Магия для двоих (СИ)

Глава 35

Шёнбрунн[11]. Вена, Австрия. 1734 год.

Месяц при дворе принцессы Марии-Терезии[12], а он так и не продвинулся в поисках, видимо, информация не точна и этой чертовке опять удалось обвести его вокруг пальца. Двести пятьдесят восемь лет продолжалась скачка Эдмунда за Лессой, стоило ему увидеть эту чаровницу при испанском дворе, как им овладела жажда обладания этой женщиной. Но видимо Лесса его точку зрения не разделяла и не спешила стать его. Ха, наглая вампирша и почему он не применил внушение? Проснулся азарт? Видимо в глубине души ему тоже это нравилось, еще ни одна дама не заставляла его колесить по свету. Правда, однажды ей удалось скрыться из его поля зрения, что он даже не знал в какую сторону ему двигаться. Лишь в 1634 году в Париже он узнал ее тайну, она присвоила имя Венгерской графини Батори, а он считал Элизабет очередной сбрендившей маньячкой, но эти убийства были проделками Лессы. Кровожадная вампирша ему досталась. Если она надеялась, что, узнав ее кровавые замашки, он от нее откажется, то миледи обратилась не по адресу.

Порой он выходил из себя, она раздражала его своим поведением. Что ей нужно? Довести его до сумасшествия до безумства? Даря ему ночи любви, Лесса вечно сбегала, а потом и обижалась, что он ее не находил. Признаться по правде, однажды Эдмунд просто не поехал за ней, она направилась в Англию. Увольте, но встреча с давнишними знакомыми ему была как-то не очень нужна. В то, что Никлаус и свита, находились в то время в Англии, шептались на каждом углу, вампиры из уст в уста предавали слухи о могущественном семействе вампиров. Три брата и сестра. Странно, что три, куда же делся четвертый? Эдмунд просто не хотел, видится с теми, кто погубил его семью. Может, когда-нибудь они смогут возобновить общение, но не сейчас.

— Герцог Офейг, двор выдвигается, а Вы еще не показали Нам Вашего питомца, привезенного из далеких земель, — как упрек, прозвучал мелодичный голос. Мария-Терезия поравняла свою белую лошадь с его гнедым конем. Сезон соколиной охоты, он не мог упустить шанса «втоптать в грязь» местных сокольничих, считающими себя гуру в дрессировке хищных птиц.

— Прошу прощение, Ваше Высочество, но видимо мой питомец, сегодня решил продемонстрировать свой характер и посчитал нелепым соперничество с соколами Вашего Высочества, — улыбнулся Эдмунд принцессе. Уклончивая фраза, могла быть как оскорблением, так и похвалой.

— Дерзите герцог? — прищурилась молодая особа голубых кровей, хотя на вкус обыкновенна и ничего в ней особенного нет, уж Эдмунд знал.

— Что Вы, лишь констатирую факты, — и снова не определенность.

Мария Терезия вскинула голову, разговор окончен, прозвучал горн, двор выдвигается на охоту. Цокот копыт по усеянной камнем дороге, куда не глянь породистые лошади, чистых кровей, пышные наряды придворных, даже ливреи лакеев отличались красотой, лай собак. Ну что за соколиная охота с собаками? Аромат французских духов, накрахмаленных воротничков, гомон высшего света и пенье прирученных соколов.

Эдмунду становилось тошно от этого сборища павлинов и индюков, сверкающих направо и налево драгоценностями и кричащими о своих титулах. Власть мира сильных сего из покон веков уважала лишь вес золота и увесистость твоей фамилии приправленной подвигами предков. И если титул герцог, то глаза светились завистью, особенно у баронетов, герцогу проще подобраться к верхушке власти, так сказать нашептывать трону свои идеи. Но в истории много случаев, когда и простой люд без рода и племени находился в фаворитах у монархов, многие правители прислушивались именно к их советам, а не к особе с десятью титулами и безупречной родословной.

— Халтуришь Эдмунд, — о, этот голос! Лесса все же тут.

— И в чем же? — как ни в чем не бывало, спросил он.

— Плохо ищешь меня, — подмигнула она и ускакала вперед.

Вот это новость, он еще и виноват? Дав команду ворону, чтобы тот следил за ней он спокойно и, отвлекаясь, принялся беседовать с ехавшим рядом дворянином. Новый курс, полное безразличие, посмотрим, как Лесса запоет, если лишится внимания с его стороны.

Наше время.

Открыв один глаз, Эдмунд поморщился, солнце уже было в зените и нещадно слепило. Опять он уснул на палубе, да еще и другом виски. Так и где Клаус? Яхту не затопило, значит Элайдже все же удалось совладать с одурманенным гибридом. Эдмунд подло свалил заботу об обратившемся Клаусе на его брата. Сам же раздобыв бутылку виски, устроился на шезлонге перед бассейном и погрузился в свои мысли, не замечая, как погрузился в сон.

И почему ему приснился Шёнбрунн? Ах, да это можно считать началом официальных отношений с Лессой. Именно в любимом дворце Марии-Терезии зверь угодил в капкан или же лев поймал антилопу, тут еще, с какой стороны посмотреть.

Подобрав, пустую бутылку. Эдмунд направился к себе в каюту, чем дольше он тянет с Лессой, тем сложнее ему будет потом.

— Думала, ты про меня забыл? — зеленые глаза посмотрели на него с грустью и сожалением.

— Лесса…

— Я знаю, что совершила не простительную глупость, но я просто не верю, — слеза медленно скатилась по щеке. — Столько лет отношений и все напрасно? Все сошло на нет из-за твоей увлеченности человеком.

Вампир промолчал, ей не понять.

— Ты любишь меня не ее! — вскочила блондинка.

— Это уже не важно, — покачал головой первородный, — ты сама избрала свой путь.

— Значит убьешь? Из-за мальчишки?

— Ты моя страсть Лесса, но не моя душа, — дотронулся он до ее щеки, ласково смахивая слезинку.

— Ненавижу! — выплюнула она, Эдмунд улыбнулся, с 1840 года он слышал это слово довольно часто.

— Лжешь.

Вампирша замахнулась и дала ему пощечину.

— У тебя нет души! — зло выпалила она. — Она умерла и тебе никогда ее не вернуть! Так почему же ты выбрал все равно ее!? Что могла тебе дать она, чего не могла дать я!?

— Может, я просто понял, что жить на пороховой бочке не то, что мне нужно?

— Долго же до тебя доходило!

— Иногда любовь ослепляет, — отвернулся Эдмунд. — Это то чувство, которое нас может запутать и я люблю тебя, но…

— Я не она, — вздохнула вампирша.

Столько лет. Пять веков и все закончилось, возможно, она сама виновата, постоянно играя с ним, но только так она считала, что его интерес к ней не угаснет. Глуп тот, кто придумал определение вечная любовь, ее не существует. Люди глупы веря в нее. Она и сама не верила в нее, пока не встретила Эдмунда, но при этом постоянно требовала доказательств, убегая от него. В начале был интерес, если так зацепила, то найди меня, а потом это превратилось в своеобразную проверку его чувств. Можно сказать, что они никогда и не жили спокойно, превращая свою любовь в гонку, которую устраивала она. Иногда она доводила его до точки кипения, и тогда уходил он, но всегда возвращался. И в 1840 году они поссорились, а вот из-за чего Лесса не помнила, но видимо опять виноватой была она. Но он же вернулся к ней, вот только уже все было не так. Ссоры были слишком частыми, он стал скрытен, часто уходил в себя и это украшение. Сапфировая слеза. Он часто вертел его в руках. И она узнала правду, залезла ему в голову, но так и не призналась ему в этом. Он в итоге сам рассказал, но не то, что знала она. О Велии он отозвался, как о просто девушке не справедливо погибшей. Эдмунд не хотел делать ей больно, а она сделал вид, что поверила. В конечном итоге не выдержала она и бросила его, желая однажды отомстить, сделать так же больно, как и он ей. Единственным известным ей способом — уничтожить Деймона Сальваторе.

Вампир — вечный свидетель времени, пожалуй, самое запутавшиеся в себе существо на планете. Усиленные эмоции играют с ним злую шутку, наставляя на не правильный выбор.

Лесса попыталась снять лазуритовое кольцо, уж если умирать, то так как она хочет, а не как решит Эдмунд. Но первородный останавливает ее, Лесса с замиранием сердца смотрит на него, неужели он не позволит ей, сам выберет для нее способ?

— Просто позволь мне выйти на улицу, тогда я не испачкаю твои ковры своим прахом, — фыркнула она.

Вампирша никак не ожидала, что произойдет дальше. Он поцеловал ее отчаянно, страстно и одновременно дико. Ее дикарь, один из сильнейших вампиров в мире, повелитель птиц и только ее Эдмунд. Она прижалась к нему всем телом, отвечая и утопая в нем. Он ее главная ошибка в жизни после смерти, но так же он самое лучшее, что происходило в ней.

Шёнбрунн. 1734 год.

Травинка в его руках вырисовывала причудливые узоры на ее теле, спутавшиеся золотые локоны, в которых застряла трава и листва, развивались он теплого ветерка. Зеленые глаза лукаво смотрели в каре-зеленые, а довольная улыбка не сходила с красивого лица.

— Ты поступил подло, — произнесла Лесса.

— Я подло? — удивился Эдмунд, притягивая ее к себе и целуя в шею, проводя рукой по гладкой спине.

— Баронесса будет в моем меню, — вцепилась она в его каштановые волосы, больно одергивая голову.

— Да ты ревнуешь!? — усмехнулся он, заламывая ей руку.

— Тебя волнует моя ревность? Хм, а я думала ты опечалишься по поводу баронессы? — одной рукой она повалила Эдмунда на спину и резко оседлала его.

— Знаешь сколько у меня их было? — бровь игриво взлетела вверх, а Лесса зарычала.

Жадно целуя его, она будто ставила на нем клеймо, что он только ее и ни чей больше.

— Я люблю тебя, — произносит Эдмунд, вампирша растерялась и нахмурилась.

— Ты игнорировал меня, — обиженно произнесла она.

— Я люблю тебя.

— После этих слов, я не смогу от тебя бегать, Эдмунд, — она ждала этих слов слишком долго, а еще, похоже, она устала убегать от него, в итоге он все равно ее настигал. — И, кажется, я тоже полюбила тебя.

— Кажется? — свел он брови к переносице, становясь похожим на обиженное дитя и огорченного мужчину одновременно.

— Нет определенно, я люблю тебя, — и на душе стало как-то легче.

Он резко рыкнул, переворачивая ее, нависая сверху, нежно поглаживает ее бедро и целует в ее приоткрывшиеся от удивления уста. Мягкий, нежный поцелуй, постепенно набирающий дикие обороты, словно разгорающийся огонь он сжигает Лессу, заставляя ее капитулировать, навсегда и навечно.

Фурор на соколиной охоте вызванный орлом герцога Офейга, который наловил больше всех, сменился на более интересный. Тот, кому прочили стать подле трона, решил покинуть дворец. Неожиданное известие о женитьбе вызвало хандру и у Марии-Терезии, ведь не за горами тот день, когда она примет корону своего отца, а Эдмунд представлялся надежным придворным, немного жестоким и дерзким, но умным и расчетливым. Такие люди были ей нужны, ведь у слабой женщины всегда найдутся недоброжелатели, кто захочет отнять власть.

— Она не нравится мне, — сказала Лесса, Эдмунду. — Эта принцесса явно не ровно дышит к тебе.

— Но это не повод отбирать у мира великого правителя, — подмигнул ей Эдмунд.

— Она пока девчонка и не правитель вовсе, к тому же еще не известно, станет ли она таковой, — вампирша поудобней устроилась в карете.

— Время покажет, но я уверен, что Мария оставит свой след в истории, — обнял он Лессу.

— Куда теперь?

— Куда угодно, но только не думай больше сбегать…

— Пока не планировала, — рассмеялась она.

— Ну, ты хоть предупреди, чтобы я заранее подготовился, — проговорил он.

— Нет, Эдмунд, — он нахмурился, — иначе не интересно, — Лесса подмигнула ему. — Предлагаю посетить Россию.

— Российский двор? Что ж может, удастся поиграть с Бироном[13].

Как бы он не относился к власть имущим, но он вампир, а по природе своей ночные хищники не ютятся в жалких лачугах, предпочитая роскошные дворцы. К тому же не гоже ему — одному из первых вампиров в мире быть крестьянином.

— Тогда оставь мне Анну[14], — его Лесса хочет поиграть, похоже, она никогда не успокоится.

Наше время.

Эдмунд в который раз окунулся в ее очарование, поддался ее красоте и своему сердцу, приподнявшись на кровати, он посмотрел на Лессу, единственную, кому он позволял играть с собой и манипулировать.

— И что это значит? — спросила она, он не видел ее чудесных глаз из под опущенных ресниц.

— Это значит, что я не могу причинить тебе вред, — произнес Эдмунд, он дотронулся до ее лица и заставил посмотреть на него. — Ты можешь идти, ты свободна, — его зрачки расширились, снимая внушение. — И чем, скорее тем лучше, надеюсь, мы больше не увидимся, любовь моя, — жестоко, больно, но иначе никак. Хватит мучиться.

Лесса опустила глаза, его пощада, еще хуже, чем смерть. Их история закончилась. Она дотронулась до него, пытаясь понять, простить и отпустить. Сейчас он открыт и в который раз не подозревает, что она бессовестно проникла в его сознание. То, что она увидела там, заставило ее принять решение, больше она никогда не будет пытаться причинить ему боль, а о возвращении Эдмунда к ней уже и не было речи, он все решил. Поэтому решила и она.

— Хорошо, Эдмунд, — она никогда не звала его сокращенно, ей нравилось его полное имя, — больше я не буду доставать тебя.

Первородный кивнул, шорох простыней, он одевается и уходит. Вампирша откидывается на подушки и горько плачет, все же она не понимает его любви к Велии, всего лишь мимолетное знакомство вызвало в нем те чувства, которые он никогда не испытывал к ней. Лесса судорожно сжимает край одеяла и делает глубокий вдох, пытаясь, успокоится. Ради нее он бы никогда не пошел на то, на что идет ради Велии.

— Ты победила, маленькая венецианка, — прошептала вампирша, смахивая слезы с глаз.

Эдмунд вышел на палубу, уже вечер, а он и не заметил. Джереми опять в ноутбуке, просматривает фотографии. Интересно, что же он там наснимал? Елена беседует с Керолайн, надо же не с Деймоном, который в прочем, кажется, решил уделить внимание своему другу. Вампир и охотник буравили взглядом Клауса, продумывая мысленно ходы по уничтожению вселенской угрозы. Сам же ужасный гибрид сидел с листком бумаги, и что-то там вырисовывал, при этом поглядывая на Керолайн. Элайджа находился дальше всех, витая в собственных мыслях и попивая кровь из бокала, ну куда ж ты денешься от манер? Изящно вертя сосуд с алой жидкостью, он обдумывал прошлое и будущее. Мередит разговаривает с Анной, призраки тоже начали интересовать доктора?

Сметая с лица выражение скорби и печали, Эдмунд надевает одну из бесчисленных масок из своего тысячелетнего арсенала.

— Надо же на борту Клаус, а все еще живы, — прошел он ко всем.

— У нас нет оружия, чтобы были не все живы, — произнес Деймон, во взгляде был упрек.

— Прикуси язык, голубоглазое недоразумение, — рыкнул Клаус.

— Вы не отвлекайтесь «великий Пикассо», — подмигнул ему Деймон.

— Думаю моим лучшим произведением, будет вампир, болтающийся на собственных кишках, — такая милая улыбка, нельзя не умилиться.

— Я конечно не художник, чтобы рисовать великие произведения и не знаток высокого искусства, но думаю, мне бы понравилась картина «Гибриды в гробу», — спокойно парировал его брат Стефана. — Повесил бы на самом видном месте.

— Пособие в иллюстрациях «Пытки и убийства вампира» для будущих поколений охотников в иллюстрациях вызовет больший ажиотаж в мире, возможно, станет бестселлером, пожалуй, я даже добавлю туда пару фотографий с реальным убиением…

— Ой, ну хватит вам, тут же дети, — прекратил обмен «любезностями» Рик.

— Джереми еще не оценил всю прелесть вампирского бытия? — свернул бумагу в трубочку Клаус, вдохновение убежало, оставляя очередной не законченный портрет Керолайн.

— Сейчас оцениваю, — загадочно произнес парень, не отрываясь от монитора. Знал бы Клаус, что там за фотографии, одним бы папарацци стало меньше.

Деймон разлил виски, протягивая один стакан Эдмунду, первородный принял его и залпом осушил.

— Ого, похоже, из кого-то выжали все соки, — подмигнул он.

— Пойду, отдам распоряжение, чтобы готовились к отплытию, — проигнорировал слова вампира первородный.

— Уже? — удивился Рик. — Думал у нас еще день.

— Полагаю, он боится, что я еще могу навредить чем-то, — появилась на палубе Лесса.

Деймон подавился виски, Елена подпрыгнула, гибрид с интересом посмотрел на появившуюся блондинку.

— Прощай Эдмунд, — она подошла к нему и обняла.

Оторвавшись от него, она посмотрела на Деймона, извиняться не в ее правилах, поэтому она ему просто кивнула. Медленным шагом она побрела с яхты.

— Эд, кто это? — нарушил тишину Клаус.

— Лесса, — проговорил Эдмунд и бросился за своей вампиршей.

Она не ожидала, что на прощанье он еще раз ее поцелует, все же отпускать всегда трудно.

— Навечно, — прошептал он ей в губы.

— Это слишком долго, — тихо ответила она, погладив его по щеке.

Блондинка скрылась во тьме Александрии, оставляя своего дикаря одиноко смотрящим в ту сторону, где скрылась его Лесса.

Яхта отплыла перед рассветом, Лесса наблюдала за отплытием Эдмунда, глотая слезы и проклиная свое существование.

— Я никогда не смогу отпустить тебя и всегда буду винить ее, — проговорила она, снимая лазуритовое кольцо, — в конечном итоге ты убьешь меня, так пусть будет по-моему, — кольцо упало в воду гавани, погружаясь на дно. — Навеки вечные… — первый луч солнца касается ее красивого лица. — Будь счастлив…

Она не кричала, смело, подставляя себя смертоносным лучам, которые выжигали ее кожу, воспламеняли тело, превращая ее в прах, который утренний ветерок подобрал и унес в море.

Лесса унесла с собой его тайну, которую смогла подглядеть в его сознании, она не стала его разубеждать, что, возможно, его затея будет стоить ему силы или даже жизни. Ведь когда любишь, творишь безрассудные вещи, а, получив кол из белого дуба, Эдмунд просто не мог упустить шанса. Он выбрал Велию, отпустив Лессу, а она в свою очередь отпустила его.