Магия вето

Глава 18. Везучий

Вепревы. Сильнейший род соседнего Магославского края.

Глава рода — один из немногих в Красногории сильных магов воздуха. Нет, слабых ветряшей в стране было много, но лишь единицы достигали ранга великого магистра, мага Второго Дня. И, конечно, ещё дело в том, что род Вепревых в основном был знаменит магами огня, которых в Красногории из-за географии было очень много.

Вепревым повезло — Магославский край с центром в этом самом Магославле соседствует со столицей, и поэтому этот род практически вхож в Царскую Семью.

Великий магистр Вепрев-старший — советник Малого Круга. Обычно туда входят родственники государя, но Елена сразу оговорилась, что мало об этом знает. Точное количество личных советников, которые могли напрямую говорить с государем, никто не скажет.

— Малый Круг советников? — переспросил я.

— Да.

— Подожди, а отец этого придурка…

— Плетнёв-старший? — усмехнулась Елена, — Нет, он только в Большом Круге. Это, конечно, тоже достойная должность, но ты же понимаешь… Тем более, наш Маловратск вообще маленький городок. Ну, неужели ты вообще ничего не помнишь?

В её глазах появились сомнения. Но я честно покачал головой, и тут она могла хоть десять раз проверять меня на ложь.

Я всё же пошёл ва-банк:

— Мы с тобой… кхм… близко дружили?

Возмущение на её лице было искренним. И я едва сдержался, чтоб не усмехнуться. Эх, Васёк, так и не уболтал девчонку? Пробудилась она раньше?

— Общались мы с тобой много, — всё же ответила Елена, хотя и сухо, — Делились секретами.

Я прислушивался к разговорам в соседнем кабинете. Уже звучал голос Фёдора, и вполне бодрый. Значит, всё обошлось.

А ещё у нас очень мало времени.

— Кто я? Вепрев или Борзов.

Она нахмурилась. Поджала губы, и снова это выражение горделивой обиды.

Я ждал… А так хотелось влепить ей затрещину, чтобы пошевеливалась. Ну, нет у нас времени!

— Елена, за мной могут прийти, и я не знаю, кому могу доверять, — твёрдо сказал я.

Она сдулась, задумчиво посмотрела налево, направо. В глазах было видно эту внутреннюю борьбу — ведь я всё тот же Ветров, за которым какой-то косяк. И моя амнезия совершенно не вписывалась в условия её обиды.

— Даже я не знаю, Борзов ты, или… — тут Елена покачала головой, — Нет, Вепревым ты быть не можешь, однозначно.

— Откуда такая уверенность?

— Я же оракул, слушающий духов.

Я рискнул предположить:

— Мне кажется, таких оракулов всерьёз не воспринимают?

Она сразу же надула губы:

— И что? Опять начинаешь?

— Что начинаю? — искренне удивился я.

Елене потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Перовская смотрела так забавно — ей очень хотелось выговорить мне всё, что она думает, поссориться, покричать, сбросить накипевшее.

Но у Васеньки амнези-и-ия!

Я едва сдерживался, чтоб не улыбнуться и не загубить все достижения. Ведь до этого не получалось вот так откровенно поговорить.

Перовская наконец сказала:

— То, что ты смог вырваться, украв эту вещицу, — она показала на мой карман, — это действительно чудо.

— Украл? — я потёр подбородок.

— Ты сам так сказал, — она пожала плечами, — Выправил документы через одного знакомого, притворился обычным крестьянином. И в ночь, когда раскрылся Красный Вертун, смог уйти через него.

— Через кого? — я округлил глаза, — Прямо через…

— Да нет же. Луна ушла, Вепревы собирали обязательное ополчение, и ты затесался туда. Смог пережить ту ночь, и ушёл по степям.

— Вот, значит, как, — я потёр щёку, коснувшись шрама.

— И шрам у тебя с той самой ночи, — Елена и сама коснулась его, чуть прижалась поближе, рассматривая.

Она явно хотела большего, а мне нужна информация.

— А что за медальон, ты не знаешь?

Елена отстранилась, поджав губы. Покачала головой.

— Нет. Вроде бы от какого-то Борзовского секрета… Может, сокровища? Борзовы ведь были если не самым сильным, то очень древним родом. В таких родах есть свои магические техники, и они хранятся очень строго.

У меня по спине побежали лёгкие мурашки. Нет, я привычный уже к магии, и в этом мире пообтёрся. Видимо, это реакция Василия на слова.

Что он тогда говорил, когда я встретил его в том воображаемом месте? Ветров сидел на стульчике и пытался объяснить, что его проклял какой-то сосед. Успел крикнуть про Чёрную Луну. И что документы нельзя показывать оракулам, подделка слишком простенькая.

Елена зашептала мне в ухо, снова прижавшись:

— Говорят, что по-настоящему сильные Лунные никогда не вырождаются, потому что знают секрет Лунной крови. Как, например, Царский род.

— То есть, у них маги в каждом поколении? — я округлил глаза.

— Да, Борзовы были именно такими, — кивнула Елена.

До меня стало доходить. Сразу же набросалась в голове схемка — были два рода: один могучий и древний, другой молодой и набирающий могущество. И этому молодому роду секрет магической стабильности ну позарез как нужен…

Я ещё со слов Фёдора сообразил, что Лунная кровь у местных дворян, это, по сути, везение чистой воды. Семья может быть на коне пару поколений, а потом скатиться в Подлунные, рождая магов всё реже и реже.

А их бывшие вассалы, которых раньше только с грязью не мешали, вдруг начинали рождать магов одного за другим. Ну, какой-нибудь Белой Луне так взбрендило, или Пробоина пошла через созвездие Толчкового Пса…

Ни один род не хотел выродиться.

Если бы это была чистая случайность, то местное разделение на классы быстро бы сошло на нет. Зачем ссориться с соседом, который потом может стать сильнее?

Наличие «благородных», не вырождающихся семей — цемент для Лунных. Неколебимая Царская Семья, которая в принципе не может выродиться.

Любой захочет породниться хотя бы с захудалым царским родственником из какого-нибудь седьмого колена. Ну, а вдруг?

Или любой захочет получить секрет Лунной крови…

Я даже улыбнулся своей легкомысленности. Почему всё так просто?

А впрочем, зачастую самые страшные заговоры всегда выставляют наружу, чтобы их обсуждали, критиковали, ставили под сомнение. И он превращается в объект для насмешек.

В любом случае, мне нужно на что-то опираться. И Вепревым, возможно, нужен не я, а только вот эта родовая вещица.

— Ты о чём задумался? — Елена всё гладила мой шрам, я чувствовал, что её уже раздражает моя хладнокровность.

— Вепревы тоже так хотят, как Царские?

— Да я ж не знаю. Я просто говорю, что это хотят все рода, — она вздохнула, — Чтобы твоя семья всегда была сильной и могла постоять за свои земли. Не так много постоянных Лунных в нашей Красногории…

Скрипнула дверь, и из кабинета вышел дядя Громова. За ним лекарь, такой же дородный усач. Он довольно протирал руки тряпицей.

— Ну, Миша, мне кажется, он и без меня справился бы, — лекарь усмехнулся, — Живчик, одни плечи чего стоят.

— Ага, рассказывай мне, твою пробоину, — хмуро ответил зубник.

Лекарь, задержав на нас с Еленой взгляд, всё же шагнул к нам. И без особых церемоний, с присущей только врачам смелостью, стал вертеть мою голову, рассматривая синяки и гематомы.

Больше всего целителя интересовало моё ухо.

— Воздушная магия? — спросил он.

Я кивнул, наблюдая краем глаза, как его пальцы светятся. Что-то пощипывало в ушной раковине.

— Федя пусть полчасика не встаёт, и потом той красавице покажется.

— Это которой?

— Ну, кто у них там целитель? Соболева? — вопрос был уже адресован, кажется, нам.

Мы с Еленой кивнули.

— Чаю? — поинтересовался хозяин лавки.

— Некогда, Миша, мне пора возвращаться, — покачал головой лекарь, — Клиент ждёт.

Зубник кивнул и пошёл провожать.

В дверном проёме кабинета я заметил улыбающегося Фёдора, свесившего ноги с зубного кресла. Здоровяк махнул мне той самой рукой, которая до этого у него вся была в запёкшейся корке.

Весь перемотан бинтами, с компрессами на голове, на одном глазу. Но даже на веках у него уже нежная розовая кожа, без пластов сгоревшей плоти. Чудеса регенерации налицо.

В этот момент у меня реально отлегло от сердца. Да, Соболева залечила мне тогда перелом, но всё равно внутри меня где-то остался стопор здравого смысла.

Просто я в нашем мире знал примерную грань увечий, за которой медицина и псионика была уже бессильна.

А ещё перед моими глазами всегда висела картинка атаки капитских крейсеров на нашу базу на спутнике Юпитера. Обгоревшие тела на авто-носилках, загружаемые в медицинские капсулы… и как на этих капсулах неизменно загоралась безжалостная красная лампочка.

Раз за разом… Очередной пострадавший, и снова красная лампочка.

Твою псину, да целители в этом мире на голову выше наших ребят. Это просто… магия какая-то! С четырьмя чакрами они творят такое, что даже не снилось нам с нашими медкапсулами, семью чакрами и бустерным имплантом на затылке.

И впервые я засомневался… Может, мы где-то ошиблись на пути освоения псионики? Может, и не стоило так вычищать энергию от этих «пагубных радикалов»?

Нет, я пару раз видел, что становилось с парнями, которые решались на эксперименты. В них вселялось «нечто», похожее на чистую ярость, и такого псионика было очень трудно убить.

Когда Фёдор рассказывал про Иных, вселяющихся в магов, у меня возникло чувство дежавю. Похожие симптомы.

— Вот они, — внутри снова появился зубник, и показал на нас.

Следом за ним вошёл полицейский.

Ну, этого требовалось ожидать.

Для Маловратска погоня со стрельбой и несколькими трупами, я так понял, не совсем рядовое событие.

Нам повезло, что нас опрашивал обычный полицейский, не оракул. Оказалось, Стражи Душ сейчас занимались тем, что прочёсывали какой-то другой район Маловратска, куда сбежали преступники.

Фёдор мог уже говорить спокойно, но двигаться ему нельзя было ещё полчаса минимум. Поэтому допрашивали в зубном кабинете.

— Вы его видели? — спросил полицейский, держа в руках карандаш и блокнот, где он уже записал наши имена.

— Кого? — спросили мы одновременно.

Он нахмурился, почесал карандашом бровь и им же поправил фуражку.

— «Иного», разумеется. Кто ещё мог оставить столько трупов и заставить вертуны вокруг Маловратска волноваться?

— А, так вот это что было… — вдруг сказала Елена.

— Вы — оракул? — полицейский быстро стал чиркать что-то в блокноте.

— Да, — кивнула Перовская, — Слышащая духов.

— А, — губы опрашивающего всё же сжались в тонкую ниточку, — Ду́хи, значит.

В который раз я подметил такую скептическую реакцию. И окончательно понял, что пробуждение у Елены действительно спорное — её магическое направление вызывало вопросы даже у самих магов.

— Да, духи, — упрямо и гордо ответила девушка.

— Как он выглядел? — полицейский продолжил.

Мы сбивчиво описали того оракула с пистолетом, как-то одновременно решив выбрать именно его на роль коварного Иного.

Хотя я не видел особого смысла в этом допросе. Зачем, если есть Стражи Душ? Теоретически, любой оракул мог прожечь мозги свидетелю, чтобы увидеть фоторобот преступника.

Впрочем, я хорошо помнил последствия «проверки» оракулов в академии. Возможно, Стражи Душ этим не злоупотребляют, иначе бы совсем скоро вся Красногория превратилась в страну овощей, пускающих слюни.

— Так, хорошо. Вы — студенты нашей академии?

— Господин Яковлев, — обиженно буркнул Фёдор, — Ну, вы же знаете!

Мы с Еленой одновременно завертели головами, бегая взглядом между ними. Они знакомы?!

— Федя, я делаю свою работу, — поморщился полицейский, — И я обязан вас допросить. Он был один, этот Иной? Как вы на него наткнулись?

Гром покосился на нас, Елена в свою очередь на меня. Как-то незаметно они увидели во мне лидера.

— Нет, — я покачал головой, — Там была какая-то потасовка в подворотне. Несколько человек дрались.

— Они стреляли?

Мои брови подпрыгнули. Хороший полицейский, и лишних вопросов не задаёт. Все бьют в точку — наверняка полгорода слышали выстрелы.

Нам пришлось кивнуть, а Фёдор потёр плечо, в которое у него до этого воткнулся арбалетный болт.

— И зачем же вы, трое юных студентов Маловратской академии, туда полезли? — последовал логичный вопрос от Яковлева.

Он замер в ожидании такого же логичного ответа.

Я как-то сразу понял, что вот именно сейчас ответ «пытался пробудиться» не прокатит. Это не взбучка от магистра академии, в интересах у которого тоже побыстрее замять конфликт.

— Интересненько было, — вздохнул Фёдор.

— Федя, ты с дыры свалился? — полицейский даже удивился.

А я подхватил:

— Так мы же были на Белом Карлике несколько дней назад. Сражались против «снежков»…

Яковлев перевёл взгляд на меня.

— А, вот как? А это не ты с Фёдором был в горах, возле спящего Жёлтого Карлика?

Мне пришлось кивнуть. В газетах об этом ещё не было, но неудивительно, что полиция знает.

— И, то есть вам, троим оболтусам, показалось… — он стал быстро что-то чиркать в блокноте, — Федя, несмотря на родство, ты же понимаешь?

— Чего?

— Что мне придётся сообщить об этом магистру Гранному, — Яковлев говорил холодно и строго, — В городе, чтобы заниматься ловлей преступников, существует полицейский отдел. Если дело касается магов или Иных, этим занимаются Стражи Душ.

— Понятненько…

— Ничего тебе не понятненько. В героев решили поиграть?! Ты мог погибнуть, безлунь ты окаянная!

— Я не безлунь, — упрямо буркнул Фёдор и покосился на меня.

Громова можно было понять. Так-то нас, двадцатилетних лбов, сейчас отчитывали, как нашкодивших детишек.

— Что-то на Лунного это поведение не похоже, — продолжил полицейский, и поднял руку, пресекая попытки спорить.

Мы слушали его где-то минут десять.

Про то, что дед Громова сейчас на южном фронте, защищает Красногорию. Отец там же, хоть и в рядах обычных, безлунных войск, но всё так же отстаивает честь рода Громовых.

И Фёдор должен понимать, что его безответственное поведение будет иметь последствия. Лунных в роду Громовых не так много, и рисковать бесценной магической жизнью в подворотне, где «вам, недолункам сопливым, что-то показалось» — это просто прямое предательство.

— Вот когда ты будешь главой рода, старым, и нарожаешь уже кучу Лунных…

Елена удивлённо ахнула, не ожидая такого откровения, и чуть не засмеялась.

— Да, госпожа Перовская, — Яковлев не растерялся, — Пусть я всего лишь побочная кровь в роду, но даже я осознаю, как важно это всё!

— Я же сказал — понятненько…

— Ни хрена не понятненько. Вот будут у тебя внуки, правнуки, — выпалил в сердцах разошедшийся полицейский, — Вот тогда можешь хоть в задницу у вывертышу залезть! Ты понял?!

Яковлев уже дышал тяжело, разгорячившись. Гром, набычившись, только хмуро кивнул.

Дядя Фёдора, Михаил Громов, стоял в дверях кабинета и никак в разговор не вмешивался. Лишь кивнул, когда мы глянули на него — мол, вы слушайте, взрослую науку постигайте.

А я едва сдерживался, чтобы не подскочить, не затанцевать от радости. Да, пусть это всё выглядело, как порка малолетних балбесов… но именно так мы и выглядели в глазах этих людей.

Важно другое: да мне же повезло, жжёный ты псарь! Напороться не на оракула, не на другую ищейку, у которого в интересах лишь бы поскорее найти преступника. А значит, кто ближе, тот и первый в очереди.

Подвязки Громова и его родня буквально спасали мне жизнь. Поэтому я лишь заворожённо молчал и кивал, ожидая, когда наконец после этого концерта мы вернёмся в безопасное место.

Таким местом мне сегодня казалась только академия…

— А ну, встали, — рявкнул Яковлев, а Громова даже дёрнул за рукав.

— Так-то у меня отец… то есть, дед… — начал было Фёдор, но тут уже кашлянул его дядя:

— Я сам выпорю, если надо будет.

Я не стал дожидаться, когда тут дойдёт до семейного рукоприкладства, и поспешил к выходу, подтягивая за руку Елену.

Полицейский Яковлев проводил нас до самой академии, и я впервые смотрел на Пробоину, нависшую над нами, как на хороший знак.

Громов ковылял рядом, распугивая народ своими бинтами. С компрессом на одном глазу, розовощёкий, как младенец.

Да и мы с Еленой выглядели не лучше. Всё-таки, в закоулках никто асфальт не моет, и поваляться мы успели

Нас сразу предупредили, что могут прийти ещё полицейские, и даже оракулы. Яковлев честно сказал, что событие серьёзное — Стражи Душ почуяли новый всплеск, а значит, Иной где-то в городе. И это очень сильный Иной.

Яковлев осенил лицо кругом:

— Да, Святые Привратники, такого у нас ещё не было.

А я старательно кивал, делая испуганное лицо с выражением: «Охренеть, где-то в городе Иной!»

Да, полицейских вокруг явно стало побольше. Некоторые даже бежали куда-то, распугивая народ.

Стражи Душ, как оказалось, погнались за Иным в другой район, в сторону вокзала. А в той подворотне, где мы чудом спаслись, остались три обезображенных трупа, без каких-то родовых знаков отличия.

— Кровь у них ещё изучат, — негромко рассуждал Яковлев, вдруг став откровенным, — Надо же будет выяснить, что за бедняги.

А я был уверен, что ничего там и близкого к Вепревым не найдут. Меня хотели убить, для этого никто не пошлёт прямого наследника или родственника.

Наверняка пешки какие-нибудь, из пришвартовавшихся к великому роду семей.

Ведь трупы обезображены? Отличий нет? Да и тот футляр с моей фоткой рассыпался в труху.

У них было. Моё. Фото.

Мы приближались к ограде академии, как к стене спасительной крепости. Так мне казалось, хотя я всегда был реалистом.

— Так, чтоб из академии никуда больше, — прошипел Яковлев Громову, когда довёл нас до караульной будки.

Полозов, начальник караула, смотрел на нас с лёгкой тревогой, особенно на Фёдора. Ему, наверное, могло прилететь за то, что выпустил студентов наружу.

Прежде, чем перейти за ворота, я посмотрел на другую сторону улицы. И увидел Плетнёва-младшего. Каштан был не один, а со своим другом Антоном-пеликаном.

Искреннее удивление на лице обоих я расшифровал правильно. Этот выродок не надеялся меня больше увидеть в живых.

— Ты чего? — спросила меня Елена, когда мы уже были во дворе академии.

Я глянул на неё, и Перовская отшатнулась. Фёдор рядом усмехнулся:

— А, этот взгляд. Кому-то будет хреновастенько.