троллем. Даже понятия не имела, смогу ли я с ним сдюжить, несмотря на все мои недавние дополнительные тренировки — эта фиговина была чертовски громадной. И всё же, что ещё мне было делать, когда ребёнок захлёбывался собственными соплями и вот-вот лишился бы головы?

Я резко затормозила перед троллем как раз в тот момент, когда пара двухдолларовых монет звякнула о бетон, и, задыхаясь, выдохнула:

— Поставь мылыша на землю.

Тролль замер, чутка похожий на пса с чем-то в пасти, чего там быть не должно.

— Ты не можешь меня видеть, — сказало оно, голосом холодным и дребезжащим, как камни в дробилке.

— Не имею привычки говорить сама с собой, дружище, — вставила я, выравнивая дыхание. — Слышь, если тебе просто нужна дань, как насчёт поговорить и кое-чего перетереть…

Он отшвырнул пацана в сторону, сминая ногами опавшие листья и алюминиевые банки, и направился ко мне.

— Ты не можешь меня видеть, — повторил он, и на этот раз это была угроза, а не выражение недоверия.

У меня не было оружия. Я не планировала сегодня драться с троллем: сегодня я вышла, чтобы встретиться с тритоном насчёт флешки.

К счастью для меня, то же восприятие, которое позволило мне понять, что старшеклассник на самом деле был мостовым троллем, позволило мне найти оружие среди окружающей обстановки — в любой обстановке, к которой я могла получить доступ в странном мире между мирами. Мы так и называем его — Между. Интригует, не?

Я уже осматривалась вокруг в поисках оружия; нынешними временами уже инстинктивно. Не мешкая, я наклонилась за потрёпанным и дырявым зонтиком, наполовину погребённым под опавшими листьями, и почувствовала на ручке органическую слизь чего-то, надеюсь, на основе мха. Рукоять твердела под моей хваткой, пока я не удержала длинный меч с плетёной кожаной рукоятью, который должен был быть слишком большим и тяжёлым для меня.

Всего лишь один меч, а я уже привыкла к двум клинкам, но в этом мече было что-то особенное. Понятия не имею, что именно это был за меч, но я вытащила его из случайно подвернувшегося под руку зонтика уже в двух разных случаях, и я была уверена, что так не должно было получиться. Меч Эрлинга снова появился специально для меня.

У меня не было времени решать этот ребус — какими были последствия того, что у меня в руках оказался Меч Эрлинга — я даже не до конца понимала, что это был за Меч Эрлинга — потому что мостовой тролль, который был уже слишком близко и к тому же был уродлив, замахнулся на меня своей дубинкой.

Я блокировала удар, даже не задумываясь о своей реакции, проведя удар двумя руками сверху влево в блоке, от которого у меня в левой руке хрустнули кости. Я проследила за блоком и одним движением поднырнула под его руку, завершив ещё одним ударом по ближайшей ко мне ноге, когда тролль, спотыкаясь, двинулся вперёд, слишком увлечённый своим ударом, чтобы остановиться. Это был скользящий удар, от которого почти не было крови, но он дал мне хорошее представление о скорости и силе, которых следовало ожидать от тролля.

Если бы я могла двигаться достаточно быстро, со мной всё было бы в порядке. Если бы мне удалось попасть в него, я, вероятно, была бы совсем мертва или сначала испытала бы сильную боль, а затем была бы совсем мертва.

Я снова насторожилась, чувствуя тяжесть меча в своих трясущихся руках, и тролль обернулся.

— Стой смирно, мелкая блоха, — сказало оно.

— Да щаз, — ответила я, когда он снова неуклюже двинулся вперед.

На этот раз тролль попытался ударить меня тыльной стороной ладони, и я, не защищаясь, поднырнула под удар, сделав круг вправо, чтобы сбить его с толку. Не мешало и то, что этот манёвр увел меня ещё дальше от дубинки тролля. Однако я не рассчитывала, что другая его рука окажется так близко и так быстро: тролль ударом ладони отправил меня в полёт через туннель.

Каким-то образом мне удалось удержать меч в руке, и я сильно ударилась костяшками пальцев о бетон, когда под тяжестью меча они ударились о бетон. К сожалению, из-за того, что у меня перехватило дыхание, было очень трудно что-либо сделать, кроме как смотреть на тёмный изогнутый потолок туннеля, и мне пришлось заставить себя подняться, медленно и мучительно.

Тролль был медлителен, но и я тоже. К тому времени, как я поднялась, он был уже почти надо мной. Я попыталась попятиться назад, чтобы снова выставить защиту, но рукоять меча упёрлась в бетонную стену у меня за спиной. У меня не было времени отстраниться и попробовать ещё раз, или даже изменить угол наклона меча, но это не имело значения, потому что тролль споткнулся о разбитый бетон и, пошатываясь, как пьяный, двинулся на меня.

К моей удаче, это привело к тому, что острие меча оказалось примерно на уровне живота мостового тролля, и его дубинка ударилась о стену слишком высоко, когда он пытался удержаться на ногах. Оно превратилось в шашлык само по себе, без какой-либо помощи с моей стороны, едва не раздавив меня, когда его голова ударилась о стену, и я шагнула влево, когда тело неизбежно откатилось вправо, на ходу вытаскивая меч.

Кровь, густая и желеобразная, собиралась в шарики и медленно стекала по лезвию. Мягкое шлепанье капель о бетон подчеркнуло последний судорожный вздох мостового тролля, и я прокашлялась в наступившей тишине.

Я произнесла трупу «Извиняй» и осмотрелась вокруг в поисках парнишки, когда тролль начал превращаться в старый комковатый матрас, а мир Между погрузился в себя и снова принял облик человеческого мира. Судя по всему, он давно исчез. Во всяком случае, определённо в туннеле его нет.

Что вовсе не означало, что я была одна. Я почувствовала его запах ещё до того, как увидела: почти голубое дуновение насыщенного ароматами ветерка, которое ударило почти так же сильно, как удар мостового тролля. Мгновение спустя он неторопливо вошёл в туннель, тщательно выбирая путь между самыми большими кучами мусора, чтобы не испачкать свои остроносые ботинки.

Джин Ён: вампир, любитель вонючего одеколона и чеснока, когда-то служивший в корейской армии, а теперь ставший для меня постоянной занозой в заднице — иногда буквально, — когда отказывался говорить по-английски и обращался ко всему миру, понимавшего его или нет, только по-корейски.

Я раздражённо вздохнула, счищая с меча кровь тролля. Только этого мне и не хватало: чтобы маленький, остроносый комаришка увидел, как я делаю то, чего делать определённо не следовало, и настучал Зеро. С Джин Ёна станется. Было время, не так много недель назад, когда он притворялся моим другом и сражался за меня. И, ладно, он действительно был ранен: фактически, чуть не умер. Но он всё же был со мной по приказу Зеро, всё ещё нашептывал Зеро всякие гадости за моей спиной. Это было трудно забыть — или простить — даже несмотря на то, что с тех пор мы сражались вместе.

Джин Ён брезгливо принюхался, когда приблизился, и по-корейски, коверкая слова, чтобы их можно было понять, сказал:

— От тебя воняет.

— А вот дудки, это тролль воняет, — поправила я его. — Наверное, сейчас сезон выпадения перхоти. В общем, не думаю, что в это время года выпадает снег.

— Если бы ты не убила это, оно бы воняло в другом месте, — сказал он.

— Только в таком случае у нас были бы большие неприятности. Тогда он вернулся бы снова, чтобы ограбить следующего школьника. Ой, — добавила я, поднимая с земли четыре доллара, — как думаешь, сможешь снова найти того малыша и рассовать деньги по его карманам?

Джин Ён изучал меня несколько секунд, как будто размышляя сам с собой о том, стоит ли требовать оплаты за свои услуги, затем сказал:

— Ne.

Он исчез, пока я приводила себя в порядок, чтобы убедиться, что выгляжу прилично для людей, а не для вампиров, и я выдохнула. Не стоит пытаться просить его не рассказывать Зеро об этом, я бы сама рассказала Зеро. Лучше покончить с этим и выслушать выговор.

Кроме того, меч, который я вытащила из Между, всё ещё был прислонён к стене, куда я поставила его после чистки, и слабо светился жёлтым, и это беспокоило меня больше, чем тролль. Я была почти уверена, что не смогу вытащить этот конкретный меч тем особым способом, которым я это делала, потому что Меч Эрлинга. Обратите внимание на заглавную букву. Это был Меч — предназначенный для определенного круга людей — эрлингов, а Зеро и Атилас уже довольно давно были упрямо твердили, что я не являюсь эрлингом. Прямо сейчас их утверждение выглядело сомнительно, и, возможно, дело только во мне, но идея сражаться насмерть за трон в стране фей никогда по-настоящему не привлекала меня. Я уже была наполовину убеждена, что они были так тверды в том, что я не являюсь эрлингом, только потому что не хотели, чтобы я им была, и думали, что смогут остановить это одной лишь силой своего неодобрения.

На самом деле я ожидала, что меч снова превратится в зонтик, но он оставался в форме меча всё то время, пока я приводила себя в порядок, поэтому я снова взяла его в руки и уставилась на него, как будто могла заставить его заговорить своим пристальным взглядом.

— Да, мне тоже это любопытно, — сказал спокойный знакомый голос. — Что именно ты делаешь с мечом Лорда Сэро?

Вот блин.

Я быстро повернулась, обходя разбросанные старые коробки из-под сока и крышки от бутылок, меч поднялся в защитную позицию, я даже не успела подумать об этом, и тут в шею вонзилась другая, более неприятная боль: золотой лошок. Командир фейри из силовиков, который время от времени приносил нам задания и формально был одним из людей короля, но на практике — как мы подозревали — подчинялся непосредственно отцу Зеро.

— Просто пытаюсь не сдохнуть, — сказала я. — А ты? Чего это ты тут рыщешь по округе случайных туннелей в Северном Хобарте?

— Я увидел бездомного питомца, — сказал он с холодной улыбкой, которая соответствовала украшению из листьев и цветов на его золотых доспехах: красивой и бездушной. — Я решил проследить за ним, чтобы узнать, что он задумал.

— Ну тогда спасибочки, что помог, — сказала ему с изрядной долей сарказма.

Он проигнорировал выпад, и я знала почему. Его взгляд всё ещё был прикован к мечу, который я не должна была держать в руках. Который я не могла держать.

— Мы задавались вопросом, — сказал он, слегка недоверчиво покачав головой. — Мы задавались вопросом, зачем он держит тебя рядом с собой, когда ты всего лишь ответственность. Казалось невероятным, что он дважды допустил одну и ту же ошибку, но…

У меня перехватило дыхание, когда до меня дошло.

— Ты тот, кто устроил беспорядок в кафе на днях, не так ли? Ты хотел посмотреть, что сделает Зеро, если ты поймаешь меня в ловушку.

— Нам было интересно узнать, как далеко зайдёт Лорд Сэро, чтобы защитить тебя, — сказал он, пожимая плечами. — Нам также было любопытно узнать, почему он это делает, но, кажется, я начинаю понимать.

Возможно, именно мысль о том, что я ничего не могу с этим поделать, вызвала у меня такую горечь, что я спросила:

— Так кому же ты собираешься рассказать? Отцу Зеро или королю? Потому что, если мы собираемся обсуждать вопросы, которые заставляют нас всех задуматься, то это то, что нам будет очень интересно узнать дома.

— Очевидно, отец Лорда Сэро будет проинформирован о твоей связи с мечом, — презрительно сказал золотой лошок. — Королю необязательно знать об этом прямо сейчас. И я не намерен что-либо обсуждать с тобой, человек.

— Класс, — сказала я, и холодок страха пробежал по моей щеке, а затем быстро спустился по шее. — Не думала, что ты на самом деле ответишь на вопрос.

Он пожал плечами.

— Почему это должно иметь значение? Ты не доживешь до момента, чтобы кому-нибудь рассказать, маленький человечек.

Ух ты, угрозы убийством в десять утра. Жизнь сейчас стала настоящей каруселью.

— Разве ты не должен спрашивать разрешения на такие вещи? — спросила я, перенося вес тела на левую ногу и при этом слегка смещаясь влево. Я была близка к концу туннеля, но даже если я успею выбраться до того, как он меня поймает, что тогда? Скоро ли вернётся Джин Ён? Смогу ли я продержаться достаточно долго против настоящего воина-фейри, чтобы дожить до того момента, когда это произойдёт?

— Отец Лорда Сэро, несомненно, прикажет казнить тебя, когда узнает, — сказал он. — Я просто предвосхищаю этот приказ.

Он набросился на меня так быстро, что я едва успела защититься, и нанёс такой сильный удар по моей защите, что меч чуть не вылетел у меня из рук. Я отшатнулась вправо, мои пальцы болели от силы удара, и у меня не было времени снова защититься, прежде чем я увидела, как кончик меча золотого фейри вонзился мне в грудь.

Не знаю, что я ожидала почувствовать, но точно не ожидала, что это будет похоже на сильный толчок в грудину, который отбросил меня на два шага назад, в то время как окровавленный меч последовал за мной, но остановился совсем рядом с моей грудью.

Я тупо уставилась на окровавленный кончик меча, затем на спину, из которой он торчал. Она была в костюме, и внезапно повсюду запахло одеколоном, это было неправильно, потому что Джин Ён не должен был стоять между мной и золотым фейри; у Джин Ёна не должен был торчать из спины меч.

Золотой фейри выглядел таким же дезориентированным, как и я, его лицо выражало крайнее потрясение, когда он смотрел поверх левого плеча Джин Ёна, а одна из рук Джин Ёна сжимала его левое плечо.

На какое-то мгновение я даже подумала, что Джин Ён мёртв. Затем он рассмеялся с кровью, застывшей в его лёгких, и притянул золотого фейри ближе, положив руку ему на плечо. Меч пронзил его ещё сильнее, заставив меня отскочить в сторону, и у золотого фейри было всего мгновение, чтобы издать сдавленный звук осознания, прежде чем Джин Ён разорвал ему горло зубами.

Если бы у меня было время подумать, я бы решила, что Джин Ён укусил его. Вампирская слюна смертельна для любого, в ком течёт кровь фейри, и я бы поспорила на свою последнюю чистую толстовку, что золотой фейри был настолько фейри, насколько это возможно.

Я не ожидала такой жестокости, как разрывание горла, которая напомнила мне о том, что Джин Ён совсем не человек, или ужасающим самоотречением, с которым он притянул себя, чтобы убить фейри.

Золотой фейри отступил на шаг и рухнул там, где стоял, но я увидела его глаза и поняла, что он был уже мёртв до того, как упал на землю, его шея и грудь были залиты струящейся голубой кровью.

Меч Эрлинга выпал из моих холодных, онемевших пальцев, ударившись о бетон с лёгким стуком острых зубчиков и остатков материала, когда он снова превратился в зонт, и Джин Ён пошатнулся, золотой меч глубоко вонзился ему между рёбер, и с него, торчащего из спины, стекала тёмная кровь.

— Вот же блин, — прошептала я, потому что он сделал это снова, и на этот раз у него не было причин так поступать. Потому что мне пришлось бы вытащить меч из его груди, чтобы он мог начать исцеляться. Потому что мне пришлось бы…

— Кровь, — сказал он, когда он покачнулся, его рот и подбородок заблестели синим.

Я сделала вдох, похожий на всхлип, и схватилась за рукоять меча, вытаскивая его так быстро и уверенно, как только могла. Он всё равно застонал, опускаясь на колени, и я подхватила его, прежде чем он смог упасть ещё ниже.

— Погодь, — сказала я. — Желаешь голубую кровь или красную?

— Голубую, — выдохнул он.

Я позволила ему присесть на корточки, прежде чем схватила золотого фейри за пластинчатый доспех и притянула его ближе.

— Лучше поторопись, — сказала я, протягивая руку поближе к носу Джин Ёна. — Ты уже сделал большую часть работы.

Он вонзил зубы в запястье фейри, скорчившись от боли и слабости, и золотой фейри стал совершенно обескровленным, пока он пил, голубая кровь ярко выделялась на фоне абсолютной белизны его мёртвого лица.

Я подождала, пока Джин Ён перестанет раскачиваться, сидя на корточках, и немного распрямится, затем помогла ему снять пиджак. К тому времени пиджак был уже в значительной степени коржиком, и его рубашка выглядела ненамного лучше. Я бы помогла ему вытереть лицо и немного привести себя в порядок, но он сделал это сам, надев пиджак на удивление твёрдой рукой, а потом позволил мне помочь ему подняться, чтобы мы могли воспользоваться водопроводом в конце туннеля.

Когда мы стирали его рубашку, на ней проступила кровь — или, может быть, она просто

была незаметной на фоне голубого хлопка, — и Джин Ён медленно натянул её обратно, позволив мне помочь ему. К счастью для него, день выдался тёплым и солнечным, и он быстро обсох, но его кремовый пиджак был уничтожен, и он это знал. Я увидела, как его клыки обнажились в беззвучном раздражённом рычании, когда он швырнул его обратно в туннель, за груду уже гниющего хлама.

— Иди домой, — сказала я ему. — Атилас поможет тебе исцелиться немного быстрее, и ты сможешь выпить ещё крови.

Я хотела повернуться к нему спиной и заняться своими делами, отказываясь признавать, что он только что снова чуть не умер, но он схватил меня за рукав, когда я поворачивалась, легко и непринуждённо, и это ранило меня в самое сердце, потому что он был нежен со мной, когда сам был тем, кого только что ранили.

— Odi ka?

— Чем я занималась — не твоё дело, — сердито сказала ему, не оборачиваясь. Он не имел права снова подвергать меня ужасному риску, когда я не знала, зачем он это делает. — Топай домой! Пусть Атилас посмотрит на тебя и убедится, что с тобой всё в порядке!

Краем глаза я заметила, как он пожал плечами.

— Эта маленькая царапина? Она заживёт.

— У тебя всё ещё течёт кровь, — коротко сказала я, бросив на него быстрый взгляд. Я прекрасно понимала, что это не просто царапинка: если бы меня не было рядом, чтобы вытащить меч, он бы умер с ним в груди. Я обнаружила, что мечи и кинжалы фейри часто обладают антивампирскими чарами. И да, если бы меня там не было, он бы также не подвергался опасности, но эта мысль никак не улучшила моего настроения.

Джин Ён вытер кровь тыльной стороной ладони, затем выудил неизвестно откуда носовой платок, чтобы вытереться как следует.

— Я выпил много крови, — сказал он. — Это кровь того человека, а не моя.

Также она была голубой; понятия не имею, почему до меня это сразу не дошло. Осознание этого сделало маленькую, дрожащую, злую часть меня немного менее дрожащей и злой, так что я только пробормотала:

— Почему этим утром ты вообще меня преследуешь?

Джин Ён пожал одним плечом и сказал что-то по-корейски, что означало: «сегодня утром в тебе есть что-то подозрительное», — мелькнуло у меня в голове.

— Да ладно? — я прокашлялась, и в этот раз повернулась к нему лицом. — Ну и что с того?

Он снова пожал плечом.

Я бросила на него вызывающий взгляд.

— Зеро сказал тебе следовать за мной?

Джин Ён пристально смотрел на меня несколько секунд, прежде чем неожиданно спросить,

— Wae? Это что-то меняет?

— Ага, — сказала я, и снова почувствовала укол гнева. — Зеро велел тебе следовать за мной?

— Нет, — ответил он. — Я пошёл по своей собственной прихоти.

— Тогда ладно, — сказала я. — Можешь пойти со мной.

— Ты в любом случае не смогла бы меня остановить, — он сказал это вполголоса, но я была уверена, что он слегка ухмылялся. И снова он спросил: — Куда мы идём?

— Идём встретиться с тритоном насчёт флешки. — сказала ему. — Слушай, если пойдёшь со мной, постарайся сделать так, чтобы люди не заметили всего этого у тебя на груди, лады?

— Они не заметят, — сказал он. Он снова казался веселым, несмотря на то что я могла видеть сквозь разрез на его рубашке всё ещё заживающую рану. — Они будут отвлечены моим лицом. А вот тебя — они тебя заметят.

Я посмотрела вниз и увидела, что моя толстовка пропиталась тёмной кровью.

— Да что ж такое, блин! — сказала я раздраженно и сняла её. К счастью, под толстовкой на мне была чёрная футболка с изображением группы Monkees: крови не было видно, за исключением небольшого пятна на лице Дэви, которое можно было бы истолковать как психоделический всплеск цвета.

— Знаешь, тебе пора прекратить это делать, — сказала я, выбрасывая толстовку в ближайший общественный мусорный бак. — Появляешься из ниоткуда и встаёшь между мной и мечами. Это, блин, вредно для здоровья.

Джин Ён только пожал плечами и продолжил идти. Обычно он излучает самодовольство, которое очень трудно вынести, но сегодня он выглядел просто довольным, как будто хорошо поработал за день.

Он был не совсем неправ, так что я сердито сказала:

— Не всегда рядом будет кто-то, кто вытащит меч и подтащит мёртвого фейри поближе, чтобы ты мог им питаться, чтобы не умереть, знаешь ли.

— Тогда я сам вытащу его и подползу, — сказал он. Он бросил на меня взгляд из-под ресниц и добавил: — Я поступаю, как мне заблагорассудится. И ты меня не остановишь.

Затем он неторопливо пошёл впереди меня, а я на мгновение остановилась, испытывая одновременно разочарование и внезапную, совершенно неожиданную нежность. Теперь он определённо излучал самодовольство.

Глава 2

Позвольте заметить, очень сложно испытывать благодарность к вампиру, который спасает тебе жизнь вроде как из чистого упрямства. С другой стороны, в то утро из-за этого упрямства, казалось, было легче не поднимать шума из-за того, что он преследовал меня. Не то чтобы я стала доверять ему больше. Может быть, я ему не стала доверять меньше. Блин, а может, я была просто благодарна, кто знает? Вы ведь должны испытывать благодарность, когда кто-то спасает вам жизнь.

Обычно я не горела желанием, чтобы Джин Ён шёл со мной навстречу с Маразулом, даже если бы я полностью доверяла ему, но я сильно нервничала из-за всего этого. Не в том смысле, что я сегодня умру, а в более скрытом, опасном смысле: в таком, который заставил меня задуматься, смогу ли я всё ещё говорить, когда наступит момент, когда этот конкретный тритон начнёт улыбаться мне.

Мы с этим тритоном вместе сражались в кафе, куда нас заточил золотой фейри — я физически, он электронно — и к тому времени, когда всё испытание закончилось, я чувствовала себя с ним комфортно и тепло, а не жарко и нервно. Но это было несколько дней назад, и я быстро поняла, что мне придётся преодолевать эту нервозность каждый раз, когда я вижу его.

Джин Ён был опасен, и, возможно, ему нельзя было полностью доверять, но во многих отношениях он был человеком знакомым. Я и раньше была влюблена, но не припоминаю, чтобы это чувство было настолько чуждым и всеобъемлющим — что было трудно дышать, когда мой избранник был рядом. Я чувствовала себя стрёмно. Стрёмно, что я не могла ничего с этим поделать. Стрёмно, что мне было трудно сосредоточиться на других вещах, когда он был рядом. Я хотела, чтобы это прошло, хотела иметь возможность не идти к Зулу, но он был единственным, кто мог помочь мне с флешкой, если только я не попытаюсь связаться с Блэкпойнтом.

Может, казалось мне, возможно, я должна просто попытаться забыть об этом. Игнорить свои чувства, пока они не пройдут — перестать ходить к Зулу, после того как с флешкой будет покончено.

И может, я должна прекратить цепляться к Зеро по поводу того, что он не способен справиться с эмоциями, раз уж я сама не могла справиться влюбленностью.

— Куда мы идём? — спросил Джин Ён, и я вырвалась из своих раздумий и обнаружила, что он, не моргая, смотрит на меня.

— Я ж сказала… оу, в смысле, где назначена встреча? У него дома. Здесь недалеко — и ты можешь просто посидеть подождать, пока я мы будем там.

Я никогда раньше не бывала в доме Зула, хотя и видела его снаружи. За последние два дня я встречалась с ним несколько раз, выполняя поручения Зеро, но я всегда встречалась с ним в кафе или в ботаническом саду, где он мог передвигаться на инвалидной коляске по широким гладким дорожкам.

Сегодня мы встречались у него дома. Чую, если бы он ждал меня, то попытался бы снова встретиться на улице, но я не хотела, чтобы кто-нибудь ещё увидел то, что я собиралась ему показать.

Найти его дом было легко: он жил на главной улице, на верхнем этаже здания над парой магазинов. Здание располагалось через дорогу от кафе, в котором раньше продавали лучший кофе, а также, между прочим, держали в плену людей, чтобы питаться их душами.

Кафе уже не существовало: мы с Маразулом разобрались с ним как раз перед тем, как появился Зеро и начал холодно на всех пялиться. Но здание, где жил Зул, всё ещё стояло на месте, тёмное и высокое, с зубчатым верхом, как платье готической Лолиты, в кремовых и чёрных тонах.

Нам пришлось подниматься по пожарной лестнице с чёрного хода, потому что на нижнем этаже не было входа, который я смогла бы найти. Возможно, предполагалось, что вход в дом проходит через магазины, но я так не думала. Я бы не удивилась, если бы Зул попытался скрыть вход: я была уверена, что он беспокоился о том, кто будет ему звонить в эти дни. Я надеялась, что эта предосторожность не включает меня.

Джин Ён поднимался по лестнице сначала стоически, а затем энергично, кажется, кровь мёртвого фейри, должно быть, пошла ему на пользу. Я старалась не вздыхать, и теперь, когда беспокойство о том, что он внезапно остановится и упадёт в обморок, исчезло, я начала беспокоиться о том, что именно скажет Зеро, когда услышит обо всём этом.

На последней площадке пожарной лестницы мы прошли мимо окон, которые были непрозрачны из-за движущейся тени. В этой тени тоже было немного зелёного. Мне не понравилось, как она двигалась, но, возможно, это было из-за того, что я привыкла к вещам, которые не должны были двигаться, двигаться, а затем нападать.

Металл вибрировал у нас под ногами, когда мы пересекали рифлёную платформу, которая заканчивалась сразу за единственной простой дверью. На двери не было дверной ручки, и не было ощущения того, что я привыкла считать магией. Определённо, было приличное наслоение от неё до Между, которое означало, что я могла бы попытаться протолкнуться через него, но это было бы невежливо.

Кроме того, Джин Ёну в последнее время всё труднее попадать в места без приглашения. Он всё ещё может в них попасть, просто ему кажется, что это даётся ему труднее, а у него и так был достаточно тяжёлый день. Если бы я могла облегчить ему жизнь, я, наверное, должна была так и сделать.

Джин Ён приподнял подбородок, глядя в камеру за дверью, и широко улыбнулся. Я легонько хлопнула его по руке и сказала в камеру:

— Мы можем войти?

Я была почти уверена, что Маразул может меня слышать. Он использует человеческие технологии, но при этом даёт им некоторые границы — края Между, — а это значит, что штуки, которые должны уметь делать только что-то одно, способны выполнять три или четыре дополнительных действия, которых вы не ожидаете. Я также была почти уверена, что ему не нужно было лезть в свой комп, чтобы проконтролировать это.

Последовала пауза примерно в тридцать секунд, во время которой я засомневалась, вдруг он просто притворится, что его нет дома, прежде чем дверь издала что-то вроде тяжёлого глухого звука и приоткрылась на несколько миллиметров, как будто её освободили от магнитного захвата.

— Давай же, — сказала я Джин Ёну, делая глубокий вдох. Мне показалось, что этого недостаточно. — Лучше поскорее покончить с этим.

Я замешкалась на пороге, но не только потому, что нервничала. Когда я переступила порог, мне показалось, что я мягко падаю в огромную воду.

Тень встретила и поглотила меня, когда я, спотыкаясь, вошла внутрь, мягко окутывая меня волнами зелёных и синих теней, прохладных и тихих. Я оглядела стеклянный коридор, в который вошла, и схватила Джин Ёна за запястье, чувствуя головокружение от удивления и изумления.

Это была вода. Тени в окнах были отражением движения воды по стеклу, подсвеченные изнутри и расположенные где-то посередине, что я нечасто видела. Что было неудивительно — Зул также использовал Между непривычным мне способом.

Джин Ён, тоже впечатленный, оглядел всё вокруг, его брови приподнялись, а по лицу пробежали тени. Мы стояли в коридоре, образованном стеклянными стенами, которые образовывали плавную арку над нашими головами, ведущую дальше в пространство, которое разветвлялось на небольшую гостиную и кухню, но оставляло остальную часть пространства для воды, которая простиралась так далеко, что было слишком темно, чтобы разглядеть источник. стены, которые должны его содержать.

По сути, это был самый громадный аквариум, который я когда-либо видела.

Мы перешли в гостиную, и здесь освещение стало голубовато-белым благодаря потоку естественного света из окна и тёплому белому свету люминесцентных ламп наверху. В этом свете моя кожа, казалось, светилась белым, и даже Джин Ён казался бледным.

— Ай, — пробормотал Джин Ён, кивнув подбородком в дальний левый угол комнаты, где стена переходила в стекло в пятне голубых теней, он сказал: — а вот и человек-рыба.

— Тритон, — поправила я, не глядя на Джин Ёна, но без особого энтузиазма. Сама того не желая, я сделала шаг вперёд, потом ещё один, пока не оказалась достаточно близко, чтобы коснуться стекла. В следующий момент я почувствовала его под своими пальцами. Я тоже не собиралась этого делать, но я была слишком увлечена, наблюдая за появлением Зула, чтобы думать о чем-то ещё.

Сначала как движение воды, затем как тень; затем фигура, которая покачивалась, танцевала, извивалась в колеблющихся тенях, приближаясь по серии спиралей, которые становились всё туже, пока не заскользила по стеклу передо мной, подвешенная в тени и свете.

Чешуя на его хвосте отражала свет и почти светилась изнутри, отражаясь золотом в воде, до которой, возможно, можно было дотянуться, чтобы ощутить её прохладу, но по-настоящему привлекало внимание его лицо.

В свете моего мира кожа Зула казалась нежной, загорелой бронзой, глаза — медовыми и тёплыми, волосы — жесткими, вьющимися и беззаботными. Здесь он был ярким, сверкающим золотом в воде, солнечный свет охлаждался волнами, которые, казалось, колыхались вокруг него, хотя он находился в аквариуме, а не в море. Всё уменьшилось, сгладилось и приукрасилось; более красивая и не совсем реальная версия его самого.

Я почувствовала ужасную неуверенность, на мгновение мне показалось, что я смотрю на подменыша, а не на настоящего Зула. Затем он улыбнулся мне, широко, радостно и тепло, и моя собственная улыбка появилась в ответ на его, ослабив ужасное стеснение в груди.

Бледные костяшки пальцев властно постучали по стеклу рядом с моим лицом, и Джин Ён сказал,

— Hajima.

Сначала я подумала, что он велит мне прекратить, но его тёмные глаза были устремлены на Маразула, и момент удивления заставил меня осознать то, чего я раньше не замечала: Зул либо использовал, либо, возможно, просто излучал своего рода Между, которое, словно было похоже на то влияние, какое Джин Ён оказывает на большинство других людей. Как ни странно, я была совершенно невосприимчива к особым чарам Джин Ёна; но похоже, у меня не было иммунитета к тому же самому эффекту, который оказывал тритон. Раньше я этого не замечала, но, с другой стороны, я и Зула-то раньше не видела в его естественной среде обитания.

Я сощурилась, глядя на Зуля, и у него хватило такта отвести взгляд, в его глазах читалось лёгкое чувство вины. Затем он заметил прореху на рубашке Джин Ёна и стал выглядеть не только виноватым, но и настороженным.

Из-за вибрации, от которой у меня застучали зубы, я каким-то образом услышала, как он сказал, как сквозь воду, так и сквозь стекло:

— Извини. Я ничего не могу с собой поделать, когда нахожусь здесь.

— Просто когда ты в воде? — спросила я. Мне стало не по себе от мысли, что он, возможно, с самого начала повлиял на мою симпатию к нему. Ещё больше мне стало не по себе от мысли, что я не замечала этого раньше.

— Только здесь, — сказал он. — Я не могу сделать это в мире людей, но здесь для русалочьего народца это эквивалент За.

— Tch! — сказал Джин Ён. — Cogitmal.

Я бросила на него быстрый взгляд.

— Чья бы корова мычала: женщины всегда бегают за тобой по пятам, потому что ты просто неотразим.

— Он может хоть немного повлиять на этот эффект, — холодно сказал Джин Ён и раздражённо отвернулся.

— Я бы вышел, — сказал Зул после недолгого колебания, — но чары на стенах могут немного запутаться, и мне потребуется некоторое время, чтобы добраться до своего инвалидного кресла.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, он имел в виду, что не хотел садиться в своё инвалидное кресло на наших глазах и, вероятно, не хотел, чтобы мы помогали ему забраться в него.

— Уж извиняй за неудобства — сказала я. — В смысле, что мы пришли сюда. Я не хотела отдавать это на улице.

— Нет, — сказал он. — Я бы не открыл вам дверь, если бы не хотел, чтобы вы вошли. Однако я ещё не закончил с последним делом, о котором просил меня Лорд Сэро: Блэкпойнта довольно трудно выследить, и я почти уверен, что он может…

— …проникать в компы и прятаться в Инте. Угу. Разве Зеро тебе не сказал?

Он уставился на меня с открытым ртом.

— Да. Как ты узнала?

— Он ускользнул от команды убийц, занявшись игрой и попросив кого-то тайно вывезти его из особняка. Затем он взорвал наш комп, чтобы выбраться.

— Да, — пробормотал Джин Ён. — Моё сердце подзарядили, и мне это было без надобности.

— Что привело к тому, что у его сердца появилось много электростатики, — добавила я, широко улыбаясь впервые с тех пор, как вошла в тот туннель этим утром. Последние две недели после разряда электричества в сердце Джин Ён накапливал много статического электричества, но до сих пор это означало только то, что он наносил себе серию небольших разрядов, когда оно разряжалось, что было забавно для меня и не очень весело для него, когда он пытался занять слишком много места на нашем диване.

Зул сказал с некоторым уважением:

— Никогда не видел ничего подобного.

— Ты переправил кучку людей из кафе в безопасную место по электронной почте, — напомнила я.

— Да, но до того момента я и не представлял, что такое возможно.

— Теперь-то ты в курсе, — сказала я. — Это может пригодиться.

— Да, — сказал он, но звучал с сомнением. — Очень… пригодиться.

— Не суть, мы пришли не по этому поводу. Мы пришли по поводу этой флэшки.

— Что на ней?

— Мы не знаем, — сказала я, всё ещё размахивая перед ним стеклянной флешкой. Я получила её от Северного Ветра и была почти уверена, что на ней содержится информация о матери Зеро или об убийстве моей семьи, а может, и о том, и о другом. Именно для этого ты мне и нужен — я не знаю пароля и не знаю, как получить доступ к файлам без него.

Он кивнул.

— У меня есть небольшая программа для заклинаний такого рода, она работает лучше, чем всё остальное, что я использовал. Это работа для Лорда Сэро?

— Не-а, — сказала я. — Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы ты вообще упоминал о ней при нём.

Зул стал выглядеть не здоровым.

— Пэт…

— Не боись, — сказала я, ободряюще улыбаясь. — Я не скажу ему, если ты не скажешь.

В отражении стекла я увидела, как Джин Ён приоткрыл рот, и бросил на него прищуренный взгляд, который он встретил с вызовом в глазах. Собирался ли он всё-таки рассказать Зеро? Я могла бы оставить его здесь. Я могла бы пойти одна в другой день, но сегодня, несмотря ни на что, я взяла его с собой. Какая-то часть меня хотела понять, действительно ли я могу доверять ему в том, что он не расскажет Зеро ничего важного для меня. Часть меня хотела верить, что Джин Ён, дважды встававший между мной и мечом могущественного фейри, был таким же надёжным, каким я его когда-то считала.

— Джин Ён тоже будет держать рот на замке, — сказала я. — Если знает, что трепаться будет вредно для здоровья.

— Я буду делать, что хочу, — сказал Джин Ёна, но он сказал это по-корейски без обычного перевода, предоставляемого магией Между. Другими словами, только для моих ушей. Он добавил: — Ты не мой питомец, а я не твой.

— Ты что, брал уроки Загадочных Словечек у Атиласа? — спросила я вместо ответа и повернулась к Маразулу. — Оно не вернётся, чтобы укусить тебя. Я прослежу.

— Ты не можешь этого обещать, — сказал он, и на его лице появилась полуулыбка, которая выглядела явно печальной.

Джин Ён презрительно фыркнул, что можно было принять за смех, когда он пытался оскорбить меня. Я прищурилась, глядя на него.

— Не могу обещать, — сказала я Зулу. — Но я сделаю всё сто в моих силах. Поверь мне, я не горю желанием, чтобы Зеро узнал о ней также сильно, как и ты.

— Меня пугает, что ты считаешь это утешением, — сказал он, но теперь его глаза тоже улыбались, хотя улыбка была такой же печальной, как и на его губах. — Я дам тебе знать, когда что-нибудь узнаю.

***

Мы не задержались надолго, несмотря на моё обещание Джин Ёну, что он может посидеть и отдохнуть, и мы спокойно вернулись домой. Я была задумчива и молчалива, и, к моему удивлению, Джин Ён тоже. В целом, его одеколон был достаточно сильным, чтобы подчеркнуть индивидуальность, но даже он казался разбавленным и мягким теперь, когда мы снова оказались на свежем воздухе.

Только когда мы вернулись в туннель, я увидела гибкие, погнутые остатки зонта, которым воспользовалась ранее, и произнесла, почти не задумываясь.

— Ой, — сказала я. — Ну вот он снова. Зонтик.

Однако, когда я вернулась домой после того, как некоторое время назад воспользовалась им в своём приключении с падающими медведями, он всё ещё лежал дома на подставке для зонтов в коридоре, где ему и полагалось быть, и всё ещё в форме зонта. Хотя Зеро не упоминал, что он пропадал, и я была почти уверена, что он бы это заметил.

Я чуть было не подняла его снова, но не знала точно, что с ним делать, потому что он был похож на сломанный зонтик. В смысле, я могу выглядеть так, будто знаю, что делаю и что происходит, но большую часть времени я нифига не знаю, что происходит и почему всё работает так, как работает. В основном я просто пытаюсь не умереть и разобраться во всем по ходу дела.

Моя проблема в том, что мои хозяева убеждены, что есть только один способ, который работает в Между, а у меня он не всегда получается. Не знаю, пытались ли вы когда-нибудь убедить трёх Запредельных в том, что они неправы, но это непросто. Отчасти это объяснимо: я человек, а не Запредельная, и у меня нет ничего похожего на их опыт, когда речь заходит о том, что находится в За и Между. Мой единственный опыт — мой собственный, и, хотя я могу понять, почему они всегда так быстро меня от меня отмахиваются, никогда не перестаёт бесить, когда вам говорят, что то, что вы только что сделали, или увидели, или вызвали, невозможно и не могло произойти.

Этому не так-то просто научиться, когда эти учителя сами должны кое-чему научиться.

Они говорили мне, что Между работает определённым образом, и то, как меч вёл себя сегодня, расходилось с тем, что они рассказывали мне. Конечно, в том случае, если они рассказывали мне всё, но у них был очень плохой послужной список того, что они не рассказывали. Кроме того, у них была дурная привычка заявлять, что что-то не может быть правильным, пока не будет доказано, что это так, и сейчас именно эта привычка беспокоила меня больше всего.

— Он грязный, — сказал Джин Ён. — Не прикасайся к нему. Сегодня ты уже и так много натворила.

— Не притворяйся, что ты не устареваешь пакости, когда дело доходит до Зеро, — парировала я. — В общем, я всё равно не собиралась его поднимать.

Джин Ён повернулся на цыпочках и встал передо мной, наклонив голову, чтобы оказаться со мной нос к носу.

— Я мог бы напакостничать…

— Если ты пытаешься меня шантажировать, — сказала я, протягивая руку, чтобы схватить его за галстук, — тебе, наверное, лучше помнить, что твой галстучек в пределах досягаемости, и я могу завести ещё одного приятеля для галстука-лягушечки, которая околачивается где-то в Хобарте.

Его рука обхватила мою, крепко, но не ломая, и его глаза увлажнились.

— Не смей снова превращать мой галстук в лягушку.

— Но это ж так весело.

— Не для меня, — сказал он. — И мы не должны обсуждать оплату.

— Не-а, — сказала я, отпустив его галстук. Он не отпустил мою руку, поэтому я осторожно убрала её, чтобы не задеть его травмированный торс. Вместо этого я сунула её в карман и добавила: — Говорила же: я не собираюсь тебе платить. Ты либо это делаешь, либо нет.

Я стояла там и смотрела на него снизу вверх, задаваясь вопросом, существовал ли на самом деле тот Джин Ён: тот, который мог что-то сделать для меня, без всякой преданности стоящему за ним Зеро. Просто потому, что я попросила его об этом.

Джин Ён оглядел туннель, избегая моего взгляда.

— Моё молчание ценно, — пробормотал он.

— Если мы говорим о том, что люди должны другим людям, то ты всё ещё должен мне за то, что притворялся моим другом, — сказала я ему. Я не хотела этого говорить, и было не совсем честно упоминать об этом в том же туннеле, который всё ещё был залит его кровью после недавно случившегося. Но я хотела знать, что могу ему доверять.

Он раздражённо вздохнул, глядя на потолок туннеля, затем перевёл взгляд обратно на меня, обнажив клыки.

— Ya. Я думал, ты не хочешь говорить об оплате.

— Ты первым начал, — заметила я. — И я не позволю тебе чуть не умереть из-за меня, а потом снова ударить меня в спину, так что не пытайся расположить меня к себе, лады?

Последовало короткое молчание, пока Джин Ён что-то бормотал себе под нос по-корейски, не переводя мне. Наконец он сказал раздражённым голосом:

— Я последовал за тобой в дом зомби не потому, что Хайион приказал. Он отдал приказ, когда я уже был в доме. Я последовал за тобой, потому что мы стали… стали союзниками, и я хотел этого. Я остался с тобой, потому что доверяю тебе прикрывать мою спину в бою.

Я уставилась на него и, наконец, повторила:

— Он отдал приказ после того, как ты пошёл со мной? Почему он сказал… почему он сказал мне… почему он заставил меня думать, что всё было не так?

В глазах Джин Ёна на вспыхнул гнев, и он сказал:

— Сам удивляюсь, — он обиженно добавил: — Я даже однажды доверился тебе и не стал драться.

— Когда это ты доверился мне и не подрался? — спросила я, недоумевая, почему это было обидой или вообще имело значение. Я всё ещё хотела знать, почему Зеро намеренно пытался вбить клин между мной и Джин Ёном — потому что он не мог не сделать этого намеренно или, по крайней мере, не осознавая, что из этого выйдет.

— В вон тем, — сказал Джин Ён, точно указывая на холмик, который в мире людей выглядел как мох, но, если смотреть сквозь Между, был телом золотого фейри.

Я нахмурилась, но вспомнила, что однажды пыталась помешать ему вцепиться в горло золотого фейри, когда мы были в доме. Должно быть, он говорил об этом, но, хоть убей, я не могла понять, почему это было так важно для него. И это, очевидно, было очень важно: его взгляд был неотрывно, почти нервирующе устремлён на меня. Я была первой, кто отвёл взгляд, мои мысли путались и перепрыгивали одна через другую.

Он сказал:

— Если бы я тогда подрался, у меня были бы проблемы. Я уже говорил тебе, что во мне очень много эмоций.

— Оу, — сказала я. Внутри меня был какой-то дисбаланс, который привёл к возвращению чувства товарищества и доверия, которые я когда-то испытывала к Джин Ёну, и я не была уверена, хочу ли я это допустить.

— Я пошёл за тобой в дом зомби, потому что ты не мой питомец, но моя… моя…

Я наблюдала за тем, как исказилось его лицо, и спросила, пытаясь изобразить легкомыслие:

— Потому, что я человек, ты не можешь сказать «друг», или что? Колись.

Ещё раньше он запнулся, произнося слово «союзники».

— «Друг» — это неправильно, — сухо сказал он. — Мы сражались вместе. Мы… союзники.

— Не думаю, что это прокатит, — сказала я, думая об огромной разнице между мирами, которым мы были обязаны верностью. И всё же, какое-то время нам действительно казалось, что мы встречаем мир вместе. — Братья по крови?

— Нет, — сказал он окончательно.

— Лады, — сказала я. — Мы союзники или что-то в этом роде. Но почему ты продолжал отчитываться перед Зеро, если шёл к Моргане только для того, чтобы быть со мной?

— Легче что-то делать с благословения Хайиона, чем без него.

— Твоя правда, — была вынуждена признать я.

— И я рассказал ему не всё, что узнал. Ровно столько, чтобы он не отозвал меня.

Я также должна была признать, что знала, что это правда, хотя и не произнесла этого вслух.

— Значит, мы друзья? — спросил он, и на этот раз не запнулся на слове.

— На какой-то миг я так и думала, — сказала я. Дисбаланс всё больше и больше смещался в сторону Джин Ёна, и я всё ещё немного боялась, что меня снова убедят. — Откуда мне знать, что ты не лжёшь?

Он улыбнулся, удивив меня своей внезапностью.

— Я не очень хорошо умею врать, — сказал он. — Я сначала говорю, потом думаю — ты не заметила? Я говорил тебе…

— Ну да, слишком много эмоций, — пробормотала я, у меня голова шла кругом. Потому что это было правдой. Джин Ён всегда быстро действовал и говорил под влиянием своих непосредственных эмоций. А это означало, что комаришка всё это время говорил правду.

Я очень глубоко вздыхаю.

— Ты действительно бесишь, ты в курсе? — сказала я ему.

— Да, — сказал он, всё ещё ухмыляясь. — Ты тоже бесишь. И что же я такого натворил на этот раз?

— Просто это значит, что я должна извиниться, — объяснила я. — Мне не нравится извиняться перед тобой.

Джин Ён пожал плечами, теребя дырку на рубашке. Я заметила, что рана под ней почти затянулась. Он сказал:

— Мне тоже есть за что извиниться. Будем считать, что мы квиты.

— Не знаю, — сказала я. — Погодь, если я извинюсь, ты тоже будешь извиняться? Потому что я хочу знать, за что, по-твоему, ты должен извиняться.

— Думаешь, мне… не нужно извиняться? — рискнул он, сбитый с толку.

— Неа, просто хочу узнать твою точку зрения на то, что ты сделал не так, — объяснила я. — Но в то же время я не хочу извиняться, так что…

— В другой раз, — сказал он, — мы извинимся. Сегодня мы сначала немного побудем друзьями и пойдём домой.

***

Когда мы вернулись, Зеро и Атилас были в гостиной, сидели каждый в своём кресле и читали: Зеро — книгу, а Атилас — папку. Зеро оглядел меня с головы до ног, потом перевёл взгляд на Джин Ёна и сказал:

— От тебя несёт мостовым троллем.

— Nae mari, — Джин Ён обвиняюще посмотрел на меня. — Ты не должна так пахнуть.

— Оно пыталось помешать мне пройти под мостом, — возмущённо возразила я. Во мне вспыхнул огонёк счастья; я повернулась и почти открыла рот, чтобы весело пригрозить ему ещё раз сменить галстук, но мой взгляд снова упал на дыру в его рубашке.

Вот блин. Сегодня было о чём рассказать.

— Это то, что делают мостовые тролли, — коротко ответил Зеро. — Они любят мосты. Им не нравится, когда люди ходят под их мостами.

— Ну, мне не нравится, когда детей съедают, потому что им приходится проходить под мостом, чтобы добраться до школы, — сказала я. Мне следовало бы упомянуть золотого фейри в любой момент, но мой рот отказывался повиноваться.

Зеро даже отложил книгу.

— Пэт, ты убила тролля?

— Я пыталась договориться об оплате, но он не был заинтересован! И, к твоему сведению, он первым набросился на меня: я просто пыталась не сдохнуть.

Атилас обменялся взглядом с Зеро и сказал, как будто это улучшало ситуацию:

— По крайней мере, тролль мёртв, мой господин.

— Погодьте-ка, у меня неприятности из-за того, что убила это?

— У тебя были бы неприятности из-за того, что ты сражалась с этим, — сказал Атилас. — Поскольку ты убила эту штуку, господин не возражает против этого.

— Вполне логично, — сказала я, придав своему голосу нотки сарказма. Плохо то, что в последнее время для меня это действительно имело смысл. Борьба с мостовым троллем привлекла бы ко мне внимание, если бы и я, и мостовой тролль выжили, чтобы рассказать об этом. Моя смерть из-за драки с мостовым троллем также привлекла бы больше внимания, чем Зеро, и Атилас сочли бы это удобным или разумным. Смерть мостового тролля, с другой стороны, не вызвала такого пристального внимания.

Запредельные по идее не должны были связываться с людьми, и, хотя власти Запределья не обязательно остановили бы это, они, конечно, не стали бы вмешиваться, если бы это сделал кто-то другой. Смерть мостового тролля, который причинял беспокойство обоим мирам, была удобна.

И это навело меня на мысль, которая, надеюсь, была верной.

Я прокашлялась, и затем сказала:

— Ага, кстати, о мёртвых штуках.

Атилас посмотрел на меня поверх своей папки, в глазах его было веселье, а Зеро, явно настороженный, спросил:

— В чем дело, Пэт?

— Я убил золотого болвана, — сказал Джин Ён, проталкиваясь мимо меня и бросаясь на диван, чтобы одним широким жестом продемонстрировать состояние своей рубашки и груди. — Он ударил меня мечом, поэтому я укусил его. Теперь он не наша проблема.

— Пресвятые небеса, — сказал Атилас, его папка опустилась на дюйм. Он, должно быть, был очень удивлён. — Как восхитительно кратко. Не могли бы вы рассказать чуть подробнее?

— Что он имел в виду, — сказала я, — так это то, что, судя по всему, этот лошок уже давно следит за мной. Он увидел, как я убила мостового тролля, и начал рассказывать о том, как они с твоим отцом удивлялись, почему вы меня терпите, а потом он пошёл ударить меня мечом, а вместо меня пронзил Джин Ёна.

— Мне не нравится, когда меня пронзают, — добавил Джин Ён. — Больно.

Зеро резко спросил:

— Свидетели?

— Ни одного, насколько мне известно, — сказала я, надеясь развеять ужасное беспокойство, которое появилось у него на лбу. — Он сказал, что собирался рассказать твоему отцу обо мне — о том, что я вытаскиваю всякую всячину из Между, но теперь он мёртв. Если он мёртв, то нет никаких проблем, верно?

Я увидела, как Атилас сжал губы в улыбке, но это никак не помогло скрыть веселья в его глазах.

— Возможно, осталось ещё несколько проблем, — сказал он. — Но это мелочи по сравнению с тем, что кто-то может сообщить отцу господина о том, что ты можешь влиять на Между. Очень незначительные, не так ли, господин?

Зеро издал короткий раздражённый вздох.

— Незначительные, — сухо согласился он. — И нас это не должно касаться, если мы не будем замешаны. Его заместитель, без сомнения, займёт его место.

Эта мысль немного взбодрила меня, когда я отправилась готовить для всех поздний завтрак: Паломена была гораздо лучшим связным, чем золотой фейри, и у меня было ощущение, что она не так сильно зависела от отца Зеро, как золотой фейри.

К моему большому удивлению, Зеро бесшумно вошёл в кухню через несколько минут после того, как я начала жарить бекон. Я старалась не смотреть на него, но он неотрывно наблюдал за мной, и, наконец, я спросила:

— Что? — переворачивая бекон.

— Травмы? Перхоть троллей довольно легко проникает в раны.

Это заставило меня осознать, что я не остановилась, чтобы проверить, нет ли травм, ни до, ни после того, как вернулась домой. Неужели я настолько привыкла к тому, что меня режут, что даже не проверила, не течёт ли кровь?

— Кажется, я в норме, — с сомнением произнесла я. — Во всяком случае, ничего не кровоточит. Джин Ён получил довольно сильный удар, но…

Он коротко оборвал меня:

— Меня не волнует Джин Ён. Позже обязательно всё хорошенько проверь.

Я могла бы проверить, нет ли синяков и тому подобного, позже, в душе. Атилас мог бы помочь с их исцелением, если бы я не хотела получить травму, связанную со слюной вампира, что ускорило бы процесс.

— Ты сама убила тролля или Джин Ён помог? — спросил он, обходя скамейку, чтобы наполнить стакан у раковины рядом со мной.

— Я сама убила его ещё до того, как он добрался туда, — сказала я. — На самом деле, это было почти случайно. Тролль споткнулся о землю и напоролся на мой меч.

— Меч?

— Да, — сказала я, стараясь говорить как можно небрежнее. Не говори Зеро о мече. Пока нет. Не тогда, когда золотые фейри рассматривали это как неопровержимое доказательство того, что я Эрлинг. До сих пор Зеро решительно протестовал против того, что я одна из них, и я не хотела, чтобы это менялось. — В этот раз было достаточно одного меча.

— Хорошая работа, Пэт, — сказал Зеро, на мгновение положив руку мне на голову. — Обязательно поговори с Атиласом о синяках.

— Ты странно себя ведешь в последнее время, — сказала я ему, моя голова всё ещё была тёплой от прикосновения. Если бы не это дурацкое воспоминание о голосе Морганы, говорящем: «Ты ему нравишься!», я бы даже не почувствовала себя странно. Это было бы явным признаком того, что он действительно заботился обо мне, даже если я не всегда ценила то, как это проявлялось. — Гладил меня по голове и всё такое. Ты делаешь это уже пару недель.

— Ты питомец, — коротко сказал Зеро. — Мне говорили, что питомцев нужно гладить.

В смысле, ага, но зачем начинать сейчас? Он избегал любых проявлений физической привязанности с тех пор, как я его узнала, и я хотела знать, почему до него начало доходить это только сейчас.

Я всё ещё размышляла об этом, когда поднималась наверх. Там, наверху, меня ждал совсем другой бардак, но, по крайней мере, это дало мне возможность чем-то занять свои мысли, а не думать о нелепых случайностях.

Я проскользнула через потайную дверь, которая вела в мою комнату, и убедилась, что она плотно закрыта за мной. Никто из моих психов, как правило, не заходил в мою комнату, если только не будил меня, но я не хотела, чтобы они увидели то, что находилось тут было в последнее время: беспорядочный ворох скопированных изображений, счетов, актов купли-продажи и других, казалось бы, не связанных между собой документов. Я отдала их другому своему другу — Пять-Четыре-Один, лепрекону, — чтобы он рассказал мне, о чём они, но до сих пор всё, что он делал, — это делал копии и загадочно относился к тому факту, что все они связаны.

Это звучало как чушь собачья, но Пять знал, что делает, когда дело доходило до поиска закономерностей и отслеживания денег. Как только кто-нибудь научит его пользоваться компом, его будет невозможно остановить.

У меня появилась идея. Может быть, мне стоит познакомить его с Зулом.

В то же время всё, что я могла сделать, это разобраться во всём этом и посмотреть, имеет ли что-нибудь смысл для меня. Пока что мне удалось найти четыре фрагмента информации, которые имели прямое или косвенное отношение ко мне: старую копию водительских прав моей матери, страницу из чьей-то записной книжки, на которой были указаны мой адрес и адрес Морганы, счёт за электроэнергию, чтобы платить за мой дом и маленькая записка, которая не имела смысла, с именем моей прабабушки на ней.

Но, хоть убейте, я не могла понять, как эти четыре фрагмента соединяются вместе — или как они соотносятся с остальными фрагментами информации, которую Туату собрал для меня. Я также не мог понять, почему Атилас поручил Туату найти эти фрагменты. Но даже если бы у меня ничего не получилось, я знала, что должна попытаться: по крайней мере, на мой взгляд, Атилас что-то замышлял в течение последнего года. Тот факт, что он замышлял что-то, что касалось моего прошлого или, может быть, моего настоящего, был не тем, что я хотела бы забыть. Как и всё, связанное с Атиласом, это было похоже на ребус: головоломка без прямых краёв, состоящая из множества изображений меньшего размера, и без рамки, которая указывала бы вам, как должно выглядеть целое. Можно было бы подумать, что я привыкла иметь дело с подобными вещами, живя со своими психами, но мне по-прежнему было трудно следовать их извилистому мышлению.

Последние пару недель всё валялось у меня на полу, я просто сидела там, пытаясь рассортировать их, и была одержима ими, и да, возможно, это было немного вредно для здоровья, но мне больше не с кем было этим поделиться. Я не хотела, чтобы Атилас узнал, что я в курсе того, что он давал задания Туату, и я не хотела, чтобы Зеро знал, что я расследую это дело самостоятельно. Я могла бы поговорить об этом с Джин Ёном, но он, скорее всего, просто сидел бы на полу и делал замечания, а потом сказал бы мне, что я должна заплатить за его помощь.

В тот день, свежий от событий победы над мостовым троллем и встречей с тритоном, я взяла в руки то, что всегда брала в первую очередь: копию водительских прав моей матери. Не то чтобы я считала их особенно полезными, просто мне нравилось смотреть на фотографию и вспоминать её такой. В последний раз я видела её совсем не такой приятной, и мне было приятно иметь хотя бы одну фотографию её серьезного лица с едва заметным намёком на улыбку.

Сегодня всё было немного по-другому. Я лишь бегло просмотрела информацию на водительских правах — фотография моей матери привлекла моё внимание в первую очередь, и тот факт, что я никогда в жизни не видела больше её фотографий, вновь пришёл мне в голову, когда я потягивала кофе, который принесла с собой.

Я присмотрелась к правам повнимательнее, и впервые в глаза мне бросилась пара деталей. Во-первых, это шрифт, похожий на печатную машинку, которую использовали для ввода информации в оригинале: я видела не так уж много водительских удостоверений, но была уверена, что они больше не используют для этого печатные машинки. Странный выбор официального шрифта или как?

У мамы также был неправильный рост, и её второе имя было написано с ошибкой — Энне вместо правильного Энн, что было довольно коряво.

Я нахмурилась. Коряво или целенаправленно? И почему эти права выглядели так по-другому? Я предполагала, что их выглядели иначе, потому что права были более старого образца, но до сих пор мне не приходило в голову, что человек на этом удостоверении, возможно, вовсе не мама. Просто рост сам по себе может быть неправильным, и, возможно, неправильное второе имя само по себе может быть не таким уж и корявым. Энн с буквой «е» вместо без «е» может быть не так уж и различаются, но если соединить это с различием в росте, и получится совсем другой зверь.

Но если это не мама, тогда кто? Фото было мамино, я была уверена.

И всё же, глядя на него, я начала сомневаться.

Я отставила чашку с кофе и впервые за всё время просмотрела информацию на копии, строчку за строчкой, пока не наткнулась на размытую дату выпуска.

20 апреля 1925 года.

Вот же блин.

Я предполагала, что это просто девичья фамилия мамы, потому что это была фотография, сделанная до того, как она познакомилась с папой, но с такой датой неправильное второе имя внезапно обрело смысл: маму назвали в честь её бабушки, без буквы «е».

Теперь в этом появился больший смысл: мама и папа никогда не были в восторге от того, что их фотографируют, и, насколько я знала, пока не нашла это удостоверение, у них никогда не было официальных удостоверений личности.

Но это всё равно заставляло меня гадать, что же, блин, происходит. Если было странно найти ксерокопию водительских прав, принадлежавших моей маме, в куче бумаг, которые собирал Атилас, то ещё более странным было найти там копию документа, принадлежавшего моей прабабушке. Как Атилас узнал о чём-то, чего не знала даже я, и зачем он собирал эту информацию?

Он собирал их для Зеро или, точнее, для его отца? Я была бы раздосадована, если бы это было для Зеро, но я была бы просто в ужасе, если бы это было для его отца. Я до сих пор помню, каково это — когда он находится в моей голове. Я не хотела, чтобы он интересовался мной настолько, чтобы интересоваться предками и водительскими правами. Что именно задумал Атилас?

Я ещё раз взглянула на четкую чёрно-белую фотографию и задумчиво провела по ней пальцем. С прабабушкой что-то случилось, поэтому маму назвали в её честь. Что, по словам мамы, произошло? Она уехала за пределы штата, и больше её никто не видел.

Я всегда считала, что это мой отец установил правила — никаких фотографий, ничего такого, что нельзя оставить дома и за чем никогда не вернуться, работать только за наличные, — потому что он был самым осторожным, самым обеспокоенным. Теперь я начала задумываться, а что, если это исходило от мамы? И если да, то о чём они так беспокоились, что это повлияло на всю нашу жизнь?

Я никогда не считала нашу жизнь странной, пока не погибли мама и папа. Мой друг-лепрекон Пять-Четыре-Один не так давно высказал нечто подобное. Я не хотела этого слышать. Теперь, когда мои сообщения бывшей подруге и нынешней зомби-Моргане висели для прочтения, а в руках находилась копия водительских прав, принадлежавших моей прабабушке, мне казалось, что мне пора начать думать об этом. Моргана отгородилась от реальности превращения в зомби, отказываясь признавать мир за пределами своего дома. Я была не лучше: я сосредоточилась на внешнем мире, который сошёл с ума, чтобы не смотреть на внутренний мир, который был не таким нормальным, как когда-то казался, и теперь изменился до неузнаваемости.

Пришло время мне всерьёз заняться исследованием своего собственного прошлого.

В смысле, мне сегодня, очевидно. Но скоро.

«Скоро никогда не наступит», — прошептал кто-то в моей голове, причиняя мне дискомфорт. Я попыталась отогнать этот голос. Я собиралась это сделать. Я планировала это сделать уже давно.

Я даже зашла так далеко, что передала флешку Маразулу за спиной Зеро — это была не мелочь. На ней могло быть что-то, имеющее отношение к моей матери.

«Планы, планы, но никакого действия», обвинил тот же голос.

— Заткнись, — сказала я ему, и я снова поспешно вышла из своей комнаты.

Глава 3

Я провела беспокойную ночь, проснувшись на рассвете, когда кто-то вышел из дома — Атилас, сонно решила я, поскольку всё ещё чувствовала Зеро и Джин Ёна где-то поблизости. «Хитрые штучки фейри», — подумала я и снова заснула, а проснулась только поздно утром следующего дня, чувствуя себя странно и будто в тупике.

Джин Ён развалился на диване в мягкой зелёной рубашке, которую не помешало бы застегнуть ещё несколько пуговиц, когда я, наконец, спустилась вниз. Несмотря на то, что я проснулась поздно, я час или два просматривала свои бумаги и разрозненные материалы, пытаясь убедить себя, что я действительно делаю что-то хорошее — действительно пытаюсь начать узнавать больше о своих родителях и о том, какая паутина была сплетена вокруг них. Однако я не осмелилась оставаться наверху слишком долго. Не был ничего хорошего в том, что Зеро не знал, что я отнесла его флешку Зулу, прежде чем отдать её ему.

Встревоженная и недосыпающая, последнее, что мне нужно было увидеть, — слишком большую грудь вампира, когда Джин Ён грациозно развалился на диване, проникновенно читая книгу. Боже мой. Сначала Зеро разгуливал по дому в одном полотенце, а теперь Джин Ён играет корейского ловеласа. Что будет дальше, Атилас в пляжных шортах? Не слишком ли им всем было уютно в моём доме?

— Услышала шум, — сказала я, заканчивая заплетать косу. Мы ждали гостя? Я была уверена, что Джин Ён не просто так выглядит таким одухотворенным. — Может, хотите чай, кофе и завтрак?

Атилас лениво помахал передо мной листком бумаги.

— Приносить их — работа питомцев, не так ли?

Я некоторое время смотрела на него, стараясь не усмехаться. Бумага ему была не нужна — он вообще не нуждался в бумаге. Я была уверена, что ему просто нравилось иметь её при себе как способ запутать ситуацию. Я спросила:

— Ты знаешь, что можешь достать их онлайн?

Не то чтобы он когда-нибудь поступил бы так, этот хитрый старикашка-динозавр. Неа. Он предпочитал иметь что-то физическое — в основном для того, чтобы скрыть всё, что он делал. Почему его было так трудно невзлюбить, когда он был таким изворотливым стариканом?

— Ты слышала, чайник вскипел? — мягко напомнил он мне.

— Вам с Блэкпойнтом надо бы перекинуть я парой словечек, — сказала я ему. Хитрые старикашки феи, оба: вечно увиливают то от одного, то от другого. — Кажется, вы бы отлично поладили. И, возможно, он смог бы научить тебя, как взаимодействовать с современными технологиями.

Спасибо, я достаточно хорошо знаком с Блэкпойнтом. Однако, учитывая, что он сделал с компьютером наверху, не говоря уже о Джин Ёне, я думаю, нам вскоре придётся задать несколько вопросов этому твоему другу-тритону.

Я почувствовала, что мои щеки немного порозовели, но тут ничего не попишешь. Атилас, вероятно, уже знал, что мне нравится ходить к Зулу: надеюсь, это всё, что он подумает о моём румянце. Я бы предпочла, чтобы он не знал о моём вчерашнем визите к нему.

— Да ладно? — сказала я своим самым лучшим беззаботным голосом. Его бы это не одурачило, но я и не пыталась: я просто хотела немного сбить его с толку. Я повернулась, чтобы идти на кухню, и по пути бросила через плечо: — Зеро уже посылал меня спросить о Блэкпойнте. Ты это имеешь в виду?

— В самом деле, — ответил он, когда я отправилась за кувшином свежезаваренного чая.

Сегодня это должны быть тосты, решила я, готовя чайный поднос. С тостами получилось быстрее, чем со вчерашним завтраком, так что мы могли начать день немного раньше. Я спустилась вниз слишком поздно.

В гостиной я услышала, как Джин Ён сказал: «Ты меня раздражаешь», и вежливый ответ Атиласа: «Это чувство полностью взаимно», и задумалась, по какому поводу они обмениваются колкостями на этот раз. Обычно они ссорились из-за вещей, касающихся Зеро.

— Кажется, мне стоит попытаться рассказать людям о том, где был мостовой тролль? — крикнула я. Не то чтобы я думала, что от этого будет прок — я даже не думала, что Эбигейл согласится встретиться со мной, не говоря уже о том, что Зеро согласится, что в этом есть польза, — но я надеялась предотвратить ссору. Заметьте, теперь я не была против того, чтобы психи дрались друг с другом: драки казались мне немного менее смертоносными, чем раньше. Но всё равно было мучительно убирать в доме после того, как они разбредались по нему, если не успевали добраться до заднего двора, прежде чем начать. — А есть другие более узкие места, подобные тому, куда легче пробраться Запредельным?

— Безусловно, если бы люди были сговорчивы, это освободило бы нас для более важных дел, — согласился голос Атиласа, к моему удивлению. — Господин? У вас есть какие-то предпочтения?

Едва уловимое движение у кухонной двери заставило меня подпрыгнуть и поднять глаза, и я увидела, что Зеро вопросительно смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами.

— Блин! — сказала я. — Как долго ты здесь стоишь?

— Свяжись с людьми, — сказал Зеро, отвечая на мой первый вопрос. Блин. Это был ещё один сюрприз, для справки.

— Я попробую, но они, возможно, не захотят со мной разговаривать после случившегося в прошлый раз, — мрачно сказала я, подходя к двери, чтобы вовлечь Атиласа в разговор. — Я всё же сделаю это; даже если Эбигейл только прочтёт сообщение, она будет знать. Тогда она сможет решить, что делать дальше.

Зеро кивнул и, как мне показалось, рассеянно положил руку мне на голову, а не просто слегка прикоснулся к ней. Я слегка вздрогнула, но сумела не отстраниться полностью и, оглядев комнату, довольно сознательно заметила выражение удивления на лице Атиласа. К счастью, он смотрел на Зеро, а не на меня, так что я смогла вернуться на кухню и заняться приготовлением чая. Сначала чая, потом завтрака.

Я могла бы поклясться, что слышала слабое бормотание баньши, когда возвращалась в гостиную. Джин Ён, должно быть, тоже его услышал, потому что нахмурился, оторвавшись от книги, которую читал, и открыл рот.

И снова закрыл его, когда я села рядом с ним и поставила чайный поднос на кофейный столик, но, возможно, это было из-за того, что я косилась на стопки его книг. Было довольно необычно видеть Джин Ёна читающим книгу, но того факта, что в стопке, ближайшей ко мне, было несколько ярких обложек и едва ли не менее яркая пара переплётов, было достаточно, чтобы я тихо сказала:

— Ну и ну! Зачем ты это читаешь?

Я заметила, как Атилас бросил взгляд в сторону лестницы — он тоже задумался о баньши? — но он объяснил:

— Полагаю, Джин Ён проводит своего рода исследование женского разума. Человеческой женщины, конечно.

— Чегось, через это? — я быстро просмотрела другие стопки и с сомнением сказала: — Ты получишь лишь очень неполное представление, если будешь придерживаться обложек с изображением мужской груди. Кстати, где ты их взял? На них библиотечные бирки, но за раз можно взять только десять книг.

— Библиотекарь был очень любезен, — сказал Джин Ён, не мигая глядя на меня поверх своей книги.

Все еще разглядывая стопки, я ухмыльнулась.

— Она была женщиной, не так ли? Лады, по крайней мере, она подарила тебе несколько других — здесь есть и классика, и мужская грудь, так что ты у тебя будет немного разнообразия. Разве она не говорила тебе, что есть разные виды романтики?

Что-то очень тихое дрогнуло в доме, и Зеро тихо позвал из коридора:

— Атилас?

— Сию минуту, мой господин, — ответил Атилас.

— Иногда вы двое так же хороши, как в кино: все эти скрытые сигналы и двусмысленные фразочки. Вам самое место играть в подобранного рода шоу, — сказала я, просматривая очередную стопку книг. Обращаясь к Джин Ёну, я недоверчиво спросила: — Ой. И это всё романтика?

— Ne, — чётко произнес Джин Ён, когда Атилас поднялся и прошлёпал наверх, без сомнения, по какому-то таинственному делу, о котором они с Зеро говорили.

Мне же нужно было сосредоточиться на делах поважнее.

— Нельзя просто читать любовные романы, если хочешь проникнуть в женский разум! — сказала я Джин Ёну. — Нас волнуют и другие вещи, знаешь ли! В общем, ты же всегда кусаешь женщин — почему бы тебе не спросить у них?

Он угрюмо сказал:

— Они не могут нормально отвечать, когда я их кусаю. Я слишком сильно отвлекаю их.

— Хочешь сказать, что ты комаришка, — сказала я, хотя в его словах был смысл. — Кстати, как твой желудок?

Он удовлетворённо похлопал по нему.

— Я снова совершенен.

— Ладно, — сказала я, стараясь не фыркнуть. Приглушённый стук с лестничной площадки наверху заставил меня закричать: — Эй! С тобой там всё в порядке, Атилас?

— Конечно, — раздался его голос, такой же спокойный и будничный, как обычно. — Наливай, Пэт, я всего на минутку. Надеюсь, у тебя есть песочное печенье?

— У меня есть для тебя кое-что особенное, — крикнула я в ответ, пододвигая к нему на кофейный столик маленькую тарелку с песочным печеньем. Я налила себе чашку чая и бросила взгляд в коридор, где увидела массивную тень Зеро, прячущуюся за стойкой для зонтиков возле входной двери.

От этой картины у меня внутри всё сжалось, когда я вспомнила всё, что произошло вчера — Меч Эрлинга, золотого фейри… Мне следовало рассказать Зеро о мече, но я знала, что не стала бы этого делать, будь у меня другой выбор. В общем, я сказала себе, что есть более насущная проблема, с которой нужно разобраться: стопки любовных романов Джин Ёна.

Одному богу известно, зачем он читал то, что читал, но я отказывалась иметь дело с романтически сбитым с толку Джин Ёном, когда он и так был скорее монстром, чем человеком. Это казалось небезопасным. Поэтому я просмотрела все эти стопки книг, отложив самые вредные и оставив более полезные, чтобы он мог просмотреть их, как только закончит с той, которую читал. Он ревниво наблюдал за мной из-за книги, которую делал вид, что читает, но в конце концов перестал притворяться и перегнулся через край дивана, чтобы убедиться, что знает, какие книги я у него забираю.

Атилас вернулся, когда я всё ещё разбирала стопки. Он взял свою чашку и папку, которую просматривал, когда я впервые спустилась из своей комнаты, — знакомую папку, о которой я вспомнила несколько недель назад.

Я оперлась руками о ближайшую стопку книг, чтобы посмотреть на него снизу вверх, и спросила:

— Всё ещё ищешь нашего убийцу по странным поворотам?

— Всегда, — пробормотал Атилас, закидывая ногу на ногу и открывая папку, чтобы просмотреть её содержимое. Что бы он ни делал наверху, это привело его, по его собственному выражению, в озорное настроение: он отхлебнул чаю и мягко спросил Джин Ёна: — И что же ты узнал из прочитанного до сих пор о последствиях укусов бездомных женщин — или, возможно, питомцев?

У меня вырвался смешок, тихий, глубокий звук, который сразу привлек внимание Джин Ёна. Я сказала, отчасти ему, отчасти Атиласу:

— Так это всего лишь бизнес, не? Тебе нужна кровь, и ты должен кусаться, чтобы получить её. Не должно быть никаких эффектов, которые не были бы описаны в разделе «Побочные эффекты вампирской слюны».

Джи Ён уставился на меня.

— Мои укусы, — холодно произнёс он, — мягкие и тёплые, и…

— Если снова начнёшь говорить о том, какой ты тёплый, я тебя…

— Атилас, — произнёс Зеро из коридора громовым голосом, который невозможно было проигнорировать. — Я был бы признателен, если бы ты взглянул на это.

Атилас закрыл свою папку и аккуратно положил её под чашку с чаем на кофейный столик, что было интересным занятием. Это навело меня на мысль, что самым тихим и естественным образом он пытался защитить то, что не хотел, чтобы видели. Что на этот раз задумал подозрительный старый любитель чая?

— Укус — это не сделка! — прорычал Джин Ён, переставляя себя и свою книгу так, чтобы они оказались прямо передо мной и были незаметны. — Ты бы сказала, что поцелуй — это сделка?

— Если с тобой — да, — сказала я, отвлекаясь от Атиласа. — Иногда мне нужны дополнительные скорость и сила, а тебе не нужно чувствовать, что я вот-вот умру каждые пять минут. Конечно, это сделка! А что ещё это может быть?

Глаза Джин Ёна расширились от возмущения, когда Атилас мягко прошёл по коридору.

— Со мной? Со мной? Yah! Noh! Тогда с кем же ещё ты целуешься?

— С тобой что-то не так, — сказала я ему. Я выхватила книгу у него из рук и скорчила гримасу, увидев обложку. Для начала доверить Джин Ёну выбрать одну из самых ярких обложек. — Что это, блин, такое?

— Эта женщина, — сказал он, указывая на женщину в смутно напоминающем стиле эпохи, а затем на мужчину без рубашки, который обнимал её, — не доверяет этому человеку. Это недоразумение. И вот теперь он целует её.

Кто-то мог бы сказать, что мой смех был грубым. Он был как бы не к месту, но вырвавшееся фырканье тоже не показалось неуместным.

— Ну и какой в этом смысл? — спросила я. — Если она ему не доверяет, как поцелуй с ней может что-то изменить?

Джин Ён прищурился, глядя на меня.

— В книге говорится, что она влюбилась в него. Он целует её, и она влюбляется.

— Тогда это тупая книжонка

— Целоваться — глупо? — он выглядел оскорблённым, что, вероятно, объяснялось скорее тем, что обычно я целовала его, чем его несогласием.

Пожалуй, тут нужно объяснить. Когда я говорю, что обычно целую его, я имею в виду, что он практически единственный, кого я целую, и единственная причина, по которой я его целую, в том, что вампирская слюна каким-то образом делает меня быстрее и сильнее, и меня гораздо труднее убить, но при этом у меня не возникает особого желания кусать кого-то ещё. По крайней мере, временно. Из вариантов может быть либо поцелуй, либо укус, и иногда поцелуй — более быстрый вариант. К тому же он намного менее болезненный.

— Блин, — сказала я, обеспокоенная внезапной мыслью. Джин Ён проводил исследования, потому что был увлечён человеческой женщиной? Это было бы… странно. Что она подумает о том, что я так часто целую его из-за вампирской слюны, если так? Или что он кусает меня с той же целью, если уж на то пошло? К примеру, лично я точно не была бы счастлива, если бы встречалась с ним, а какая-нибудь другая женщина целовала бы его.

Вот же заноза в заднице.

— Mwoh? — требовал Джин Ён. — Что теперь?

— Ничего, — ответила я. — Просто подумала о том, как странно было бы встречаться с тобой.

Если бы я подумала об этом до того, как озвучить, я бы ожидала, что он обидится ещё больше, чем когда его поцелуи назвали сделкой. Вместо этого он сидел очень тихо, как будто пытался понять, что именно я сказала и почему; или, может быть, просто как реагировать на мои слова.

Прежде чем он успел ответить, я сказала:

— В общем, если подумываешь о свидании, тебе лучше хорошенько это обмозговать. Зеро это не понравится, а ты знаешь, каким ледяным он становится, когда ты делаешь то, что ему не нравится.

— Ты не можешь запрещать мне ходить на свидания, — сказал Джин Ён, задрав нос.

— Я не говорю тебе, что ты не можешь, — возразила я. — Я просто говорю, что… блин. Что это?

Что-то зашевелилось в задней части дома, в направлении ванной. Что-то тыкалось в дом или ковырялось в нём; и это было уже во второй или третий раз за это утро. Что тут творится?

Я проигнорила Джин Ёна, который наклонился вперёд и говорил что-то о Зеро, свиданиях и зубах, а я попыталась почувствовать, что происходит в доме. Почти сразу я почувствовала что-то похожее на укол в туалетной комнате.

— Ой! — крикнула я. — В туалете происходит что-то подозрительное!

— Это туалет, а не аквариум, — раздражённо пробормотал Джин Ён. Я уже упоминала, что ему не нравится, когда его игнорят, не?

Я вскочила, направляясь в ванную и туалет, повинуясь этому странному лёгкому толчку, и услышала какое-то движение в коридоре от Атиласа, который появился у меня за спиной. Я толкнула дверь и приподняла край сиденья унитаза кончиком указательного пальца, слегка беспокоясь, вдруг из глубины выпрыгнут баньши. Вместо этого я увидела галстук — нет, лягушечку, которая когда-то была галстуком, а теперь не была ни тем, ни другим, — сгорбившуюся и цепляющуюся за чашу под краем унитаза.

— Так вот ты где! — воскликнула я, заливаясь смехом, когда Атилас догнал меня. — Я искала тебя!

Последний раз, когда я её видела, она прыгала по комнате охраны в доме Блэкпойнта. Я не смогла сдержать улыбки, которая расползлась по моему лицу. Так вот что было не так в доме этим утром! Зеро и Атилас провели несколько приятных часов дома, и галстук-лягушечка, должно быть, пыталась пробраться мимо них, чтобы вернуться домой. Вопрос был в том, кого она искала — меня или Джин Ёна? Если исходить из того факта, что галстук когда-то принадлежал Джин Ёну, то было понятно, что искали его; если исходить из того факта, что именно я превратила его в странную смесь лягушечки и галстука, то вполне вероятно, что она пришла искать меня.

— Серьёзно, Пэт! — возмутился Атилас.

— Не парься, — сказала я ему, снимая галстук с унитаза. — Я вымою руки и лягушечку тоже. Мы же не можем позволить ей прыгать по всему миру на глазах у людей, не?

— Я тоже не понимаю, почему она должна скакать по всему дому, — сказал Атилас. В его голосе звучала неопределённая мольба, от которой у меня в горле странно защекотало. — Было бы гораздо лучше, если бы она находилась снаружи и больше походила на лягушку, чем на галстук, или снова превратилась бы в галстук.

Галстук-лягушечка, должно быть, поняла, что он сказал, потому что поспешно отпрыгнула от меня к дверному проёму.

— Блин! — воскликнула я, судорожно хватая её за заострённый хвост. Я обхватила её пальцами и успокаивающе прошептала: — Нет, не волнуйся, я не позволю им снова связать тебя по рукам и ногам!

Атилас слабо вздохнул.

— Очень хорошо, Пэт, — сказал он с болью в голосе. — Но, если ты хочешь оставить её дома, тебе придется заботиться о ней.

— Что, хочешь сказать, что не собираешься кормить её и выводить на прогулки? — сказала я. Вот в чём была причина этого маленького приступа веселья: я ничего не могла с собой поделать.

Холодно Атилас произнёс:

— Я, конечно, не стану утруждать себя заботой о ней.

— Да, пап, — сказала я, улыбаясь ему.

— Привязываться к кому-то — твоя очень плохая привычка, — сказал он, и я услышала примерно три слоя смысла. — Тебе следует это исправить.

Он имел в виду, что я была слишком привязана к нему — к Зеро, даже к Джин Ёну. Что я вообще была слишком привязана к кому-то. Что привязанность была опасна, потому что люди использовали её в своих интересах, и что даже галстук-лягушечка могла воспользоваться такой привязанностью самым невинным образом.

Не то чтобы я думала об этом как о любви. Я думала, что Атилас был настолько близок к ней, насколько это вообще возможно, поэтому я продолжала беззастенчиво улыбаться ему и повторила:

— Да, пап.

Он отвернулся первым, что было восхитительной победой. Он также оставил меня там с галстуком-лягушечкой, поэтому я взяла её с собой на кухню, чтобы начать готовить завтрак. Было уже поздновато готовить что-то необычное, поэтому я ограничилась тостами с фасолью, которые планировала приготовить, но мои психи, должно быть, были очень голодны, потому что Атилас и Джин Ён появились за обеденным столом, когда я всё ещё намазывала тост маслом, несмотря на простоту блюд.

Я поставила тосты на стол вместе с джемом для Атиласа, а когда вернулась за фасолью, лягушечка скользнула по моему плечу и немного спустилась по руке. Возможно, она пыталась разглядеть своего бывшего владельца, потому что я только что подошла к Джин Ёну сзади. На мгновение у меня возникло сильное искушение засунуть её ему за воротник, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Возможно, он почувствовал мой взгляд на своей голой шее, потому что подозрительно огляделся.

— Hajima, — сказал он.

— Я начинаю думать, что ты слишком хорошо меня знаешь, — сказала я ему, немного раздражённо.

Джин Ён ухмыльнулся, резко и свирепо.

— Ne. Я тоже не хочу, чтобы у меня на шее были бобы.

— Подозрительный маленький комаришка, — сказала я. — Ой. Как продвигается книга? Как всё прошло, когда он поцеловал её?

— Она сбежала, — сказала Джин Ён после небольшой паузы. — Но в книге написано, что ей понравилось, так что…

— Потому, что она придерживается парадигмы, согласно которой всё, чего хочет автор, исполняется, — сказала я, беря электрическую сковороду с фасолью. — В реальной жизни всё не так. В реальной жизни женщины врежут тебе по лицу, если ты пытаешься навязать им поцелуй.

— Они не бьют меня по лицу, — невыносимо самодовольно заявил Джин Ён.

— Только потому, что они одурманены вампирскими испарениями, — сказала я. — Ты же не можешь назвать это настоящей связью, не так ли? Какой смысл вот так целовать кого-то?

Нахмурившись, он сказал:

— Я знаю это. Кому как не мне знать об этом?

— А, — сказала я, застигнутая врасплох. — Извиняй.

Мне и в голову не приходило, что он может чувствовать себя одиноким из-за своей вампирской способности заставлять практически всех влюбляться в него с первого взгляда. Я говорила необдуманно, но это было правдой: любая связь, которая могла бы возникнуть у него с женщиной, была бы полностью подорвана тем фактом, что её влекло к нему так же, как мотылька привлекает свет, который может его убить.

Неудивительно, что Джин Ён не понимал, как должны строиться отношения.

Мне вдруг стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был человеком, и был ли он влюблён до этого. Мне пришлось бы поискать в Интернете, когда началась Корейская война, но я была уверена, что это было давно. Он должен был стать вампиром по крайней мере лет шестьдесят назад. Да помогут небеса любой женщине, которая ему понравится в будущем.

— Ой, — сказала я. — И женщин тоже не заставляй целоваться насильно. Это неправильно. Неважно, что они делают это без сопротивления, потому что они под кайфом от вампирских паров, это всё равно неправильно.

— Я говорил о книге, — холодно сказал Джин Ён. — Мне просто любопытно.

— Ну конечно, — сказала я, садясь. — Конечно, о ней. К твоему сведению, ты не сможешь завоевать доверие, целуя людей, что бы там ни говорилось в твоей книжке.

— Тогда как он может заставить её доверять ему? — спросил Джин Ён.

— Не заставлять её доверять ему, а укреплять доверие. Ты не можешь заставить кого-то доверять тебе.

— Чепуха, — сказал Атилас, вгрызаясь в свой тост. — Это основа для любого культа и обмана доверия в обоих мирах как в За, так и в мире Людей.

Джин Ён, не обращая внимания на то, что его прервали, сказал, как будто его обидели:

— На это требуется больше времени. Почему это должно занимать так много времени?

— Длинные книги лучше, — сказала я ему. — В любом случае, что значит время для вампира? Не то чтобы у тебя его было мало.

Джин Ён пробормотал что-то по-корейски себе под нос, очевидно не для того, чтобы его понял кто-то, кроме него самого, но, возможно, это было потому, что, несмотря на свою браваду, он не горел желанием говорить о таких вещах в присутствии Зеро, который, наконец, снова вошёл в столовую.

— Приготовила вам фасоль по-бостонски, — сказала я Зеро, указывая на стол ножом, с которого капал соус. — Что ты вообще делаешь в коридоре? В доме творится что-то неладное, что бы это ни было.

— Проверяю кое-что, — коротко ответил он, садясь.

Оу. Тогда ладно. Это многое прояснило.

— Что в последнее время творится с мечом? — вместо этого спросила я его. Я была почти уверена, что именно с ним он и возился.

Его голубые глаза приковали меня к месту.

— Ты доставала его вчера? — спросил он.

Вот блин. Я не ожидала, что меня спросят об этом напрямую. Зеро обычно не задает вопросов напрямую: он обычно пытается что-то скрыть от меня, пытаясь понять, что происходит. Должно быть, он действительно запутался с мечом, если был готов спросить напрямую.

— Не совсем, — неохотно ответила я. — Я просто схватила первое, что попалось под руку, и вытянулся Меч Эрлинга. Он действительно исчез отсюда в то же самое время?

— Да, — согласился Атилас, аккуратно выкладывая бостонскую фасоль на новый тост. — И всё же это невозможно! Он не должен приходить ни к кому-либо, кто не является эрлингом, ни через какой-либо случайный предмет. Это очень интересно, не так ли, господин?

— Я же просил тебя не подкалывать меня, — сказал ему Зеро с ледяным выражением в глазах. — Разве не так?

— Я просто предполагаю, что, хотя до сих пор мы считали, что питомец вряд ли могла быть эрлингом, поскольку она вытащила меч из его фактического физического положения, гораздо сложнее оспорить факт, когда меч действительно приближается к ней.

Последовало короткое молчание, которое, казалось, Зеро хотел бы заполнить. Наконец, он коротко сказал:

— Я знаю это.

— На самом деле, я не думаю, что слышал о том, чтобы меч стал доступен кому-либо, кроме эрлингов, — спокойно продолжил Атилас. — И, если позволите, господин, это, по сути, часть Испытаний Эрлингов.

Я очень слабо запротестовала, но Зеро устало спросил только:

— Чего ты от меня хочешь?

— Кажется совершенно очевидным, что было бы разумно ещё больше посвятить питомца в нашу тайну относительно того, что теперь является её очевидным статусом как эрлинга.

Зеро на мгновение закрыл глаза и снова открыл их.

— Назови мне причины, — сказал он.

Я видела, как он бросил взгляд на Атиласа: это был не тот взгляд, который говорил «приведи мне причины», а тот, который говорил, что твоим причинам лучше быть вескими, иначе я проигнорю их.

— Я очень боюсь, господин, что, если мы этого не сделаем, питомец может погибнуть от избытка невежества, — мягко сказал Атилас. — И, возможно, было бы неплохо спросить, может ли золотому л… боже правый!… нашему прошлому связному доводилось видеть Пэт с Мечом Эрлинга?

— Он видел, — мрачно сказала я. — Думаю, именно поэтому ему так хотелось рассказать твоему отцу. Он сказал, что твой отец наверняка захочет убить меня, так что он должен был сделать это первым, а благодарность получить позже.

— Ты, — сказал Зеро, устремив на меня взгляд, обжигающий, как летнее солнце Тасмании, — не сказала мне об этом вчера. Почему?

— Я была почти уверена, что ты скажешь, что я эрлинг, — вздохнула я. — И вообще, я не хочу править За, так что…

— Очень мал шанс, что ты когда-нибудь будешь править За, — сказал Зеро с сокрушительной откровенностью. — Если… поскольку ты эрлинг, тебя привлекут к испытаниям, а затем ты умрёшь.

— Спасибки, — сказала я. — Звучит очень жизнерадостно.

Какой же отстой. Не то чтобы я тоже хотела быть эрлингом: ему не было нужды так раздражаться из-за того, что он не смог опровергнуть это одной лишь силой своего отрицания.

— Я бы хотел, чтобы ты попыталась оценить трудности…

— Трудно оценить трудности, если вы никогда ничего мне не рассказываете! — парировала я. — Вы так старались убедить себя и меня, что я не эрлинг, что даже не потратили время на то, чтобы научить меня, что делать, если я им стану!

— Очень хорошо! — огрызнулся Зеро. — Если ты так хочешь знать каждую крупицу информации о Между и За, теперь, когда меч начал приходить к тебе, давай начнём!

Я несколько секунд смотрела на него, пытаясь понять, ослышалась ли я, или он действительно сказал то, что я подумала.

— Погодь-ка, — сказала я. — Ты собираешься рассказать мне обо всём таком? О штуках За? Это на самом деле сработало?

— Поскольку, похоже, это единственный способ заставить тебя сотрудничать с нами, да, — сказал Зеро с выражением, близким к раздражению. — Во-первых, ты действительно вытащила меч из Между случайно? Ты точно не брала с собой зонтик?

— Чистая случайность, — язвительно заметила я. Даже когда он отвечал на некоторые вопросы, он всё равно не мог удержаться от того, чтобы не обойти стороной другие. — Я же говорила тебе: я не взяла его с собой, когда уходила, но когда я решила вытащить что-нибудь из Между, им оказался Меч Эрлинга.

Внезапно нахмурившись, он спросил:

— Это то же самое, что произошло, когда ты была с лепреконом в первый раз?

— Да. То же самое чувство. Почему? Что это значит?

— Это означает, — сказал Атилас, — что Король За подходит к концу своего правления, и цикл начинается снова.

— Я, блин, совершенно уверена, что не настолько важна, — сказала я ему. — Значит, тебе придётся объяснить немного больше, чем это.

— Она не обязана участвовать в соревнованиях, если не хочет этого, — резко сказал Джин Ён. — Убери меч подальше.

— Бесполезно снова пытаться спрятать меч, — устало сказал Зеро. Блин, он действительно сдался. Он, наконец, признал то, с чем боролся, вероятно, дольше, чем я предполагал, и теперь шлюзы — какими бы они ни были — для него открылись. Я бы чувствовала себя виноватой, если бы не тот факт, что он должен был рассказать мне об этом два или три месяца назад, как бы ему ни не хотелось верить, что это может быть правдой. Может быть, я смогла бы быть более осторожной, и вчерашней драки не случилось бы. — Он просто проявится снова, когда ей это понадобится, как когда-то проявился для меня.

Настала моя очередь уставиться на него.

— Погодь, для тебя тоже однажды неожиданно появился меч? Почему? А где это было до этого?

— На эти вопросы мы очень хотели бы знать ответы, — сказал Зеро.

— Да ну? — некоторое время пристально смотрела на него, а затем обвиняюще добавила: — Почти уверена, что ты знаешь ответы. Они тебе просто не очень нравятся, не?

Зеро, в глазах которого, несмотря на усталость, внезапно появилось очень голубое веселье, сказал:

— Плохой питомец.

— У нас есть предположения, — сказал мне Атилас. — Но, с точки зрения господина, ни одно из них не кажется особенно удачным. Почему? Ты хочешь стать претендентом на Трон За?

— Блин, чур меня! — в ужасе воскликнула я. — Значит, это и означает меч, когда речь заходит о том, кому он нужен?

— Это означает, что вокруг достаточно эрлингов, чтобы меч был более активным, чем обычно, и что по какой-то причине он выбрал тебя, чтобы ты могла владеть им, если захочешь, — сказал Зеро.

— Ты должна взять два клинка, — продиктовал Джин Ён. — Не вытаскивай меч, когда он сам этого хочет.

— Да, я обязательно найду время подумать об этом в следующий раз, когда мостовой тролль соберётся снести мне башку с плеч и поиграть ею в крикет. Ты хочешь сказать, что я поощряю меч?

— Меч, — очень мягко сказал Атилас, — склонен к тому, чтобы стать доступным для эрлингов.

— Я же сказала, что не хочу быть эрлингом.

— Я особо не замечал, чтобы Меч Эрлинга очень сильно заботило, чего люди хотят, а чего нет, — пробормотал Атилас, встретившись взглядом с Зеро с лёгкой усмешкой.

— Он говорит о тебе, не? — сразу же сказала я Зеро. Нет смысла отступать, когда они наконец-то начали говорить по-настоящему.

Джин Ён нетерпеливо пробормотал:

— Если ты говоришь об этом, это случится, — но я не думала, что смогу остановиться. Я просто дружески пнула его под столом и пожала плечами, когда он посмотрел на меня.

Обращаясь к Зеро, я снова спросила:

— Он говорит о тебе, верно? Ты сказал, что меч тоже однажды приходил к тебе.

Он кивнул.

— Точно так же, как это происходит с тобой сейчас.

— Кажется, это немного разозлило бы короля.

— Королю, — сказал Атилас, — не сообщили. Отец моего господина предпринял очень быстрые шаги, чтобы спрятать меч, как только понял, что происходит. Без сомнения, были предприняты и другие шаги, поскольку цикл не начался заново, а король остаётся на троне по сей день.

— Как только он понял, для чего я использую меч, он предпринял очень быстрые шаги, — сказал Зеро, и улыбка на его лице была холодной и тревожной. — Если бы я пытался бороться за трон, он, без сомнения, одобрил бы это.

— Это тогда ты пытался помогать людям в прошлый раз? Погодьте-ка, так вот почему ты был так удивлён, когда я в первый раз достала меч?

— Да, — прямо сказал Зеро. — Но это ещё хуже: ты извлекла меч из чего-то, что не является его собственной формой в мире людей. Ты дважды подбирала случайный предмет, который не имел никакого отношения к мечу, и всё равно вытягивала его из Между. В первый раз ты всего лишь извлекла меч из его другой физической формы, но человек не должен быть способен даже на это.

— По крайней мере, не чистокровный человек, — добавил Атилас. — И совершенно очевидно, что только эрлинг может извлечь меч из неродственного предмета — кто-то, кто имеет в себе не только человеческое, но и Запредельное начало.

— Ты сказал, что цикл начинается снова, Дэниел как-то сказал что-то по этому поводу. Я могла бы позвонить ему — спросить, как дела у Морганы, как бы невзначай задать несколько вопросов о Запредельной версии «Рагнарёка» — и посмотреть, что он тоже скажет по этому поводу.

— Мы можем только предполагать, учитывая, как отреагировал меч. Возможно, что и другие эрлинги тоже зашевелились.

Я нахмурилась.

— Получается, что кто-то начнёт приходить за Зеро?

— Я бы так не подумал! — сказал Атилас, несколько удивлённый. — Полагаю, мы одни из первых поняли, что цикл начался снова, и даже когда об этом узнают, другие эрлинги в первую очередь придут за изгоями. Мой господин слишком силён, чтобы его можно было свергнуть, не подумав. Другие эрлинги могут попытаться заключить союзы первыми, но только если их будет достаточно, и они будут знать, кто они такие.

— Да, но что насчёт короля?

— Король достиг конца своего цикла, — коротко сказал Зеро. — Он скоро умрёт.

— Как в прошлый раз? — я заметила, какими взглядами они обменялись, и обвиняюще спросила: — Ты уже говорил мне, что в прошлый раз он убил всех эрлингов и остановил цикл. Что помешает ему сделать это в этот раз?

— Слишком поздно делать то, что он сделал в прошлый раз, — сказал Атилас. Его взгляд на мгновение задумчиво задержался на мне, прежде чем он добавил: — К счастью для тебя. Он убил всех эрлингов ещё до того, как большая часть мира осознала, что цикл начался, и, возможно, даже до того, как он начался. За исключением господина, он убил каждого Запредельного ребёнка, в котором была хоть капля человеческой крови.

— Ну, мои родители мертвы, и я чуть не погибла вместе с ними, так что я не думаю, что мне так уж повезло. Значит, самого убийства было достаточно, чтобы остановить этот цикл? Что же тогда мешает ему сделать это снова? Почему сейчас стало слишком поздно?

Немыслимо, наверное.

— Почему уже слишком поздно? — настаивала я. — Почему он не может сделать то же самое снова?

— Потому что мой господин вырос и тоже может владеть мечом, — ответил Атилас.

— Даже если он будет настаивать на своём и начнёт убивать других эрлингов, это не будет иметь значения, — объяснил Зеро. — Мой отец потребует начать судебные разбирательства по эрлингам, чтобы представить доказательства того, что Меч Эрлинга теперь активен, чтобы доказать, что цикл начался снова.

Отлично. В смысле, по крайней мере, если бы король приказал меня убить, ему от этого не было бы никакой пользы, но я всё равно не особенно хотела, чтобы меня убивали. Как эрлинг, я с гораздо большей вероятностью могла умереть ужасной смертью любым способом и от рук любого количества людей.

— Ладно, мы пока не беспокоимся, что король попытается нас убить, но мы беспокоимся, что твой отец начнет делать заявления от твоего имени, а также убьёт меня, если узнает, что я тоже эрлинг.

— Вот именно, — холодно ответил Зеро. — Так что, возможно, ты могла бы постараться быть менее заметной, если тебе придется сражаться с мостовыми троллями.

— Ясно, — сказала я. — Но я всё ещё задумываюсь кое о чём.

— Что бы это могло быть? — спросил он. Он всё ещё злился на меня, но не хотел оставлять меня наедине с мыслями, о которых он не знал, и которые однажды могли принести вред. Я могла ему посочувствовать, но в то же время он уже достаточно долго хранил свои секреты, и от того, что они хранились, никому не было пользы.

— Что ж, — сказала я, — за убийствами должен стоять король, не? Если я эрлинг и кто-то пытался убить меня много лет назад, убийца, за которым вы охотитесь, вероятно, один из людей короля. Вероятно, он пытался разобраться в этом много лет назад. Сделать это до того, как дошло до того момента.

— Одно время мы подозревали, что убийства были связаны с эрлингами, но так и не доказали этого, — сказал Зеро. — Теперь, когда мы уверены, что ты эрлинг, мы соответствующим образом скорректируем наше расследование.

— Вот почему ты просишь Атиласа показать тебе досье, которое у него есть на того мальчика, да? Того, чьи родители умерли, как мои?

— Поскольку мой господин не делал ничего подобного, можем ли мы предположить, что ты хочешь, чтобы я это сделал, Пэт? — сухо осведомился Атилас. — У меня есть досье в другой комнате.

Зеро, немного собравшись с духом, сказал:

— Ссылок достаточно, чтобы заняться этим делом. На этом мы пока сосредоточимся: на данный момент второстепенные дела, подобные твоему, могут предоставить больше информации, чем основные.

— Это не важно, — нетерпеливо сказал Джин Ён. — Важно то, что она — эрлинг.

Я неловко поёрзала, но, похоже, ничего не могла с этим поделать. Я спросила:

— Так или иначе, что мы собираемся с этим делать?

Они заговорили все одновременно.

— Ssaoonun pobeul kyesok baewoyahae.

— Узнаем, насколько широко это известно.

— Пришлём уведомление о твоей уступке.

— Конечно, я собираюсь продолжать учиться драться, — сказала я Джин Ёну. — Даже если это меня конкретно не убьёт, я не думаю, что кто-то за этим прекратит попытки убить меня.

— Твоё положение в мире откроет тебе больше возможностей для такого рода вещей, Пэт, — напомнил мне Атилас. — Мой господин не ошибся в оценке опасностей твоего положения. Если бы это не было неизбежным выводом на данный момент, я бы не стал настаивать на том, чтобы рассказывать тебе что-либо ещё.

— Ну спасибочки, — сказала я с лёгким сарказмом. У Зеро, который выступал за уступку, я спросила: — А как насчёт тебя? Ты собираешься отправить уведомление об отказе, типа «Нет уж, спасибки, я не хочу быть королём»?

— Я уже это сделал, — коротко ответил он.

— О, так вот чем ты занимался, когда помогал людям? Подростковый бунт?

Губы Атиласа дрогнули.

— Ты замечательно умеешь подбирать слова, Пэт, — сказал он.

— Это было послание для моего отца, а не для короля, — коротко ответил Зеро. — Мы отправим уведомление о твоей отставке, как только убедимся, что об этом широко известно. Атилас прав: нам нужно знать, как много людей могут знать о цикле. Если мой отец не в курсе, сомнительно, что кто-то ещё знает, но мы можем провести тщательные расследования.

— Если бы ваш отец знал об этом, я полагаю, он нанёс бы нам визит, мой господин.

— Да, и я, вероятно, была бы мертва, — сказала я более спокойно.

Я заметила, что Зеро наблюдает за мной, но всё, что он сказал, было:

— Я рад видеть, что ты наконец-то понимаешь последствия своей ситуации, Пэт.

— Последствия, блин! — сказала я с негодованием. — Ты тот, кто ничего мне не рассказывал — если бы ты был честнее во всем с самого начала, возможно, я бы постаралась быть немного осторожнее!

— Если бы ты просто подчинялась, вместо того чтобы подвергать всё сомнению…

— …я была бы гораздо более мертва, — перебила я. Блин, если бы я собиралась взять на себя вину за то, что не послушалась его, когда он никогда не пытался объяснить, почему он хотел, чтобы я что-то делала. — Теперь я знаю, что могу доверять тебе, но до недавнего времени я не была в этом уверена, так что ты должен извинить меня за то, что я не подчиняюсь каждому слову, слетающему с твоих губ. Ты угрожал убить меня, чтобы заполучить флешку.

— Это был ты, — сказал Джин Ён, указывая на Зеро. — Я был полезен. Мне доверяют.

— Блин, что ты несёшь…

— Мне бы хотелось думать, что это означает, что отныне ты намерена беспрекословно подчиняться мне, — сухо сказал Зеро, перебивая его, — но я не могу позволить себе доверять настолько сильно.

— Конечно, я не собираюсь беспрекословно подчиняться тебе, — сказала я. — Даже если я и доверяю тебе. Я всё ещё не уверена, что твоя совесть работает в полную силу, а даже если и так, мне есть о чём беспокоиться. Может быть, мы сможем договориться, что я буду подчиняться тебе на шестьдесят процентов…

Зеро вздохнул, а Джин Ён ухмыльнулся, его глаза потемнели от злорадного смеха.

— Ладно, ладно, не надо хихикать, — покорно согласилась я. — Я и так почти всегда тебе подчиняюсь. Тебе действительно трудно угодить, понимаешь?

— Я пытался сохранить тебе жизнь, — сказал Зеро, и в его голосе послышались нотки раздражения и лёгкой обиды.

— Знаю, — сказала я ему. Я уже давно говорила ему, что ему нужно быть более демонстративным, но эмоции, которые в данный момент вырывались из его холодной оболочки, вызывали дискомфорт. Мне было легче иметь с ним дело, когда мне не нужно было беспокоиться о том, что я могу задеть его чувства. С моей стороны было нечестно так думать, поэтому я сказала: — Я благодарна тебе за это. Действительно. Но это часть проблемы — я всё ещё хочу иметь право голоса в том, как мне быть защищенной. Я хочу знать, во что ввязываюсь и каков возможный результат. Мне легче делать то, что ты хочешь, когда я знаю, что это правильное решение.

— Когда-нибудь, — сказал Зеро, его голубые глаза остановились на мне с тем же выражением смешанного разочарования и боли, — настанет день, когда у меня не будет времени рассказать тебе всё. Я скажу тебе что-нибудь сделать, и ты либо сделаешь это, либо умрёшь.

— Мне будет легче, если я уже доверяю тебе, потому что у меня есть прошлый опыт, — сказала я. Я не собиралась позволять ему уйти безнаказанным. — И, если мы сейчас говорим о сестре Джин Ёна, тебе следует помнить, что я — не она.

— Конечно, это не имеет никакого отношения к сестре Джин Ёна! — огрызнулся Зеро. — Ты совсем на неё не похожа!

— Вот и ладненько, — вежливо сказала я. — Я никогда не говорила, что это так. Я просто хотела подчеркнуть, что независимо от того, что происходило между тобой и людьми в прошлом, это не обязательно произойдет снова.

— Ты не можешь этого обещать, — сказал Зеро. — Ты не можешь обещать, что мне не придётся убивать тебя, потому что ты превратилась в монстра. Ты не можешь обещать, что тебя не разорвут на куски Запредельные, пока я вне досягаемости и не в состоянии защитить тебя, и ты не можешь…