Мастера вызывали?

Вот повестка в суд

Маэдо сдержал слово — ничего не сказал Ильтену и даже не намекнул. Более того, он заказал для Терезы в интернет-магазине такую же блузку на свое имя со срочной доставкой. Так что она вернулась домой, как была. И Ильтен опять ничего не заметил.

Около декады Тереза релаксировала. Временно перестала ходить на вызовы, сказавшись больной. Она бодрилась, но то, что ее вырубили какие-то доходяги, оставило в душе очень неприятный осадок. Подраспустилась она в мирной жизни, то-то и оно. Расслабилась. Надо возобновлять утренние тренировки. И не только мышцы качать, но отрабатывать реакцию, оттачивать внимательность.

Однако тренировки дадут эффект не сразу. А бросать хобби, совмещенное с приработком, не хотелось. Да, опасно. Но не больше, чем на войне. Просто на первых порах надо будет подстраховаться. И Тереза придумала, как. Каждый раз перед уходом на вызов она стала посылать Маэдо сообщение, куда идет. И с определенным интервалом подтверждать, что все в порядке. Как-то спокойнее, когда знаешь, что в случае чего спасать тебя явится группа захвата из ближайшего отделения службы охраны безопасности. Маэдо охотно поддержал такую схему, назвал разумной и выразил уверенность, что благодаря ее применению госпожа Ильтен избежит большинства травмирующих ситуаций.

Конечно, пришлось разобраться с его телевизором. Как она и обещала, бесплатно. А закавыка там была непростая. Вроде бы с аппаратной частью все в норме, но почему-то не отзывался пси-блок. Все шло к тому, что дело в антенне. А антенна — на крыше. А ключ от люка на крышу — где-то в домоуправлении, которое почти всегда закрыто. А разрешение на работы на крыше выдают только представителям лицензированных фирм.

Тереза натурально взбесилась. Она разглядывала чертову антенну с балкона. Близок локоть — а не укусишь. Девятиэтажка, они на шестом. Лезть по балконам — это рисковать жизнью. Было бы из-за чего! Терезе приходилось лазать с балкона на балкон куда более высокого здания, но тогда речь шла о ее личном спасении. Ставить на карту жизнь и здоровье ради того, чтобы господин Маэдо и его соседи, товарищи по несчастью, могли посмотреть телек — явный перебор. Но должен же быть какой-то выход!

Она в ярости хватила ребром ладони по металлическим перилам, больно ударилась и рявкнула:

— Есть в этом клятом доме хоть один слесарь, способный убрать чертову решетку с дурацкого люка?

И с седьмого этажа вдруг отозвались:

— Ну, есть! А есть тут хоть один пси-инженер, способный настроить паскудную антенну?

— Я связист! — крикнула в ответ Тереза.

— Ого, — донеслось после паузы. — Встретимся у люка?

Когда они с Маэдо поднялись к люку, там уже ждал долговязый мужчина с короткой светлой бородой.

— Камма, — представился он, покосившись на ящик Терезы. У него был при себе свой, довольно похожий по внешнему виду, но наверняка иной по содержанию. — Я гляжу, у вас тоже не осталось никаких сил ждать, пока управляющая компания договорится с какой-нибудь зохеновой фирмой, так? А вы, госпожа, с какой планеты будете? Никогда не встречал женщину-связиста.

Откуда бы им тут взяться? Из рассказов Ильтена Тереза давно поняла, что поставщики везут в Тикви либо домашних квочек, готовых рожать без перерыва и хлопотать вокруг мужа и детей, либо постельных нимф, видящих свою основную жизненную задачу в том, чтобы завлечь мужчину в объятия и по возможности не выпускать. Про женщин, имеющих профессию, здесь даже фантастических романов не пишут. А женщина-лейтенант связи — вовсе мифический персонаж. Нормальный поставщик, каких-нибудь полчаса понаблюдав за Терезой, четко уяснил бы, что ловить тут нечего, и убрался подобру-поздорову. Но Бролинь и Кодесы были неудачниками, непрофессионалами и вообще идиотами. А мы теперь расплачиваемся за их ошибку, сказал Ильтен.

Заговорщики действовали быстро и организованно. Маэдо, как охранник безопасности, стоял на стрёме и бдил, чтобы никакие представители управляющей компании не помешали господину Камма вскрыть замок, а Терезе — осмотреть антенну.

Телевизионная пси-антенна — это не пентаграмма, нужен только приемник — один стержень. И что-то с этим стержнем было не так. Тереза вылезла на крышу, поеживаясь от холода — здесь гулял ветер, а она опрометчиво не взяла длинный плащ, решив, что он будет путаться в ногах. Вблизи стало ясно, что сбившиеся настройки — не главная беда. Распорки, на которых был установлен стержень, проржавели, и его мотыляло туда-сюда при каждом порыве ветра.

— Это варить надо, — сказал Камма, которому пришлось присоединиться к Терезе наверху, и чихнул. — Только у меня инструмента нет. И вообще я по сварке не спец.

— И что? — огорченно потребовал ответа Маэдо. — Мы зря сюда лезли?

На самом деле он еще никуда не вылез, стоял внизу у люка. Но Тереза не стала придираться к словам.

— Сейчас решим. — Она подошла к хлипкому ограждению крыши и зычно заорала: — Эй, а сварщик с аппаратом в этом доме есть?

Плотный мужик, куривший на балконе третьего этажа, аж сигарету изо рта выронил. Завертел головой, пытаясь понять, откуда только что проревела эта иерихонская труба.

— Мы на крыше! — помогла ему Тереза.

Мужик задрал голову. Лицо его прояснилось:

— Антенну, что ли, чините? Вот это дело, а то трындец какой-то, что есть телек, что его нет.

— Мы бы починили, но не получается! — крикнула Тереза. — Сварщик нужен.

— А, ну так я ща приду, — с готовностью откликнулся мужик. — Много там варить? Мне аккумулятора хватит, или провода кидать от розетки?

Вот это правильный и деловой подход. Настроение у Терезы поднялось. Сварщика звали Винк. Чисто выбритый и слегка пьяненький — успел отдохнуть после смены, вот только телевизор не смог посмотреть. Он обстоятельно пожелал всем светлого солнца, втащил через люк свой аппарат и приступил. Тереза пока проверяла контакты.

К сожалению, юстировать и настраивать приемник можно лишь после его надежной установки, и было потеряно много времени. Зато участники заговора против управляющей компании перезнакомились. Маэдо более-менее знал, кто есть кто из его соседей — въевшаяся на работе привычка все подмечать и разузнавать, — но весьма поверхностно, это не его подотчетная территория. Остальные же были совершенно не знакомы ни с ним, ни друг с другом. Дурацкая традиция жить обособленно и не лезть в дела соседей, жесткий этикет, оставляющий мало шансов завести приятеля, кроме как на работе или в интернет-кафе. Тереза послужила катализатором: женщины меньше связаны правилами этикета. Тиквийцы не одобряют сумасбродства и невежливости, но женщине готовы простить даже эти недостатки, лишь бы жила в Тикви. И Тереза быстро и бесцеремонно разговорила сперва Камма, потом Винка, представила им Маэдо. В общем, когда дело было сделано, успех предприятия решили отметить все вместе.

Отправились в квартиру Маэдо. Включили наконец заработавший телевизор, шла какая-то спортивная программа. Заказали в РЦП пироги и вино. Камма желчно и ехидно комментировал игру, Винк хохотал до слез, Маэдо радовался, что любимая команда выигрывает. Тереза просто ела пироги — спорт был ей не слишком интересен. Потом Камма пригласил Винка посмотреть телевизор у него. Что любопытно, ни Маэдо, ни Терезу с собой не позвал. Винк немного подумал — чего тут думать-то, не поняла Тереза, — и весело махнул рукой: мол, пошли.

— Быстро они слиняли, — проговорила Тереза, теребя бокал с вином. Ей казалось, что программа еще не исчерпана: вон, даже пирог не доели.

Мент усмехнулся:

— Они приняли нас за любовников. А что еще можно предположить? Женщина одна, без мужа, в гостях у чужого мужчины. Ушли, чтобы не мешать. И что-то мне подсказывает, их вечер будет наполнен удовольствием больше, чем наш.

Тереза подавилась. Они что?.. Мама родная, да ведь точно так же уходили парочки из интернет-кафе: перемигивались и демонстративно прощались. Не телевизор они пошли смотреть. А если и телевизор, то какое-нибудь порно с тайного диска, не иначе.

— Ну, а чему вы удивляетесь, госпожа Ильтен? — Маэдо допил бокал и отставил его. — Они провели столько времени в вашем обществе. У нас в стране, знаете ли, не каждый день увидишь женщину, не говоря уж о том, чтобы чинить вместе с ней антенну и сидеть за одним столом. Разумеется, ребята возбудились. Надо же им как-то сбросить напряжение.

Тереза до сих пор не могла свыкнуться с этой стороной тиквийского бытия. На Земле нетрадиционные отношения были в основном уделом богемы — всяких шоуменов, танцоров, режиссеров… Специфический образ жизни, стиль одежды, манеры… А тут вроде обычные мужики, не чурающиеся рюмочки, работяги, слесарь и сварщик — и на тебе!

— У вас на планете не одобряют, когда мужчины предаются отдохновению друг с другом, да? — понимающе спросил Маэдо.

— Ну… да. — Глупо отрицать.

— Это потому, что у вас много женщин.

Это тоже отрицать невозможно.

— Когда на каждого мужчину приходится по женщине, пренебрегать ею и поступать иначе — несомненный грех, — промурлыкал Маэдо. — Но вы нынче в Тикви, госпожа Ильтен. И если ваш муж вытянул счастливый билет и может наслаждаться вами сутки напролет, это не значит, что все остальные, кому не повезло, должны молча ему завидовать и ничего более не предпринимать.

Тереза хмыкнула. Предположение, будто Ильтен может непрерывно наслаждаться ею, показалось ей натянутым. Когда-нибудь они станут близки, возможно, и очень скоро, но сутки напролет — это озабоченный охранник загнул. Неужели больше нечем заняться?

— Кстати, — вспомнила она, — вы очень спокойно сказали, что господа Камма и Винк посчитали нас любовниками. Разве так можно? Ведь по вашим законам жена принадлежит только мужу.

— Законы, госпожа Ильтен, и их выполнение — разные вещи. — Голос Маэдо становился все более медоточивым. — Вот я, например, гораздо больше похож на сослуживца отца, чем на него самого. Причем у меня нет братьев, значит, брак отца с матерью был скорее всего бесплоден. Видите, какая польза от любовников. А потому государство будет всегда смотреть сквозь пальцы на мелкие нарушения этого закона. Все, что приводит к рождению детей — хорошо для государства.

Он опрокинул еще один бокал.

— У вас есть дети, госпожа Ильтен?

— Пока нет, — осторожно ответила она.

— Ну так имейте в виду: если что, вы знаете, где я живу.

Она вспыхнула:

— Это что, намек? Хотите меня соблазнить?

Соблазнить госпожу Ильтен было бы крайне соблазнительно, скаламбурил про себя Маэдо. Если бы не перспектива оказаться в морге с оторванной головой, он так бы и сделал. Она в его квартире, расслабленная, полупьяная… Пара нежных поцелуев и пачка лапши на уши — растает, никуда не денется. Но он хотел бы утром проснуться. Желательно в собственной постели, а не в палате интенсивной терапии. Чутье подсказывало офицеру: эту хищницу лучше не трогать, пока она сама не захочет.

— Тише, тише, госпожа Ильтен, — заговорил он негромко и урезонивающе. — Какой же это намек? Я честно предлагаю вам помощь, если вы будете испытывать затруднения. Принять ли ее, решайте сами. Именно сами, госпожа Ильтен, не пытайтесь обсуждать проблему с мужем. Мужья почему-то гораздо ревностнее относятся к выполнению брачных законов, чем даже мы, стоящие на страже законности, но тем не менее ставящие благо государства выше.

Ишь, соловьем разливается, подумала Тереза. Радетель о благе государства! О себе этот патриот, само собой, заботится в последнюю очередь.

— Знаете что, господин Маэдо? Отвалите лесом и не отсвечивайте!

— О, как скажете. — Он вроде бы и не расстроился. — Проводить вас? Мне кажется, вы не очень твердо будете стоять на ногах.

Требовательный звонок в дверь.

— Откройте! Служба охраны безопасности.

Ильтен чуть не поседел. Схватился за сердце, потом за чашку… Тереза с безумными глазами метнулась на балкон.

Он взял себя в руки. Не может быть, чтобы пришли за ней. Здесь, на Т5, никто не знает, что он прячет нелегалку. Они начали жизнь с чистого листа. Он — добросовестный сотрудник Компании, Тереза — его законная жена. Да, ее нет в базе данных. Но чтобы послать запрос в базу данных на Т1, требуются крайне веские подозрения, в противном случае ни один чиновник не даст разрешение на защищенную межпланетную связь по пустяковому поводу.

— Чем обязан? — Ильтен отворил дверь.

На пороге стояли двое. Охранник безопасности и клерк в официальном костюме со строгим шейным платком.

— Вы обвиняетесь в нелицензированной трудовой деятельности, — сурово объявил страж порядка, — и в неуплате налогов на доход, полученный в ее результате.

Ильтен округлил глаза.

— Налицо какая-то ошибка! Я работаю в Брачной Компании с десяти до семнадцати, откуда у меня время и силы на иную деятельность? Да и зачем мне это, если я имею хорошую работу?

— Это — ваш телефонный номер. — Реплика клерка прозвучала не вопросом, а утверждением.

Он протянул Ильтену бумагу. Тот машинально взял, развернул. Действительно: номер, зарегистрированный на Рино Ильтена. «Ремонт телевизоров, радио, телефонов»… Проклятье!

— Я представляю Центр бытового ремонта номер 4, — заявил клерк. — За последние три месяца наши заказы уменьшились в одну целую три десятых раза! Вы отбиваете наших клиентов. Я намерен отстаивать интересы фирмы в суде!

— А честная конкуренция вышла из моды, что ли? — покоробленно осведомился Ильтен.

— Вы делаете это, не имея разрешения и не платя налоги в пользу государства, — вмешался безопасник. — Государство поддержит обвинения Центра бытового ремонта номер 4. Вот повестка в суд.

— Все из-за тебя! — заорал Ильтен.

Профессиональная подготовка психолога дала трещину и рассыпалась. Они так старались жить незаметно, и вдруг — суд! Это катастрофа. В рамках судопроизводства поднимут всю информацию по Ильтену и его супруге. И никакие чиновники не станут препятствовать суду, возьмут под козырек и откроют доступ ко всем базам. Обман непременно обнаружат.

— Не могла сидеть дома, как все нормальные жены?

— Не могла, — пробурчала Тереза.

Ей было неловко. Какое там — ей было страшно. В первую очередь за Ильтена. Она-то как-нибудь выкрутится.

— А все твой зохенов Маэдо! Наверняка это он нас сдал. Я же говорил, что нельзя доверять этому ушлому легавому!

— Не мог он нас сдать, — запротестовала Тереза. — Какая ему выгода? Я же ему телевизор ремонтировала.

— Он — офицер службы охраны безопасности! — указал Ильтен. — У него не выгода во главе угла, а закон. А работа без лицензии незаконна. Зохен, ну почему я об этом не подумал? Повелся на твои басни про хобби, развесил уши!

— Господин Маэдо ни при чем, — упрямо произнесла Тереза. — Эти, из Центра бытового ремонта, просто мои объявления увидели. И связали с уменьшением числа заказов, чтоб им провалиться.

— Это тебе нравится так думать. — Ильтен нервно бросил повестку на стол. — Зохен, что же делать? — Он сжал ладонями виски. — Бежать из Тикви? Мне, небось, выезд закрыли, раз у меня вызов в суд.

Ильтен пребывал в отчаянии. Диком, неконструктивном. И глубоком: коли уж тиквиец заговорил о строго запрещенной эмиграции из Тикви, это последняя степень падения. Косясь на него, Тереза набрала номер:

— Господин Маэдо? Нам надо поговорить.

После ареста трех наркоманов и раскрытия доброй дюжины преступлений, в которых они признались, жизнь повернулась к командиру Маэдо светлой стороной. Его наградили, прибавили жалованье, повысили в звании и должности, и теперь старший командир Маэдо не носился по участку, как угорелый, а сидел в удобном кресле начальника отделения службы охраны безопасности. Бывшие сослуживцы стали подчиненными, кланялись и складывали рапорты на стол. Впрочем, обид не было: все сходились во мнении, что Маэдо получил повышение по заслугам, а не благодаря особой искусности в вылизывании вышестоящих задов. Как начальник он успел проявить себя справедливым и толковым, зазнайкой не стал, радел за дело и за своих сотрудников. Еще пара громких успехов — глядишь, и в городское управление перейдет, там уже присматриваются к перспективному кадру.

Он развалился в вертящемся кресле, покачиваясь влево-вправо, и задумчиво листал рапорт о вандализме у бара, когда затрезвонил телефон.

— Нам надо поговорить, — сказала госпожа Ильтен.

Голос у нее был прибитый. Что-то случилось.

— Придете в отделение? — предложил он.

Она поразмыслила.

— Нет. Лучше в баре.

— Заказать вам обед? — Он рассмеялся.

Она не поддержала веселья. Что у нее там за траур?

При входе в бар он пронаблюдал тот самый акт вандализма. На дверях кто-то с богатой фантазией, но с минимальными художественными способностями изобразил совокупление трех мужчин. Любопытно: под впечатлением своего опыта или по мотивам тайных мечтаний? Он распорядился найти растворитель и оттереть эту живопись: раз уж явился сюда, надо навести порядок.

Госпожа Ильтен уже сидела за столиком и невидящими глазами смотрела в окно. Сейчас начнет возмущаться по поводу картины: мол, два мужика — еще куда ни шло, но чтоб три!.. Она перевела взгляд на него, и он понял: она просто не заметила произведения неизвестного вандала. Ее полностью поглотила более серьезная проблема.

Тереза дождалась, пока Маэдо переговорит с официантом и сядет, и выложила перед ним повестку:

— Ваша работа?

Он тупо посмотрел на бумагу.

— В смысле?

— Вы донесли, что я работаю без лицензии и не плачу налоги?

Маэдо уставился на нее.

— Зохен! До этого момента я и не подозревал, что у вас нет лицензии.

Его недоумение было столь искренним, что Тереза сразу поверила. Не он. Что и требовалось доказать.

— Я же говорила вам, что это хобби. Не работа. Я и денег брала по минимуму, только чтобы материалы окупить.

— То есть вы выставляли цены существенно меньше, чем Центр бытового ремонта? Переманили их клиентов, оставшиеся стали ворчать, что грех Центру столько драть, есть и подешевле… Так?

— Получается, что так, — согласилась она грустно.

Маэдо покачал головой.

— Мой вам совет — сверните лавочку. А от Центра откупитесь. Пусть господин Ильтен выплатит им моральную компенсацию.

— Они обратились в суд, — убито проговорила госпожа Ильтен. — И государство поддерживает иск. Чертовы налоги…

— Заплатите.

— Лицензия…

— Господину Ильтену всего лишь выпишут штраф. За отсутствие лицензии не отправляют на каторгу.

Кажется, Маэдо ей сочувствует. Просто не понимает, в какую задницу она угодила. Даже не столько она, сколько Ильтен. Она не пострадает, женщин же не принято наказывать. Будет трудно, однако справится как-нибудь. В каких только передрягах она не бывала, и ничего, жива до сих пор. Но не бросать же Ильтена в беде! Она не может допустить, чтобы он пострадал из-за нее. Сумеет ли Маэдо посодействовать? Он же офицер этой проклятой службы, да еще начальник, у него должны быть какие-то рычаги воздействия. Надо его разжалобить.

— Такие траты, — сокрушенно проговорила она. — Рино меня убьет.

— А вот за это — отправляют.

Попытка не удалась. Тереза судорожно вздохнула. К принесенному обеду она еще не притронулась.

— Господин Маэдо, вы разбираетесь в этих делах, как никто другой, — польстила она. — Как избежать суда?

Маэдо непонимающе пожал плечами.

— Чего вы, обыватели, так боитесь судиться? Дело-то не уголовное. Согласен, процедура довольно занудна. И деньги потеряете однозначно. Если бы речь шла только о конфликте насчет цен и клиентов, вас, возможно, оправдали бы, здоровая конкуренция Центру на пользу. Но налоги — это серьезно. Отвертеться без шансов. Однако это не конец жизни. Последствий на службе для вашего супруга не будет, разве что налоговое управление станет пару лет присматривать внимательно. А деньги он еще заработает.

— Господин Маэдо, поймите, мы не хотим суда. — Вид у госпожи Ильтен был, словно все зубы заболели разом. — Можно решить конфликт как-нибудь иначе?

— Это обойдется дороже.

Странно. Конфликтная ситуация, по сути, из-за денег. Так зачем платить больше? Но госпожу Ильтен не переупрямишь. Не хочет она суда, и весь сказ. Сильно не хочет. И нуждается в его помощи, коли не обругала его ни разу за всю беседу и не произнесла ни «увяньте», ни «отвалите».

— Налоги придется заплатить. — Он прикинул так и сяк, но это без вариантов. — Насчет лицензии я договорюсь, вам выдадут разрешение на частную практику задним числом. То есть не вам, конечно, а господину Ильтену, — скривился он. — И попробую поговорить с агентом Центра бытового ремонта. К сожалению, их головная контора на территории другого отделения, я не могу на них давить. Будьте готовы к тому, что за отзыв иска они потребуют компенсацию раза в полтора больше, чем определил бы суд.

— Спасибо, господин Маэдо. — Она наконец отщипнула кусок булки.

— Спасибо в карман не положишь и к сердцу не прижмешь. — Он постарался, чтобы это прозвучало не резко. — Что я получу за свои хлопоты? Идущие, прямо скажем, вразрез с моим долгом.

В намеке явно была обозначена альтернатива. Маэдо было интересно, что выберет госпожа Ильтен. Прижать ее к сердцу куда заманчивее, чем положить в карман очередной конверт. Конвертов в его жизни было немало, а будет еще больше. Женщин же — раз, два, и обчелся.

— Чего вы хотите? — отозвалась она. Кусок булки так и остался лежать на салфетке.

Знать бы, зачем ей так надо, чтобы суд не состоялся. Так необходимо, что она готова платить в любой валюте.

— Деньги мне не слишком нужны, — сказал он. — Хватает и на достойное житье, и на кое-какие излишества.

Она сжала губы.

— Хорошо.

Глаза превратились в льдинки. Этот взгляд, которым она его одарила, не имел ничего общего со словом «хорошо». Фактически, он был полной его противоположностью. Он ясно говорил о том, что радоваться победе предстоит недолго. Нет уж, к зохенам волшебную ночь, которая может обернуться последним утром.

— Вы могли бы помочь мне в одном деликатном деле, — промолвил он. — Или не в одном. Видите ли, для этого нужна женщина. Такая, как вы. Молодая, красивая, привлекательная.

Она отвела взгляд в сторону. Колючие льдинки скрылись от Маэдо, но на том месте, куда она смотрит, уже затвердевает гелий.

— Вам понравится, обещаю. Хотя господину Ильтену — определенно нет. Но вы просто ему не говорите. У вас хорошо получается оберегать его от ненужных волнений.

Ему показалось, что он слышит то ли скрежет зубов, то ли треск ткани пространства, вымороженной ниже абсолютного нуля.

— Мне нужна приманка, госпожа Ильтен. — Он раскрыл карты. — Мне не нравятся сомнительные элементы на моей территории, вроде тех утырков, которых мы с вами отправили на каторгу. Если бы не вы, они так и пакостили бы. По-моему, у нас неплохо получилось бы работать вместе. Конечно, есть некоторый риск. Но вы ведь способны постоять за себя.

— Что? — Она вновь повернулась к нему. Взгляд обжег, но это была уже не температура жидкого азота.

— Кстати, участие привлеченных граждан в операциях службы охраны безопасности неплохо оплачивается.

— Вот нет чтобы с этого начать, — проворчала она и подвинула к себе остывший суп. — Согласна я, согласна.

Тереза даже не знала, что чувствовать. Облегчение или злость? А если злость, то на себя или на проклятого мента? Вправе ли она злиться на Маэдо, коли он, ничем вроде бы не обязанный ни ей, ни Ильтену, обещал выручить, вопреки соображениям долга? Да, он хочет поиметь свою выгоду — но что в этом ненормального или предосудительного, положа руку на сердце? Да, явно желает ее соблазнить, но и в этом ничего противоестественного. Мог бы воспользоваться моментом, поставить жесткое условие, но не стал загонять ее в угол. А она чуть не сдалась. Положение настолько безвыходное, что она готова была выполнить любые его требования, лишь бы помог. Даже стать его любовницей. И от этого было мучительно стыдно. Столько времени отказывать Ильтену из ревности к дурацким невестам и вдруг дать согласие чужому человеку, представителю ненавистной службы охраны безопасности? Ужасно несправедливо. И оттого больно.

Ильтен находился в прострации. Ощущение «последние дни на свободе» вызывало то желание пуститься во все тяжкие — прогулять работу, напиться в интернет-кафе, подраться, украсть дорогую выпивку и принять в ней ванну, нагадить на порог отделения службы охраны безопасности: чего стесняться, все равно пропадать! — то немедленно покончить с собой, чтобы избежать позора и страданий. Что будет с Терезой, лучше и не думать. Вряд ли она сменит свою линию поведения. Изобьет нового диспетчера, тот и подберет ей маньяка в мужья.

В данный момент Ильтен балансировал на грани двух стремлений. Лежал в ванне — правда, не в вине, а всего лишь в воде, вино присутствовало в бокале и отчасти в желудке, а на бортике лежал заточенный нож, к которому то и дело обращался взгляд Ильтена. Не хватало разве что минорной музыки.

Хлопнула дверь, и Ильтен чуть покривил губы. Тереза. Сейчас начнет шпынять, что выпил не вовремя — как будто сама не пьет никогда, — что лежит и ничего не делает для исправления ситуации… А что он может сделать? Ни-че-го.

Она вошла в ванную комнату, на ходу скидывая плащ и уличные туфли. Вид необычно виноватый. Что толку теперь себя винить? Натворила дел… Но умом Ильтен понимал: удержать Терезу в рамках принятых обычаев не удалось бы. Такая уж она, не вписывающаяся в размеренное бытие.

Тереза молча забрала у него бокал, — ну вот, так и знал, — и залпом выпила остаток вина.

— Рино. — Она присела на краешек ванной и налила себе еще; интонация совсем не скандальная, даже мягкая. — А ведь, наверное, я тебя люблю.

Это из-за тебя, дерево ты невыносимое, я была готова поступиться принципами, лечь в постель с другим мужчиной, выполнить любое его желание… Чтоб ему пусто было, я бы это сделала. Ради тебя, олух.

Ничего этого она, разумеется, не сказала вслух. Отставила бокал, стащила блузку, нырнула к нему в ванну и обняла.

Ильтен едва не утонул от неожиданности. Наверное, это был бы хороший конец: в одной ванне с чудесной женщиной, под слова любви… Он бы даже не сопротивлялся воде, смыкающейся над головой. Но Тереза не дала ему расслабленно сползти на дно. Она целовала его, почему-то одновременно плача, и гладила, и невозможно было упустить шанс. Слегка мешала так и не снятая ею пышная капроновая юбка, но это же такие второстепенные детали, которые никак не могут испортить главное. Страсть, вспыхнувшая в глазах, непередаваемое ощущение гладкого теплого тела, волосы на лице, пахнущие цветами, губы, скользящие по коже…

Он очнулся изнеможенным, вода в ванной остыла. Голова шла кругом — нет, конечно же, не от вина. Он провел ладонью по спине Терезы, умиротворенно лежащей у него на плече, и тихо проговорил:

— Спасибо. Без этого было бы обидно расставаться. Теперь можно умирать со спокойной душой.

Он потянулся к ножу. Умереть вот так, в объятиях Терезы, сделавшей его счастливым, пусть и ненадолго, будет непередаваемо сладко.

Блаженное выражение вмиг слетело с лица женщины. Голова дернулась от оплеухи и загудела.

— Ты что, офонарел, чучело стоеросовое? — рявкнула Тереза и, вывернув ему руку, отобрала нож. — Что ты творишь?

— Отдай, — слабо возразил он. — Я не хочу, чтобы меня судили. Не хочу, чтобы вскрылось… Десять лет каторги, это по минимуму. Лучше умереть сразу!

Она раздраженно метнула нож с левой руки, он с хрустом впился в дверной косяк.

— Ну-ка увянь, суицидник! Я не позволю тебе ни умереть, ни сесть, понял? Суда не будет. — Она вылезла из ванны одним движением, небрежно обтерлась и завернулась в большое полотенце. — Лежи тут, сейчас чай заварю. И не вздумай топиться, дубина!

Ильтен, закутанный в пушистый халат, был усажен в кресло у низкого столика. Тереза поставила перед ним чашку чая. Ту самую, красную в белый горошек, за которую они обычно конкурировали. Сегодня она уступила ее без споров, сама взяла белую.

— Как? — спросил он. — Как мы сможем вывернуться?

Поистине, день чудес. Тереза подарила ему потрясающий вечер. И вдобавок — надежду, в которую очень хотелось поверить, но он пока не решался.

— Маэдо обещал договориться, — ответила Тереза. — Он уломает Центр бытового ремонта забрать иск. Но нас ждут большие денежные потери.

То ли скрипеть зубами, то ли кричать от радости. Деньги Ильтен любил и крупные траты переживал тяжело. Финансовое положение и так пошатнулось с уходом из диспетчеров и переездом на Т5. Но если удастся обойтись без суда… то и зохен с ними, с деньгами.

— Допустим, Центр отзовет иск, — кивнул Ильтен. — А государство? Извини, не верю.

— Налоги надо будет заплатить. — Маэдо считал, что здесь отыграть не получится, и Тереза признавала его правоту. Ни одна власть — ни на Земле, ни в Тикви, ни где-либо еще — недостачу налогов не простит.

Ильтен застонал. Вдруг подумалось: ведь соседи и знакомые могут решить, что ему не по карману содержать жену, и тогда… Чтобы разрушить их хрупкое благополучие, доказательств не требуется, достаточно доноса.

— Но для уплаты налогов суд не нужен. — Ну надо же, она в состоянии найти в ситуации что-то положительное. — Управление выпишет счет, ты оплатишь, и все. Мы ведь не собираемся устраивать тяжбу: мол, ничего государству не должны. С государством спорить бессмысленно.

Странно, что она столь трезво рассуждает, на нее непохоже. Повторяет слова легавого?

— А лицензию Маэдо устроит, даже задним числом. Есть у него какие-то ниточки, чтобы потянуть.

Вот это да. При таком раскладе, пожалуй, дело и впрямь рассыпается. Он вздохнул бы с облегчением и засмеялся, но еще одна забота не давала рассосаться спазму в горле.

— Сколько я должен заплатить господину Маэдо за хлопоты?

Он приготовился к самому худшему. И был изрядно ошарашен, услышав:

— Ему не нужно платить.

Что это значит? И червяку ясно, что офицеру придется пошевелиться, поторговаться, напрячь связи, закрыть глаза на чьи-то грешки, а, возможно, самому слегка погрешить против закона. По мелочи, естественно, но и мелочь имеет свою цену. Какую, зохен побери? Подреберье заныло. Может ли статься, что Тереза сегодня была так ласкова с ним лишь потому…

— Тереза, скажи мне правду. — Собственный голос показался Ильтену сиплым. — Ты легла в постель с этим зохеновым охранником?

— Нет! — возмутилась она. И покраснела.

— Ты обещала ему, что сделаешь это, когда он нас отмажет?

— Я же сказала, нет! Ты что вообще там себе думаешь, дупло окаянное?

— Проклятье, в чем тогда подвох? И не говори мне о бескорыстном безопаснике, все равно не поверю. Чего этот тип хочет? От нас вообще или от тебя конкретно.

Тереза сжала губы. Выкладывать все как есть нельзя, Ильтен ни за что не одобрит. А то еще разнервничается и загубит замечательный проект по искоренению городской швали. Эх, лучше бы она сказала, что вынуждена стать наложницей Маэдо, это бы Ильтен понял. Расстроился бы, но не так чтоб до психоза. Только уже поздно отматывать назад.

— Я некоторое время буду работать на службу охраны безопасности, — проговорила она обтекаемо. — И не спрашивай ни о чем, я дала подписку о неразглашении, — соврала она. — Успокойся, ничего незаконного тут нет. Обычная практика по привлечению граждан к операциям. За это даже заплатят.

Ильтен всматривался в честное лицо Терезы поверх чашки. Где-то она врет. Он не мог лишь понять, где. Покачал головой и задал актуальный вопрос:

— Много?