Магия чрезвычайных ситуаций

– Подкалываете? – сумрачно пробормотал тверичанин. – Что же мне, переименовываться? Чтоб звучало красивее?

– А тебе оно надо? – лениво осведомилась девушка. – Я готова передать тебе несуществующие бразды правления. Но, боюсь, не от меня это зависит.

– Так, болтовню прекратили! Раз вы уже занялись перетаскиванием дров, так и продолжайте. Только швыдче, швыдче! Чтоб к закату успеть. Попиленное и поколотое в поленницу сложить. Горо я, пожалуй, возьму под свое начало, таскать ящики с продуктами, которые вы привезли. Лети, что это у тебя? Ой, какой! Пойдем, на кухню отнесем…

– А мне тогда чур жареной рысятины! – выкрикнул Илья, уже забывший, что ему вроде надо обижаться, сменивший гонор на привычное балагурство. – С гарниром!

– Идиот, – отозвалась Енота, в принципе не понимавшая шуток. – Мы ж его на кухне кормить будем, а не готовить.

Они почти до темноты таскали дрова к крыльцу, где иавернцы орудовали топорами, пока не выдохлись и их не сменили трое других парней. На ужин курсанты сбегались голодные и уставшие, в мясо вцеплялись так, будто их месяц не кормили. Выяснилось, что отсутствуют только пятеро – так называемая команда Йаура – а куда и зачем они отправлены, никто не знает. Впрочем, о поручениях, данных остальным группам, не знал никто, кроме тех, кому эти поручения даны, и особого любопытства старались не демонстрировать. Трепались о чем угодно – о работе, о преподавателях, о еде, об окружающей карельской природе – но только не о заданиях. Секретность была у русских в крови, а остальные уже успели пропитаться ее духом.

Как выяснилось, заброшенный дачный поселочек находился в приличном состоянии – чуть подновленные корпуса стояли неколебимо, а домики и подновлять-то было не нужно. На свободном месте уже возвели щитовую кухню с примыкающей столовой, а чуть поодаль – вместительную баню. Почти все курсанты из прибывших сюда раньше приводили территорию в порядок, чистили помещения и теперь подробно рассказывали, какие здесь имеются постройки.

– С учебными комнатами тут проблема, – сказал Святослав Вольски, он же Иной. – Видимо, преподаватели будут меняться, а мы – сидеть в одном и том же помещении. Зато все научимся водить танк. И бронетранспортер.

– А что – тут есть?

– Есть! А раз есть, так наверняка же будут учить… Кстати, нас стало больше. Аж на шесть человек. Шестерых новеньких привезли. Они сейчас в главном корпусе, наверное, на собеседовании. Чуть попозже сознакомитесь.

– Девушки есть?

– Не-а. Только парни.

– Значит, мы с Лети остаемся единственными и неповторимыми, – сказала Кайндел, ковыряясь в салате – она насытилась значительно быстрее мужчин.

– Что явно несправедливо, – громко сказал Сергей, он же Волк. В его глазах отчетливо читалось: «Одна девица негуманоид, другая ходит с куратором – а мне-то что остается»? – Завезли б нам хоть в обслугу девиц побольше…

– Ты сюда зачем приехал, а? Учиться или тра… развлекаться?

– Одно другому не мешает! – произнесено это было назидательно.

Обе курсантки переглянулись и синхронно прыснули в тарелки.

Засыпая вечером на узкой кровати в закутке одного из домиков, Кайндел расслабленно думала – то о камне, который так удачно спрятала, то об учебе, то о Ночи, снова что-то придумывающей. Ведь она наверняка что-то придумывает, раз привезла артефакт и связывает с ним какие-то надежды, строит планы. «Хорошо, что ни она, ни Один не знают, какую роль во всем этом играю я», – подумала она.

– Прошу, господа. – Один сделал широкий, гостеприимный жест.

Проходили, устраивались. Комната, куда молоденькая секретарша уже несла большой поднос с чашками, тарелочками лакомств, вазочкой печенья и сливочником, была большой и уютной. Мебель сюда привезли со склада дорогого магазина, который полтора года назад охотно продал ОСН роскошный гарнитур за два автомата Калашникова, мешок картошки и полтора килограмма сала. Теперь старшие офицеры Организации рассаживались на великолепном бархатном диване и четырех бархатных креслах, вокруг изящного лакированного столика. В соседней комнате закипал чайник, и обстановка получилась очень уютная, почти домашняя.

Молоденькая секретарша, недавно взятая главой Организации к себе на работу, металась, словно ошпаренная, пытаясь успеть все и везде. В результате даже Багире, которая последнее время не пила ни чая, ни кофе, умудрилась всучить чашечку и кусок еще теплого орехового кекса. Правда потом, осознав свою ошибку, принесла ей томатного сока и солонку. Но извиниться уже не успела.

Рослая темноволосая красавица проводила секретаршу неодобрительным взглядом.

– Все в сборе? – уточнил Один, оглядываясь.

– Все, кроме Шреддера.

– Он и не приедет. У него свои кураторские дела.

– Тогда все.

– Среди собравшихся голодные есть? Можно приказать подать пирог и курицу.

– Слава богу, сыты, – отозвался Отец Тук.

– Ну раз уж даже ты сыт, значит, остальные наверняка не голодны, – усмехнулся глава ОСН. – Что ж… Приступим. Если у кого-нибудь вдруг есть что мне сказать, говорите.

– Один, у меня есть новость, – произнес Книжник. – Куратор сообщил. У нас в учебной точке появился еще один… м-м, скажем так, питомец.

– Откуда-то взяли еще одного курсанта? – заинтересовался Роннан, заместитель Одина.

– Все не так просто. Питомцу этому то ли три, то ли четыре года – врачи разошлись во мнениях. Это девочка.

– Подкидыша подобрали, что ли? – поморщился Испытатель, единственный из числа старших офицеров, кто выступал категорически против упрощенной процедуры внесения новеньких в списки курсантов. По его мнению, любого «новобранца» надлежало тщательнейшим образом проверять. Остальные оэсэновцы объясняли ему, что в сложившейся ситуации привередничать не стоит, надо брать то, что есть (и хорошо еще, если есть). Глава службы безопасности Организации в ответ ворчал, хмурился и недовольно мирился с необходимостью проверять каждого курсанта уже по ходу обучения. – Деть было больше некуда?

– Куратор сообщил, что эта девочка – оборотень.

– Что-то больно много оборотней становится, – задумчиво проговорил Один и покосился на Багиру. Та уже заранее злилась, от раздражения даже чая отхлебнула. – Что за оборотень?

– Рысь.

– Угу… Крупная киска. Что они там думают насчет этого ребенка?

– Понятное дело, ее можно вырастить и выучить. Конечно, дело долгое, но верное. Опять же, у каждого оборотня обязательно есть магические способности. Как пояснил Эйв, они нашли девчонку в Райвио, на улице. Видимо, она родилась в обычной семье, где, обнаружив, что ребенок – оборотень, от нее просто отказались. Вышвырнули на улицу. Ребенок истощен, но здоров.

– Ну-ну?..

– Да в общем, говорить больше и нечего. Шреддер спросил меня, что с ребенком дальше делать – видимо, имел в виду: там оставить или переправить на другую базу. Или в город, в штаб-квартиру.

– Да пусть там остается. У тебя все?

– Все.

– Насчет карты, – произнес Испытатель хмуро.

– Что насчет карты?

– Составлять схему участков энергетической напряженности мы закончили, есть над чем подумать…

– Отдай нашим спецам, пусть думают. Выводы Роннану на стол. Кстати, от Виктории Бельской…

В смысле, от Кайндел был какой-нибудь толк?

– Был. Она указала десять приблизительных адресов, сейчас мы их разрабатываем.

– Ну и замечательно. Работайте. Все?

Испытатель кивнул. Больше никто не пожелал сообщить какую-нибудь новость, и, вздохнув, Один принял из рук секретарши свою чашку. Обжегся, поспешил поставить чай на стол, подождал, пока девушка выйдет из комнаты, закроет дверь. Вздохнул.

– Ну что ж… Теперь к делу. Нас ждет увлекательнейшее обсуждение грядущих планов ОСН. Выскажу свое мнение – до сей поры наши планы планами можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Такое беспорядочное барахтанье. Думаю, вы и сами понимаете, о чем я… – Глава Организации окинул подчиненных вопросительным взглядом. – Вот и хорошо. Начнем с неформальной стороны – с предложений. Или предположений. Как получится.

Присутствующие переглянулись. Сказанное напоминало шутку, но собрались-то они сюда не для того, чтоб приятно потрепаться. А значит, Один вполне серьезно предлагает каждого высказывать свое мнение о том, чем Организации предстоит заниматься. Будто есть из чего выбирать. И что он в действительности имеет в виду, на что намекает – можно лишь догадываться.

Или это все-таки своеобразный юмор, для разрядки напряжения?

– Может, проведем выборы в Государственную думу? – предложил Ирландец, всегда готовый подхватить шутку.

– Преждевременно, я бы так сказал, – изрек Оратор, косо поглядывая на главу ОСН.

– Согласен, – кивнул тот. – Сперва надо сделать еще кое-что.

– Захватить власть?

– Ну например. Ты продолжай, продолжай.

– Ну… Захватим Питер, потом Москву, потом и оставшиеся города. Тех врагов, которые предпочтут спрятаться в деревнях, задавим экономически.

Один смотрел на Ирландца выжидательно и вроде бы вполне серьезно. Но здесь в большинстве своем присутствовали те, кто знал главу Организации очень давно, еще в те времена, когда ОСН не была изобретена, и понимали, если не угадывали, что в каждом взгляде и жесте Одина читается ирония. Будь здесь Кайндел, она без особого труда прочла бы его мысль, намерение и настроение угадала бы еще раньше, чем Ирландец принялся шутить. Но ее здесь не было и оказаться не могло.

– Мы снова, как и в прошлом веке, будем отхватывать у противника кусочки земли, вместо того чтоб действовать по правилам военного искусства?

– Так… Но ведь… Но нам же в любом случае нужен Питер.

– А зачем он нам нужен? – уловив тон разговора, спросил Роннан. – Разумеется, если не упоминать нашего долга перед жителями города… Которым, собственно, все равно, кто будет владеть городом, лишь бы был порядок и сытость.

– До порядка пока далеко.

– Речь не об этом. А о Петербурге.

– Петербург – центр кое-какой весьма важной промышленности! – сообразив, заявил Ирландец. – Вместе с Ленобластью, которая обеспечивает нас провизией, мы, получается, отбив Питер, имеем недурную базу.

– А вот это другое дело, – одобрительно покивал Один. – Ты меня убедил.

Присутствующие посмеялись, между делом разбирая с блюда куски кекса. Потом вызвали секретаршу, и она разлила по чашечкам еще одну порцию чая – как истинные русские люди, старшие офицеры ОСН если уж пили чай, то сразу много, и крошечные сервизные чашечки могли показаться насмешкой. Секретарше было дано указание принести весь чайник сразу, чтоб желающие могли подливать себе сами, когда пожелают. После чего она с облегчением убежала, пообещав, что будет на месте, когда понадобится.

– Мне нужен свежий взгляд на ситуацию, – наконец пояснил глава ОСН.

– Просто надо решать, что будет разумнее – выдавить Алый Круг с территории Ленобласти и уже за ее пределами разбираться с ним или же гвоздить на месте, прямо в городе, – хмуро сказал Офицер.

– Последнее, согласитесь, сложнее.

– Зато надежнее.

Один молчал, внимательно слушая то, что говорили его люди, и разглядывал их лица. Сам при этом держался так незаметно, будто его тут и вовсе не было. Его присутствие и прежде мало смущало старших офицеров, особенно если глава Организации позволял окружающим вести себя вольно. Нет, он не говорил ничего особенного, просто, казалось, создавал вокруг себя особую атмосферу, которая настраивала людей на нужный лад. Теперь, отпуская вожжи, он снисходительно следил за пересыпанной шутками дискуссией.

– Любой план хорош, если он предусматривает любые неожиданности, а в крайнем случае позволяет действовать и не по плану, – сказал Один, и спор мигом сменил русло.

Офицеры быстро решили, что необходимо подробно продумать, как расправиться с людьми Ночи единым махом. Не так уж много должно было быть этих людей теперь, когда у координатора Алого Круга пропала возможность вербовать себе толпы боевиков и подвергать их беглой псионической обработке. Теперь, как и ОСН, она могла рассчитывать лишь на тех, кто встал на ее сторону сознательно.

– Единственное, что мне не нравится во всем этом – тактика разделения сил, – вставил Офицер. – Можно провести большую работу (которая, кстати, уже начата), выяснить местонахождение всех или хотя бы большей части убежищ местных адептов Круга, расписать план действий… Однако мы не настолько превосходим Круг по численности личного состава, чтобы одним махом его задавить. Если б это было возможно, то давно бы произошло. Получится, что мы делим на части наши и так-то слабые силы. И даже при самом блистательном плане, вероятнее всего, сядем в лужу лишь потому, что в убежищах окажется больше бойцов, чем в атакующих отрядах.

– Это лишь в том случае, если убежищ окажется много, – возразил Отец Тук.

– Курсантка Кайндел же указала десять адресов.

– Вот половина наверняка окажется пустышками, еще из пары мест они, к примеру, уже ушли.

– Это будет означать лишь, что мы нашли не все убежища.

– Или сделаем вывод, что наш враг тоже не желает дробить свои силы.

– Как бы там ни было, – вклинился Роннан. – Какой бы план мы ни составили, скорее всего, окончательно добивать Круг мы будем за пределами города. Если, конечно, Круг не добьет нас. Не дураки ж они, чтоб стоять и ждать, пока их уничтожат. Запахнет жареным – сделают ноги.

– А еще вслед за Кругом на сцену запросто может выскочить еще какая-нибудь магическая Гильдия. Или Орден.

– Проблемы будем решать по мере их поступления, – коротко бросил глава Организации, видимо, желая ввести спор в угодные ему рамки. – Не так ли, господа?

– Я считаю, нам надо рассчитывать и на те трудности, которые ждут нас за пределами Петербурга.

– У-у, думаю, никто здесь не сомневается, что от битвы за Владивосток мы еще очень далеки, – отмел Офицер.

– Кстати, спасибо, что напомнили. – Мысль главы ОСН уже бежала каким-то своим путем. – Мне срочно нужен кто-то из крупных офицеров Генштаба. Не все же они погибли. Кто-то должен был остаться. Мне необходим доступ кое к каким документам или, возможно, просто сведения о местоположении других арсеналов и стратегических запасов. Уверен, хранилище у нас не одно, и даже не два. А намного больше. Думаю, пришло время их использовать.

– Действительно, к чему беречь. – Испытатель вытащил откуда-то из-под себя крошечный блокнот и бегло пролистал его. – Я постараюсь, Один.

– Мне кажется, это не совсем сфера твоих обязанностей, Саша.

– Наоборот. Думаю, именно мне следует выяснять, кто из наших сотрудников имеет связи с бывшими офицерами Генштаба. Уверен, кто-нибудь да знает такого. К тому же мои ребята поработают с базой данных.

– Что ж, ты сам решил взять это на себя. – Глава Организации пожал плечами. – Тогда я не возражаю. Господа, у нас очень мало людей, а дергать курсантов до бесконечности нельзя, а то они у нас так и останутся недоучками. Настаиваю, чтобы курс обучения максимально форсировали. Без потери качества, конечно.

– Стараемся, – проговорил Отец Тук, прихлебывая чай с таким видом, будто его заставляют пить сырую воду. – Как можем.

– Старайтесь. У нас, как всегда, есть некоторые проблемы. Новости, которые доползают до Петербурга из других частей страны, малоприятны. Да и из других стран тоже. Большинству уже известно, я полагаю, что Европа категорически отказалась предоставлять нам какую бы то ни было помощь. Особенно с тех пор, как я отозвал из Берлина последнюю команду…

– Да ты, кажется, не слишком и настаивал на продолжении партнерских отношений, – припомнил Роннан.

– Было такое. Потому что нам эта помощь слишком дорого обходилась. Но без бананов будем жить еще очень долго. Если, конечно, не найдем способ раздобывать их в обход Европы.

Задача перед ОСН стояла сложная, и Одину оставалось лишь надеяться, что ему удастся укрепиться хотя бы на осколке той страны, которую он привык считать своей родиной. Регулярное сообщение между частями России было нарушено уже добрых два года, но можно было предположить, что страна давно разбилась на огромное число областей, каждая из которых жила своей, совершенно отдельной жизнью. По новым и каждый раз другим правилам. И глава Организации прекрасно понимал, что в конечном итоге власть в стране возьмет тот, кто раньше соберется с силами и мыслями. И от того, кто именно раньше других обретет настоящую силу, зависели даже размеры будущей страны.

– Фиг с ними, с бананами, – произнес он задумчиво. – Предки жили без них тысячу лет, и мы пару лет продержимся. А вот как насчет таких важных мелочей, как металл? И прочих, не менее ценных ресурсов.

– Дожили, – улыбаясь, пропел Варлок. – Обитатели самой богатой по части полезных ископаемых страны думают, где бы железо раздобыть.

– И, между прочим, переплавляют на слитки даже рельсы, – вставил Ирландец. – Это факт. А что делать? И так-то детали к комбайнам делаются в кустарных мастерских.

– Кстати, я знаю на примете отличного слесаря, его можно будет переманить…

– Пометь себе в блокноте, Сережа, – посоветовал Один Роннану. – Но об этом не здесь. И не сейчас. Хотя слесари нам нужны… Итак, насчет полезных ископаемых…

– Да, есть только два варианта решения этой проблемы, – вклинился Книжник, в прошлом геолог. – Либо каким-то образом налаживать связь с Уралом и Зауральем, либо идти в обратную сторону. То есть в Финляндию и Швецию.

– Которые, кстати, ближе.

Роннан поморщился.

– Близость весьма относительная. Но, как бы там ни было, прежде чем отправляться, извините, завоевывать Финляндию, надо тылы обезопасить. И кстати, насколько в этом смысле богата страна финнов? Или нам придется ломиться дальше, до самой Швеции?

– Кто же предлагает завоевывать? Наладить торговые контакты, вот и все.

– Что добывают в Финляндии, а, Книжник?

– Медь, железо, ванадий, кобальт, молибден, цинк. Из неметаллических полезных ископаемых – асбест, тальк, графит, апатит. Больше всего цинка, но добывают его не ахти как активно. Медные месторождения есть в Оутокумпу и Пюхясалми, посмотрите по карте…

– Ты даешь! Просто мастер-скороговорочник!

– …Железа в Финляндии поменьше, и часть его вообще добывают на морском дне, так что, догадываюсь, сейчас в тех краях застой…

– А где именно на морском дне?

– Остров Юссарё, Аландские острова. – Книжник поднял глаза к потолку. – В Торнио ведется добыча никеля и хрома… то есть велась… А без них легированную сталь не изготовить. Которая и нам не помешает.

– Для легированной стали помимо хрома и никеля нужно еще соответствующее промышленное производство.

– А его проще восстанавливать, чем строить заново. Мы же не в пустыне живем.

– Повторюсь, прежде чем идти в Финляндию, надо обезопасить свои тылы. Для этого надо сделать Питер и окрестности уверенно своими, а вот тут и понадобится оружие. Для которого, по нынешним временам, нужно много того, чего у нас нет.

– Не утрируй, Багира. На первое время хватит и рельсов. Все то, что перечислил Книжник, нужно не столько нам лично, сколько городу. И области. Населению, словом.

– Однако нужно срочно!

– Согласен с тобой, Багира. Промышленность надо поднимать, – покивал Роннан, покачивая ногой, положенной на ногу. – Однако если мы сможем обеспечить гражданам спокойную и хотя бы относительно мирную жизнь, они и сами отлично справятся с этой задачей. Как думаешь, Один?

– Очень точное замечание, – кивнул глава Организации. – Вот и пританцевали мы к тому, с чего начинали: главное – отвоевать город и укрепиться. И могу заметить, что для этого у нас будут все возможности. Причем уже скоро. Ведь мы отнюдь не одиноки. Я хочу вам сказать, что в Москве (где творился еще более впечатляющий беспредел, чем в нашем любимом городе на Неве, но потихоньку все начинает налаживаться) у нас есть сторонники.

– Кто?!

– М-м… Виноват – неточно выразился. В Москве у меня тоже есть подчиненные. Откровенно говоря, старые друзья. Кое-кто из них чином помладше меня, кое-кто постарше, но теперь это уже не имеет значения. У них тоже есть и люди, и ресурсы, и даже вполне сложившиеся маги. Я был неправ, когда отправлял своих ребят в Берлин и Страсбург, при этом забыв о Москве и Новгороде – там все время действовали наши. И теперь мы взаимно пришли к идее слить наши силы. Я прикажу им явиться в Питер, именно с Питера мы начнем чистку. Законность должна стать во главе угла. Времени на то, чтоб сориентироваться, у нас было достаточно, так что… Приступим к активным действиям. Давайте излагайте, кто что надумал.

И совещание наконец перетекло в сугубо деловое русло. Необходимо было определить, какими же наличными силами обладает Организация для проведения столь серьезной операции. Следовало, конечно, подумать и о магической поддержке. Обо всех последних магических идеях и разработках лаборатории ОСН не знали разве что Отец Тук, считающий чары чем-то неподобающим священнослужителю, и угрюмая Багира. Роннан, изложивший свои мысли по части магических систем, пообещал, что уж какие-то из них можно будет применить уже теперь.

– Это в какой-то степени искупит недостаток магов.

– Ты настаиваешь, что курсантов не следует тревожить? – переспросил Книжник.

– На этом настаивает Один.

– Настаиваю, – подтвердил глава ОСН. – С них будет больше толку, если сейчас они плотненько пройдут курс хотя бы этого года, не отвлекаясь на «боевые выходы». В особенности же потому, что я рассчитываю справиться без них. Вы уж постарайтесь.

– Еще неизвестно точное число убежищ…

– Как и точный расклад сил со стороны противника. Роннан, отправляйся и побеседуй с Кайндел. Кое-что она нам рассказывала, теперь пришло время структурировать информацию, которой она владеет. Пусть расскажет все, что знает, о Круге.

– Об Алом Круге?

– Обо всех Кругах, сколько бы их ни было. И о других Гильдиях и Орденах – все, что сможет рассказать. И это пометь себе в блокнотике, Сережа. Ладно?

– Как всегда.

– И… Останься. Я хочу перекинуться с тобой парой фраз.

Заканчивая совещание, старшие офицеры сбились в несколько жиденьких групп. Отец Тук и Багира обсуждали с Офицером последнюю партию автоматов, привезенных со старого армейского склада. Ирландец и Старший – вышедшие из строя автомобили, и как их починить при отсутствии запчастей. Оратор и Варлок – крестьяне, которые буквально требовали от Организации помощи с техникой и лишними рабочими руками и которым надо было помочь, потому что от будущего урожая многое зависело. Выбрав место, Один подозвал к себе своего заместителя и сильно понизил голос.

– У меня к тебе есть просьба, Сережа. Когда окажешься на учебной базе и будешь беседовать с Викторией, возьми на себя труд поговорить и с преподавателями. Пусть последят за ней.

– За Кайндел?

– Разумеется. Внимание к нюансам ее поведения, к тому, будет она отлучаться или нет и куда. После этой схватки с Петербургским Кругом, я надеюсь, мы будем жить спокойно, и хотелось бы знать наверняка, можно ли доверять новой курсантке или нет.

– То есть если она благополучно пройдет проверку, ты допустишь ее ко всей полноте информации?

– Вроде того.

– Не рановато ли?

– У нас нет времени кочевряжиться. И перебирать. Девушка действовала в наших интересах, во многом помогла нам, претензий к ней нет. И если теперь покажет свою лояльность, можно будет включить ее в штат.

– Ты хочешь сделать ее офицером?

– Да. Мне ее помощь небезынтересна. Повторюсь, лишь в том случае, если свою лояльность Организации она докажет.

– Так поставь ее в группу, разрабатывающую план атаки. И смотри…

– Не хочу. – Один качнул головой. – Есть вещи, с которыми нельзя шутить. Там все-таки ее былые соратники, друзья. Знаешь, если она рьяно кинется расправляться с ними сама, я сам же засомневаюсь, а стоит ли полагаться на такого беспринципного человека. Плох любой исход – и если откажется (тогда я буду думать: а почему отказалась?), и если согласится. Поэтому даже не буду предлагать. А вот прибегать к ее помощи и следить за ее реакциями стоит. Подозреваю, она может не выдержать и попытается кого-нибудь из старых друзей предупредить. И тогда будет уже совсем другой расклад.

– Я понял. Сделаю.

– И, разумеется, просить о внимании к перемещениям Виктории надо отнюдь не куратора.

– Ты имеешь в виду, что…

– Ну, положим, его связь с ней – не тайна. И сугубо его личное дело. Пока это не касается интересов Организации. Его я тоже не хочу вводить в искушение что-то скрывать, как-то влиять на ситуацию.

– Я понял. Сделаю.

– Спасибо, Сережа.

И, дружески похлопав заместителя по плечу, вышел из комнаты, тем самым отпуская с заглохшего совещания и всех остальных.

На учебной базе оказалось не так трудно жить, как Кайндел боялась вначале. Рано утром их поднимали и гнали на небольшую разминку, потом хозяйственные работы вроде дров нарубить, воды наносить, где-то что-то подмести или помочь. Потом завтрак, теоретические занятия, немного практики, потом снова теория, а в промежутках обед, чай с булочками и ужин. Девушке давным-давно уже не приходилось так долго жить на природе, почти в лесу, и это оказалось спасительно. С каждым днем она чувствовала, как приходит в себя ее душа, все свежее и свежее становится восприятие.

Правда, с приятными ощущениями соседствовали и не самые приятные. Почему-то стали болеть руки и ноги, быстро уставать глаза, да и общее самочувствие было так себе. Обратилась к местному врачу, однако никакой помощи толком не получила. Тот заявил, что девушка совершенно здорова, а если у нее что-то где-то не очень, так это гормоны, и пусть капризная пациентка попьет успокоительное и не засиживается долго за компьютером. «Каким компьютером»? – хотела спросить она, но вспомнила, что в курсантской комнате отдыха стоит компьютер, на который по вечерам ее сокурсники набрасываются, будто голодные на мясо. И не стала спорить, объяснять, что ее очередь поиграть на компьютере такими темпами дойдет только через несколько месяцев.

Ей становилось немного легче, когда утром, еще в пронизывающем, влажном утреннем тумане она выходила из крепкого и маленького домика, где поселили ее «команду» в полном составе, в трех крошечных комнатках, и, раскинув руки, вбирала в себя свежесть и пронзительную чистоту раннего утра вместе с магической энергией, накопившейся за ночь. Тогда ей ненадолго становилось легче.

– Мне действительно не очень хорошо, – доверительно сказала Кайндел Лети. – И есть у меня подозрение, что это связано с магией. С общим магическим фоном.

– Так скажи об этом куратору, – испугалась Лети. – Пусть он найдет тебе другого врача.

– Да ладно. Я не настолько плохо чувствую себя, чтоб, как ребенок, бежать к главному воспитателю. Вот слягу, тогда и…

– Поздно будет.

– Не поздно. Есть у меня ощущение, что в этом состоянии ничего страшного нет.

Лети взглянула на подругу с недоумением.

– Ну… Сама смотри.

Роннан, заместитель главы Организации, перехватил ее сразу после лекции по основам планирования. Он возник рядом внезапно, будто вырос из-под земли. Его заметили лишь тогда, когда, шагнув к курсантке, он схватил ее за локоть, и вокруг сразу замолкли вольготные разговоры на тему того, что «эти сволочи могли бы и выходной дать»… Правда, старший офицер ОСН, доверенное лицо Одина, на повисшие в воздухе реплики не обратил ни малейшего внимания. Он явно думал лишь о том, зачем он здесь. Шагнул к девушке, взял ее за локоть и без разговоров повел с собой на первый этаж кирпичного здания, где проходили теоретические занятия. Также здесь находились два «офиса» – удобные комнаты с компьютерами и приличной мягкой мебелью, которая неизвестно откуда взялась в этом захолустье.

Роннан, высокий красивый мужчина лет пятидесяти с густой сединой на висках и гущине пышных на зависть волос, говорил на русском языке с едва различимым акцентом, но определить принадлежность этого акцента было практически невозможно. Чаще всего акцент проявлялся в минуты, когда он торопился или волновался, но даже различив что-то неестественное в правильной и гладкой речи старшего офицера, Кайндел нисколько не заволновалась. Она чувствовала и даже просто знала – все нормально.

В комнате уже ждала Енота – она бойко стучала по клавишам компьютера, но, заметив посетителя, тут же подхватилась с быстротой, поразительной при ее полноте, и выскочила вон. По дороге она прижала кнопку электрического чайника, и тот зашумел.

– Чай? Кофе? – предложил Роннан, изучая расставленные возле компьютера кружки.

– Чай, если можно, – согласилась она, усаживаясь в кресло для посетителей.

– Ну и замечательно. Кофе все равно нет. – Он отодвинул клавиатуру и вместо нее положил большой блокнот с символикой фирмы «Майкрософт». Заметил ее взгляд, повернул блокнот так, чтоб было видно во всех подробностях. – Что смотришь? Другого под рукой не оказалось.

– Я думала, их уже не выпускают. А этот новенький…

– На складе валялся, поэтому и новенький. – Заместитель главы ОСН поудобнее устроился в компьютерном кресле. – Побеседуем?

– Задавайте ваши вопросы.

– Как приятно общаться с понимающим человеком. Может, ты даже знаешь, о чем я собираюсь расспрашивать тебя?

– О Круге.

– Да. Обо всех трех Кругах. Алом, Черном и Белом.

– В действительности их четыре. Есть еще Серый Круг.

– Так-так… Любопытно. Я слушаю.

– Круг был образован больше восьми лет назад. Его основатель три года назад скончался от сердечного приступа. Подозреваю, он не выдержал магической перестройки организма. После него место главы Круга занял Ан Альфард, он и поныне возглавляет его.

– Настоящее имя этого человека ты знаешь? – спросил Роннан, открывая блокнот.

– Паспортное? Говорить о настоящем или ненастоящем имени в нынешних условиях как-то…

– Да. Паспортное.

– Ройшин Евгений Владимирович. Но толку-то вам от этой информации.

– Найдем толк. Продолжай.

– Нижний уровень посвящения – адепты. Это чаще всего ученики. Старше их по положению – воины, полноправные члены магического сообщества Круга. Далее – три магистра, два младших и старший, глава Круга. Помимо того, разные функции в Ордене исполняют еще десять магистров. Надо всеми стоит гроссмейстер.

– Ты про Ан Альфарда, Евгения Ройшина. Я понял. Ночь – магистр?

– И да, и нет. В Круге она координатор. Королева чаш.

– Как-как?

– Ну… Расклад положений в Круге соотносится с колодой Таро. В то время, когда Круг был основан, Таро было очень модно. Четыре Круга делятся по младшим Арканам. Белый Круг – Посохи (как символ магии), Черный – Мечи (воинский орден), Алый – Чаши (здесь сложнее, это и анализ, и установление внешних контактов, и даже целительство – все в одном), Серый – Пентакли. Серый Круг специализируется на чем-то вроде разведки. Вот такое соотнесение.

– Все остальное тоже полностью соотносится?

– Нет, конечно, – слегка удивилась она. – До девятого Старшего Аркана. А от младших остались только Король, Королева, Рыцарь и Паж. Король – это магистр Круга. Королева – координатор…

– Положение координатора в каждом Круге обязательно занимает женщина?

– Не обязательно. Просто так получилось. Но в действительности настоящим, полноценным координатором является только Ночь. Три остальные – так… Рыцарь – это магистр, возглавляющий боевиков Круга. Военный лорд, если образно говорить. Его называют Ярлом. Паж занимается с адептами и отвечает за них. Он Наставник.

– Куратор.

– Да, как Шреддер.

– И помимо того, как я понял, существует еще какое-то количество «генералов» сиречь магистров, помимо перечисленных? На каждого капрала по три генерала…

– Вроде того. Вы хорошо помните Старший Аркан Таро? Маг – это глава четырех Кругов. Ан Альфард. Он же Великий магистр Ордена… В этом Круг повторяет Орден тамплиеров. Гроссмейстер всегда считал себя их наследником. Далее… Император – Ольх, по паспорту – Семенкович Олег Андреевич. Он отвечает за военное планирование, что-то вроде главы Генштаба. Императрица – Лия, по паспорту, кажется, Малькова Катерина. Отчество не знаю. С Ольхом она, по-моему, вступала в законный брак, так что…

– Ясно, Семенкович Екатерина, найдем. Дальше?

– Императрица занимается бытовыми проблемами. Снабжение там, сколько носков нужно, что на обед…

– Я понял, дальше.

– Верховный жрец – Эоган, по паспорту Поляков Филипп Викторович, он занимается приблизительно тем же, чем Оратор.

– Внешняя политика Круга… Контакты…

– Что-то вроде. Верховная жрица… Я не знаю, кто у них сейчас Верховная Жрица. Но полагаю, она у них есть. Должна быть.

– Хорошо, кто был на этом месте раньше?

Девушка пожала плечами и показала на себя.

– Ты?

– Да. Правда, тогда еще не было принято окончательное решение, должна ли Верховная жрица относиться к числу старших представителей единого Круга или же к главам Алого Круга… Как бы там ни было, я работала под началом Ночи, потому что она считалась намного более опытным магом, чем я, более опытным аналитиком, ну и… Тому были еще причины. Думаю, здесь они не играют большой роли. В любом случае Верховная жрица – это в первую очередь аналитик, она работает с информацией и чужими сознаниями… Дитя Голоса – ему соответствует шестой Старший Аркан Таро, Возлюбленные – Келебраэн, по паспорту Ачилова Анна Вадимовна. Она занимается тем, что тестирует новоизобретенные заклинания. Хороший маг, с выдумкой. Опасный противник…

– Продолжай. – Роннан шумно строчил в блокноте.

– Байлард. Ефим. Ни отчества, ни фамилии – ничего не знаю. Только домашний адрес, если он поможет.

– Давай.

– Я напишу. – Кайндел черкнула в блокноте несколько строчек. – Его положение в Круге соотносится с седьмым Старшим Арканом, с Колесницей. Его называют Наездником. Он занимается тем, что составляет новые заклинания. Или ищет их – в книгах, у других чародеев… Судья… Фаэро, паспортного имени не знаю. Вообще. Я с ним была знакома всего несколько дней…

– И он не представлялся?

– Представлялся как Фаэро. – Девушка мельком взглянула в недоуменное лицо собеседника и качнула головой. – А у нас не принято было спрашивать друг у друга фамилию и отчество.

– Вы что, так и называете друг друга по кли… прозвищам?

– А вы – нет?

Роннан слегка смутился, хотя и постарался этого не показать. Опустил глаза на блокнот и кивнул.

– Продолжай. Что ты можешь сказать об этом Фаэро?

– Сравнительно молодой. Въедливый. Помимо непосредственно суда Судья занимается еще и внутренней безопасностью Ордена, а это накладывает определенный отпечаток на характер.

– Понимаю…

– Неплохой маг, но без выдумки. Принципиален и щепетилен. Помешан на справедливости… Правда, несколько однобокой. Справедливость для тех, кто, если можно так выразиться, равнее прочих.

– Я понял, продолжай.

– Да собственно, остался только Отшельник. Это положение в Круге занимает Туман, он же Бурчеев Максим… Михайлович, кажется. Не уверена. Он занимается анализом магического плана этого мира… Он, если обобщать, ищет новые способы восприятия и применения магии.

– Сильный маг, можно предположить.

– Сильный. Опытный. Но во время нападения на базу ОСН я с ним, помнится, билась на равных. Правда, он был уставший. Да и время с тех пор прошло. В нынешних условиях полгода – это очень значимо и очень много.

– Ты забыла еще об одном Аркане, – подсказал Роннан. – О нулевом.

– Ах да, – кивнула она. – Безумец… Он же Дух Эфира. Эту роль в Круге играет Ринн Острие, он же Оружейник. Николай Эйрман. Определить его функцию в Круге сложно. Кто-то вроде советника. Он постоянно вместе с Магом, с Ан Альфардом, и надо сказать, он очень опасен. Это сильнейший маг, он проницателен и изобретателен. Вот с ним я бы не хотела встретиться в бою и никому не советую.

– Он настолько опасен?

Кайндел пожала плечами.

– В свое время в магическом поединке он одолел всех моих знакомых, включая Пепла… Алана, о котором вам, наверное, рассказывали либо Илья, либо Роман.

– Да, рассказывали, – согласился Роннан, закладывая пальцем страничку блокнота. – Что-нибудь еще ты можешь рассказать об этом Оружейнике?

– Что именно?

– Характер… Слабые стороны…

– Слабые стороны? Полагаю, их у Ринна нет.

– Или ты их не знаешь.

– Или я их не знаю, – покладисто согласилась она. – Что касается характера, то он весьма противоречив. Ринн очень честолюбив, почти тщеславен… Однако положение, занятое им в Круге, его вполне устраивает. Он жесток, однако до крайности рационален и никогда не причинит другому неудобства или зла без серьезной на то причины.

– Значит, это весьма достойный человек, – отозвался Роннан, рисуя в блокноте кошку – он неплохо умел рисовать. – Почти добрый.

– Почти. Вот чего в Ринне нет, так это доброты. Он пугает своей рациональностью. Своим здравомыслием.

– Рациональность – тоже в какой-то мере недостаток.

Заместитель главы ОСН поднялся и свернул блокнот. Судя по выражению лица, продолжения он не ждал, считая, что все самое главное уже прозвучало. Однако правила требовали уточнения.

– Больше ты ничего не можешь добавить?

– Смотря что вас интересует еще, – вяло ответила девушка. Она вдруг почувствовала упадок сил и догадалась – на этот раз приступ слабости не стал ждать позднего вечера и ночи, на этот раз он пришел днем, совершенно некстати.

– А есть еще что-то важное?

– Ну к примеру, имена магистров Круга – тех, кого я знаю – вас могут заинтересовать?

– Конечно. – Роннан поспешил сесть обратно в кресло, открыл блокнот. – Диктуй.

Кайндел, сосредоточившись, продиктовала длинный список имен. Даже теперь, в минуты слабости, память ее не подводила.

– Это все прозвища, – пробормотал мужчина. – Их паспортные имена ты, конечно, не знаешь.

– Мне кажется, они не имеют особого значения. Но если они для вас столь принципиальны, могу посоветовать обратиться в архивы Интернета и поискать там какую-нибудь из баз данных общероссийского конвента ролевых игр. Прежде списки публиковались на сайтах, и там были указаны как псевдонимы, так и паспортные имена. И города проживания. Псевдонимы – они же в большинстве своем неповторимы, как снежинки.

– Дельный совет, – повеселел старший офицер ОСН. – Думаю, для наших компьютерщиков это будет не так и сложно. Спасибо. А теперь отправляйся на занятия.

– А можно… Можно мне пропустить следующую лекцию? – попросила курсантка. – Отдохнуть немного…

Роннан взглянул на девушку с нескрываемым изумлением.

– Отдохнуть? От чего отдохнуть? По-моему, ты сейчас здесь отдохнула на славу, пока беседовала со мной, когда твоя группа занималась фехтованием. Надо много заниматься, Кайндел, чтобы чего-то добиться, не забывай об этом. Студенческие мечты о халяве пора бы оставить. Отправляйся.

Она не стала спорить, просто повернулась и вышла. Голова кружилась уже намного меньше, и слабость больше не тянула к ближайшей горизонтальной поверхности. Однако тело ломило так сильно, что больше всего на свете хотелось свернуться клубочком. И немножко поныть – не потому, что нет сил терпеть, а просто для разрядки. Она спустилась с крыльца и, покосившись по сторонам, уже примерилась бежать в сторону домика, который занимала ее «команда».

Однако улизнуть не удалось.

– Эй, Кайндел, на магию-то идешь? – окликнул ее Стив Лайтон, курсант из числа иностранцев, правда, отлично владеющий русским языком. – Пойдем, скоро начало.

Она вздохнула и подчинилась. Объяснять американцу, что ей хочется «сачкануть», бесполезно – он просто не поймет.

Девушка сидела на лекции по магии и мучилась. И дело было даже не в дурном самочувствии. У нее не каждый раз получались сложные магические системы, иногда давала сбои концентрация, и мысли было не собрать. Причем происходило подобное не в первый раз. Девушке это было неприятно, как, к примеру, умелой портнихе обнаружить, что не сошлись построенные ею детали выкройки. Но даже преподаватели обычно относились к ней на удивление терпимо. И Варлок, наклоняясь над ее столом, внимательно следя за тем, как она складывает пальцы и управляет энергией, лишь подбадривал вкрадчивым голосом кровососа.

Все курсанты давно уже поняли, что нарочито-злодейский облик Варлока – такая же маска, как и его манера внимательно разглядывать шею собеседника и при этом мечтательно улыбаться, как бы своим мыслям в ответ. На самом деле этот человек был просто уж очень сдержанный, не любил показывать свое истинное лицо, да и вообще был скрытный до ужаса. В схватках, в прочих чрезвычайных ситуациях он поневоле раскрывался, и тогда в нем удавалось разглядеть решительного, жесткого, требовательного к себе и окружающим человека. Взгляд его, холодноватый и проницательный, обладал силой настаивать на своем, видеть своего собеседника насквозь. Общаясь с ним, Кайндел понимала, что вот этого человека она могла бы обучить своему ремеслу, если б было уже не слишком поздно.

– С тобой ведь творится что-то, – сказал ей Варлок, когда после практических занятий по магии они остались в заклинательной зале вдвоем. – Что происходит? Иногда ты работаешь просто замечательно, а иногда – на провал. Сегодня простой защиты не могла поставить.

– Извините. – Девушка развела руками. – Обычно это состояние у меня проявляется ночью. Но половину прошлой ночи мы занимались ориентированием. Я не выспалась.

– И?

– Ночью у меня последнее время магия частенько дает сбои.

– А что врач говорит?

– Что гормоны.

Чародей смотрел на собеседницу напряженно. В Кайндел он видел свою лучшую ученицу, и услышанное не на шутку напугало его. В новом мире способность применять чары была сродни способности видеть или ходить в прежнем, лишь чуть более милосердном мире.

– А ты как полагаешь? Могут быть в этом виноваты гормоны?

– В какой-то степени. – Девушка снова пожала плечами. – Когда происходит перестройка организма, задействовано все, и самые банальные гормоны тоже.

– Что за перестройка организма?

Собеседница удивленно приподняла бровь.

– А у вас разве тело не перестраивалось под нужды магии?

– У меня? – Варлок явно пытался сообразить, на что она намекает. – Конечно, перестраивалось. Три года назад и год назад. Но при чем тут это?

– Подозреваю, что у меня сейчас происходит очередная перестройка.

Чародей поскреб подбородок.

– А разве у тебя до сих пор ни одной не было?

– Были. Тоже две. Но мы с вами в разном положении.

– В каком смысле?

– Вы-то человек…

– Ну а ты кто – животное?.. Хм, прости. Да, я напрочь забыл.

– Я – не совсем человек, – напомнила Кайндел. – Я все ждала, когда же тело начнет приспосабливаться к требованиям духа и энергетики, только не ожидала, что это будет выглядеть именно так.

– Потеря магии никогда не бывает вовремя. – Маг развел руками. – Ну ничего. Хорошо, что это происходит здесь, на учебной базе. Старайся буквально заучивать все то, что мы осваиваем на практических занятиях магией, потом опробуешь и отработаешь. И, может быть, все-таки к врачу?

– Да была я уже у врача. Толку-то…

– Я другого врача имел в виду. Ладно. Иди, сейчас у вас стрельбище. Надеюсь, на зрение твоя «перестройка» не повлияла?

– Тоже надеюсь, – проворчала девушка, на этот раз не слишком-то уверенная в себе.

Стреляла она так себе – но нельзя же во всем быть совершенством. Последняя фраза успокаивала ее даже тогда, когда выяснилось, что в группе хуже ее стреляет только Сергей. Даже Лети, в крошечной пушистой ладошке которой пистолет Макарова казался слишком большим, выбивала больше очков, да и глазомер у нее оказался лучше. Казалось бы, зачем девочке, которую готовили на программиста и хакера, хорошо стрелять? Однако же она старалась и, кажется, получала огромное удовольствие от состязания, тихонько повизгивала, убеждаясь, что пробила «яблочко», ревниво косилась на мишени соседей.

Кайндел и Сергею довольно часто выдавали «штрафные» десять патронов, с Лети это не случалось никогда. И даже когда ворчала, мол, зачем это надо, все равно понимала, что навык стрельбы полезен. Развивающаяся защитная магия грозила свести на нет все возможности огнестрельного оружия, однако раньше времени отмахиваться от него не стоило. К тому же, когда чары сделают бессмысленным существование на свете пистолетов Макарова и автоматов Калашникова, можно было побиться об заклад, что «быстрые разумом» изобретатели наверняка придумают что-нибудь эдакое на подобный случай.

После стрельбы был бег с препятствиями. Для простоты выделили подходящий квадрат леса, изначально отчерченный просеками, кое-где углубили канавы и ямы, кое-где соорудили новые буреломы, подновили и укрепили старые, в густом ельнике понатыкали крепких палок. Насыпали бы и «колючек», свернутых из проволоки, но калечить курсантов все-таки не собирались, поэтому обошлись теми препятствиями, что имеются в каждом лесу.

– Вымокнем все на хрен, – грустно глядя на свои «самопальные» сапоги, сказал Роман.

– Надо было швы обработать касторовым маслом, – подмигнула Кайндел.

Сапоги на всех курсантов шил Ирландец. Как ни удивительно, у бывшего офицера ракетных войск, который после училища успел послужить всего-то три года, имелся еще и такой навык – тачать сапоги из подручных материалов. Они не всегда получались строго в соответствии с требованиями устава, но всегда удобные и ноские. И теперь, когда более или менее приличную обувь можно было найти лишь на законсервированных военных складах, его умение ценилось почти на вес золота. Ведь на складах хранились типовые сапоги и ботинки, в грудах которых нечего было и надеяться подыскать хоть что-нибудь подходящее на ножки Кайндел и Лети или на титанического размера «лыжи» Горо из Джаншуру. Немало имелось на балансе и других «нестандартных» ног.

Но Ирландец был человек занятой. Старший офицер Организации, один из двух курсантских наставников, отвечающий за учебный процесс и поведение курсантов, преподаватель, он практически не мог выкроить свободного времени для шитья. Надо ведь было и отдыхать, и самому тренироваться… Поэтому чаще всего Ирландец тачал сапоги и ботинки на лекциях по тактике и на занятиях гимнастикой. При этом, поражая и студентов, и других преподавателей, он умудрялся все успевать и, выплевывая гвоздики в подошву, очень внятно излагал, что «засада – это заблаговременное и скрытное расположение подразделения на путях движения противника для внезапного нападения на него, записывайте, я для кого диктую, а?».

И, простукивая подошву, выворачивал пришиваемое наизнанку, чтобы оценить шов, поднимал глаза на курсантов-иномирян, тех, что родились в Иаверне, никогда не обучались родной письменности и, конечно, пока еще не успели освоить местную.

– Да не вам я, не вам, не напрягайтесь. Я нашим лентяям говорю. Записывайте: засада бывает линейная, V-образная, L-образная, точечная и площадная.

Ухмылялся, довольный, и отматывал от катушки еще дратвенной нитки.

В сапогах его изделия можно было безбоязненно носиться целый день – ничего не натирало, не жало. Правда, они промокали, особенно если рьяно лезть в лужи, но какая обувь, если уж честно, не промокает? Только резиновая. Радуясь, что у ОСН есть Ирландец, курсанты бегали по лесу, украдкой следя по собственным часам, чтобы вписаться в норматив.

Варлок аккуратно, каждый день, после кросса или занятия рукопашным боем, появлялся неподалеку, ловил Кайндел за локоть и осведомлялся:

– Как ты себя чувствуешь?

– Как всегда, – отвечала она, высвобождаясь. Его участие казалось девушке совершенно бессмысленным.

Свое состояние начинало беспокоить ее все больше и больше. Когда она тренировала какую-нибудь ухватку или удар, когда до изнеможения махала мечом или работала щитом (любой из них уже через десять минут тренировки становился невыносимо тяжелым и выскальзывал из пальцев), об обрушивающемся на нее странном бессилии на время забывала. Да и не столько телесной была эта слабость, сколько душевной, ну и, разумеется, магической.

После физического усилия все время хотелось прилечь, прикрыть глаза и на время перестать существовать. Все время томило что-то, а что – непонятно.

– Мне бы хоть ненадолго выбраться отсюда, – сказала она Лети, когда, изнуренные длинным днем, они укладывались спать в своей комнатушке. – Знаешь, есть одно место, где, может быть, мне станет лучше.

– Разве это зависит от места? – удивилась иномирянка.

– Зависит от магической напряженности области. Знаю одно местечко, где энергетика благоприятна для меня и может помочь.

Лети взглянула на подругу задумчиво и вопросительно.

– Так, наверное, тебе стоит отпроситься у наставников и съездить туда с их разрешения…

– Есть причины, по которым я не хочу, чтобы об этом месте знали представители ОСН. Видишь ли, этот уголок имеет особое значение для существ, подобных мне. Не хотелось бы, чтоб, даже из лучших побуждений, люди из Организации все там перекроили под свои нужды.

– Как же тогда ты собираешься добираться туда? – недоумевала пушистая девушка. – Нас ведь никуда не отпускают.

– Я попытаюсь что-нибудь придумать. Улизнуть. Но для начала надо бы выяснить, где мы находимся. Чтобы иметь хоть какую-то точку отсчета?

– Где мы находимся? – переспросил Роман, который, оказывается, стоял поблизости и услышал окончание фразы. – Нетрудно ответить. Мы добирались сюда от Райвио и ехали приблизительно два часа со скоростью километров тридцать-сорок в час. От поселка поворачивали направо, а из Райвио идут только две грунтовые дороги и одна асфальтовая. Мы явно ехали по дороге с покрытием из бетонных плит, а потом по проселочной, но недолго. От Райвио еще идет несколько лесных дорог – но по последним больше двадцати километров в час вообще ехать опасно, значит, они ни при чем. Так что, выходит, мы сейчас где-то близ Париканьярви.

– Это что такое?

– Озеро такое. Ярви – по-фински озеро. Я думал, ты знаешь. У Париканьярви, насколько я помню по карте, есть что-то вроде безымянного поселка. Видимо, дачные домики. Или садоводство.

– Явно преобразовавшееся в дачный поселок, – вставила Кайндел. – Два крепких кирпичных строения – это не примета садоводства.

– Может, здесь раньше располагалось правление какого-нибудь колхоза? – вклинился Илья.

– Например, колхоза Сикопохья… Хм, прошу прощения. Ну и названия тут у них… Как бы там ни было, именно у Париканьярви мы и обосновались, я в этом уверен.

– Теперь раздобыть бы карту, – пробормотала девушка.

Она постоянно думала об артефакте, который закопала в лесу недалеко от Бурнево. У нее действительно возникла мысль побывать на холме, где почти четыре года назад Ночь и ее сподвижники извлекли из земли магическую печать, к тому моменту уже едва-едва скреплявшую края блокирующего заклятия. Иначе бы неопытным чародеям, пока способным лишь на самые простые магические действия, ни за что не удалось бы справиться с ней.

Да, на момент извлечения из земли изделие древнего чародея с трудом выполняло возложенную на него задачу, но зато было вполне способно на многое другое. Вспомнив об этом, Кайндел подумала, что ей, собственно, ни к чему ехать на холм, где артефакт был выкопан, – достаточно поехать в Бурнево и подержать в руках сам артефакт. Есть надежда, что эта вещица поможет ей нормализовать свое состояние, и заодно можно будет перепрятать ее поудачнее.

Эта идея захватила Кайндел целиком, даже возникла опасная мысль применить кое-какую магию и добиться краткосрочного отпуска или просто сделать так, чтобы ее отсутствия никто не заметил. Но здравый смысл подсказывал, что если отлучку можно будет как-то объяснить и оправдать, то использование чар против своих вполне способно закончиться для нее очень плохо. К ней еще присматриваются, пока не доверяют до конца, так что подобный шаг наверняка будет расценен неоднозначно. И может стать поводом для… дальше думать не хотелось.

Поэтому помощь Шреддера была ей просто необходима. Все было бы намного проще, не будь она связана клятвой, однако четко и понятно объяснить Эйву, зачем ей нужно отлучиться, Кайндел не могла. Так что оставалось лишь надеяться, что его чувства к ней окажутся сильнее, чем дотошность куратора.

На следующий день, в шесть утра, еще до зарядки в виде хозяйственных работ она поспешила в дому преподавателей. Огибая учебный корпус, девушка пыталась решить, что же делать, если окажется, что маг еще спит – не будить же его, в конце концов. Однако к ее удаче выяснилось, что Варлок, как и курсанты, проснулся ни свет ни заря и теперь мечтательно потягивался на полуразоренном крыльце с покосившимися балясинами – рабочие не успели привести в порядок.

– О, Кайндел. Доброе утро.

– Варлок, я хотела попросить у вас освобождение на сегодняшний день. – Девушка, половину ночи пролежавшая без сна, надеялась, что она достаточно бледна, чтобы убедить преподавателя. – Мне как-то уж совсем не по себе…

Чародей встревоженно оглядел ее с ног до головы.

– Быть может, стоит показать тебя нашим магам-врачам?

– Нет, не надо. – Курсантка слегка улыбнулась – ее уверенный вид должен был убедить собеседника, что она знает, как действовать в подобной ситуации. – Я немного полежу и, думаю, приду в норму уже к вечеру.

– Тебе так кажется?

– Да. Не к вечеру, так к следующему утру.

– Ладно. – Варлок с сомнением пожевал губами. – Смотри сама. Но если не оклемаешься к завтрашнему утру, я повезу тебя к врачу, пусть посмотрит состояние твоей энергетики.

Девушка мысленно вздохнула с облегчением, но, отвернувшись, побрела прочь с медлительностью, достойной человека, который действительно плохо себя чувствует. Она знала, что при желании сможет обмануть кого угодно – по крайней мере, верила в это. Наверное, именно самоуверенность помешала ей сразу почувствовать что-то не то в выражении лица чародея, его мимике и взгляде.

Только повернув за угол и убедившись, что ее никто не видит, прижалась затылком к стене, прикрыла глаза, соображая. Момент, когда можно было попытаться выдавить из собеседника ответ на свои вопросы, был упущен. Возвращаться уже бесполезно – придется снова начинать разговор, вести его, в любой момент рискуя схлопотать запрет пропускать занятия или же повышенный интерес к себе, который помешает ей уехать с учебной базы. А так у нее в любом случае есть целый день, чтобы добраться до Бурнево и перепрятать артефакт. Вспоминая карту областей магической напряженности, Кайндел сообразила, что одно, довольно мощное магическое местечко есть недалеко отсюда, и лучше будет, если бывшая печать станет храниться где-нибудь поблизости от базы ОСН. И цель стоила риска.

Теперь следовало раздобыть машину.

Эйва она отыскала еще быстрее, чем Варлока.

– Дай мне, пожалуйста, свой «опель», – попросила она едва слышно.

Куратор удивленно приподнял бровь. Он разминался с гирей, краем глаза наблюдая за курсантами, которые поблизости кололи дрова, и всякий раз, когда он перекидывал гирю из руки в руку, девушка, уворачиваясь от молодецкого броска, отступала то вправо, то влево – в зависимости от того, где безопаснее.

– Зачем тебе?

– Я съезжу в город. В Выборг.

– Зачем?

– Неловко тебе говорить… За прокладками. И за тканью.

– А ты уверена, что там есть и то и другое?

– Ткань точно есть.

– А что, больше некому съездить? – Эйв бойко перекинул гирю из руки в руку (Кайндел ныряла от гири, словно птица, которую ловят руками). – Прекрати мельтешить, я же уронить могу…

– А мне страшно, – с раздражением ответила она. – Есть кому. Но мне нужно еще кое-куда заглянуть. Прости… Я тебе потом объясню.

Шреддер опустил гирю и нагнулся к ней, заглянул в глаза. Взгляд у него был мягкий, вдумчивый, и в какой-то момент ей захотелось все ему рассказать, попросить помощи, а не разводить неопределенность и таинственность, которые только подрывают отношения. Но удержалась. Обещание есть обещание.

– Ладно, – без особой готовности ответил он. И, порывшись в брошенной на землю куртке, вынул и протянул ей связку ключей. – Поезжай. Только не слишком задерживайся, смотри.

– Постараюсь.

К гаражу, где стоял автомобиль Эйва, она бежала бегом. Уже добежав, сообразила, что не захватила оружия. Однако, сунувшись, обнаружила в машине Глок-18 и три обоймы к нему. Обычно куратор пользовался пистолетом Стечкина, так что этот ствол, видимо, был запасным, и им можно пользоваться. Кайндел зарядила пистолет, положила рядом с водительским сиденьем и вырулила из гаража. К счастью, в машине имелся также и атлас юга Карелии и всего Карельского перешейка, склеенный из трех разных.

Надеясь, что Роман (знавший всегда все и обо всем) не ошибся, она заглянула в карту и уверенно повернула направо, на бетонную пустую полосу. И прибавила скорости. «Опель» заскакал, как козел по горным уступам, но рессоры у него были великолепные, и особого дискомфорта девушка не испытала. На грани сознания мелькнула виноватая мысль: «Загублю я ему машинку…» и пропала. Она торопилась.

У перекрестка, где каким-то образом сумели разместиться две фуры (и их даже можно было объехать), Кайндел остановила машину и, торопливо надев под куртку кобуру с Глоком, вышла. В ее сторону уже внимательно, даже бдительно поглядывали трое мужчин, трудившихся у колес одной из фур.

– Что, красотка, тачка барахлит? – поинтересовался один из них. – Так мы живо исправим. А если перепихнешься с нами по-быстрому, так и еды с собой дадим.

– Шутку поняла. Смешно, – с холодком ответила девушка, слегка сдвигая полу куртки и ненавязчиво демонстрируя пистолет. Мужики сразу поскучнели. – До Райвио как мне добраться, не подскажете?

– Что тут подсказывать, – отбуркнулся один. – Кати себе по дороге вот в ту сторону и все… Давай вали отсюда!

Спорить девушка не стала, быстро забралась в салон автомобиля и обогнула фуры, пока мужчины не передумали – у них-то у самих наверняка имелось при себе оружие, без оружия только дети решались отходить от дома, и то недалеко. Перестрелка, конечно, была ребятам ни к чему, но, может быть, поразмыслив, они решат, что запчасти «опеля» можно пристроить к делу или хотя бы выгодно продать в городе. И это может перевесить нелюбовь к перестрелкам.

В следующий момент у Кайндел застрекотал мобильник. Перехватив руль одной рукой, она поднесла сотовый телефон к уху.

– Да?

– Немедленно возвращайся, – бросил Шреддер. – Где бы ты ни была.

– Что случилось?

– Мне только что сообщили, что началась спецоперация. Направленная против Ночи и ее людей. Словом, назад без разговоров.

Кайндел с досадой нажала на кнопку отмены и несколько минут молча смотрела в лобовое стекло. Дорога стала немного получше, и качало уже не так сильно. Конечно, крупный, тяжело нагруженный автомобиль не мог бы идти здесь со скоростью больше чем тридцать-сорок километров в час, но легкий «опель» бежал резвее. Досада буквально душила девушку. Стиснув зубы, она отложила мобильный телефон и взялась за руль.

Она и не подумала поворачивать. В голову пришла спасительная мысль, что всегда можно будет что-нибудь соврать, и на самом-то деле в Выборг она не едет, а значит, вероятность встретиться с кем-нибудь из ОСН или Круга очень мала. Подобное соображение могло бы вполне успокоить ее, если б здравый смысл не подсказывал, что это – лишь отговорки. Она стремилась никогда ни в чем себя не обманывать, потому что самообман – это конец карьеры аналитика. Так что, продолжая путь к Райвио, девушка вполне отдавала себе отчет в той опасности, которую для нее означает сделанный выбор.

И не могла заставить себя вернуться. Единственный шанс и привести свою энергетику в порядок, и надежно спрятать артефакт, да так, чтоб о нем никто ничего не узнал, – только сегодня.

К счастью для нее, от Райвио в сторону Петербурга вела отличная асфальтированная дорога, по которой приободрившийся «опель» помчался намного веселее. Кайндел сидела за рулем как на иголках и, хотя пыталась урезонить себя, что выбор сделан и ни к чему больше терзаться, все равно терзалась. Хотелось, чтоб дорога бежала под колеса машины еще быстрее и чтоб времени, потраченного на путешествие и общение с артефактом, прошло как можно меньше.

У очередного перекрестка, где «бетонка» отходила от асфальтированной полосы дороги, девушка остановилась и, злясь на себя, стала крутить в руках атлас. Хотя как раз на себя-то ей злиться было ни к чему, ведь на учебной базе карта ей в руки не попадалась и подготовиться она не могла. Потом мимо процокала копытами лошадь, запряженная в легкую повозку с плетеными бортиками, и мужчина, сидевший на облучке, натянул поводья.

– Эй, может, помочь чем? – радушно предложил он.

– Да, если можно, – поспешила согласиться Кайндел. – Мне бы до Приозерска поскорее добраться.

– Поскорее? – Мужик задумался, пощипывая подбородок.

– Ну да. Если можно было бы срезать вот по этой дороге, то было бы хорошо, – и посмотрела вопросительно, мол, намек-то понятен?

– Срезать вот по этой дороге? – переспросил крестьянин. – Хм… Это было бы можно. Но тут весной мост обрушился через речку, так что от дороги большого толку нет. Хотя, может, твоя машинка и вброд переберется – там мелко…

– Нет-нет, брод – это не для меня, – поспешила Кайндел. – Значит, придется ехать в обход…

– Да обход не такой и большой. Если б ты тут срезала, то через Вялимяки добралась бы до Элисенваары, а потом на Куркиёки. А так получится мимо Ихалы все на ту же Куркиёки. Не такой большой обход.

– А дальше?

– Смотри по карте. От Куркиёки на Хиитолу, а в городе надо взять левее. Там уже прямая дорога – Куликово, Березово, Кузнечное, Приозерск. Там уж разберешься.

– Спасибо, разберусь. Сколько туда ехать?

– У-у… Я разве расскажу? Я только на коньке ездил, а моему коньку такое путешествие не на один день. Староват он уже…

– Спасибо, – кивнула девушка, залезая обратно в салон автомобиля.

Она гнала как могла, и порой ее неопытной руке автомобиль начинал плохо повиноваться, его заносило на поворотах, и колеса скрипели по двойной разделительной полосе. Тогда Кайндел немного сбрасывала скорость, но через некоторое время ее снова начинало томить беспокойство, и она прижимала педаль газа. Мобильный телефон больше не звонил, и хоть позвони ей Шреддер снова с вопросом, почему это ее нет на учебной базе, она не знала б, что ответить, молчание ее беспокоило. Задумавшись об этом, она с невеселой улыбкой поняла, что ее беспокоит вся ситуация в целом, как бы она ни развивалась.

А причина, как всегда, в самом первом обмане.

У Куркиёки она остановилась в первый раз – размяться и немного помассировать затекший в кресле зад. На нее и ее машину алчно покосился какой-то парень, выправляющий завалившийся плетень, но, когда девушка вынула пистолет и как бы между прочим помахала им в воздухе, сделал вид, будто его не интересует в этом мире ничего, кроме кольев и топора. Зато из-за другого забора высунулась лохматая голова и, произнося слова с ощутимым ингермандандским акцентом, поинтересовался:

– А боеприпасы не продаете, девушка? Или оружие?

– Нет.

– А жаль… Мы с удовольствием купили бы или обменяли на продукты. Или на кожи, к примеру. Может, все-таки найдется?..

Курсантка сочла за лучшее поскорее забраться обратно в машину и поехать дальше. Мобильный молчал, и чтоб так же продолжалось и дальше, она вовсе отключила его. И дальше короткие остановки «на предмет поразмяться» делала лишь в безлюдных местах, убедившись, что вокруг никого нет. Ее оружие было сейчас действительно опасно лишь для самых смирных, миролюбивых людей, те же, кто благополучно пережил четыре года безвластия и анархии, вряд ли испугались бы ее «глока». А магия ей пока не повиновалась в той мере, в какой хотелось бы.

В Хиитоле она уже совсем было собралась прибавить скорости, но была вынуждена затормозить перед «лежачим полицейским», и ее тут же попытались остановить, швырнув на капот несколько кольев. Правда, деревяшки оказались сравнительно легкими, не пробили и даже не повредили лобовое стекло (а может, просто удар пришелся удачно). Хладнокровно повернув руль, Кайндел сбила того из нападающих, кто оказался настойчивей других и не только швырнул кол, но еще и сам прыгнул вперед, должно быть, уверенный, что машина обязательно остановится.

Сильный удар, крик, автомобиль повело в сторону, но Кайндел решительно вывернула руль в другую сторону и увеличила скорость. Теперь с ее дороги торопливо отпрыгивали, на примере убедившись, что она запросто может задавить, если сочтет нужным. На что рассчитывали местные обитатели, сложно было сказать. Видимо, они привыкли, что последнее время почти никто не ездил на машинах «просто так», а только лишь если требовалось что-то куда-то отвезти.

А значит, в машине, скорее всего, должно лежать что-нибудь ценное. Да и машина тоже ценна сама по себе.

– Это, оказывается, опасно – путешествовать одной, – пробормотала она. И почти сразу поняла, что так и есть. Находись за рулем мужчина, тот же Эйв, может, обитатели поселка и задумались бы, нападать или нет.

Кинула взгляд на часы – времени у нее было в обрез, потому что вернуться на учебную базу нужно было никак не позже шести утра следующего дня, а вообще стоило б и поспать хоть немножко. Надо было придумать, как побыстрее найти и потом перепрятать артефакт. И не просто перепрятать – еще и добиться от него помощи. Однако для того, чтоб освоить даже простенький артефакт, требуется кое-какое время. А печать – магический предмет большой силы и сложности. Сколько времени потребуется, чтобы с ним совладать?

Внезапно ей пришла в голову мысль, что если чего-то не знаешь, можно спросить у того, кто предположительно знает. Причем круг этих лиц сильно ограничен, так что выбирать-то, по сути, не из кого. Не звонить же Ночи с просьбой рассказать все, что она знает о печати. «А ведь ее номер до сих пор записан у меня в книжечке, которую привезли из моей квартиры в числе прочего архива», – подумала девушка.

Включила свой телефон и нашла номер Пепла. Поколебалась, но все-таки нажала кнопку вызова.

– Да? – Голос его звучал хмуро, но готовность помочь тоже чувствовалась.

– Привет, это я, – сказала она, дыша немного неровно, потому что машину трясло.

– Аэда? – удивился голос. – Ты? Ты где?.. Ты что, любовью занимаешься? Так вздыхаешь…

– Я на машине еду. По загородному шоссе. А это нынче адекватно изнасилованию.

Посмеялись оба.

– Ясно. Рад тебя слышать, хотя и догадываюсь, что просто так ты бы не позвонила. Что стряслось?

– Мне нужна твоя помощь.

Там, в глубине трубки, что-то гулко громыхнуло.

– Сейчас, подожди… Топор воткну… Ты где сейчас?

– Я далеко. И если ты еще не умеешь ставить порталы, то помоги мне, пожалуйста, советом. По телефону.

Он еще немного помолчал – должно быть, пытался сообразить, происходит ли что-то действительно страшное и надо ли спешно изобретать какое-нибудь из ряда вон выходящее чудо.

– Рассказывай.

– Мне нужен твой совет. По способам взаимодействия с одним артефактом.

– Попытаюсь помочь, если смогу. О каком артефакте идет речь?

– О печати.

На том конце незримой линии связи воцарилось гробовое молчание. Впрочем, связь работала хорошо – слышно было дыхание и далеко на заднем плане гул машины, которую кто-то пытался завести, но та шумно сопротивлялась.

– О какой печати?

– Ну как какой…

– Мы говорим с тобой об одном и том же предмете? О печати Муавия Маургина?

– О ней.

Еще одна долгая пауза.

– Ты знаешь, где она находится?

– Знаю. А что такое?

– Да сейчас весь Алый Круг роет носом землю, ищет его. Да и остальные три Круга тоже. Артефакт куда-то пропал, и никто не знает, что произошло.

А ты, получается, знаешь…

– Знаю. Но не могу тебе ничего объяснить. Я поклялась.

– Так чем же я могу тебе помочь? Каким советом?

– Я хочу с помощью печати привести в порядок свою энергетику. У меня нет другого выбора. И я хочу сделать это именно с помощью печати. Чтоб наверняка…

– Да уж, если ты владеешь подобной тайной, тебе постоянно нужно быть в форме. Причем в прекрасной, – пошутил Алан. – Но чем я могу тебе помочь?

– Советом. О том, как совладать с артефактом. И воспользоваться им себе на пользу.

– А ты уверена, что я знаю как?

– Уверена, что знаешь.

В трубке едва слышно зашуршало.

– Подожди, пожалуйста, – глуховато сказал молодой человек. – Я доберусь до своей библиотеки… Тут есть одна книга…

– Алан…

– Да?

– Я хочу, чтобы никто не знал, о чем мы с тобой разговаривали.

– Понимаю… Вот, нашел. Ты сейчас держишь артефакт в руках?

– Пока нет. – Кайндел резко повернула руль. – Но уже вот-вот приеду на место.

– Так позвонила бы позже… Связь нынче дорога.

– Оплачивать-то не мне. ОСН платит скопом за всех своих людей. И кажется, по какому-то сильно льготному тарифу.

– Тогда конечно…

– Сейчас. – Она притормозила автомобиль и, оглядевшись, повернула к обочине. – Сейчас припаркуюсь.

– Ты уже на месте? – обеспокоенно уточнил Пепел. В трубке что-то шелестело. Через секунду Кайндел поняла, что это страницы книги.

– Почти. Надо еще добежать… Что у тебя за книга? Неужели инструкция по пользованию древних артефактов?

Алан фыркнул.

– Вроде того. Конечно, большая часть книги посвящена Каббале и Герметизму, но о тайных учениях Стран Магриба тоже кое-что есть.

– Откуда у тебя такая? – изумилась девушка.

– У нас чего только ни издавалось. Правда, не столько для оккультистов чтение, сколько для историков, но оттого только полезнее… Пока ты идешь, я тебе дам несколько советов. Как я понимаю, если артефакт найти не могут, то, наверное, он спрятан в одной из точек магической напряженности.

– Да, конечно. – Кайндел торопливо заперла машину и побежала в лес.

– Посоветуй тому, кто его там хранит, убрать его оттуда.

– Почему?

– Потому что в окрестностях города не так много областей магической напряженности. Скоро у Круга дойдут руки до того, чтоб прошерстить их все.

– Откуда ты знаешь, что я в пределах Ленобласти?

– По мобильной связи. Межобластная и роуминг сейчас в таком состоянии, что… Сама понимаешь.

– Уел, – согласилась она. – Но что же ты посоветуешь? Прятать-то как-то надо.

– Есть вариант. Можно обернуть в кованую серебряную фольгу и тогда хранить где угодно.

– Где я тебе посреди леса фольгу достану? Да еще серебряную?

– Ну тут уж я тебе не помощник. Либо же спрятать печать в месте, где часто пользуются магией. Тогда эффект будет тот же…

«Учебная база ОСН? – подумала девушка. – Нет, это слишком опасно. Как раз там, где много магов-исследователей, которые ради практики в любой момент могут взяться вылизывать каждый уголок базы, или придумывать какую-нибудь новую защитно-следящую магическую систему, или… Много что может произойти. А за столь сильный артефакт ухватятся руками и ногами». Стараясь потише хрустеть сучьями, она старательно пристраивала к уху гарнитур мобильного телефона, чтобы освободить руки.

«Даже в личных вещах нельзя держать печать. Могут найти случайно, и тогда… Тогда всяко придется давать объяснения, а чем это закончится – неизвестно…»

– Что ты молчишь? Идешь? – спросил Алан.

– Иду.

Буквально за несколько дней природа преобразилась. Резко отступил холод, с юга пахнуло влажным теплом, и воздух сразу наполнился ароматами жадной до радостей весны. Словно тараканы из подпола, пробиваясь сквозь старую траву и мох, на свободу повыскакивали зеленые травяные ростки, тонкие, будто швейные нитки. Набухли и поспешно лопнули почки, и белые с желтыми сердцевинками цветы подняли головки над землей. В ранневесеннем, голом лесу эти цветы, враз покрывшие собой все подходящие пространства, казались диковинным тканым ковром, который даже боязно топтать. Удивительно, но эти цветы совершенно не боялись ночного холода, который под утро становился таким пронзительным, что отсутствию корочки льда на поверхности луж курсанты всерьез изумлялись.

Нога вязла во мху и старой траве. Там, под хрустящим, мертвым наследством прошлого лета частенько пряталась вода, и вскоре даже знаменитые сапоги работы Ирландца промокли насквозь. Мокрая кожа отлично чувствовалась сквозь мокрые носки, но Кайндел все равно не особо выбирала, куда наступать – поздно, да и ни к чему. Важна была только цель.

Она не скоро нашла дерево и мокрую, обвисшую нитку, намотанную на обломанную веточку. Нитка уже давно превратилась из белой в серую, но все еще была заметна. При помощи ножа девушка разворотила мох и вытащила грязный мокрый платок, в который был завернут артефакт. Постаралась привести место в порядок, но внимательному взгляду все равно было видно, что здесь копались.

Однако откуда в этих краях взяться внимательному взгляду.

– Ну что? – тихо спросил Пепел.

– Печать у меня, – спокойно ответила она и спрятала платок в карман. Наверно, следовало удивиться тому, что камень в ее ладони был слегка теплым, будто нагрет солнцем, а железное кольцо – сухое и без свежих следов ржавчины, будто влага его и вовсе не касалась. Но курсантка не чувствовала ни малейшего удивления. Должно быть, она в глубине души ожидала чего-то подобного.

Алан вздохнул в трубку.

– Ясно… Тебе нужно выбрать себе приятное, уединенное место, лучше всего у воды. И в медитацию.

«На Ладогу», – быстро сообразила она.

– А потом?

– Когда?

– Во время медитации…

– Разберешься. Если твое состояние связано с изменениями магической составляющей тела, то тебе должна помочь попытка восстановить контакт с артефактом. Состроиться с ним, грубо говоря.

– У меня не было контакта с артефактом Муавия Маургина.

– Был. Ведь ты участвовала в его извлечении.

– Хм… – Кайндел задумалась.

Ей почему-то было боязно садиться за руль – казалось, что от прикосновения к реалии современного мира, катающейся на четырех колесах, магическое создание древности испарится или, обидевшись, не станет помогать ей. Должно быть, те, кто утверждает, что в любом сложном магическом создании живет некое подобие души, имеют для этого достаточно оснований. Однако ехать было нужно.

Машина плавно взяла с места и покатила по дурной дороге на север, к заливу Ладоги, не имевшему своего названия – тому самому, у которого прежде останавливались баржи для погрузки местного щебня. Немного в стороне когда-то была пристань для легких катеров и гребных лодок, сдаваемых внаем, но теперь от нее остались только обгоревшие опоры. Карьеры давно не действовали, хотя, судя по голосам в глубине леса и редким взрывам, местные жители решили сдвинуть дело с мертвой точки и немного подзаработать.

– Еще вот что я хотел тебе сказать, – продолжил Пепел. Там у него глухо шелестели страницы. – Когда будешь медитировать, ничего не пугайся, но и не позволяй артефакту до конца вести тебя за собой. В какой-то момент надо навязать ему свою волю, иначе даже трудно себе представить, куда тебя может завести его магия.

– Жаль, что тебя не будет рядом со мной во время медитации.

– Даже будь я рядом, ничем не смог бы тебе помочь. Ты должна все сделать сама. Убедись, будь добра, что не находишься прямо над точкой магической напряженности, иначе на тебя рухнет двойная нагрузка. Кстати, могла бы для своих целей воспользоваться природным источником магической энергии. С ним труднее иметь дело, но он наверняка не таит в себе каких-нибудь хитростей или ловушек. Ты же не можешь поручиться, что Муавий не придумал что-нибудь эдакое на подобный случай?

– Мне кажется, вряд ли. У Муавия была одна цель, у печати должна быть одна функция. Она и так слишком сложна, дополнительные «хитрости» способны сильно отяготить собой основную структуру заклинания.

– Но должен же он был защитить печать от снятия. И от нецелевого использования.

– Все может быть. Но тот, кто не рискует… Сам знаешь.

– Я тебя прошу только об одном – перезвони, если сможешь, после медитации и расскажи, что да как.

– Рахиан, только…

– Я же обещал, что никому ни о чем не расскажу.

– Твои записи может прочесть кто-нибудь третий.

– Хм… – Пепел надолго замолчал. – Хорошо, я сделаю так, что мои записи никто не сможет прочесть… Не волнуйся.

Она прервала связь и, поколебавшись, отключила мобильный телефон. Засунула его за пояс, в суконный чехольчик, и вышла из машины.

Конечно, лучше всего было бы перебраться на один из островов, уж там ее никто не потревожил бы. Но – не на чем. Поэтому, выбрав удобное местечко под деревом, девушка уселась прямо на землю и, поерзав, откинулась спиной на ствол дерева, у корней которого собиралась медитировать. Осознав, что сидит на остром камне, вскочила, потопталась, выбрала другое место. Но снова вскочила, потому как догадалась, что расслабиться ей не удастся, и по самой простой причине – холодно. Пришлось сбегать к машине за пледом.

Помимо пледа в багажнике обнаружилась пара теплых шерстяных носков, котелок, фляга с водой и бутылка коньяка. Конечно, там имелось много чего еще, но Кайндел в первую очередь заинтересовало именно это. Она вытащила носки (такие большие, что ей они могли сойти за гольфы) и, усевшись под деревом, стащила с ног мокрые сапоги. Сидеть с голыми ногами было слишком холодно, затем ей и понадобились носки. Устроилась поудобнее, завернулась в плед и расслабилась.

Каждый входил в медитацию по-своему. Кто-то считал необходимым принять головоломную позу лотоса или там заправить ноги за уши, кто-то – обязательно устроиться на чем-нибудь столь жестком и неудобном, что дрожь пробирала при одной мысли о подобном времяпровождении. Кайндел была последователем иного представления – медитация должна быть отдохновением для тела. Практически невозможно соединять тяжелый физический и духовный труд, что-то должно уступить. Во имя лучшего результата, разумеется. Не следует требовать от себя невозможного.

Поэтому она устроилась поудобнее, добилась того, чтоб ей ничто не докучало, полностью расслабилась и «пустилась в путь».

Стоило большого труда полностью оттолкнуться от мыслей об окружающем мире – и о Шреддере, который еще устроит ей головомойку, и об ОСН в целом, и о Круге с Ночью и Ан Альфардом во главе, и о том, что хотелось бы уже, в конце концов, увидеть полные продуктов супермаркеты и носить нормальные туфли, а не самодельные сапоги, пусть и сшитые со знанием дела.

«А ведь еще четыре года назад сшитая вручную обувь ценилась раза в два дороже, чем стандартная покупная», – подумала Кайндел, вспоминая свое общение с историками-реконструкторами… И тут же сердито оборвала себя. Посторонние мысли были сейчас ни к чему.

Только покой и умиротворение. Только пространство окружающего мира и отрешенное сознание. Надо было как-то добиться этого состояния, и через некоторое время (она не знала какое) девушка ощутила рядом плотную магическую структуру. Сидя на берегу Ладожского озера, она как бы одновременно поднялась над ним и видела теперь и остатки деревянной пристани, один край которой был наскоро починен местными жителями, – бурые спины перевернутых лодок сохли поблизости, – и чахнущий поселок Кузнечное, и Березово, и нитки асфальтированных дорог.

Видела она и свою машину, припаркованную вплотную к кусту, катящиеся по дороге три велосипеда и молодых ребят с сетями на Медвежьем острове неподалеку от залива, но ее это уже мало интересовало. Кайндел занимала только магия, окружившая ее, будто коконом, и происхождение этой магии.

Артефакт бойко взялся за дело. Нет, в нем не дремала ничья бессмертная душа, и присутствия Муавия, великого мага древности, не ощущалось. Лишь мощная, очень сложная структура, которая, оказавшись в привычной ситуации, принялась исполнять заложенную в нее программу – так девушке показалось в первый момент. А во второй уже не казалось ничего, потому что, спохватившись, она рванулась наружу из образовавшегося кокона.

Это напоминало поединок мухи с клеем, в который первая угодила всеми своими лапами. Рваться можно было до бесконечности, и совершенно бессмысленно, потому что, опираясь одной конечностью, сильнее увязаешь всеми остальными. Так что остается только упасть набок и совсем пропасть.

Конечно, могло быть и так, что артефакт строил систему, призванную помочь ей в ее беде, однако Кайндел как-то не слишком верила в это. Вернее, нет – она просто не задумывалась о том, что происходит, рванулась совершенно рефлекторно. И, не выбравшись сразу, забилась, будто все та же муха.

Потом взяла себя в руки. Сконцентрировалась. Созданию магического гения прежних времен, окружившего ее собой, следовало так или иначе навязать хоть какой-то более или менее «материальный» облик. Естественно, что в пространстве мысли не могло быть ничего материального, все обретало тот вид, которое хотело придать им собственное или постороннее сознание. Она как-то даже и не задумалась о том, что хозяйкой артефакта не является, приказывать ему не может, и тот, скорее всего, просто не подчинится ее попыткам придать себе форму. По сути-то, «придать форму» означало фактически «одолеть в поединке», потому что тот, кто диктует условия, априори сильнее.

Кокон не поддавался. Кайндел вдруг поняла, что тот пытается сделать – он стремился растворить ее сознание в себе, «усвоить» ее, будто пищу, попавшую в желудок. Одновременно она поняла, что дело здесь вовсе не в потайной хитрости, ловушке, подстроенной создателем печати, дабы обезопасить свое творение от чужого любопытства. Просто в этом действии был какой-то смысл, связанный то ли с функцией изоляции магии от мира, то ли с функцией преобразования магии.

Но Кайндел как-то не хотела быть преобразованной или изолированной.

Тогда, когда она присутствовала при извлечении печати из земли, та произвела на нее совсем иное впечатление, чем теперь. Тогда она казалась спящей, слабой, полуугасшей. Теперь же дело обстояло совсем иначе. Структура, окружающая ее, была активной и даже живой. Конечно, жизнь эту скорее следовало назвать «псевдожизнью», однако она была, и это делало задачу девушки еще сложнее.

Она попыталась перехватить поток энергии, которым управляла печать, и, как ни странно, ей это удалось. Медово-желтое сияние вокруг нее поблекло, выцвело, будто край облака, под которым спрятался солнечный диск, и Кайндел увидела под собой все Ладожское озеро, неопрятное пятно города на островах невского устья и по берегам, карельские пространства, испятнанные поселками, рассеченные на части дорогами и просеками. Девушка воспринимала себя так, будто и в самом деле парила над землей на высоте, где уже становится трудновато дышать.

Ощущения были своеобразные, но отнюдь не пугающие – в ее жизни было уже столько медитаций, что она сбилась со счета. Обращая мало внимания на расстилающиеся внизу просторы мира, она боролась с силой, пытающейся завоевать ее личное пространство, выпить и присоединить ее силу к собственной. В самом деле, надо же было артефакту откуда-то брать энергию на жизнь. Уж наверное, не из одних только собственных запасов.

Кокон приобрел вид кольца, поддерживающего ее в воздухе, потом – узкой полосы, ненадолго спеленавшей ее, но уже не ради нападения, а во имя помощи, поддержки. Казалось, артефакт понимает, что нужно взявшему его в руку существу, и хоть не сразу, но все-таки указал ей путь. Мир вокруг расцветился оттенками магии, и Кайндел увидела наглядную картину областей магической напряженности, чередующихся с областями слабой насыщенности. Первых действительно было совсем немного – можно перечесть по пальцам двух рук.

«И ведь скоро у каждого из них появится хозяин», – подумала Кайндел. Позволяя энергии течь сквозь тело и пропитывать каждую клетку, она рассеянно наблюдала за меняющейся картиной мира. Потом ее внимание привлекла одна из сильных в магическом плане точек. Мысль крутилась вокруг общения с артефактом, и поэтому странность энергетического функционирования в той области, которая обратила на себя часть ее внимания, отложилась в глубинах сознания. Позже девушка могла к ней вернуться в удобное для себя время.

Постепенно ощущение слабости и неуюта отступило, и курсантка, решив, что ей достаточно, усилием воли вернула себя обратно на берег Ладожского озера, в свое тело, и, помедлив, открыла глаза, глубоко вздохнула. Воздух показался ей сладостным, хотя и приправленным следами каменной взвеси, которую наносило с карьеров. Ветер с озера пах влагой, водорослями и зеленью, к этому «коктейлю» примешивался и аромат хвои.

Богатство оттенков, которые теперь воспринимало ее обоняние, поразило Кайндел. Несколько мгновений она, прикрыв глаза, просто наслаждалась им. Потом потянулась за мобильником и, включив его, позвонила Пеплу.

– Я жива. Я, кажется, даже в порядке.

– Что ты чувствуешь? – с жадным любопытством спросил он. – Расскажи. Подробно.

Девушка помолчала, осознавая то новое, что посетило ее.

– Зрение, – произнесла она. – Это поразительно. Я никогда в жизни не видела так далеко и так четко.

– У тебя были проблемы со зрением?

– Нет. Нормальное зрение. Но то, что сейчас… Это просто поразительно.

– А уши острые? – рассмеялся мужчина.

Кайндел рефлекторно схватилась свободной рукой за ухо.

– Нет, – резковато ответила она. – Кажется, оно даже стало поменьше. И волосы гуще… Хватит надо мной потешаться!

– Я не потешаюсь, Аэда! Я рад за тебя. То, что произошло с тобой, мне еще только предстоит.

– Ты чувствуешь в себе пробуждение альвийской природы?

– Сознание давно уже пробудилось. Дело за физиологическим соответствием.

– Когда это случится с тобой, ты почувствуешь, как это восхитительно, – вздохнула она, поднимаясь с земли. И обнаружила, что стала словно бы ниже ростом, тоньше костью. Кисти и ступни стали меньше и изящнее, походка – легче. Ноги ее больше не мерзли, и вообще… Появилось странное ощущение сродства с миром.

– Рассчитываю испытать. Очень рассчитываю.

И уж как-нибудь не позже чем через год. – Он помолчал. – Так, а теперь соображай, где припрятать артефакт. И как. И еще раз советую – не прячь в местах сильной магической напряженности, там найдут.

– Я уже поняла. – Кайндел покусала нижнюю губу. – Я постараюсь придумать что-нибудь.

И, отключив мобильный телефон, задумчиво посмотрела на руку. Она до сих пор носила на безымянном пальце серебряное обручальное кольцо, которое несколько лет назад муж надел ей. Их разрыв получился очень болезненным для нее, однако кольцо она не сняла. Почему носила? И сама не знала. Может, тешила давние воспоминания. Между ними все годы их совместной жизни клокотала страсть, вначале – любовная, потом – энергия предельной ненависти. Но не зря же говорят, что от ненависти до любви лишь шаг. Обратная дорога тоже коротка.

Сев за руль, девушка повернула ключ и буквально полетела по шоссе, ловко уворачиваясь от ям и ухабов – реакция волшебным образом улучшилась тоже. Машину она остановила только у Березово, выглянула из окна и жестом подозвала ближайшего местного жителя. Ощущение абсолютной гармонии тела и души было настолько приятно, что она беспричинно улыбалась, поэтому крестьянин не только решился подойти на зов, но и заулыбался в ответ.

– Не подскажете, тут есть кузнец? – спросила девушка.

– Как не быть. Только не у нас, в Березове, а в Хиитоле. Мы завсегда к нему туда ездим. Надо до первого городского перекрестка доехать, отсчитать от него еще два, там повернуть налево, проехать один перекресток – и снова налево. Или там спросите. Хороший кузнец, так мне рубило оттянул – любо-дорого!

– Спасибо. – Кайндел закрыла окно и тронула автомобиль с места. До Хиитолы было всего ничего. «Надо же, зовут поселок сельского типа городом. Там жителей-то от силы человек девятьсот. Ну тысяча…»

И теперь, когда перед колесами заемного автомобиля развернулась темно-серая полоса относительно приличного асфальта, было время подумать обо всем, что она увидела во время медитации. В частности, и о той области магической напряженности, которая показалась ей отличающейся от других. Теперь она поняла, чем именно та отличалась от остальных. Область носила на себе явные признаки вмешательства. Кто-то, по-видимому, пытался создать для себя источник магической энергии, подпитываемый естественным образом.

Это же было интересно.

Она остановилась у въезда в Хиитолу и вытащила карту. По ее расчетам получалось, что заинтересовавшая ее область располагается где-то неподалеку от поселка Кааламо, а может, чуть южнее, практически на незаселенных землях.

То есть сравнительно недалеко от учебной базы ОСН.

«Ну вот и пусть сами разбираются», – подумала Кайндел и поинтересовалась у первого попавшегося на пути местного жителя о кузнеце. Обыватель оказался толков и очень понятно объяснил ей, куда и как ехать. Он также сообщил, что кузнец очень загружен работой, берет дорого, но настоящий мастер своего дела, и вообще у него много помощников. Поколебавшись, девушка показала собеседнику пистолет и полюбопытствовала – не согласится ли кузнец принять АПС в оплату работы. Крестьянин, опасливо попятившись, согласился, что по идее принять должен.

Кузнец оказался неразговорчив и всем недоволен.

– Я занят.

– У меня срочное дело.

Мастер нахмурил кустистые брови и сурово посмотрел на настырную девицу.

– Что за дело?

– Надо отковать серебряную фольгу. Неважно, насколько качественную, лишь бы удалось завернуть в нее один предмет.

– Такого не делаю.

– Мне очень надо.

Мужчина недовольно, но с нарождающимся интересом осмотрел ее. Потом покосился на двери кузни. Мастерская была оборудована в старом большом амбаре, представляющем собой затейливую комбинацию каменной кладки и бревенчатой конструкции. Внутри работали сразу шестеро полураздетых молодых парней, гудел насос, нагнетавший воздух в горн, грохотал молот. У дверей скучали еще двое, видимо, заказчики, так что резкость кузнеца была вполне понятна. Курсантка не собиралась на него обижаться.

– Что можешь предложить?

– «Глок» сойдет? – Оружие, вытащив из кобуры, сразу показала.

– С боеприпасом? – заинтересовался мастер.

– Две обоймы. Одна вставлена.

– Хм… – Кузнец задумался, краем глаза глядя на ожидающих клиентов. – Ладно. Серебро твое.

– Идет. – Кайндел без сожаления потянула с пальца обручальное кольцо.

Он действительно знал толк в ковке. Со знанием дела взвесил украшение на ладони, попросил взглянуть на артефакт, и уже через полчаса, аккуратно держа щипцами, показывал ей тонкую, словно лист бумаги, пластинку серебра. Она казалась прозрачной полосой лунного света, так была тонка, и хотя кузнец несколько раз окунул изделие в лохань с водой, еще обжигала пальцы. Кайндел опять вынула печать, примерила к пластине и, отдав с просьбой аккуратно завернуть, пошла за второй обоймой к Глоку-18. В глубине души она тешила себя надеждой, что Шреддер не вспомнит о своем запасном пистолете. В любом случае мастеру за его работу больше нечего было предложить.

Кузнец отдал ей аккуратно упакованный в серебро артефакт, принял пистолет и придирчиво осмотрел его, только что не обнюхал. Ожидающие очереди клиенты попытались было выразить недовольство, да и курсантка была не в восторге от промедления, но спорить оказалось бессмысленно. «Свой глазок – смотрок», – приговаривал мастер, разбирая оружие по винтикам.

«Спокойно!» – приказала себе девушка. И действительно успокоилась. И через полчаса села в машину в прекрасном расположении духа, даже несмотря на то что день неудержимо скатывался в объятия вечера, солнце все гуще бронзовело и мир затихал в преддверии темноты.

Как оказалось, если ее не сбивал с толку электрический свет, она отлично видела в полутьме и даже в темноте. Артефакт, плотно упакованный в серебряную фольгу, она закопала в землю у поворота на учебную базу ОСН, под крошечной елочкой, вблизи до странного перекореженной березы, хорошенько приметив место. Покоя, осенившего ее по возвращении из медитации, не могло поколебать ничто. Кайндел преспокойно подкатила к гаражу, позволила дозорному осветить себя, бросила в ответ на удивленный вопрос первое, что пришло в голову: «Пригоняла машину с шоссе по просьбе куратора», и, припарковав автомобиль как попало, совершенно спокойно отправилась к домику, где обитала вместе с другими курсантами, небрежно швырнув изумленному такой наглостью парню ключи.

– Отгонишь в гараж, да?

«Если меня возьмут в оборот за эту отлучку, мне все равно терять нечего, – подумала она, забираясь в постель, под шерстяное одеяло (Лети, конечно, проснулась, когда подруга вошла в комнату, но спрашивать ни о чем не стала, просто слегка подвинула к себе рысенка, который спал вместе с ней, повернулась на другой бок и снова задремала). – А если сойдет с рук, то и на все остальное тоже не обратят внимания. А могут не заметить моей выходки? – спросила она себя со всей пристрастностью, желая добиться честного, обоснованного ответа, а не успокоительных увещеваний, и сама же себе ответила: – Могут. В стране чудес возможно все…»

У Рейра были длинные – для мужчины, конечно – черные волосы, узкие ладони и ступни и ясно-серые глаза. Ни единой желтой прожилки, которые радужку сероглазых расцвечивают почти всегда. На того, кто вглядывался в глаза молодого человека, казалось, смотрело само небо Петербурга – когда светло-свинцовое, когда туманно-серое, когда неприютно-белое, будто больничные простыни.

Рейр родился в городе на Неве и словно бы увез память о родном небе с собой в Москву. Оно настойчиво следило за ним из зеркала, будто звало к себе. Как следствие, молодой человек невзлюбил шумную, суетную, роскошную и тесную Москву – он хотел вернуться обратно в Петербург. Вот только не мог, потому что родители категорически возражали, а до определенного момента он во многом зависел от них. Им стоило большого труда перебраться в столицу и устроиться, обосноваться там, найти хорошую работу.

Родители Рейра удачно взяли опеку над наивной одинокой старушкой (дальней родственницей приятелей, которые жили за границей и потому не горели желанием в обмен на московское жилье ухаживать за нею) с большой двухкомнатной квартирой. Старушка оказалась сговорчива, покладиста и необременительна. Ее вполне устраивали наваристые борщи, которые готовила мать Рейра, плазменная панель, которую смотрели все вместе по вечерам, лекарства, что не переводились в домашней аптечке, и возможность почаевничать с соседками над пирогами, испеченными не ею.

Словом, жизнь в Москве обещала многое, и даже начало «магической неразберихи» супруги как-то пропустили мимо сознания. Они не заметили даже того, что их сын превратился в практикующего мага. Но может быть, это произошло потому, что молодой человек предпочитал проводить свободное время в институте, у друзей или в клубе, на занятиях историческим фехтованием, нежели в сумасшедшем доме взятой в ренту квартиры.

А потом во время поединка двух групп чародеев, не поделивших магазин и склад продуктов при нем, рухнули два жилых дома по соседству. Супругам повезло – они как раз отправились искать, где можно прикупить картофель, и так чтоб сразу пару мешков. Старушка же вместе со множеством других жильцов в грохоте упокоилась вместе со своей квартирой и плазменной панелью.

И мать Рейра внезапно осознала, что вокруг происходит. Ее (да и мужа тоже) обуял настоящий ужас, природный, животный ужас гонимого зверя, бьющегося в поисках выхода из ловушки. Она заметалась, но – удивительное дело – понимание того, к чему же именно следует сейчас стремиться, пришло довольно быстро. Женщине вдруг показалось, что уж где-где, а в Питере жизнь должна быть намного спокойнее. И вообще их там ждет спасение и покой в виде трехкомнатной квартиры, до сей поры сдаваемой внаем. Едва дождались возвращения сына, погрузились на машину, к счастью, не пострадавшую при падении дома, и прямо на ночь глядя отправились в Петербург. Слава богу, хоть деньги на бензин в кармане имелись – те самые, выделенные на мешки картошки.

Рейр предпочитал никогда не спорить с родителями, просто поступал по-своему. И тогда, подремывая под сбивчиво-торопливые, до трогательности настойчивые рассуждения матери о том, как именно они устроятся в Петербурге (таков был один из способов успокаивать растревоженные нервы), молодой человек уже знал, что жить станет отдельно от родителей. Тем более что в городе на Неве, где, как оказалось, уже пустовала часть квартир, это оказалось не так и сложно.

Молодой человек долго и тщательно брился, стоя перед зеркалом в ванной, потом сосредоточенно пил кофе. Он не любил торопиться. И даже сегодня, после обидного и нелепого поражения, обрушившегося на Алый Круг накануне, вел себя так, будто ничто в жизни никогда не нарушало его покой.

А что отображается снаружи, то постепенно поселится и внутри.

Проигрыш действительно выглядел до крайности уныло – и глупо. Координатор Алого Круга Шенна О’Фейд, она же Ночь, последние несколько дней ярилась так, словно в глотке у нее застряла рыбная кость, вынуть которую невозможно. Ее легко было понять, пропажа артефакта подобного уровня – это не фунт изюма. «Видимо, снова затеи шпионов ОСН! – крикнула она, обвиняющее глядя на Эйгла, Ярла своего Круга. Тот лишь руками развел: мол, любая теория имеет право на существование. – Я их в порошок сотру!»

«Так и стирала бы, – подумал Рейр. – Чего кричать-то?» Он относился к Ночи прохладно и снисходительно, как почти к любой женщине, попадавшейся ему на пути. Недооценивать прекрасный пол – так он считал – конечно, не стоит. А вот уважать… Но за что?

Боевики Организации Спецназначения атаковали рано утром. Даже птицы еще не успели продрать глаза, когда под напором мощных заклинаний повылетали железные двери сразу в нескольких квартирах, облюбованных адептами Круга, в разных концах города. Защитные и следящие заклинания, видимо, спали вместе с хозяевами и птицами.

Те, кто проснулся, принялись оказывать сопротивление, при этом мало кто догадался, что в помещении серьезные масштабные заклинания могут быть опасны. Об этом, как ни странно, помнили только нападающие, и, может, именно благодаря этому кое-кто из людей Ночи – самые сообразительные или самые осторожные – все-таки успели сделать ноги из подвергшихся нападению квартир. Кто – через окна, кто… ну, впрочем, опять же через окна, но рассудительнее, осторожнее, не наобум, а аккуратно по карнизу и дальше по водосточной трубе или к соседям в квартиру.

Тех же, кто не успел или не обеспокоился сбежать, в большинстве своем захватили в плен. Конечно, кого-то при нападении убили – определить точное соотношение убитых и захваченных в плен Ночь не имела ни малейшей возможности, поскольку тела убитых боевики Организации унесли вместе со всеми компьютерами и кое-какими бумагами, хранившимися в квартирах. Конечно, ничего особо ценного в бумагах не было, а компьютеры защищали пароли и еще кое-какие хитрости. Однако только самые наивные адепты Круга верили в то, что хороший хакер (которые в ОСН имелись в избытке) не сможет расковырять любую хитрость, было бы желание.

Поэтому Ночь находилась в состоянии бессильной и потому почти бесшумной ярости. Не на кого было орать, выплескивая свои эмоции, разве что на себя. Поэтому, шевеля губами, будто матерящаяся на рыболова рыбина, женщина чувствовала себя униженной до предела.

Ей оставалось лишь радоваться, что центральный офис не тронули – наверное, не знали, куда его перенесли с Загородного проспекта после прошлого нападения. «Это все Кайндел, – ярилась Ночь, в который раз кусая губы, что тогда имела неосторожность выпустить жертву из рук. – Все, что знает Кайндел, знают и они». И, произнеся эти слова вслух, посмотрела на Фаэро, а тот – на Рейра.

Рейр тогда все понял без слов. «Видимо, погонят искать эту Кайндел, – прикинул он. – Ну-ну…»

– Ты понял? – уточнил у него Судья Круга.

– Вполне. Что за такая Кайндел, какую информацию о ней я могу получить?

– Я тебе все расскажу…

– И учти, Рейр! – окликнула его Ночь. Он обернулся. Координатор Алого Круга уже думала о чем-то третьем, поэтому взгляд у нее был отсутствующий. – Она мне нужна живой.

– Насколько это… непременное условие?

– Строго непременное! Только живой. – Ночь качала на пальце цепочку с ключом. – Как хочешь изворачивайся, – и ушла.

– Видишь ли, – пояснил Фаэро. – Если что-то можно знать об ОСН – ну кроме, может, самого тайного, – она наверняка уже знает. А нам эта информация не помешает, вот в чем суть.

– И не только в этом, – резко бросил Ринн, который появился рядом словно из облака невидимости – абсолютно неожиданно.

Пояснять, что именно имел в виду, Оружейник не стал, отвернулся и ушел, слегка подволакивая ногу. Он не ночевал ни в одной из квартир, подвергнувшихся нападению, однако после первого же панического звонка от ученика-адепта оказался неподалеку и даже отбил кого-то из пленных. Именно от него узнали с достоверностью, что боевики ОСН тела убитых унесли с собой.

– Интересно зачем? – поморщился Фаэро. – Уж не для некромантских ли опытов?

– От людей всего можно ожидать.

Ринн не объяснил, как ему удалось так быстро оказаться на месте, а его не особо и спрашивали. Он был из тех людей, кто говорит лишь тогда, когда хочет сам, и добиться от него ответа в ситуации, когда давать его он не хотел, было бесполезно. Если он что-то и рассказывал, то только самой Ночи и Ан Альфарду – имелись магические средства связи, которые, в отличие от сотовой, невозможно было отследить.

– Собственно, и неважно, почему надо непременно захватить предательницу живой, – закончил Фаэро, решив, что на слова Ринна можно просто не обращать внимания. Ринн был странным человеком, порой производил впечатление не вполне здорового психически. Но Глава Круга и его приближенные полагали, что гениальность и безумие – стороны одной медали, а значит, на месте Советника находится именно тот человек, который тут нужен. Временами безумный – временами гениальный. Собственно, не зря же его положению соответствовала карта Таро, именуемая когда «Дух Эфира», а когда «Безумец».

Рейр неопределенно качнул головой.

– Мне за это дело браться немедленно? – поинтересовался он.

– Ну зачем же немедленно. Это, скажем так, важная перспектива. Сперва сориентируйся, собери информацию. Все это можно будет делать, параллельно выполняя другие задания Круга.

«Другие задания, – размышлял молодой человек, бесшумно прихлебывая кофе. – Я уже чувствую, что сейчас их станет больше, чем когда-либо. Даже для меня».

На столе завибрировал мобильный телефон. Адепты круга отнюдь не гнушались подобными благами цивилизации, хотя для серьезных переговоров все-таки использовали магическую связь, более безопасную, но более обременительную.

– Да?

– Дикий, тебя долго ждать? – прозвучал девичий голос. Говорившей было уже под тридцать, но голосок звучал так, словно его обладательнице никак не больше семнадцати. Еще десять лет, и это уже станет выглядеть потешно. – Когда изволишь в офис прийти? Все уже в сборе, один ты прохлаждаешься.

Молодой человек лениво потянулся.

– Я вам зачем нужен? Какое-то задание или просто как грубая физическая сила?

– Какая разница?

– Большая. Если последнее, то найдите себе другие мускулы, у меня без того много дел.

– Надо переговорить по делу. И мог бы, между прочим, помочь шкафы таскать. Мужиков никого нет, не мне же с Алкерной работать грузчиками.

Рейр взял печенье из вазочки.

– А магией себе помочь, Ирис?

– Ты приедешь или нет? – Собеседница начала сердиться.

– Приеду. Скоро.

И не торопясь допил кофе.

Еще совсем недавно у него была машина, но после того, как эпицентр одной из магических схваток пришелся аккурат на нее, пришлось смириться с отсутствием автомобиля – починить его в нынешних условиях было практически невозможно. Нет, то есть самые простые детали местные умельцы, конечно, вытачивали и могли подправить старый агрегат, зачастую даже довольно сложный. Однако заменить любую деталь не мог никто. И совсем недавно отличные, сравнительно молодые, великолепно отлаженные Жигули, которые отец отдал Рейру, так и остались грудой лома в соседнем дворе.

С общественным транспортом было худо, особенно в часы пик, потому что бензин в город привозили с перебоями, и его экономили все, а не только автолюбители, поэтому молодой человек предпочел добираться до нового офиса пешком. Благо шагать надо было всего-то час, не больше.

На улицах было малолюдно, только у большого грузовика Рейр заметил плотную толпу, но, присмотревшись, понял – с грузовика чем-то торговали. Так было зачастую значительно проще, чем иметь дело с магазином. Магазины чаще грабили, а здесь приехал, выставил цену, мигом набежали обитатели соседних домов и расхватали товар, как горячие пирожки. Брали все, что угодно: картошка так картошка, лук так лук. И уже трудно было себе представить, чтобы кто-то подошел, прося отсыпать килограмм-другой картофеля, потому что брали только мешками, да такими, что иной раз и двоим-то трудно поднять. Если тяжело нести на плечах, то уж как-нибудь, волоком, потихонечку – лишь бы без еды не сидеть.

Рейр задержал шаг, прикидывая, есть ли смысл позвонить отцу, сообщить о машине. Отец работал в мастерской через день и как раз сегодня был выходной, значит, мог позаботиться о запасе провизии. Но молодой человек быстро сообразил – когда отец добежит до этой машины, там уже и картофеля-то не останется, все разберут – и махнул рукой. Пусть другим повезет.

Но уйти быстро не удалось. Картофель действительно был распродан с космической скоростью, и последний мешок стал причиной громкой ссоры между двумя молодыми людьми, которые стояли в очереди рядом, а теперь один из них не мог смириться с тем, что другому повезло больше. Ссора, словно клочок бумаги, охваченный пламенем, вспыхнула мгновенно и всколыхнула длинный хвост очереди, стоявший за молодыми людьми. Рейр, сдвинув брови, внимательно посмотрел на двух парней, которые вроде бы уже готовились перейти к потасовке, и потому едва ли не первым понял, отчего стоявший в очереди вторым принялся оспаривать, казалось бы, очевидное.

Он явно владел какой-никакой, но магией.

От первого заклинания – простенького, сметающего – противник увернулся, показав, что не такой он беспомощный, и может за себя постоять. В его движениях чувствовался навык рукопашного боя, какого-то из восточных, то ли айкидо, то ли тхеквондо. Впрочем, и «маг»-то был магом весьма условно. За то время, которое ему требовалось для составления простенького заклятия, нормальный чародей мог убить его пару раз. Если б хотел.

Очередь брызнула в стороны, едва в воздухе запахло «магией», даже продавцы в опустевшем кузове грузовика предпочли лечь ничком.

– А ну прекратили! – рявкнул Рейр и запустил в обоих несложные, но мощные чары, которые раскидали обоих в разные стороны.

Тот, который демонстрировал недюжинное умение драться, вскочив, кинулся к машине, где ждал его мешок с картофелем, и, схватившись за край, почти бегом поволок его в сторону. Стало вполне очевидно, что отнюдь не силовое выяснение отношений было для него самоцелью, а только картошка. Это Рейр вполне понимал и уважал.

А вот второй парень явно считал себя непобедимым чародеем.

– Ах ты, ублюдок! – вскричал он, приподнимаясь. – Ну держись!..

За то время, что агрессивно настроенный «маг» выкрикивал эти слова, да с переливами голоса, да с соответствующим выражением лица, адепт Круга успел составить довольно сложное заклинание, протянул к крикуну развернутую ладонь и влил в заклятие силу. И, отцедив от лишнего, с помощью магической системы втянул в себя чужую энергию без остатка. На краткий миг он ощутил себя едва ли не всесильным и лишь усилием воли сдержал побуждение сотворить «что-нибудь эдакое». Он потому и не любил использовать подобного рода заклинания. Но и просто так буяна было обидно убивать. Зачем тратить впустую то, что можно пристроить к делу?

Лишенный жизненной силы, парень не успел даже поднять руки – он рухнул обратно на землю, еще живой, но уже иссякающий, будто вода в чаше с трещиной. Ужас в его глазах еще успел появиться, но выразиться как-то иначе – нет, поэтому люди, пережидавшие поодаль исход драки, ничего особенного и не увидели. Но, убедившись, что, кажется, все закончилось, поспешили унести ноги. Торговцы овощами тоже поспешно свернули огромное, начертанное на листе ватмана объявление: «Овощи из области» и уехали.

Рейр качнул головой – пакостить в своем районе он не любил. Потом нагнулся и бегло обыскал убитого, но ничего интересного не нашел.

– Ночной Дозор, всем выйти из сумрака! – гаркнули у него за спиной. В тот же момент что-то магическое полоснуло по спине, но заклятие это было из разряда чар магического зрения, поэтому опасности явно не представляло.

Единственное, что действительно могло вызвать беспокойство – как это неизвестно кто умудрился подойти со спины столь тихо и незаметно.

Магистр Круга обернулся и недовольно произнес:

– Ребята, может, хватит прикалываться?

За его спиной стояли двое – парень и девушка в лохматой шубке. Молодой человек держал в руке странный артефакт, немного напоминающий по форме крохотную елочную игрушку. Именно от него исходили волны простенького, хоть и мощно запитанного энергией заклинания. Рядом чувствовалось присутствие еще какого-то артефакта. «Наверное, именно с его помощью они и подобрались так близко», – догадался Рейр, всегда отличавшийся обостренной, прямо-таки женской интуицией.

Агрессивными незнакомцы не выглядели. Наоборот, они казались смущенными, как подростки, которых застукали за нехорошим делом и надо как-то оправдаться.

– Не, серьезно, ты тут колдуешь. Вон, даже кого-то убил. А мы, значит, прикалываемся? – возмутилась девушка. Возмутилась, похоже, не всерьез – улыбка так и пробивалась сквозь маску серьезности, как солнце сквозь облака. – Твои действия, конечно, смахивают на самооборону, но разобраться-то надо!