Маяк надежды

Глава 18

С одной стороны, ректор весьма озадачил меня. С другой, помог найти решение.

Но Ряпушкин просто так не отпустил меня. Как только мы взялись за руки на прощание, мужчина хитро улыбнулся и произнес:

— Ваше сиятельство, надумали насчет преподавания? Я бы вас сразу в расписание и поставил бы…

Вот хитрец! И ведь прямо отказываться невежливо, вроде как услугу мне оказал консультацией. В принципе, осенью могло стать достаточно времени…

— Пришлите мне варианты, Драговит Ижеславович, я посмотрю, будет ли такая возможность.

— Непременно! — он обрадованно затряс мою руку. — Уверяю, у нас самые замечательные и прилежные студенты!

Я усмехнулся. В памяти молодого графа сохранилось немало воспоминаний об этих замечательных людях. И их высказываниях насчет учителей. Ну ничего, у меня был эффективный метод моего наставника. Только нужно не забыть позвать целителя на свои занятия.

Мы всё же распрощались и я зашел в кафе «Централь», уж больно пришлись по душе их пирожные. Жаль, что доставки у них не было. Постоять в очереди — традиция, которую не нарушали ни для кого.

Знаменитое заведение притаилось на цокольном этаже величественного гранитного здания Сибирского торгового банка, прямо напротив арок Гостиного двора.

Очередь оказалась не такой уж большой, и при этом весьма приятной. В основном тут были почтенные дамы, за светскими беседами с которыми время пролетело незаметно. Вот уж кто был специалистами по сладостям! Так что я получил уйму рекомендаций, когда добрался до прилавка.

— Профитроли в шоколадном соусе должны быть на столе у каждого уважающего себя семейства, — важно вещала дама в огромной шляпе, что укрывала от солнца не только её, но и соседей.

— «Буше», молодой человек, — настойчиво перебила подслеповатая старушка, увешанная бриллиантами с головы до ног. — Обязательно берите «буше». Тают во рту, можно есть и без зубов.

— Картошка! — воскликнула девушка, судя по форменной одежде, прислуга знатного дома, и тут же покраснела от своей дерзости, но добавила: — Пирожное «картошка», господин, лучше не бывает!

— Эклеры просто восторг, особенно вот те, что орехово-карамельные…

— Флорентийское печенье с миндалем!

— Нет, фисташковое!

— Трюфельное, ну что вы, право!

Что выбрать из ассортимента, я раздумывал недолго:

— Беру все.

— И торт «красный бархат» с голубикой! — чуть ли не хором заявила очередь.

В таком единодушии сомневаться не приходилось, так что я взял огромную коробку и этого десерта. И под одобрительные взгляды вышел на улицу.

Без такси с такой ношей было не обойтись, поэтому я вызвал автомобиль. Свой «Лесснер» я оставил дома, найти парковку в центре заняло бы больше времени, чем весь визит в академию.

Водитель помог мне аккуратно загрузить добычу на заднее сиденье и улыбнулся:

— Большой праздник, ваше сиятельство?

Я окинул взглядом пакеты и просто кивнул. Не признаваться же, что мы это съедим и без гостей. Вот уж семейство сладкоежек подобралось, это точно. А если учитывать тетушку… То, боюсь, нам этого не хватит.

Но Авдотья Павловна за ранним ужином удивила. От сладостей наотрез отказалась, решительно заявив:

— Это слишком вредно для фигуры.

Жадный взгляд, брошенный на угощения, ей при этом скрыть не удалось. Похоже, месье Венсан приобщил тетушку к какой-то диете. Видимо, желание влезть в нужное платье к императорскому балу, оказалось сильнее прочего.

Я уважительно отнесся к подобной жертве и попросил Прохора унести сладости. Всё равно вечером на кухне начнется паломничество. А то и сама тетушка выйдет в ночи на сладкий промысел.

Но за трапезой она принялась рассуждать о пользе паровых овощей без соли и каких-либо специй, с намеком глядя на Прохора. Тот делал вид, что ничего не замечает, но толку от этого было мало.

Погрустнели при этом все, включая её меланхоличного сына, от которого я вообще не наблюдал каких-либо эмоции за всё это время.

— Прости господи, — тихо сказал слуга, когда я позже зашел на кухню забрать несколько пирожных с собой. — Вот решит женщина худеть, так сразу все должны вместе с ней страдать. Ну вот что делать-то теперича? Как я ей эту брюкву на пару делать буду?

— Брокколи, — поправил я.

— Чё? — возмутился старик. — И где я её поймаю-то?

— Это капуста такая… Ах, — я махнул рукой и сжалился над ним: — Закажи из ресторана что-нибудь диетическое. Ну или лечебное, для желудочных болезней. А мы пока поститься будем.

— А это как?

— Есть втихаря от Авдотьи Павловны, — подытожил я.

В конце концов, до бала осталось совсем немного времени. А наслаждаться едой под печально-осуждающие взгляды не хотелось. Пища должна приносить исключительно удовольствие.

Да и если тетушка сорвется, ясно же, кто будет виновником. Не она.

Договорившись на этом, я отправился на ночную вахту. Медальон, выданный теневиком, я повесил на цепочку и прикрыл его мороком. Носить подобное в карманах так себе затея. Останешься без штанов и без связи сразу же.

План по спасению влюбленных был максимально простым.

Обратиться к императору через главу тайной канцелярии. Баталов мне задолжал, а скоро этот долг подрастет, когда я остановлю темного мага и сдам им на руки.

Причем серьезно так подрастет. А такие долги лучше долго не держать. Не самое приятное, когда тебе чем-то обязан правитель. Подтачивает нервы и может привести к тому, что проще от такого «благодетеля» избавиться, чем ожидать что же он запросит взамен.

Я не единожды видел такие случаи, так что пустыми надеждами себя не тешил.

Тут самое главное — подгадать нужный момент. И он пока ещё не наступил.

В согласии императора сомнений почти не было. Ну, кроме крайне плохого настроения его величества.

Что может быть благороднее и трогательнее, чем история любви старого графа и немолодой же графини? Император не устоит воспользоваться своим даром, чтобы помочь им.

А вот призрака предка Варягина я потом всё же прибью.

Уже когда я остановился в конце дороги, ведущей к мысу, услышал странные звуки. Обернулся и увидел, что пакет, куда я положил пирожные, шевелится. Затем бумага разорвалась и на свет появились три наглые пушистые мордочки, перепачканные кремом и шоколадом.

Котята каким-то образом забрались в машину и съели все сладости. Вот кого нужно оставлять на страже лишних калории возле запасов…

— Не стыдно вам? — строго спросил я волшебных созданий, с жалостью глядя на крошки от печенья.

Кутлу-кеди дружно выпустили в воздух маленькие струйки пламени. Я воспринял это как знак раскаяния и прихватил пушистых с собой.

Адмирал питомцам обрадовался, тут же скормив им дневной улов, не успел я возразить. Чертята смели полведра рыбы так быстро, словно их морили голодом несколько дней.

Хотя я точно знал, что большая часть привезенного мрамора уже испарилась в этих бездонных желудках. Решив, что нужно связаться с визирем и проконсультироваться по поводу нового аппетита питомцев, я тоже не отказался от угощения.

Но теперь следил за едой.

Граф Волков испек какой-то невероятный мясной пирог с уймой завитушек из теста. Мяса там было гораздо больше, чем теста, за что адмирал получил искренние комплименты.

Мы пили горячий чай возле распахнутого окна, котята уже вовсю скакали по собаке, которая валялась у наших ног и не обращала на озорников никакого внимания. С моря тянуло прохладой и далекой грозой.

На горизонте лениво сверкало, но стояла полная тишина и штиль.

— Александр Лукич, взглянете? — адмирал протянул мне тетрадь, вид у него был немного смущенный. — Тут наброски, по ресторану.

И мы ещё долго обсуждали его идеи и придумывали оригинальное меню. Прохор, пусть и издалека, помогал своими экспериментами. Лишь с одной крапивой нашлось немало интересных вариантов, помимо зеленых блинов.

Утром пришлось долго искать разбежавшихся котят. Нашлись они в хлеву, спящими под боком у козы, весьма удивленной такими «детьми». Но животное безропотно охраняло покой пушистых.

Забрав их и ещё одно ведро с рыбой, врученное адмиралом, я поспешил вернуться домой. Портной уже должен был вот-вот приехать.

У особняка я остановился уже с пустым ведром, вылизанным до блеска.

Кутлу-кеди тут же умчались, а меня перехватил Прохор, встречая у входной двери.

— Сработало, молодой господин! — восхищенно поделился он. — Её сиятельство цельное утро давились каким-то водянистым пюре. И этим… — он наморщил лоб, беззвучно шевеля губами. — Зузей какой-то. Жижа, короче говоря. Из сельдерея, кабачка и петрушки. Воняло — жуть.

— С ней всё порядке? — поинтересовался я, улыбаясь какой-то совершенно детской радости старика.

— Пока да, — слегка опечалился слуга. — Но к себе уходила надолго, прежде чем уехать по лавкам с этим мусье. Уж он тут извелся, её дозываясь. Уйти угрожал, не помогало. Потом спустилась. Бледная, молчаливая и двигалась очень осторожно. Хорошее питание!

Как бы не переусердствовала тетушка. Того гляди рухнет в обморок на приеме, тоже нехорошо.

— А свари-ка супчика, Прохор. Куриного, наваристого.

— Это я с радостью! Как в детстве, да, барин? С маленькими такими макарошками в виде зверушек? Вы их дюже ловить любили, и считать. Хитрили, что сбились, да ещё требовали.

От такого отказаться точно было невозможно. В глубинах памяти отдалось теплом какое-то смутное воспоминание о кресле возле камина, маминых коленях и ложке, казавшейся тогда огромной.

— Только Авдотье Павловне скажите, что макароны специальные, диетические. Новейшая магическая разработка, большой дефицит.

Думаю, честь рода на балу будет спасена. А то решат, что родню голодом морим.

Уже в холле меня нагнала задумчивая фраза Прохора:

— А окорок свиной никак этим ди-е-ти-ским не сделать? Ну там сказать, что парась при жизни травку волшебную харчил? От которой худеют.

— Лучше не надо рисковать, — ответил я, чуть подумав.

Под тяжелый вздох слуги я и ушел в кабинет патриарха, где уже дожидался портной.

Мастер, пожилой и серьезный мужчина в круглых очках, двигался словно танцевал. Бесшумно и плавно, он снимал мерки четко выверенными движениями и записывал себе их в блокнот, то кивая, то мотая головой.

Понять чем он был доволен, а чем нет, не представлялось возможным.

Сильный экранирующий амулет или даже артефакт не давал ощутить его дар. Воздушник? Среди портных они встречались нередко. Стихия помогала обращаться с тканями и готовыми изделиями, облегчая их перемещение.

Но стихийникам нет особого смысла скрывать свою силу.

Мне стало любопытно, пока я ожидал своей очереди, и я с интересом изучал мастера, пытаясь угадать по каким-то деталям.

Магия накладывает свой отпечаток. В характере, движениях или даже словах. Стихии проявляются ярче всего. Огонь почти всегда ведет к вспыльчивости. Если её подавлять и не давать выхода, то выдадут глаза — вспыхивать начнут они.

Вода успокаивает, можно даже сказать расхолаживает. Может сделать равнодушным. Но и она способна обратиться в бурю, совсем иную, холодную и беспощадную.

Воздух дарит легкость. Вот почти как у портного, плавные движения и ловкость. В гневе воздух сметает с пути, давит своей силой.

Земля наделяет силой. Обладатели этого аспекта почти всегда крепкие и коренастые. Их ярость поглощает, как неумолимая трясина, от которой нет спасения.

Смерть превращает людей в мрачных и угрюмых. Жизнь склоняет к жертвенности и благодушию.

Мир духов со временем преобразовывает некую отстраненность в полную отрешенность. Иллюзии искушают на обман и хитрости.

Теневики, как ни странно, были любознательными и увлекающимися. Просто со временем слишком увлекались тенями. Свет устремляет к цели. Порой любой ценой. Он может ослепить.

И так далее…

Универсалы были совершенно уравновешены. Те, кто развивался правильно. Прочие могли проявлять сразу все стороны аспектов, что превращалось в хаос и безумие.

Чем выше ранг, тем заметнее становилось влияние дара. Если быть очень внимательным, то можно понять, кто же перед тобой на самом деле. Но это тоже как отдельная магия — видеть дар других.

Универсалам это доступно просто из-за того, что они вмещают все аспекты.

Есть редкие люди, вроде целителя, попавшие под воздействие аномалии или объединение мощных сил. После чего они тоже способны ощущать чужую магию.

Но были и те, кто этому обучался долгими годами и мог видеть силу глубоко на интуитивном уровне.

И мне стоило их опасаться, потому что у императора непременно должен был быть такой человек. Он не сможет увидеть потенциал, как универсал, но одаренного, пользующегося своей силой, вычислит.

Поэтому на балу нужно быть осторожным. И проявить свойства стихии графа Вознесенского.

Портной заметил мой пристальный взгляд и едва заметно улыбнулся. В глазах на миг загорелись хитрые искорки. Всё таки огонь.

— А теперь, — наконец-то заговорил он, сняв мерки и с меня тоже. — Перейдем к просмотру образцов ткани. На днях доставили отличную партию венецианского шелка…

Я ретировался, оставив деда разбираться с этим самостоятельно, как мы и договаривались.

Нужно было двигаться к финишной прямой. Сделать добротную ловушку для темного мага. Такую, от которой ему не уйти. Ну и с подстраховкой на случай, если тайная канцелярия оплошает. Вряд ли он мне даст шанс для второго удара.

Я заперся в лаборатории до самого вечера. Не выходил на обед, а изумительный суп с милыми детскими макарошками, ел на месте. И окорок, отнюдь не диетический, тайком выделенный мне заботливым Прохором.

Ничего, уедет родня, поймаем злопыхателя и устроим такой пир, которому позавидует император.

С этой ободряющей мыслью я и проработал почти до темноты.

Само устройство света на маяке мне помогало. Для отзеркаливания магического прекрасно подходили зеркала самые настоящие. Материал, идеально проводящий силу. Зеркало могло как поглощать, так и отражать, а комбинация зеркал многократно усиливало этот эффект.

Оставалось разобраться со схемой, которая сработает безупречно.

Порой задача артефактора безумно скучна — просчитывать все узлы и связи, выстраивать модели и раз за разом проверять их, испытывая на прочность. Чем мощнее задумка, тем больше кропотливых расчетов и чертежей.

Сейчас же последняя проверка будет прямо на месте, что возлагало ещё больше ответственности.

Права на ошибку у меня не было.

В ином случае мне придется показать не только адмиралу, но и, пожалуй, всей столице свою настоящую силу. На крайний случай можно использовать магию света, вновь выйдя флот на верный путь. Но провернуть такое второй раз и остаться снова незамеченным — такой удачи просто не существует.

Я хотел сделать маяк надежным на века. Чтобы больше никто не смог нарушить его службу. А для этого было необходимо вложить частичку своей души.

И я всё же решил это сделать. Одна часть уже была в самом Кронштадте. Остров тоже оберегал морские границы.

Теперь и путеводный свет станет гарантом безопасности для тех, кто идет в столицу. С добрыми намерениями. Я уже знал, какой будет побочный эффект. Был уверен — маяк не станет указывать путь врагам.

Был лишь один способ предсказать обратную сторону создания артефакта. Как раз вложить душу. Я это уже делал и знал, что будет весьма больно.

Подготовив всё необходимое, я невольно передернул плечами.

Ночь предстояла не из приятных.

Всё нужно было делать на месте, я хотел объединить здание с землей, то есть со скалой, на которой возвышался маяк. Так будет ещё надежнее.

Я проверил, чтобы на этот раз в машине не оказалось прожорливых пассажиров, загрузил вещи в багажник и двинулся в путь. В кармане был накопитель жизни, редкая и дорогая вещь, но он не даст мне уснуть.

Адмирала я попросил уехать на эту ночь. Граф долго сопротивлялся, но всё же уступил и согласился. Я должен остаться один. Так что сегодня я стану самым настоящим смотрителем.

Буду зажигать огонь, который ничто не в силах погасить.