Мангуст. Тени Аурелии.

Глава 4. Элиан. Задание.

Рассвет в Аурелии – не свет, а усталая серая муть…

Тусклый свет с улицы выхватывал из мрака лишь полоску пола, превращая мою квартиру-коридор в подобие клетки. Здесь, в полутьме, и просыпались древние инстинкты. Сначала тишину разрезал едва слышный шелест. Тени на стене ожили, превратившись в искаженные, пугающие очертания громадных перепончатых крыльев. Они расправлялись нехотя, с глубокой, звериной ленью. Воздух заструился вокруг них, и я поймал знакомый, почти выветрившийся запах чернил. Крылья не были магией. Они были мной. Частью моего тела.

Утренняя разминка всегда начиналась с отжимании и прыжков, чтобы разогнать кровь и разогреть мышцы. Затем – удары в воздух, которые уже знали слабые места – горло, основание черепа, солнечное сплетение. Все движения без лишних усилий. Без звука. Энергия – роскошь. Трать ее нужно только на то, что гарантированно убьет врага. Так меня учили.

Это уже давно не было комплексом упражнений. Это был ритуал. Напоминание самому себе о том, что я жив и способен сражаться.

Сегодня восьмой год, как я базируюсь в Аурелии, а с высоты птичьего полета так ни разу и не видел города. Зато все подвалы, сточные канавы и черные ходы знал лучше, чем собственное отражение. Что ж, свое прозвище я оправдываю на все сто.

Квартира – если это можно так назвать – была больше похожа на логово. Голая койка в углу. Стол, заваленный заметками и обрывками донесений. Стена с картой, испещренная булавками и нитками: сеть маршрутов, патрулей, слабых точек. Единственная роскошь находилась на полке – старый портрет, написанный углем. Прошло уже так много времени, что лица на нем казались чужими, словно из другой жизни. Но воспоминание, как она его рисовала… было ярким, словно вчерашнее.

Призраков прошлого разогнал негромкий, но настойчивый стук в стекло. Подойдя к окну, я медленно отодвинул часть занавески. На подоконнике сидел ворон и вертел головой.

– Кар-р. – Птица уставилась на меня немигающим взглядом, потом снова постучала, требуя ее впустить. – Ка-а-а-р.

Я отодвинул задвижку. Свежий воздух рванул в комнату, а вместе с ним – и нежданный гость. Он впорхнул с видом полноправного хозяина, ловко приземлился на краешек стола и отряхнулся, словно стряхивая уличную пыль.

Наблюдая за этой наглой птицей, поймал себя на мысли, что давно не получал писем от Вейса. Уж было подумал, что он махнул на меня рукой и наконец-то отправил в неоплачиваемый отпуск.

– Слушаю. – Четко и громко произнес я.

В теле ворона что-то глухо щелкнуло.

Его движения стали резкими, угловатыми. Голова завертелась с противным, механическим скрипом, выгибаясь под неестественными углами. Остекленевшие глаза, ничего не выражающие, уставились на меня.

А потом птица начала открывать клюв. Сначала выглядело это нормально. Даже когда верхняя и нижняя части образовали ровный угол – смотрелось терпимо. Но потом раздался хруст – негромкий и влажный, а клюв все продолжил расходиться. Кости, хрящи – все это ломалось и разрывалось внутри, издавая тихий, отвратительный треск. Пасть птицы разложилась в идеальную прямую, обнажая пустую, темную утробу, из которой донесся скрежет:

– Приветствую, Крыса. Есть информация. Жду тебя сегодня. – Как только голос Вейса стих, его посыльный начал рассыпаться. Мелкие черные частицы с тихим шелестом посыпались на стол, образуя аккуратную кучку.

Он способен призывать идеально контролируемых фамильяров, но не желает прямо говорить, что ему нужно. Обязательно шифрует все послания.

– Ну, конечно.

Я едва фыркнул, проводя пальцем над оставшимся пеплом. «Информация» – значит, Вейсу что-то известно, и он еще не решил, насколько это ценно. А «сегодня»… задание будет через два дня как минимум. Получается, на подготовку у меня будет время.

Я встал перед треснувшим зеркалом, скинув рубаху. Левая часть торса – паутина старых рубцов. Правая… Там, где ребра проступают под кожей с пугающей четкостью. Не шрам. Не след битвы. Это – холодный расчет, издевательски точный. Оно было чуть меньше ладони. Чистые линии, выжженные в плоти. Не розовое, как свежий рубец. Не белое, как зажившая рана. Черное. Глухое, вязкое, как остывшая нефть. Клеймо. Кожа вокруг стянута, будто прожженная кислотой. Внутри – цифры. Выдавленные, как на скотине: XIV-7. Знак, что мое тело и душа когда-то принадлежали Общине. Пальцы сами потянулись к нему. Подушечки нащупали крохотные бугры – словно чернила кристаллизовались под кожей. Холодные островки в теплой плоти. Чувствительности нет. Там мертвая зона. Если давить сильнее, где-то в глубине ощущается лишь глухой намек на боль. Прикрыв глаза, отчетливо вижу образ из прошлого:

Холодная плита под спиной. Лязг ремней. Дряхлый голос.

– Образец 7. Потенциал: «Высокий». Наносим маркировку.

После этих слов боль пронзает все тело. Игла-выжигатель впивается в ребра. Дымок. Шипение. Запах жареного мяса.

Кулаки сжались сами собой до белизны в костяшках. Глаза в зеркале сузились. В них была такая родная, знакомая ярость.

Пальцы еще помнили прикосновение к мертвой коже, когда взгляд упал на флакон со спецчернилами, тускло поблескивающий густой темно-зеленой жидкостью на полке.

– Очередное утро, очередного дня. – произнес я мантру своей жизни.

Крылья сами расправились – огромные, мощные, живые. Перепонки напряглись, тончайшая сеть сосудов пульсировала под полупрозрачной кожей.

Взяв флакон, откупорил пробку, и едкий химический запах ударил в ноздри. Я окунул тонкую кисть в вязкие чернила. Работал быстро и методично. Символы с завитками ложились на плечо выверенными мазками, переходили на предплечье и заканчивались у основания пальцев крыла. Знакомый холодок прокатился под кожей, заставив мышцы напрячься. Продолжая водить кистью, я уже ощущал, как от краев мазков по перепонкам расползались мурашки. Свинцовая усталость налила крылья, и они начали медленно, против воли, складываться за спиной, становясь тяжелым грузом. Сухожилия будто обволакивались льдом, теряя связь с моей волей.

К концу нанесения печатей всю спину свело судорогой. Боли не было, просто спазм. Словно мышцы резко выключили из работы. Паралич. Временный. Избирательный. Плата за то, чтобы не выделяться в толпе.

На стуле у зеркала, аккуратно сложенный, меня ждал костюм. Не просто одежда. Оружие. Доспехи. Моя вторая кожа. Подняв его, пальцы скользили по прохладной ткани, ощущая ее вес. Жаропрочная основа с магическими стабилизаторами, прикрытая чешуйчатыми пластинами. Внутри – десятки скрытых карманов для кинжалов. Перчатки – самый тяжелый элемент, по полкило каждая, со вставками для теплотранслятора и руническими схемами. Шедевр подпольных мастерских. Во всей Аурелии не сыскать чего-то подобного.

Я одевался методично, привычными движениями. Ткань плотно облегала тело, но не сковывала движения. Облачившись в тонкий панцирь, наручи, перчатки – я чувствовал себя полноценным. Холод кинжалов в потайных ножнах успокаивал: они были моими когтями. Рубаха поверх – уже всего лишь маскировка. По-настоящему скрывал все это темный, поношенный плащ.

Бросив беглый взгляд в зеркало, я увидел не специально выведенного зверя, а простого жителя из Ремесленного Пояса. Возможно, плотника, идущего на смену. Или кузнеца, уставшего после долгого дня.

Прежде чем оказаться у двери штаб-квартиры Вейса, я по привычке обошел добрую половину Пояса. Заглянул на площадь, послушал слухи. Узнал кое-что интересное на рынке – оказывается, в город завезли новые редкие ингредиенты для алхимиков. Пройдясь по окраинам Теней, заметил: ребятни опять поубавилось. Горечь подкатила к горлу.

Проклятые культисты снова пополняют живым топливом свои фабрики, обращая живых детей в батарейки. Надеюсь, Вейс уже в курсе… Хотя надежда здесь – роскошь. От этой мысли на плечи навалилась гора… Во время последнего рейда… Мы быстро вычислили место, куда свезли всех детей, но ни одного спасти не удалось.

Воспоминания о той неудаче все еще терзали мне душу, когда я толкнул тяжелую дверь штаба Вейса.

Переступив порог, ощутил холодный, неживой взгляд раньше, чем увидел его источник. Кот. Не спал, не дремал – сидел в полной готовности, словно караульный. Его зрачки, широкие в полумраке, были абсолютно черными безднами, в которых не отражалось ни лучика света. Воздух словно сгустился вокруг животного, и моя рука сама потянулась к скрытому под плащом лезвию.

Именно эта форма фамильяра была неизменным стражем этого места. Существо медленно моргнуло – раз, другой, а потом, скользнув в сторону, замерло, превратившись в неподвижную статую из ночи и бархата. Молчаливо разрешая пройти вглубь квартиры.

Реян, как обычно, сидел за столом в дальней комнате. Седина основательно поселилась в его темных волосах. На плече – черный ворон. В руках – очередная депеша.

– Элиан Дирп прибыл.

Помещение дышало прохладой и подавленным светом. Высокие потолки, когда-то, наверное, украшенные лепниной, теперь были лишь темным сводом над каменными стенами, покрытыми картами, испещренными пометками. Воздух пах старым деревом, пылью и слабым, едва уловимым запахом воска. Посередине, под единственным источником света – тусклой магической лампой, – стоял массивный дубовый стол, почерневший от времени. Он был завален не меньше моего собственного: стопки пергаментов, несколько потрепанных книг в кожаных переплетах и одинокий хрустальный графин с остатками виски.

– Зачем так официально? Мы не на собрании. – Вейс даже не удостоил меня взглядом, хотя его ворон пристально наблюдал за каждым моим движением.

– Ты до сих пор шифруешь послания в своих фамильярах. – Небрежно бросил я, направляясь к дивану у стены. – Так почему и мне не быть официальным? Что насчет информации? Я прошелся по Теням, и, похоже, культисты снова украли нескольких детей.

Ворон с плеча Вейса вылетел в окно. В комнате повисло тяжелое молчание. Я терпеливо ждал, расположившись на широком подлокотнике дивана. Реян Вейс – человек, который почти с самых верхов умудрился оказаться на дне. Не знай я его лично – ни за что бы не поверил, что высокопоставленный Жила в один день сожжет все мосты и создаст одну из самых скрытных ячеек сопротивления.

Реян тяжело вздохнул:

– Пару дней назад, да. Я отправил двух агентов со своим посыльным. Сейчас они рыщут по окрестным лесам. – Взгляд его затуманился; должно быть, он наблюдал через того посыльного, что бегал по чаще с агентами. – Но я вызвал тебя не за этим. – Вейс сделал небольшую паузу, а затем продолжил: – Скорее всего, мы потеряем Орена. Он должен был выйти на связь сегодня утром.

– С учетом его работы в канцелярии, должно быть, ему просто изменили расписание. Или приставили к другому Жиле.

– Последняя информация, которую он успел нам передать, касалась культиста. Тот должен остановиться в старом районе Кварталов в эту пятницу. – Вейс перевел на меня уже ясный и собранный взгляд. – Мы полагаем, что при себе у него дневник жреца-куратора Седьмой Селекционной Общины.

Я знал, что содержится в таких дневниках. Сухие отчеты: даты, схемы, таблицы. Статистика по «партиям» с их генетическими маркерами, результаты экспериментов. Удачные образцы пополняли ряды Культа. Неудачные списывали в брак и отправляли в храмы батарейками. Безотходное производство. Из одних делали машины смерти с промытыми мозгами, другие шли на топливо для их же создания. От этой мысли ребро под клеймом пронзила тупая фантомная боль.

– Знаю, что для тебя это личное, Реян. Но Орен? Культ сознательно подбросил ему эту информацию, и ради гипотетического дневника ты готов раскрыть такого агента? – я сделал паузу, но, не дождавшись ответа, продолжил: – Рано или поздно мы выйдем на эту общину. А заменить такого крота, как он, сможем года через три, в лучшем случае.

– Да. Они проверяют его лояльность… – Вейс устало потер переносицу. – Если проигнорируем эти сведения, то Орен получит шанс внедриться глубже.

– Но? – Я удивленно изогнул бровь.

– Седьмая Селекционная когда-то сотрудничала с фабрикой под Нентой. Ходили слухи, что их культистам попался аномальный образец…

Челюсть непроизвольно сжалась сильнее.

– Ребенок, – мой тон был ровным, но ярость волной прокатилась по телу, повышая температуру. Реян Вейс – закаленный сражениями ветеран. Он просто излагал факты. Но слово «образец» вонзилось, как нож, разливая по телу привычный жар ярости. Пришлось приложить небольшое усилие, чтобы взять эмоции под контроль. Глубокий вдох – и все снова в норме.

– Да, прости… Ребенок. – Взгляд Вейса снова заволокло туманом – он опять смотрел глазами одного из своих фамильяров. А может, провалился в воспоминания о дочери.

Жизнь сыграла с ним злую шутку. Его дочь обладала исключительной магией – создавала точные астральные проекции, а при должной концентрации даже могла материализовать их. Однажды она пропала, но после многих лет поисков Вейсу удалось найти дочь… в Селекционной Общине. К тому времени из одаренной девочки уже сделали блаженную – пустую оболочку. И вовсю использовали, пытаясь вывести гибрида, создающего магические дубликаты. В итоге Вейс сам оборвал жизнь несчастной.

Его предала Аурелия, которой он служил годами. Его предал Культ, который говорил, что люди во служение идут только если сами того пожелают. Увидев систему с другой стороны, теперь он мечтал уничтожить ее.

– В чем заключалась аномалия? – спросил я.

– Возможно, очень редкая магическая способность, – ответил он, не выходя из полутранса. – Ту фабрику раскрыли. Кого-то даже спасли. Известно лишь то, что один из спасенных – нужен лично Опиавусу.

– Носитель какого-то гена…

Как и всегда, Культ посредством Селекционных Общин стремился вывести идеальных солдат, беспрекословно поддерживающих режим Опиавуса. Важна была не только мощная магия, но и способности древних богов.

– Очень важного гена. Похоже, им удалось вывести что-то ужасное. – Вейс встретился со мной взглядом, и в его ладони из черного дыма оформился воробей; резко взлетев, он упорхнул в окно.

– Это не Дируптрикс, – я нахмурился. – Воратрикс? Гиена забвения? Какое отношение она имеет к этому?

Как ни странно, проще всего селекционерам было работать с генами старшей гиены. Магия Дируптрикс – это взрывная мощь и неудержимый хаос, но именно эта грубая сила легко подавалась прямолинейной селекции. Но Воратрикс… Она была иной. Выведение ее гибридов требовало выверенного до мелочей внимания. Работать с ней могли лишь посвященные из Культа, ведь малейшая ошибка и подопытные теряли рассудок.

– Возможно, им все же удалось… – Вейс произнес следующее тихо, почти выдохом. – Мориенс.

В комнате повисло тягучее молчание, нарушаемое лишь потрескиванием углей.

Ходили легенды, что сестер гиен на самом деле было три. Старшая – олицетворение пламени войны, средняя – забвение на поле брани и младшая – смерть в рождении.

– Это миф… Дируптрикс и Воратрикс – реальность, которую мы чувствуем на своей шкуре. Мориенс – призрак, в которого верят только фанатики. Она – красивая сказка для поэтов.

– Возможно. Но когда-то у нее были храмы, до того как Культ их стер с лица земли, – голос Вейса звучал отрешенно, будто он цитировал давно забытое заклинание: – Чтобы что-то появилось, другое должно исчезнуть.

– Звучит как проповедь, – парировал я. – Прекрасная метафора для оправдания любых жертвоприношений, но это не делает ее реальной силой.

Возможно, Вейс думал иначе. В народе ходило множество сказок, не только о младшей гиене, но и о древних существах или тайных монахах, хранивших истину мира.

– До меня так же дошли сведения, что в Аурелию прибыл агент Воратрикс с целью поиска Феникса.

Резкая смена темы выдернула меня из потока мыслей, и в памяти возник образ магической птицы…

– Не хотелось бы расстраивать агента, – усмехнулся я без веселья, – но фениксы вымерли полвека назад. Если не больше.

Алхимики в своей алчности уничтожили всех, а секрет возрождения так и не раскрыли. Но магической живности с каждым годом и без того становилось все меньше, словно весь наш край был проклят… Хотя если подумать, так оно и было.

– Мне кажется, Феникс – это спасенная батарейка с Нентовской фабрики. И я подозреваю, что его сила связана с чем-то ранее не доступным. Возможно, с магией воскрешения. – Реян замолчал, предоставляя мне возможность самому решить эту загадку.

Что, если Культу удалось вывести гибрида с магией, похожей на способности Мориенс. Возможно, они даже хотят создать инструмент вечной жизни для Опиавуса.

– Даже для Культа это запредельное безумие. – Я покачал головой, в голосе прозвучало отвращение.

Никакие божественные силы не могли вернуть к жизни то, что уже обратилось в прах.

– В том дневнике, Элиан, я уверен, есть зацепки! – Реян встал из-за стола. Он не просто верил в это, а отчаянно надеялся. – Если мы первыми сможем добраться до Феникса… Его сила… это может стать нашим абсолютным козырем против Опиавуса! Шансом сокрушить его раз и навсегда!

Ее представляли не Добром и не Злом, а самой Жизнью и Смертью в одном облике. Если Культ вкладывает такие силы в ее поиски… Холодок страха смешался с безумной искрой надежды, которую я видел в глазах Реяна.

– Орен знал о содержимом дневника?

– Догадался, как и мы. Но он готов отдать жизнь, лишь бы мы проверили. Иначе не подставился бы так.

Если младшая гиена не миф, и теория Вейса верна… Феникс может открыть Опиавусу путь к бессмертию.

– Вейс, ты же понимаешь – это явная западня?

– Да, и именно поэтому за дневником отправишься ты, Элиан. – его тень, словно гигантская скорпионья клешня, лежала на карте Аурелии, накрывая старый район Кварталов. В глазах – ледяная решимость. – Твоя уникальная магия позволит зайти и выйти незамеченным для мегафонов, вынеся оттуда то, что нам нужно.

А нужна нам возможность победить. Я кивнул. Меня ждала очередная охота.