Магия вето

Глава 5. Белая

Лазарет здесь представлял собой отдельное здание, и дойти можно было только через улицу. Приличное расстояние, но, к счастью, в этот раз вся моя болезнь была симуляцией, а нога чудесным образом была залечена.

Мощёный аккуратной брусчаткой двор, богатый скамейками и декоративными кустарниками, среди которых шныряли, насколько я теперь понимал, студенты.

Здесь были не только парни, но и девушки. В брюках и такой же форме, правда, более приталенной. Судя по взглядам, которые парни бросали на них, не один я находил женскую форму в академии удачной.

Попадались люди и постарше: в военных кителях, они вели под руку женщин в длинных платьях, и те обмахивали веером лицо, со скукой глядя на нашу процессию. И навряд ли это были студенты, слишком велика была разница в возрасте. Да и на поясах у многих военных висели не только шпаги, у некоторых были даже мечи.

За витиеватой кованной оградой виднелся город, где перемещались самые настоящие кареты, запряжённые в двойки. Правда, среди них передвигались и вполне самостоятельные автомобили очень старомодного вида, но их было очень мало, единицы.

Да что это за место?

— Здорово тебя Пробоина-то шибанула, — усмехнулся санитар, наблюдая за моей реакцией, — Ты как будто впервые всё увидел.

— Действительно, — кивнул я.

Яркое солнце заставляло жмуриться, но глаза всё-таки привыкли к свету, и я недовольно поднял взгляд. Если тут технологии на таком примитивном уровне, то самолётов или спутников я там точно не…

— Твою псину! — вырвалось у меня.

— Чего мою? — не понял санитар.

У меня закралось чувство, что если вокруг всё-таки виртуальная симуляция, то компьютер явно дал сбой. Серьёзный такой сбой…

Голубое небо, редкие облачка. Солнце почти в зените, и сейчас, вероятно день переваливает за вторую половину.

И это нормально…

Чуть ниже, над городом плывёт луна лимонно-жёлтого цвета. Сейчас видно толстый полумесяц, потому как солнце ярко освещает одну её сторону.

И, несмотря на кислотный цвет луны, это тоже нормально…

Пусть я на другой планете, или в другом измерении — я приму такую версию, чтобы сохранить рассудок.

Но, жжёный псарь, что за дыра в небе?! Что, твою-то псину, посреди голубого неба делает чёрное пятно, в которое проглядывают звёзды? Клякса размером с пять-шесть солнечных дисков, не меньше.

Я так и таращился, вывернув голову, на этот феномен. Дыра была справа, висела чуть выше трёхэтажного корпуса академии.

Просто дыра в небе — такую кляксу ребёнок может оставить на бумаге, да накидать блёсток, и сказать, что это звёзды. Да, там были звёзды, и они были видны, несмотря на солнечный день.

Это ведь нарушение оптической физики. Если только это не колоссальный транспарант, запущенный на каком-нибудь дирижабле.

Правда, небольшую часть этой дыры закрывало одинокое облако, и это подсказывало, что странное явление находится гораздо выше.

— Если долго смотреть в Пробоину, — меня чуть толкнул плечом санитар, — то Пробоина начинает смотреть на тебя.

Я повернулся ошарашенный:

— Пробоина?

— Ветров, да что с тобой оракул сделал? — высказалась Соболева, которая шла позади и оглядывала гуляющий народ. Она расслышала моё удивление.

— Я… не помню, — взяв себя в руки, я старался придерживаться новой легенды.

И всё так же ошарашенно смотрел на Пробоину. Она выше облаков, но не может быть в космосе, иначе бы солнечный свет в атмосфере глушил чёрный цвет.

— Белая луна скоро уйдёт, — вздохнув, сказал санитар, — Опять подолгу раны заживать будут.

— Энергию не экономь, и не будут.

— Так, а если надолго уйдёт, Арина Бадиевна? — санитар возмущённо повернулся, — А вдруг вообще…

Соболева догнала нас:

— Ты несёшь полную чушь, — прошептала она, — Опять к чернолунникам ходил?

Парень упрямо замолчал.

— Выкиньте эту ересь из головы. Магия и наука — вот что поднимает наше общество, а не всякие сказки про невидимую луну, — наседала Соболева.

— Вам, вечерникам, хорошо говорить, — вырвалось у него, — Лу́ны на вас не так влияют.

Арина поморщилась:

— Я не так давно была полуденным магом, Егор, что ты мне тут мелешь? Мы так же, как и вы, зависимы от лун.

Парень, названный Егором, теперь замолк, судя по всему, надолго.

Я, поджав губы, слушал их разговоры, так и оглядываясь на Пробоину. Мы прошли достаточное расстояние, обходя главный корпус, и я не сразу понял, что это там показалось на небе из-за края здания, недалеко от Пробоины. Ещё один серп, только кипенно-белый…

— Луна! — вырвалось у меня.

Все обернулись, посмотрели несколько секунд на небо. А потом снова на меня, и, судя по взгляду Егора, мой диагноз для него стал чуть более серьёзным.

— Луна, и что? — Арина тоже смотрела на меня с лёгкой тревогой.

Я задержал дыхание, с трудом подавляя в себе удивление. Мой Василий тут был не при чём, для него всё вокруг было обычным, и поэтому успокоить себя было легко.

Чему ты удивляешься, Тим? Да, ещё один серп ещё одной луны, только белой. Удивительно белой, словно она сама светилась.

Ты уже видел здесь столько чудес: сияющие и каменные руки, исцеление переломов, мощные потоки грязной псионики. То, что на небе торчит дыра, именуемая Пробоиной, и плывут две разноцветные луны, не должно тебя удивлять. Просто успокойся, будь наблюдателем.

Так вот почему они все в разговоре говорят про луну, будто она не одна. Мог бы и догадаться…

Сейчас я должен первым делом быстрее разобраться с новым телом и понять, кто я такой, что это за мир, и какое место я в нём занимаю. Если люди здесь спокойно ходят, беседуют, не тычут в небо пальцами, значит, оно для них нормальное.

Впрочем, мой выкрик не остался без последствий.

— Так, его ко мне в кабинет, осмотрю внимательнее, — кивнув своим мыслям, сказала Соболева.

Я только прищурился. Вот к чему приводят эмоции, Тим. И ладно бы, на седого Василия всё свалил, а тут кроме самого себя никто не виноват.

Надеюсь, целительница, кроме привлекательных форм, не обладает больше никакими способностями лезть в душу?

— А так-то понятно, почему Белый Карлик всплеснул. Луна уходит, вот и бесится, — снова начал разговор санитар, когда мы двинулись дальше, — И нет тут никакого Иного.

На это Соболева ничего не ответила.

Позади нас ещё один санитар вёл Громова, но тот, судя по серому лицу, едва ли успевал следить за моими закидонами. Здоровяку от вмешательства оракула было гораздо хуже, чем мне — он прикрывал рот ладонью, старательно успокаивая рвотные позывы.

Оглянувшись на Фёдора, я приметил, как из главного входа академии вышли те самые оракулы. Вышли не одни, а в сопровождении начальника караула и магистра.

Иван Петрович был хмурым, и тяжко смотрел, как оракулы пошли по площадке мимо скамеек, снимая на ходу перчатки. Они останавливали всех студентов.

— Сгинь его луна, — вырвалось у Соболевой, и она перехватила меня у Егора, — Иди, там сейчас таких немощных толпа будет, а я ещё отправлю из лазарета людей.

Санитар унёсся обратно, мне же ударил в нос тонкий запах мыла от волос Арины. И снова мой Василий стал накачивать нижнюю чакру.

— Вот вроде оракулом пришибленный, — Соболева кинула на меня недоумённый взгляд, — А на такие мысли время есть.

Кабинет у Соболевой был небольшим — стол, стулья, да закрытые шкафчики с красными крестами. На миг мне показалось, что я нахожусь на родной Земле, только перенёсся лет так на двести-триста назад.

— Ничего не вижу, — Арина, стоя передо мной, закидывала мне голову, открывала рот, натягивала веки, — Синяков куча, есть потеря энергии, а так Громову явно хуже, чем тебе.

Я думал возмутиться, что мне лезут в рот грязными руками, но целитель перед осмотром вызвала в них свечение. Судя по всему, местный аналог дезинфекции.

Она сняла пиджак, оставшись в белой, кажущейся прозрачной блузке. От этого её фигура, кажется, стала ещё стройнее.

Я сидел перед столом, претерпевая все трудности полного обследования. Мне уже стало ясно, что Арина — целитель чисто физический, и можно не опасаться ментального вмешательства.

Потому что сама Соболева уже несколько раз оговорилась, что «надо ждать духоправа из города», сама она ничего не чувствует.

Каждый мой синяк она щупала, словно именно в нём пряталась причина амнезии.

— Скажу честно — это просто чудо, — она серьёзно кивнула, — Обычно пустые переносят… да никак они не переносят вмешательство оракула. Хорошо, если живы останетесь.

В её глазах был нарисован немой вопрос, как это могло произойти, и я ответил только:

— Я ничего не помню.

— Видимо, основной удар ушёл по мозгам, — она снова притянула мою голову поближе, и я непроизвольно уставился в вырез блузки.

Судя по возбуждению моего Василия, с нижними чакрами у него всё в порядке.

Достался же мне пацан с таким огромным либидо. Или у него в плане общения с прекрасным полом так всё плохо, что любое женское касание вызывало бурю гормонов?

В принципе, Арина была и в моём вкусе, но в данной ситуации я пока крутил в голове только одну мысль: «Где я, на хрен, нахожусь?!»

— Да уж, — вздохнула она, выпрямившись и взглянув на дверь, — Даже неохота выходить, сегодня работы будет полная пробоина.

Я закрыл рот, отвёл взгляд от её фигуры. Что за Пробоина, я уже знал…

Скорей бы со всем этим закончить, и начать осматривать свои потоки.

Впрочем, самое время воспользоваться возбуждением. Проверим нижнюю чакру, которая генерировала сексуальную энергию, и одновременно отвечала за связь с родом и с планетой. Ну, оно и логично — смысл жизни любой популяции связан с размножением.

То ли компания этой Соболевой, то ли общая атмосфера в уютном кабинете повлияла, но я расслабился, опуская мысленный взор.

Вот она, тёмно-серая, почти чёрная чакра. Грязная псионика идёт через нижние чакры, очищаясь к самой верхней, находящейся в темечке.

Человечество не так давно открыло псионику и смогло овладеть ей. Полсотни лет не прошло, и до сих пор в отдалённых уголках Системы к псионикам отношение, как к колдунам. Никого не волнует, что наши способности ненамного превышают способности обычного человека, а пси-энергия усиливается имплантом в голове.

Имплант — это скорее фильтр, и он стоял в затылке специально на пути от нижних чакр к верхней. Чем чище энергия, тем точнее и явнее воздействие на внешний мир.

Конечно, мы пользовались не только чистой космической, но знали и об энергии земли, только очищали её через шесть чакр и имплант. Иначе последствия для здоровья псионика были губительны, тем более, когда ты работал на другой планете в Системе.

Вообще, псионик всегда должен контролировать поток. Превысит опасную планку — и имплант сгорает. Вместе с его мозгом.

Отсюда у нас и пошёл этот «жжёный псарь»…

Ирония судьбы — ребятам послабее легче было контролировать нагрев импланта, чем реальным талантам.

Сколько я видел заносчивых ребят, которые на тренировках с первых же дней демонстрировали крутые результаты. Да что там — я мысленно монетку с трудом по столу двигал, а кто-то хвалился тем, что подбрасывает силой мысли блин от гантели.

Вот только в первой же реальной вылазке оставался у нас на поле боя «жжёный псарь»…

Жалко ребят, но делать импланты более пропускными было опасно.

Я не верю в демонов или дьяволов, но что-то вселялось в этих псиоников, когда грязной энергии становилось слишком много. Умники считали, что они просто сходили с ума, но я… кхм… я предпочитал им верить.

Поэтому здесь, в этом мире, я с ужасом смотрел на магов, которые прогоняют через себя такие потоки первородной псионики, что в пространстве разлетаются отголоски, как круги по воде.

Этого не могло быть… но это было.

Я только-только ощутил чакру, не понимая, почему не вижу следующую. Поток из земли шёл, но не мог пройти дальше — прерывался, будто плотиной, и дальше уходил едва ощутимый ручеёк.

— Ветров, — вырвала меня из размышлений Соболева, — Ты в порядке.

— Ветров — это я? — поинтересовался я, отыгрывая роль.

Арина поджала губы и, стоя рядом, постучала холёными ноготками по столу. Она явно раздумывала, что со мной делать дальше.

— Арина Бадиевна, так ведь? — спросил я.

Она кивнула:

— Ну, кратковременная память есть, это уже хорошо. У меня мало времени, Ветров, я уже слышу отсюда, что проблем в академии полно.

— А можно узнать подробнее, кто я, Арина Бадиевна? — спросил я, — Может, это поможет восстановить память.

— Не поняла.

— Ну, досье почитать?

Её брови подпрыгнули, и я понял, что позволил немного больше, чем было отмеряно студенту.

— А чайку тебе не налить крепкого, как оракул Громову советовал? И к пульсару своему посидеть отправить?

— Пульсару?! — удивился я.

— Давай, давай, Ветров, — Соболева похлопала меня по плечу, — Иначе будешь у меня драить лазарет за провинность.

Удары становились ощутимее, намекая, что надо вставать. Целителя физической слабостью не обманешь.

— Но, Арина Бадиевна, — я встал, цепляясь за последнюю соломинку.

— Я бы и рада, Ветров, но ваших досье у меня не водится, — вздохнула Соболева.

— А у кого водятся? — чуть слаще спросил я и неожиданно приобнял её за талию, слегка улыбнувшись.

В нашем госпитале мне это пару раз помогало получить некоторые поблажки. Ну, тем более, я знал, что девочки там ко мне были неравнодуш…

— А-а-а!!! — меня отнесло от целительницы, и я воткнулся бедром в стол.

Всё тело словно током шарахнуло — обе её ладони сработали, как электроды дефибриллятора. Я упёрся в стол ладонями, ловя круги перед глазами.

— Ты реально память потерял, Ветров, — Соболева грубее вытолкала меня из кабинета, — Надеюсь, эта встряска тебе поможет, сударь.

— До сви…дания, Арина… кха… Бадиевна, — просипел я, прислонившись лопатками к стенке в коридоре.

— А теперь прошу извинить, — она, не обернувшись, исчезла в проёме напротив.

Отсюда я уже видел там ряды кроватей, на которых сидели студенты. Над ними суетились санитары и медсестрички, и, судя по гомону из лазарета, ситуация была напряжённой.

Я постоял некоторое время, приходя в себя. Да, Тимофей, с этим телом надо немного попривыкнуть. Тут нет косой сажени в плечах, и девицы не будут так таять, когда их обнимает тощая рука.

Конечно, ещё и субординация повлияла — я студент, а она… ну, я должен был попробовать. Хотя что тут говорить, ощущения были приятны. Ну, до того момента, когда маг шарахнул меня током.

А мой Василий, кажется, в шоке. Ощущение пришибленности — у него не тряслись коленки, и вообще никаких эмоций.

Вот так, Васёк, с бабами-то надо. Уверенность, и больше ничего.

Видишь, нас отшили. И что? Живы, здоровы.

Ответа не последовало.

Я выпрямился, отодвинувшись от стенки. Нет, конечно, и меня такое ранит, но все эти обиды остались в моём студенческом прошлом. Ну, в том, земном…

Постояв некоторое время и слушая стоны покорёженных оракулами студентов, я пошёл на выход. К счастью, он был тут же, в коридоре.

Выйдя на улицу, я прищурился от солнца, но устремил взгляд сразу на Пробоину. До сих пор не могу воспринять это чёрное пятно в небесной синеве.

Белая луна вроде бы стала чуть поближе к дыре.

— Так, ладно, — произнёс я, оглядываясь.

Похлопал себя по карманам. Пусто, никаких документов.

Посмотрел на часы. Если стрелки показывают время так же, что и у нас, то сейчас примерно половина третьего.

Матовые камешки снова привлекли моё внимание. Украшение или нет? У того мажорного каштана, который шарахнул себя в туалете, были такие же часы, но с более красивыми камнями.

Камни тех же цветов. Стоит поразмыслить.

— Господин студент, позвольте?

Я отодвинулся в сторону. Санитар, бережно придерживая, провёл в дверь бледную девушку-студентку. Она шаталась, постанывала, но всё же шагала на своих ногах.

А не как тот паренёк, которого несли следом на носилках. Тот вообще двигаться не мог.

— На хрена они пустых-то проверяют, а, Андрюх? — выругался санитар, которому я придержал дверь.

— Может, выкарабкается? — спросил второй, позади носилок.

Я проводил взглядом бездыханное лицо парня. Тоже «пустой»? Это что, со мной так же должно быть?

Дела-а-а…

Некоторое время я стоял, раздумывая, двинуться ли к воротам на выход из академии, или вернуться обратно в корпус?

Можно посмотреть город. А можно найти библиотеку и постараться выудить оттуда информацию.

— Эй, Ветров! — меня окликнули.

Да твою псину!

Магистр собственной персоной двигался по аллее к лазарету, за ним шёл начальник караула и бежали несколько студентов.

— Да, Иван Петрович, — отозвался я, и тут же едва не чертыхнулся.

Так-то, у меня амнезия же, не должен помнить. К счастью, поблизости не было ни Соболевой, ни тех санитаров.

— Василий, тебя уже проверили? — судя по дыханию и лицу магистра, он пробежал уже десять кругов вокруг академии.

— Ну… — я замешкался, — Да.

— Иван Петрович, а безлунь зачем в отряд?! — возмутился один из студентов, и я к своему удивлению, узнал в нём каштана.

Только без бровей и с подпаленной чёлкой.

— А ты ещё видишь студентов на ногах, Плетнёв? — магистр повернулся к нему, метая молнии из глаз, — Скольких ты видишь?!

Я и сам к этому времени только заметил, что двор академии был пуст. Только кое-где мелькали фигуры оракулов.

— Всё же, магистр Гранный, я бы не спешил с такой кандидатурой, — проворчал начальник караула, — Государь требует от нас исполнения долга, и лучше, если б отряд состоял из чистокровных…

— Так набери мне отряд, умник! — магистр дёрнулся, едва не схватив того за грудки, но вовремя себя остановил.

Начальник караула смотрел равнодушно, но у него проскальзывала улыбка. Явно ждёт от магистра нарушений, на которые можно будет пожаловаться.

Иван Петрович сжал кулаки:

— Это бардак какой-то, — он помотал головой, словно не веря в происходящее, — По воле государя оракулы перетрясли наших студентов, и теперь по воле же государя мы должны собрать отряд утренников в помощь гарнизону.

— Вы знаете, магистр, что на южных рубежах неспокойно, вся армия там, — холодно ответил начальник караула, — Поэтому городской гарнизон просит помощи в походе к Белому Карлику. Вы не можете отказать. Или вы ставите под сомнение волю государя?

Гранный опять дёрнул руками. Вот если знать его волю, он бы просто придушил этого надменного выскочку — это можно было прочесть по его глазам.

— Воля государя неоспорима, — уже спокойнее сказал магистр, — Полозов, бери всех, кого собрали. Комендант уже ждёт у ворот.

— Но… — тот обвёл глазами нас всех, — Всего семь человек. Да ещё один пустой!

— А вот теперь, — магистр развернулся и ткнул пальцем в грудь начальнику, — вы идёте против моей воли. И я запомню это, Полозов.

Гранный удалился в сторону корпуса, и воцарилась тишина.

Каштан пытался смотреть на меня с какой-то многообещающей угрозой, но без бровей это напоминало мультяшную свинку.

Из его знакомцев тут был только тот пеликан, и больше никого. Остальных парней и девушек я не видел до этого.

— Ну, значит, не избежать позора нашей академии… — начал было начальник караула, глядя вслед магистру.

Но тут сзади раскрылась дверь и вышел бледный Громов.

— А вот и ещё один стойкий, — усмехнулся начальник и поманил всех за собой, — Громов и остальные, за мной. Я долго ждать не буду.