Магия для двоих (СИ)

Глава 46

Время словно остановилось, Деймону показалось, что он вечность осмысливал сказанные Эдмундом слова. Воскресить? Но как, ведь нет даже тела. И как он должен на это среагировать? Велия его мать, которую он даже не знает, видел всего лишь в воспоминаниях Эдмунда и тех, которые ему показала Лесса.

— Но зачем? — спросил первое, что пришло в голову Деймон. Он просто не мог внятно думать, ему вообще не хотелось думать.

— Я люблю ее Деймон, — подошел он к вампиру и взял из его рук кол, в открытое окно тут же влетела знакомая пташка и забрала оружие, улетев вместе с ним от греха подальше. — В моих силах ее вернуть, я бы сделал это раньше, если бы знал, что белый дуб не уничтожен. У меня было все для ее возвращения, кроме него. Это мой эгоизм, я настолько ее люблю, что мне даже все равно, что ты будешь думать об этом. Мне казалось, я смирился с этой утратой, но нет, стоило мне узнать о коле, желание воскресить Велию овладело мной, я одержим этой идеей. И мне плевать на твое мнение и мнение окружающих.

— Эд ты хочешь воскресить не кого-то, а мою мать! Ты должен был мне это рассказать…

— Это ничего бы не изменило. Я не собираюсь спрашивать у тебя разрешение, можешь сказать мне нет, но твое слово будет для меня пустым звуком.

— Она моя мать!

— Я это знаю, поверь. Будь у тебя такая возможность, разве ты бы ее упустил? Если бы в твоих силах было бы воскрешать тех, кто погиб, разве ты бы не воскресил?

— Это другое… она моя мама…

— А я люблю ее Деймон, так что смирись и заткнись! — жестоко сказал он Сальваторе.

— И что потом? Ты вернешь ее и что дальше? Какой она будет, когда ты вернешь ее? Человек? Ты обратишь ее? — налетел на него Деймон. — Сделаешь ее одной из нас? Ведь твой эгоизм не остановится на воскрешении, ты сделаешь ее вампиром!

— Если она пожелает…

— Отлично, долбанная семейка фриков! Мама, папа и я — кровожадная семья. А там и внуки… Вот только она умерла и не может сообщить тебе, а нужно ли ей это твое воскрешение!

— Общение с моралисткой Гилберт плохо на тебя влияет.

— Мне было бы все равно, но это моя мама!

— Так радуйся, я дам тебе возможность познакомиться с ней.

— А оно мне нужно? — выпалил Деймон.

Эдмунд сжал зубы и замахнувшись, влепил вампиру пощечину, тот пошатнулся, не ожидая удара.

— Она твоя мать, — прошипел он.

— Так и пусть остается мертвой, — приложив руку к щеке, проговорил он, сверля Эдмунда гневным взглядом. Но Эдмунд там увидел еще кое-что, страх. Деймон боится. Напуган тем, что Велия может не принять сына, они хорошо усвоили то, что мертвые наблюдают за теми, кто жив. Вампир отнюдь не праведник, за сто сорок пять лет вампирской сущности на его совести много жизней и дел, ужасных дел. Без сожаления он играл чужими жизнями, причинял боль и страдания, упиваясь кровью и силой.

— Ты напуган, — проговорил он. — Думаешь, что ее отпугнет то, чем ты стал, боишься, что пропасть в сто семьдесят лет никогда не будет преодолена в виду твоей сущности. Этот страх есть и у меня, ведь я в разы чудовищней тебя. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. И потом все может и не выгореть, успешно провиденный ритуал был примерно две тысячи лет назад, я знаю лишь теорию. Но я готов выпить шампанское. И я не говорил тебе Деймон, но перед смертью она выбрала свободу, она выбрала меня, хоть и не знала мою истинную суть, не просто вампира, а первородного.

— Упрямый старик, — фыркнул Деймон. — Здравый смысл в любви всегда отключается. Только если у тебя все получится, не проси называть тебя папой.

Эдмунд рассмеялся, мальчишка пришел в себя, хороший знак.

Брат Елены колебался, по-хорошему фотографии, сохраненные на ноутбуке нужно удалить, но маленький ехидный голосок нашептывал ему этого не делать. Прислушавшись к чертику на своем плече, он закрыл папку и выключил компьютер. Фотографии остались.

— Я испугалась за тебя, — обняла его Анна.

— Я везунчик, — погладил он маленькую дочку Перл.

— Не следовало мне покидать тебя так на долго, — призрак действительно испугалась, когда почувствовала, что ее возлюбленному грозит опасность.

— Ты так и не нашла ее?

— Нет. Хотя та сторона для всех сверхъестественных существ.

— Ты найдешь ее.

— И когда я найду ее, я оставлю тебя…

— Что? — опешил парень. — Нет!

— Так нужно Джереми. Я мертва, я призрак… я не должна мешать тебе жить дальше, я была эгоисткой, потому что люблю тебя, я думала мы сможем быть вместе, но я должна уйти Джереми.

— Нет, Анна, нет. Я люблю тебя, я не хочу тебя терять.

— Ты и не потеряешь. Я всегда буду рядом и буду наблюдать за тобой.

— Но я не хочу.

— Не проси меня ломать тебе жизнь и дальше! — заплакал призрак.

— Ты не ломаешь ее, я жить без тебя не смогу, — сжал он ее ладошки.

— Сможешь.

— Я ничего не хочу слышать. С чего вообще у тебя такие идеи? Ведь все было хорошо, нам же хорошо?

— Джереми я призрак…

— Но я могу дотрагиваться до тебя, и ты можешь, тебя видят окружающие. Никто и не замечает, что ты…

— Но я не чувствую воздух, мне совершенно не нужно дышать, есть и пить. Я даже не существую.

— Существуешь. Ты существуешь.

— Ты и сам понимаешь, что это не правильно, что все это не правда.

— А мне все равно. И то, что я к тебе чувствую это правда.

Анна захотела уйти, но не смогла, он ее держит, не дает покинуть ее. На той стороне она встретила одну ведьму, та ей рассказала, что у Джереми за полученная способность, он не просто может видеть мертвых сверхъестественных существ, он может управлять ими. Пока он не умеет пользоваться полученными силами и не понимает, как ими управлять, но Джереми Гилберт имеет огромный потенциал, человека, что повелевает мертвыми. Призраки могут сражаться за него, Джереми Гилберт — один из тех, кто станет Великим охотником. Так ей сказала ведьма. Старая легенда или же пророчество гласила, что на свет появятся три Великих охотника, все в разное время. Первым из них был Майкл, второй Джереми, третий будет могущественней первых двух, так как сам будет оружием и связан с Майклом и Джереми родством. Анна не желала для Джереми судьбы охотника и спросила у ведьмы как можно избежать этого и ведьма ответила, что пока она рядом с ним судьба Джереми — Великий охотник. Анна — оружие Джереми.

— Прости, — обняла она его. Дочь Перл не хотела для него такой судьбы, но он ее не пускает, видимо ей не удастся обмануть ни свою судьбу не его.

Погода ухудшалась и обрушила на Венецию дождь, но уже промокшая брюнетка не хотела покидать сад дворца. Холодные капли отрезвляли, ее брат прав. Касательно ее прошлого, ее репутации. Она была жалкой, но тогда ей казалось, что нет ничего запретного, плохой пример заразителен. Татия слишком привязалась к брату, и он был для нее примером, она не слушала мать, вкушая запретные плоды греха. Ей нравилось быть в центре внимания. Элайджа, которого она любила и любит до сих пор, но была слишком ветрена, чтобы это осмыслить. Клаус, перед ним устоять не возможно. Кол, да и перед ним она не устояла, но об этом даже не знает ее брат. Индейцы-полукровки. Эдмунд прав — она шлюха. Он не пытался ее остановить, ей нужно было найти виновного в ее поведении, Эдмунд не утруждал себя одергиванием сестры от очередного ухажера, поэтому она винила брата. И отца, что так рано их покинул. Девочка-оторва. Она забеременела, а от кого даже знать не знала. До этого ей удавалось все контролировать, но ситуация вышла из-под контроля, когда два брата узнали, что претендуют на сердце одной и той же девушки. Она стала причиной их ссоры и решила, что хватит с нее всего этого. В племени индейцев был один мужчина, который ей нравился, и все отцовство она свалила на него, даже не будучи уверенной, что это правда. Посчитав это тем, что отвадит братьев от нее, но вопреки всему ни Клаус, ни Элайджа не отказались от нее. Три года и в конец Эстер не выдерживает. А дальше история ее потерь и становление вампиром. Дочь, ведьма все же посадила ее на корабль отплывающих викингов, она потеряла ее навсегда. Адель была похожа на нее, слишком похожа, по малышке нельзя было сказать кто отец. Злость на семью Эстер. Тысяча лет забвения, тысяча лет поиска себя. И лишь одно имя на устах — Элайджа. Она была дурой упустившей тогда свое счастье.

Нагулявшись в молодости, успокаиваешься к старости. Ищешь тихую гавань, чтобы пришвартовать там свой корабль, но упорно продолжаешь бороздить моря времени. Трусиха. И тут помогает брат, крутя руль в нужном направлении, так как знает, что тебе нужно. Но гавань открывает артиллерийский огонь, хозяин не хочет видеть тебя радом с собой. Любит, но не хочет, и она любит и должна убедить его в своей любви.

Тысяча лет вины. Она не достойна, чтобы ее любили, она плохая, очень плохая. Была плохим человеком, является плохим вампиром. Имеет ли она право на любовь?

— Я бы сказал, что ты заболеешь, но это же не важно для тебя уже, — над головой распростерся зонт.

— Ник, — грустно улыбнулась она Клаусу.

— И почему ты грустишь?

— Хочу и грущу, — не хотелось ей его сейчас видеть.

— Значит, будем грустить вместе.

— Вот, а тебе что грустить? У тебя все прекрасно.

— Прекрасно? — с удивлением посмотрел на нее гибрид.

— Ты снял проклятье, нашел двойника…

— Да я снял его. Но у меня ничего не прекрасно. Все равно все летит в тартарары. Майкл, мать… они же хотят убить меня. Эд сказал, что Эстер хочет убить всех первородных, думаешь, у меня все прекрасно? Я так не считаю. Мать лживо прощает, но при этом хочет твоей смерти, опять. А прощать то за что? За то, что родила меня такого? За то, что прокляла, сделала меня тем, кто я есть, — говорил Клаус о наболевшем. — Она прощает меня за то, что заслужила. Ее смерть была полностью оправдана. И убил я ее не за себя, а за тебя.

— А потом гонялся за моими двойниками…

— Ни в Кетрин, ни в Елене я не видел тебя, да похожи, но они не ты. Они средство, за пятьсот лет уже различаешь, что есть оригинал и что двойник. Всего лишь ингредиент.

— Почему я? Почему ты любил меня?

— Ты была особенной, — улыбнулся он. — Веселой, в тебе так и кипела жизнь, на всеобщее мнение тебе было наплевать, что хотела то и делала, но при этом ты была слишком доброй и отзывчивой. Хотела помочь всем, кто нуждался, даже если тебя ненавидели, ты любила в ответ. Ты была магнитом, самим солнцем, а я одной из планет, что крутилась возле тебя. Твои глаза заставляли меня улыбаться, одно касание и я на седьмом небе. Почему так, а черт его знает, — усмехнулся Клаус. — Но проходит время, и возможно я был слишком далекой планетой, чтобы сохранить то чувство.

— Ты ошибся, выбрав меня, — дотронулась она до его щеки. — Как и я ошиблась, держа тебя рядом с собой.

— Но ты все еще солнце, а я планета, — закрыл он глаза. — И не скрывайся ты, возможно бы мне было бы и не нужно снимать проклятие, гонясь за двойниками по всему свету. Почему вы с братом не искали нас?

— Мы были злы и решили больше ни иметь с вами дело. Общение с твоей семьей не принесло ни одной из сторон спокойствия. Оно разрушило наши жизни, сделав нас монстрами. Эдмунд ненавидит меня за то, что я с ним сделала, я просто хотела, чтобы он жил, как и сама, хотела жить. Когда Эстер убила его, я уже знала, что сама живой не выберусь. Моя смерть была эпична и трагична, в нее поверили все, мой брат даже не знал, что я выпила остатки собственной крови, которую заколдовала Эстер, а когда я ожила, он наложил на меня заклятие, которые скрывает меня, чтобы не живая ни мертвая душа не обнаружила мое присутствие в этом мире. Забавно в каждой семье первородных получилось по гибриду. Ты оборотень, Эд шаман, — говорила Татия. — Моим уделом стало забвение, отшельник, не ищущий ни с кем встречи.

— Но ты всегда любила общество.

— Смерть меняет.

— Но ты вышла из своей раковины.

— Ради Элайджи, — вздохнула она.

— Не бойся, я не встану между вами, — улыбнулся он. — Хотя думаю я все же ревную. Ужасно, меня не выбрали.

— А я и не боюсь тебя, Ник, — с вызовом проговорила Татия. — И за Элайджу, если что будет не так, я и тебя могу на тот свет отправить, а уж способ я найду. Но ты не безразличен мне, поэтому надеюсь до этого не дойдет.

— Хм, ты заинтриговала, а может, стоит…

— Не стоит.

— Я более не тот Ник, которого ты знала, могу и не послушать.

— Ник…

— Заманчиво, ты будешь бегать за мной по всему свету…

— Молчи Никлаус, — стукнула она его легонько в бок. — И ты не прав, тот Ник все еще там, но вот когда настоящий ты вылезет из своей раковины?

Гибрид нахмурился, а ведь раковина приоткрывается, скрывающаяся под толстым слоем злобы и агрессии человечность вырывается наружу.

— Вот добряком мне еще не хватало стать, — фыркнул он.

Татия пожала плечами и направилась к дому, на крыльце она остановилась и, глядя на него, проговорила:

— А ведь я тоже была ингредиентом. Всего лишь средством.

Как ведет себя кошка, попав в незнакомую обстановку? Нужно все обнюхать и облазить, изучить, но делать это аккуратно, ведь кошачьему клубку страшно, новое место, а комок шерсти привык к другому, а новое совершенно не знакомо. Стресс у кошки.

Но Ава не кошка, хоть и много в ней от кошачьего, ей страшно, этот дом, слишком роскошный она к такому не привыкла. Светлые краски, солнце, ей проще забиться в угол, чем изучить новое место обитания, но лучший вариант быть рядом с тем, кого охраняешь. Поэтому она пробралась к вампиру, только тогда она смогла заснуть. Но было странно видеть его на полу, Ава привыкла спать на жестком, но по вампиру не скажешь, что он любитель полов. И ей было странно осознавать, что он живет с человеком, обычным человеком. Собратья хорошо вдолбили в ее голову, что вампиры пьют кровь, кровь людей. Получалось, что Деймон живет с едой. И как она поняла, любит ее, эту Елену. Разве можно любить еду? Или же оборотни утаивали нечто важное о вампирах?

Когда она услышала что привели вампира и его дружков людей, Ава была поражена, люди и вампир общаются. Немыслимо. Но сострадание белых тигров не могло удержать ее на месте, она решила помочь, даже вампиру. О собственной свободе она и не мечтала, но получилось, так что она освободилась. Тигров просто больше нет, она последняя из оставшихся в живых в Венеции, а есть ли еще, такие как она, на родине предков, в Индии, Ава не знала.

Забившись в угол красивой комнаты дворца, похоже на гостиную, большой камин много кресел, ковры, столики, Ава боялась выйти. Вдруг она сделает что-то не так, ведь тот злой вампир, Эдмунд кажется, хочет ее убить. Хороший защитник, который боится собственной тени. Да и Деймон ей не рад, но он спас Аве жизнь, теперь он ее хозяин, а она должна его защищать.

Кошка гуляет сама по себе, а тигр — хозяин природы. Но не оборотень с нерушимым законом предков и боязни мира. Ребенок не знает нормальной жизни, ее держали как рабыню, как вещь, все из-за окраски шкуры и сострадания к людям. Ее редко выпускали из тех катакомб, издевались над ней, глумились и причиняли боль. А теперь этого нет. Ава дышит свободно. И кто бы мог подумать среди вампиров, существ, которых считают совершенными машинами для убийства, с которыми тигры могут тягаться лишь в полнолуние.

— Ты что тут сидишь? — перед ней возникла Елена, она и не заметила ее появления, ушла в себя вернусь не скоро, что называется. Ава вздрогнула. — Я тебя напугала?

Елена какая-то грустная.

— Немного.

— Хочешь? — протянула девушка Деймона ей открытую коробку с печеньем. Оборотень облизнулась и кивнула.

— Спасибо.

— Не за что, — улыбнулась Елена. — Странно ты итальянка, а бегло говоришь по-английски, хоть и с акцентом.

— Бабушка научила.

— А твоя бабушка, ее же там не было? — имея ввиду ночную резню Эдмунда, спросила Елена.

— Она умерла, когда мне было двенадцать, ее загрызли во время полнолуния, то была ее последняя жизнь.

— Прости. Я не знала, а родственники у тебя есть?

— Нет.

— Извини. Значит тебе не куда идти, — со вздохом сказала Елена.

— Я вам мешаю?

— Нет что ты, — улыбнулась она. — Скорее я переживаю за тебя. Тут много злобных вампиров. Один, из которых Клаус, он гибрид, помесь оборотня и вампира, нет гарантии того, что он не захочет тебя в свою коллекцию маленькой армии гибридов.

— Не сможет, у меня еще семь жизней.

— Поверь для Клауса это пустяк.

— А я другой вид оборотней, даже если лишить меня резерва жизней, вряд ли получится.

— Поверь, если Клаус чего-то хочет, он может этого добиться и ему наплевать, что страдают другие.

— Он вам не нравится.

— Я его ненавижу. И давай на ты, я еще слишком молода, чтобы ко мне на вы обращались. Всего лишь восемнадцать, а уже по уши в дерьме. Ой, прости за сквернословие.

— Похлещи словечки слышала, — рассмеялась Ава.

— А твоя жизнь не была проста, как я посмотрю. И не сиди на полу, тут столько свободных кресел, — улыбнулась Елена.

Ава приподнялась с пола, все еще чувствуя себя не уверенно рядом с Еленой и во всей этой обстановке, но тут же вжалась в стену, когда в гостиную ворвался взволнованный и немного в бешенстве Деймон. Вампир буквально на ходу снес стоящее на его пути кресло, одним взмахом и мебель уничтожена. Сальваторе бросился к бару, наливая стакан виски, осушая его залпом и наливая еще, а графин летит в камин.

— Деймон? — Елене удается привлечь его внимание.

— Не сейчас, — сквозь зубы говорит он, содержимое стола летит на пол.

— Что опять за не контролируемое бешенство? — подходит она к нему и берет его лицо в свои ладони.

— Раз видишь это, то почему еще тут? — он сдерживается, чтобы не нагрубить ей.

— Что бы ты разнес весь дом?

— Я вампир Елена, я не могу держать себя вечно под контролем иногда нужно разнести все в пух и прах, так и хочется вгрызться кому-то в горло, но я же теперь на консервах! — кулак врезается в стену, разнос по-полной. — Типа хороший. Только это не так, я вампир и это не изменить. Я убийца!

— Да что с тобой?

— Ты же понимаешь что я плохой, — говорит ей Деймон.

— Ты не…

— Это не так! — отрезал он. — Ты многое не видела, многое не знаешь. Думаешь, что знаешь, видела меня в худшие мои годы? Цветочки! Разврат, похоть, жажда — вот что я есть. Играть, внушать, убивать — это весело. Зло в чистом виде, ничего хорошего во мне нет. Уже давно нет!

— Ты врешь сам себе.

— Я вру? — горько усмехнулся он. — Тогда взгляни в глаза ему! — глаза налились кровью, под ними проступила сеточка из вен. — Зло Елена, ты видишь зло!

— И такого тебя я тоже люблю, — прижалась девушка к его лбу, смотря в глаза хищнику.

— Меня никогда не любили даже, когда я был человеком, — отстранил он ее от себя. — А ты что тут делаешь? — уставился он на Аву.

— Извините, — оборотень стала не вольной свидетельницей его очередного кризиса бытия. Первый был без свидетелей и ее кажется, звали Джессика, девушка на дороге, которой он душу изливал, а потом убил.

— А ну брысь! — зашвырнул он в нее стаканом, иногда полезно иметь супер скорость. Лишь упавшая на пол коробка из-под печенья, которое было разбросанно, напоминало о присутствии тут Авы.

— Как ты мне надоел! — взорвалась Елена. — Ведешь себя как дитя малое и убери клыки, не страшно! Взглянул в зеркало и решил, что давно не брыкался как дикий конь?

— Дикий конь? — опешил вампир.

— Ага, мустанг которого загнали в загон и хотят объездить, только он уже объезженный — мной. Но дикость так и прет. Обязательно нужно лягнуть всех кто видит в тебе покладистого жеребца.

— Что за мир дикой природы?

— А ты и не ручной зверек, — ответила мисс Гилберт. — Одомашненный, но не ручной. А теперь в чем причина твоего «страшного» гнева?

Деймон фыркнул, укротила, не дала побеситься и привести мысли в порядок.

— Эдмунд.

— Кто бы сомневался, — закатила Елена глаза. — И что в этот раз вылезло из его бесконечной шкатулки тайн?

— Моя мама, — девушка не поняла, что еще Эдмунд утаил от Деймона, в результате чего дом чуть не снесло. — Он хочет воскресить ее.

— Деймон… это…

— Дико, противоестественно. А еще стремно, ведь я ее сын, вампир. А какая мать хочет видеть своего ребенка чудовищем? Вон Эстер своих спиногрызов убить хочет, хоть и сама создала их. Отец же меня убил лишь за то, что я хотел помочь вампиру.

— Про Эстер мы не знаем, может и не хочет, — обняла его Елена. — На твоем месте я бы радовалась.

— Прям, лезгинку спляшу от радости, — язвительно произнес Деймон. — Эдмунд — чертов вампир, все перевернул с ног на голову. Мать не мать, у тебя другая мама, а еще он ее любит на столько, что хочет вернуть в этот мир. Отберите силы у тысячелетнего шамана! — пробубнил вампир. — Магия старичкам не игрушки.

— Тебя пугает неизвестность, — заглянула ему в глаза Елена.

— Да пугает, — признал он.

— Меня тоже, но мы вместе сможем все преодолеть. И не надо кричать о том, что ты мировое зло вселенского масштаба, Клаус конкуренцию не любит, а терять мне тебя не хочется.

— Елена?

— Мм?

— Это похоже на примирение, значит ли это, что я могу претендовать на место в кроватке.

— Нет, я все еще обижена.

— Ну, Елена, — котик из Шрека отдыхает.

— Даже не пытайся строить мне печальные глазки. Я непрошибаемая, у меня иммунитет на тебя. К тому же я рассказала Керолайн про то, что Бонни оклеветали. И теперь у меня проблемы с подругой, она мне не доверяет более.

— Так и знал…

— А где же взрыв и ураган? — с недоверием посмотрела на него Елена.

— Я просто теперь сплю в кровати, а тебя бы переместил на пол, но ты беременна, нельзя, придется потерпеть тебя рядом.

— Деймон!

— Да милая, ты что-то хотела?

— Честное слово, когда-нибудь я вырву тебе сердце.

— Оно и так твое.